В уклоне

       Повесть

     Осталось шесть, шесть врубовых шпуров; самых трудных и значимых, от которых зависел успех всей проделанной в течение суток работы. Пыль, вибрация, пот и разболевшиеся руки, но о том никому и никто, хоть и хилый проходчик не скажет, не принято. Всего-навсего шесть. Позже будут взрывные работы, можно будет немного вздохнуть.
     Только пять, и четыре, и три…
- Идут, - сообщил звеньевой Юрий Канев, сын Коми народа.
     В самом деле внизу, наверно, где-то посреди уклона, появились огни, три безутешные огоньки.
- Надо немного поднажать, - сделал лунку в породе и вставил штангу Леонид. – Врубай!..
     Только два, и один…
- Еще бурите, черти!... – упрекнул подошедший, весь в мыле взрывник; и решил пошутить: - Раз забой не готов, придется оформлять возврат!..
- Во-первых, он уже готов, - и прочистил последний шпур Юрий, - а во-вторых, смотри, будешь здесь похоронен!..
- Хорошо, - лишь усмехнулся тот, - но сперва бахну так, что рам двадцать уклона уляжется!..
- Боюсь, сегодня у меня дошутишься, - запыхавшись, нагнулся и скинул сумку с аммонитом Николай, горный мастер участка.
- Явно чешется рыло, - и добавил подносчик, тоже сбросив взрывчатку. – Нам нетрудно, начистим!..
- Ну хватит вам его пугать, - и опомнился мастер, - а то и впрямь чего-нибудь напутает, вот тогда уж почешемся все!..
- Ладно-ладно, не бойтесь, - доставая путевку, успокоил взрывник, - на меня ваши речи не действуют. Постовой, подходи!..
- Мог бы уже и заряжать, - лишь вздохнул, подписавшись, Андрей, одел фуфайку и…
- Смотри в оба, не спи!.. – дали напутствие друзья.
     По обе стороны скребкового конвейера горы серой и твердой породы – песчаника; рядом рельсы, меж ними настил – сухие, но скользкие, тросом лебедки и лодкой-волокушей сглаженные доски. Неисправной лебедки, увы. По крутому уклону и вниз ноги шли как бы сами, того и гляди, чтоб не шмякнуться, ну а вверх, да еще со взрывчаткой, им пришлось попотеть… И так было, наверно, при Сталине, много позже – Хрущеве…
     Андрей нашел в кармане мел, стерев старые цифры, проставил на плакате новые - сегодняшнюю дату и время. Повесив этот запрещающий людям проход знак, он вернулся к заезду уклона и устроился в нише, то есть в более спокойном от в шахте гуляющих сквозняков месте. Съел небольшой, но сытный «тормозок». До конца смены оставалось часа полтора; усыпляющий шум вентилятора…
     Так было пять и десять, двадцать лет назад… Неужели так будет всегда, еще через десять, а может быть, и двадцать, тридцать лет?.. Лишь такой вот, безрадостный труд, не очень радостная жизнь… И никакой большой мечты, никакого прогресса!.. Тоска…
     За углом яркий свет; на вид знакомый горный мастер ВТБ.*
- Ты тут что, на посту?..
- Угадал, - и лениво ответил проходчик. – Посиди.
- Конец смены, а я… - приземлил-таки задницу, - не успел обойти и маршрут.
- Хватит склада ВМ,** где тепло и где можно сыграть домино…
- И все это ты знаешь!..
- А оттого, что ты куда сходишь и кого-то слегка припугнешь, ничего не изменится, в конечном счете ко всем нарушениям правил не будет уделено ни малейшего внимания.
- Все это давно известно, но писать что-то надо в путевке!..
- Напиши: отставание вентиляционных труб и противопожарного става, все то, что пишешь каждый день.
- Поучаешь ученого, - добродушно сказал горный мастер. – Лучше мне расскажи, как делишки у вас?.. План собираетесь давать?..
- В этом месяце будет!
- За зарплатой пойдете с мешками?!..
- Не бедствуем… А с другой стороны, и работаем, сам знаешь, на износ. То на то и выходит…
- Да!.. Работенка и впрямь не фонтан!.. Ну да ладно, бывай, - поднялся, пошел дальше горняк.
- И смотри там, не трогай плакат! – вслед дал ЦУ Андрей.
- Ладно-ладно, не маленький!..
     Усыпляющий шум вентилятора…
     И что толку вот так, как этот горный мастер ВТБ ходить?.. и при этом же знать, что твой труд и все твои старания никому не нужны?.. Стоило ли ему ради этого учиться, может быть, в институте?.. И не год, и не два!..      
     Наконец-то спустились ребята.
- Ну и что ты тут делал, дрочил?.. – старый хрыч Леонид.
- До чего же ты пошлый пердун!..
- Извини, я совсем и забыл, что ты у нас самец-производитель, можно сказать, герой!..
- Уж, конечно, не ты!.. Одного кое-как настрогал, да и тот, вероятно, соседский…
- Зато живу и не тужу. И пока что в штанах!..
- Что толку от твоих штанов, - вмешался Леонид, - если в них лишь мочалка?..
- Как сказать!.. – явно обидевшись, старик. – А хочешь, докажу с твоей?!..
- Эй ты там, сексуальный гигант, закрой, пожалуйста, пасть!.. – и пресек вероятную стычку взрывник. – Производим отпал!..
     Два продолжительных свистка и поворот ключа… Ба-ба-ба…бах!.. – и по сериям гул… и снова голос взрывника:   
- Все нормально, ребята!..
- Мне показалось будто на прострел… - и опять Леонид.
- Ты к тому же глухой!.. – и вовсе опозорил старика обычно молчаливый Юрий.
     Небольшое затишье; и никто не хотел говорить, все хотели скорей на-гора, всем хотелось курить.
- В забой сбегаешь сам? – вдруг спросил взрывника Николай.
- Надеюсь, кто-нибудь из вас…
- Кто из нас самый свежий?..
- Намек принят, схожу, - куда было деваться Андрею.
     Наконец показался и, повернув на исходящую струю, густым потоком повалил белого цвета дым.
- Долго будем сидеть?..
- Я могу уступить!.. – лишь усмехнулся постовой.
     И еще минут пять…
- Ну да ладно, пойду, - снова снял телогрейку Андрей.
- И смотри, чтобы все там чин-чином!..
     Эх, крутой этот чертов уклон, едкий и вредный для здоровья дым!.. Правда, в забое воздух чистый, уже продуло с венттрубы. Один так называемый отказ, но отход на три рамы. И он взял в руку проводки и аккуратно потянул – детонатор поддался. Сначала лег на жесткую ладонь проходчика, а потом и в нагрудный карман. Из другого остатка шпура, как говорят, стакана Андрей извлек белеющий, не полностью взорвавший патрон. Бросив его в забут, тотчас заторопился вниз.
     Мужики же, естественно, ждали. И, облепив электровоз, тотчас помчались на-гора.


