***

Глава ХXXI. Мама
Маленькой Полине было уже четыре  года, когда от мамы пришло отчаянное письмо. Она писала, что Вера совсем распоясалась, приводит в дом разных мужчин, иногда просто бомжей. Однажды Пелагея Семеновна  проснулась среди ночи, а по квартире бродит чужой мужчина, правда, в этот раз вполне приличного вида. Увидев Пелагею Семеновну, он сказал: «Мать, не волнуйся, я не вор, я сейчас уйду.  Верка спит, а мне-то что здесь делать». Оказалось, что Вера спит совершенно пьяная, Аркадий тоже спит, а по квартире гуляет гость. Вскоре любимый внук Аркадий украл у Пелагеи Семеновны деньги - пенсию, которую она положила в карман пальто. Придя с прогулки, Пелагея Семеновна в дверях квартиры столкнулась с Аркашей. Он был с другом и очень спешил. Зайдя в свою комнату, она увидела, что в шкафу все перерыто, пальто валяется на полу, а денег нет.  Когда она потребовала отдать деньги, Вера швырнула их в лицо матери и сказала: я продаю квартиру, жить с тобой мы не хотим. А Аркадий добавил: нам будет лучше без тебя.
Свою угрозу Вера быстро привела в исполнение: она обратилась в бюро недвижимости, где ей   обещали найти двухкомнатную квартиру с хорошим ремонтом. «А тебе пускай ищет квартиру твоя Вероника».  Аркадий каждый день включал на полную мощность музыкальный центр, Вера с Аркадием стали питаться отдельно и даже запрещали Пелагее Семеновне налить себе чаю из их общего чайника.
Вероника написала маме, чтобы она оформила себе заграничный паспорт и обратилась в пенсионный фонд для того, чтобы там подготовили документы для перевода пенсии в Германию. Позвонила брату, чтобы он помог в оформлении документов.  Отправив маме денежный перевод, стала собираться в Россию. Они с Мэттом наняли няню, да и Соня обещала помочь присмотреть за Полечкой. 
        Вскоре Вероника выехала в Волгоград. В этот раз ее встретил племянник – сын брата. Ему уже было 20 лет, он только что пришел из армии - высокий, красивый парень, очень  похожий на певца Филиппа Киркорова. В этот раз Вероника не везла никаких подарков, было не до них. Остановилась она у брата, когда пришла к маме, она плакала в голос - Вере уже нашли квартиру, и она собирала вещи для переезда, а маму уже предупредили новые хозяева о дне въезда в квартиру и просили освободить помещение. Мама  сидела в своей комнате и безостановочно рыдала. Она умоляла Веру не продавать квартиру, подумать об Аркадии – ведь он вырастет, женится, приведет в дом жену, им  так пригодится тогда эта прекрасная трехкомнатная квартира. Но в Веру как бес вселился, она ничего не хотела слушать, настроила против мамы Аркадия, он постоянно твердил эту фразу: «Бабушка, нам будет лучше без тебя». А сама Вера говорила: «Поживи со своей любимой Вероникой. Но недолго ты будешь с ней жить, она тебя сдаст в дом для престарелых. Она тебе даже телевизор не купит».
         Какие жестокие слова! Пелагея Семеновна отдавала внуку лучший кусок, воспитала его, в то время как Вера пила и находилась в постоянном поиске так называемого «мужа», а проще -сожителя, а еще проще – собутыльника. И она их находила. С последним, оказывается, она даже зарегистрировалась, а он оказался не только алкоголиком ,но и наркоманом. Однажды зашел в комнату Пелагеи Семеновны с ножом и сказал: я сейчас зарежу себя. Вероника при этих словах подумала : слава Богу –себя, а не маму. Когда он начал пилить себе вены, Пелагея Семеновна в страхе убежала.
        Сейчас она находилась в ужасном состоянии: постоянно плакала, на нервной почве болела, часто лежала без сил, не в состоянии подняться с постели. Теперь она согласна была уехать в Германию к Веронике и Мэтту – в чужую страну, оставив здесь двоих детей и четверых внуков, если считать и сына Вероники Андрея. Она очень постарела, ее седые волосы растрепались. Глядя на нее, у Вероники сжималось сердце, она обнимала ее и говорила: «Я никогда не брошу тебя, я всегда буду с тобой». Мама говорила: «Доченька, слава Богу - ты у меня есть. Но ты поговори с Верой, может она тебя послушает». Она цеплялась за последнюю соломинку. Но Вера ничего не хотела слушать, она уже все решила - за себя, Аркадия и маму.
В это время для Вероники стала потрясением еще одна новость: 20 ноября 1998 г. стала жертвой киллера на лестничной площадке собственного дома Галина Васильевна Старовойтова. Вероника просто влюбилась в эту женщину – такую неординарную, умную. Она была в команде Первого Президента России, всерьез обсуждался вопрос о возможности ее назначения министром обороны Новой России. Словно пришелец-комета, Галина Васильевна блеснула, осветила небосклон,  приковав к себе внимание, и также внезапно потухла. Ее жизнь оборвалась на 52-м году. Вероника переживала эту потерю почти как личное горе. Всегда   с интересом наблюдала за Галиной Васильевной и радовалась, что в России, наконец-то мужчины дали дорогу в большую политику женщинам. Тоненькую дорогу, фактически узенькую тропиночку, но все-таки… Надеялась, что со временем женщины займут видные посты в правительстве России и,   простые женщины тоже вздохнут с облегчением, и поднимут голову от мойки и плиты.
        Однажды Вероника смотрела по телевидению интервью Галины Васильевны  и была удивлена ее    женской мудростью. Она говорила о женской судьбе  и сказала такую фразу: «Мужчины любят «молодое мясо», поэтому женщины нашего возраста у русских мужчин не пользуются  ни вниманием, ни уважением». Галина Васильевна была по профессии психологом, может быть это   стало толчком к тому, что Вероника тоже   стала психологом.
       В один из вечеров, когда Вероника с мамой собирали нехитрые пожитки Пелагеи Семеновны, пришла соседка по этажу – мамина подруга. Она стала рассказывать, что смотрела по телевидению передачу «Жди меня» и видела там молодого человека, который назвал себя Андреем, а фамилия у него была такая же, как в первом браке у Вероники. Кого он искал, соседка не поняла, но мама молча протянула Веронике листок с адресом этой московской программы, куда нужно писать, чтобы найти человека. И тут Вероника наконец-то решилась, села и быстро написала письмо – короткое, в одну страницу, в конце она указала свой адрес в Германии и телефоны- городской и мобильный. Опустила она это письмо в почтовый ящик без всякой надежды, забрала маму и они уехали.
              Всю дорогу они плакали, Вероника о своем, мама о своем… Пелагея Семеновна вспоминала, как страшно заболел маленький Аркадий когда-то: сепсис и гнойная пневмония одновременно. Лежал он в реанимации, потом, когда его перевели в общую палату, разрешили Вере ухаживать за ним, и Пелагея Семеновна зимой через весь город ехала на перекладных в больницу, везла еду, свежевыстиранные пеленки и штанишки. В это же время и   Вероника лежала в гинекологии на пластической операции , и ей тоже нужно было носить  бульон в больницу. А недавно, когда и Вера, и Аркадий заболели гепатитом и их обоих госпитализировали, Вера, даже не побеспокоившись о мамином здоровье, привозила из больницы постельное белье и Пелагея Семеновна стирала его руками, гладила и ждала, когда Вера привезет новую смену. Вскоре врачи   спохватились и   спросили у Веры, кто же еще есть в семье – ведь и они могли заболеть гепатитом. Только тогда у Пелагеи Семеновны взяли кровь на анализ и запретили стирать больничное белье. Все, все было забыто!
           Мама рассказала Веронике, что видела сон, скорее всего этот сон вещий: увидела она себя, выходящей босой из какой-то комнаты. У дверей очень много обуви, свою обувь она не нашла. Тогда она решилась надеть чужие, очень красивые ботиночки и от страха, что ее уличат в воровстве, стала убегать. Бежала Пелагея Семеновна очень долго, потом оглянулась, перевела дух и пошла уже спокойно. «Это сон о моей жизни  с Верой, моих мучениях и страхах. А то, что я надела чужие ботинки - новые и красивые ,и они пришлись мне в пору-   значит, что все будет хорошо, я успокоюсь и убегу от «всех врагов». Рассказала мама Веронике и последний разговор с Верой перед разменом квартиры. Вера поставила условие, что если мама отречется от Вероники, то они не будут разъезжаться. На что мама сказала ей: «Ты ненормальная! Вы мои дети и я вас обеих люблю. Тогда ты отрекись от Аркаши». А Аркадий в тот раз сказал бабушке такую странную фразу: «Мы с мамой расцветем, а вы засохнете».
        Вероника долго потрясенно молчала, раздумывая о том, насколько же велика ненависть сестры к ней. Она не могла понять природу этой ненависти, ведь они были родными сестрами, и Вероника всегда помогала Вере, поддерживала ее, вот только никогда с ней не пила. Может быть, поэтому Вера так возненавидела ее? Неожиданно Вероника вспомнила, как однажды, когда  она принимала лекарство – спрей и, когда сделала сильный вдох лекарства в бронхи, почувствовала, что  в горло ей что-то попало. Когда Вероника откашлялась и выплюнула инородное тело, им оказалось перышко, вероятно куриное. Вероника не хотела думать о том, как оно попало в полый пластмассовый  футляр, который лежал еще и в специальной коробке, но то, что за день до этого его там не было, помнила точно.   
       Вероника  обнимала маму, успокаивала, рассказывала о Полинке, говорила, что в их доме, в Потсдаме, комната для нее давно готова. «Ты помнишь - я советовалась с тобой - какие обои наклеивать и ты захотела немецкие цвета кофе с молоком в маленьких ярких цветочках? Вот эти обои и наклеены в твоей комнате. Уже стоит мебель, телевизор, электрический чайник, японский тонометр для измерения давления, даже висит ковер на стене, а на окне красивые шторы. Все, как ты хотела.  Рядом с твоей комнатой – выход во внутренний дворик, кухня и туалет. Тебе будет удобно, хорошо у нас, вот посмотришь». Пелагея Семеновна ненадолго успокаивалась, но опять с тоской смотрела в окно и начинала потихоньку плакать. Так они и приехали в Потсдам - зареванные, с опухшими красными глазами и   тоской в сердце. На вокзале их встретили Мэтт с Полинкой, девочка сразу доверчиво прижалась к бабушке и тут, наконец-то, Пелагея Семеновна улыбнулась. Она обняла  внучку и с надеждой посмотрела  в будущее.

Глава XXXII. Пластическая хирургия
Проучившись в университете три года и перейдя на четвертый курс, Вероника уже могла работать помощницей психиатра в Центре пластической хирургии «Вероника», принадлежавшем ее мужу.  Каждый день они с Мэттом садились в их новенький «Седан» серебристого цвета и ехали на работу. Дороги в Германии были в таком отличном состоянии, что Вероника в машине могла бы без проблем наносить лак на ногти, и часто вспоминала, что  русский называет дорогой то место, по которому собирается проехать. 
На работе они практически целый день не виделись -Мэтт оперировал, но первичный прием и консультации, оценку конкретного пациента он проводил совместно с психологом или психиатром. 
В Германии существовал культ молодости, несмотря на то, что  у немцев особое -  уважительное, отношение к старости. Каждый немец мечтает о том возрасте, когда он выйдет на пенсию и присоединится к когорте пожилых, так как только пожилые немцы могут жить так, как им нравится: не считать деньги, путешествовать по миру или, например, сделать себе пластическую операцию. С каждым годом желающих улучшить форму груди, носа или сделать подтяжку лица становилось все больше и, по статистике, немцев- обращающихся в клиники пластической хирургии, было уже около полумиллиона человек в год.
Несмотря на то, что стоимость пластической операции не такая уж и маленькая: исправить форму носа или груди стоит около  5  тысяч долларов, а  спроектировать на компьютере себе новое лицо и реализовать эту идею – около 10 тысяч долларов, почти каждый пенсионер мог себе это позволить.
В   центре «Вероника»  проводились операции по устранению любых дефектов лица и тела, а для хирургической коррекции ожирения   Мэтт с Семеном стали также применять  регулируемое бандажирование желудка. Это – одна из наиболее часто выполняемых в мире бариатрических операций. Вмешательство заключается в установке бандажа вокруг проксимального отдела желудка, который разделяется на две части: верхнюю – малый желудочек и нижнюю – большой желудочек. Бандаж – это мягкое силиконовое кольцо. На поверхности, обращенной к стенке желудка, установлен эластичный баллон, соединенный при помощи специальной трубки с регулировочным портом. При помощи введения или откачивания жидкости через порт регулируется диаметр соустья между частями желудка. Принцип действия данного метода лечения ожирения основан на достижении насыщения меньшими порциями на более длительное время.
         За первые полгода после операции пациенты теряют, как правило, около 15 кг, за год – до 50 кг. После того, как вес стабилизируется, большинство пациентов делают эстетическую коррекцию фигуры. После значительной потери веса кожа на теле провисает и образует на животе «фартук». Липосакция, абдоминопластика и пластика груди позволяют исправить все эстетические недостатки фигуры, удалить кожно-жировые избытки и сделать фигуру подтянутой.  Вероника, видя все этапы этих операций и мучения, которым подвергают себя пациенты Центра,   отрицательно относилась к таким истязаниям, которым добровольно подвергали себя люди ради красоты. Она знала статистику: своим телом недовольны около 90% женщин и около 70% мужчин. Малейший дефект, мельчайший кажущийся недостаток многие склонны преувеличивать до предела. Им кажется, что именно по вине этих внешних деталей им не удается быть счастливыми и радоваться жизни. Очень небольшой процент людей действительно, реально,  нуждался в пластических операциях. Многие просто не предполагали, на какие муки обрекают себя. Поэтому Вероника прилагала все силы, чтобы  помочь пациенту принять правильное решение и не пожалеть  впоследствии.
     Несмотря на то, что подавляющее большинство прибегающих к эстетической хирургии пациентов являются нормальными, обычными людьми без каких-либо проблем в области психологии или психиатрии, среди них встречаются люди, которые не подходят для пластической хирургии по причине психологических расстройств. Для того, чтобы с определенностью решать, какие пациенты подходят, и особенно - какие не подходят, и заключалась  работа Вероники. Вместе с   психотерапевтом и Мэттом, или Семеном, она решала - не является ли их желание изменить внешность навязчивым состоянием, а не необходимостью. Это решение нужно было принять, если человек хотел прибегнуть к косметической хирургии, которая включает в себя улучшение внешнего вида и красоты, но когда требовалась реконструктивная хирургия, включающая в себя корректировку дефектов тела, полученных при рождении,  или в результате несчастного случая, последствий перенесенных травм или болезней, тут консультация Вероники и ее коллеги практически не требовалась. И Мэтт, и Семен прекрасно  разбирались в таких вещах. И тогда они вчетвером дружно принимали  решение оперировать.

         Но были случаи, когда пациентки обладали приятной внешностью без каких-либо недостатков, а их желание изменить что-то или убрать жировые отложения, было следствием комплексов, навязанных им извне. И тогда Вероника включала все свои наработанные знания, чтобы убедить их, что они не нуждаются в услугах пластического хирурга, что они должны любить свое тело и не обращать внимания на критику. Начинала разговор Вероника с ничего не значащих фраз: о погоде, интерьере центра. Обязательно угощала пациентку чаем или кофе. Вероника всегда помнила слова гения психиатрии Милтона Эриксона: «Работайте с пациентом, исходя из его представлений о жизни, а не из своих. Если вас интересует психотерапия, вас, в первую очередь, должен интересовать пациент. Лечение находится в руках самого пациента. Врач только создает необходимый климат, делает погоду. Вот и все. А остальную работу должен проделать пациент. ….Роль лечащего врача не столь уж и важна. Главное, чтобы у него была способность побуждать пациента к размышлению, к познанию самого себя».
         Чуть позже Вероника начинала задавать пациенткам более сложные вопросы. Например, говорила о книге, которую она недавно прочитала и спрашивала, читала ли ее пациентка. Рассказывала о каком – то интересном случае из своей практики, говорила о себе – о том, как она преодолевала свои комплексы. Постепенно вовлекая пациентку в разговор, слушая ее реплики или суждения,   Вероника делала первое заключение   о личности женщины, ее интеллекте. Очень часто Вероника обнаруживала, что пациентки не читают не только книг, но даже журналов. Зато знают все цены на косметику и одежду, продукты и мебель. Она видела дефицит духовности и узость интересов. Вероника старалась говорить с пациентками очень тонко, очень тактично, ни в коем случае не задевая их самооценку. 
       Потом долго,  со всей страстью и убежденностью, на которую была способна, говорила о том, что нужно принимать свою внешность такой, какая она есть, вспоминая, что говорила Кларисса Эстесс в своих книгах. Она говорила, что «…умение получать большую радость в мире, где есть много разновидностей красоты, – это счастье, для которого созданы все женщины.   Не может быть единственной разновидности певчей птицы, единственной разновидности сосны.  Не может быть единственной разновидности детей, единственной разновидности мужчин, единственной разновидности женщин. Не может быть единственной разновидности груди, единственной разновидности талии, единственной разновидности кожи.
      Критические суждения о приемлемом внешнем виде того или иного тела порождают массу высоких сутулящихся девушек, маленьких женщин на высоченных каблуках, полных женщин, которые одеваются так, будто они в трауре, худеньких женщин, которые пыжатся, как голуби, и других женщин, которые стараются выглядеть не такими, какие есть на самом деле. Разрушая инстинктивное родство женщины с ее телом, ее лишают уверенности. Это вынуждает ее постоянно сомневаться, хороша она или нет, и ставит ее самооценку в зависимость от того, как она выглядит, а не кем она является. Это заставляет ее тратить энергию на подсчеты количества съеденной пищи, на беспокойство по поводу граммов и сантиметров. Это делает ее озабоченной, окрашивает тревогой все ее действия, планы и мечты.
       В мире инстинктов невозможно представить, чтобы женщина жила, уделяя такое огромное внимание своей внешности. Женщина не может добиться от общества большего понимания, сказав ему: "Изменись". Но она может начать относиться по-другому к себе самой и тем самым отражать от себя уничижительные проекции окружающих. Для этого нужно вернуть себе свое тело. Если не отказывать в радости телу, которое дано тебе от природы, если не покупаться на иллюзию, будто счастье приходит только к женщинам определенной внешности и возраста, если ничего не ожидать и ни от чего не отказываться, если вернуться к самой себе и жить полной жизнью, все встанет на свои места. Такое динамичное самоутверждение и самооценка – именно то, что может положить начало переменам в сознании женщины.

