Посещение вгтз

     «Участник семи войн» (собственная самооценка одного из генералов, имевших место быть в рядах УНТВ и  вступившего в должность Заместителя Главкома СВ по вооружению) решил на месте разобраться с отработкой десантных машин (?!), хотя ВДВ ему не были подвластны.
     Собрал команду из специалистов группы заместителя министра по вооружению, подчиненного ему НТК СВ, группу из НТК ВДВ, от ГРАУ, от НАТИ,   и, не проведя никакого совещания с ними на месте, потребовал от нас срочный специальный самолет до Волгограда и обратно.
      Надо сказать, что добиться спецрейса от Генштаба – это вообще не простая задача, требующая не меньше месяца нервов, тем более выезд попахивал определенной туфтой: он не был обговорен с Заказчиком, держателем договора, что объяснялось повышенной натянутостью  отношений с бывшим начальником, ставшим как бы теперь его подчиненным. Если разобраться, то это далеко не так: и УНТВ  (и в последующем ГБТУ) носило важную приставочку МО Министерства Обороны),  а СВ есть Сухопутные Войска  и, если бы не физическая близость размещения, вряд ли аппарат ГК СВ мог бы оказывать на нас  какое бы существенное давление. К тому же никакой срочности или остроты состояния с отработкой опытных образцов ВДВ не просматривалось.
      В связи с этим мое положение, как основного исполнителя договора с заводом, оказалось весьма сомнительным (присутствующий в этой группе новый председатель НТК В.Бочков никогда не интересовался машинами нашего отдела и  был уверенно не в курсе дел), можно сказать: что-то вроде стороннего наблюдателя при «команде» генерала Баженова, лишь отвечающего за подачу самолета. Это положение косвенно подтвердилось на аэродроме в Чкаловском, куда приехал начальник института БТТ генерал-майор Антоневич, с целью присоединиться к группе, однако получившего некорректное «разъяснение» Баженова, что ему там делать нечего.
      Четыре часа пребывания на аэродроме в нервозной обстановке, создаваемой руководителем команды, необычайно сплотило группу. Дело в том, что аэродром Гумрак в Волгограде расположен в низине и частенько закрыт туманом. Так случилось и на этот раз: посылая каждого из нас по нескольку раз к диспетчеру, дабы поторопить с вылетом, он добился того, что военная часть группы перестала возвращаться в зал ожидания и прозябала  за его углом до момента вылета. Нет, всё же его водитель оказался весьма мудрым человеком, в короткое время уяснив его место во   взаимоотношениях с людьми удачным термином - «бронелоб».
       Получив взлет, сесть на Гумраке мы так и не смогли и нас принял аэродром училища в Колундинских степях, километров за 200 от Волгограда, где наш руководитель с высоты своего поста затребовал немедленной доставки в город. Растерявшееся командование училища предложило попить чайку, видимо что-то  у них с автобусом с ходу не  складывалось. Чай оказался противного сладко-соленого вкуса: такая там вода испокон веков, под стать найденному, наконец, обшарпанному старенькому автобусу, доставившему непонятную команду  в Волгоград.
      Оповещенный заранее директор ВГТЗ хорошо принял команду, но не преминул воспользоваться прибытием столь высокого командира, чтобы не освободиться от накладных требований Заказчика.  Наш командир только успевал одобрительно кивать головой, а я едва успевал записывать поспешные решения заместителя главкома, противоречащие действующему договору (который,  естественно, не согласовывался с аппаратом ГК СВ).
        В самом конце встречи, когда я, наклонившись на станину станка, продолжал делать свои поспешные заметки, в мою спину постучали как в дверь. Генерал Баженов  вдруг тихо спросил меня не сильно ли он напорол (!). Подтвердив ему, что весьма сильно, получил указание, доложить его решения держателю договора  Ю.М.Потапову, что я и без того бы сделал.
        Самолет за сутки так и не смог приземлиться в аэропорту  Волгограда, но обрадованный результатами такого визита директор выделил нам Икарус, однако, как оказалось, с некоторым подвохом: молодой 19-ти летний водитель не представлял, где это училище и на одном из ремонтируемых участков свернул на узкую тупиковую совхозную дорогу, покрытую тонким масляным слоем грязи, где автобус потерял устойчивость и, при приличной скорости, шел с одной обочины на другую. Была ночь, команда мирно дремала. Открыв глаза, с ужасом увидел, что творит водитель, дал команду плавно остановиться. Проснувшаяся команда вступила в оценку создавшегося положения, а командир успел уже  выслать человека за трактором в сторону видневшегося далеко сзади, на горизонте, единственного огонька.
       И тут спереди замаячили автомобильные фары и по той же дороге навстречу подъехал «Жигуленок» с рыбаками, которые подтвердили, что эта дорога хозяйственная, в никуда, и надо   километров 18 по ней возвращаться назад.
       Ждать сомнительного ночного трактора не хотелось, а на заднем ходу автобус не управлялся - сползал в кюветы. Разделившись на две команды решили, что большая часть, как бурлаки, будет тянуть автобус за трос назад, а для удержания на дороге передней части его, вторая команда будет и поддерживать автобус от сползания в канаву, забегая каждый раз, в сторону сползания. Изрядно измазавшись в грязи, обнаружили километра через два отсыпанный щебенкой съезд,  где и развернулись.
       Хотя в целом последняя компания прошла под шутки и веселье, трагизма она не была лишена: один из «бурлаков» - идеолог ГРАУ генерал Литвиненко - получил обширный инфаркт, что не позволило ему вернуться в Москву в течение длительного времени, и существенно подорвав его  здоровье.
       Как и предполагалось эффект от поездки имел для директора завода нулевые последствия.