     Владлена, Влада, кнопочка… По правде говоря, незапланированный, в итоге ставший как бы главным, долгожданный ребенок и в конце концов девочка. Проснулась и зачмокала губками, а потом покраснела… Ну, конечно, опять...
- Подожди, мы сейчас… сейчас сделаем все… Только не надо кукситься… Вот так!.. Пойдем мыть с тобой попочку… Ты же любишь водичку, ведь так?..
     И отправились в ванную…
- Ги-и!.. - и под струйками теплой воды млела от удовольствия, перебирала ножками девочка.
- Вот и все, и помылись, и хватит, пойдем делать гимнастику…
     Вернулись в детскую, где малышка и впрямь разошлась, ощущая свободу, долго-долго махала и разводила ручки, болтала пухленькими ножками, но потом, вероятно, устав, что-то начала хныкать.       
- Ой, прости, твоя глупая мама обо всем и забыла!.. Проголодалась, да?.. Но сначала тебя завернем… а потом и покушаем…
     Губками обхватила, с жадностью впилась в сосок.
     Владлена… Нос, лобик и брови – отца; глаза, ушки и сочные губки – мои… Ешь, моя радость, ешь!.. И вырастешь большой… и красивой, очень умной, счастливой… Кушай, солнышко, кушай…
     Угомонилась и уснула дочь, мирно посапывали сыновья, четырехлетний Олег и двухлетний Денис. Пора – уже полпервого ночи – подумать и о стирке.
     И тут вдруг телефонный звонок.
- Говорите с Буденовском, - голос телефонистки…
- Алло, - а потом и далеко находящейся матери.
- Да-да, я слышу, мама, здравствуй!..
- Здравствуй, доченька!.. Я там тебя не разбудила?
- Не очень есть когда и спать.
- Бедная ты моя!.. А что Андрей?.. – с подозрением спросила она. – Неужто и не помогает?!..
- Да помогает, мама, помогает! Но на работе устает… И вообще все у нас хорошо.
     О здоровье пошел разговор, а потом о погоде, так далее. После того…
- Хату уже продали, но у нас с отцом тут есть еще дела, - и с апломбом продолжила мать. – Скоро все разрешится. Так что, ребятки, ждите!..
- Но зачем?!.. Мы справляемся сами!.. да и как мы тут все разместимся?!..
- А ты что, не желаешь нас видеть?!.. Или вам не нужна моя помощь?..
- Видеть очень хочу!..
- Тогда сиди и жди звонка! – не позволила кончить, властно прервала мать. – Может, дам телеграмму…
     И прощание; гудки; снова ванная, кухня… А в два десять и скрежет замка…
- Наконец!.. – обняла благоверного. – И опять от тебя этот запах какого-то дыма.
- Пришлось бегать в забой, - и прямиком на кухню он. – Но я чую другой, намного более аппетитный запах!..
- Твой любимый, со шкварками и луком пюре.
- С молочком?..
- Ну конечно, конечно, садись…
     Присела и сама; и любуясь глядела как с большим удовольствием уплетает пюре, пьет молоко Андрей. Лишь потом сообщила именно для него не очень приятную новость о намерениях моих родителей.
- Да!.. – призадумался муж. – Вопрос, конечно, щепетильный!.. Хочешь или нет, надо будет мириться!..
     И чуть позже, в постели прижалась и с пылом чмокнула его в щеку.
- Ты у нас молодец! – похвалила. – Ты настоящий друг!..
- Это ты молодец! – крепко обнял и тут же вздохнул мой усталый шахтер. – Ты хорошая девочка, Чепчик!..
- Уж давно собираюсь спросить, почему ты меня так прозвал?..
- Не знаю, - явно засыпал он. – Наверно, потому что… я все же голова, ну а ты чуть-чуть выше…
- Ладно-ладно, головушка, спи…


     Алексей Фомич закурил, чего дома не делал Андрей, и наполнил стаканчик вином.
- Может, тяпнешь и ты?..
- За компанию можно немного.
- За что тебя и уважаю, - и наполнил второй пожилой. – Ну а я… я, как видишь, спиваюсь.
- И зачем?.. – нарезал колбасы и сел рядом Андрей. – Что от этого, легче?..
- Да ни хрена оно не легче! – махнул рукой и пригубил вина Фомич. – А беда заключается в том, что всю жизнь проработав, всю жизнь среди людей, стал абсолютно никому ненужным.
- Как это никому?!.. Прежде всего жене и, естественно, дочери… в конце концов и мне.
- Проявляешь сочувствие!.. Кому-кому, а тебе… уж тебе то не нужен совсем. Да и дочери, видно, не очень. Одна только обуза. Зря мы к вам и приехали. Я пытался свою убедить…
- Вы просто маетесь без дела! Найдите себе какое-нибудь занятие и все будет в порядке!
- Это ты верно говоришь, я над этим подумаю! И за это, давай-ка, приложимся!..
     Не успели поставить стаканы, как на кухню явилась она, чрезмерно уж грузная, как всегда, с важным видом Евдокия Ивановна.
- А это еще что такое?!.. – неизвестно к кому обращаясь.
- Решил чуть-чуть перекусить, - преспокойно ответил Андрей.
- А заодно и выпить, да?.. Ты мне все эти штучки брось! – и расправившись с зятем, обратилась к супругу: - Ну а ты, старый пень, чего тут распоясался?.. Будешь спаивать зятя?!..
- Никто меня не спаивает! – разозлившись, покончил с едой молодой, уходя же, добавил: - И не надо, пожалуйста, кричать!..
     А потом и жена:
- Что у вас там за шум?.. Боже!.. Ты, похоже, успел приложиться с отцом!..
- Я всего лишь уважил!..  И вообще отцепитесь и оставьте меня, ради Бога, в покое!..
     Конфликт… Самый-самый банальный и, увы, неизбежный, самый глупый конфликт…