        Приходится признать, что многие люди продолжают относиться к естественному телу   предвзято, тем самым, вынуждая женщин постоянно контролировать свою фигуру и лишая их более глубокой и тонкой связи со своим обликом. Боязнь своего тела наносит большой ущерб творческой жизни женщины и ее вниманию к другим вопросам.

         Такое поощрение попыток переделать женское тело поразительно похоже на попытки срыть, сжечь, счистить слои, срезать до костей плоть самой Земли. Ранам, нанесенным женским телам и душам, соответствуют раны на теле общества и, наконец, самой Природы. В подлинно целостной и органичной психологии все миры понимаются как взаимозависимые, а не отдельные сущности. Не удивительно, что в   обществе есть проблема, связанная с переделкой данного женщине природой тела, что есть близкая к ней проблема переделки ландшафта, а также проблема расчленения культуры на кусочки в угоду нынешней моде. И хотя женщине в одночасье не остановить насилия над культурой и Землей, она может перестать подвергать ему собственное тело».

        Да, лучше Клариссы этого никто бы не сказал!  Довольно часто слова Вероники  находили отклик в душах пациентов! М. Эриксон доказал, что чем больше сил вкладывается в лечебное общение с пациентом, тем выше «дивиденды» с этих усилий. Часто Вероника рассказывала анекдоты, веселила своих пациентов, чтобы хоть немного разрядить атмосферу и снять тяжесть с их души перед принятием важного решения. Старалась создать такую обстановку для пациентов, чтобы им было спокойно, удобно и комфортно. Например, часто Вероника пересказывала женщинам, которые приходили на коррекцию фигуры  - липосакцию,  рассказ самого Милтона Эриксона об одной супружеской паре:
           «В первую же неделю моей работы в Вустере проходила книжная ярмарка. Я любил покупать книги, особенно когда распродавались привезенные издателями остатки. Профессор присоединился ко мне, он тоже был книголюб. Идем мы по улице, и тут из магазина, метрах в пяти перед нами, выходит чрезвычайно тучная женщина, ростом метра полтора и такой же ширины.
     Профессор повернулся ко мне и вздохнул: «Милтон, тебе не хочется взять в руки такую вещь?» «Нет, не хочется», – ответил я. «А я бы взял». Вернулись мы в больницу, я вызвал к себе жену профессора и рассказал: «Шли мы сегодня по улице позади очень толстой женщины, прямо кубарь – полтора на полтора, а ваш муж спрашивает, не хочется ли мне подержаться за этот зад. Я ответил, что у меня нет ни малейшего желания, а он сказал, что подержался бы».
Жена прямо взвилась: «Так и сказал, что он подержался бы за эту необъятную жирную задницу?!» «Именно так, и причем с большим чувством», – ответил я. «Подумать только, – окончательно возмутилась она, – что все эти годы я морила себя голодом, чтобы сохранить стройные девичьи бедра. Конец голодовке! Такую жирную задницу отращу, что будет его крючьям за что ухватиться!».
           Вероника учила своих пациентов любить свое тело, видела их завышенные ожидания от операции. Некоторые и сами не знали, чего они хотят и что является причиной их разочарования в себе и нужны были не одна, а несколько встреч с такими пациентами перед проведением вмешательства, чтобы четко понять желания клиента и оценить реальные возможности операции. Фиксация  на несовершенстве – как и на образе недостижимого совершенства – зачастую становилась реакцией на  смутное неудовлетворение, на экзистенциальный страх, который был связан со страхом старения или боязнью быть брошенным. У некоторых пациентов Вероника видела подростковую нервозную неуверенность, мучительное желание нравиться  и производить сильное впечатление.
           Вероника пыталась научить  своих пациенток  полюбить себя и стать не первой- последней, а единственной- хотя бы для себя одной. Принять на себя ответственность за свое тело, относиться к нему уважительно, принимать свое тело и гордиться им не только потому, что оно желанно или способно давать жизнь – а просто потому, что оно живет и чувствует. Стать самой себе матерью: мудрой, любящей, терпеливой.
Пациентки, видя профессионализм, а также человеческую открытость и доброжелательность Вероники, часто обращались к ней и после лечения в Центре  с другими психологическими проблемами. Так, одна из пациенток пожаловалась на  то, что распадается многолетняя дружба трех подруг, одной из которых она была. Говорила о том, что дружат они с детства , а сейчас, когда им больше сорока лет, видятся все меньше и меньше, и как она ни старается, склеить ничего не получается. 
Вероятно, самую глубокую критику романтического идеала дружбы дал Гегель.
        Тотальная дружба, по мнению Гегеля, "имеет своей почвой и своим временем юность" не потому, что юношеский мир богаче и индивидуальное взрослого, как считали романтики, а как раз потому, что он недостаточно индивидуален. "Каждый человек должен сам по себе проделать свой жизненный путь, добыть себе и удержать некую действительность. Лишь юность, когда индивиды живут еще в общей неопределенности их действительных отношений, есть то время, когда они соединяются и так тесно связываются друг с другом в едином умонастроении, единой воле и единой деятельности, что дело одного тотчас же становится делом другого. Этого уже нет больше в дружбе мужчин... В зрелом возрасте люди встречаются друг с другом и снова расстаются, их интересы и дела то расходятся, то объединяются. Дружба, тесная связь помыслов, принципов, общая направленность остаются, но это не дружба юношей, в которой никто не решает и не приводит в исполнение того, что не становилось бы непосредственно делом другого. Принцип нашей более глубокой жизни требует, чтобы в целом каждый заботился сам о себе, то есть, чтобы каждый был искусным в своей собственной области действительности". Отсюда - иллюзорность романтической дружбы с ее гипертрофированной чувствительностью. На самом деле, подчеркивает Гегель, "дружба основывается на сходстве характеров и интересов в общем совместном деле, а не на удовольствии, которое получаешь от личности другого".
           Дружба Мэтта с Семеном и самой Вероники с Александрой основывалась именно на общем совместном деле. Если бы его не было, может быть и дружба давно  бы  распалась.  Так и в отношениях той пациентки: все три подруги давно занимались каждая своим делом: одна была бизнес-леди, другая врачом, а третья домохозяйкой.
  Однажды к Веронике обратилась за помощью женщина,  проходившая ранее в клинике операцию   по поводу ожирения. Теперь она пришла к Веронике за помощью и советом по поводу пьянства мужа. Она рассказала, что четыре месяца назад забрала дочь и ушла к родителям, но муж умоляет вернуться и обещает перестать пить. «Я ему не верю, но ведь он отец моей дочери. Что мне делать,   вернуться или порвать с ним окончательно?» -спрашивала женщина.
Вероника поняла, что причиной ожирения у женщины  было пьянство мужа. Еще тогда, год назад, нужно было сначала убрать стресс  из жизни женщины, в результате чего вес мог сам нормализоваться, или, ложиться в клинику через какое-то время после расставания с мужем. Но ничего этого Вероника ей не сказала. Она посоветовала ей порвать с мужем решительно и окончательно, иначе  она сама скоро поверит в то, что виновата в его пьянстве. Ни ее уход, ни возвращение ничего не изменят в поведении мужа, а возвращение, скорее всего, приведет  к еще большим скандалам. «Не нужно одевать на себя «терновый венец» страдалицы, нужно усилием воли прекратить привычный кошмар и  освободиться от иллюзий, что  ваш уход или возвращение так важны для мужа, что он откажется от своего образа жизни. Это может произойти только тогда, когда он признает свою болезнь», говорила Вероника.
Однажды в клинику обратилась немолодая изможденная женщина. Она хотела увеличить  молочные железы и оказалась русской. Звали ее Таней. Вероника после беседы с  Татьяной не нашла никаких отклонений в психике женщины и понимала ее стремление быть более желанной для своего мужа в сексуальном плане. Учитывая стройную, подтянутую фигуру Татьяны и ее высокий рост, увеличенная на несколько размеров грудь сделала бы ее очень привлекательной. Но, когда пациентку осмотрел Мэтт, то оказалось, что ребра у Татьяны перетянуты тугой давящей повязкой из- за переломов. На ногах и руках Татьяны оказалось много кровоподтеков. Она расплакалась и, когда Вероника вместе с Гердой еще раз побеседовали с Татьяной, она рассказала, что пришла к ним после побоев мужа. Он был полукровкой – смесь таджика с русской. Жили они  в одном из сел Таджикистана, в своем доме. Однажды зимой случилось землетрясение и Татьяна с дочерью и свекровью едва успели выбежать из дома-он сложился, как карточный домик.  Утром оказалось, что    лавина  снега и земли накрыла ровно пол-села, которое было разделено на две части дорогой строго по центру. При этом остались нетронутыми два кладбища- русское и таджикское, которые лавина аккуратно   обошла по краям, не тронув ни одной могилы. Из половины жителей села спаслись только двое детей –девочка и мальчик. Девочку мать успела выбросить в окно дома, а мальчик пошел со своей  мамой в коровник- она работала дояркой.  Одна из коров была очень неспокойной и, чтобы она дала себя подоить, мальчик подводил к ней ее теленка и держал его, чтобы он не убежал. Но в этот раз теленок вырвался и мальчик погнался за ним по двору. В это время началось землетрясение. Оглянувшись , мальчик увидел лавину, которая приближалась к коровнику и свою маму в проеме ворот: она стояла, не двигаясь и только кричала ему: «Беги, беги!».
        После землетрясения Татьяна с мужем и детьми жила в палатке, потом им дали новый дом, но вскоре в Таджикистане началась война и они, распродав свое имущество и одними из самых последних отправив вещи грузовым вагоном, под вой снарядов и треск пулеметов успели выехать в Россию. Татьяна и дети быстро оправились от перенесенных потрясений, но муж запил. Работать он не хотел, жил на зарплату жены, Татьяна с детьми перебивалась, как могла. Вскоре их нашли родственники, которые жили в Германии и  пригласили в гости. Первым поехал муж Татьяны, ему очень понравилось в Германии. Приехав, он всем соседям рассказывал, как там все хорошо живут. Вскоре Татьяна решилась на переезд  в Германию, надеясь, что там все изменится и муж опять станет тем хорошим спокойным человеком, которым был до землетрясения. Но ее надежды не оправдались.  В Германии муж стал пить еще больше, избивать Татьяну, гоняться за ней с ножом, требуя ежедневной близости и  упрекая, что она стала непривлекательной. В конце концов он потребовал, чтобы она сделала себе операцию по увеличению молочных желез, иначе он бросит ее.
       Вероника прямо спросила Татьяну, понимает ли она, что ее муж алкоголик и к тому же садист? Та ответила, что прекрасно все понимает, но расставаться с ним не хочет и настаивает на операции.

       Мэтт с Семеном постарались на славу: форме груди Татьяны позавидовали бы звезды Голливуда. Она отоспалась и отдохнула в центре после операции, стала очень интересной и привлекательной женщиной. Повеселела и ушла из центра, полная надежды на  лучшее. Вероника поинтересовалась ее судьбой спустя пять лет. Оказалось, что операция по увеличению груди не помогла Татьяне стать более счастливой: муж чуть не убил ее в приступе ревности и, однажды, напившись в очередной раз, попал под машину и погиб.

