***

Глава XXVI. Джибути-Волгоград
        Прошли зима и весна, наступало лето  1993 года.   Вероника собиралась в Россию, к родным, когда однажды вечером, после ужина, Мэтт усадил ее рядом с собой и сказал: «Послушай меня очень внимательно. Мы с тобой не бедные люди, но я хочу, чтобы мы были  богатыми. Для того, чтобы заработать деньги, мне нужно уехать в командировку- на пол-года, в другую страну. Когда я оттуда вернусь, мы с тобой будем по-настоящему богатыми людьми». Вероника обмерла – пол - года! Пол- года она не будет видеть Мэтта! Но это невозможно!  -«Мне тоже очень тяжело, Ника, но по другому не получается. Я поеду в Анголу, там необходим врач для оказания гуманитарной помощи коренному населению. Все, кто там был, возвращались богатыми и счастливыми. Но жен туда брать нельзя. Это исключено. Я уже заключил контракт и написал завещание: все свое имущество я завещаю тебе».  На ее отчаянный взгляд он сказал: «Завещание у нас- обычное дело. Это у вас в России не пишут завещания, а у нас пишут все, тем более, что я его написал сразу же, как только мы с тобой поженились, а сейчас просто немного подкорректировал».
    Так он уговаривал Веронику целый месяц. Она была в шоке от этой новости, но постепенно смирилась. Мэтт обещал звонить и писать SMS, у них   уже были телефоны сотовой связи. «Семен с Соней будут тебя поддерживать, ты не будешь одна».  «Семен с Соней наши друзья, но они живут своей жизнью, лучше  я привезу сюда свою маму, ей все равно нет жизни с Верой». Мэтт сначала был против: «Мне очень тревожно отправлять тебя одну  в Россию, хоть это и твоя Родина. Я был бы намного спокойнее, если бы ты осталась здесь с Семеном и Соней». Но, в конце концов, согласился: «Твоя мама пожилой человек, ей  уже почти семьдесят лет, хватит ей мучиться в России, пусть поживет со своей любимой дочерью в заботе и достатке».
Вероника стала собираться в Волгоград за мамой, а Мэтт -  в Джибути. Только после его возвращения  Вероника узнала о том, что поехал он в Сомали, в Могадишо, на северо-восток Африки -  туда, где шли боевые действия.   С мая 1993 года Соединенные Штаты Америки  проводили в Сомали военную операцию "Возрождение надежды",  а Германия, Франция и многие другие страны принимали в этом участие под эгидой ООН.
Вероника проводила Мэтта и поехала в Россию. Она не была дома около четырех лет, но знала, что жизнь там все тяжелее и тяжелее.  С 1991 года в Союзе начался  хронический товарный дефицит: из свободной продажи исчезли практически все основные товары, кроме хлеба, и введено нормированное снабжение продуктами в виде талонов. Также возник демографический кризис – смертность  превысила  рождаемость. СМИ стали говорить о русском кресте: графически действительно получался крест, рождаемость падала, а смертность повышалась, и эти линии пересекались в 1991 году, образуя на бумаге график, похожий на крест.   
Вероника ехала домой с тяжелым сердцем и огромными чемоданами. Она   изменилась за эти годы – превратилась в красивую холеную женщину с западным шармом. Теперь Вероника всегда была одета  по последней моде. Сама она не придавала большого значения одежде, хотя  была из России, выросла среди голодных до всего людей и считала, что пары юбок, брюк и блузок вполне достаточно на сезон. Но Мэтт был непреклонен – он отвозил ее в магазины четыре раза в год для смены гардероба и сидел, как Цербер, с газетой в руках и чашкой кофе, пока вокруг Вероники порхали продавщицы, бросая косые взгляды на красавца Мэтта, вытянувшего свои длинные ноги на полмагазина. Только когда вокруг Мэтта уже стояло пакетов десять с новой одеждой и обувью Вероники, он  все оплачивал, сгребал их в охапку и нес в машину. Свои старые вещи Вероники отправляла в Союз и всегда с грустью вспоминала слова Веры: «Пусть она подавится своими старыми тряпками». 
В Германии в стоимость приобретенных товаров входит НДС (налог на добавленную стоимость), часть которого (до 10% стоимости покупки) можно вернуть, оформив в магазине чеки Tax-free и предъявив при выезде на таможне эти чеки вместе с вывозимым товаром. Вероника так и сделала, и этим сэкономила солидную сумму денег, которые потратила на подарки родным. Она становилась уже немножко дойче   и училась экономить на всем.
        Когда состав   был уже на территории России и мимо окон поплыли узнаваемые   пейзажи с   лесополосами вдоль железной дороги, на Веронику нахлынули воспоминания: ей вспомнились нищие детство и юность, как она однажды сидела в каморке сапожника и ждала, когда он починит единственные босоножки, потому что ходить было не в чем. Как ходила с подругами на танцы в дом культуры в специально сшитом своими руками наряде, мамины пышки и вареники с вишней.   Вероника вдруг с удивлением поняла, что думает на русском языке. Вот что значит родная земля!               
        Вероника приехала в Волгоград в жаркий летний день поездом из Москвы. Одета она была в  шелковую блузку оливкового цвета без рукавов с большим вырезом, яркую цветную юбку-плиссе до колен   и босоножки на пробке. Выйдя из вагона, она увидела брата и племянников. Вероника взяла такси, потому что брат все ее чемоданы при всем желании нести бы не смог, да и ехать было далеко - около часа в самый южный район города. В одной из сумок у нее были приготовлены первые небольшие подарки племянникам, Вероника их сразу достала и отдала детям – радости не было конца.  «Это еще не все»,- сказала Вероника, - остальные подарки в чемоданах». Привезла она маленьким племянникам совершенно чудесную вещь - немецкую   сборную игрушку - вокзал. Из тоненького пластика, очень красивого, надо было склеить домик-вокзал, с часами, окошками. В наборе были даже 2 пакетика с травой и цветами.  Их полагалось рассыпать на клей на подставочке, на которую крепился домик, получался газон с цветами. Еще в ее чемодане были так называемые «индейцы и ковбойцы» - каучуковые, раскрашенные фигурки из набора «Индейцы против ковбоев»  - сказывалась дикая популярность Гойко Митича. Дополнительно к самим фигуркам индейцев   приобреталась  «индейская амуниция», по внешнему виду максимально приближенная к оригиналу.
        Она подумала обо всех родственниках, всех ей хотелось порадовать. Когда Вероника зашла в прекрасную, по советским меркам, трехкомнатную квартиру с двумя лоджиями, где жили мама с Верой и Аркадием, она заметила,  как по лицу Веры пробежала судорога, Веронике даже показалось, что у Веры болят зубы. Позже она поняла, что это была плохо скрываемая ненависть и зависть. Вере она привезла в подарок льняной брючный  костюм в клетку и косметический набор.  Своим трем подругам она купила такие же косметические наборы, которые представляли собой пластиковые коробки, раскрывавшиеся по принципу веера – в пять слоев. Каждого такого набора могло хватить на несколько человек, столько он вмещал в себя разной косметики- пудры, жидкие и твердые губные помады, тени для век, подводки для глаз, тени для глаз, тушь для ресниц и целый арсенал разных кисточек.
        Советские женщины теряли дар речи, когда видели перед собой эту красоту. Так случилось и с подругами Вероники. Когда они пришли в кафе «Рассвет», недалеко от маминого дома, и увидели, как  Вероника раскладывает на столе три набора, у них округлились глаза. На время они забыли, зачем пришли в это полупустое, неуютное   кафе и о самой Веронике. Потом они долго разговаривали, пили вино, ели какие-то салаты. Одна из подруг Вероники – Татьяна, сказала: «Правильно, что мама не хочет ехать к тебе. Еще неизвестно, как сложится твоя жизнь. Вот ты уверена, что твой муж в командировке?» Веронике стало неприятно и обидно, но, как всегда, она превратила все в шутку и продолжала улыбаться. Другая подруга спросила: «Надеюсь, платить ему там будут в американских долларах?» «Нет,- сказала Вероника,- в украинских гривнах».
         Ирина вдруг стала говорить о том, что она не может жить среди этих людей. «Каких этих?», - с изумлением спросила Вероника. « Ну вот, тебе нравится мусор на улице?» вопросом на вопрос ответила Ирина. «Нет, конечно». « Ну и что, с этим нужно мириться?», опять спросила Ирина. «Не хочешь мириться, возьми мешок, веник и иди убирать»,- ответила Вероника. Ирина посмотрела на нее с изумлением. -«А если не хочешь убирать, зайди домой и сиди дома, не смотри на этот мусор. В чем проблема то?». Ирина долго молчала, потом сказала- «Я хочу уехать жить в православное поселение «Степное». Вероника спросила: «А как же твоя старенькая мама, твои дети?» Ирина не ответила. Сидела, потупив глаза, грустная, унылая. Ну, прямо все умерли, в живых никого не осталось….               
          Дома, рассказав все маме, она услышала: «Доченька, это зависть. Вспомни, как вы   жили в молодости- все твои подружки жили очень зажиточно, ходили  в золоте и  мехах, только ты в поношенных пальтишках и платьях, сшитых своими руками. Никто из них не умеет ни вязать, ни шить и вышивать, как ты, потому что тебя заставляла это делать наша бедность, а им родители покупали все готовое. А теперь они нищие, все остались одинокими: Ольга так и не вышла замуж, родила девочку и теперь мать-одиночка, Татьяну с двумя детьми бросил муж, а у Ирины –умер от алкоголя. Конечно, они завидуют. Не общайся с ними больше, тем более что ни одна из них тебе ни разу не написала в Германию. Бог им Судья. А я действительно не поеду к тебе. Пока не вырастет Аркаша. Вера пьет, я не могу оставить Аркадия на нее, ведь ему только 9 лет. Давай отложим разговор о моем переезде еще лет на пять-семь». Вероника поняла, что мама, как всегда, права. Но если бы знала Пелагея Семеновна, как точно она сама определила годы, которые она еще проживет в семье Веры. Но  не знала, каким горьким будет ее расставание с любимым внуком и непутевой дочерью.
Вероника с мамой не могли наговориться,   они скучали вдали друг от друга, им необходимо было общение – много и подолгу. Никаких тайн друг от друга  у них не было, они всегда откровенно говорили о своих проблемах. В этот раз мама сказала Веронике: «Доченька, появилась возможность найти Андрюшу: у нас есть телевизионная московская передача «Жди меня». Я каждый раз плачу и вспоминаю тебя, когда смотрю на встречи родственников, которых находят люди, работающие в этой службе. Напиши туда письмо, а вдруг Андрюша найдется!» Вероника с сомнением покачала головой: «Ну что ты, мам,   представляешь, сколько людей туда пишут? И ты думаешь, что всех потерявшихся находят? Это нереально». Но забыть этот разговор уже не могла, все чаще она в мыслях возвращалась к нему    и в ее душе  загорелась маленькая искорка надежды.
Почти каждый день Вероника с Верой бегали по магазинам и занимали очереди в разных отделах, считались, писали номера шариковыми ручками на ладонях, чтобы не забыть их, и  купить хоть какие-то продукты. В очередном магазине, отстояв почти четыре часа за слипшимися пельменями и котлетами, перед самым носом у Вероники  они закончились. Кроме того, Веронику обругала какая-то толстая тетка. С ненавистью глядя ей в глаза, она кричала: «А ты тут не стояла». Выйдя из магазина, Вероника чуть не заплакала. Зато Вера улыбалась: «Вот, посмотри на нашу советскую действительность»- ехидно сказала она,- у фашистов, которых мы победили, такого и в помине нет».
Придя домой, Вера достала   бутылку водки и предложила Веронике поговорить по душам. Чтобы не обижать сестру, Вероника согласилась. Когда они выпили, Вера разоткровенничалась и рассказала, что с ней недавно произошло. Они со своей подругой напились и, потеряв ее где-то, Вера оказалась на автобусной остановке. Посмотрев по сторонам – обратила внимание на молодого парня, который стоял неподалеку. Недолго думая, подошла к нему и предложила поехать отдохнуть на природу. Когда они приехали на берег Волги и выпили еще водки, которую купил тот парень, Вера отключилась. Больше она ничего не помнила. Очнулась она в отделении милиции поздно ночью. Оказалось, что Веру нашел наряд милиции ночью, в тот момент, когда она в бессознательном состоянии лежала по пояс в воде. Подумали, что труп, но оказалось- жива. Привезли в милицию, привели в себя и отпустили после уплаты штрафа. Когда Вера пришла домой, на теле у себя обнаружила ожоги от сигареты – ей прижигали кожу.  Скорее всего, тот молодой человек был маньяком или садистом. Как еще он ее не убил.