     Мороз… Очень сильный январский , близ полярного круга мороз. Пять утра; и скрипел почему-то умятый и ставший очень скользким снег; остановка автобуса. В темноте показалась мужская, явно знакомая фигура.
- Никак ты тут, Фомич? – и первым из двоих опомнился, заговорил Степан Сысоев. – И, похоже, туда же…
- Туда, Степа, туда!.. – весьма помпезно подтвердил, обнял приятеля старик. – Куда ж еще в такую рань?.. 
- И на каком теперь участке?..
- На каком, на каком?.. – явно обиделся Фомич. – Ясно дело, на том же, с тобой!.. Кстати, сегодня первый день…
- Ты уж, пожалуйста, не серчай… я, вот, только подумал… тебе уже за шестьдесят, мог бы куда-нибудь на вспомогательный…
- Я мужик еще крепкий!..
- Оно, конечно, тоже верно, - сказал, сам все же сомневаясь, младший.
     Полупустой еще и неуютный, с толстенной коркой льда на филигранно и, увы, без души разрисованных окнах автобус; вновь знакомые лица, вопросы; и не в очень-то теплой нарядной опять… 
- И что ты тут забыл, Фомич, в этой Богом забытой дыре, да к тому же и в шахте?.. И с приличной-то пенсией!.. Сто шестьдесят рублей на юге!..
- Выходит, кое-что забыл, самородок припрятал в забуте!.. – неудачно шутил и как-то виновато улыбался растерянный, едва прошедший медкомиссию и уже глуховатый Фомич.
- Наверно, в виде дохлой крысы, - лишь хлестко издевались те.
     И спуск в шахту, куда, ранее был твердо убежден, никогда не опустится и с которой уже распрощался. Нижнее сопряжение лавы, где, всем горнякам известно, много разной и сложной, требующей сноровки, большого опыта работы; и Алексей Фомич старался, очень-очень старался.
- Надо бы выбить эту стойку, - сказал, задумался Степан. – Только сначала подпереть другой.
- Так чего же мы ждем?.. – может быть, не расслышав последних слов друга, неожиданно взял и ударил кувалдой Фомич.
- Берегись! – тщетно крикнул, сам успел отскочить более младший Сысоев.
     И лесина сломалась как спичка; огромная, в несколько тонн весом, безучастная глыба породы упала, прямо-таки накрыла старика – виднелись лишь безжизненно распластанные ноги.   
- Боже мой! Помоги же нам! Боже!.. – став на колени, повторял Степан.
     Вскоре сбежались остальные; кто-то звонил диспетчеру…


     Март не принес с собой тепла; Евдокия Ивановна сдала и была постоянно в слезах, Андрей стал часто выпивать.
- Давай, Андрюха, вмажь, - два часа после смены; в грязной спецовке в раздевалке. – Как-никак, отвальная!..
- Нет, ребята, я пас, у меня еще дома дела, - смущенно отказался тот.
- Будешь стирать жене трусы? – куснул-таки один.
- Или теще, - другой.
- Прикусили бы свои поганые языки, - возмущенно ответили Андрей, - А не то я всерьез разозлюсь.
- Видно, в самое яблочко, - и подвел итог третий.
- Ладно-ладно, завязывай, - поставил точку горный мастер Николай. - Не видишь, человек не в настроении!.. 
     Нашли тему другую; допили водку, разошлись.
     Если надумал создавать семью, то узнай для начала и родителей избранной. Жена в какой-то мере будет повторять ошибки и привычки, притязания матери, жена – в какой-то мере зеркало… И ей много прощаем, если, конечно, хоть немного любим… Теща… От одного этого анекдотического слова становится не по себе…   
- И где же ты, голубчик, был?!.. – появившись из детской, уставилась, решила выступить она. – Ты, похоже, опять!..
- Интервью могу дать лишь Любови, - усмехнувшись, разделся Андрей и, открыв двери ванной, добавил: - И то только тогда, когда перестираю кучу сраных, для меня специально оставленных пеленок. Вам, естественно, некогда!..
- Слишком много себе позволяешь!..
- Уж такой, извините, мужлан… И не орите, не глухой, - закрыл дверь за собой.
     В самом деле гора этих самых пеленок. И совсем не простиранных. Какашки долгожданной дочери… Ничего, разумеется, страшного, но к чему этот крик, нравоучения и вмешательство в личную, порой даже интимную жизнь?..
     Наконец-то на кухню… Там разило тушенной капустой… Пришлось съесть бутерброд.
- Надо сходить за хлебом, - и опять… как ни в чем не бывало, Евдокия Ивановна.
- Может быть, что-нибудь постирать?..
- Что-что?.. – не расслышала та.
- Ничего-ничего, я схожу!..
     И принес; а в прихожей и с заспанным видом жена. 
- Мать забыла сказать… Купи подсолнечного масла.
- Хорошо!.. Но вернусь, вероятно, не скоро!.. – хлопнул дверью Андрей.
     Холодный март и абсолютное незнание того, куда ноги его понесли. И желание с кем-то увидеться, посидеть, поболтать и, быть может, излить свою душу.
     Такое, наверное, было и с Алексеем Фомичом… Заклеванный женой, в какой-то мере дочерью, искал душевного тепла и понимания где-то. Не нашел… Люди ломаются не только потому, что они очень слабые сами, а из-за слабости и большей частью черствости, и эгоизма окружающих. Умение отдавать себя другим, способность понимать другого… Ну а им, этим двум, хорошим ли плохим, понимать кого-либо, увы, пока что не дано…
- Мне бутылочку масла…
- Пожалуйста.
     И, конечно, домой… И опять с озабоченным видом супруга…
- Я боялась, что ты… что ты очень обиделся и что можешь чего натворить. Извини...
- Это ты извини, я немного того и вообще… нам есть о чем поговорить…
     Они, все эти разговоры, вряд ли к чему-либо приводят, но без них, даже самых дурацких, невозможно прожить.