          Вероника с удовольствием занималась своим делом и быстро набиралась опыта. Через год ее коллега, психиатр Герда Котцель, уже могла доверить первичный прием пациентов одной Веронике. Разница в их работе заключалась в том, что Вероника не имела права выписывать лекарства своим пациентам, ее помощь заключалась только в вербальной коммуникации, то есть в словах и убеждении. Иногда в Центр обращались пациенты с четко установленными психическими заболеваниями,  их состояние после пластической операции   улучшалось, если операцию проводили в сочетании с психотерапией. Тут уж подключалась Герда со своими психотропными препаратами.   Психолог помогает справиться с легкими психосоматическими нарушениями: тревожностью, утомляемостью, апатией, раздражительностью. Помогает обратившемуся к нему человеку в    решении повседневных проблем, возникающих в общении с близкими, на работе, в воспитании детей, в разрешении и профилактике конфликтов, в выборе профессии, а также проводит диагностику в случае выявления отклонений от нормы. Грамотный психолог всегда может увидеть,   достаточно ли только консультации или для выхода из тяжелого состояния   понадобится помощь психотерапевта или психиатра.
       Изучая нарушения в поведении и психике, психотерапевтическая наука систематизировала их и дала им научное обоснование. Были дифференцированы функ¬ции обучения, вскрыта зависимость динамики личности от социальных условий. Но, пожалуй, только в одном отношении роль психотерапевта существенно не изменилась, и профессора предупреждали об этом своих учеников: как в те далекие времена, так и сегодня сохранилось представле¬ние о психотерапевте как о волшебнике, кото¬рый, управляя всем таинственным, сверхъесте¬ственным и мистическим, может осветить тем¬ные стороны человеческой души, подобно тому, как рентгеновский аппарат просвечивает тело человека. Каким бы лестным ни было это пред¬ставление для психотерапевта, оно, тем не менее, крайне затрудняет психотерапевтический про¬цесс; у пациента появляется разочарование, ес¬ли выздоровление не наступает немедленно, как по мановению волшебной палочки.
      С точки зрения психотерапии, подобная реакция явля¬ется не чем иным, как защитным механизмом, сопротивлением или потребностью во всемогу¬щем   «отце».  Образ  врача-волшебника,  каким его представляют себе многие пациенты, создает немалые трудности для психотерапии, для по¬нимания ее значения в обществе. Здесь , в Центре, Вероника докладывала свое мнение о пациенте  Герде, а она , в свою очередь, протестировав пациента, принимала решение о своевременности пластической операции, и , в зависимости от тяжести заболевания, давала рекомендацию, к какому специалисту дальше обратиться, если это необходимо: либо к психотерапевту, занимающемуся лечением неврозов (пограничных состояний между нормой и патологией) и психопатий, либо к психиатру, лечащему серьезные психические заболевания – психозы, а может быть и к другим специалистам: эндокринологу, невропатологу, фитотерапевту.
     Многим женщинам, обратившимся в Центр, Вероника помогала преодолеть комплексы, но не всем. По сути, она отбирала работу у Мэтта и Семена, но всегда чувствовала их поддержку, несмотря на то, что несколько женщин ушли, отказавшись от услуг Центра.
Пластическая операция вызывает психологический стресс у большинства пациентов, являющихся психически здоровыми людьми. Перед проведением операции пациенты должны находиться в состоянии устойчивого психологического равновесия, чтобы они могли адекватно воспринять процесс заживления после операции и адаптироваться к своей новой внешности. Пациентам в состоянии временного нарушения психологического равновесия, например, после развода или смерти близкого родственника, Вероника рекомендовала подождать, пока к ним не придет ощущение большей стабильности и безопасности.  Вот эти и многие другие вопросы решала Вероника вместе с Гердой Котцель, Мэттом и Семеном.
После консультаций, если позволяло время, они обязательно пили чай и кофе в кабинете Вероники. Это уже стало их доброй традицией, хотя у немцев это было не принято и  на них косо посматривали их немецкие коллеги, особенно старшая медицинская сестра  Хельга Дигмюллер. Она была высококвалифицированным работником, но, по мнению Вероники, настоящей стервой.  Она занималась «моббингом», т.е травлей других работников, особенно русских по происхождению. Моббинг – это коллективная травля   одного человека, особенно новичка. Человека доводят придирками типа : пахнет от него не так, и одет он как-то не так и вообще с ним что-то не то до такого состояния, что ему приходится увольняться. Моббинг – это неизбежный спутник общества, проникнутого духом конкуренции. А в Германии, где очень непросто было найти работу, он был особенно распространен. Когда Вероника узнала  об этом, она вызвала к себе Хельгу, предварительно поговорив с Мэттом и, без обиняков, сообщила ей, что если она узнает, что кто-то из персонала клиники увольняется по причине моббинга, то Хельга будет уволена в тот же день, хотя им не хотелось бы терять такого ценного работника. Хельга все поняла без слов и в последствии приходила к Веронике стучать на своих коллег, которые тоже любили заняться моббингом.
           Мэтт спускался со второго этажа на первый в кабинет Вероники для проведения консультаций – в зеленом или синем хирургическом костюме, которые были ему очень к лицу. Особенно шел ему  костюм синего цвета. У многих пациенток при виде него загорались глаза. Иногда Веронику это немного напрягало, но Мэтт всегда вел себя очень корректно и отстраненно, воспринимая женщин только, как своих пациенток. Однажды после консультации одна из пациенток спрашивала Веронику - женат ли доктор, есть ли у него дети. Вероника с улыбкой отвечала, что женат и есть дочь. Потом  рассказала об этом Мэтту, он в ответ сказал, что один дядя тоже интересовался психологом перед операцией по уменьшению ушных раковин. Пришлось сделать ему очень красивые уши, чтобы он быстрее ушел из центра и больше не приходил.
         В кабинете Вероники всегда стояли свежие цветы, подаренные Мэттом, и на консультацию он никогда  не приходил с пустыми руками. Зная пристрастие Вероники к большим букетам, Мэтт никогда не покупал меньше девяти цветов. Последний раз он зашел в кабинет   что –то держа в ладони. Когда он ее раскрыл, Вероника увидела сердце из сердолика - полудрагоценного красно-оранжевого камня. Он ,видимо, долго держал в ладони это сердечко, потому что оно было горячим. Вероника  приложила его к щеке. Камень хранил тепло ее Мити. Вероника быстро поцеловала его в щеку и положила сувенир в карман халата. Это сердечко стало ее талисманом. Перед приемом пациентов Вероника часто брала его в руки, грела, иногда и Мэтт согревал его в своих руках перед началом консультаций.   
        С приходом в Центр  Вероника заметила, что медперсонал  в лице молоденьких и, не очень, медсестер немного скис – видимо, у некоторых были надежды соблазнить Мэтта, но с приходом Вероники все поняли, что шансов у них нет. Вероника улыбалась про себя, но понимала, что, если Мэтт влюбится, то ее присутствие этому не помешает. У Вероники были хорошие гены, она знала, что еще долго будет выглядеть моложе своих лет, потому что мама очень долго оставалась моложавой. И это несмотря на то, что практически не пользовалась косметикой, кроме крема «Любимого» - единственного доступного крема для лица в Советском союзе в то время. А Вероника тщательно следила за собой, да и грех было бы не воспользоваться  услугами собственного центра красоты: регулярно проходила курсы мезотерапии, пилинга и талассотерапии, и прекрасно выглядела в свои 43 года - больше 30-35 лет ей никто не давал.  Но она готовила себя к тому, что когда-нибудь Мэтту захочется «молодого мяса». Она заранее прощала ему измену, продумывая разные ситуации, но никогда не думала, что может увлечься сама. И не представляла, как может быть страшен в гневе Мэтт. 
А увлеклась Вероника  массажистом фитнес -центра , куда записалась на сеансы массажа от целлюлита, пока в   Центре пластической хирургии «Вероника»  строился  тренажерный зал. Когда Вероника пришла к Гюнтеру записаться на массаж, то была приятно удивлена его серьезным внешним видом, подтянутостью, короткой аккуратной стрижкой. На нем ладно сидел зеленый врачебный костюм. Сам Гюнтер при виде Вероники просто остолбенел. Она   поняла, что сразила его наповал. Когда Вероника  собралась на первый сеанс,  то вдруг  разволновалась и надела свой новый открытый купальник, хотя  даже не задумывалась в чем ей идти. Когда  она легла на массажный стол животом вниз, и Гюнтер прикоснулся к ней своими руками, у нее закружилась голова. Массажистом  он был от Бога и  руками    творил чудеса. Так о нем отзывались те, кто проходил сеансы массажа раньше.
         Рассказывали, что к нему на вертолетах привозили   спортсменов с тяжелыми спортивными травмами, и он ставил их на ноги буквально за дни.  Когда Гюнтер  предложил Веронике перевернуться на спину, она заколебалась, сердце у нее забилось и ей стало жарко, как будто в комнате вдруг резко повысилась температура, но делать было нечего – за массаж было уже заплачено, да и глупо было бы стесняться.  Она чувствовала, что от Гюнтера шла мощная волна   сексуальной энергии, Вероника ощущала ее   физически. Кое-как дождавшись конца сеанса, который, как ей   показалось, был очень длительным, а потом ,взглянув на часы, она поняла, что он действительно затянулся, Вероника  решила больше не приходить. «Пусть я буду выглядеть глупо,- думала она,- но больше не пойду». Но на следующий день просто побежала на сеанс. Глаза Гюнтера лучились радостью, Вероника видела, что он влюблен и чувствовала   его влечение к ней. Заканчивая сеанс, Гюнтер сказал: «Вы мой последний пациент сегодня, выпьете со мной чаю?». Вероника не смогла отказаться. Вымыв руки и  переодевшись, Гюнтер пригласил Веронику в другую комнату, открыл коробку конфет и, вместо чая, достал шампанское.      
       Дальнейшее представить несложно. Вскоре они оказались на    кушетке рядом с той, где Гюнтер делал Веронике массаж.  В Веронику как черт вселился: она хотела близости снова и снова.  Это было сумасшествие. Все остальные дни   они бешено занимались любовью около часа, потом Гюнтер провожал ее и, не доходя до ее  дома один  квартал,  уходил. Так прошло десять дней и, когда  Мэтт спросил Веронику, закончились ли у нее сеансы массажа, она вдруг сказала, что ей рекомендовали еще десять сеансов. Но вскоре Мэтт понял, что случилось и, однажды, когда Вероника пришла домой после еще одного  «сеанса  любви», Мэтт вдруг набросился на нее с упреками. Он кричал так громко, что Вероника испугалась. Оказывается, он следил за ней и увидел, как Гюнтер ее провожал. «Я знаю, что это за массаж,- кричал Мэтт,- там тебе еще и инъекции делают. Скажи мне, что это за инъекции, скажи, или я убью тебя»- кричал он , хватая ее за руки. Он выглядел  безумным. Вероника ни в чем не призналась, она убеждала Мэтта, что это только массаж и ничего больше, и ей нужно закончить сеансы, потому что деньги уплачены. Мэтт, который никогда не ругался и не произносил ни одного бранного слова, кричал : «Verstopft, oder ich werde dich t;ten ( заткнись или я убью тебя)».
      Всю ночь Вероника не спала. Ее как будто окатили холодной водой и она, оглянувшись на эти две недели, вдруг поняла, что больше не хочет встреч с Гюнтером. Утром она позвонила ему и откровенно сказала об этом. Тот убитым голосом сказал, что все понимает, и будет ждать, когда она переменит свое решение. «Тебе стоит только позвонить»- сказал Гюнтер. Вероника еще несколько дней делала вид, что ходит на массаж, но, закрыв дверь рабочего  кабинета на ключ и выключив свет, смотрела в окно на уезжающего Мэтта. Тогда ,еще немного выждав, она шла домой. Вероника долго, очень долго думала и анализировала свое поведение.  Излишествами и крайностями себя разрушают те женщины, которые изголодались по жизни значимой, исполненной смысла. Этого она не могла сказать о себе. Жизнь ее была исполнена смысла: у нее был любимый человек, маленькая дочь, мама, дом.
      В конце концов, Вероника пришла к выводу, что ее бешеная сексуальность в последнее время, то, что она вела себя, как сучка во время течки, было взрывом гормонов в ее стареющем организме. Организм перестраивался и вскоре у Вероники должен был начаться климакс. Вероника просто ужасалась своему поведению и, испытывая  муки совести, очень сожалела о происшедшем. Позже она говорила Саше: «Заранее готовь себя к климаксу, не давай гормонам завладеть тобой, включай мозги, иначе натворишь бед». Вскоре, встретившись с Гюнтером, она  поняла, что наваждение прошло, увидела  у него рябинки на лице и неприятный сальный взгляд,   выпирающий живот. И поняла, что кроме секса их ничто не связывало. С Гюнтером было неинтересно: не о чем поговорить. Книг он не читал, любил выпить и встретиться с друзьями за кружкой пива.«Гормоны, гормоны,  эти проклятые гормоны»- твердила Вероника  при встрече с подругой,- будь бдительна».
      Прошло несколько дней, Мэтью успокоился, больше не кричал, ни   о чем не спрашивал, только стал замкнутым и угрюмым. Вероника   трусливо молчала, потому что поняла, какую ошибку совершила,  и чем это  могло закончиться. Хорошо, что Мэтт  видел только то, что она шла вечером рядом с Гюнтером, остальное он додумал, потому, что чувствовал измену сердцем. Вероника тосковала, ей хотелось подойти и прижаться к Мэтту, но она не решалась, и ждала от него первого шага. Прошел почти месяц прежде, чем они снова стали близки.
           Однажды у нее был очень трудный день, и к вечеру Вероника чувствовала себя, как выжатый лимон. Придя домой, она заварила себе чай и, налив в свою любимую, белую с синим чашку -подарок Мэтта, пошла в библиотеку. Мэтт, придя домой и,  нигде ее не находя, заглянул в библиотеку – Вероника лежала на кожаном диване, поставив чашку с недопитым чаем на стол - она упала в сон, как в обморок. Проснулась она оттого, что Мэтт исступленно целовал ее, лежа рядом с ней на диване. Она   прижалась к Мите всем телом, радуясь ласке, и   он начал лихорадочно раздевать ее. Вероника тоже начала стаскивать с него пуловер. После библиотеки, кое-как одевшись, они поднялись к себе в спальню и там  уже не выпускали друг друга из объятий несколько часов.                Утром Вероника проснулась  и услышала мурлыкание Мэтта из душевой комнаты. Он брился и пел. Он был счастлив. Она тоже счастливо  рассмеялась и, открыв дверь в душевую, спросила: «И что за соловей у нас тут завелся?». Мэтт улыбнулся и сразу же сказал: «Предупреждаю: мы опаздываем. Быстро собирайся»
        Бабушка   принимала активное участие в  воспитании Полинки. Две Полечки утром оставались дома вдвоем до прихода няни, а потом уже все вместе ждали приезда с работы Мэтта с Вероникой. Пелагея Семеновна успокоилась, повеселела, много молилась и благодарила Бога за то, что он пожалел ее старость. Однажды мама сказала Веронике: «Я никогда не забуду, как мой любимый артист Евгений  Матвеев сказал о том, что он так и не успел накормить свою мать. Ну а ты уж меня накормила….!!!  Чего я только не ела вместе с вами, каких только продуктов не попробовала. Если бы я жила с Верой, я бы их никогда не увидела!»
        Ей очень  нравился их дом и ее комната. «Я еще никогда не жила в такой красоте» - сказала она. На специальном столике у нее был целый иконостас: иконы Святых, Иисуса Христа  и Богородицы, и он все время пополнялся. Вероника при любой возможности покупала понравившуюся икону и дарила маме. Одной из первых она подарила ей икону «Неупиваемая чаша», к которой обращаются с молитвами о пьющих и алкоголиках.
        Пелагея Семеновна каждый день стала молиться о своих пьющих детях: Вере и Юрии, который пил все больше и больше. Иногда, писала Света, они пили вместе с Верой и, однажды, летом напились на даче у Юры. Ничего не подозревающие, Света с сыном  приехали на дачу,  и, когда зашли в домик, увидели спящих -   Юрия на полу в одних трусах и полуголую женщину на кровати. У Светы перехватило дыхание, она выскочила из домика в сад. За ней вышел сын и стал ее успокаивать: «Мама, это же Вера, ты не узнала ее? Они разделись из-за жары».   
      Постепенно Юрий отдалился от семьи, стал злобным и неуправляемым, очень похожим на свою сестру. Дети перестали с ним общаться, и только Света терпела и жалела его. Семья Вероники  разделилась на две половины: на пьющих и непьющих. Отец, Вера и Юрий были алкоголиками, а Вероника с мамой называли себя любителями. В праздник они с удовольствием выпивали по рюмке-другой крепкого напитка. От вина у обоих болела голова, а у Вероники еще и проявлялась аллергическая реакция: у нее начинался сильный насморк, от которого голова становилась просто чугунной.

