Расизм и собаки

      Если постараться объективно оценить степень социализации разных пород собак, то сразу бросается в глаза некоторая закономерность. Западновропейские собаки более партнеры своему хозяину, чем любые другие.
      Говорят, что в городах их голосов не слышно. Взаимно, и со стороны человека такой заботы о собаках больше нигде нет. Они защищены не только законом, но и общественным мнением.
      Всеволод Овчинников в своей книге о Великобритании «Корни дуба» подчеркивал, что воспитание ответственного отношения к домашним животным, особенно собакам, входит в задачу выращивания достойного человека.
    Ребенок будет в голоде и холоде, а о собаке позаботятся, - так, мол, заведено с рыцарских времен. Английские породы собак особенно греют душу своим благородством.
    На континенте больше озабочены внешним видом животного. Но характер тоже выдерживается. Немцы, например, не доверяя природе, с самого собачьего детства берут под контроль и степень агрессивности, и склонность к непослушанию.
    Азиатские собаки, выросшие на безлюдье, приученные к охране хозяйского добра и от зверей и от чужаков, наверное, не более домашние, чем кони, овцы и верблюды с ослами. В уме им не откажешь, но все же хочется приравнять их к оружию. Всех, кроме салюки.
    Особняком стоят африканские собаки, такие как риджбеки и бассенджи. Еще есть бурбули, которых вывел белый человек себе на потребу: одних для охраны дворцов, других – для охоты на беглых рабов.
    И салюки, и бассенджи поражают красотой своего экстерьера. Невозможно не задержаться взглядом на этих совершенных созданиях. Однако прежде чем завести такую породу, следует тщательно протестировать себя на малейшие признаки расизма.
     Дело в том, что как истинные природные продукты эти породы живут около человека, как шакалы возле львиных прайдов. Ими не управляют, их не кормят, и они никому не подчиняются. В европейском городе они пытаются жить по законам предков и входят в противоречие со стремлениями их хозяев.

     Однажды в лесопарке мы повстречали красавца салюки, потерявшего своего хозяина. Мы так думали, встречая его в разных сочетаниях то с одной, то с другой большой компанией выгуливающих своих собак.
     Пока не встретили женщину, которая всем объявила: хозяин бросил своего пса нарочно. Когда они еще были вместе, восхищенная дамочка стала расхваливать это чудо природы. На что хозяин сказал: «Ну и забирайте его себе!»
     Скорее всего, кто-то приватизировал потерянного. Его прежний хозяин не снял даже роскошного ошейника, чтобы облегчить эту задачу.

     Бассенджи распространяются все шире и шире. Размером они с гладкошерстного фокстерьера. Видом напоминают маленькую лань: грациозные, подтянутые, с длинной шеей и на высоких стройных ногах.
     Но характер! Их биологическая роль – загнать крупное млекопитающее, перекусывая ему ножные сухожилия и вены, чтобы более сильный хищник добил жертву.
     За неимением крупных млекопитающих в наших городах они бросаются на все движущееся значительно крупнее них. Эффект неожиданности поражает столбняком всех присутствующих.
     В такие схватки лучше не вмешиваться: кровавые раны будут обеспечены, причем, и от своей собаки тоже. Покусать вертлявую малышку может только такая же пчелка. Обычно крупным особям достаются все боевые ранения.

     Плененные в городской квартире бассенджи наносят ни с чем несравнимый ущерб. Они не только в детстве занимаются порчей имущества, но сохраняют эту способность на всю жизнь, считая такой способ самым удобным средством воздействия на упертых в своих заблуждениях хозяев.
     Некоторые собаководы думают улучшить ситуацию, увеличивая число представителей этой породы в доме. Они надеются, что собаки замкнутся друг на друга. Увы! Одно хорошо, - бассенджи не лают, заведи их хоть десяток.

    Такие общие рассуждения вряд ли кого-нибудь убедят, что есть основания для расизма в собачьем мире. Поэтому остановлюсь на конкретных доказательствах своего мнения.

     Прежде всего, априори, я рассматриваю собаку в историческом аспекте. Когда я увидела своего  первого щенка на ладони у продавщицы, - гладенького и сверкающего чистотой, - моей мыслью было: такие в природе не выживут. Значит, поколения ее предков жили в доме с человеком. С ней будет легко.
     Следуя той же логике, узнав, что бассенджи родом из Африки, я решила, что она совсем не домашнее животное. Человек для них – лишь часть внешней среды, с которой надо считаться, но не более.

