Багор в яме

                Рассказ

     Александр Семенович Багров вернулся из командировки, к сожалению, никем и не встреченный, позвонил домой. Но там, несмотря на то, что было воскресенье, не поднимали трубку. Разозлившись, набрал номер диспетчера шахты.
- Машину мне в аэропорт, - отчеканил ему. – И быстрее!
     На своей собственной «восьмерке», уже одетый в шахтную робу, вскоре примчался Новгородов, начальник смены.
- Больше некому было, - кратко пояснил он, складывая сумки в багажник.
- Ладно, не оправдывайся, - усмехнулся директор. – Лучше рассказывай, что нового на шахте.
- Пока вроде нормально, идем, как говорится, с опережением плана… но в двенадцатой лаве появилась вода.
- А с проходкой как?..
- Вчера Трофимов горло перекрыл по штреку десятого пласта.
- А говоришь, все нормально!.. – побагровел Багров.
- Полагаю, все быстро наладим, запустим…
- Почему остановил?!.. – спросил ни в чем неповинного начальника смены так, будто не инспектор, а он, Новгородов, остановил эти работы в штреке.
     Не очень-то робея, подчиненный рассказал директору обо всем, что только знал. Из его объяснения выяснилось, что виноватых, как всегда, вовсе и не было. В действительности же виновниками были те, в данном случае тот, какой-то хитрый дядя, сидящий в мягком, весьма удобном кресле и получающий отнюдь не нищенскую, много раз превышающую доходы простого рабочего зарплату, имеющий к тому же разные привилегий, имеющий возможность ничего не делать и получать такие блага, какие простому смертному в нашей стране никогда и не снились. Однако невиновность Новгородова мало утешала чванливого, судя по всему, ненамного от того, зажиревшего дяди отличавшегося Багрова. Ему надо было излить свою злость, а вернее, свое раздражение по поводу отсутствия жены дома. И он, конечно же, не долго размышляя, конечно, не стесняясь в выражениях, разнес бедного начальника смены в пух и прах.
     Едва переступив порог квартиры и убедившись, что супруги действительно нет дома, Александр Семенович ухмыльнулся, будто обиженный мальчишка, надул губы, подошел к телефону и в течение получаса разделался со всеми: начиная с начальника злосчастного, где побывал инспектор, участка и заканчивая главным инженером шахты. И только тогда, когда,  немного успокоившись, вошел в гостиную, Багров нашел записку жены.    
     «Прости, - писала она. – В отличие от тебя, отпуск летом мне дают не ежегодно, а теперь неожиданно дали. Я уезжаю к матери. Если сможешь вырваться, хоть на время оставить эту свою шахту, то приезжай. Господи, как я устала быть одна!.. Целую тебя. Галя».
     Александр Семенович сник, сел в кресло, глубоко задумался. Очнувшись, снова потянулся к телефону…
- Послушай, - как ни в чем не бывало, обратился к главному инженеру. – Было бы недурно, если бы ты пришел ко мне в гости. Прямо сейчас!.. Ну, так я жду, - не дождавшись ответа, бросил трубку Багров.
     Ему очень хотелось, прямо-таки манило на шахту. Однако преуспевающий и самый молодой директор концерна, надеясь провести денек с женой, еще в самолете дал себе слово, раньше понедельника на работе не появляться. При сложившихся обстоятельствах от данного себе слова можно было бы отказаться, но… Окончательно успокоившись, он разложил из сумок вещи и дефицитные тогда еще продукты, в ожидании гостя, стал накрывать на стол. Спустя четверть часа заверещал звонок, Александр Семенович направился к двери…
     И полдня пролетели как час. Тем не менее, когда чуть опьяневший хозяин квартиры остался один, почувствовал себя уставшим и разбитым. Им овладела грусть и жалящее чувство одиночества. Багров включил магнитофон, прилег и, убаюканный старыми записями «ABBA», оказался в объятиях Морфея. Куда рвалась душа наяву, оказался во сне.