Глава XXXIII.  Сын

        Однажды взволнованная Пелагея Семеновна позвонила на работу Веронике и сказала: «Звонил Андрюша». Вероника переспросила: «Какой Андрюша?». «Твой Андрюша!»- сказала мама - звонили из передачи «Жди меня» и оставили телефоны Андрюши в Новом Уренгое, потом он сам позвонил и хотел поговорить с тобой, теперь  будет звонить вечером». Вероника положила трубку и расплакалась. Вечером дома раздался звонок. Вероника     услышала в трубке чужой мужской голос: «Вероника Григорьевна? Это Андрей. Скажите - зачем Вы меня искали? Что Вам от меня нужно?». Вероника растерялась. Потом усилием воли взяла себя в руки и сказала: «Прости, что я не сделала  этого раньше. Я не надеялась, что   тебя можно найти. Оказалось, можно.  Мне от тебя ничего не нужно, это я теперь могу тебе помочь. Приезжай в гости, ты сам все увидишь. Твоя бабушка когда-то решила, что я не имею права тебя воспитывать. Я не знаю, что она тебе говорила обо мне, но я нормальный человек, у меня хорошая семья, свой дом, а у тебя есть маленькая сестренка. Если у тебя есть семья, приезжай с семьей». Андрей молча положил трубку. В тот вечер Вероника не могла говорить, от стресса она потеряла голос. Голос вернулся через несколько дней, и она смогла позвонить в Новый Уренгой по телефону, который ей сообщили из Москвы. Трубку подняла молодая женщина - жена Андрея, звали ее Светой. Когда Вероника представилась, Света сказала, что давно мечтала познакомиться с матерью своего мужа.   Оказалось, что Вероника уже пять лет бабушка, у нее есть внучка Люся. Поговорив со снохой, оставив ей адрес своей электронной почты и получив разрешение звонить, Вероника  взяла у своего мужа - шефа Мэтта Шелдона отпуск - работать психологом она не могла, ей нужно было привести свои нервы в порядок и немного успокоиться, прежде чем консультировать других людей. Вероника с мамой часами разговаривали, вспоминали все, что было, все годы борьбы за Андрея и не могли прийти в себя от таких потрясающих новостей. Мама позвонила   сыну в Волгоград и поделилась радостью. «Ну, Вероника- молодец, все-таки ты его нашла!» - только и смог сказать брат. «Да не Вероника молодец, а мама»- сказала Вероника, - если бы она не настояла, я бы никогда не написала письмо в Москву».
Вскоре на электронную почту стали приходить письма от снохи Вероники – Светы. Сын не писал и не звонил. Так, постепенно, Вероника узнала о сыне все. Света писала, что очень любит его, что он добрый, умный, но очень подвержен влиянию бабушки Елизаветы: «Она живет недалеко, со своей дочерью Лидой, часто   приходит в гости. Елизавета очень странная: собирает старые поношенные вещи и все знакомые, кто знает об этом, несут ей такие вещи сумками, а она приносит их мне, чтобы я их перешивала себе и Люсе. Собирает также вырезки из газет и книг и когда приходит в гости, подолгу читает их мне вслух. Боится, что Андрюшу кто-то сглазит – постоянно сует ему в карманы молитвы и подкалывает низ брюк иголками и булавками. Андрюша может о Вас говорить, спрашивает - пишете ли Вы, но стоит ему сходить к своей бабушке, как он меняется, начинает ругаться, говорит, что Вы ему не нужны и, вообще, посылает Вас далеко и надолго». 
  Каждое утро Вероника бежала в библиотеку к компьютеру и читала новое письмо от снохи. То смеялась, то плакала. Читала письма маме, они вместе радовались и печалились. Вероника благодарила Бога, что мама рядом с ней и ей есть  с кем немедленно  поделиться новостями. Мэтт был очень занят, уставал, иногда приходил   поздно, и поговорить им не всегда удавалось. Но он всегда интересовался  их делами, спрашивал, что пишет сноха и тоже радовался вместе с Вероникой. Он говорил:  «Помнишь, я тебе говорил,  что мы найдем твоего сына. Правда, ты сама его нашла, но я знал, что так и будет.Человек не иголка  в   сене», - вспомнил он русскую пословицу.
Вероника с еще большим усердием занималась домашним хозяйством, украшала дом в надежде, что скоро к ней приедет сын с семьей. Ей захотелось, чтобы в доме был камин. Они с Мэттом наняли рабочих, и через две недели  у них в холле уже был  красивый, большой, с отделкой из изумрудного мрамора, камин. Рядом красовался набор каминных инструментов: щипцы, лопатка, кочерга  с очень качественной стилизацией под старинную бронзу. Купила Вероника и огромный аквариум с    рыбками необычной окраски и новые растения в зимний сад. Украшением сада было довольно редкое растение аморфофаллюс - родом   из тропиков.  Вероника купила его год назад, когда оно было пол-метра высотой. Вскоре он вырос до метра и раскинул необычайно красивую шапку из листьев. Осенью сбросил эти листья. Ствол Вероника обрезала и убрала в темное место.  Следующей весной клубень проснулся. На поверхности земли появился росток, из которого быстро развились листья. Оказывается, это был  один-единственный, огромный, необычный, сочного ярко-зеленого цвета, сложный по строению и разделенный на доли лист на длинном мощном ,коричневого цвета, голом стебле. Растение внешне немного похоже на пальму.   Вероника очень любила этот цветок и часто сидела около  аморфофаллюса и аквариума, и любовалась рыбками, отдыхая душой.
      Из-за всех этих событий   Вероника стала охладевать к сексу. Она всегда шла навстречу желаниям Мэтта и сама придумывала пикантные вещи, которые его возбуждали. Но сейчас она просто уступала. Митя прекрасно ее понимал и как человек, и ,как врач. Но долго это, конечно, продолжаться не могло. Вероника знала, что вокруг Мэтта очень много молодых женщин, которые не упустят своего. Нужно было как-то исправлять ситуацию. Редко Веронику охватывало желание близости, и она использовала эти моменты, чтобы удивить Мэтта. Однажды она без трусиков приехала к нему в Центр, попросила секретаря никого к нему не пускать и, зайдя в кабинет - молча сняла платье. Такого экстаза они еще не испытывали! Они занимались любовью пол-ночи уже дома и утром счастливый, не выспавшийся Митя уехал на работу, страстно целуя ее на прощанье. После этого он долгое время  не задерживался на работе, оставляя пациенток на удивленного, ничего не понимающего Семена.
Вероника отправила сыну и снохе несколько посылок   с подарками, продолжала переписываться со снохой и время от времени звонила на мобильный телефон сыну. Практически всегда после долгих гудков отбоя Вероника набирала номер еще раз, но телефон сына был уже недоступен. Очень редко он брал трубку и односложно отвечал на вопросы: «Хорошо. Да. У меня все хорошо». Как психолог, Вероника понимала, что помочь ей может только время и его жена Света, которая  с удовольствием общалась с Вероникой, писала ей длинные подробные письма об их житье- бытье, и уже не могла обходиться без этого общения. Написала она и о том, что подарок Вероники очень понравился Андрею - она отправила ему необычные красивые наручные часы. Он всем хвалился, что эти часы ему подарила мама. Но Веронике Андрей так и не позвонил и не поблагодарил за подарок.   Иногда в своих письмах Света  писала: «Здравствуйте, мама Вероника» и «Как я рада, что Вы у меня есть», или даже «Я вас люблю». Вероника была очень удивлена, но и благодарна этой девочке за общение, приглашала в гости, писала о своей жизни, о маленькой Полинке, писала, что они ждут- не дождутся их приезда.
Однажды раздался телефонный звонок, и Вероника услышала в трубке русскую речь. Звонила женщина- корреспондент  российской газеты «Аргументы и Факты». Она сказала, что телефон Вероники ей дали в московской программе «Жди меня» и  хотела написать о судьбе Вероники статью в газету. Вероника сразу же отказалась, сказав, что ей очень тяжело все вспоминать, и она не хочет этого делать. Корреспондент долго уговаривала Веронику, тихим приятным голосом  говорила: « Ведь финал Вашей  истории счастливый- Вы нашли своего сына, почему бы об этом не рассказать и не вселить надежду в других людей?». «Да, думала Вероника, финал счастливый, да не очень. Сына я нашла, только он не очень хочет общаться со мной». В письме, которое Вероника отправила в программу «Жди меня», она сразу указала, что на телесъемку не согласится. Отказалась и от публикации статьи. Потом корреспондент звонила еще раз и разговаривала уже с мамой, просила ее помочь уговорить Веронику, но впоследствии  больше не звонила.
Вероника не только переписывалась со снохой, но и занималась домом, Полинкой,  много читала, интересовалась историей пластической хирургии.  Отцом пластической хирургии считался  Иоганн Фридрих фон Диффенбах из Берлина, а одним из пионеров пластической хирургии - француз Морестен. Он умер сравнительно рано во время эпидемии гриппа, поэтому отцом современной пластической хирургии считают английского хирурга, выходца из Новой Зеландии по имени Харольд Дельф Джиллис, который занимался развитием пластической хирургии в больнице Королевы Мэри в английском городе Сидкап. В период между двумя войнами было разработано большинство эстетических операций. Вначале 30-х хирург Йозеф (считается пионером эстетической ринопластики) опубликовал в Берлине руководство по данному предмету. В тот период существовало немного мест, где можно было обучиться этому особому виду хирургии, и всего несколько хирургов по существу обладали монополией в этом виде медицины. Во время Второй мировой войны пластическая хирургия развилась из экспериментальной области в полноправную специальность. Появилась возможность удовлетворения новых потребностей - лечить сложные переломы, ожоги, обморожения и повреждения нервов, что внесло значительный вклад в бурное развитие пластической хирургии в 60-е, 70-е и 80-е годы прошлого столетия. Сегодня этот период называют "Золотым веком" пластической хирургии. Население становилось более осведомленным об этом предмете. Были разработаны революционно новые методы лечения, такие, как коррекция тяжелых врожденных деформаций головы и микрохирургия, сделавшая возможным восстановление небольших по размеру нервов и кровеносных сосудов. К концу восьмидесятых годов методика эстетических операций была   усовершенствована. Эстетическая хирургия больше не рассматривалась как нечто для привилегированного меньшинства, и люди из всех социальных слоев стали прибегать к операциям для улучшения своего внешнего вида. По данным американских источников, в 1987 году в США было выполнено около 1,5 миллионов пластических операций, и около трети из них были эстетическими».
Вскоре Вероника успокоилась и вышла на работу. И опять она консультировала  пациентов, выясняя, нет ли у них психологических проблем, и не являются ли они по причине своего психологического склада  довольно рискованными субъектами для проведения операции.
Всех пациентов  можно было разделить на три группы:
- те, кто желает провести коррекцию минимальных отклонений от нормы, - они стремятся к анатомическому совершенству, а не просто к улучшению своей внешности;
- те, кто не желает проводить коррекцию одного или нескольких отклонений, а хочет подвергнуться большому количеству операций;
- те, у кого имеются очевидные, диагностированные психические заболевания или проблемы.
Другую группу пациентов, являющихся неподходящими кандидатами для
пластической хирургии, составляли пациенты с дисморфофобией. Эти люди были убеждены, что они выглядят очень странно, несмотря на то, что в их внешности совершенно нет ничего ненормального. Обычно это молодые люди от 20 до 30 лет со склонностью к перфекционизму и нарциссизму. Они, как правило, были эгоистичны, одержимы навязчивой идеей и очень многого ожидали от операции - не только улучшения своей внешности, но и повышения интеллектуальных способностей и достижения профессионального успеха. Часто такие пациенты были одинокими людьми, коэффициент их интеллектуального развития был обычно средним или чуть выше среднего.
            Они обращались в Центр со странными просьбами - например, с желанием сделать подтяжку лица, будучи в возрасте всего 20-30 лет. Если таким пациентам позволить делать себе операции, о которых они просят, то они часто делают несколько операций и могут стать "одержимыми пластической хирургией". Таких пациентом Вероника должна была отсеивать,  а рекомендовать операцию пациентам, которые могли четко определить и конкретно указать свои желания и их причины. Такой пациент являлся намного более подходящим кандидатом для проведения пластической операции, чем пациент, который этого сделать не мог.


Глава  XXXIV. Внучка

          Прошел почти год постоянной ежедневной переписки Вероники со Светой. Постепенно тон писем стал меняться. Света стала жаловаться на Андрея, говорить, что он не занимается дочерью, сидит все вечера в Интернете, а в выходной может целый день пить пиво в компании друзей. Оказалось также, что Света увлекается астрологией, гаданиями и, ее тетя – экстрасенс, постоянно снимает с нее порчу. А у внучки очень большие проблемы с общением со сверстниками и  воспитателями в детском саду, она очень много кушает, никогда не спит днем в саду и не дает спать детям. И если ее наказывают, Света  закатывает  скандал в детском саду, чтобы они не смели ломать ее ребенка. Также она  написала о том, что Андрей все годы, что они живут вместе – ей изменяет, его любовница родом из той же деревни, откуда она сама и бабушка   Андрея Елизавета, и связь Андрея и Оксаны началась еще до  женитьбы Андрея на Свете.
          Однажды Света даже написала Веронике, что Андрей избивал ее - беременную Люсей, а она была тогда так счастлива, что не обращала на это внимания.  Вероника поняла, что у Светы не все в порядке с психикой и, вероятно, это сказывается на внучке. Это выбило Веронику из колеи. Несколько дней после этого она не могла писать ей, долго думала, с чего начинать общение после таких заявлений. Потом очень осторожно   попыталась советовать ей что-то, например, обратиться к врачам, но получила такой отпор, что больше уже ничего не стала советовать и только постоянно приглашала их в гости для того, чтобы на месте во всем разобраться.
         Вскоре Света написала, что Андрей уходит от нее и сходится со своей многолетней любовницей. Вероника была очень встревожена,   не знала, что делать. Сын на звонки не отвечал, а Света уже начала писать какой-то бред   про тетю и про секс с Андреем. Мэтт тоже  был очень удивлен. Он    волновался за Веронику, уговаривал ее не принимать близко к сердцу личную жизнь ее сына. «Он уже взрослый и  сам может решать свои проблемы. Пусть все идет, как идет. Они сами разберутся. Потерпи». Умница Мэтт, он все правильно говорил. Вероника взяла себя в руки и стала писать письма, как ни в чем не бывало. Однажды все-таки дозвонилась до сына и спросила, действительно ли он ушел к другой, и какова причина. Сын  ответил: «Да, правда, причина серьезная». Больше он ничего не сказал. А Вероника ничего не стала спрашивать.
         Действительно, сыну было уже 25 лет, женился он  рано, быстро возмужал,   работал водителем на Крайнем Севере и, несмотря на молодость, многое пережил. «Разберется»- решила Вероника, никаких советов она давать не стала и больше об этом с ним не заговаривала. В семье самой Вероники была полная идиллия, мама была здорова, Полинка быстро росла, Вероника с Мэттом не чаяли души друг в друге. Центр пластической хирургии Мэтта процветал, принося солидный доход. Родители Мэтта тоже были здоровы, бодры, оба работали и приезжали к ним в гости по нескольку раз в год. Но, несмотря на это, Вероника стала  замечать, что в бронхах у нее появляются хрипы, иногда ей становится тяжело дышать. Она помнила, что ей нельзя волноваться, а длительный стресс ей противопоказан. Мэтт обследовал ее в своем Центре, также прошла она обследование и в иммунологической клинике. Ей выписали спрей от приступов астмы, который нужно было принимать один раз в день. Она исправно начала дышать  спреем   по утрам и спазмы в бронхах прекратились, хотя Мэтт часто утром озабоченно слушал ее бронхи, прикладывая ухо к спине и простукивая пальцами ребра, потом начинал целовать ей шею и спину, и она уже должна была гнать его на работу, потому что они могли   опоздать. Смеясь, она говорила ему: «Митька, ты просто ненасытный, ведь нам уже много лет, а ты никак не угомонишься». Но иногда сама задерживала его  несколько минут, и они были самыми сладкими за всю прошедшую ночь и утро.
Жизнь продолжалась и была такой наполненной, что Вероника, несмотря на то, что еще не встретилась с сыном, была счастлива. Она часто вспоминала друзей и знакомых в России и Германии, у которых по разным причинам погибли дети, и таких случаев становилось все больше: автокатастрофы, алкоголь, наркотики, убийства и даже суицид. Благодарила Бога за то, что ее сын, пусть и очень далеко от нее, но здоров и счастлив. Она знала, что они обязательно встретятся, сердце его постепенно смягчится, он повзрослеет и захочет увидеть свою маму. Бандеролью она отправила ему документы, которые хранила много лет. Это были решения суда, переписка с разными инстанциями за те годы, в которые  Вероника боролась за сына. Были показания свидетелей, одним из главных был Саша- друг   брата Юры. Это он в тот день, когда Вероника бежала за мужем и упрашивала сказать его, где Андрюша, был с Костей.  И он, не выдержав Вероникиной мольбы, с укором сказал Косте: «Ну, скажи  ей, где Андрей». И тогда Костя  промолвил: «Ты его никогда не увидишь».
           Были там  и отписки разных инстанций после того, как Веронике сообщили, что все документы утеряны, и  не представляется  возможным восстановить их. Там же были письма мачехи Андрея- Людмилы и письма ее матери . Вероника очень надеялась, что, когда Андрей прочитает все эти документы, а некоторые из них уже пожелтели от времени, все станет на свои места и он поймет, что Вероника никогда не отказывалась от него. Ведь было бы смешно - сначала отказаться, а потом десять лет бороться за него.  Света сообщила в письме, что Андрей все документы внимательно прочитал. Но он  так и не позвонил Веронике,  и никак не прокомментировал  свои чувства. Он был очень закрытым. Света писала, что Андрей- Рак по гороскопу, а это накладывает еще больший отпечаток на его замкнутый характер.

