Жара, стремление к забытью

                Новелла

      Июль и палящее солнце; и развод; много-много вина, без закуски, конечно; и диван, и опять почти полный стакан, сигарета; и опять магазин… Никакого желания жить. Хорошо, что хоть дети не видят, слава Богу, в отъезде…
      Спать пока не хотелось. Как ни странно, и пить. Мужчина тяжело вздохнул, с трудом поднявшись, пошатнулся… Первую попавшуюся кассету, которую он попытался вставить в открывшиеся жабры видеомагнитофона, тот с отвращением выплюнул назад – видно, виновны непослушные и изрядно дрожащие руки.
      Второй раз повезло – Роберт ненароком попятился, грузно свалился на диван, а на экране замелькали кадры. Оказалось, чистейшее порно. Такое смотреть трезвому куда еще ни шло, в какой-то мере возбуждает. Но теперь не возбудит ничто…
      Спать пока не хотелось – мужчина встал и закурил,  дернул прямо из горлышка. Пока не развезло окончательно, сходил в туалет, а потом снова лег. А на экране все мелькали кадры и продолжали сумасшествовать, и издавали вопли стервы, стервецы. Пришлось немного приподняться, снова дернуть из горлышка. Через минуту захрапел. За окном же палящее солнце, июль…
      Вскоре вернулась жена, а верней, уже бывшая… Выключив видеомагнитофон, начала про себя ругаться: «Скотина, паразит, дерьмо! Опять нажрался как свинья!.. Скорее бы дал дуба, инвалид!..» Роберт же ничего не слышал, он крепко-крепко спал. Но несмотря на то, все-таки получил инграмму*, которая могла сыграть чреватую, увы, решающую роль. Очнулся он лишь поздним, безмолвно выпустившим когти вечером. Мужчина сразу подскочил, протер заплывшие глаза и тут же с облегчением вздохнул – в углу стояли еще две, объемистые, стройные, главное, полные бутылки с вином. И недопитая, которую, лишь руку протянув, он с жадностью схватил…
      Изнутри поднимался противный, готовый задушить комок. Роберт помчался в туалет, но зацепился за проем двери и, ушибив плечо, негромко выругался матом. На корточках; чуть ли не обнимая унитаз; и с застрявшим комком… Попытка вызвать рвоту сигаретой; обвальный кашель; тщетно… И лишь из носа хлынула какая-то бледная, будто водичка, кровь…
      Опять диван и тишина; постоянно роящиеся мысли убивали, хотелось с кем-нибудь поговорить. В детской, наверно, безмятежно, обняв подушку, спала женщина… Только ей завтра на работу, да и о чем с ней, бывшей, говорить?.. И он включил свой старый добрый «Sharp», и комнату заполнили обычно завораживающие звуки группы «Спейс», которые на этот раз, увы, не вызывали желания внезапно взлететь, куда-то в космос вознестись – и только мощная холодная волна, окатив, захватила и куда-то несла, и по щекам вдруг покатились горькие и в то же время истеричные, увы, не в силах принести успокоение слезы. И Роберт откупорил бутылку…
      Утро; сквозь туман в голове; яркие краски за окном; Алина, видимо, ушла; повтор вечерних «процедур»… Все же было другое, едва теплившаяся жажда жить; и он, собрав все силы, брился, сменил нижнее белье; и только перед тем, как выйти из дому, залпом допил вино…
      Снова яркие краски, незнакомые и почему-то абсолютно трезвые, с живыми ясными

*Дианетический термин Л.Рон Хаббарда. Инграммы – это полные записи в реактивном (бессознательном) банке памяти каждого ощущения, присутствовавшего в момент частичной или полной бессознательности, в последствии способны оказать огромное влияние на психическое состояние человека.