 Вероника расплакалась: «Что же ты делаешь? Почему ты не думаешь об Аркаше? А если бы ты утонула?» Вера ответила: «Да вы были бы только рады». Однажды зимой Вера, пьяная, шла домой и провалилась в люк канализации, где была горячая вода. Провалилась она по пояс. Ее вытащили люди, которые проходили мимо. Она пришла домой в мокром до пояса пальто и сапогах, полных горячей воды. Как она осталась в живых в этот раз - тоже не понятно. Веронике стало страшно – оставлять маму с Аркадием в одной квартире с этой алкоголичкой, у которой уже начинались психозы, было нельзя.   Поговорила еще раз с мамой. Сказала, что где-то читала, что пьяницы закусывают здоровьем близких людей. Но мама сказала: «Нет, не поеду, и не уговаривай. Будь что будет, на все воля Божья».
Вероника в Волгограде часто встречала знакомых, все они расспрашивали, как она живет, но она редко кому говорила, что теперь живет в Германии и у нее все хорошо. Не хотела вызывать зависть. Встретила она однажды и Сашу – свою любовь еще до первого замужества. Непутевого таксиста, который женился на девушке - точной копии Вероники, как ей говорили, и уехал в деревню. Вот ему она рассказала о том, что замужем за немцем и счастлива. О том, что у нее есть свой дом и сад. Глядя на Сашу, Вероника не испытывала ничего, кроме любопытства. Немного поговорив с ним, она сослалась на занятость и ушла. А он обалдело смотрел на нее, сначала даже не узнав. Его окликнула сама Вероника.
Попрощавшись с ним, Вероника шла домой и вспоминала, как она влюбилась в Сашу. Он был ростом немного ниже, и ей пришлось бежать в магазин и на последние деньги покупать туфли на низком каблуке. Встречались они совсем недолго, потому что был он таким же пустоголовым и любящим одни удовольствия, как и многие русские мужчины. Мог на заработанные деньги с друзьями слетать в Питер попить пива. Почти каждый день ходил в ресторан, несколько раз приглашал и Веронику. Привлекало ее в этих походах только то, что там можно было потанцевать. Расстались они после того, как однажды Саша сказал, что они на минутку зайдут к знакомой, а оказалось, что он привел ее, чтобы там переночевать и им   уже приготовили постель. Вероника была возмущена и стала собираться. Саша шел за ней по ночным улицам и говорил, что любит ее, а Вероника отвечала: «Так не любят. Я не буду спать в чужих постелях». Больше она с ним не встречалась, а вскоре он женился и уехал. Когда Вероника узнала, что теперь он работает механиком в какой-то «сельхозтехнике», то не могла поверить, что он, после бешеных денег, которые   зарабатывал таксистом, теперь сидит на окладе. «А как же в выходной попить пивка в Питере?!!»
Встретила Вероника и своего однокурсника по институту – Славу. Она его едва узнала, когда он окликнул ее. Он очень постарел, на лице были глубокие морщины, глаза ввалились, казалось, что их взгляд направлен внутрь себя. Оказалось, что у Славы сын - инвалид детства. В год ему сделали какую-то операцию, после которой он стал инвалидом - это была ошибка врачей. Платили небольшую пенсию, а теперь, когда сыну исполнилось 18 лет, пенсию отменили, и нужно было оформлять опекунство. Родному отцу – опекунство над собственным сыном! Иначе пенсию платить не будут. Он показал Веронике список на весь лист- пунктов 20-25 – это были документы которые ему нужно было собрать и оформить. В том числе, ему нужно было пройти серьезную медицинскую комиссию, сдать кровь на анализ, чтобы доказать, что у него не было сифилиса и СПИДа. Человек, имеющий эти заболевания, конечно же, не имел права воспитывать ребенка.
То, что Слава все эти 18 лет воспитывал и лечил сына, как мог, возил к врачам и  профессорам, платил за это огромные деньги, обувал, одевал, сам отдыхал через год, чередуясь с женой – никого не волновало. Рассказал и о том, что теперь престарелым людям, тем, кому было за 80 лет, полагалась некая сумма от государства для оплаты услуг по уходу за ними. Только  выплачивать эти деньги пенсионеру или его детям государство не хотело. Оформить эти деньги мог только человек, не имеющий никаких видов заработка, хоть бы даже сосед или знакомый этого пенсионера. И конечно, люди шли на всякие ухищрения, отдавая часть этих денег тем, кто соглашался оформить на себя эту услугу. Не ухаживать за престарелым человеком! - сумма была слишком мала, а только оформить их и часть денег забирать в виде премии. И некоторые оформляли на себя по 5 -10 человек пенсионеров и  получали деньги практически ни за что. Так же и мать Славы отдавала, чуть ли не половину суммы, какой-то молодой женщине, лишь бы эти деньги не дарить государству.
Поразило Веронику и то, что на улицах Волгограда почти все молодые мужчины ходили в нижнем белье: спортивных трусах и майках, а на ногах   у всех были пластиковые шлепанцы для душа.
Вероника шла домой оглушенная. Благодарила Бога, что уехала из этого дурдома и просила Его помочь ей уговорить маму уехать с ней.
       Вероника уже купила обратный билет и вскоре собиралась  уезжать, когда произошло ужасное: маму и Веру избили ворвавшиеся в квартиру подонки. Когда Вероника пришла  после встречи с бывшими коллегами, маму уже увезли на машине «скорой помощи» в больницу, а Вера  стала рассказывать: в дверь позвонили, она открыла.  В квартиру ворвались двое парней и Вера получила удар в лицо. Ее стали избивать, приговаривая: «Если еще раз тронешь Лену, убьем. Если сообщишь в милицию, тоже убьем».   На шум выбежала мама  с заварочным чайником в руках. Когда Пелагея Семеновна увидела, что Веру избивают, она закричала. Один из парней подскочил к ней и ударил ее в лицо. Она упала.
         Также неожиданно эти подонки  выбежали из квартиры и скрылись. Как оказалось, Вера постоянно скандалила с соседкой – молодой девушкой, которая водила к себе молодых людей и устраивала  веселые  гулянки. Кроме постоянного шума и дебошей, они еще и  гадили в подъезде. Однажды разъяренная Вера позвонила соседке в квартиру и, когда та впустила ее, начала ругаться и обзывать ее. Дело дошло до драки: Вера вцепилась соседке в волосы. После этого, довольная, Вера вернулась к себе и рассказала все это маме. Прошло несколько дней и  в квартиру ворвались защитники этой Лены.
         После  того, как все  рассказала,  Вера пожаловалась Веронике на головокружение и головную боль. Вероника срочно вызвала машину скорой помощи, потом, что заподозрила сотрясение головного мозга. Так и оказалось. Веру тоже забрали в больницу. Вероника   поехала вместе  с Верой в больницу и, когда ее оформили и отправили в палату, поднялась в отделение к маме. У нее оказался сломанным нос и ушибы плеча и колена. И Полина Семеновна, и Вера, оказались в одной больнице, но в разных отделениях - мама в хирургическом, Вера в неврологии.
         Вероника вернулась домой совершенно убитая, как могла, успокоила Аркадия, на следующий день сдала билет  и  две недели каждый день готовила еду и носила в больницу Вере и маме.  Через две недели их выписали из больницы, и Вероника уехала, оставив маме деньги, чтобы   хватило на какое-то время на продукты с рынка. Вероника вернулась в свой дом в Потсдаме совершенно опустошенная пережитыми волнениями и стрессом, долго вспоминала происшедшее и ужасалась характеру своей родной сестры. Они с ней были совершенно разными, а теперь стали чужими людьми. Вероника с ужасом думала о том, что Вера живет без Царя в голове, руководствуется сиюминутными настроениями, совершенно не думая   о матери,   сыне и   последствиях своих необдуманных поступков. Хорошо, что в тот момент, когда в квартиру ворвались эти бандиты, Аркадия не было дома, мог бы пострадать и он. Как бы все это отразилось на детской психике, неизвестно.  Сама Вера о сыне не думала и даже не заговаривала на эту тему, видимо, такие мысли даже не приходили ей в голову. Конечно, в милицию она писать заявление не стала, и с соседкой больше не общалась.
       Для Вероники все это стало потрясением, в поезде она вспоминала все происшедшее, пыталась отвлечься, молилась, читала стихи, которые знала наизусть. Вспомнила строчки  Максимилиана Волошина:
«А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими 
Молюсь за тех и за других».
        Ночью, в поезде, Веронике приснился сон: она и Вера стоят в каком-то незнакомом месте – как бы в ущелье и знают, что началось сильное наводнение и скоро то место, где они находятся, будет затоплено. Они уже видели воду, которая с двух сторон начала  затапливать  ущелье, вливаясь сильными, бурлящими потоками. Обе они поняли, что погибнут и начали прощаться.
         Вероника проснулась с такой душевной болью и  смятением, что заплакала. Она поняла, что этот сон означал: это было не физическое, а их духовное прощание - сестры духовно умерли друг для друга.

Глава XXVII.  Возвращение в Потсдам
        Вероника вернулась в Потсдам и, открыв дверь своего дома, прислонилась  к косяку двери, оглядывая свое  пристанище, чуть не завыв в  голос от тоски. Потом тряхнула головой, взяла себя в руки, и, как всегда делала в таких случаях: нагрузила себя работой - занялась уборкой дома. Бегала по лестнице с первого этажа на второй, пылесосила, поливала цветы, вытирала пыль и постепенно успокоилась. Поздно ночью, когда все вокруг уже сверкало,  она испекла хлеб, сварила кофе, в изнеможении от приятного чувства усталости присела в своей уютной кухне.   Потом поднялась  в спальню, легла на кровать, свернулась калачиком, и уже не хотела ни о чем думать, чтобы не спугнуть это радостное чувство родного дома и  вдруг, ощутила острый пароксизм счастья. Не радости, не удовольствия, а именно счастья. Такого безудержного полета души, когда все, даже самые глубинные, тревоги, опасения, страхи покидают тебя. Она была дома, в безопасности, в своем любимом гнездышке.
       Вероника только сейчас поняла, что же ее мучило все эти годы и почему при слове Россия у нее так болезненно сжимается сердце. Она думала: от тоски по Родине, но теперь поняла – от боли и обиды, от того, что ей – коренной русской так плохо было на Родине и так хорошо на чужой земле. Здесь в Германии, Вероника живет и наслаждается каждым мгновением, живет здесь и сейчас, а в России жила только надеждой и мечтами о будущем, в котором может быть что-то изменится, станет чуточку лучше и легче жить людям, особенно  женщинам. И только теперь Вероника поняла всю суть слова геноцид- когда правительство ненавидит свой народ и ничего не делает для того, чтобы ему хорошо жилось.

       Вероника  не стала рассказывать о происшедшем с ней в России ни Семену, ни Соне, и       стала  жить ожиданием писем от мамы и электронных сообщений на сотовый телефон   от Мэтта. Он очень редко  звонил,   отвечал только на  SMS Вероники, но  сам несколько раз в день присылал сообщения: Люблю, скучаю, у меня все хорошо…, осталось 157 дней…. 150 дней. Потом в конце сообщения ставил только цифру – 135…134…133…
       В первом же письме от мамы Вероника прочитала: «Вера  сказала, что пока ты была здесь, мы с тобой колдовали. Она нашла под своей кроватью пучок черных волос, а у входной двери рассыпанный песок и разлитую воду. Сказала: «Так вот почему  моя жизнь не складывается! Вы колдуете, чтобы я не вышла замуж!»  На мое замечание, что у тебя волосы с рыжинкой, а у нее самой   крашеные в черный цвет, как вороново крыло, она ничего не ответила».               