Однажды позвонила Света и сообщила, что они с Люсей  находятся в Москве у друзей, у них есть международные паспорта,  и они могут  приехать к ним в гости в Германию. Вероника была на седьмом небе от счастья увидеть свою внучку. Хотя Света с Андреем уже были в разводе, это ничего не меняло.
           И они прилетели! Пелагея Семеновна плакала от радости за Веронику, все были взволнованы.
        Но в тот же день, когда Вероника с Мэттом встретили их и привезли в дом, стало ясно, что Люсю нужно срочно показать психотерапевту. Еще в аэропорту, когда они ждали багаж, Люся в страшном возбуждении бегала по помещению, с размаху толкала Веронику и кричала: «Я хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму». На них оглядывались,  Вероника растерянно улыбалась, а Света спокойно говорила: «Не обращайте внимания. Люся, успокойся». Но Люся абсолютно не реагировала на замечания Светы. В машине она мгновенно уснула, и Свете пришлось на руках выносить ее из машины. Вечером, когда      все сели за стол,  на Люсе было  красивое длинное платье. Она   спокойно сидела за столом рядом с Вероникой, расстелив на коленях салфетку.  А салфетки у Вероники были большие, из качественного плотного льна.  Когда все подняли бокалы с вином, и Вероника хотела сказать речь, Люся, вдруг, неожиданно скомкав салфетку, резко бросила ее в лицо Веронике. Как Вероника не выронила бокал из рук и не упала, было непонятно. У всех, кроме Светы и Люси, испортилось настроение. Та опять спокойно сделала замечание, на которое Люся не прореагировала. Она в это время очень громко смеялась. Сама Света была худенькой, заторможенной, а Люся была не по возрасту, очень полным ребенком. Света  очень часто ходила курить, практически каждый час круглые сутки. Это было очень странно и подозрительно.
        Однажды она ушла из дома одна, сказала, что в магазин, и они провели в тревоге два часа, пока она не вернулась. Мэтт уже собрался ехать ее искать, когда она пришла и сообщила, что была рядом, в магазине, выбирала себе обувь, но так ничего и не купила. Оказалось, что Света скрыла от всех, даже от своей мамы и Андрея, что они поехали к Веронике. Родители Светы в панике звонили в Потсдам, видимо, истратив кучу денег, когда Света сообщила, все – таки, где они находятся. Люсе было 5 лет, и она могла спокойно сидеть только за компьютерными играми или перед видеомагнитофоном, остальное время она громко кричала, бегая из комнаты в комнату, хлопала дверями, щипала Свету, тянула ее за волосы и говорила, что она хочет, чтобы маме было больно. Как-то собрала  свои и Светины вещи, сложила их в кучку на полу в холле и сказала: «Я хочу, чтобы вы все взорвались». Кушала она действительно очень много, в отличие от Светы - та только пила чай и была маленькой   и бледной. Света попросила купить сосисок, кетчупа и  кормила Люсю этой едой каждый день. Ни каш, ни супов ребенок не ел. 
        После горячей ванны вечером Света  раскладывала прямо в постели   на подушке для Люси одну из пяти зачем-то привезенных с собой, больших шоколадок, которую та съедала на ночь. Кроме того, ребенок ночью писался под себя. Пришлось срочно купить большую клеенку и положить под простынь.   Люся писалась каждую ночь, описав заодно и Свету, так как спали они в одной постели. Света постоянно мерзла и никак не могла согреться.  Ее трясло и колотило,   она говорила, что мерзнет.  Кроме того, она постоянно хотела спать, говоря при этом, что причина   такого ее состояния – адаптация после перелета из Москвы в Берлин.
        Когда они пришли в супермаркет, Люся наложила полную корзину игрушек.   И когда Света хотела выложить из корзины игрушки, которые в нее уже не умещались, у Люси   началась истерика. Сбежался весь магазин. Люся бегала по магазину, кричала, потом начала снимать штанишки и кричать, что ей больно. Когда Вероника спросила Свету, что это значит, та ответила, что она так постоянно кричит и  не нужно обращать на это внимание. Дома, сняв штанишки и трусики, Люся требовала, чтобы Вероника их нюхала.
         Попытки Вероники приласкать Люсю, поговорить с ней   не приносили успеха. Она вырывалась, начинала кривляться, кричать, бегать, хлопать дверями так, что отлетала штукатурка. Иногда кричала: «Я хочу, чтобы вы все умерли». Когда Вероника сказала ей, что тогда она останется одна и ей будет очень-очень плохо, Люся, чуть подумав, сказала: «Тогда пусть мама не умрет, а вы все умрете». Только однажды, когда Света после очередного перекура прилегла на диван в библиотеке и заснула, Вероника сумела отвлечь Люсю и они вместе лепили   котлеты в кухне - Вероника руками, а Люся силиконовой формочкой в виде елочки, а потом поднялись в спальню, легли рядом на кровать и Вероника читала ей детскую книжку. Этот день Вероника позже часто вспоминала с грустью и нежностью, но больше такого не повторялось.   
           Вероника купила внучке альбом и краски и Люся села рисовать. Когда Вероника посмотрела на рисунки, то поняла, что  им  нужна консультация психотерапевта, и без препаратов не обойтись: на рисунках были страшные головастые человечки черного цвета  с длинными руками и ногами, каждый человечек стоял отдельно, руки не соприкасались. Больше Света ничего не рисовала.
         Вероника с Мэттом пригласили к себе домой детского психотерапевта, сделав вид, что это их гость.  После полутора часов, проведенных в их доме, был вынесен вердикт: у Люси начальная стадия редкой психической болезни, а Свету нужно  протестировать на прием наркотиков. Окончательный диагноз можно поставить только после обследования в клинике.
Вероника серьезно поговорила со Светой, сказала, что Люсю нужно лечить и спросила - не принимает ли Света сильнодействующих препаратов. Света очень обиделась и заявила, что никаких препаратов она не принимает, а ее дочь всегда все делает правильно, она Принцесса по жизни, у нее всегда будет все, что только она пожелает и ее ждет великое будущее. Вот так - ни больше, ни меньше! Потом собрала вещи и попросила отвезти их с Люсей  в аэропорт.
Они улетели, а ночью Веронику на машине скорой помощи отвезли в клинику с приступом бронхиальной астмы.  Веронике проводили  интенсивную терапию, она лежала под капельницей  и старалась   не впадать в истерику. Она понимала, что ничего не может сделать, и боялась, что уже больше никогда не увидит свою внучку.     В это же время Пелагея Семеновна попала в больницу с ущемлением грыжи пищевода и ей сделали серьезную операцию. Когда Мэтт ей позвонил и сказал, что тещу прооперировали, Вероника  с отчаянием подумала, что и маму свою она живой больше не видит, и глаза ей закроют чужие люди.
Это было страшное время, но… но…!!!  Как птица Феникс, Вероника опять возродилась из пепла. Мама выздоравливала, а Вероника, как только смогла ходить, не задыхаясь, приехала к ней в больницу и они, крепко обнявшись, плакали от счастья, что они опять вместе, обе выжили, и надеялись, что больше не расстанутся никогда. Мэтту тоже досталось в это время: он очень волновался за обеих, ездил из больницы в больницу, занимался Полинкой. Как всегда, Соня с Семеном были рядом и помогали, чем могли.

Глава XXXV.  После бури

Прошло некоторое время, все вошло в свою колею. Пелагея Семеновна  быстро оправилась от операции, вместе  с няней занималась Полинкой.  Много читала, сидела в саду.  Веронике подобрали новые препараты от астмы, она чувствовала себя так хорошо, что вскоре могла уже выйти на работу. Мэтт, как всегда,   много работал и баловал всех  своих женщин, продолжая мечтать о сыне. Но было    понятно, что  Веронике нельзя и, уже поздно, рожать. И они всю свою любовь направили на маленькую Полинку. Она росла смышленым спокойным ребенком, очень любила рассматривать картинки в книгах, слушать  и смотреть на видео сказки. Быстро  засыпала    и  спокойно спала всю ночь, не беспокоя родителей – в своей  детской комнате. Она была худенькой и высокой, со светлыми густыми волосами – в папу, и карими большими глазами - в маму. Обещала стать красавицей, потому что взяла от своих родителей все самое лучшее. Бабушки и дедушка в ней души не чаяли, баловали, а она платила им своей непосредственной детской любовью. Пелагея Семеновна уже ходила по дому с трудом, опираясь на костыль. Если костыль вдруг падал, Полечка быстро подбегала, поднимала его и говорила  «Бабусечка моя, ты осторожнее ходи, не падай, я же не всегда рядом!». 
          Иногда Вероника подолгу засиживалась у мамы в комнате, и они вспоминали прошлое. Пелагея Семеновна вспоминала свою молодость и удивлялась тому, как они тогда выживали: очень тяжело работали в колхозе за трудодни, за которые ничего не платили. Целый день она, тогда молоденькая девушка, работала на  соломокопнителе. Пыли было столько, что приходилось платком завязывать нос и рот, работать приходилось целый день в облаке пыли, а помыться вечером было негде – условий не было никаких. В степи вода всегда была дефицитом, и можно было только слега умыться, похлюпав из бочки на лицо и руки. Вероника спрашивала: «Мам, вы воровали пшеницу или сено в колхозе?»
         Пелагея Семеновна кивала: «Воровали конечно, тогда все воровали. В колхозе ничем не оплачивали трудодни, а кушать что-то надо было. И мы воровали пшеницу с подружкой. Насыпем по четыре ведра в мешки, свяжем попарно – один мешок на грудь-другой - на спину, помогая друг другу поднять их, и бежим ночью домой по степи. Оглядываемся, чтобы объездчик не поймал нас. Прибегу, сброшу мешки в доме на пол, а поднять уже не могу – такие тяжелые. И обратно бежим в бригаду, под утром прибегаем, валимся спать, а через пол-часа нас бригадир будит - пора на работу. Хороший был человек – Петр Васильевич Жуков – жалел нас, иногда насыпет пшеницы в стог сена и даст на ночь быков. Мы в телегу пересыпем эту пшеницу и везем домой - уже легче- не на себе. Заедем сначала к подружке – половину сгрузим, потом ко мне.  Позже везем на мельницу и там нам ее смелят в муку . Уже есть из чего хлеб испечь.
          И все знали, что эта пшеница ворованная, потому что каждый воровал. Тогда без этого невозможно было прожить. А на стрижке овец воровали шерсть. Выбросим перья из подушек и перин и набьем овечьей шерстью, а потом эту шерсть сдаем на приемный пункт. Нам денежки заплатят, мы себе - кто обувку, кто одежку купим. Я тогда себе теплый жакет сшила. В нем и приехала в Волгоград. Долго его носила. Работала в школе и директор школы - Александр Иванович, Царство ему Небесное, хороший был человек, говорил мне: «Поля, купи себе пальто, сколько ты будешь ходить в этой поддевке». Пелагея Семеновна  закрывала глаза руками и вздрагивала всем телом при этих воспоминаниях.

После отъезда Света перестала писать Веронике, не звонила и на звонки не отвечала.  На следующий год в день рождения Люси Вероника попыталась позвонить и  поздравить внучку, но механический голос ответил, что такого номера не существует. Вероника набрала номер Светиной мамы и спросила, что случилось. Мама Светы, Анна, неприязненно поговорила с Вероникой и сказала, что Света с Люсей находятся на отдыхе в  санатории, а у Светы новый сотовый телефон, старый она оставила дома. Вероника спросила: «Почему она не сообщила мне новый номер? Она же знала, что я буду звонить и  поздравлять внучку!» Анна ответила, что это не ее, Вероники - дело, пусть занимается своим сыном. «И вообще, сказала она, ты не могла их хорошо принять у себя, они так быстро от тебя уехали!» «А почему они уехали, ты знаешь?» - спросила Вероника. Анна ответила: «Ты сама прекрасно знаешь почему» и отключила телефон.   
 Вероника долго не могла успокоиться и думала о том, что   Света не занимается лечением Люси еще и по глупости своей матери. Света рассказывала, что дедушка с бабушкой  позволяют Люсе все, и она так к этому привыкла, что однажды разбила у них в квартире новую люстру. А в другой раз бросила свой сапог прямо в лицо дедушке. И не извинилась  даже после того, как ее, все-таки, в тот раз  наказали».  Сын разговаривал  с Вероникой  в том же тоне, что и  всегда. Он односложно отвечал «Да, у меня все хорошо. Да. Спасибо. У Светы с Люсей тоже все хорошо».
Вероника и этому была рада. Она положилась на судьбу и ждала, ждала, ждала…. Терпения ей было не занимать.  Она старалась меньше говорить об этом с родными, но почти постоянно думала о сыне и внучке. Запретив себе волноваться и тревожиться, она продолжала заботиться о своей семье, занималась домом и работала вместе  Мэттом. Они также уезжали каждое утро и приезжали вместе. Если Мэтт задерживался, значит, задерживалась и Вероника. Клиентов в это время дня она уже  не принимала, но   всегда находила себе занятие - читала специальную литературу, разрабатывала тесты для пациентов, приводила в порядок бумаги. Каждый день с работы она обязательно звонила    домой маме и справлялась, как у нее дела и как она себя чувствует. Уходя на работу, она  заходила к ней в комнату и, прощаясь, внимательно смотрела  на ее состояние. Она очень заботилась о ней и хотела, чтобы мама была здорова и навсегда забыла  о трудностях, которые она пережила в России.
Мэтт тоже заботился обо всех своих «девочках», как он сам говорил, и каждый день привозил им подарки. Веронике украшения и цветы, Пелагее Семеновне – марципаны и творог, маленькой Полинке игрушки и конфеты. Он никогда не приходил в дом с пустыми руками. Когда он это успевал покупать, Веронике было непонятно. Он целый день был в Центре, а уезжали они вместе.  Оказывается - у него появился помощник – молодой ординатор, у которого была больна мама, и он каждый день в обеденный перерыв вынужден был ходить в близлежащий супермаркет  за продуктами и заодно выполнял заказ Мэтта.
Мэтт, как и каждый немец, просто бредил автомобилями, каждые два года он покупал новую марку. В этом году он расширил гараж и купил вторую   новую спортивную, невероятно дорогую машину «Бугатти»- седан Bugatti EB 112 вишневого цвета. Когда машину пригнали, Вероника с Мэттом спустились  в гараж по боковой двери из кухни и, даже у Вероники, которая была равнодушна к технике, перехватило дыхание – так была красива эта машина с низкой посадкой, как будто вылитая из целого куска  разноцветного стекла, с плавно перетекающими одна в другую деталями - крыша к стеклам, стекла  к  багажнику и кузову.
У  Мэтта сверкали глаза. Любуясь своей новой покупкой, он начал говорить о ее характеристиках: «Двигатель мощностью в 460 л.с.  позволяет автомобилю развить максимальную скорость до 300км/час. Внешний дизайн кузова   осуществила знаменитая фирма Italdesign.   Дорожный просвет машины составляет 145 мм, все тормоза   - дисковые, с вентиляцией, каждый цилиндр двигателя имеет по 5 клапанов….».
Вероника внимательно выслушала, а потом сказала:
-Обещай мне, что ты будешь ездить на ней со скоростью не более 120 километров и только по пустому автобану.
-Да на такой машине не страшно и  разбиться. Красивая смерть, это как утонуть в шампанском,- сказал Мэтт.
        Вероника неожиданно для самой себя размахнулась, чтобы ударить его, но сдержалась  и  только вздохнула.