глазами люди, очевидно, медсестры… Мухи садились на потное и совсем неподвижное,
будто у мертвеца, лицо… И комар… вонзил свой гибкий и в то же время острый хоботок… И попьет той разжиженной кровушки и, гляди, опьянеет, окочурится бедный!.. Потолок; чей-то протяжный, гулкий храп; желание прогнать назойливую и вконец обнаглевшую муху… Руки-ноги привязаны к койке!..
- Эй! Развяжите меня кто-нибудь!..
 Никакой, ни малейшей реакции.
- Я хочу в туалет!..
      Через минуту наконец вошла довольно молодая, в белом халате женщина.
- Вы хотите пописать?
- Ага.
- Видно, придется развязать, - освободив Роберту руки, она подала ему утку.
- Но я… - растерялся бедняга. – Что с этой штукой делать?..
- Вставляйте между ног, - с серьезным видом пояснила та, - а дальше… Уж как-нибудь сообразите…
- Мог бы сходить и сам.
- Лежите, вам пока нельзя.
      И ушла… все же вскоре вернулась, чтоб забрать чертов утку… и опять же его привязать. Такого унижения и насилия Роберт не испытал давно.
- Но я хочу курить!.. – крикнул он ей вдогонку.
 Никакой, как и прежде, реакции.
      В палате еще двое, один из них юнец. И опять обнаглевшие и прямо омерзительные мухи; и спокойно садились, задирали зады комары. Сопляку же, конечно, до лампочки, преспокойно храпел… Компашка современных камикадзе, пока живых толстовских трупов.
      Лишь где-то через два часа в палату заглянул тридцатилетний, приятной внешности мужчина.
- Как самочувствие? – спросил.
- Неважное, - тоном побитой собаки ответил ему Роберт. – Очень хочется пить и, конечно, курить.
- А дулю, случаем, не хочется? – с какой-то грустью улыбнулся парень, должно быть, санитар, и, уходя, добавил: - Так уж и быть, чуть-чуть позже покурите.
      Прошло четверть часа и в больничную палату зашли двое, оба в тесных пижамах, но уже твердо на ногах стоящих больных.
- Оклемался маленько?.. – как друзья по несчастью, сочувственно спросили мужики, развязывая его.
- Не очень, но… - привстал и пошатнулся Роберт. – Все бока отлежал.
- Ладно-ладно, пошли, мы тебя подстрахуем!..
      Опираясь о стенку и едва переставляя ноги, вперед!.. Твердо зная, что надо, надо идти и не упасть, и не рухнуть на пол…
- Что-то заносит, черт возьми!.. – уже в курилке, плюхаясь на лавку.
- Ослаб, - угощая его сигаретой, коротко пояснили мужики, - да еще после капельницы…
- Я был под капельницей?!..
- Да, - на сей раз удивились те, - к тому же долго-долго брыкался, ругался и звал на помощь какую-то Алину. Потому и пришлось привязать…
- Дурак, - наконец затянулся и сразу же закашлялся Роберт.
- Все сначала чудят… Но ничего, денек-другой пройдет, станет легче чуть-чуть самому... Аппетит, между прочим, проснется...
- Который час?
- Два ночи.
- Ого!
- Может, хочешь сгонять в магазин?..
- Не же, нет, - не понял шутки Роберт, - ни за что не пойду!..
- Да-а!.. – улыбались они. – С крышой явно проблемы!..
- Издеваетесь, черти, - улыбнулся-таки новичок.
- А что нам остается делать?..
      Снова длиннющий коридор, палата номер… нет, не шесть, а семь; казенная металлическая кровать и проснувшаяся жажда деятельности, желание хоть чем-то заняться, лишь бы не спать и не лежать… Только чем?.. Роберт сидел и как-то бегло, не в силах сконцентрироваться на какой-либо мысли, о чем-то думал, думал…
      И начались бессонные, иногда с истерикой и постоянными терзаниями ночи и такие же дни; и все же жизнь, хоть медленно, но верно возвращалась. Однажды врач, чрезвычайно добрая, отзывчивая женщина, глядя с укором, поинтересовалась:
- А знаете, что нам едва удалось вас спасти?..