     Так случилось, что моя взрослая дочь, завела себе собаку именно породы бассенджи. Ей-то было все равно, лишь бы морда не лохматая, с какой капает на пол даже после питья.
     А вот муж ее, ни разу не поклонник собачьего племени, главным условием поставил отсутствие лая. Сам и разыскал эту породу. Но, тем не менее, долго был настроен враждебно к экзотическому существу.
 
     Наверное, было за что. Но больше всего на нас действует предпочтение другого, если встает выбор между нами и этим другим. Щенок же явно потянулся к женскому началу, в котором заложено природой внимание ко всему маленькому и беспомощному.
 
     Чтобы быть ближе к раскрытию темы, опишу наше общение с новоявленной «родственницей», сопоставляя ее поведение с поведением своих собак в сходных обстоятельствах.
     Начну с морды. У моей Лучи мордочка лохматая, и борода иной раз пачкается. У Бэлы морда гладкая, но губы развесистые. Гигиена «лица» для них – облизывание максимально вытянутым языком. Могут о лапы потереться носом.
     А у бассенджи Тинги морда гладкая, губы сухие, но в отличие от моих простушек она после еды их обязательно вытирает о чехол на диване. В гостях – о ковер или даже чужие брюки, - хозяйские бережет.

    Как-то Тинга явилась к нам, когда в ожидании гостей был накрыт праздничный стол, и оставались какие-то невыполненные детали вроде нарезки хлеба. Войдя с хлебом в комнату, я завопила от ужаса: Тинга стояла посреди стола и дегустировала один из салатов.
    Марина, ее хозяйка, скрывая смущение, пожурила меня за то, что у стола стояли стулья. Получалось, что я спровоцировала бедное животное, облегчив ему задачу водружения на скатерть. Но до тех пор у меня не было собак, влезающих на стол!

    То есть, конечно, в детстве Лучи могла себе позволить рискнуть. Но только один раз. Мое изумление и призыв в свидетели престарелых родителей отбили у нее охоту повторять этот трюк.

     Тингу чужие чувства мало волнуют, и через некоторое время она показала, что не намерена застревать на мелких достижениях. На этот раз она забралась на мою плиту, где стояла кастрюля с вареной курицей, еще не остывшей после варки.
     Мы даже ничего не услышали, просто удивились, что все собаки исчезли с глаз долой. Заметив это, Марина сразу понеслась в кухню. Ее очам предстала грандиозная картина: Тинга пытается что-нибудь оторвать  от лежащей на полу вареной курицы, а мои собаки, застыв, созерцают это безобразие. Крышка кастрюли лишь слегка сдвинута.

     Бэлу я подобрала с улицы примерно в семимесячном возрасте. Она родилась в доме алкашей, не усмотревших за своей собакой, на Новый год. А в конце марта они ее посадили в лифт дома напротив с сосиской и водой.
    Когда по просьбе жительницы этого подъезда я через пару дней освободила обезумевшую от страха собачонку, она выбежала на улицу и исчезла так быстро, что я еле успела разглядеть ее особые приметы.
    Позже девочки-школьницы рассказывали мне, что хотели взять щенка к себе домой, но она не подходила даже за едой. Сколько приключений пришлось пережить бедняжке, можно только догадываться.

     Летом, когда Бэла подросла, то подружилась с красавцем псом, которого держали при школе охранники. Собаки так трогательно играли и все время проводили вместе, пока однажды ночью большой друг не погиб под колесами мчавшегося автомобиля, когда сопровождал охранников в «24 часа», чтобы «добавить».

     Забрав Бэлу с улицы, я не могла на нее давить. Она бы просто ушла от меня, потому что знала, что без меня жить можно. Я воспитывала ее, изводя нытьем. Схрустит мышку на моих глазах, собьет птичку влет, а я давай стенать: «И за что ты ее? Разве тебе мало еды дома?» Главное, чтобы все было абсолютно искренне. Мне на самом деле всех жалко, как какому-нибудь закоренелому буддисту.
     И подействовало! Утка с утятами в шеренгу и по одному могут спокойно пройти под носом моих собак. Кротам ничего не грозит, когда они ковыляют через лесную тропу, по которой мы движемся. Выпавшие из гнезда птенчики в полной безопасности, когда мои охотницы, собравшись носами, показывают их мне.