     «Сейчас я им задам перцу, наведу здесь порядок!» - распалял себя Александр Семенович, внезапно оказавшись в штреке опять же того самого десятого пласта. И тут, откуда ни возьмись, появился огромный, прямо на него надвигающийся проходческий комбайн. «Это еще что?!..» - выйдя из себя, взревел директор шахты. Однако такая же, как и он сам, упертая машина, слепя Багрова светом фары, лязгая загребающими лапами и угрожающе крутящимся шнеком, продолжала к нему приближаться. А почва под ногами вздрогнула и вдруг начала пучиться, и раздался вдруг страшный треск и грохот подземной стихий – искореженные стойки вонзались в почву, словно спички ломались и гнулись верхняки крепи. Багров снова пытался кричать, на сей раз уж взывая о помощи, но из уст раздавался лишь хрип. Тогда он развернулся, хотел было бежать, но дорога была перекрыта глухой, из глыб твердейшего песчаника стеной. Сзади лязгал комбайн. И все ближе и ближе…
     И проснулся в холодном поту на своем старом добром диване. За окном, радуясь летним, а потому и нескончаемым северным днем, будто издеваясь над вечно занятыми, в четырех стенах торчащими взрослыми, звонко галдела детвора, многообещающим, с томными нотками, смехом хихикали девушки. К полуночи, а это значило, что приближается понедельник, Багров внезапно ожил, выпил кофе и вышел из дому. Отмахиваясь от назойливых, остервенело нападающих комаров, он торопливо, словно спеша на свидание, подошел к своему гаражу, открыв дверь, осмотрел совсем новую, всего полгода назад приобретенную «Волгу», подсоединив клеммы аккумулятора, завел ее и выехал через ворота.    
     Спустя четверть часа Александр Семенович приблизился к административному зданию руководимой им шахты. Желая меньше попадаться кому бы то ни было на глаза, машину он оставил дальше, сам же, чуть ли не спотыкаясь, поспешил в раздевалку, а спустя еще четверть часа уже летел-нырял в сырое, не очень-то приятными сквозняками дышащее подземелье.
     Полпервого ночи. Клеть остановилась. Выйдя из нее, Багров тут же направился к двери-вертушке. Несмотря на то, что до конца смены было еще целых полчаса, за ней уже толпилось несколько десятков шахтеров.
- Ну что, господа, - самодовольно усмехнулся директор, - будем экономить ФЗП?!* Ваши выездные, пожалуйста, - протянул руку он, требуя, чтобы рабочие отдали ему свои табельные жетоны.
     Недовольным мужикам пришлось выполнять требование Багрова. Все же один из них, молодой и щупленький на вид, ни с того ни с сего заявил:
- А у нас уже целую неделю нет затяжки.**
- И вам в забое больше делать нечего?.. – шагнув к нему, снова усмехнулся директор.
- У меня, Александр Семенович, семья, да и самому жизнь дорога, - спокойно, можно сказать, лениво пояснил горняк, а потом повернулся, неторопливым шагом начал удаляться от ствола.
- Ваш номерок!.. – растерялся и крикнул Багров.
- Пошел ты!.. – не останавливаясь, все же достаточно громко, бросил в ответ рабочий. 
     Совершенно оторопелый директор хотел что-то сказать, но издевательский смех, вернее, хохот окружающих вывел его из себя окончательно.
- Этот парень уволен!.. – наконец рявкнун он, устремясь за ушедшим.