        Вероника   лишилась дара речи, прочитав это письмо.
       Вероника очень тосковала по Мэтту, но она была самодостаточным человеком, поэтому всегда знала, чем занять себя. У нее был большой дом, сад, библиотека. Она   начала вышивать крестом большую икону Божией Матери «Семистрельная» и делала это  с удовольствием и так тщательно, что работа продвигалась медленно, но то, что открывалось взору, было прекрасно. Готовить для себя она перестала, только иногда варила какой-нибудь вегетарианский супчик, а  остальное покупала в супермаркетах, благо там было все – от полуфабрикатов до свеже нарезанных   салатов. Часто ходила в гости к Семену с Соней. Глядя на их семейное счастье и их очаровательных детей- старшего – двенадцатилетнего Мишу, семилетнего Давида, и малышку Сару, она согревалась   душой и иногда проводила в их доме целый вечер .
       Семен был очень умен, с ним интересно было поговорить. Например,  он серьезно интересовался вопросами долгожительства. И, кроме медицинских теорий, у него была и своя - философская. Так, он рассказывал, что на небе есть Ангел, который ведет счет жизни всех людей. Когда рождается еврей, Ангел определяет, сколько ему даровано суббот. Если человек хочет праздновать несколько суббот в течение одной недели – на здоровье. Пусть себе празднует. Но только за свой счет. Эти дни вычитаются из числа суббот. Поэтому Семен был очень  сдержан в еде, мясо и рыбу ел только по субботам и праздникам. Два раза в неделю – по понедельникам и четвергам, соблюдал пост. Ложился спать рано, ночью молился в память о разрушении Храма. У него не было желания поскорее отпраздновать свои субботы.
        Однажды Семен рассказал одно предание, которое врезалось в память Веронике:    «Я покажу тебе Ад. C этими словами Господь ввел раввина в комнату, полную истощенных, отчаявшихся людей, сидящих вокруг большого круглого стола. В центре стола стоял дымящийся горшок с очень вкусной едой, такой огромный, что с лихвой хватило бы каждому. Тем не менее, никто не прикасался к еде. Каждый из едоков был привязан к ложке с очень длинной ручкой, достаточно длинной, чтобы дотянуться до горшка и набрать полную ложку мяса, но слишком длинной, чтобы ею можно было положить мясо в рот.
Раввин понял, что страдания этих людей и в самом деле ужасны, и сочувственно склонил голову.
- А теперь, я покажу тебе Рай - сказал Господь, и они вошли в другую комнату, точную копию первой - тот же большой круглый стол, тот же гигантский горшок мяса, те же ложки с длинными ручками. Однако здесь царила атмосфера веселья, все были сытыми, упитанными и розовощекими.
Раввин в замешательстве посмотрел на Господа.
- Все очень просто - объяснил Господь. Дело в том, что люди в этой комнате научились кормить друг друга!»
        Вероника пожелала Семену, по еврейскому обычаю, дожить до 120 лет – возраста Моисея, чем сразу завоевала его расположение.
       Семен также знал об Израиле и его истории и политике все, много рассказывал об Израильской разведке "Моссад". Оказывается, эта знаменитая впоследствии аббревиатура, впервые появилась только  в  годы войны 1941-1945 годов, и была поначалу   совсем небольшой службой. 
          Под впечатлением его рассказов Вероника постепенно превратилась в сионистку, когда поняла  истоки конфликта евреев с арабами, прочитав об этом, под руководством Семена, несколько книг и разобравшись, наконец, в терроре Израиля «сторонниками мира во всем мире».  Вероника   забыла свои антисемитские взгляды, с которыми приехала из Союза. Она восхищалась человеческими качествами евреев, их умом. В частности, ее поразила забота руководства страны о каждом еврее, которое обеспечивает, иногда "легально", на государственном уровне, а иногда только путем специальных операций, выезд евреев из всех стран диаспоры. В Израиле были созданы службы, которые взяли на учет каждого еврея, в каждой стране…!!! А когда она прочитала о блистательной победе евреев в шестидневной войне, описание которой вошло во все военные учебники,  об их почитании погибших, Стене Плача, то захотела изучать иврит- язык, на котором говорил сам Спаситель. 
          Как умные люди,  Вероника  и Семен тактично не касались вопросов веры, и каждый понимал, что Семен с Соней не смогут поверить в Иисуса Христа, а Вероника  принять толкование Талмуда, где  о Божьей Матери говорится как о блуднице, а о Христе как об ограниченном и невежественном лжепророке. Иудаизм  не признал  в Иисусе из Назарета того обетованного Мессию, воскресением Которого и опытом веры в Которого вот уже две тысячи лет живет христианская Церковь. Друзья говорили обо всем, кроме  этого.
        Соня была сама мудрость, она была такой доброй и   открытой, у нее были такие огромные глубокие глаза, что к ней хотелось прижаться и рассказать все о своей нелегкой судьбе. Однажды такой случай представился. Соня спросила, глядя, как Вероника ласкает притихшую у нее на коленях маленькую Сару: «У тебя  всегда такие грустные глаза, когда ты смотришь на моих сорванцов. Как ты жила до встречи с Мэттом?». И Вероника рассказала о себе все. Дети уже убежали на верхний этаж в свои комнаты и носились там, как угорелые, а Соня с Семеном в глубоком изумлении слушали рассказ Вероники. Соня обняла Веронику и оставила ночевать: «Я тебя сегодня никуда не пущу, оставайся у нас». Они сидели у камина и пили глинтвейн, слезы у Вероники уже высохли, она успокоилась и в заключение прочитала строчки своей любимой А.Ахматовой:
Я живу, как кукушка в часах,
Не завидую птицам в лесах.
Заведут – и кукую.
Знаешь, долю такую
Лишь врагу
Пожелать я могу.
            Друзья долго молчали. Потом Вероника заметила, как Семен  с  Соней многозначительно  переглянулись и прочитала в его глазах: «Если что-то случится с Мэттом, она не переживет. «Семен, скажи мне правду, где Мэтт? Ведь он не в Анголе, я это чувствую», - спросила Вероника. Но тут зазвонил телефон, Семена вызвали в госпиталь, и он быстро ушел, а Соня начала показывать Веронике последние покупки и   вопрос о Мэтте,  и в этот раз, остался без ответа.
     Утром Вероника проснулась от запаха гренок, доносящихся из кухни. Там уже собралась вся семья, и они весело завтракали. Улыбаясь, Вероника зашла в кухню: «А я тоже хочу». Она была благодарна друзьям за то, что они больше ничего не спрашивали, да ей и не хотелось в такое солнечное утро вспоминать тот кошмар, который она пережила. После этого Вероника с Соней еще больше сблизились. Уже Соня прибегала к Веронике, оставив свою ораву на Семена и они пили кофе и болтали обо всем на свете.      
      Тогда же Соня рассказала и свою историю: Семен родился в 1952 году в Израиле. Его  родители, так же, как тысячи других евреев, вернулись на свою историческую родину после призыва, прозвучавшего   после окончания войны -1939-1945 годов. Оставив благополучную жизнь в Риге, родители Семена Фира Соломоновна и Абрам Семенович, приехали в Израиль, поселились в кибуце (еврейские сельскохозяйственные поселения) и начали выращивать виноград.
      В 1966 году Семену было 14 лет. Он вместе с родителями жил в приграничном с Сирией кибуце (сельскохозяйственном поселении). Здесь кибуцы были наиболее уязвимы, так как лежали в долине, над которой господствовала горная цепь, крутизна и высота которой увеличивалась в восточном направлении.
Это давало сирийцам возможность беспрепятственно обстреливать поселения внизу, тогда как израильтяне не могли отвечать им тем же. В течение длительного времени на границе царила напряженность.
Женщина, прощаясь со своим мужем утром, когда он выезжал на тракторе обрабатывать поля, лежащие неподалеку от границы или в демилитаризованной зоне, никогда не знала, увидит ли она его снова. Это постоянное чувство страха усиливалось благодаря увеличению числа террористических и диверсионных актов с сирийских баз против Израиля. В случае войны между Израилем и Сирией эти поселения становились беззащитной мишенью для сирийской артиллерии, установленной в бункерах и укреплениях в 10 милях от границы. Эти укрепления сооружались сирийцами свыше 19 лет и были насыщены невероятным количеством наиболее современных орудий, средств противотанковой и защитной обороны, какие только им мог поставить Советский Союз. 250 или более стволов могли обрушить на еврейские поселения вдоль границы до 10 тонн снарядов в минуту. Некоторые орудия могли поразить цели, удаленные от границы на 15 миль. В ходе войны строения этих кибуцов были сметены артиллерийским огнем. Вспыхнувшие пожары перекинулись на поля с неубранным урожаем. Несмотря на массированный обстрел, число жертв среди женщин и детей было невелико: сделав выводы из своего прошлого опыта, кибуцники воздвигли бетонные стены, защищавшие спальные помещения детей, и обкладывали мешками с песком убежища, которые местное население почти не покидало на протяжении всей недели войны.
    Прямым попаданием бомбы в дом Фридманов родители Семена были убиты. Его и еще семерых мальчиков и девочек, оставшихся сиротами, вывезли в Германию после окончания шестидневной войны. Одной из девочек, вывезенных вместе с Семеном, была Соня, ее родители тоже погибли. Уже тогда они полюбили друг друга, но поженились много   позже.
      11 апреля 1974 г. весь мир узнал о том, что во время атаки на город Кирьят Шмона на севере Израиля от рук террористов погибли 18 израильтян — из них 8 детей. В мае того же года в северном городке Маалот террористы так называемой Организации Освобождения Палестины  захватили школу, в которой находились около ста детей. 16 детей были убиты, еще 68 получили ранения. Семену исполнился  уже 21 год и он, бросив учебу в университете, поехал защищать Израиль, потому что еще раньше, после  того, как в 1972 г. на Олимпийских играх в Мюнхене группа «Черный сентябрь» убила 11 израильских спортсменов, захваченных в качестве заложников, поклялся отомстить.   Мэтт отправился за ним, также бросив учебу в университете.
     Вступив в добровольную резервистскую дивизию Ариэля Шарона, друзья  40 месяцев   прослужили в ней, дослужившись до звания саммал-ришон (старших сержантов). Они совмещали военную службу с сельхозработами в кибуцах. Затем  Семен  с Мэттом вернулись в Потсдам, чтобы закончить обучение. Оба друга стали хирургами, Соня- окулистом.  Позже Мэтт получил еще одно- финансово-экономическое образование.
      Пожениться  Семен с Соней   смогли только через два года после его возвращения из Израиля, в 1980, а в следующем году Соня родила первенца – Мишу. Семен, став отцом, решил навсегда остаться с семьей в Германии. Им хотелось стабильности и покоя, они решили не снимать квартиру, а купить дом.  Вскоре такая возможность им представилась, и они стали домовладельцами.  Позже родились еще двое детей и Семен, став отцом большого семейства, больше не пытался отправиться в Израиль защищать его с оружием в руках, но всегда следил за событиями на родине. При имени Ясира Арафата у Семена иногда непроизвольно сжимались кулаки.               
       От Мэтта исправно, по нескольку раз в день, приходили SMS сообщения, и Вероника была относительно спокойна. Она продолжала обустраивать дом, покупать цветы, которых было в цветочных магазинах Потсдама неимоверное количество, со всех концов света. Да и в самой Германии выращивали огромное количество цветов, которые импортировали в разные страны. Больше всего в Германии  продают роз, на втором месте- тюльпаны, затем любимые Вероникой гвоздики. Очень популярна в Германии «Рождественская звезда» - красная пуансеттия, которую продают в горшках. Очень много цветов в горшках на улицах Потсдама – ими украшают чугунные ограды садов и парков, балконы домов. Цветы стоят перед подъездами многоквартирных домов, растут на газонах. Встречаются дома, увитые диким виноградом.
      Все немцы заботливо украшают свои палисадники –каждый по своему- стеклянными шарами, фигурками гномов. Повсюду скверы с разноцветными коврами из цветов. Весной на улицах и в парках цветут огромные, похожие на русские вишни, деревья, усыпанные чудесными сиреневыми или белыми цветами. Это невероятно красиво! 