    Не то с Тингой. Она сатанеет, когда утки летят на уровне крыш двадцатиэтажных домов. Несется, не разбирая дороги, как проекция утиной траектории на землю. Правда, ничего и не поймает. Но совести у нее нет, это точно.

     Опять отвлеклась от кухонных дел. Подобранная и отвязная Бэла никогда ничего не возьмет со стола. Хотя ее рост позволяет. Хотя бы она и знала, что еда приготовлена для собак. И я никогда ее этому не учила.

     Но за многие годы от всех уличных замашек отучить собаку пока не удалось. Если кто-то бросил объедки пиццы или другого какого блюда, любимого Биллом Клинтоном, Бэла ими полакомится. Не внимая никаким моим воплям, если нас разделяет какая-нибудь преграда.
     Правда, даже этот ее недостаток окрашен высокой сознательностью. Ибо, разозлившись на нее в этом случае, я обещаю, что не буду ее кормить. И она не выходит «к столу» после прегрешения. А за ложкой био-йогурта является, - он дается вне «стола».

     Тинга реагирует на обещание кары «по-цыгански». Однажды я видела, как цыганка нашлепала свою полуторагодовалую дочь за шалость. Вместо того, чтобы разреветься, девчушка обвила шею матери ручонками и потянулась поцеловать. Та совершенно растаяла.
     Как-то раз, когда мы шли к нам домой, Тинга наелась какашек. Я озверела: придет, испачкает своим ртом моих собак, диван и т.д. и т.п. «Уж я тебе зубы-то намылю», - произнесла многообещающе.
     И собака пропала. Стоим мы с дочерью среди чужих дворов, рядом проезжая часть, а ее и след простыл. Марина растерянно говорит: «И когда же ты усвоишь, что моей собаке нельзя угрожать?»
     Замечательно, что ждали мы ровно столько, чтобы сменился весь спектр настроений от «я тебе покажу» до «вернись, я все прощу». И как только эта стадия была достигнута, Тинга материализовалась у наших ног.

     Дома моих собак не видно и не слышно. Они не ходят за мной по пятам, не выходят клянчить еду, если я ем или у меня гости. И спим мы все По-отдельности.
     Если Тингу оставляют мне с ночевкой, она спит под одним со мной одеялом. Является каждый раз, когда я собираюсь перекусить. И устраивается у меня на коленях, если я сажусь в кресло. При этом она ухитряется показать мне, где я должна ее обхватить рукой, чтобы ей не съехать на пол.

    Каждый раз, когда ее забирают, она изображает, что «концерта не будет». Никуда она отсюда не пойдет. Вот ее одели на выход, а она будет спать под вешалкой. И только  услышав голоса хозяев на площадке перед лифтом, выскочит и как ни в чем не бывало побежит к ним.
   
     Бэла, по-видимому, тяжело пережила первое предательство хозяев ее матери. Она сумела мне внушить, что я рискую потерять ее, если оставлю,  хотя бы и с Лучи, но не дома и с другим человеком. Даже с Мариной.
    Дело было на даче. Я два раза уезжала часа на четыре по своим делам. Когда вернулась во второй раз, Бэла ко мне не подошла. Она демонстративно стояла около Марины так, как обычно стоит около меня.
    Она меня игнорировала несколько часов, пока мне стало не по себе. Я вспомнила, как Бэла перестала замечать одну свою кормилицу. Та изображала настолько пылкие чувства к тогда еще уличной собаке, что ее собственная собачка, той-пудель, бросалась к прохожим под ноги, всем своим видом умоляя взять ее себе: хозяйка ей изменила. 
    Женщина уехала на дачу, не попрощавшись с подопечной. Когда она вернулась месяца через два, Бэла уже была моя. Она не только не подошла к своей старой знакомой, а смотрела на нее, как на пустое место. Через год, в течение которого мы ни разу не встретились, она настороженно залаяла в ответ на ласковое обращение изменницы.
   