     К рулю дорвался Горбачев; дальновидный политик, так далее; вырубка виноградников – великий борец с пьянством; Чернобыль и смутное предчувствие грядущих и не менее громких событии, потрясении века.
     И Андрей снял весомую, как в очень старых кинофильмах, шахтную телефонную трубку, набрал номер забоя.
- Мы готовы начать, - сообщил.
- Врубай, - дали добро проходчики.
     С нажатием кнопки заработал и залязгал пока что без груза скребковый конвейер. А мужчина от боли желудка поморщился и достал небольшой, дома наполненный пузырек с содой. Сыпанув содержимое в рот, запил из фляжки ледяной, еще на-гора набранной водой. И боль вскоре прошла, но знание того, что это – временная мера, не давала покоя, идти же на прием к врачу очень и очень не хотелось.
     Весьма банальные слова: погрузка горной массы в вагонетки…
     Седьмая и восьмая, девятая… и наконец последняя, двенадцатая.
     Снова звонок в забой.
- Кончился порожняк!.. Может, сгонять на разминовку?..
- Погоди, - видно, задумались ребята. – Обойдемся и тем!.. Ты там только сцепи, приготовь для отправки состав, ну а мы отгребем от забоя породу и поедем на баню.
     Чертовски мудрое решение!..
     И спустя полчаса показались огни спускающихся к заезду товарищей, а еще через двадцать минут все они поднялись на-гора, но ни сдавать светильники, ни уж тем более в душевую не пошли, как всегда, приземлились потом и породой пропахшей, с грязной спецовкой раздевалке, закурив, завели разговор.
- На Глубокой выдали тормозки: по литровой бутылке импортного спирта, килограмму сливочного масла и какого-то там какао.
- Какао и масло придется отдать детям, ну а спирт… чтоб быстрее откинул коньки.
- Пора Горбатого мочить!..
- Придет другой, - усмехнулся Андрей, потом опять поморщился и, не стесняясь мужиков, принял новую порцию соды. – Может, даже и хуже Мишутки.
- Ты там что, наркоту?.. – обратили внимание те.
- Это он, наверное, соду, - догадался один. – Явно жаждет к хирургу на стол.
- Ты с этим делом шути!.. – и добавил другой.
- Нужно нормальное питание и качественные продукты!.. А приходится есть черт те что, - подвел итог Андрей.
- Пора Горбатого мочить!.. – повторил агрессивный проходчик.
- И тебя вместе с ним, - заулыбались остальные, - чтобы меньше тут вякал.
     Выждав время, пошли, как говорят шахтеры, сдались.*** Душевая, автобус и дом, где как всегда галдели уже подросшие дети.
- Привет, папик! – сбежались.
- Что ж, привет, голубки! Как дела? – обласкал их Андрей.
- А мама разбила тарелку, - доложила Владлена.
- Накажем, - с грозным видом, отец.
- Не надо!.. – заступилась пичужка. - Мы тебя самого!..
- Я же тарелку не разбил.
- Салют! – и с улыбкой, на кухне жена. – Кто там кого собрался наказать?..
- Это Влада за выпад в твой адрес меня, - заглянул в холодильник мужчина.
- Молодец!.. Ну да ладно, садись, - перед носом поставив ему сковородку с аппетитно румяными и целыми дольками жареной картошки, полную кружку молока.
- Ух ты!.. – и, воскликнув, налег на еду сам кормилец семьи. – Вообще-то жареное нежелательно…
- Опять болит?..
- К сожалению, да.
- Сходи-ка ты завтра к врачу.
- Очевидно, придется.
     В самом деле сходил. И окончательный диагноз: язва… Чего и следовало ожидать.


     Пересчитав в кошельке находящиеся деньги, их не так уж и мало, Люба снова задумалась.
     Страхование жизни… Пять лет подряд Андрей платил, оба мечтали и планировали получить значительную, на более крупную покупку сумму. Получили… на хлеб!.. А на экране телевизора заумные, самодовольные рожи. Заседают… Вот-вот все окончательно развалят, вряд ли что-то построят… Ежели только себе, на заграничных островах…
     Позади забастовка шахтеров; в результате, казалось, расцвет… Вопрос только, как долго?..
     Телефонный звонок и уже подзабытый, как-то ненатурально оживленный голос еще школьной подружки.          
- Давненько не звонила, но… появилась проблема, - будто виделись только вчера, сообщила она. – Займи мне, пожалуйста, деньжат.
- На днях купили видеомагнитофон… Но немного, конечно, могу.
- И это говорит жена шахтера?!..
- Не лопатой гребет…
- Мой не меньше на ТЭЦ-е работает, а получает вдвое, а то и втрое меньше!..
- Ну и шел бы работать на шахту!..
- Ладно-ладно, не злись… Так я зайду?..
- Заходи, я в данный момент дома.
     Нашла кому завидовать… Да, сегодня шахтер на коне, завтра снова, быть может, в конюшне… И тревожно жить с мыслью, что радужная картина будущего – это только мираж. Слава Богу, чуть-чуть подросли, не так трудно с детьми, все же есть с каждым днем просят больше и больше. И вообще что их ждет впереди?..
     И звонок; на этот раз дверной. Неужели так быстро подруга?.. Да, она. Оглядев, начала болтовню.
- Ого!.. Ты, на мой взгляд, поправилась!.. – тоже мне комплимент.
- Это все от икры!.. – черт дернул за язык. – Мы ее каждый день, разумеется, ложками лопаем!..
- Черную?!.. – явно поверила глупышка.
- А какую еще, кабачковую?..
- Могла бы угостить…
- Проходи, - в дураках оказалась сама.
     Пришлось ставить чайник и открывать единственную, даже не себе, а для детей и для Андрея купленную баночку.
- Так это ж не черная, а красная, - еще и недовольная!..
- Ты уж, пожалуйста, извини, видно, черную кошка умяла.
- Кошка съела икру?!..
- Ну да. Она у нас такая, любит вкусно поесть!..
     Посидели; кое о чем поговорили; дала ей денег; распрощались. Не успела прибрать на столе, а в дверь снова звонок. Мать. И сразу же на кухню… Между прочим, она получила квартиру и жила, слава Богу, не с нами.
- У тебя тут недавно, как вижу, был гость! И вообще, я сижу на голодном пайке, а они, понимаешь, шикуют!..
- Ладно-ладно, мамуля, садись!..
- Сама бы не пришла, вы бы фиг пригласили!..
     И доела остатки икры; с полчаса поучала как жить и с трудом поднялась.
- Ну спасибо, пойду.
     Сердце пронзило чувство жалости, сострадания к ней, старой доброй ворчунье.
- Если что, приходи, в любое время дня и ночи!.. Можешь заранее позвонить…
- Посмотрю на твое поведение, может быть, и приду, - наконец улыбнулась, ушла.
     И пришлось побежать вслед за ней. В магазин, за икрой. Благо, сегодня на коне!..