       Убедилась Вероника и в том, что в Германии практически отсутствует преступность, эта страна была одной из немногих, где нет собственной мафии. На самом деле, преступность в Германии, конечно же, есть, но простые граждане ее не видят. В Потсдаме ни один из знакомых Вероники и Мэтта не помнил случая ограбления или хулиганства на улице, а о заказных убийствах тут и не слышали. У Вероники вызвала улыбку заметка в газете: «Вчера на автобусной остановке парень подошел сзади к незнакомой девушке и пытался ее обнять. Девушке удалось вырваться». И это в крупном городе- столице федеральной земли! А одни  знакомые как-то вспомнили происшествие 35-летней давности: пьяный оскорбил почтальона и даже   ударил его по щеке!
          Поэтому очень быстро для Вероники Потсдам после родного Волгограда стал «своим». Так она и стала его называть : мой город.
        Вероника  покупала разные цветы в горшках и с удовольствием за ними ухаживала. На первом этаже уже в каждой комнате стояло  несколько цветов. А в спальне на втором этаже раскинулся роскошный замиокулькас –«африканец», как назвала его Вероника. Родом этот цветок был из Африки, поливать его нужно было всего два раза в месяц, потому что в своих толстых, похожих на бутылки стеблях он делал запас воды на две недели.  Вероника протирала его большие кожистые листья темно-зеленого цвета мягкой тканью, после чего они начинали блестеть, и через день опрыскивала. Откликаясь на такую заботу, «африканец» почти каждую неделю давал новый росток- толстый, в палец зеленый стручок, который очень быстро рос, разворачивая свои кожистые листья по спирали. Однажды очередной росток внезапно раскрылся и Вероника увидела бледно зеленый цветок, похожий на калу с толстым, загнутым в крючок пестиком. Вероника часто любовалась растением, осторожно трогая его твердые стебли и поглаживая листья.
       Одна комната в доме оставалась пустой,  без мебели – та, в которой Вероника хотела поселить маму. Она   хотела, чтобы мама пожила в гостевой, а в ее комнате обустроить все так, как хочет она сама.  Остальные комнаты в доме были очень уютными, с красивыми однотонными обоями разных цветов, красивыми шторами,  ковров на стенах не было, но в каждой комнате  на полу  лежал  оригинальный яркий  ковер из натуральной шерсти.  Это делало комнаты очень теплыми и уютными. Белая мебель в  кухне делала ее стерильной, но посуда из Гжели и занавеска с синими цветами очень освежали ее, и она не казалась скучной.   На кухонном столе всегда стояла ваза со свежими фруктами, они  были из разных концов света, их можно было купить на улицах Потсдама даже ночью. Вероника   вспоминала заморские апельсины и  полузрелые бананы, которые были роскошью в Союзе,  остальные фрукты семья Вероники ела только в летне-осенний сезон, и все они были с близлежащих дач. Дачники привозили их на рынок, начиная с весны и заканчивая осенью. Зимой в магазинах была только гнилая картошка, соленая капуста в громадных бочках, мандарины и бананы.
Рождество и Новый год Вероника провела  с Семеном и его семьей. Наступил  январь и скоро должен был приехать из командировки  Мэтт. SMS он присылал  уже с двумя цифрами в конце- 25…24…23. У Вероники замирало сердце. Иногда ей хотелось окликнуть мужчину на улице, когда она видела похожую мужскую фигуру. Но уже через секунду она понимала, что это не Мэтт и, получив очередное послание от него, писала: «Больше не могу,  приезжай скорей …». Однажды она зашла в кирху и слушая «Летнюю грозу» Вивальди  в исполнении ансамбля скрипачей – были там и такие концерты, кроме органных, не удержалась и послала Мэтту SMS: «Слушаю   «Летнюю грозу» Вивальди. Представляю, что ты рядом».  Он быстро ответил: «Я тоже представил себя рядом   и даже почувствовал запах твоих любимых духов Хьюго Босс».
Глава XXVIII.  Мэтт
В этот день Вероника вернулась из магазинов необычно рано. В руках у нее была куча пакетов с едой и новым цветком в горшке. Она готовилась к приезду Мэтта. Вероника достала ключ и, придерживая пакеты в одной руке, другой открывала дверь дома. Услышав звук тормозов, повернула голову к дороге. Она увидела высокую фигуру Мэтта в выцветшей одежде цвета хаки, он уже захлопнул дверцу джипа и шел по дорожке к дому.  Вероника чуть не выронила пакеты. Оставив их на крыльце, она бросилась навстречу Мэтту. Он прихрамывал, в одной руке держал большой рюкзак, у него было похудевшее и   измученное лицо. Он   улыбался и быстро хромал навстречу. Они обнялись и стояли какое-то время, боясь шелохнуться. Потом вошли в дом.
      Сняв бушлат и бросив рюкзак на пол, Мэтт сказал: «Позвони Семену, когда ответит – дашь мне трубку». Вероника быстро набрала рабочий телефон Семена. Когда он ответил, трубку взял Мэтт: «Привет, это я: дурак и осел. Приезжай ко мне с медикаментами, я ранен, в госпиталь не могу обращаться, сам знаешь, почему: слишком многое придется рассказывать». Вероника молча смотрела на Мэтта в растерянности. «Я знала, что ты не в Анголе, догадывалась. Что же с тобой случилось?» Он встал, морщась, обнял ее: «Ника, я тебе все расскажу, прости , что я заставил тебя страдать. Глупо , конечно, из-за денег так рисковать жизнью. Но все обошлось, мы снова вместе и больше никогда не расстанемся. Я был в Сомали, в Могадишо, меня ранили уже перед самым отъездом. Мне оказали первую помощь, промыли и зашили раны, и я сразу собрался уезжать. В дороге швы воспалились, но я   не стал больше обращаться за медицинской помощью,  а приехал сюда, Семен меня поднимет на ноги». В дверь уже звонили. Вошел Семен с большим саквояжем.   
      Они   поднялись в спальню, Мэтт разделся  и лег на кровать. Семен срезал окровавленные бинты с ноги и груди. У Мэтта было сквозное пулевое  ранение  в мягкие ткани голени левой ноги и, видимо,  осколком снаряда по касательной задело спину. Особенно страшно выглядела рана на спине, длиной около 15 сантиметров,  была разорвана кожа   слева над ребрами. Рана   доставляла Мэтту страшные страдания.  Семен быстро обработал обе раны и сказал: «Нужна интенсивная терапия после того, как я зашью рану. Тебе нужно в госпиталь». Мэтт жестко сказал: «Никакого госпиталя. Ты сам зашьешь рану и пришлешь сюда медсестру  с капельницей - из тех, кто будет молчать». У Вероники подкосились ноги, она села и закрыла лицо руками. Они оба замолчали и посмотрели на нее.  Семен начал ее успокаивать: «Риска для жизни нет, Ника, я все сделаю, как он хочет, но мне нужно съездить в госпиталь. Пока оботри его шнапсом пополам с водой и пусть лежит на правом боку. Я скоро». Вероника развела водку с водой, обтерла тело Мэтта мягкой влажной салфеткой. У нее текли слезы по лицу, а он лишь молча целовал ей руки, когда она склонялась над ним. Он похудел, был очень загорелым, волосы выцвели до соломенного цвета, а зубы сверкали на загорелом лице так, что резало глаза.
Приехал Семен с молоденькой медсестрой. Выгнал Веронику из спальни и через час спустился, озабоченный, но довольный.  «Он будет спать до утра.   Гретхен останется здесь, будет дежурить ночью. Утром приедет другая. Несколько дней   ему будут делать инъекции сильного снотворного. Может подняться температура.
-Не волнуйся, в-с-е  б-у-д-е-т  х-о-р-о-ш-о –раздельно сказал он. -Ты мне веришь?»
 -Конечно, верю, Сема.
-Ты молодец, очень хорошо держишься. Никаких истерик. Ну, учитывая то, что ты пережила, я не удивляюсь. Я буду часто приезжать. Корми его хорошенько, он быстро пойдет на поправку.
     Семен уехал. Вероника напоила Мэтта, полусонного, горячим куриным  бульоном. Он с жадностью выпил и сразу уснул. Вероника, отправив  Гретхен в гостевую комнату, легла рядом с Мэттом на кровать, наслаждаясь теплом, которое шло от его тела. Так они будут жить две недели: все это время Мэтт практически не будет вставать с кровати. Вероника обтирала тело Мэтта водой со спиртом, кормила и, осторожно посадив, меняла простыни. Медсестра ставила капельницы и делала уколы антибиотиков, перевязывала раны. Высокая температура держалась неделю, Мэтт почти все время был в забытьи, просыпаясь только, чтобы выпить бульон или морс и сходить в туалет. Сначала Вероника поила и кормила его с ложечки,     к концу  недели он пил уже  из бокала. Ему стало значительно лучше, раны стали затягиваться, постоянное дежурство медсестер Семен снял и Мэтт начал ходить по дому, опираясь одной рукой на палку, а другой - обнимая Веронику.
      В его большом рюкзаке,  с которым он вернулся, оказались  подарки – необыкновенной красоты шерстяные шали для   мамы, Вероники и Сони, а Веронике  с мамой еще и  широкие золотые браслеты с изысканной инкрустацией эмалью ярких цветов, чтобы можно было одевать под любой наряд. Семену с мальчишками и отцу - кожаные брючные ремни и  портмоне с красивым тиснением, и несколько отрезов тончайшего, ярких расцветок, шелка на блузки Веронике. Да, подарки Мэтт любил и умел делать!
        Но Мэтт вернулся из Сомали совсем не таким, каким знала его Вероника. В его глазах застыла пугающая мудрость человека, заглянувшего за границу жизни, за пределы добра и зла. Взгляд его серых глаз стал жестче, казалось, что иногда, задумавшись,  он мог    загипнотизировать человека. Потом, тряхнув головой, как бы избавляясь от воспоминаний, он становился прежним Митей и смотрел на Веронику с нескрываемым обожанием. Любовью они стали заниматься через полторы недели, когда Семен снял дежурство медсестер, очень часто, неистово и страстно, сначала лежа на боку – Мэтт на правом, Вероника на левом. Ощущения от секса были такими яркими, какими не были до разлуки. У Вероники перед глазами взрывались фейерверки и петарды, а Мэтт говорил, что парит над кроватью. Однажды, во время оргазма, Вероника потеряла сознание. Очнувшись, она увидела озабоченное лицо Мити, он считал ее пульс. «Со мной случилось что-то странное», - подумала Вероника. Но больше такое не повторялось.
       Мэтт очень долго ничего не рассказывал о Сомали. Вероника понимала, что он бережет ее от страшной действительности. Но однажды настояла: «Когда у меня украли сына, я сумела выжить, неужели ты думаешь, что я сейчас буду впадать в истерики или у меня случится депрессия от твоего рассказа? Говори.» 
       И Мэтт начал рассказывать: Сомали расположена на   полуострове в Северо-Восточной Африке,    на севере - Аденский залив, на востоке и юге - Индийский океан.   На самом юге страны лежит широкая песчаная равнина. Я прилетел в  Сомали в страшную августовскую  жару. Самолет приземлился  на   аэродроме в 50 километрах от Могадишо. По пути с аэродрома до города я увидел разбитые дороги, низкорослые деревья и стада верблюдов. При приближении к Могадишо все сильнее дует свежий океанский ветер – он спасает от жары и перегрева. Уже на окраинах города видны разбитые здания. В самодельных палатках из прутьев живут беженцы. Сам Могадишо –это очень древний белокаменный город, расположенный вдоль Индийского океана со своими виллами, дворцами и лачугами на окраинах.    
        «Глядя на палатки беженцев, я понял, что здесь свирепствуют тиф и холера»- сказал  Мэтт. Климат в Сомали субэкваториальный муссонный, а на севере – тропический.   Температура зимой почти , как у нас в Германии +23-24 C, летом в среднем +34 C, однако в отдельных горных областях температура может опускаться в ночное время до 0 С, а на побережьях подниматься до +47 С, и это при практически абсолютно сухом воздухе. А суточные колебания в сухой "зимний" сезон могут достигать 30-35 оC. За год выпадает всего 200-300 мм. осадков, лишь на юго-востоке немного больше, в основном во "влажный" сезон, длящийся с апреля по июль. Реально выделяются четыре сезона. "Джилал"   - начинается в январе и является самым контрастным, сухим и очень жарким. "Гу"   - первый дождливый сезон, длящийся с марта по июнь. "Хагаа"   в августе - сезон сухого муссона. Второй дождливый сезон длится с сентября по декабрь и называется "Дайр". 