Глава XXXVI. Праздник

Вскоре исполнялось пять лет со дня открытия Центра пластической хирургии «Вероника».   Они решили отпраздновать это событие. Был заказан банкетный зал в одном из ресторанов и Вероника с Мэттом поехали одеваться. Мэтту купили смокинг из красивой темно-серой ткани с отливом, а Веронике открытое вечернее платье   из тонкой серебристой парчи – она давно уже была лишена своих давних комплексов и настолько уверена в себе, что могла надевать платье без рукавов. По дороге Вероника купила потрясающее нижнее белье из черного кружева. Когда она дома примерила его, Мэтт долго не выпускал ее из объятий. Они были так же страстно влюблены друг в друга, как и пять лет назад. И хотя у них бывали периоды спокойного отношения друг к другу, но через короткие промежутки времени страсть вспыхивала с новой силой.  Им нужен был еще   ребенок. Они вспоминали, как им было хорошо во время беременности Вероники и  занимались оральным сексом уже не по необходимости, а  по желанию.
Однажды  Мэтт спросил у Вероники: «Скажи мне,  что такое любовь?» Вероника ответила: «Любовь – загадка и для тех, кто ею охвачен, и для тех – кто становится ее свидетелем. Мы видим, чувствуем ее, но не понимаем. Философ и писатель Жан Поль Сартр говорил, что быть любимым - значит чувствовать, что ты имеешь право на существование. Выбирая друг друга - мы делаем друг друга избранными. Мы совершили находку. Мы обрели сокровище. Мы уже не одни на свете. Любовь помогает обрести смысл существования», - я могла бы подписаться под каждым словом»,– добавила Вероника. «Я тоже»,- согласился  Мэтт.
Однажды Мэтт подарил Веронике потрясающий пеньюар из тонкой, почти прозрачной ткани. Вероника после вечернего душа надела его и, когда вышла из душа,   Мэтт так был очарован соблазнительным видом Вероники, что забыл закрыть дверь спальни на ключ. Они долго занимались любовью  и, когда Мэтт сладко застонал, Вероника повернула голову к двери и увидела в проеме Полинку. Та стояла, замерев, и смотрела на них, ярко освещенных полной луной. Веронику как будто окатили ледяным душем. Она  потрепала уткнувшегося лицом ей в плечо Мэтта по затылку и молча показала на дверь. Выскользнув из под него, Вероника увела Полинку в детскую, уложила в постель и, накрыв ее одеялом, села рядом. Она не знала, с чего начать разговор. Полинка выручила ее, она спросила: «Мама, а почему папа плакал?». Вероника ответила: «У него зубки болят». «А ты его утешала?»,- спросила Полинка? «Да, я крепко обняла его и гладила его по голове и по щечке, где болит зубик».
  Дочь спокойно уснула. Вероника переведя дух, пошла к Мэтту. Он выглядел обеспокоенным. «Не волнуйся, сказала Вероника,- она поверила, что у тебя болел зубик, ты плакал, а я тебя утешала». Они долго не могли уснуть, разговаривали, потом начали хихикать, целоваться и занялись любовью еще раз, уже закрыв дверь на ключ. Больше они это  никогда не забывали делать.
  Наступил день юбилея Центра. Вероника с Мэттом одели  обновки. У Мэтта были на ногах сногсшибательные лакированные  ботинки, а у Вероники замшевые туфли на шпильке. На шее у Вероники было ожерелье из граната и длинные серьги почти до плеч. Мама с обожанием смотрела на них и перекрестила, когда они пошли к машине, а Полинка не хотела отпускать и говорила, что  хочет такие туфли, как у мамы. В ресторане уже все собрались, и Мэтт сказал речь со словами благодарности своим коллегам. Потом заиграла музыка, и он пригласил Веронику на танец. Они кружились одни, а все их соратники и коллеги любовались, стоя кругом. Потом пошли танцевать другие пары.
    Веселье было в самом разгаре, когда Вероника заметила, что Мэтта нигде нет. Она взяла стакан с соком и вышла на большой полукруглый балкон. В уголке за пальмой она увидела две фигуры и женские всхлипывания. Слух у Вероники был идеальный, и она смогла расслышать, как девичий голос говорит: «Я так люблю Вас, так люблю, а Вы, Вы…» Потом услышала голос Мэтта: «Возьми мой платок и вытри слезы. Тебе нельзя пить, ты  теряешь ориентацию. Может быть, ты меня перепутала с кем-то?. Я, между прочим, тебе в папаши гожусь». Девичий голос с возмущением сказал: «Ничего я не перепутала. Вы – Мэтт Шелдон, и я вас…»
Вероника решила больше не слушать и ушла с балкона. «Вот оно, молодое мясо…», - подумала она. Когда она вошла в зал, к ней подошел Хельмут - молодой ординатор, недавно принятый на работу в Центр хирург, пригласил Веронику на танец. Они молча танцевали, он бережно прижимал Веронику к себе и смотрел на нее сверху вниз, а когда музыка смолкла,  сказал: «Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?». «Это Ремарк», - сказала Вероника, заинтересованно глянув на Хельмута. «Да,     мой любимый писатель»- сказал Хельмут, пристально глядя на Веронику. «Я ему нравлюсь», -подумала Вероника, -но он слишком молод, кажется, ему 30 лет».   Вскоре подошел Мэтт, обнял ее за плечи, она оглянулась, он поцеловал ее возле уха. Она с грустью посмотрела на него и ничего не сказала. Они продолжали веселиться и танцевать.
Веронику еще раз пригласил на танец Хельмут и они увлеченно говорили о книгах Ремарка и о любимых местах в его романах. Мэтт больше не уходил, и  пьяненькой молодой девушки рядом с ним Вероника не видела. К концу вечера она по-настоящему развеселилась, хохотала и шутила. Когда они ехали в машине домой, уже поздно ночью, Вероника еще продолжала шутить: «Нет, я не натанцевалась, я требую продолжения банкета». Мэтт рассказал ей, что одна из новеньких медсестер напилась и признавалась ему в любви на балконе. Вероника тихо перевела дух. Опасность пока миновала.
Назавтра был выходной день, они решили проехать к озеру и подышать свежим воздухом. Поставив машину под раскидистым деревом, которое почти полностью скрывало ее, они решили посидеть на узенькой полоске песка между машиной и озером- с дороги их не было видно. Было очень тепло. Выходя из машины, Вероника наступила шпилькой на платье и порвала его, оно треснуло на бедре и стали видны ее кружевные черные трусики. Она сбросила туфли,  Мэтт  снял смокинг и остался в брюках и белой рубашке. Он набросился на Веронику с такой страстью, что порвал платье на другом бедре. Потом снял с нее платье, расстелил на песке и положил на него Веронику. Сдерживая себя, медленно снял с нее кружевные трусики, лаская ее пальцами.
Сколько прошло времени, они не помнили. Потом быстро собрались и, смеясь, поехали домой. Вероника в порванном платье, а Мэтт  в мятой белой рубашке. Дома обе Полинки и няня уже спали, они тихонько прошли на кухню и выпили еще вина. Потом обнялись и заснули на своей огромной кровати так сладко, как не спали уже давно.
Весь следующий день они работали в своем саду, а вечером   отдыхали.  На удивление, и Митю не беспокоили - из Центра никто не звонил. Этот молодой ординатор, Хельмут, оказался на редкость толковым парнем. Мэтт его очень хвалил, говорил, что у него талант от Бога.    «Ему   32 года и его ждет большое будущее»- сказал Мэтт.
  Хельмут заходил однажды в кабинет  к Веронике и просил внимательно присмотреться к одной из пациенток - двадцатилетней девушке. Он считал,что ей не нужно менять форму носа, но она очень настаивала.   Когда Вероника поговорила с ней, то поддержала ее, так как оказалось, что она cломала нос в детстве и из-за искривления перегородки сопела во сне, из-за этого у нее развился  комплекс неполноценности. Она очень хотела выйти замуж, но, встречаясь с молодым  человеком, никогда не оставалась у него ночевать. Когда Хельмут пришел к Веронике, она ему рассказала все это, и он согласился, что причина для операции   важная.
Разговаривая с Хельмутом, Вероника   незаметно  перевела разговор на персонал и  сказала, что несколько новых медсестер очень хорошенькие и толковые.  Хельмут разговор не поддержал и  сказал, что молоденьких и хорошеньких много, а красивых и умных – очень мало. Вероника внимательно посмотрела на Хельмута: выше среднего роста, крепкого телосложения, с приятным чистым лицом и  прямым взглядом  зелено-карих глаз. «Очень серьезный молодой человек» - подумала Вероника- и заботливый сын».В следующий раз Хельмут заглянул к Веронике  по поводу другой пациентки, а потом стал приходить  и задавать вопросы о жизни, психологии.
Например, однажды, он спросил, почему он сам часто испытывает чувство тревоги, даже если у него все ладится и мама относительно здорова. Он был единственным сыном и очень любил свою мать. Вероника ответила: «Большая часть людей живет, не задумываясь о своей внутренней жизни и не соприкасаясь с ней. В результате этой невнимательности они постоянно находятся между двумя крайностями: в течение большей части дня  испытывают беспокойство, тревогу, стресс на работе и необходимость справляться со своими обязанностями, а свободное время   проводят  пассивно и скучно. О присутствующих я не говорю, учитывая нашу с Вами, Хельмут, любовь  к книгам.    В общем-то, тревога - естественное и конструктивное чувство. Оно вызвано непредсказуемостью будущего и связано с ощущением угрозы чему-то значимому: личностным ценностям или самой жизни. Болезненной является лишь тревога, несоразмерная поводу. Она возникает тогда, когда мы, не желая мириться со своими переживаниями, пытаемся вовсе изгнать тревогу из нашей жизни, что приводит, напротив, к ее усилению. Вы должны просто принять ее и покопаться в себе. Вы   найдете причину Вашей тревоги и тогда поймете, что нужно делать, чтобы в дальнейшем не испытывать ее. Думаю, что для этого Вам психолог не нужен».
Они сидели в удобных креслах напротив друг друга в кабинете Вероники, пили кофе и разговаривали.  После того, как Вероника замолчала, Хельмут поставил чашку   на стол и взволнованно сказал, что он уже не может жить без одного   психолога, но   не знает, как ему об этом сказать, и быстро вышел. 
Вероника очень любила Мэтта и была по жизни очень серьезным человеком, но, как любая женщина, не могла остаться равнодушной к вниманию мужчины, к тому же такого молодого, как Хельмут. Было лето 1999 года, и в следующем году Веронике исполнялось 45 лет. Фигура у нее была как у молодой девушки, вес был стабильным в течение последних восьми лет, но лицо требовало неустанной заботы. Вероника пользовалась немецкой и шведской косметикой, прошла несколько курсов  мезотерапии (уколов красоты), но теперь решила повторить курс   и прибавить к этому новые процедуры, которые предлагались клиенткам  в их Центре. Это были массаж   лица и тела, и обертывание тела вытяжкой из морских водорослей. Вероника также решила присоединиться к Мэтту и вечерами заниматься в тренажерном зале Центра, чтобы немного уменьшить бедра и живот. Она понимала, что подсознательно хочет новых ощущений, но боялась   потерять то, что имела – любовь Мэтта. Вечером она проявила инициативу в постели. Вспоминая взволнованный вид  Хельмута,   она   была очень возбуждена и хотела близости снова и снова. Митя был приятно удивлен и ласкал ее с удвоенной силой, целуя так страстно, что оставил след на шее. 
Приняв душ и одев махровые халаты, они спустились в кухню, потому что очень проголодались. Вероника сделала бутерброды с  вареным языком и порезала лимон, Митя налил коньяк в маленькие рюмки. Когда они выпили, Мэтт сказал: «Ника, я заметил, что к тебе Хельмут зачастил» «Да, -сказала Вероника, -он и сегодня приходил. Мне кажется, что он в меня   влюблен».
-А ты?- спросил Мэтт.
-Я только что доказывала тебе обратное.
- Не увиливай от ответа.
-Я влюблена уже много лет в одного высокого блондина, полунемца-полуангличанина. Слово «влюблена» здесь даже неуместно. Люблю сильно и страстно! И кто может сравниться с тобой – моим красавцем, моим ненаглядным, заботливым мужем! Как можно тебя не любить? Я даже удивлена, что тебе только одна медсестра признавалась в любви, а не весь персонал Центра и не все пациентки», - она обняла Мэтта. Он  счастливо улыбался. 
Утром Веронике пришлось тщательно маскировать след любви на шее. Она смотрела в зеркало и думала, что мужчины остаются до старости мальчишками  и Мэтт тоже не исключение. Она счастливо вздохнула и пошла одеваться. Накануне они с Мэттом ездили в Берлин, в магазины, и вновь обновили гардероб. Берлин находился всего в 26 километрах южнее Потсдама, но выбор  товаров  там был гораздо богаче.  Сегодня Вероника надела   платье  из тонкого натурального шелка синими   цветами  и  нитку бус из  жемчуга. Мэтт  надел синие джинсы и  яркую голубую   рубашку. Эта одежда так ладно сидела на нем! Джинсы красиво обтягивали узкие стройные бедра и сильные ноги, а рубашка оттеняла глаза. Они обнялись и посмотрели в зеркало. Сама жизнь смотрела на них – уже немолоды, но  далеко не старики. Они оба были очень красивы и любой, глядя на них, мог сказать - они счастливая, успешная  пара.
          Приехав в Центр,  оба переоделись: Мэтт в синий костюм, Вероника в белый халат, и стали похожи на остальных  своих сотрудников, только у обоих в глазах светилось счастье. Они любили, а не каждый их сотрудник мог похвастаться этим.
В коридоре Центра Вероника столкнулась с Хельмутом. Он   поздоровался и попросил разрешения зайти к ней в кабинет. «Я жду»-коротко сказала Вероника. Он вошел и сразу начал говорить: «Я знаю, что надежды у меня нет. Вы очень счастливы с шефом, это видно. Но знайте, что я Вас люблю и работать здесь я не буду, мне слишком тяжело» «Спасибо, Хельмут,-   сказала Вероника- я вижу, Вам не просто дался этот разговор. Я, действительно, очень люблю Мэтта, но даже, если бы я была свободна, шансов на отношения у нас нет. Вы слишком молоды. Мне 44 года». Хельмут поморщился: «Это несерьезно, при чем тут разница в возрасте? Я даже не пытался создать семью, я не любил до того момента, когда увидел Вас. Это  какое-то наваждение. Я сегодня же напишу заявление об уходе».
           «Хельмут, Вы будете счастливы, я Вас уверяю, вы обязательно встретите свою судьбу и скоро. Если Вы доверяете мне, я могу ввести Вас в транс, и методом автоматического письма Ваше бессознательное скажет Вам, что Вас ждет.   И Вам не нужно уходить из Центра, Вас очень ценит Мэтт. Он говорит, что у Вас большое будущее. Он не ревнив и очень умен. Ему, кстати, на юбилее одна из медсестер признавалась в любви. Мы говорили об этом совершенно спокойно. И он знает о Вашем чувстве ко мне».  Хельмут удивленно сказал: «Я даже не предполагал этого. Но это меняет все. Я поговорю с ним  и, наверное, останусь. И я согласен на эксперимент с бессознательным». «Это не эксперимент, Хельмут. Это наработанные методики, совершенно безопасные для Вас»,- сказала Вероника.   
Вечером Мэтт сказал, что говорил с Хельмутом: «Он спросил, может ли он остаться работать  Центре, если  он без ума от тебя. Я ответил, что конечно, может. Вот, если бы Вероника была без ума от тебя, ты бы здесь не работал» «Жестко» - сказала Вероника. «Зато честно»-ответил Мэтт.
Вскоре представился случай  на «эксперимент с бессознательным» Хельмута. Вероника усадила его за свой стол. Дала ему лист бумаги и ручку, и попросила написать то, что его очень волнует.  Введя его в транс, Вероника внимательно наблюдала за ним. Он быстро писал, сильно нажимая ручкой на бумагу, так, что в одном месте прорвал лист. Когда Вероника вывела его из транса, они прочитали на листе: «У нас с Мартой будет трое детей». Хельмут озадаченно посмотрел на лист, потом сказал: « Я не  мог это написать. Это не мой почерк».
          Вероника улыбалась: «Это писали Вы, Хельмут. Модель ожидаемого будущего  уже сложилась в Вашем в мозге. Человеческая психика имеет сложное строение и  большая часть этого строения находится вне сознания... Её так и называют: область бессознательного. Нам, людям, лишь кажется, что мы живём и действуем вполне сознательно - на самом же деле сознание лишь отчасти определяет деятельность людей: в гораздо большей мере она определяется "бессознательным" души.
          Бессознательное знает гораздо больше Вас. Просто надо довериться бессознательному, и оно займется самогипнозом вместо Вас. Возможно, оно подскажет более интересные идеи, чем те, что Вы сами придумаете. Что и произошло в Вашем случае. В трансе и обучение идет, кстати, быстрее, чем в бодрствующем состоянии. Но изучить свое бессознательное с помощью сознания нельзя.
         Так вот, все, что я вам говорила, дойдет до вас в переводе на ваш собственный язык, в соответствии с вашим индивидуальным восприятием. А потом наступит время, когда к вам неожиданно придет внутреннее озарение, внезапное понимание, нежданная мысль, которая вам раньше никогда не приходила в голову. Это заработает ваше бессознательное, подпитывая ваше сознание уже известной вам информацией, о знании которой вы даже не догадывались. Потому что все мы учимся каждый на свой лад. А теперь вспоминайте Марту  из Вашего окружения». Хельмут  с интересом слушал, а потом  ушел, озадаченный.
Прошло несколько месяцев, и Вероника увидела Хельмута выходящим из Центра с молодой красивой девушкой. Узнав имя девушки, Вероника порадовалась за Хельмута и…. за психологию: ее звали Мартой.
 Внимание Хельмута заставило Веронику как -бы взглянуть на себя со стороны, за это время она прошла все процедуры по омоложению в своем Центре, похудела, и выглядела потрясающе. Мэтт посмеивался над ней: «Ты выглядишь на 10 лет моложе»- говорил он, -а если, в следующий раз, в тебя влюбится совсем молодой мальчик, что я буду делать? Ты можешь помолодеть на 20 лет и я буду выглядеть рядом с тобой стариком.» «Ты тоже можешь стать клиентом Центра пластической хирургии «Вероника»- улыбаясь, сказала она - но я уверена, что я хорошо выгляжу  не только от процедур, но и от любви. И чем больше ты будешь меня любить, тем лучше я буду выглядеть».
Вероника понимала, что с годами их с Мэттом отношения переросли   во что-то качественно иное. Каждый ведь знает другого как облупленного, и тут уже, помимо любви, получается большой, запутанный клубок самых разнообразных чувств, замешанных и на быте, и на ребенке, и на общих привычках, и на невозможности существовать порознь... У них   все это до такой степени переплелось, что Вероника уже и не могла определить словами все те чувства, которые   испытывала  к Мэтту.

Вероника    приезжала  домой и сразу заглядывала в комнату к маме, спросить как дела и как она себя чувствует. Потом шла на кухню готовить или разогревать ужин. Иногда после ужина приходила к маме и  они долго разговаривали, вспоминали, как жили в России, вспоминали всех своих родственников. Эти разговоры были отдушиной для них обеих.  Пелагея Семеновна совсем освоилась, была веселой и спокойной. Из России приходили вести, что семья брата живет хорошо, писали они и о Вере с Аркадием. Он уже вырос, учился на повара и мечтал о своем ресторане. Вера  работала, но часто меняла места работы  из за своего пристрастия к алкоголю. Работодатели терпеть этого не хотели.
Как-то Вероника сказала маме, что хотела бы поехать в Россию, проведать родных, мама  cказала: «Езжайте с Митей, а мы с Полечкой тут останемся». Вероника предложила Мэтту съездить  на свою родину. «Хочу, чтобы ты побывал там, где я жила и увидел все своими глазами».  Он с готовностью согласился.