     Бетон; на сопряжение выработок; и желательно быстро, очень быстро его уложить, чтоб не успел схватиться в вагонетке, чтобы позже его не долбить. Два сигнала, лебедка и кнопка, рычаг; и плавно-плавно шевельнулся трос… натянулся, задрожал как струна; вдруг рывок, длинный-длинный сигнал.
- Что случилось? – по громкоговорящей связи.
- Забурили**** на стрелке, - ответ. – Сейчас найдем и повесим блочок, моментально разбурим. Дай слабую троса!..
- Даю!..
     Невезение!.. Блок, конечно, непросто найти – ничего в шахте нет, ничего не осталось!.. Вместо него ребята повесят хомут… Как бы не наломать дров?..    
- Ну смотри, только плавно тяни!.. – что-то там намудрив, предупредили мужики.
- Знаю сам, - сам себе улыбнулся Андрей. – Кстати, лебедка ходит ходуном, боюсь, может сорваться.
- Ты бы меньше там каркал! Тяни!..
     И опять чрезмерно натянутый и лишь вибрирующий канат, пробуксовка барабана лебедки и дым.
- Тяни!.. – и, психуя, орали, повторяли сигналы друзья.
     И пришлось надавить на рычаг что есть сил… И какой-то удар и полет, и тотчас приземление… Опрокинутая и уже замолкшая лебедка, сам же на четвереньках… И лишь тогда пришел испуг; из рассеченной брови и из носа шла кровь и немного болела спина, дрожащие руки и ноги как будто в порядке. 
- Что случилось?!.. – снова рев мужиков.
- Как я и говорил, козлы!..
- А ты сам… ты там цел хоть, Андрюха?!..
- Вроде да.
- Тогда сам ты козел! И чеши-ка быстрее сюда, мы еще и добавим!..
     Горный мастер был там.
- О-го-го!.. – удивился. – Да у тебя вся облицовка помята!.. Ну а как все другое?..
- Извини, но спиной покоробил верхняк.
- Ничего! Придут ребята и поставят новый!.. – подхватил шутку он. – Ты, наверно, езжай на-гора, вон, вся морда в крови.
- В медпункт, должно быть, не ходить?
- Нет, сходи обязательно! Но сперва обсуди все с начальником. Он в нарядной и в курсе всех бед.
- Ладно-ладно, все ясно и так!..
- Эй ты там, космонавт, не забудь отдать шефу привет!.. – и напоследок усмехнулись мужики.
     Никому не секрет, что все мелкие травмы скрываются. И часто в пользу пострадавшего. Руководители производства – все-таки не врачи, а каждый человек – чуть-чуть артист. Вопрос, как говорится, совести.
     И лишь потом, уже помывшись в душевой, Андрей решился подойти и глянуть на себя в зеркало. Видочек, прямо скажем, протокольный – ко всему и под глазом синяк. Но могло все закончиться хуже! Слава Богу, что все обошлось!..
     Начальник, как всегда, в делах.
- А-а!.. – отвлекся от бумаг. – Присядь… Ну что там со спиной, болит?..
- Видно, просто ушиб.
- В здравпункт, наверно, все-таки зайди, сочини что-нибудь, будто вдруг поскользнулся, упал… А завтра приходи на вечерний наряд, заточишь хоть карандаши… За три дня акклимаешься?..
- Наверно, - улыбнулся Андрей.
- Подземный летчик-космонавт!.. – усмехнулся и этот.
     А могло все закончиться хуже!..


     На экране опять же реклама… Как издевательство и как вызов простому, изрядно обнищавшему народу… Авантюрист Ельцин; много крови, Чечня; нездоровый ведущий какой-то, похоже, развлекательной программы; совершенно безголосый певец - в объятиях обнаженных дам, с наглой рожей дебил… Кому-то это выгодно… 
     Весна.
- Отправить бы кого на юг…
- Есть путевки в Шепси… - отозвался Андрей. – Говорят, что там очень неплохо!.. Но платить, к сожалению, наличными.
- Как же быть?..
- Надеюсь, что займу… А кого бы ты выбрала?..
     И решили Олега, которому уже четырнадцать и который вот-вот повзрослеет, там, гляди, не захочет и сам.
- Придется подтянуть ремни, - делили шкуру неубитого медведя. – Между прочим, могли бы поесть и сейчас. Заблаговременно…
- У нас, кажись, нет хлеба!..
- Дай-ка денег, схожу, - сам вызвался супруг.
- И денег нет.
- Дожились, - посерьезнев, поднялся и вздохнул. – Придется из своей заначки…
     И ушел… Звонок школьной подруге. Той самой…
- Привет, Василиса Прекрасная!..
- Привет, Люба! Как жизнь?..
- Корова оказалась яловой, иначе говоря, мы опять без зарплаты, надули!.. Если можешь, немного займи…
- Хорошо-хорошо, заходи! – а потом добродушно спросила: - Ну а как нынче кошка?..
- Уже никак… Мы ее давно съели.
- Так ей дряни и надо!..
- Через часик смогу и зайти?..
- О кей!..
     Тоже мне иностранка-засранка!.. Осточертели гады все, со своими жвачками, кариесами и сухостью там, с навязыванием своего образа жизни.
     Тут вернулся Андрей. Разумеется, с хлебом и - ого! – помидорами.
- И это вся моя заначка, - и вручив мне продукты, поморщился. – Даже не на что выпить.
- Перебьешься, голубчик, без этого… А вообще ты сегодня какой-то… подозрительно добрый.
- Это, наверно, потому, что чего-то хочу, - лукаво улыбнулся он. – Прямо сейчас!..
- Ишь, какой ты самец, извращенец, маньяк!.. Среди белого дня!.. – и хотелось отдать ему все и, конечно, себя…
     И все это, наверно, чрезмерно уж быстро, но зато хорошо!..
     Наконец-то на кухню… Пировали вдвоем.
- Хочешь, дам тебе рюмочку водки? – предложила Андрею сама.
- Нет-нет, мне хорошо и так… - и с озабоченным лицом: - Больно долго молчит холодильник.
- Дай-ка я погляжу… Боже мой, внутри начало таять!.. – захотелось реветь.
- Не паникуй!.. – и пытался подбодрить супруг, принимаясь искать неисправность. – Может, какая мелочь…
     Холодильник совсем уже старенький, еле-еле кряхтел, а без него, да к тому же и летом, естественно, не обойтись. Вот те, Олежка, и Шепси!..
- Я всего лишь проходчик… - развел руками, виновато улыбнулся Андрей. – Боюсь, дешевле купить новый…
     Он оказался прав. 