        По всей территории страны разбросаны памятники древних цивилизаций, от древнеегипетской и финикийской, до коптских храмов и поселений древнего Пунта, упоминавшегося ещё на финикийских табличках. Сомали как государство было известно ещё во времена Древнего Египта - в то время этот регион называли "Пунт". Со II по VII век территория Сомали принадлежала эфиопскому королевству Аксум. В VII веке в регион прибыли арабы и организовали султанат Адель, просуществовавший до XVI века. Однако из-за непрекращающейся гражданской войны все памятники ушедших эпох пребывают в запустении и практически недоступны для посещений. Многие сотни километров прекрасных каменистых и песчаных пляжей обрамляют побережье "Африканского рога", как часто именуют эту землю, но все их также практически невозможно использовать. Основные достопримечательности,   сосредоточены в столице страны - Могадишо,   Музей во дворце Гареса, построенном ещё в XIX веке,   мечеть XIII века и множество живописнейших зданий характерной афро-арабской архитектуры, с узорчатыми стенами и тенистыми внутренними двориками, многие из которых   полуразрушены или находятся в ужасающем состоянии.
       В прошлом страна славилась своими природными резерватами и заповедниками. Главное, что удивляет в животном мире этих мест, это просто невероятная приспособленность флоры и фауны к жестким  климатическим особенностям.   Растительность Сомали скудная - выжженная палящим солнцем трава, колючие кустарники и акации, в горных районах повсеместно встречаются растения, из которых добываются драгоценные природные смолы - мирра и ладан. На юге   преобладает эвкалипт, красное дерево и молочай. И вот в столь скудных условиях  встречаются довольно много диких животных: крокодилы, слоны, жирафы, леопарды и львы, зебры и множество копытных, большое количество змей.
     В парке Харгейса,   расположенном на севере, содержатся  редкие уже в дикой природе северные слоны, многочисленные антилопы и пресмыкающиеся. Но все парки страны так или иначе заброшены, и организованные экскурсии в них практически невозможны или связаны с большим риском. От Могадишо до кенийской границы на юге тянутся замечательные коралловые рифы. Эти рифы считаются одними из самых длинных в мире  и с самым богатым подводным миром. 
       Эфиопия и Куба начали войну против Сомали в восьмидесятых годах под руководством советских военных. Фидель Кастро  прислал своих «добровольцев» в количестве около 20 000 человек для защиты эфиопской революции от американского империализма, как он сам говорил. Хотя американскими империалистами в Сомали еще и не пахло. Эфиопию вооружили до зубов СССР, ГДР, Чехословакия, Ливия. Сомалийские войска были разгромлены в январе 1978 года под Хараром, а затем окончательно сломили в сражении под Джиджиги, полностью уничтожив три сомалийские бригады. Через десять лет, в марте 1988 года  уже эфиопская армия потерпела поражение.
       Когда СССР, в 1989 году, вывел своих советников  и сократил военную помощь Эфиопии, там началась гражданская война. Сомали также находилась в глубоком кризисе и в 1991 году там тоже началась гражданская война, которая велась бандформированиями, по сути это была междоусобная борьба кланов. В 1991-1992 годах в Сомали погибло несколько десятков тысяч человек, еще больше умерло от голода. Гуманитарная помощь ООН разграблялась местными боевиками. Новая резолюция Совета Безопасности ООН в марте 1993 года   приостановила деятельность миротворческой миссии  ООН и операции Restor hop в Сомали и передала власть штабу миротворческих сил ООН .Но крупнейшая военная группировка Сомали – милиция генерала Мохаммеда Фарах Айдида неожиданно получила военную помощь от исламского мира, в частности от Усамы Бен Ладена. Начались нападения на миротворческие войска ООН.
       В рамках резолюции Совета Безопасности ООН был    установлен полный контроль над территориями вокруг порта и аэродрома Могадишо. «Я прибыл в Могадишо    вместе с наблюдателями ООН в составе миротворческой миссии»,- рассказывал Мэтт. Я   не звонил тебе и не брал трубку, когда звонила ты  по той причине, что ты могла бы услышать звуки выстрелов или   снарядов. Все это время я почти круглосуточно оперировал и лечил раненых, спал   несколько часов в сутки. Только когда приехал второй хирург, у меня появилось немного времени, и я смог оглянуться по сторонам.
       В Могадишо стало очень опасно находиться после неудачной октябрьской операции американского спецназа. Сомалийцы стали воспринимать американцев как врагов, говорили: «Они хотели нас захватить». «Мне, с моей европейской внешностью и ростом, вообще запретили выходить за пределы госпиталя. Передвигаться по городу можно было только в машине с тонированными стеклами и с платком или шарфом  на голове»- рассказывал Мэтт. Весь город поделен на четыре сферы влияния. У всех свои вооруженные отряды- так называемая милиция. Сколько в городе оружия - не знает никто, похоже- у каждого второго. На улицах нет ни одного автомобиля, в котором не сидел бы автоматчик. Оружие продают открыто и, как всегда, очень ценится автомат Калашникова, за него дают 100-150 долларов. С 2001 года в Могадишо нет постоянно работающих белых иностранцев - после того, как весной   захватили десять врачей из Красного Креста. Иностранец- это очень хороший товар.
    Все сомалийцы употребляют «кат» - слабый наркотик. Кат — распространенное в странах Африки растение, разновидность индийской конопли, листья которой содержат в себе наркотические вещества. Кат не курят, а жуют, засовывая пучок листьев за щеку. Жевать этот пучок нужно в течение нескольких часов, тогда жующий приходит в состояние эйфории, физического и сексуального возбуждения, может долго не спать и переносить большие нагрузки, за которые организм расплачивается обезвоживанием и последующим обессиливанием. Более длительное употребление ката может вызвать эйфорические галлюцинации и наркотический бред.    Они могут часами жевать стебелек этого ката, сомалийцы называют его» наша водка» и говорят, что он немного сильнее кофе. Стоит он 4 доллара за килограмм, и жуют его все, у кого есть деньги, а деньги есть у тех, у кого есть оружие. Местная валюта – шиллинг.  Деньги сомалийцы зарабатывают на плантациях  и маленьких кустарных предприятиях по пошиву одежды или ремонту машин. Рыбачат, перепродают друг другу всякие мелочи. Для семьи из 4-5 человек в месяц нужно 30 долларов, чтобы прокормиться. Бедняки питаются , в основном, кукурузой, мешок которой стоит 2-3 доллара. Фрукты практически ничего не стоят. Среди сомалийцев есть и богатые, это, в основном, торговцы, которые возят за границу лимоны, бананы, акульи плавники. Эти имеют охрану, красивые дома и морские суда.
Сомалийцы любят русских и хорошо их помнят с 60-70-х годов. В те годы  там было очень много русских строителей, учителей и врачей. Они в Сомали строили школы, больницы, даже посадочную полосу для «Буранов». Очень много сомалийцев в те годы училось в Советском Союзе. СССР заключил с Сомали договор о дружбе, потому что для СССР  Сомали была важной стратегической точкой на карте - в месте, где соприкасаются Азия и Африка, на южной окраине исламского мира. Русских выгнали из Сомали в конце семидесятых годов, так как Брежнев разрешил кубинским войскам выступить против Сомали на стороне Эфиопии, когда Сомали решила присоединить  к своей территории эфиопскую провинцию Огаден. Сомали потерпело поражение,  советские специалисты были высланы из страны, а отношения с Москвой прерваны.
          Очень редко мы выезжали к океану и в центр города -говорил Мэтт- вернее в то, что от  него осталось. Здания разбиты, но в них живут люди. Держат коз, которые больше похожи на собак и питаются также отбросами. Вдалеке виднеются остовы затонувших судов. Дважды на нас нападали, и мне   пришлось стрелять. Всего два раза, но  при этом я убил двух человек. Я метко стреляю, правда, во второй раз, когда мы решили все-таки искупаться в океане,   на нас опять напали - погиб один переводчик – из Франции. Я успел пережать ему перебитую артерию, но до госпиталя мы его не довезли.  Мы так и не смогли определить, кто же на нас напал: все сомалийцы одеты в форму светло-песочного цвета без знаков различия, и у всех одинаковое оружие. Иногда мне казалось, что они и сами-то не могут определить, кто свой, а кто чужой, и палят наугад.
     А в этот раз ранили и меня. Благо, раны не смертельные и после оказания первой помощи в госпитале, меня решили сразу же вывезти из страны.  Операцию ООН свернули  и  весной, уже после моего отъезда, все американцы покинули Сомали. Глупо, конечно глупо, было принимать решение ехать туда, но теперь уже все позади. Если бы ты знала, как меня ругал Семен, я даже стал реже ему звонить, потому что слышал только слова: «Я тебя убью. Осел, дурак, и Ника». А потом он как-то сказал: «Ладно, живи. Не следует убивать человека, который решил покончить жизнь самоубийством».
 За участие  в этой миротворческой мисси меня наградили двумя поощрениями за храбрость. Вот и весь багаж – двое  убитых, два поощрения, два ранения и…. ,тут он хитро улыбнулся, - есть один приятный аспект, о котором ты скоро узнаешь».
Митя с Вероникой сидели, обнявшись, день за днем рассказывая друг другу, как они жили это время. Мэтт рассказал, как тосковал по Веронике, ее телу, вкусным губам и запаху волос. Говорил, что особенно трудно было первый месяц, она каждую ночь снилась ему во всех видах и позах, потом усталость накопилась такая, что сны перестали сниться совсем. Он падал, как камень, на постель и после нескольких часов сна с трудом раздирал глаза. Вероника рассказывала, как съездила на родину, какая там разруха. Рассказала о сестре, маме, подругах, о том, как хорошо ей было с Семеном и Соней, когда   приехала. Если бы не они, -сказала Вероника,- я бы умерла от одиночества.
Митя, наконец, рассказал о приятном аспекте своей поездки в Сомали: теперь они богатые люди. Он попросил Веронику посмотреть ее личный счет на банковской карточке. Когда Вероника  ввела код и посмотрела доступную сумму, ее чуть не хватил удар. На ее счете было сто тысяч долларов. Приехав домой, она спросила Мэтью, что же делать с такой  прорвой денег. Он рассмеялся : «Да что хочешь! Это твои деньги. Остальные наши общие, а всего у нас  пятьсот тысяч долларов. Я хочу открыть частную клинику, а ты можешь открыть свой магазин, например».
   «А можно я буду работать в твоей клинике  директором по связям с общественностью?»-спросила Вероника. «О, это хорошая  мысль! Я подумаю. И за мной приглядывать будешь»- смеясь, сказал Мэтью. «А за тобой нужно приглядывать?»,- спросила Вероника. «Я читал, что русские женщины очень ревнивы, не то, что холодные немки, ведь вы потомки скифов», - рассмеялся Мэтт. Вероника изменившимся  торжественным голосом прочитала строчки А.Блока :
«Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, Скифы – мы! Да, азиаты – мы, —
С раскосыми и жадными очами!».

        Мэтт был впечатлен.  Вероника рассмеялась: «Мэтью, в те шестнадцать веков, прошедших со времен скифов,   русский народ был перемешан так, что не осталось людей чисто русского типа. Ты, со своими серыми глазами и льняными волосами, больше похож на русского, чем я. Ну, посмотри на меня: смуглокожая, кареглазая, только что не раскосая – разве я похожа на русскую?». Мэтт протянул руки : «Иди ко мне, моя азиатка, моя скифчанка, моя смуглокожая красавица…».       
      Вскоре  Мэтт подарил Веронике чайную кружку- копию сосуда с ручкой в виде оленя   из золотой коллекции скифских сокровищ.
      Он был уже почти здоров, загар с кожи сошел, волосы заблестели, он стал опять похож на прежнего Митю.  Они  много гуляли по весенним улицам Потсдама, ходили на выставки, в музеи, в кирху - слушать орган, любовались закатами, общались с друзьями и были совершенно счастливы.