Глава XXXVII. Подведение итогов

Вскоре Мэтту исполнялось 50 лет. Он подводил итоги. Вместе с Вероникой они долго сидели за рюмкой коньяка и чашкой кофе, когда все в доме уже спали. Они вспоминали прожитые годы и все свои достижения, главным из которых,  конечно же, была их дочь Полинка. Потом Центр пластической хирургии, который создал Мэтт и отдал ему много сил. Дом, который он построил и сад, который посадил. Митя обнял Нику и сказал, что самой большой удачей в его жизни была встреча с ней. Если бы не она, ничего бы не было - ни дома, ни Полинки, ни Центра. У Вероники навернулись слезы на глаза, она сказала : «То же самое я могу сказать о своей встрече с  тобой. У меня были сломаны крылья и перебита спина, в душе была выжженная пустыня. Непонятно, как я еще могла общаться с людьми и улыбаться им при встрече. Ты же помнишь, тебе я не улыбалась, я довольно агрессивно смотрела на мужчин». «Помню, помню, - улыбнулся Митя,- как меня встречал взгляд твоих огромных   глаз из-за перегородки в институте, я даже спотыкался и боялся подойти, только оставлял подарки на столе. Долго думал, как же мне растопить сердце этой русской красавицы. Я ни минуты не сомневался, что ты будешь моей, но  иногда робел, да!» Вероника тоже вспомнила, как она   называла его «гитлерюгенд», и они вместе посмеялись.
Они хотели отпраздновать юбилей Мэтта в узком кругу, но в Центре поднялся такой вой, что они решили одним махом отметить его в огромном новом центре отдыха, потому что побоялись, что их дом может рухнуть от такого количества гостей. Коллектив Мэтта состоял уже из ста пятидесяти человек  и все хотели его поздравить.  Они заказали огромный банкетный зал  в развлекательном центре с боулингом, пивной, бильярдными залами и  казино. День рождения Мэтта приходился на  22 августа – он был Лев по гороскопу и царь по жизни. Зал был таким огромным, что на столах стояли микрофоны, так как выступающих не было бы слышно на другом конце стола. Первым сказал речь отец Мэтта, потом мама. После поднялась Вероника. Она сказала, что до встречи с Мэттом не была счастлива, что встретила Мэтта  после таких  жизненных потрясений,  от которых не каждый выживет, а Мэтт вернул ей ощущение стабильности и мир засверкал новыми красками. Потом  прочитала стихотворение  Маро Маркарян:
Ты меня слепил
Из отчаяния,
Из крика
И из молчания,
Из любви слепил,
Из огня,
Из заката
Слепил меня,
Из тумана,
Что сердце ранит,
Из печалей,
Что были ранее,
Из древних
Вулканов,
Из скал-
Великанов,
Из тех снегов,
Что лежат, шурша,
Из сумерек тех,
Что таит душа.
Разреши спросить
У тебя с тоской,
Почему ты взял
Материал такой?

У многих гостей  увлажнились глаза. Мэтт подошел к Веронике, прижал к себе  и сказал в микрофон: «Потому что ты лучшая женщина на свете, и я люблю тебя».   
           Семен с Соней придумали оригинальное поздравление: они заказали красочный плакат, на котором были фото Мэтта совсем мальчика, студента и молодого человека, написали к ним оригинальные стихи и все долго веселились, слушая их «выступление».   Поздравления звучали несколько часов, а подарки пришлось увозить на двух машинах. Мэтта все любили за его открытость, ум, профессионализм, красоту. Мэтт и Вероника веселились от  души, они так танцевали, что завели всех.   
          Получился замечательный праздник, но они так устали, что весь следующий день провалялись в постели и в шезлонгах на балконе.  Вечером долго разбирали подарки, так как многие Мэтт не успел открыть при гостях. Чего здесь только не было: часы, рубашки, сервизы, кальян, дорогой алкоголь - в одной из бутылок даже плавала змея, крюшонница, набор для приготовления барбекю, комплект одежды и аксессуаров для парной, запонки. Рубашки Вероника развесила в шкафу – получился комплект на неделю – семь красивых рубашек.
Родители Мэтта решили взять с собой Полинку на несколько дней перед началом занятий в лицее, и уехали в Гамбург. Пелагея Семенова не мешала дочери с мужем, потому что была очень тактичным человеком, и они наслаждались друг другом, как и десять лет назад, когда только встретились. Они уже знали все впадинки и выемки друг друга и знали, как доставить друг другу наслаждение, но в этот день Вероника решила преподнести Мэтту небольшой сюрприз. Она вышла на балкон в   парео, а когда сняла его, осталась совершенно голой. За день до этого она сделала на спине прямо над ягодицами необычный разноцветный «тату».   
Мэтт ринулся к  ней, чтобы его рассмотреть. Он повернул ее к себе спиной и не смог удержаться, чтобы не овладеть ею, и долго не мог угомониться. Вечером Мэтт  долго рассматривал рисунок и целовал Веронике спину. Вероника повернулась к нему и обняла его ногами, как кольцом.  Они «умирали» от нежности и любви друг к другу. 
Но Вероника знала, что полгода назад Мэтта все-таки соблазнила  одна из пациенток, увеличивавшая грудь в их Центре. Она влюбилась в Мэтта, после операции и выписки из клиники стала  дежурить около клиники, и поджидать Мэтта. Веронике все это тотчас же доложили. Но она сама уже догадалась об этом – по поведению Мэтта. Вероника была хорошим психологом и стала замечать с некоторых пор и длинные паузы в разговоре, и ускользающий взгляд Мэтта, и то, как он бессознательно поворачивал лежащие на коленях руки ладонями кверху, когда говорил, что ему нужно встретиться с кем-то или проконсультировать бывшего пациента. Это выдавало ощущение его собственного бессилия из-за того, что у него не получалось убедительно солгать. Вероника ничего ему не говорила и не уличала во лжи, не стала ничего предпринимать, надеясь, что это временно и ее Митя сам во всем разберется. 
Сказать, что ей было плохо в то время – это не сказать ничего.  Когда она представляла чужие руки на теле своего Мити, ей становилось физически плохо, у нее начинались спазмы в желудке и темнело в глазах. Однажды, когда Мэтт сказал, что у него «мальчишник», и он встречается  с университетскими друзьями, а шел он к фрау Марте, Вероника видела из окна своего кабинета, как он вышел из Центра и пошел по улице. Стоя у окна и глядя ему вслед, она почувствовала, что  у нее темнеет в глазах. Кто-то зашел в кабинет и подхватил ее на руки. Очнулась она на кушетке для пациентов, рядом сидел Хельмут. Он сказал: «Я видел, как уходил шеф и знаю – куда. Я его убью».
Если бы не природное чувство юмора Вероники и ее способность держать себя в руках, у нее бы случилась истерика.   Она быстро встала с кушетки, Хельмут подошел к ней. «Хельмут, только не сейчас, Вы же видите – в каком я состоянии». «Так мне можно надеяться?»-спросил Хельмут. «Я Вам ничего не могу обещать» -честно ответила Вероника.
Дома она не показывала вида и не проявляла инициативу в постели, старалась ложиться позже Мэтта, чистила, убирала в доме, у нее уже все блестело и сверкало, а она все мыла и мыла. Когда это уже стало казаться странным, она села за компьютер. Вступила в несколько сообществ в Интернете: «Книголюбы», «Задушевный разговор», нашла подруг по интересам и стала переписываться с ними. Постепенно она так втянулась в   отношения со своими одноклубниками, что это стало ее отдушиной и помогло пережить   трудное время.
Отношения Мэтта с фрау Мартой продолжались несколько месяцев. Как он с ней расстался, она не знала, но сразу почувствовала.  У него взгляд стал виноватым, и он дожидался ее после   интернетовских общений, долго целовал и они вновь стали близки, как всегда.  Сейчас, после  дня и вечера   любви, она спросила у Мэтта: «Ну, и как силиконовая грудь фрау Марты?». Он виновато вскинул глаза: «Ты знала??!!!! Да ничего особенного, как футбольный мяч. Прости меня». «Уже» -только и сказала Вероника, потому что она знала, что чувство невозможно получить извне: это нечто такое, что периодически рождается в душе и выходит наружу.   Только совместная жизнь, преодолевающая все подъемы и спады, все начала и концы, создает ни с чем не сравнимую преданную любовь.
Утром она проснулась от пряного запаха  цветов, которые стояли в простом белом кувшине  на столике рядом с кроватью. Это были осенние цветы – сиреневые астры- огромные, с желтыми сердцевинами. Она их очень любила. Мэтт уже  съездил   в магазин, привез свежие сливки, сыр и булочки  к завтраку, заварил кофе и   положил туда сливки. Они сидели напротив друг друга в их уютной кухне, молча   завтракали и смотрели друг другу в глаза.  Им   не нужно было слов.
Через две недели, в субботу, Вероника с Мэттом решили устроить уикенд в своем саду у озера и испробовать  наборы для барбекю и крюшона. Пригласили своих друзей , купили мяса для барбекю и, конечно же, сосисок. Мэтт зажаривал мясо и сосиски, а Вероника  приготовила в крюшоннице кофейный грог для взрослых, а для детей горячий шоколад, так как погода обещала быть прохладной.
 Немцы обожают выпечку- самым популярным в Германии был и есть  знаменитый штрудель - слоеный рулет с изюмом или вишнями, сверху он посыпан сахарной пудрой. Или штройзель - это пирог из песочного теста со всякими фруктовыми начинками: вишня, слива, яблоки. А сверху все посыпается песочной крошкой. Вообще в Германии существует культ кондитерских изделий. Но в этот раз Вероника решила немного изменить традиции и    заранее испекла брауни. Это необыкновенно вкусный пирог с мармеладом из хурмы, который Вероника пекла для домашних к дню рождения Мэтта. Они были от него в восторге.
Уикенд получился на славу. Очень пригодились горячие напитки, так как дул холодный ветер, несмотря на яркий солнечный день. И нежное мясо, и   грог, и шоколад, и   брауни  очень понравились гостям. Кофейный грог готовится из кофе, кальвадоса, коньяка, сахара, взбитых сливок и корицы.  А шоколад из молока, какао-порошка, корицы и плитки шоколада. Вероника не стала класть в шоколад  ямайский перец и  вдвое уменьшила порцию бренди. Но все согрелись, у гостей заблестели глаза, всем стало весело. В следующий уикенд Мэтт обещал приготовить свиные ножки, а Вероника - горячий глинтвейн.

Глава XXXVIII.  Встреча с родиной

Вскоре Вероника с Мэттом стали собираться в Волгоград. В сентябре там была комфортная температура, когда можно   длительное время находиться    на воздухе, не прячась в тень или под кондиционер от  невыносимого зноя и духоты. И, хотя на календаре был сентябрь, в Волгограде еще не закончился купальный сезон – днем было довольно жарко и многие волгоградцы загорали и купались. Остановиться они решили в гостинице «Волгоград» в центре города, чтобы никого не стеснять. У брата была хорошая, по российским меркам, трехкомнатная квартира, но они жили там впятером, а о том, чтобы остановиться у  Веры, и говорить было нечего. 
Мэтт с Вероникой ехали поездом,  в двухместном люксе, везли в Волгоград «Виски», «Джин» и хорошее шампанское, потому что качественного спиртного там не было. В купе достали бутылку джина и решили расслабиться и, неожиданно, напились оба. Проснувшись утром, Вероника сказала: «Ну вот, пьянчуги, мы даже не опробовали полку, выдержит ли она нас двоих!» Мэтт в один прыжок оказался рядом  с Вероникой и быстро спросил: «Сладкая моя, ты как хочешь - сверху или снизу?».
Потом они долго завтракали – обедали в ресторане, глядя на проплывающие мимо дома, деревья  и думали каждый о своем.
В Волгограде  они встретились с  родственниками, подругами и сослуживцами Вероники, побывали во всех музеях  города, на Мамаевом Кургане, который просто потряс Мэтта своими размерами, скульптурой Родины-Матери и тихой грустной музыкой в Зале Славы. Осмотрели музей «Панораму Сталинградской битвы», где Мэтт долго рассматривал медали и ордена фронтовиков, и военную технику.
Катались на теплоходе по Волге, ездили   вместе с родными отдыхать на левую сторону Волги, где был лес и пологий   берег с таким теплым и ласковым песочком, что не хотелось уезжать. Они брали с собой сумки с продуктами и напитками, покрывала для того, чтобы можно было полежать  и позагорать, и отдыхали целый день. Вероника с Мэттом были одеты в шорты и яркие рубашку и блузку. Когда они переехали на маленьком теплоходике на другую сторону Волги и разделись, а Мэтт сразу нырнул в воду, жена брата  сказала: «Ну и фигура у твоего Мити - замечательная, и рост, как у гренадера».
Мэтт действительно выделялся среди отдыхающих своей прекрасной фигурой с широкими плечами и   узкими бедрами , светлым ежиком волос и   ярко-красными плавками. Он выскочил из воды и затащил туда Веронику, они вместе поплыли по течению вниз, течение было довольно сильное и, если Мэтт еще мог повернуть назад, то Вероника старалась быстро загребать влево к берегу и выходила из воды уже далеко от того места, где они все расположились. Тогда Мэтт опять прыгал в воду, подплывал к ней и они вместе шли обратно, обнявшись. На Веронике был очень открытый белоснежный купальник, Мэтт уговорил ее купить его и сейчас Вероника чувствовала себя не очень уютно из-за того, что никто из женщин не был одет в трусики -  стринги и узкую полоску лифчика, хотя у нее была прекрасная фигура, и в отличие от многих женщин на пляже, не было целлюлита. Это был результат массажа, обертываний морскими  водорослями и применения антицеллюлитных кремов.
Мужчины откровенно глазели на Веронику, а Мэтт просто лучился довольной улыбкой. Он   обнимал Веронику и шептал на ухо: «Нужно было купить еще более открытый».  Вероника, шутя, шлепала его по крепкому плечу и говорила: «Более открытого не бывает. Мы же в России,  а не на Мальдивах». Вечерами они гуляли по центру Волгограда, побывали на премьере спектакля  «Фигаро» в драматическом театре рядом с гостиницей «Волгоград», вечером ужинали в ресторанах и кафе. Гуляли по проспекту имени Ленина и по району, в котором жила Вероника. Он похорошел и уже не выглядел таким унылым, как раньше: вечером было больше огней на улицах, а Ергенинские горы, как всегда - красивыми холмами окаймляли район.
Побывали на шлюзах знаменитого Волго-Донского канала, которые уже не охранял часовой-матрос с винтовкой с примкнутым штыком, и можно было свободно перейти с одного берега  канала на другой, дождавшись, когда закроют ворота. Они посмотрели, как шлюзуются суда, и вода быстро поднимает судно на другой уровень канала. Вероника    вспомнила, как часто они гуляли по берегу канала с Верой и Андрюшей, а потом с Верой и маленьким Аркашей.
На   набережной у памятника В.И.Ленину   Вероника поразилась запустению этого красивого места, с высокого берега которого открывался потрясающий вид на Волгу. Везде были мусор, пустые пластиковые бутылки, сухие ветви деревьев. Красивые старинные фонари были разбиты, а знаменитые, огромного размера цепи между столбами с золотыми шишечками вверху, которыми были украшены дорожки – местами порваны или сняты совсем. Спустившись к Волге, они увидели мусорную свалку. Да, слуги народа  опять думали только о том, как бы скорее набить свои карманы хрустящими бумажками.  Было грустно все это видеть вместо чистенькой, уютной Германии, где не только пластиковую бутылку, но даже  трамвайный билет  никто не бросал на мостовую. А здесь Вероника видела, как выходящие из трамваев люди выбрасывали ненужные уже билеты на асфальт и шли дальше, не задумываясь о том, что потом они превратятся в тонны мусора и ветром будут разнесены по дворам и дорогам. 
Мужчины плевались на улицах, матерились, повально пили горькую. Брат Вероники Юрий тоже стал много пить. Говорил, что хорошо зарабатывает, так как услуги электросварщика были нужны всем. Много заказов было от населения на металлические памятники для могил на кладбищах. За них хорошо платили. Потом их красили серебристой краской  и устанавливали   вместо дорогих гранитных.
В одну из ночей Вероника с Мэттом остались у брата ночевать, их положили спать   на диванчик, который стоял в самой большой комнате – зале. Длинные ноги Мэтта не умещались и свисали с дивана, было душно. От необычной обстановки Мэтт так возбудился, что просто припер Веронику к стенке. Он горячо дышал ей в затылок, ей было щекотно и смешно, и они долго не могли уснуть. 
Вероника через день звонила в Потсдам маме. Уже приехали родители Мэтта и привезли Полинку, начались занятия в гимназии  и вечером ее встречали дедушка и две бабушки, а днем приходила гувернантка. Они ждали  Мэтта с Вероникой и весело проводили время: Полинка устраивала им концерты, а старики вечером выпивали по рюмке вина и от души наслаждались  обществом друг друга.
В гостях у родных Вероники Мэтт вел себя очень просто. Несмотря на то, что он всегда ел ножом и вилкой, даже с сухой рыбой расправляясь виртуозно, здесь, когда они с Юрием сели пить пиво  и брат порезал и разложил  прямо на газете вяленую рыбу, без проблем взял в руки кусок и что-то рассказывая, впился в него  зубами.   Вероника только молча улыбалась. Мэтт уже хорошо говорил по русски, ведь у него были прекрасные учителя - жена и теща. Он быстро нашел общий язык с Юрием, как и с любым человеком, встречавшимся в его жизни. Они весело смеялись чему-то, в то время как Вероника общалась со снохой и племянниками.
Вера отказалась от встречи с  сестрой, а  Аркадий пришел и говорил, что мама пьет редко, но родственники тихонько шепнули Веронике, что Вера пьет много и часто, и это уже отразилось на ее внешности. Поэтому она и не захотела прийти. Аркадий  окончил кулинарное училище и научил Веронику  быстро нарезать продукты и зелень  острым ножом, подгибая пальцы левой руки к ладони, чтобы не обрезаться. Вскоре Аркадий вместе с матерью устроился работать в вагон-ресторан поезда дальнего следования «Волгоград- Ашхабад» и они, поколесив какое-то время по стране и заработав денег для того, чтобы расплатиться с долгами, которые сделала Вера, опять  вернулись в Волгоград.
 Все это им написали родственники, когда они с Мэттом уже вернулись в Потсдам. Вероника всем привезла подарки, племянникам подарила еще и деньги. Аркадию дала потихоньку больше, чем остальным,  ведь он был ее крестником, тем более что у него не так давно был день рождения.  Заручившись согласием  родственников, что теперь они приедут к ним в Германию отдохнуть, Вероника с Мэттом уехали,  наевшись отборных фруктов с местного рынка, загорелые,  переполненные и радостными, и грустными впечатлениями.
Ехали они тем же поездом до Берлина, где на вокзале   их ждала машина. Везли с собой   вяленую волжскую  и донскую рыбу, чтобы угостить родителей и  друзей. Больше привезти в подарок было нечего.