     Так называемая отоварка; в своем же, шахте принадлежащем магазине. Вроде бы и спасательный круг, а в действительности – средство унижения, превращения народа в скот, настоящее быдло, просто стадо баранов, торчащего у дорогого, отнюдь не с лучшими продуктами корыта. Это стадо становится все больше и больше в зависимости от задержки заработной платы, увеличиваясь арифметической, а может, и геометрической прогрессией. Люди устали возмущаться… Кому-то это очень выгодно…
     Опять весна; седьмое мая; на носу День Победы; обеденный перерыв…
- Кто последний?.. – мужичок с добычного участка.
- Я, - и ответил Андрей.
- А сколько до открытия?..
- Через пятнадцать минут… В лаве не заработал на часы?..
- Заработал. Только в лаве вчера и разбил, придавило секцией крепи.
- Могли бы возместить убыток…
- Возместят!.. на том свете.
     На том… А на этом уже ничего, на этом можно без часов, на этом лишь существовать… Можно, правда, покончить собой, но ведь это – грешно… И на кого оставить их, своих детей, рядом живущих близких и любимых людей?..
     В тумане, сырости, грязи, в собачьем кале и мусоре погрязший в этот предпраздничный день некогда чистый городок; когда где-то цветение, когда где-то не меньше зарплата и вдвое ниже цены. Шахтерский север - прозаиками и поэтами в свое время воспетый, только ныне совсем неприглядный. Многие уезжают; сумевшие каким-то образом приобрести, купить квартиры в средней полосе, где солнышко, уютно и тепло. Среди счастливчиков начальники, новые русские и разного калибра воры, и, конечно, немного рабочих… Можно только вздохнуть…
- Кто последний?.. – опять.
     Молоденькая в интересном положении женщина, явно жена шахтера. В наше смутное время такое, в наше смутное время рожать?!.. Героиня!.. И герой, очевидно, тот парень… Или просто дурак, неспособный понять, что семью надо будет кормить, содержать!.. А с другой стороны, грош нам всем, тут стоящим, цена, кроме этой глупышки… 
- Ну что там, не пора?..
- Три минуты четвертого… И тут издеваются сволочи!..
     На носу День Победы… И действительно праздничный день, с воспеванием дифирамбов ветеранам Великой Войны – жаль, назавтра о них и забудут и позволят Героям доживать свои дни кое-как в нищете, одиночестве… без хлеба и в тряпье, но в свободной бесправной стране…
     Наконец дверь открылась и люди ринулись внутрь, выстроились в беспорядочную, можно сказать, тройную очередь.
- Подойдите, пожалуйста, сюда, - позвал слегка растерянную будущую мать у прилавка стоящий мужчина.
- Она была за мной!..
- Эй, разуй свои пьяные зенки, мужик!..
- Ну ладно, ладно, не заметил… - лишь пробубнил, впрямь застыдившись, тот.
     И все-таки не стадо, нет… Просто в каждом из нас – инстинкт самосохранения и стремление во что бы то ни стало выжить. При этом и теряем самолюбие, порождаем в себе комплекс неполноценности… Общество, состоящее из таких вот людей – больное общество. Каждый из нас – потенциальный преступник, а сдерживающий от преступления фактор – это всего лишь страх наказания. Он не может быть вечным. Это отлично понимают те, настоящие, вовсе неглупые преступники. Делая вид, что ничего не замечают, молчат другие, власть имущие, то есть преступники в законе…
- Ба, в какую цену колбаса! – возмутилась одна, уже немолодая женщина.
- Вы, наверно, еще не привыкли, - печально усмехнулся кто-то.
     Безрадостные, а вернее, унылые лица; спертый, с тухлым запахом воздух и долгое топтание на месте.
- Что вам?.. – в конце концов дождался и Андрей.
- Сливочное масло у вас настоящее? Не маргарин?..
- Крестьянское.
- Не старое?
- Нет-нет!..
- Тогда мне килограмма три.
     И так далее, так далее. А спустя полчаса…
- Зачем нам столько маргарина? – удивилась жена. – К тому же и старого.
- Ну и ну!.. – и опешил мужчина. – Одеть бы этой стерве на башку!..
- Ладно-ладно, Андрюш, успокойся…
     И так далее, так далее. И все это – шахтерская жизнь.


     Все, естественно, в жизни меняется. И отношения между людьми, казалось бы, вполне созревшими, уже неглупыми людьми, между нами с Андреем. И не в лучшую сторону.
- Снова нечего толком поесть, - постоянный упрек.
- Завтра не будет и того, - и обычный ответ. – У меня не осталось на хлеб.
- Не надо было набирать столько всяких компотов и фруктов!
- Не надо было заводить детей, которым нужны витамины! Кстати, с зарплаты купишь мне помаду, если, конечно, не забыл, что я еще и женщина, а не только рабочая лошадь, служанка.
- Может, тебе и колготки Леванте, как паутина трусы?!..
- Почему бы и нет?!..
     И конфликт превращался в войну. Ничто, ни частые выпивки мужа, ни, наверно, измена, так не рушит семью, как отсутствие денег. И если же семья – ячейка общества, то наше общество гнилое, вот-вот развалится вообще.
     Весь драматизм в отношениях с Андреем в том: оба отлично понимали, виноваты не мы, но изменить что-либо не могли, не находили сил. Дома царила атмосфера безразличия – давным-давно испытанные, когда-то действенные средства потеряли свою эффективность.
- Дети спят, мог бы сделать и тише, - как-то раз, приняв душ, когда муж уже нежился в постели, якобы упрекнула его, подошла к телевизору и нарочито долго крутилась, представляла ему небольшое эротическое шоу.
- Сколько можно маячить? – наконец разозлился, дубина!
     Не дубина, конечно. Возможно, просто мстит, возможно, озабоченный другими, опять-таки денежными проблемами. Было время, шалила, проявляла активность сама, но такое желание прошло.
- Только пилишь и пилишь, - произнес он однажды с улыбкой, а потом заявил: - Вот возьму и уйду к какой-нибудь другой, первой попавшейся прохвостке.
- Ради Бога, - ответила, - но кому ты безденежный нужен?!.. Да и вряд ли способен ублажить…
- Со вторым, уверяю, все в норме, - успокоил Андрей, - а вот с первым, ты, наверно, права.
     Запилишь тут кого!.. Не уму каждый день ломать голову, с чего и что приготовить поесть, как оплатить все счета, не ему занимать у людей!.. Ему подавай на тарелочке!..
     Наконец дождались, наступил долгожданный, светлый праздник надежды – День Зарплаты! И со слезами на глазах… Весьма-весьма довольный муж сам сходил в магазин, накупил всякой всячины, фруктов и бутылочку водки себе. И посидели всей семьей. А потом, когда дети уснули, и без всяких там шоу, кое-что доказал.