        Вот только Вероника  была неработающей женщиной уже больше полугода, и это ее немного напрягало, потому что у них в России  это было не принято. Знаменитая немецкая поговорка, что для  женщины главное Kinder, Kuche, Kirche (дети, кухня, церковь) для Вероники не подходила. Заниматься только домом Вероника не хотела, хотя уже начала понемногу привыкать, что ей никуда не нужно бежать утром к определенному часу, торопиться и нервничать. Она решила посоветоваться с Мэттом и попытаться устроиться работать переводчиком  в тот же проектный институт, где работала в качестве русской подданной. Там у нее осталось много знакомых и друзей, и работа не представляла для нее трудности.  Через несколько дней Мэтт отвез ее туда и ее действительно приняли на такую же должность, какая у нее была  прежде. Хотя Мэтт  не очень одобрял ее  стремление к работе, но понимал, что сидеть дома она не сможет, ей нужно общение. 

Глава XXIX.  Дочь

       Прошло несколько месяцев. Теперь Вероника утром шла на службу, а Мэтт оставался дома до полного выздоровления и строил планы на будущее - он хотел открыть свою кардиологическую клинику. После перенесенных испытаний и ранения Мэтью у   обоих был прекрасный аппетит, только Веронику иногда тошнило после еды. И в этот раз, после ужина, Вероника с неудовольствием подумала: «Ну вот, опять я объелась до тошноты». Но  Мэтт, вдруг, внимательно глянув на нее, спросил: «А когда у тебя была менструация?» Вероника опешила. Она не помнила!  Судорожно она стала считать и поняла, что менструации не было уже два месяца. У Мэтта, глядя на нее, улыбка становилась все шире и шире. Вероника расплакалась, потом рассмеялась. «Ну, какая же я дура, Митька. Я же беременна. Я совсем потеряла голову от тебя. Как девчонка, честное слово. Но мы же предохранялись все это время. Я никак не могла решиться забеременеть, а ты терпеливо ждал. То, что все наши предостережения не подействовали, — это знак судьбы. Правда, что мужей и детей дает Бог! ». Он схватил ее и прижал к себе так сильно, что у нее заныли ребра. Они целовались и занимались любовью до изнеможения, а потом, обессиленные, долго лежали рядом и придумывали имена, и  оба одновременно уснули, замолчав  на полуслове. Проснувшись, Мэтт сказал : «Мне очень понравилось заниматься любовью с беременной женщиной! Как ты чувствуешь, будет девочка или мальчик?» «Девочка»-  уверенно сказала Вероника,-  Я в этом уверена также, как была уверена при первой беременности, что у  меня будет мальчик» - И как же мы назовем нашу девочку?- спросил Мэтт. –А как ты думаешь? – Наверное, ты хочешь назвать ее именем мамы, догадался Мэтт  и сказал по русски: - Польюшка. – Да, ответила Вероника – Полюшка, Полечка, Полинка. 
     Но теперь Веронику обуревал страх за ребенка, потому что возраст для родов был у нее критическим, хотя это был и второй ребенок.   Мэтт успокаивал ее, как мог.   Возил ее к специалистам, профессорам. Веронику обследовали, как ей казалось, до молекул, до состава ДНК. Мэтт приводил много примеров знакомых, которые рожали даже после сорока лет.  Он говорил ей, что хочет детей только от нее и ни от кого больше. В конце концов, Вероника успокоилась и, как всегда, положилась на волю Божью.
Теперь, когда они  ждали  первенца,  а Мэтт выздоровел после ранения и они успокоились в отношении здоровья их ребенка, он решил действовать. Пора было думать о будущем их семьи. Он стал часто бывать в разных государственных организациях, у юристов, чтобы изучить права и обязанности частного предпринимателя и примеривался, как  можно начать свое дело без проволочек. Но это оказалось таким хлопотным и таким непростым делом, что Мэтт решил пока вернуться в свой госпиталь на старое место работы, а    открытие своей клиники отложить на неопределенное время. Вскоре он вышел на работу, а Вероника, по настоянию Мэтта, оставила работу, много гуляла, занималась домом и ждала своего ненаглядного мужа,  приготовив вкусный ужин. К его приходу она принимала душ, надевала свежий домашний костюм и делала легкий макияж. Мэтт старался не задерживаться, обнимал Веронику ,прижимал к себе и говорил : «Боже, как эта женщина пахнет! Всеми луговыми травами и цветами!». «Это новый крем для тела – из Швейцарии»,- улыбалась Вероника. Они не спеша ужинали, потом гуляли у озера, вернувшись, пили кофе- Мэтт обычный - крепкий, Вероника без кофеина, перед сном обязательно читали, иногда принимали вместе ванну.
Утром, если Вероника крепко спала, Мэтт, приготовив свежевыжатый сок себе и ей и, выпив кофе, тихо уходил, а она, проснувшись в своей уютной спальне от солнечных лучей, улыбалась и счастливо вздохнув, спускалась вниз выпить приготовленный Митей сок. Вскоре он звонил узнать, как она себя чувствует. Ей так хорошо было в доме, который стал ее родным, настоящим, таким, которого  у нее никогда не было. Вероника готова была обнимать эти стены, так она любила свой дом,   так ей было в нем хорошо и спокойно. В нем всегда была благодатная, какая-то целебная тишина,   комфортная температура, так как Мэтт   установил компьютерную систему микроклимата, которая регулировалась во всем доме с помощью пульта, установленного на первом этаже у входной двери.
 Вероника вспоминала, как было шумно в доме, где она жила с родителями и в квартирах многоэтажных домов своих подруг. У Татьяны квартира была на первом этаже пятиэтажного дома и, кроме соседей сверху, шум доносился через окна от киоска, который установили прямо у подъезда – там продавали спиртные напитки. Круглые сутки Татьяна и ее семья слушали нецензурную брань и скандалы пьяных.   Это был ад. Вероника очень не любила громкие звуки, и тишина  ее дома приносила ей наслаждение. 
Новый день набирал обороты, разгорался, потом  неспешно катился к закату, и опять Вероника ждала Мэтта, прихорошившись и расчесав гребнем свои роскошные волосы. Беременность почти не испортила ее лицо, только губы стали полнее и к вечеру немного отекали ноги. Ей приходилось перед приходом Мэтта ложиться на часок, положив ноги на подушку, чтобы ушли отеки.
          В 1994 году советские войска покидали Германию. Советских военных  в Германии было около 500 тысяч человек и теперь, после падения Берлинской стены, они здесь были не нужны.   Вероника с Мэттом сходили в гости к       генерал-майору Позднякову, подарили ему   набор немецких водок с шестью фужерами в красивой яркой коробке. Виктор Иванович, улыбаясь, встал из-за стола,   обнял Веронику и грубовато сказал: «Ну и хлопот ты мне доставила тогда!  Но я рад, что ты счастлива со своим немцем. Ну, а я на пенсию. Мне уже намекнули. Да я не в обиде» Вероника поблагодарила Виктора Ивановича за то, что он тогда отдал ее паспорт, и они с Мэттом успели зарегистрировать брак, а то пришлось бы быть перебежчицей. И как бы это отразилось на ее родных в России,   было неизвестно. Они тепло простились и расстались уже навсегда.
Прошло семь месяцев. Наступил декабрь 1994 года. Со дня на день Вероника должна была родить. Начиная с пяти месяцев беременности Вероники, они с Мэттом занимались только оральным сексом. И, хотя беременные женщины теряют интерес к сексу, но  Вероника испытывала такие мощные оргазмы, что  боялась родить раньше времени. Ей казалось, что ребенок выскочит от этих сладких конвульсий из ее чрева и останется недоношенным. Когда Мэтт подходил сзади и обнимал Веронику со спины, кладя руки на живот,  а потом поднимая их на груди, у Вероники начинал сладко ныть живот. Он медленно раздевал Веронику и долго гладил живот и бедра, целуя губы, шею, груди, живот и, не спеша опускался ниже.  Вся кожа Вероники покрывалась мурашками, ноги раздвигались сами, она получала такое наслаждение, какого не испытывала никогда в жизни. Мэтт тоже получал невыразимое удовольствие от губ Вероники, казалось, что они составляют единое целое, и каждая выпуклость на теле Вероники совпадала с каждой впадинкой на теле Мэтта.
Мэтт хотел присутствовать при родах, но Вероника была категорически против. «Ты зайдешь в родильный зал только в том случае, если я буду умирать» - сказала Вероника. Мне не нужно помогать, я уже рожала, правда это был отдельный кошмар моей жизни, но опыт уже есть, я  прекрасно справлюсь с этой задачей». Мэтью смирился.
Шестнадцатого декабря Вероника родила дочь. И, хотя ей было уже   39 лет, роды прошли легко, ребенок родился здоровым, и сама Вероника чувствовала себя превосходно. Мэтт   целовал ей руки и говорил: «Ты сделала меня счастливейшим из людей».
Пока Вероника находилась в родильном доме, Мэтт купил   автомобиль-фургон, этакий дом на колесах, очень популярный среди немцев, и мечтал отправиться вместе с Вероникой и маленькой Полинкой, когда она, конечно, немного подрастет, в длительное путешествие. Эти передвижные «дома»   очень удобны внутри. Там есть все — от микроволновой печки и душа до шкафов, куда можно поместить почти безразмерные запасы немецкой провизии и уже ни на что не тратиться в пути. Правда, они обладают свойством почти полностью перекрывать всю дорогу, что доставляет невыразимые мучения всем окружающим, безуспешно пытающимся объехать этого «слона» на колесах.
В родильный дом за Вероникой приехали втроем – Мэтт и его родители, которые примчались из Гамбурга и были рады внучке чуть ли не больше ее отца. Им обоим было за далеко шестьдесят, и они уже не надеялись, что дождутся внуков.   Дома  все было готово к приезду маленькой Полечки. У нее была своя комнатка, но пока кроватку поставили в спальне Мэтта и Вероники. После родов Вероника   поправилась на несколько килограмм, молока было много, хватило бы даже на двоих детей, и это было удивительно, потому что сына Вероника не кормила, молоко у нее пропало сразу после родов. Выйдя на крыльцо   с Мэттом, который держал в руках кружевной сверток, казавшийся в его руках совсем крошечным, Вероника увидела свекра со свекровью и  тепло улыбнулась им. Они были очень  взволнованы, стояли рядом, прижавшись друг к другу, и каждый держал в руках по букету. Дома их ждали за накрытым столом Семен с Соней. Вероника была счастлива и полна сил. Ей казалось, что она может обнять весь мир, только думала, что, сейчас ей не хватает  сына. Если бы он был рядом, тогда  ее счастье было бы полным.
В этот день Вероника в первый раз увидела своего мужа пьяным. Они напились все трое: Мэтт с отцом и Семен. Женщины с изумлением смотрели на своих мужей. Все трое были трезвенниками, но сейчас, собравшись вместе,   они рады были пообщаться, а к вину примешалась настоящая человеческая радость, и она пьянила не меньше вина. Они долго разглядывали Полинку,    разговаривали, а потом пели песни- немецкие, английские и еврейские.
  Вероника вспомнила, как Гоголь иронизировал по поводу «своего» немца Шиллера: «Пил он вовсе не так, как англичанин, который тотчас после обеда запирает дверь на крючок и нарезывается один. Напротив, он, как немец, пил всегда вдохновенно, или с сапожником Гофманом, или со столяром Кунцем, тоже немцем и большим пьяницею». 
Они сидели за столом – англичанин, немцы, евреи, русская и  не казались, а были - единой семьей. Может быть, не зря немец Томас Манн мечтал о том счастливом времени, когда все люди сольются в единое целое и все «народы... обменяются своими самыми драгоценными качествами: прекрасный англичанин, утонченный француз, человечный русский и знающий немец». А Вероника добавила бы: «и многострадальный  умный еврей».

Глава  XXX. Учеба, работа, жизнь
Би-Би-Си передавало тревожные новости – в 1995 году  в России повсеместно началась задержка заработной платы. На предприятиях прекратилась выдача  бесплатного жилья. Теперь оно стало платным. Родственники Вероники писали, что   сидят без денег по нескольку месяцев, а зарплата начисляется уже миллионами и ,если ее выдают, то приходится нести ее в больших сумках – так велика была денежная масса. В магазинах по-прежнему ничего нет. На предприятиях открываются  магазины по продаже товаров народного потребления. 