Глава XXXIX. Возвращение домой

«Ника,- говорил в поезде Митя,- русский народ очень много страдал, и ведь не Германия, а Россия победила в войне, поэтому именно русские   должны хорошо жить». «Они и жили бы, если бы не слуги народа, набивающие себе карманы народными деньгами и плюющие на детей и стариков»- отвечала ему Вероника, - слава Богу, что мама с нами и ни в чем не нуждается, иначе у  меня разорвалось бы сердце». «Но в России отовсюду кричат, что в стране демократия, все делается в рамках закона»- сказал Мэтт.   «Какие демократы, где ты их видел? Неужели ты всерьез думаешь, что эти клоуны в телевизоре что-то решают? Реальная власть была и остается совсем в других руках -  в руках коррупции и бандитов. Этот закон сам ни в какие рамки не укладывается и ни в какие ворота не лезет, а те, кто должны его блюсти и охранять, сами же вынуждены нарушать его же, чуть ли не чаще всех остальных — и именно чтобы охранять закон…».
 Они долго говорили в тот день. О Германии и России, о Гитлере и Сталине, о них самих. Радовались своей встрече и вспомнили добрым словом   Ивана Павловича, который помог Веронике выехать в Германию и Курта, который их познакомил. Курт так и работал в проектном институте, много пил и не стремился к чему-то другому. Вероника  считала, что Курта испортили русские друзья, которые появились  у него , да и у многих других немцев в те годы, когда Германия разделилась на Западную и Восточную.  Это влияние нельзя сбрасывать со счетов, ведь даже архитектура Восточной Германии после войны повторяла русскую: те же одноликие здания без балконов и интересных деталей, ровные улицы серых домов и многое другое.
 Мэтт  снова  рассказывал  о Гитлере, и опять приводил факты, которых Вероника не знала: в начале двадцатых годов Гитлер был малозаметным  политическим деятелем, нелепо смотревшемся в своем синем сержантском мундире. Он выглядел, как цирюльник из пригорода в выходной день. Самым большим его достоинством в то время был его голос и его исключительное влияние на слушателей. Огромная нервная энергия, которая не находила нормального выхода, находила выход в ораторских выступлениях, которые заменяли ему нормальную сексуальную жизнь, затем   в подчинении окружающих,   страны,   Европы и повела бы к завоеванию всего мира, если бы его не остановили. В безжизненной пустыне своей личной жизни он лишь однажды почти нашел женщину, которая смогла принести ему облегчение.
Гитлер не находил выхода  своим личным подавленным желаниям, хотя это не мешало ему крутить легкие флирты. Иногда он падал на колени перед женщинами и признавался им в любви, объявляя себя их рабом. Однажды он признался в любви дочери своего бывшего покровителя, когда тот отлучился из дома, говоря при этом, что он не может жениться на ней, но попросил ее переехать жить к нему в Мюнхен. Покровитель, вернувшись, был в ярости и практически разорвал свои отношения  с ним. Гитлер  очень боялся воды и однажды, катаясь в лодке с юными дамами, был явно не в своей тарелке. Он не умел плавать, никто никогда не видел его в купальном костюме.
Старые армейские товарищи Гитлера, видевшие его в душевой, говорили, что его гениталии сильно недоразвиты и он, без сомнения стеснялся показывать свое тело другим. Все это было частью его внутреннего комплекса боязни физических отношений, компенсировавшегося ужасающим стремлением к доминированию, которое проявилось в области политики. Гитлер  был ненасытным чтецом и прочитал все, что было можно о Фридрихе Великом и Французской революции. В течение многих лет Фридрих Великий был его кумиром.               
Гитлер был безнадежно непунктуален и был не в состоянии следовать какому-либо расписанию. Он назначал встречи и не появлялся на них, его вдруг находили где-то разглядывающим подержанные автомобили». Это, и многое другое всплывало в памяти Мэтта при таких разговорах, и Вероника всегда с интересом его слушала.

Мэтт с Вероникой поужинали в  ресторане, а потом долго стояли у окна напротив своего купе и  смотрели на проплывающие огни. В купе они достали книгу о Волгограде- прекрасно оформленную, на мелованной бумаге, и рассматривали фотографии  города, узнавая те места, где побывали. Мэтт внимательно разглядывал одну из фотографий, а Вероника смотрела на   него,  на его выгоревшие от солнца соломенные волосы с такой нежностью, что он, увидев этот взгляд, закрыл книгу и обнял ее: «Я люблю тебя, я давно уже не говорил тебе этого, несколько дней». «Да,- сказала Вероника,- очень давно, и ты сейчас будешь наказан за это». Она стала медленно раздеваться, а Мэтт,  сделав  испуганные глаза,  засунул голову под подушку. Вероника отобрала у него подушку, стянула с него яркую гавайскую рубашку и   укусила за плечо….
Дома их встречали веселые  довольные родители и их обожаемая дочка. Они устроили праздничный ужин вместе с семейством Семена и Сони, Саши и Сергея, подарили всем по рыбине, завернув каждую в красивую бумагу.  Оглядевшись, Вероника с Мэттом счастливо вздохнули: наконец-то они у себя, в  своем родном уютном гнездышке и следующий отпуск решили провести не летом, а зимой -              на горнолыжном курорте, только вдвоем.
          В октябре Вероника с Мэттом, Александрой и Виктором поехали в Мюнхен на  Oktoberfest- праздник пива, который также называют «Wiesn», – это самый крупный и известный народный праздник Германии. Ежегодно он собирает более 6 млн. гостей. Каждый год на нем выпивается более 5 млн. литров пива и съедается более 200.000 пар свиных колбасок. На огромной площади у подножия бронзовой Баварии устанавливаются карусели, американские горки и другие впечатляющие аттракционы. В программе – праздничная встреча участвующих в гуляниях пивоварен и хозяев пивных, парад стрельцов, гуляние в народных костюмах и концерт праздничных духовых оркестров.
       Немцы и пиво неразделимы.  Еще есть сосиски с кислой капустой, которые к пиву непременно прилагаются.  Только в Германии Вероника научилась пить пиво. Здесь оно было совсем другого вкуса, запаха и цвета. И не было традиции пить его с рыбой. Оно подавалось к столу как непременный атрибут обеда, ужина  и как самостоятельное блюдо. Его пили до и во время еды, запивая им, как в старину вином, любые блюда.
     В Средние века именно монастыри играли огромную роль в производстве пива. Впервые оно упомянуто в старинных бумагах в 736 году, а в 766 была подписана первая пивная грамота в мире - договор о доставке пива из города Гайзинген в монастырь Санкт Галлен. Монахи варили пивко с душой, некоторым образом обходя грех чревоугодия: в конце концов, человеку, божьей твари, надо что-то пить, а если можно пить пиво - да почему нет? В результате сортов расплодилось видимо-невидимо.
      Называли их как по именам монашеских орденов (например, «Пауланер» или «Францисканер» - Paulaner и Franziskaner), так и по названию местности, где пиво производилось, по виду, вкусу и цвету. Разобраться Веронике было нелегко, но постепенно она разобралась во всех сортах. Светлое пиво   Helles,  темное - Dunkel или Schwarzen.   Далее   - пиво верхового и низового брожения, пиво крепкое и некрепкое, пиво подкопченное...
       Очень нравилось Веронике светлое пиво «Пильзнер» (Pilsner или Pils) -  популярное, особенно в Северной Германии, пиво верхового брожения. Оно довольно горькое и крепкое. Впервые его сварил баварский пивовар Йозеф Гролл, которого пригласили в Богемию, в город Плзень, от которого пиво, естественно, тут же получило свое название.  Темный аналог «Пильзнера» - это «Альтбир» (Altbier или Alt), тоже довольно крепкое. Оно не коричневого, а медно-красного цвета, прозрачное, с устойчивой пеной и ароматным вкусом. Alt по-немецки значит «старый», и это действительно самое старое пиво в Европе. 
        Потом появился лагер (прогресс не остановить), и к пиву прибавили приставочку «старое», чтобы уже никто не запутался. Лагер - это не сорт, а тип пива, при изготовлении которого используется низовое брожение с последующей ферментацией при низкой температуре. Оказывается, сейчас около 80% потребляемого пива в мире - лагеры.  Нравилось Веронике и темное пиво-  «Альтбира»,   под общим названием «Шварцбир» (Schwarzbier), дрожжи в нем бродят понизу . Оно темно-коричневое, а вкусная пенка у него кремового цвета.   С виду он напоминает британский эль, но послевкусие совсем другое - со сладковатой горечью и нотками ванильного, кофейного и шоколадного аромата. 
     Самое крепкое –пиво  «Бокбир» (Bockbier) - светлое или темное, уже неважно, главное, что содержание алкоголя в нем до 12%. Его также могут называть «Штаркбир» («крепкое пиво»), делить по времени года и праздникам, к которым пиво приурочено - «Вайнахтсбок», например, что означает «рождественский бок».  Немцы любят употреблять его под Рождество. Холодает - и градус возрастает. Вполне логично, по-немецки.
 Немцы любят сварить какое-нибудь пиво специально к празднику. К уже упомянутому Рождеству - «Вайнахтсбир» (Weihnachtsbier), или вот, к примеру, «Мэрцен» (M;rzen) - это пиво, полученное в результате низового брожения дрожжей ранней весной, до 23 апреля, и на первом же весеннем празднике выпитое. А все вместе эти сорта называются «Фестбир» (Festbier), их пьют на народных гуляниях вроде всем известного «Октоберфеста», который начинается в сентябре, хотя логично было бы в октябре.  Но нет. Логика тут другая, жизненная: «Мэрцен» хранится где-то полгода, и чтобы начать праздник и пиво не пропало, надо пить в сентябре. Вот вам и «Октоберфест».
 
        На самом деле, такого рода праздники, неважно, государственные или местного масштаба, - отличная возможность перепробовать кучу сортов разного пива. Выбор      огромен - вот в чем прелесть немецкого пива! Вы можете пить «Цвикельбир», он же «Келлербир» (Zwickelbier, Kellerbier), на вид мутное, потому что нефильтрованное и непастеризованное, но зато свеженькое - иногда его даже по бутылкам не разливают; или же, к примеру, «Раухбир» (Rauchbier) - темное, с копченым вкусом; или вот ржаное - «Роггенбир»
       Сорт «Кельш» (K;lsch)   производится только в Кельне, название закреплено за городом, по нему заседает специальная конвенция (K;lsch-Konvention)...  А   в Берлине,   конечно,   - «Берлинер Вайсе» (Berliner Wei;e), легкое светлое пиво. Это для стиля жизни «пью много, но пьянеть хочу мало» - содержание алкоголя
 всего около 3 %.
 
        Друзья от души попили пива, наелись колбасок и, довольные, вернулись в Потсдам.



Глава XXXX.  Встреча с сыном

Однажды вечером раздался звонок на мобильный телефон Вероники. Звонил сын. Он был немного под «шафе», и  долго разговаривал с Вероникой, называя ее так же, как и раньше – Вероникой Григорьевной. Он рассказал о  своих делах, что было уже необычно,  о том, что внезапно умерла тетя Люся, дочь Елизаветы, в честь которой была названа внучка Вероники - у нее внезапно отказали почки, когда она была в гостях у родственников в Москве.
 Теперь, когда Елизавета лишилась обоих детей, она была  не против   встречи Андрюши с матерью, она даже сказала ему: «Езжай к матери-то!». Он попросил разрешения приехать.  «Ну, конечно можно,- сказала Вероника- я ведь тебя все время приглашаю. Ты приедешь с   Оксаной?»
-Да,- ответил Андрей.
-Обязательно пришли телеграмму, мы встретим вас.

После разговора с сыном Вероника долго сидела в библиотеке и вспоминала суд в Надыме и последнюю встречу со свекровью. Тогда, много лет назад, Вероника чувствовала, но не смогла бы выразить словами свои мысли. Сейчас, уже имея богатый жизненный опыт, знала, что такое злодейство, которое совершили Елизавета с Костей, никогда не проходит даром. Всегда: иногда быстро, иногда спустя многие-многие годы, будет предъявлен счет. В самый неожиданный, неподходящий момент явится судья, с которым не договоришься. И придется заплатить за все. А цена окажется огромной. Вот теперь, через 25 лет, счет сполна был предъявлен Елизавете. И оказался действительно несопоставимым:  дети Елизаветы теперь в могиле.
 Вспомнила Вероника и себя, как она собирала себя по кусочку после жизненной катастрофы и рождалась снова и снова. Как не застряла в гневе и обиде, приняла случившееся, но не дала ему управлять своей жизнью. И жизнь вознаградила ее за это-  она стала более бесстрашной , проницательной, у нее появилось обостренное чувство  ценности жизни и ее маленьких радостей. Она ценит жизнь и любовь, но не боится и одиночества. А теперь еще может и помочь другим людям справиться с бедой.
С этого времени все мысли Вероники были о приезде сына.
Наконец, им принесли телеграмму «Встречайте поездом Москва-Берлин, вагон 7…..» 
Знаете ли вы, что такое счастье?
Это ясный солнечный день,  замершее от невыразимого волнения сердце, маленькая ладошка дочери в твоей руке, полный любви взгляд   мужа и показавшийся вдалеке поезд….
Они стояли на перроне втроем, Мэтт, Полинка и Вероника. Когда поезд  остановился, из седьмого     вагона вышли мужчина и женщина. Полный, высокий мужчина поправил очки и растерянно посмотрел в их сторону. Это был молодой Костя.
Вероника отпустила руку Полечки и шагнула навстречу сыну……

                КОНЕЦ




Послесловие:

          Прошло несколько лет. Сын Вероники с женой и новорожденным сыном  жили неподалеку от них. Вероника с Мэттом купили им дом рядом. Оба, и Андрей, и Оксана работали в Центре «Вероника»: Андрей водителем, Оксана медицинской сестрой.  Полинке было 11 лет, она быстро росла и постоянно радовала родителей, мечтала стать врачом, как папа. Пелагея Семеновна была весела и почти здорова. Родители Мэтта  были еще бодрыми и полными сил, оба работали, им было по 74 года.
Сегодня  у Вероники  был юбилей, ей исполнилось 50 лет.  Вся  ее большая семья, а также  друзья: Семен с Соней и подросшими детьми, Александра с Виктором и их сыном Богданом, собрались у Шелдонов.  Вероника смотрела на   своих любимых родных и друзей, сидя рядом с Мэттом во главе стола и тихо улыбалась. У Мэтта уже серебрились виски, и тонкая паутина морщинок легла вокруг глаз, но он был таким же страстным любовником, как и 15 лет назад, и выглядел самым подтянутым и спортивным среди собравшихся мужчин. Когда фужеры были наполнены шампанским, Мэтт встал и первым сказал тост: «Пятнадцать лет назад, войдя в дом к моему другу, я почувствовал легкое дуновение ветра на своей щеке. Обернувшись, увидел молодую женщину, которая тут же оглянулась на меня. «Это  моя будущая жена»- почему-то подумал я. Это была любовь с первого взгляда, потому что я   ощутил прилив радости и   увидел решение сложной операции, над которой думал несколько дней.  Вдруг все стало на свои места и мне стало очень легко. Я понял, что нашел то, что давно искал: какую-то часть себя, которая   отправилась погулять и давно не возвращается».
      «Пазлы сошлись»- воскликнула Полинка. Все рассмеялись.
      Вероника вдруг подумала, перефразируя Б.Пастернака «…книга, прославившая ее впоследствии, не была еще написана. Но мысли ее уже определились. Она знала, как близко ее время…». Поэтому в ответном тосте Вероника   сказала:  «Сегодня я абсолютно счастлива и обещаю вам, что напишу о нас книгу. Под псевдонимом Ватулина, потому что у нас с бабушкой похожие судьбы. Мы обе долгие годы боролись за своих сыновей. Мы не победили, но приобрели очень многое: веру в Бога, смирение и любовь к  жизни».
         «Ур-р-а-а…»- закричали присутствующие.

Эта книга перед вами. Если у вас хватило терпения - вы дочитали ее до
КОНЦА


Россия, Волгоград,2011