    Многие люди рассказывали мне, что встречали Бэлу, мечущуюся по лесу, в сотнях метрах от меня. Она не откликалась на их призывы и время от времени издавала короткие завывания.
    Однажды Марина  сама убедилась в том, что потерянная Бэла никому, кроме меня, не дается. Дело было на Новый год. Мы договорились проводить старый у меня, встретить уральский Новый год и разойтись для встречи Нового года по домам.
    Я все приготовила, накрыла стол и пошла выгулять собак. Погода была прекрасная, и захотелось уйти подальше в лес. Но по обычному маршруту гулять времени не было. И Бэла, которая предугадывает все мои повороты, промахнулась. А я вовремя не заметила.
    Когда стала звать, она услышать не могла. И возвращаться было поздно. Решила сначала Лучи доставить домой, созвониться с молодыми, а потом искать беглянку.
    Набираю городской номер, - не отвечает: уже ушли. Звоню по мобильному, Марина спрашивает:
 -Ты где?
 - Дома.
 - Значит, мне показалось, что я только что видела Бэлу.
 – Не показалось. Я ее потеряла.
 – А она к нам не подошла и на вопрос, где мама, взвыла и убежала по просеке. Тинга за ней.
     Пришлось самой возвращаться и со спортивным свистком выкликать Бэлу в пустом уже лесу. Встретив молодых, я предложила им идти и начинать без меня.
 - А тарелки помыть, когда все съедим? - пошутил зять.
    Не успели мы отсмеяться, как появилась потеря. Как же горестно она «рассказывала», что передумала и перечувствовала, пока не встретила меня!    

     И Тинга, и Бэла знают дорогу домой, но, потерявшись в лесопарке, ведут себя по-разному. Бэла ищет меня, а Тинга переживает, что ее не найдут. Из-за этого, оказавшись в том месте, где потерялась в прошлый раз, Тинга так трясется, что можно подумать, что она замерзла или заболела. «Выздоравливает», как только ее берут на поводок.

     Выслуживаясь перед хозяином, собаки доносят друг на друга. Виноватая лишь мелькает, когда входит хозяин, а праведница так и вертится под ногами, показывая, что ей нечего скрывать.
     Тинге доносить не на кого, она свою вину свалила на любимую игрушку, мягкого, набитого пластиковыми шариками поросенка.
     Дело было так. Сломался лифт на их этаже, и люди выходили и шумели каждый раз, когда он отказывался везти их дальше. Другая бы собака облаялась, но Тинге это не дано. Куда же истратить эмоции?
     На этот раз она рвала обивку на двери. И делала это так энергично, что вместе с обивкой выдрала «с мясом» дверной глазок. Приходит дочь с работы, а в двери зияет дыра, через которую всю квартиру видно.
     Открыв дрожащими руками дверь и увидев, что в остальном все в порядке, она спрашивает:
 - Кто же все это натворил?
   Тинга убегает в комнату и приносит к ее ногам поросенка.
  - Так это поросенок натворил? Ах, он какой!
   И Тинга начинает трепать поросенка за шкирку. Мол, каков негодяй!

     Я вижу, что мои собаки прекрасно знают пределы моих возможностей. Они не нарываются на конфликты, если я показываю, что сама боюсь. Они мгновенно прекращают то, что делали, если я произнесу: «Сейчас брошу!»
     Они сразу идут ко мне, если их кто-то похвалит или приласкает: не волнуйся, мы твои всей душой. И не показывают, что ревнуют, когда я глажу чужих собак или ласково с ними разговариваю.
     Тинга считает людей неполноценными созданиями. Если бы несправедливо! Когда обманешься, чувствуешь себя полным придурком.
     Например, такой случай. Зашли в чащу с переплетением тропинок. Птички поют, мы щебечем. Вдруг мат-перемат: женский голос истошно обещает все кары на обидчицу ее собак.
    Выходим на маленькую полянку, там знакомая, - американцы назвали бы ее добровольцем,  - выгуливает довольно крупных охранников автостоянки, разнополую пару. Кто понимает, «зажигательная смесь».
    Из горячих «приветствий» заключаем, что именно маленькая Тинга обидела их. Ее и след простыл. Я примирительно сообщаю, что у нас некому покуситься на барбосов. Пострадавшая запальчиво кричит: я, мол, эту породу знаю!
   Притихшие продолжаем свой путь. Через некоторое время навстречу нам бежит Тинга. Я говорю Марине:
- Ну вот. Не она же!
 Та тихо смеется:
- Кто же еще? Она, когда натворит чего, всегда делает крюк, чтобы появиться с «нескомпрометированной» стороны.

    Ревность Тинги такова, что она забывает собачий кодекс чести. Если, конечно, считать ее собакой после всего сказанного. Она не переносит внимания своих хозяев, а заодно и  моего, к другим, даже маленьким щенкам. Грызет их так, что мы, помня это, проходим мимо самых очаровательных, опасаясь и  покоситься в их сторону. Вдруг мысли прочтет!