В один из хмурых зимних дней, когда солнце стояло низко над горизонтом и с неба срывался противный мокрый снег, Мэтт пришел домой очень поздно. Он был без головного убора, с мокрыми волосами и потухшим взглядом. Вероника сразу поняла - неудачная операция. Ни слова не говоря, она стащила с него куртку, переобула в тапки и повела на кухню. Достав бутылку виски, она налила в две рюмки и положила в вазочку соленые оливки. Мэтт молча сидел за столом. Подняв голову, сказал: «Налей мне в стакан». Вероника налила половину стакана и поставила перед ним.
«За убиенную  Нору Вайнштейн»-сказал Мэтт.                У Вероники  гулко ухнуло сердце :                -Как убиенную, кем?                -Мною убиенную.                -Ну перестань, это не убийство, это …..  Вероника не нашла слов.                -Я больше не буду работать хирургом.
  Мэтт встал, и, выпив, пошел наверх. Вероника поставила свою рюмку в мойку  и позвонила Семену. Тот быстро приехал  и они с Мэттом долго сидели   в кухне и молчали, потом  пили виски и разговаривали почти до утра. Вероника позвонила Соне и тоже долго говорила с ней, просила не беспокоиться о Семене, потом  ушла наверх, поставив перед ними на тарелках ужин. Утром она обнаружила обоих в библиотеке на диванах, оба спали в одежде, накрывшись пледами. Вероника разбудила их , они быстро умылись, выпили кофе. Семен ушел домой, а Мэтт, приняв душ и переодевшись, поехал в госпиталь писать отчет об операции. Приехал он  к обеду, мрачный, но спокойный. Он повторил фразу, которую говорил вчера: «Я больше не буду работать хирургом. Я написал заявление об уходе из госпиталя».
       Следующую ночь Мэтт   не спал. Вероника проснулась в час ночи, он лежал на спине и смотрел в потолок. Вероника заснула, проснулась в три часа утра, Мэтт также лежал и смотрел в потолок. Она повернулась к нему, обняла и поцеловала в губы. Мэтт не откликнулся. Она поцеловала еще и еще. Ей  пришлось  приложить  немало усилий, чтобы привести его в чувство. И когда Митя, удовлетворенный, оторвался от Вероники, он заговорил. Он рассказал, как шла операция по удалению аневризмы аорты, как он рассекал спайки между легким и грудной стенкой, как держал пальцем дыру в аорте, чтобы не хлестала кровь, как зашивал эту дыру, а ткани рвались. Как быстро удалял долю легкого, чтобы открыть доступ к аорте. Как массировал сердце, а оно билось все медленнее. А он все массировал и массировал, пока ему не сказали, что уже двенадцать минут сердце молчит, а зрачки больной расширены. Он отошел от стола, весь в крови и у него не было сил стащить с себя  костюм и помыться, а в груди он ощущал тоску, обиду и какую-то странную тупую боль, какую раньше никогда не чувствовал.
Вскоре Мэтт принял решение поменять профиль работы и открыть   клинику   пластической хирургии. Теперь, после падения Берлинской стены и воссоединения Германии все стало намного проще. Уже не было тех бюрократических препон для открытия своего дела, которые существовали в Восточной Германии. Для многих людей открывался весь мир и очень много возможностей.  Мэтт поехал в Лондон, несколько месяцев стажировался у знаменитого пластического хирурга и, когда приехал, занялся оформлением документов  и подбором персонала. Конечно же, он переманил к себе Семена и   тех медсестер, которые ухаживали за ним после ранения и, как подозревала Вероника,  были в него влюблены. Она старалась не зацикливаться на этих мыслях, так как была действительно ревнива. Но, будучи умной женщиной, понимала, что внимание к Мэтту со стороны женщин будет всегда: он был очень красив. Но она также знала, что он  очень умен и видела, как он любит ее. А теперь, когда у них была Полинка, он просто светился от счастья и каждую свободную минуту проводил с ними. Им всегда было интересно вместе, они читали друг  за другом одну и ту же книгу, а потом обсуждали ее. Много говорили, делились своими планами и мечтами и ничего не скрывали друг от друга. Мэтт подробно рассказывал Веронике о своей работе, трудностях и сомнениях, просил совета.
       Мэтт выкупил здание в центре Потсдама, бывшую консерваторию. Теперь там заканчивалась реконструкция и ремонтные работы, и нужно было приглашать дизайнера для оформления интерьеров. Вероника  посоветовала оформить все в розово-лиловых, розово-вишневых и сиреневых тонах, так как клиентками фирмы будут, в основном, женщины, а они очень любят розовый цвет, до такой степени, что многие даже не осознают этого.   Также посоветовала принять на работу психолога и психотерапевта. Мэтт согласился, сказал, что уже думал об этом. «Только, видимо, мне одной не найдется места в твоей фирме»- грустно сказала Вероника. «Зато когда-нибудь ты будешь почетным клиентом», - сказал Мэтт. -Да и потом, еще рано об этом говорить, Полинка слишком мала. Мы что-нибудь придумаем. Полинка подрастет, и мы обязательно будем  работать вместе. А я был бы не против, чтобы ты  занялась кирхе , кюхен и киндер». Он взял Полечку  на руки, она прильнула к нему и зачмокала губами – пора было кормить. Вероника   дала ей грудь, а  Митя сел рядом и смотрел, как она кормит их дочь.  «Мои любимые девочки, мои красавицы, мои сладкие…зайчики»- так он придумывал самые разные слова, пока Полечка  не заснула. Тогда Вероника положила ее в кроватку и быстро сняла халат: «Хорошо: пока кормлю, можно не бояться забеременеть», сказала она, целуя Митю. «Плохо, сказал Мэтт, потому что пора думать о сыне. А работа над этим вопросом   очень ответственная, и я буду долго-долго над этим работать», прижимая к себе Веронику, с улыбкой сказал он.
Мэтт нанял прислугу  и теперь, каждую среду и субботу, в доме убирала  и готовила обед   женщина средних лет. Как Вероника ни сопротивлялась, как ни убеждала его, что ей не трудно приготовить обед и ужин с такой техникой на кухне,  Мэтт даже слушать не хотел. И поэтому, уложив спать  Полечку,   Вероника могла  много времени посвящать своим  любимым книгам. Читала она, как всегда запоем.  Она увлеклась психологией и Интернетом и, однажды, ей пришла в голову мысль пойти учиться на психолога, чтобы в дальнейшем она могла работать у Мити в его фирме, которую, кстати, он назвал «Вероника».  Когда она поделилась этим с Митей, он горячо ее поддержал, и Вероника начала искать учебное заведение, в котором она могла бы начать учиться заочно, пока  Полечка была маленькой.
         Она его, конечно же, нашла: это был университет земли Бранденбург,   основанный в 1991 году, в котором был  факультет практической психологии. И Вероника начала зубрить психологические термины, начиная с невербальной коммуникации, фрустрации, атрибуции и, заканчивая Супер-эго. Одновременно Вероника изучала труды великих философов и мыслителей, тех, кто стоял в начале пути создания науки психологии. Это были и французский мыслитель Р. Декарт, который  открыл механизм рефлекса, и Аристотель, и Сократ, и его великий ученик Платон, немецкий философ Христиан Вольф – после выхода в свет его книг, слово «психология» получило всеобщее признание и вошло в обиход.   
        Применительно к психологии веками рождались и сменяли друг друга представления о душе, сознании, поведении. Воссоздать правдивую картину этой смены, выявить, от чего она зависела, призвана «история психологии» - предмет, который также изучала Вероника на своем факультете. Учеба захватила Веронику, открыла такие горизонты, о которых она не подозревала. Кругозор ее постоянно расширялся, так же, как  и круг людей, с которыми она знакомилась в университете. Иногда ей хотелось посчитать, скольких же людей она знает, но Вероника понимала, что это невозможно, только знала , что круг этот будет постоянно расширяться, но некоторые звенья этого круга будут со временем выпадать – отдельные люди будут   уходить из жизни Вероники по разным причинам, а в конце   останутся только самые близкие. Перед Вероникой был пример ее мамы, сейчас Пелагея Семеновна с ее больными ногами редко   выходила из дома, и круг ее общения ограничивался десятком людей.
Из книги психотерапевта Игоря Кона «Дружба» Вероника узнала интересные факты: с ростом плотности населения число человеческих контактов резко увеличивается. По условным подсчетам ленинградского социолога А. В. Баранова,   число  мимолетных суточных встреч людей на улицах европейского города  за день составляет до 10 тысяч (имеется в виду зрительный контакт на расстоянии менее 25 метров).
В университете Вероника подружилась с Александрой. Она была русской, такого же возраста, как и Вероника, замужем вторым браком за обрусевшим немцем. Сама она была родом из города Котово Волгоградской области. В первом браке детей у нее не было, хотя они прожили с  мужем десять лет. В то время ни о каких экспертизах не могло быть и речи, к врачу ни один, ни другой не обращались и Саша просто смирилась с тем, что у них не будет детей. Своего первого мужа она очень любила. Но, в один прекрасный день он пришел с работы, собрал свои вещи и сказал, что полюбил другую женщину. Так Саша осталась одна. От отчаяния уехала в другой город, училась, работала, купила себе квартиру и была самостоятельной, но очень одинокой женщиной.
Прошло несколько лет. Однажды Саша попросила подругу, у которой муж работал руководителем на крупном предприятии,  познакомить ее с  каким-нибудь мужчиной, она больше не могла оставаться одна.  Перед знакомством подруга предупредила Сашу : «Он друг моего мужа, но он такой несерьезный!». Как всегда бывает в таких случаях, Александра не прислушалась.   Они стали встречаться с Виктором. Вскоре Саша поняла, что забеременела. Это было для нее   откровением - ведь она думала, что бесплодна.  Она сразу же сказала об этом Виктору. И тут он пропал. Он также жил недалеко  и работал на заводе,     встречался с их общими друзьями, которые их познакомили, но   к Саше больше не приходил. Она написала письмо маме и сестре, попросила совета. Мама посоветовала Саше рожать, так как  ей было уже 35 лет, и сообщила, что во втором браке у   бывшего мужа Саши детей так и нет. Он оставил Сашу, видимо, надеясь на появление детей в новом браке. Но ошибся! В том, что у него не было детей, виноват был он сам.            Саша попросила маму приехать, помочь ей первое время с ребенком. Но мама не приехала и ничем ей не помогла: ни заботой, ни деньгами. Из родильного дома Сашу с сыном забирали друзья, а в   квартире за накрытым столом   встречали подруги.  Так началось самое трудное время в жизни Саши. Она вынуждена была выживать. Ей никто не помогал.  Вскоре она вышла на работу, наняла няню и половину зарплаты отдавала ей. Как она умудрялась жить на те деньги, она сейчас не могла понять. Но жила. Сын рос, а Саша так и оставалась одинокой. Но однажды она познакомилась с Сергеем, он был обрусевшим немцем. Вскоре они поженились и уехали в Германию. Здесь Александра захотела получить профессию психолога и поступила в университет на тот же факультет, где училась Вероника. Там они познакомились и сразу же подружились. А когда рассказали друг другу о своих судьбах, их дружба только окрепла.
Рассказала Саша и о страшной судьбе своей сестры- красавицы  Наташи. Наташа была врачом- гинекологом. Очень хорошим гинекологом. Рано вышла замуж, быстро развелась. От брака остался сын. Работала Наташа в районной больнице. Очень многим мужчинам нравилась, потому что была хрупкой и нежной блондинкой с очень красивой фигурой. Долгое время ни с кем не встречалась, пока не встретила своего одноклассника- Алика- азербайджанца. Алик вцепился в Наташу мертвой хваткой. Очень быстро эта связь наскучила Наташе, и она отказала Алику.   Он стал преследовать ее, не давал прохода, уговаривал выйти за него замуж. Когда снова получил отказ - начал угрожать. Однажды Наташа пропала, утром позвонила заведующей в поликлинику и отпросилась до обеда. Но, ни в обед, ни на следующий день Наташа на работу не пришла, на телефонные звонки родных не отвечала. Ее сын гостил у бабушки. Соседка Наташи видела, как она утром вышла из дома, но вскоре вернулась назад с мужчиной нерусской внешности. Больше ее никто не видел.