     Только тот был уже далеко – несмотря на худощавость и свои длинные ноги, Багров сразу же понял, идя шагом, его не догнать. Посему за углом, исчезнув из поля зрения у ствола оставшихся шахтеров, Александр Семенович пустился в бег. Спустя несколько минут догоняющий явно сдал темп и начал задыхаться, тем не менее расстояние между ними практически не уменьшалось – очевидно, бежал и рабочий. А еще через пару минут Багров был уже в мыле, по лбу и по щекам катились крупные, щекочущие капли пота. Лишь судя по тому, что под ногами его были основательно уложенные трапы, а бока выработок – в бетоне, директор понял, что все еще находится в рудничном дворе – по-видимому, они делали круги вокруг ствола. И вдруг… вдруг Александр Семенович почувствовал, что куда-то летит, проваливается. Наяву! В какой-то мере это было даже и приятное, никогда не испытанное и ни с чем несравнимое чувство. И все же это был не взлет, а падение. Большие и мелкие глыбы серой невзрачной породы, на которые он приземлился, тут же зашевелились, начали скатываться, проваливаться в какую-то пропасть. Чтоб не скатиться самому, не быть затертым этими, с острыми гранями кусками песчаника, Багров едва успевал перебирать ногами, на которых, как пьяный, и нетвердо стоял. Все происходило так быстро, что он и испугаться толком не успел; и только потом, когда эта огромная пасть, будто водоворот затягивающая воронка остановилась, замерла, директор ужаснулся, наконец осознал, что угодил в породный бункер, из которого вылезть очень-очень непросто, а вернее сказать, невозможно. Над головой, казалось, не так уж и высоко, простиралась пара прямых, как струны, рельс, с одной стороны на которых, у самого края бункера, находились полные, поставленные там для выгрузки вагонетки с той же самой породой. Спотыкаясь, Багров добрался до бетонной стены места своего заточения, как скалолаз цепляясь за выбоины в этой стене, попытался ухватиться за рельсы. Увы, все было тщетно.
- Ай-ай-ай! Какое несчастье!.. – на краю бункера, как победитель, широко расставив ноги, стоял он, виновник всего произошедшего. – Ну так что, будем экономить ФЗП?..   
- При чем здесь я и ФЗП? – с подкатывающимся к горлу комом, буркнул Багров, вдруг вспоминая про свой сон.   
- А вы что, Бог?!.. – возмутился рабочий. – Или я виноват, что сам же любящий рубить с плеча директор бегает вокруг ствола, что запрещено правилами безопасности, притом не глядя под ноги? Нет уж, давайте будем последовательными! А посему предлагаю, лишить премий, и все тут!..
- Кого?..
- Не меня же, - пожал плечами он. – Ладно, вы тут немного покукуйте, может, ума наберетесь, ну а я… я, пожалуй, пойду, мне на смену пора, - и собрался уже уходить.
- Постой! – с удивлением, крикнул Багров. – Значит, ты на работу!.. Извини, я подумал, что ты раньше времени бросил работу!.. И потом… не дури, неужели и впрямь собираешься оставить меня здесь? Найди веревку или что-нибудь и помоги мне отсюда выбраться.
     В это время опять ожила, зашевелилась и под ногами Александра Семеновича начала проваливаться порода. Теперь-то понимая хорошо, чем это может кончиться, что вместе с горной массой он может угодить в скип, последствия чего могут быть очень-очень печальными, Багров с огромным рвением, будто выполняя самую ответственную работу, карабкался на четвереньках.
- А ты, оказывается, весьма шустрый парень, - и когда все затихло, усмехнулся рабочий, что позволял себе делать директор, обращаясь к нему на «ты». – Шел бы к нам на проходку, а?.. Вкусил бы счастья нашего труда! Ну а там, хорошо поработав и превратившись в выжатый лимон, гляди, махнули б на-гора! Может быть, на час раньше…
- Да, спасибо, но я… - сделал вид, что задумался тот. – У меня был инфаркт и вообще… мне теперь не до шуток. Ты бы лучше прикинул, что скажут, что подумают люди, если ты оставишь меня здесь? И об этом узнает весь город, засмеют, опозорят!.. Ты бы мне, я, конечно, тебе…
- В таком случае сиди!.. – неподкупный проходчик.
- Ведь могу и погибнуть, - от злости и бессилия чуть ли не плакал Багров.
- Не надо быть таким хлюпиком, Александр Семенович, мне за тебя даже стыдно!.. Там, - указывая в глубь бункера, - под породой есть балка, за нее и ухватишься, можешь сесть на нее… Надеюсь, до утра продержишься, в худшем случае к утру кто-нибудь забредет…
- А ты будь человеком, - и взмолился директор, - помоги, раз прошу!.. Даже если и ухвачусь за эту чертов балку, то что будет потом?..
- А почему я должен тебя жалеть? – издевался рабочий. – Ты-то никого не жалеешь. Рубишь под корень, только щепки летят.
- Но могу ведь не только рубить, помоги, убедишься в обратном!..
