Глава 24. Малыш, прости. Я тебя никогда не забуду

Глава 23. Марья Наумовна, Катина бабка-шептуха.. http://www.proza.ru/2012/01/06/1904

Анька хорошо подготовилась    к отчёту второго квартала, с горем пополам  вовремя сделала сверку и напечатала письмо в округ примерно такого содержания: «На нашем складе бухгалтер не в состоянии выполнять работу вовремя и в срок в связи с тем, что начальник в этом не заинтересован. А все заведующие-прапорщики складов делают сверку квартальную только тогда, когда у них есть на то желание, не подчиняясь приказам и уговорам бухгалтера. Дата и подпись начальника».
      Анна подготовила несколько бумаг для подписи, в том  числе в середину бумаг положила и это сопроводительное  письмо к отчёту. Начальник посмотрел пару писем и стал подписывать все бумаги автоматически. Аня  с чувством  выполненного долга отправила отчёт с письмом в округ.
   
    У Зинаиды Романовны жили в тесноте, да не в обиде. Вот только она ни племяннику, ни Аньке не позволяла практически ничего готовить.
— Здесь не варите, я свет экономлю. Питайтесь где хотите, по столовым.
       Зинаида Романовна скрупулёзно экономила деньги, мясо не покупала, её продуктами питания были творог, картофель и разная зелень. Анна и так была маленькой и худой, так теперь вынуждена была выполнять условия, поставленные хозяйкой, и со временем от такого питания её стало качать ветром. Один раз ей вызывали «скорую помощь», увезли в пункт «скорой помощи», сделали уколы, потому что у Аньки давление было 70 на 50, можно сказать, критическое. Голова кружилась, круги под гла-зами.    Сказали: «Нужно хорошо питаться» — и отправили домой. Помогли, называется. В таком состоянии ей пришлось самой добираться обратно.  После этого случая,  обсудив  свою ситуацию с Марией Дмитриевной,  Анна пришла к  заключению, что вынуждена завтракать   в столовой и что-то  покупать там для ужина.
     Однако такие условия жизни Зинаида Романовна не ставила Юлии и Владиславу Николаевичу — понятное дело, у них семья. Но какая это была пытка — не варить здесь самой, продукты не приносить и слышать запахи супов и гарниров.
   Зинаида Романовна иногда лезла с разными советами, типа как жить и как мужа любить, к Юлии.
      Аня приезжала после работы домой раньше, чем её начальник. Однажды произошёл такой конфуз. Юлия не убрала и не вымыла тарелку после себя, а кот Зинаиды Романовны залез на стол и вылизал из тарелки то, что смог. Юля видела, что делает кот, но она его даже не отогнала от тарелки. Но весь фокус только ещё начинался. Кота мордой в тарелке на Юлином столе через дверной проём видели Анька и Зинаида Ро-мановна, когда пили чай в маленькой комнатке. Зинаида Романовна согнала кота со стола, хлопнув пару раз в ладоши и крикнув: «Брысь!» Кот, довольный и спокойный, вышел на улицу, дверь открыта, лето. Буквально в это время вернулся с работы Владислав Николаевич. Он поприветствовал дам. Затем вымыл руки, подошёл к маленькой дочери, взял её на руки и стал с ней разговаривать. Юля быстро подсуетилась, разогрела в один миг суп, взяла со стола тарелку и налила в него суп. Зинаида Романовна рукой поманила Аньку за собой на улицу, выйдя во двор, она села на скамейку.
— Неужели и моя сноха точно так же кормит моего сына из тарелки, которую кот облизывал? — произнесла Зинаида Романовна, её лицо было полно не только недоумения, но и ужаса.
          В общем, жили тесно, дружно, старались быть  корректными. Иногда от таких хороших условий жизни в проходной комнате у Юлии бывали истерики. Когда её успокаивали, она готова была повиснуть на шее племянника Зинаиды Романовны. Много позже сам Геннадий   часто это вспоминал и рассказывал, что боялся оставаться один на один с женой офицера. Потому что был случай, когда Зинаида Романовна была на дежурстве, Анька ещё у них не проживала, Владислав Николаевич слишком задерживался. На улице началась гроза, Юлия в одной ночной сорочке прыгнула начинающему адвокату под одеяло со словами: «Ой, миленький, держи меня. Я грозы боюсь».