- Я был при смерти?..
- Да.
- Не помню, как сюда попал, - потупил голову Роберт.
- Вы говорили, развелись. Я понимаю, неприятно, но… Такой молодой, интересный мужчина, неужто жизнь совсем не дорога?!..
- Бывает, хочется уснуть… и не проснуться никогда!..
- Ищите забытья в другом, займитесь каким-нибудь делом, влюбитесь, развратничайте, на худой конец!..
- Впредь, видно, этим и займусь, - с грустной улыбкой усмехнулся он.
      Уколы и таблетки, осточертевший телевизор, которого и дома-то никогда не смотрел; поток какой-то однородной и тягучей массы… Где же он, огонек, где луч света в ночи?!..
- У вас тут есть такой Устинов? – вдруг однажды вошел и спросил из соседней палаты больной.
- Ну я… - удивился Роберт.
- Иди к входу, там к тебе симпатичная женщина…
      Да, в прихожей Алина!.. Стояла и глядела добрым примиренным взглядом. Он с нежностью поцеловал ее в щеку.
- Как бы то ни было, а ты – отец детей. – Вот, решила тебя навестить.
- Извини, только мне… почему-то казалось, что тебе наплевать…
- Может, было бы так, если бы ты не пил… Ладно, я принесла тут кое-что поесть, курить, электробритву… Если что надо, позвони.
- Спасибо, очень-очень кстати!
- Одним «спасибо» не отделаешься, - наконец улыбнулась Алина, - за все придется заплатить.
- Живы будем, расплатимся!
      Замолкли и немного постояли, а потом распростились; и мужчина вдруг ожил, явно воспрянул духом, даже начал мечтать… Ведь надежда есть мать дураков.
      И вот желанный день настал – Роберта выписали из больницы. С Алиной сразу же установились дружеские, предполагающие прежний мир и любовь, можно сказать, романтические отношения, – по крайней мере, так казалось и, конечно, хотелось ему. С работой тоже все, хоть и немало прогулял, уладилось. Однако… Прошло всего лишь пять или шесть дней…
- А ты что здесь забыл?.. – как с насмешкой спросил горный мастер участка, где трудился Роберт, порог нарядной которого он переступил перед сменой.
- Сегодня у меня ночная!.. – уверенно ответил проходчик.
- Нет-нет, - и горняк отодвинул бумаги, внимательно вгляделся в график. – Видно, начальник изменил и, как всегда, забыл предупредить. Сегодня у тебя выходной, ну а завтра, смотри, завтра смена вторая…
- Черт!.. – немного огорчился Роберт. – Что ж, пойду отсыпаться…
      Домой мужчина вернулся за полночь. Войдя, собирался включить в прихожей свет, когда услышал хорошо знакомый, страстный стон своей бывшей жены… Два-три шага, дверь спальни… Роберт воочию увидел то, о чем давно подозревал. При свечах и с шампанским на столике… И волна возмущения, гнева захлестнула его; а на смену – отчаяние, и тут же полная апатия. Он тихонько открыл, шагнув, снова закрыл входную дверь. И с другой стороны, разумеется.
      И Роберт долго-долго бродил…  Потом был в ночном баре, где уютно и где полутьма, где, конечно же, выпил. Позже решил зайти к приятелю, уже давно не юноше, так и ни разу не женатому и вечно полупьяному бабнику, звали которого Антоном.
- Извини, что сегодня без галстука, - едва дверь за Робертом захлопнулась, пошутил он, будучи совершенно голым, тряся руку пришедшего и при том ухмыляясь, добавил: - В рабочей форме, так сказать.
-    Я, похоже, не вовремя… - мало-мальски смутился Роберт.
- Нет же, нет, заходи!.. – принимая из рук гостя бутылку, с хитрецой улыбнулся Антон. – Твой визит очень кстати! Дело в том, что один, боюсь, с ними не справлюсь!..