- Этими своими намеками ты мне совсем не нравишься. Пытаешься меня купить, только я не продажный. Однако интересно, с какого кармана собираешься расплачиваться? Небось, не из своего? Ладно, давай прикинем, что к чему. Мне б хотелось квартиру и, конечно, машину…
- Не многовато ли?..
- Так ведь и ты немало хочешь и себя очень ценишь. Попытайся представить, что бы подумали, а главное, сказали бы мои друзья, проходчики, узнав о том, что спас, избавил от позора тебя, такое крупное на вид, но все же мелкое по сути, я бы сказал, довольно жалкое создание?..  Они бы меня сами…
     Снова пришла в движение, начала скатываться, уходить вниз сухая, с трущимися друг о друга кусками порода…
- Вот видишь, - проявив необычайное хладнокровие в минуты опасности, опять раскис Багров, - скоро в скип, на-гора, а там в машину и в отвал…
- Фу, и тут пылище!.. – не обращая на него внимания, сморщился тот, наверху. – Откачивать породу без орошения!.. И куда только смотрит начальство?!.. Не очень нравится, я вижу, и тебе, начал что-то плести!.. Погоди, я сейчас мало-мальски полью, - стоя по другую сторону бункера, проходчик расстегнул ширинку и… Директора касались только брызги. – Маловато, конечно… Но ведь можно лучше. Где тут у нас водичка? – начал искать вентиль. – Сейчас включим, прибьем эту чертова пыль!..   
- Ради Бога, уймись, - взмолился Александр Семенович. – Ведь промокну до нитки!..
- Не сахарный, не растаешь! Вон, иди и садись, - указал Багрову на середину его бетонной камеры, где и впрямь оголилась, видна была достаточно широкая двутавровая балка, - а я все же открою, создам тебе комфорт, чтобы лучше мог думать о том, стоит ли бегать вокруг ствола!..
- Но за что, почему?.. почему ты так яростно ненавидишь меня?!..
- Да, любовью это вряд ли можно назвать, но ненавистью нет… Это вовсе не ненависть, ведь ненавидеть можно только личность, ну а ты лишь возомнивший из себя крутого парня баран.
     И нашел-таки вентиль проходчик, открыл; вдруг задрожали, загудели трубы, с боков бункера струйками, а потом во всю мощь полилась, начала прыскать вода. А тут будто нарочно опять, снова тронулась, начала потихоньку лениво сползать отсыревшая, ставшая хлипкой порода. Сидя верхом на балке и цепко за нее держась, Багров в отчаянии крикнул:
- О Боже, помоги!..
- Ты только послушай, как гудят эти трубы, - когда все приутихло, словно слушая прекрасную лирическую музыку, мечтательно сказал рабочий. – А знаешь, почему они гудят, как называется это явление?.. – не дождавшись ответа, озлобился, на сей раз уже строго спросил: - Ты что, уснул или окочурился? Спрашиваю, знаешь ли, как называется это явление?!..
- Извини, но не то на уме… - едва скрывая раздражение, ответил Александр Семенович.   
- Эй, не вздумай мне тут психовать, а то мигом могу успокоить!.. Не знаешь, так и скажи!.. Я вот тоже кое-чего не знаю и не в силах понять, как ты, такой инфантильный и, мягко скажем, глуповатый, сумел окончить институт, сделать карьеру, стать директором… Ладно, а что такое турбулентное или ламинарное течение, ты знаешь?.. Нет, конечно…
- Не механик ведь я, я горный инженер-технолог!..
- Представь себе и я… Притом закончил институт заочно.
- Для того, чтобы быть лишь проходчиком?!.. – удивился, даже ожил директор. – Мог бы быть и начальником.
- Не нервируй, Бугор, - совершенно спокойно, дружелюбно ответил рабочий. – Я надеюсь, ты знаешь, за глаза тебя все называют Бугром. Лично я называл бы Багром. Багров – Багор. Красота!..
- Может, лучше давай о тебе?..
- Что ж, могу о себе… После третьего курса института три года проработал горным мастером. На проходке, конечно… Потом же ты меня и съел, сам же и перевел в рабочие. За ранний выезд из шахты, значилось в приказе.
- Три года горным мастером, проходчиком… - с задумчивым видом, вновь начал намекать директор.