Когда дядя Наташи вскрыл ее квартиру и зашел туда, в квартире стоял невыносимый   запах. Нашел он труп Наташи, уже вспухший и разлагающийся, в   ящике для постельного белья, под кроватью, в спальне. Экспертиза не смогла установить причину смерти из-за сильного разложения трупа. А пролежала Наташа в этом ящике всего двое суток. Когда к следователю вызвали Алика, он сказал, что был у Наташи, но не в день ее смерти, а днем раньше, а ее родным передали от него слова, что, кроме Наташи, у них есть еще сын и пусть они подумают о его судьбе, а не о том, чтобы доставить Алику неприятности. В том, что Наташу убил Алик - скорее всего задушил, родные не сомневались, но доказать ничего не смогли.
Смешно рассказывала Саша о своем непутевом отце, которого она очень любила. Он  был  еще тот выпивоха и часто кричал на них с сестрой: « Я вас сделал, а вы меня не слушаете!». Однажды у него случился инсульт и Саша ухаживала за ним в больнице. Она приходила и, откинув одеяло, под которым без памяти в дерьме лежал ее любимый отец, приговаривала:  «А вот сейчас мы посмотрим, чем ты нас делал».
Саша была очень близка Веронике, они обе были русскими, и это их очень сближало, но в Саше Веронику удивляла  ее страсть к вещам. Это было просто тряпочное безумие, шмоточное обжорство: у Саши было около 20 брюк и юбок, 15 пар летних туфель, а блузки и платья Вероника даже не пыталась сосчитать. Практически ни разу она не пришла на занятия в институт  в одной и той же одежде. Саша проводила много времени в магазинах, покупала и покупала, и все не могла остановиться.
Для того, чтобы Вероника могла ездить на занятия в университет и  посещать практические  семинары и тренинги по психологии, пришлось нанять и няню. Это был боевой, проверенный кадр, доставшийся Шелдонам   от Фридманов – эта няня вынянчила двоих из трех детей Сони с Семеном, поэтому Вероника была абсолютно спокойна за Полинку.
Вероника сцеживала молоко, переливала в бутылочки, оставляла няне  и ехала на занятия.  Учиться ей было очень интересно, она с удовольствием слушала лекции, учила психологические термины,  готовилась к экзаменам и успешно сдавала их. Постепенно Вероника начала лучше разбираться в людях, могла почти с одного взгляда определить, есть ли у человека  комплексы и чем этому человеку можно помочь.
         Приобретала Вероника и отрицательный опыт. Она видела в людях зависть, гордыню, иногда и более неприятные темные стороны характера и от этих открытий у нее становилось горько на душе. Иногда она даже жалела, что стала психологом, потому, что от  ее взгляда не ускользал, например, взгляд педофила на ребенка или гомосексуалиста на подобного себе. А уж глядя на двух умильно целующихся и щебечущих подружек, могла сразу определить, какая из них завидует другой. Или, например: разговаривают молодые парень с девушкой, сидя на лавочке. Девушка вся подалась вперед, смотрит в лицо парню снизу вверх и улыбается, а парень сидит прямо и смотрит как бы поверх головы девушки. Скажите, кто же из них любит, а кто позволяет себя любить? 
         Вероника овладела механизмом самоконтроля, внушения,  знала, как эффективно справляться со стрессом, повысить самооценку, научилась аутотренингу, гипнозу  и  многим другим вещам, так необходимым в этой профессии.
          Вероника изучала труды великих психотерапевтов – З.Фрейда, К.Юнга, других,  но больше всего ее поразила личная судьба и труды по психотерапии англичанина Милтона Эриксона. Среди психотерапевтов ему нет равных: настолько разнообразен его творческий подход, велики проницательность, изобретательность и интуиция. Возможно, он был лучшим психотерапевтом XX века.
          В его методах лечения и отношении к пациенту, его научном подходе к психотерапии  Вероника впервые услышала живой человеческий голос.  Он писал:            «Фрейд   изобрел религию, которую назвал «психоанализом» и которая, по его мнению, подходит всем людям, без различия полов, возрастов, уровня культуры. Подходит для всех случаев жизни, даже для таких, в которых сам Фрейд не может разобраться.
        Нам всегда надо помнить, что каждый индивид уникален.  Точных копий в мире нет.       Человечество существует на этой земле уже три с половиной миллиона лет, и я с уверенностью могу сказать, что за все это время не встретилось двух одинаковых отпечатков пальцев или двух идентичных индивидов. Даже близнецы значительно отличаются друг от друга отпечатками пальцев, степенью сопротивления болезням, своей психической и личностной организацией.
        Хотелось бы, чтобы последователи Роджерса, гештальт-терапии, трансактного и группового анализа и многочисленных ответвлений различных теорий осознали, что в своей работе они практически не учитывают того факта, что пациент № 1 нуждается в лечении, которое не подходит пациенту № 2. Сколько бы у меня ни было больных, для каждого я изобретаю свой путь исцеления в зависимости от его индивидуальности. Приглашая к обеду гостей, я даю им возможность выбирать еду, поскольку не знаю их вкусов. И одеваться люди должны, как им хочется. Вот я, например, одеваюсь, как хочу, вам это известно. (А одевался он только в одежду пурпурных тонов, потому что не различал цветов, кроме пурпурного). Я уверен, что психотерапия – это штучная работа».
          Все его слова легли в душу   Вероники  и закрепились там навсегда.   Впоследствии она    не занималась групповой психотерапией, когда это стало очень модным, не проводила   семинаров и тренингов, к каждому   пациенту подходила очень осторожно, учитывая его индивидуальные  черты характера и  уровень интеллекта. Тем более, что все условия для неспешной и творческой работы Мэтт ей предоставил. Он очень удачно начал свой бизнес в пластической хирургии после поездки в Сомали. Прибыль он вкладывал уже и в фармацевтическую промышленность, и в производство медицинского оборудования, и в косметологию. Теперь уже не Мэтт работал на деньги, а деньги работали на него. Вероника не нуждалась в них, ее счет в банке рос.  Мэтт полностью заботился о ней и  семье, оплачивал все счета и покупки, содержал дом и сад, а Вероника спокойно  занималась своим любимым делом.
            Попутно Вероника заинтересовалась картами Таро. Много позже их изучение также включат в курс  практической психологии, но сейчас Вероника интуитивно угадала, что они могут помочь ей в работе. Она приобрела себе египетский вариант карт Таро и часто сидела в библиотеке - изучала карту за картой и их влияние друг на друга. Они расширяли ее знания о человеке и неизвестных сферах человеческой личности. "Таро" выигрывает тем, что говорит с нами образами, сюжетами, нарисованными на картах, то есть методами ассоциаций и аналогий. А язык образов, рисунков доступен всем нациям и сословиям. Кроме того, один и тот же рисунок каждый из нас воспринимает по-своему, на том уровне развития, на котором он находится. Считается, что в Арканах "Таро" зашифровано послание высших цивилизаций, которые стоят на порядок выше нас. Так или иначе, с ними связана тайна, которую   еще суждено раскрыть. Один только факт, что они дошли до нас и выдержали проверку временем, невзирая на смены культур и цивилизаций, уже о чем-то говорит.
           Когда Вероника задавала вопрос картам, то получала точный ответ,   к своему великому изумлению вначале. Потом она к этому привыкла. Если спрашивала о человеке - карта говорила даже о цвете его волос, если о событии- карта называла дату события. Родные уже знали, что Вероника может подсказать решение, и просили погадать. Так, однажды, племянник позвонил и просил погадать на ситуацию: он хотел купить квартиру, но на рынке недвижимости в России творилось что-то невероятное, он очень боялся потерять свои деньги. Вероника погадала, выпала лучшая карта Старших Арканов –  «Колесо счастья». Она позвонила племяннику  и сказала, что все пройдет легко и быстро. В самом деле, вскоре племянник позвонил и с радостью сообщил, что уже переехал с семьей в новую квартиру. Все случилось именно так, как  говорили карты. Понимая, что гадание и вера в Бога несоместимы, Вероника просила благословения у Батюшки. Конечно, благословения он ей не дал, но советовал как можно чаще исповедоваться и причащаться, раз уж эти карты так необходимы ей в работе.
         Вот так, утратив  часть оптимизма, с чуть укороченными крыльями и чуть ближе к земле под весом реальности, став скромнее, смиреннее и доверчивее к жизни,  шаг за шагом, от простого к сложному, постоянно применяя полученные знания на практике, следуя рекомендациям своих профессоров и выполняя многочисленные практические задания, Вероника совершенствовала себя и свои отношения с другими людьми, успешно решала жизненные проблемы и  была поддержкой своим близким.
Мэтт очень много работал, а дома занимался обустройством сада.  Вероника помогала ему  и занималась подбором цветов для домашнего цветника. Ей пришлось изучить специальную литературу и выписать несколько книг, пока она не решила, какие цветы высадит в своем саду. Постепенно территория вокруг дома и  во внутреннем дворике, который спускался прямо к озеру, преобразились. Через три года все это выглядело очень красиво. Во внутреннем дворике  в летнюю жару  всегда было прохладно, потому что по решетке над головой вился плющ.   Мэтт посадил здесь рябину и можжевельник, а у дома со стороны дороги   клен, каштан и миндаль.  Летом они всей семьей  могли сидеть под навесом густой зелени, скрытые от солнца, а зимой обнаженные искривленные ветви свободно пропускали солнечные лучи, и было тепло. Вокруг дома и во внутреннем дворике было очень много цветов. Весной первой начинала цвести примула синими и золотисто-желтыми скромными соцветиями, затем   тюльпаны и бегонии, они делали это место необычайно красивым. Позже зацветала высокими свечками наперстянка у глухой стены дома и вдоль дорожек, раскидывала свои многолопастные ребристые листья манжетка, сверкая радужными каплями росы на краях листьев. В июне начинали цвести полиантовые розы – невысокими, до 50 сантиметров ветвистыми кустиками с большим количеством тонких приростов, завершающихся каждый  пышным соцветием из 20-30 махровых цветов -  с обильным, почти непрерывным цветением до сентября. В июле  зацветали георгины  и гортензия, радуя глаз большими шапками нежных лепестков и красными шаровидными соцветиями, а осень была царством астр. 
В интерьер внутри дома Вероника тоже  каждый год вносила какие-то изменения. С наступлением хмурых дней в кухне ставила на стол вазу с апельсинами.  Меняла гардины в спальнях и холле на более яркие.  Купила   оранжевое с зеленым   узором  покрывало на кровать в своей спальне и  заменила   лампы в изголовье. В  кабинете Мэтта  повесила на окно новые жалюзи. Обустроила свой кабинет, но там все было в любимом Вероникой сиреневом тоне. Даже компьютерная мышка была у нее сиреневого цвета.Она могла    смотреть на сиреневый цвет    бесконечно. Начала собирать коллекцию фигурок кошек – из керамики, металла, фарфора, и расставляла их на полках специального шкафчика, который стоял в ее кабинете. Все это доставляло ей огромное удовольствие, а Мэтт иногда покупал ей что-то новое в  ее коллекцию. Так, однажды он принес ей большого кота из оникса, а в другой раз кошечку из янтаря. Соня с Семеном подарили парочку фарфоровых котят с росписью из гжели. Постепенно коллекция пополнялась и становилась украшением кабинета.
       Не забывала Вероника и о вышивке. У нее была уже небольшая коллекция: это и красивый букет, и корабль с алыми парусами, и Никольский Собор  в  Санкт - Петербурге, и несколько икон.
              Сама Вероника  очень  изменилась: в ней появились утонченность и шарм, настоящая интеллигентность в сочетании с откровенной уверенностью в себе. Мэтт иногда говорил ей: «Ты стала другой. Ты стала еще лучше, чем была, когда я тебя полюбил». На что Вероника отвечала словами Симоны де Бовуар: «Женщиной не рождаются, ею становятся».