      В спальне на гостя сразу же уставились две пары любопытных и немного испуганных глаз – почти еще детские мордашки высовывались из под одеяла.
- Не знал, что любишь малолеток, - издеваясь, Роберт. – Сиськи у них хоть есть?..
- Сиськи, конечно, недоразвиты, - и с цинизмом ответил приятель, - но зато превосходные, как у девственниц, письки и довольно упругие попки, - и плеснув коньяка, как ни в чем не бывало, продолжил: - Тащусь от этих детских и еще свежих тел. И нравится какая-то наивность, непосредственность, с которой эти милые создания щебечут или просто шалят. Умом такого не понять! Присоединись к нам, сам тогда все оценишь, поймешь.
- Ты прямо-таки философ!.. И сколько им за это платишь?..
- Зачем все опошлять?! Представь себе, что ничего!.. Просто их угощаю, делаю им приятное, они мне отвечают тем же.
- За бутылку шампанского, - снова вспомнив Алину, угрюмо произнес Роберт, тут же себе представив, с какой жадностью сам бы вошел в нее, в ее хорошо знакомое, но до сих пор чарующее тело. – Я недавно развелся с женой, - уже мягче, Антону.
- Значит, снова свободен!..
- Возникло множество проблем.
- Не стоит брать близко к сердцу, со временем все станет на свои места.
- Дай то Бог!.. Что ж, давайте-ка, девочки, выпьем! – поднял бокал Роберт.
- С этого бы и начали!.. – тут же ожили те, скинули одеяло и в чем мать родила преспокойно уселись. Одна из них, глянув на гостя вызывающим, чуть насмешливым взглядом, сложила ноги по-турецки. – На брудершафт!..
      Сулящий радость и успокоение шелк; в смешливой прорези блеснула, или это мужчине казалось, чисто женская влага; пьянящий запах из желанного, пусть и чужого, родника…
- А потом мы проверим, - усмехнулась другая, - у него эту штучку в штанах! Работает ли она?..
- Обласкаем не хуже жены!..
      Домой Роберт вернулся лишь к утру. Не очень-то и пьяный, но… И тут вдруг подошла и, с презрением вперив глаза, обратилась к нему издевательским тоном, вероятно, совсем и не спавшая бывшая…
- Снова начал?!..
- Да, я начал, а ты!.. видно, бурно кончала. И, конечно, не раз!..
- Что-что?!..
- И верхом на своем любовнике!..
- Ну и что, ну и что?!.. – не очень растерялась женщина. – Я и впрямь часто сплю не одна!..
- Грязная и подлая стерва!..
- А ты – вонючий алкоголик, который только и думает о себе! Кстати, ты сам же меня и вынудил к этому шагу. И все это лишь к лучшему!.. Все это началось давно, о чем ничуть не сожалею!.. Наконец-то прозрела и наконец-то получаю то, чего не смог и не желал давать ты!..
- И с кем только я жил?!..
- И катись, и живи с кем угодно, в общежитие мотай!..
      Скоро август; палящее солнце; очень много вина, без закуски, конечно; и полная беспомощность… Сам же вызвал такси и поехал в больницу… И потом, и уже на казенной кровати, Роберту стало плохо, а верней, очень плохо; и изнутри поднялся ком, и обжег, а в лицо… жар ударил в лицо; короткий приглушенный стон, рывок, и в выпуклых глазах мужчины застыл холодный мертвый блеск... Блеск, похоже, безумия… С грохотом упала, но не разбилась капельница; медсестра, ужаснувшись, вдруг вскрикнула…
     Скоро август; палящее солнце… А в это время бастовали медики и, как нарочно, не работал морг. Бывшую жену Роберта, очень и очень привлекательную женщину, увы, никто не смог найти – на телефонные звонки никто не отвечал. На запах трупа собирались, садясь прямо ему на лицо, беспрепятственно резвились мухи.

                1996 г.