     Особая статья – отношение к детям. Своих собак я дрессировала по двум позициям чуть не с рождения: бояться чужих детей и автомобилей. И то, и другое ради безопасности собак. Когда росла моя дочь, мы вовсе не избегали общения с домашними животными, но я очень хорошо запомнила, что это не типично.
     Итак, мои собаки обходят детей, как диких зверей. Или терпеливо замирают, когда кому-то приходит в голову их погладить и только при моем непосредственном участии.
    Тинга сразу поняла, что человеческий детеныш хоть и выше ее рангом, но еще глупее своих родителей. Она спокойно отнеслась к тому, что один полуторагодовалый гость взялся дегустировать еду в ее миске.  Но ребенка с пищей в руках она тоже не пропустит, не напрасно дожидаясь, когда он уронит лакомство при виде такой живой игрушки. А дальше по тексту: «С ним была плутовка такова».

   В самом лучшем расположении духа Тинга причиняет нешуточную боль своим подругам: они то и дело вопят от ее дурашливых трепок. И выглядит эта возня весьма жестоко. Они на нее только рот открывают или мелкая делает садку, а она тянет большую собаку  за шкирку, не обращая внимания на ее вскрики от боли.

     Тинга смотрит по телевизору передачи про реальных животных и детские мультики. Мои собаки никогда не смотрели. Можно это связать с размером экрана и его размещением , - не хочется обижать своих собак. Я не люблю большие экраны.
     То же с зеркалами. Расположение моих зеркал не дает возможности проверить, узнают ли собаки себя. Тинга пользуется зеркалом для наблюдения за хозяйкой, когда та в другом помещении или отчитывает собаку, которая сидит к ней спиной, а смотрит на хозяйку в зеркало.

    Конечно, мы их всех любим. Самая лучшая собака – своя. Но прежде, чем заводить африканцев, нужно больше о них узнать. Грустно смотреть, когда с такой красотой обращаются, как с детской игрушкой на веревочке. Все же это яркая собачья индивидуальность, а яркие персоны и среди людей не всеми одобряются.

     Зато человек очень выигрывает при сравнении с бассенджи. Мало, кто способен продемонстрировать такое коварство и непредсказуемость в любой самый короткий промежуток времени. Собаки местного разведения, напротив, своим благородством затмевают всех известных порядочных людей.

     В особых обстоятельствах мои дворняги проявили буквально чеховскую интеллигентность. Антон Павлович писал, что воспитанный человек никогда не скажет, что «с Вами невозможно жить».
     Один пожилой знакомый, ложась в больницу, дважды подбрасывал нам своего пса. Рыжик был старенький и очень худой. У него скверно пахло изо рта, от пародонтоза зубы торчали веером, и он не мог ничего откусить. Однако, мирно понюхав другого кобеля, мог неожиданно наброситься на него, - за что всегда и получал сдачи.
     Из жалости к сиротке я его кормила чаще своих, беспрестанно выводила гулять, стараясь не приближаться ни к кому, и гладила по головке, когда он, мешая мне заниматься, подходил к моему рабочему месту и толкал под правый локоть.
     Отдавая его во второй раз, я сама отвела пса хозяину. Вернувшись, поразилась той радости, с какой мои девочки восприняли его отсутствие. Они долго прыгали вокруг меня, стараясь лизнуть в лицо, выражая высшую степень благодарности.
     Я до сих пор удивляюсь, как они в течение долгих дней удерживались и  ни разу не продемонстрировали свое неудовольствие его присутствием не только ему, но и мне. Люди на это не способны.

     И все же, расизм – это порождение человеческого разума. Собакам он неведом. Их симпатии и антипатии обусловлены личным опытом: обобщение происходит, когда стирается в памяти индивидуальность, а остается образ породы.
     У породистых африканских собак наблюдается такое же стремление к мирному сосуществованию разных пород, как и у наших дворняжек. Много раз наблюдала, как и те, и другие бросались между враждующими особями, подставляя свои бока, чтобы предотвратить драку.
     Вспоминаю в связи с этим рассказ доктора Швейцера, который первым поехал в Африку с целью организовать медицинскую помощь местному населению. Когда началась Первая мировая война, туземцы высказывали недоумение по поводу поведения противоборствующих сторон белой расы: «они убивают друг друга, и даже не ради того, чтобы съесть»!