Вернусь ли

                Новелла

     Не знаю, в конце концов и не хочу знать, что будет, что произойдет потом, через какое-то время. Однако знаю, все ж таки помню, что у меня еще осталось то, отчего заболел, чудесное спасательное средство – вино. Восемнадцатиградусное, крепкое. Стаканчик – и все будет в порядке, все мои мучения исчезнут, все куда-то уйдет. И никаких страданий и никаких забот! Будем плыть по течению, спускаться на Горьким описанное дно…   
     Совершенно не держат, черт меня побери, не хотят держать ноги. Иду или почти ползу, придерживаясь за стену. Приятно булькает, приятно наполняется стакан. В награду за проделанный труд. Привет!.. In vino veritas, дружок… и ублюдок и дрянь! Finita la comme-
dia! Продвигаюсь назад и как подкошенный валюсь в постель.
     Сколько дней уже пью? Три, пять или неделю?.. Может быть, лучше вспомнить, сколько лет уже пью?.. Надо узнать бы время…
     И смотрю на будильник. Стоит.
     Будильник стоит, а я лежу. Смешно. Аж тошнит, как смешно. Электронные все же мигают, показывают московское время, время отдельного государства в государстве. Еще только час дня. Торопиться куда-то не надо, можно и полежать, поваляться в постели… и добавить винца.
     Чтоб завлечь там хорошеньких, порой лишь этого и ожидающих женщин, в свое время ходил в кабаки. Позже женщины стали много меньше нужны. А еще позже, когда мой аппетит к спиртному значительно возрос, забыв о шике баров, ресторанов и кафе, начал довольствоваться  крепким дешевым вином из магазина. Никто мне в этих кабаках бывать, конечно же, не запрещал, только вряд ли кто-либо из наших, лишь на зарплату живущих алкоголиков может себе это позволить. И девушек любить не запрещал, но с пьяной мордой нужен был только таким же, как и сам, дешевкам, полупьяным шалавам. В крайне редкие дни, когда немного приходил в себя, вспоминал, что я все же мужчина, живя в благоустроенной, родителями мне оставленной квартире, проблем со шлюхами, разумеется, не имел – они приходили сами, сами приносили выпивку, а иногда и сами трахали меня. От такой жизни все чаще становилось дурно, однако что-либо в ней изменить мне просто не хватало сил, а вернее, большого желания. Весьма банальная и, прямо скажем, весьма дерьмовая история.
     Боюсь, ни фига не усну, очевидно, придется добавить… Потом, пока еще не развезло, придется поспешить назад, на свой потом и перегаром пропахший диван. За стеночку, за стеночку, как-нибудь доберусь… Кругом сплошные неудобства! Безобразие прямо!.. Было бы недурно над постелью устроить своего рода бар, в виде какого-нибудь бочонка со шлангом и зажимом. Глотнул маленько и addio, очухался – можно принять еще. Красота!..
     Потеряв координацию движений, пролил вино на стол. Но вытирать не стал. Будто готовясь к старту, закурил, отчего тут же закружилась голова, вспомнил не так уж и давнее, все же навсегда ушедшее прошлое.
     Она пришла, вернее, появилась в моей жизни ночью. Пришла, конечно, не одна, а с подругой, которая изредка навещала и не раз со мной спала. Выпить с собой не принесли.
- Может быть, нам поставишь бутылочку?.. – и попросила никудышная, почти бесстрастная любовница. – Мы с Аней чертовски продрогли.
- Ну и сидели бы себе дома, - проворчал я, надевая штаны.
- У Гоши видик смотрели, - начала оправдываться, затараторила много старше Ани и уже разведенная женщина. – Сначала комедию, потом поставили порнуху.
- И решили попробовать сами!.. – не выдержав, съехидничал я.
- Мы что, шлюхи какие?!.. – явно обиделась она.
- Ладно-ладно, шучу!.. – успокоил обеих.
     Не стал бы я, конечно же, искать этой фригидной и фривольной даме среди ночи вина, но уж больно, главное, с первого взгляда понравилась ее большеглазая приятельница. И нашел, распивали его до утра. Лечь в постель ни одной из них, разумеется, не намекал, хотя и поедал глазами стройную и, судя по всему, более скромную Аню.
     Меня страшно колотит, а стакан слишком полный. Беру его двумя руками, с волнением подношу ко рту… На повороте к спальне шаркаюсь об стенку, с трудом вписываюсь в дверной проем…
     Ах, как хочу, хочу, но не могу уснуть!..   
     Потом она пришла одна, моя светловолосая, очень-очень наивная, добрая… И осталась… И я долго, чуть ли не целый год, вина и в рот не брал. А потом все же выпил.
     Я есть зверь. Даже не зверь, а монстр, несущий гибель близким и себе. И хочу все забыть, стать совершенно бесчувственным, забыть вкус и волнующий запах вина, и забыть постоянные муки, страдания, причиненные и причиняемые любящей меня женщине, и забыть о тех днях и годах, когда в пьяном угаре превращался в ходящего трупа, вернуться в прошлое хочу!.. Зачем меня, о Боже, сотворил, не дав сил, чтобы жить, чтобы жить не губя, не калеча других, зачем их не даешь, чтоб со всем этим кончить?!.. Зачем меня, о Боже, сотворил?!.. Но есть долг перед обществом, перед самим собой… Что теперь предпринять, чтоб вернуть свою жизнь в изначальное старое русло?.. И вернусь ли?..
     Там, за окном, зеленеет трава, светит солнце, тепло, счастливые или несчастные, все же не в силах удержаться от улыбок, просто гуляют или куда-то торопятся прохожие, играют и щебечут дети и вздыхают влюбленные… Только я, полумертвый, лежу, ничего не хочу, кану в туманное, иллюзию успокоения сулящее небытие.      
     Проснулся в пятом часу вечера. Совершенно разбитый, с дрожащими руками и постоянной тошнотой. Однако надо было, во что бы то ни стало, надо было встать и, конечно, побриться… С большим трудом, собрав все силы, встал.
     Ведь это я, черт побери, - скобля щетину, глядел на себя в зеркало, - хозяин постаревшей и опухшей морды, повинен в том, что беззащитная, так мало в жизни испытавшая Аня начала пить, а потом и спиваться.
     Перед самим уходом неожиданно ввалилась компания.
- Нет-нет, ребята, не пущу!.. – заявил я им твердо. – Все, я больше не пью!.. К тому же у меня дела!..
- Ладно тебе выпендриваться!.. – не унимались те. – Занимайся своими делами, а мы малость бухнем и уйдем!..
- У меня хоть шаром покати!.. – все еще пытался противиться.
- Мы обойдемся без закуски!.. – и поперлись на кухню они.
     Все-таки надо было их выгнать, - подумал я, направляясь к детсаду, а потом улыбнулся, представив, как подбежит ко мне маленькая большеглазая шалунья, наша с Аней дочь.

                1992 г.