     Снова трагический случай, как сухо говорят, на производстве. В уклоне с горным мастером; балластной вагонеткой насмерть; прямо-таки растерло – жуть… И конечно же, сам виноват; в большей мере он сам. И какое-то время репрессии, соблюдение всех правил, требовании ТБ. Слишком много смертей!..
     Почему?!..
     Раньше люди боялись инспектора и начальника смены, горняка ВТБ, боялись смерти и хотели жить. А теперь никого, ничего… И если раньше было все, чтоб честно сделать, выполнить наряд, то теперь хомута, даже гайки не сыщешь! И отсюда цепная реакция: отсутствие элементарных средств производства порождает такое же небрежное и наплевательское отношение ко всему и ко всем. И существует лишь одна-единственная цель, сделать свою работу, а как и будут ли при этом соблюдаться правила, дело сугубо личное. Можно, конечно, и не делать, ссылаясь на отсутствие предохранительных средств, но за это любого очень быстро уволят. В связи, к примеру, сокращением. И остается только выполнять эти сами наряды. Любой ценой. При этом получая много меньше, чем какой-нибудь стрелочник на железной дороге, чем с умным видом женщина в сбербанке, чем посредственный сварщик в столице.   
     Слишком много смертей!.. Можно, конечно, обвинять начальников и директора шахты, но виноваты не они. Виновата система, а вернее, отсутствие какой-либо системы – старая разрушена, а новая еще не родилась. Если директор и решился бы навести хоть какой-то порядок, то в первую очередь претерпели бы наши и без того тощие кошельки. И не на месяц, не на два!.. Шахта требует дань, капитальных вложении – сдается, скоро будет так, что не останется ни одного, начиная с людского ствола, механизма и ни одной аппаратуры, чтобы работала совершенно исправно.
     Очень печальная действительность.
     Мужики забивали «козла». Наконец-то звонок.
- Аммональный, - поднял трубку Андрей.
- Скажи тому вонючему козлу, пусть быстрей получает, - голос Юрия Канева. – И не забудьте снизу прихватить пыжи!..
     В это время «вонючий», то есть мастер-взрывник, не в силах оторваться от игры, достал из кармана путевку…
- Ну и что же сказали, берем?.. – с недовольством спросил.
- Да, конечно, и все!..
- Ладно-ладно, сейчас…
     Получили, сложили взрывчатку в большие брезентовые сумки, отойдя метров двести от склада, бросили их на батарею заранее оставленного электровоза и помчались к заезду уклона.
- Смотри, кто-то там светит, - предупредил и выключил на каске лампочку запальщик.
- А кого нам бояться?.. – преспокойно ответил Андрей.
     Однако некто, видно, впрямь пожелав их прищучить, вышел и встал посреди рельсового пути.
- Тебе, наверно, надоело жить?! – затормозил электровоз проходчик.
- А вам, вижу, работать на шахте, - в белой каске и опрятной спецовке незнакомый мужик. – Забыли как перевозить взрывчатку?!..
- Ну а ты кто такой?..
- Начальник смены Никоненко!
- Ладно-ладно, начальник, прости, мы так больше не будем, - пытался превратить все в шутку, улыбнулся Андрей. – Да и что с этой чертов взрывчаткой случится?..
- Вполне согласен, ничего… но все-таки, давайте, запишем ваши табельные номера.
     Это означало, что пятьдесят процентов премии их уж точно лишат.
- И почему его не задавил? – пожимая плечами, спросил себя проходчик, протянул свой жетончик начальнику смены. – Правду же люди говорят, что каждое говно кончается на о.
- Скотина! – и уже уезжая, добавил взрывник.
     А теперь и все сто… Настроение скверное.
- Может, зря мы так с ним?..
- Может, и зря… В любом случае нищие…
     Что у шахтера можно отобрать, куда еще шахтера-северянина сослать?..


     Голодовки; перекрытие железнодорожных путей; то там, то сям вспыхивающие забастовки – страна пляшет канкан, страна требует зрелищ, страна в восторге от последнего валютного займа; «педик упал» есть отличнейший корм для телезрителей канала НТВ плюс или БМВ минус, а «пепсодент ультра» отлично восстанавливает белизну давно отсутствующих зубов северян. Страна пляшет канкан; страна придурков и героев…
     Обветшалый и жалкий вокзал; холодрыга… Такой же поезд и вагон – не в Париж, в Воркуту… И усталые лица; пьяное рыло проводника…
     Жалкий, жалкая, жалко… Жалко мать… и своих, и всех-всех, и даже новых русских жалко – за все придется заплатить… им самим, детям, внукам, увы…
- К нам, наверное, по делам?.. – спросила очень симпатичная, напротив сидящая женщина, из тех, которым хочется все рассказать.
- Да. По одному делу… Мать у меня там в больнице.
- Значит, что-то серьезное…
- Онкологическое отделение… Несколько лет назад я сама в нем лежала. Со мной, слава Богу, все обошлось, а вот матери хуже. Делают облучение…
- Да!.. И часто к ней ездите?..
- Раз в неделю приходится, хотя сами питаемся впроголодь… Почти взрослые дети, да и муж на проходке нуждается в хорошем питании… А в городе у нас в данный момент большой переполох, большой накал страстей, группа шахтеров голодает.
- Не лучше положение и у нас, - вздохнула, грустно улыбнулась женщина. – И никому до нас нет дела.
- О чем они там только, на верхах сидящие, думают?..
- О том, как круче обмануть народ.
     Монотонно стучали колеса, как монотонно и безрадостно протекает вся жизнь, как монотонно тикают часы, как монотонен шум дождя. И за окном точь-в-точь такой же, снегами и льдом скованный, жалобно стонущий пейзаж.
     Давным-давно всем известная истина: север не любит плаксивых, слабых духом людей. И тем более шахта… На севере живущий шахтер – в зимней спячке медведь. Кто-то хочет его разбудить…
     Мать… Надо думать о ней… Мысли упорно ускользали, молниеносно улетали и роились в другом, в основном мужчинами облюбованном улье.
- Боюсь, добром вся эта кутерьма, все эти рельсовые войны, забастовки и прочее, не кончится.
- В больших масштабах ничего не произойдет, - заверила попутчица, собираясь поесть. – И вообще… Лучше попейте со мною чайку.
- Нет-нет, спасибо, не хочу, - а у самой в кишках оркестр.
- Одумайтесь!.. Вот, пожалуйста, берите колбаску, а вот здесь и мяско!..
- Видно, придется вам помочь, - и ни капли неловкости, - со всем этим разделаться.
     Душевная… И таких остается все меньше… Другие времена, увы… Еда… Не такие они, мужики, и глупцы, раз путь к их сердцам лежит через желудок.
- А это отдадите маме, - положила на столик грейпфрут. – Все-таки витамины!
- Да, конечно, спасибо!.. – и захотелось эту женщину обнять, расцеловать.
     Доброта… И деньги, и богатство – это, конечно, хорошо, но никакие богатства не могут сравниться с душевными, добрыми отношениями между людьми.
     И не так уж уныло стучали колеса.