- Помолчи!.. – и вдруг гаркнул рабочий внушительным, действительно начальственным тоном, но тотчас улыбнулся, наконец закрыл воду. – Так уж быть, спасу… Тут имеется трос, как будто для того и предназначен, - бросил его конец, чуть подумав, швырнул рукавицы, - даже конец привязан… Мне уж давно пора… Надеюсь, догонять не будешь.
- Ты все же завтра приходи! – уже карабкаясь кверху, крикнул ему Багров.
- Ладно-ладно, подумаю, - донеслось издали.
     Давно… давно уж не было так пасмурно, так мрачно на душе у Александра Семеновича. С самого утра его в буквальном смысле раздражало все, не говоря уже о подчиненных. И хотелось вцепиться в любого, кто попадался на глаза. Мало того, к обеду зарядил унылый монотонный дождь. Однако Багров, правда, с большим трудом, держал себя в руках. Тайком, само собой разумеется, помалкивая о ночных приключениях, он разузнал виновника нелепого и для себя позорного, из ряда вон выходящего случая. Знал и, конечно, молчал. В голову директора время от времени возвращалась одна единственная мысль:     «Господи, до чего хороши были те, счастливые безоблачные дни, когда работал горным мастером и никогда практически не нервничал, и ни за что практически не отвечал!..»
     Проходчик все-таки пришел. Отоспавшись, лишь к вечеру.
- Разрешите?.. – и спросил он учтиво в дверях.
- Ради Бога, пожалуйста, садись.      
     Наконец-то Багров мог его хорошо разглядеть. Это был приятный молодой человек с довольно умными и живыми глазами; и вовсе не похожий на того, чрезмерно буйного нахала.
- Я ненадолго, постою… - потом  все же одумался и, подойдя к столу, устроился в кресле. - Ну да ладно, присяду. Первым делом, хочу извиниться. Я и впрямь вел себя отвратительно, действовал, так сказать, вашими узурпаторскими методами. Ведь не думаете же вы, что я просто боюсь…
- Нет, конечно, не думаю, - отозвался директор.
- Потому признаюсь, что я действительно и искренне жалею о своем столь несдержанном, можно сказать, что хамском поведении, только так уж, увы, получилось. Во-вторых, очень хочется все объяснить, в какой-то мере оправдаться… Смею вас уверить, что в том проступке, за что меня перевели в проходчики, я вовсе не был виноват. Да, на гора я выехал раньше, но только для того, чтобы проходчики следующей смены могли в слесарке взять необходимые для полноценной работы болты. Возможно, в этом деле не обошлось без подачи начальника участка, которому, видя его бездействие или просто оплошность, слишком часто подсказывал, намекал на ошибки. Ладно, все это – мелочи жизни, но все это относится к моему третьему вопросу, вернее, к вашему, пусть даже несерьезному, намеку. Итак, отвечу коротко: я не хочу, не рвусь ни в горные мастера, ни в начальники. Спасибо, насмотрелся!.. Быть горным мастером означает потерю своего собственного лица, не имение своего собственного мнения, с возможностью слепого повиновения и даже подпевания начальнику. Не хочу!.. Еще хуже последнему, того долбят со всех сторон!.. Кроме того, хочешь того или нет, должность начальника накладывает отпечаток грубости, хамства, лицемерия и свинства. К сожалению, и я не святой, все эти качества есть и во мне. Не хочу, чтоб они разрослись… Вот и все, что хотел вам сказать. И еще раз, простите, пойду, - вдруг встал, направился к двери.
- Постойте, - и внезапно очнулся Багров. – Вы все мрачно описали. Что-то даже не верится…
- Что так оно и есть? – приостановился проходчик. – Увы, увы!.. Но самое страшное, что нашему невоспитанному, недисциплинированному и несознательному народу именно палка и нужна. До свидания, - вновь повернувшись, вышел.
     Александр Семенович нажал тумблер селектора.
- Я занят, Маргарита Николаевна, я очень-очень занят! – сказал он секретарше, облокотился на стол и, вспоминая тот злосчастный сон, многое о чем вспоминая, долго-долго сидел. Неподвижно.

*Фонд заработной платы.
**Доски, предотвращающие вывалы горной массы как с боков, так и сверху выработки.

                1991 г.