     Отлично, и без намека на кошмары спал, только рано проснулся Андрей в этот праздничный для всего городка летний день, в это светлое, с лукавыми трелями птичек, ярким солнцем сквозь шторы проникшее утро. День Шахтера, как, впрочем, и день Рыбака, день Металлурга, так далее – праздник с привкусом грусти, ностальгии о прошлом, тех добрых светлых временах, когда рабочих уважали.
     Взгляд на себя со стороны; без всяких драматических гримас; с трезвостью мыслей, взгляд человека зрелого и подошедшего к черте, за которой ничто… или все.
     Однако очень неспокойно, вздрагивая, что-то невнятно бормоча, спала Любовь, жена. Андрей невольно повернулся и погладил ей волосы, шею…
- Ты чего, опупел?.. – и сама обняла. – Совсем крыша пошла…
- Тихо-тихо, глупышка, молчи.
- Не глупышка, а Чепчик!..
- Да-да, Чепчик, Чепунчик, красавица!..
     Все привычно, известно, знакомо… запах, звуки, движения… И все же каждый раз другой и с другими оттенками, прорыв бурной реки…
- Кабанчик!.. – положила на грудь ему голову. – Похотливый мальчишка!..
- Не жужжи, моя пчелка.
     Потолок; взгляд на себя со стороны; чувство жалости к ней… и к себе.
- Ты яичницу будешь?..
- Не отказалась бы, - с удивлением ответила женщина.
- Ну, тогда я встаю.
- Не зацепись!..
- Только этого ждешь!..
     С колбаской и лучком; на подносе в постель; и, конечно же, кофе…
- Ого!.. – радостно озабоченный вид. – Я уже и забыла, что ты на такое способен.
- Решил малость побаловать.
- К чему бы это, а?.. Что-то с тобой произошло!
- Со всеми что-то постоянно происходит… Тебе ящик включить?..
- Нет-нет, не хочу! Лучше тихонько музыку.
     Взгляд на себя со стороны; без всяких драматических гримас; и все-таки с игрой…
- Пока дети спят, может, сходим на кладбище?..
- Очень хорошая идея! – похвалила она.
     Тихо собрались и ушли; и постояли у могилы Алексея Фомича; и наполнили чарку.
- Пусть земля тебе пухом… - тихо сказала и выпила дочь.
     Молча выпил Андрей.
     И ряды, и ряды, словно улицы города, с мало ухоженными и с очень аккуратно прибранными, и с живыми цветами могилы.
     Аккуратность… одно из важнейших человеческих качеств, даже, можно сказать, показатель его достоинства. Аккуратность должна быть во всем и везде: в отношениях между людьми, на работе, в постели… Иначе грош тебе цена!..
     И вернулись; а дома сразу же потребовали есть проснувшиеся, вечно голодные дети и Люба окунулась в нескончаемые, конечно, неотложные дела. Вскоре к ней подошел и виновато опустил глаза Андрей.
- Я, к сожалению, должен уйти… И надолго.
- Постарайся быстрее!.. – напутствие жены.
     И ушел.


     Поели, покрутились, разошлись. Тут позвонила мать.
- Ты к отцу собираешься?..
- Мы с Андреем уже побывали.
- А мне позвонить не могли?!.. – в своем репертуаре чересчур ранимая, а посему немного агрессивная, уже старая женщина. – Ну да ладно, дай трубку ему, хочу зятя поздравить.
- Он ушел по какому-то делу.
- И ты не спросила куда?!..
- Я забыла спросить у тебя!..
- Придет время и спросишь!.. – вконец испортив настроение, повесила трубку она.
     Беспокойство: оно возрастало… Как тогда, в день гибели отца.
     Это было прощание!.. Может быть, и сознательное!..
     И опять телефонный звонок; и дрожащей рукой…
- Диспетчер шахты Северная, - бесцветным голосом представился. – Надеюсь, говорю с женой…
- Да, конечно, супруга! – не дала и закончить ему. – Что с ним произошло?!..
- Пока что, слава Богу, ничего… Вы можете и просто обязаны предотвратить огромную беду, помочь ему, себе и всем!..
- Ну говорите же!.. – горячая и мощная, и с убийственной силой волна…
- На вашего мужа нашло! Он хочет взорвать себя и шахту!.. Мог бы соединить вас с ним сейчас, но… лучше приезжайте сюда, в диспетчерскую. Надеюсь, как-нибудь уговорите… Шахта тут ни при чем!.. Так мы вас ждем, - положил трубку он.
     Непослушное тело; и, конечно же, ноги… И сами понесли туда…
     Но нет, это явно предательство!.. А прощание было…
     Почему-то смеялись, улыбались прохожие.

*Участок вентиляции и техники безопасности.
**Склад взрывчатых материалов(под землей).
***Проход мимо табельной, где фиксируется время спуска и выезда из шахты каждого горняка.
****Сход вагонетки с рельсов.

1998 г.