     В один из вечеров, когда все проживающие были дома, в ворота постучали. Геннадий   впустил гостя.     Это был Ярослав. Он был не один: в складной детской коляске сидела очаровательная девочка не более трёх лет.
    Ярослав представил всем присутствующим:
— Вика, моя дочь.
    Анька была в шоке и ужасе, но сдержалась.
    Посидели на улице, затем все вошли в дом.  Анька предложила Ярославу вина:
— Давай наливай, — не ломаясь, согласился Ярослав, он ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку.
    Стоя к нему спиной, Анька покрутила штопором, ножом, делая вид, что открывает. Затем подала бутылку и гранёный стакан.
— Хорошее вино, — наливая себе стакан, сказал Ярослав.
     Он продолжал себе наливать и пить, остальные как идиоты сидели вокруг и смотрели на Ярослава, на бутылку, и никто ничего не говорил. Все ждали, что ждали, непонятно, свои стаканы или...
      Вика была очень спокойной девочкой, ей дали конфету и яблоко, потом напоили чаем.
      Допив всё вино, поговорив ни о чём со всеми, Ярослав стал собираться к выходу.
— Домой пора, дочку укладывать. Жена в роддоме, сына родила три дня назад.
      Он с сожалением посмотрел Аньке в глаза и вывез детскую коляску с дремавшей девочкой на улицу. Анька вышла с ними за ворота на улицу, прошла с Ярославом почти квартал.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Слушай, давай не будем. Как я мог после того, а?
— Ну мог бы сказать? — повторяла Анька. — Мог, но не сказал.
— Ну что я тебе мог сказать? Да, я — подонок, но ты мне тоже тогда ничего не сказала. Надо было сказать, что у тебя ещё не было никого до меня. Поверь мне, я бы не настаи-вал, силой не брал, я десантник.
       После этих слов под светом уличных фонарей, нагнувшись, Ярослав страстно целовал Аньку, выпитое вино позволило ему сказать то, что он, вероятно, хотел сказать раньше. Анька его видела выпившим первый и последний раз в своей жизни.  Ярослав говорил:
— Малыш, прости. Прости меня. Я тебя никогда не забуду, — он буквально дышал ей в темя, а после продолжительной паузы добавил: — За гитару я тебе деньги обязательно верну, я не могу брать от тебя такие подарки. Она сейчас у моих родителей.
       На этом они и расстались. Аня  неохотно возвращалась домой, периодически огля-дываясь. Ярослав удалялся, несколько раз остановился, обернулся, помахал рукой.
Анька вошла во двор Зинаиды Романовны, все были в полном составе на завалинке дома, даже маленькая дочь была у Юли на руках. Все молча и дружно, как по команде, наблюдали за ней. Анька прошла мимо всех, села на крыльцо и зарыдала. Все молчали, никто пока не рискнул подойти к ней. Наконец рыдания и истерика у неё закончились. Первой подошла Зинаида Романовна.
— Ань, успокойся. Всё нормально. Это и есть жизнь. Ещё не всё потеряно. Иди умойся, тебе станет легче. Я пойду чай заварю, — растроганно  посмотрела она на   Аню, провела рукой по голове и вошла в дом.
    Анька умылась, снова села на прежнее место.
     Затем подошёл Геннадий, стал что-то ей объяснять про жизнь, Анька ему ответила:
— Да что ты понимаешь? Что ты за советчик, ты на два года старше меня. Тоже, поди, такой же подонок.
— Ань, ну зачем так. Я же ни при чём. Ты лучше поплачь, легче будет, — Геннадий
 не знал, как её успокоить, у него у самого были неполадки с его девушкой.
     Подошёл и сел рядом с Анькой, но с другой стороны Владислав Николаевич, по-братски положил свою руку ей на плечо и произнёс:
— Как это ни больно, но это и есть жизнь.
— Да почему я никому не нужна? — чуть не крича, с зарёванным лицом спрашивала его Анька.
— Успокойся, рано или поздно появится тот, кому ты будешь необходима. И ему будет не столь важно, кто у тебя был до него.
       Аня уткнулась в грудь своего шефа и снова тихо заплакала. Выждав некоторое время, подошла Юля. Она позвала знаками своего мужа, отдала дочь и велела ему идти в дом укладывать ребёнка спать. Геннадию  она дала понять какими-то жестами, чтобы он тоже ушёл, оставив её с Анькой наедине. Анька вытирала глаза, мокрый нос, Юля ей предложила ещё раз умыться. Они свернули за угол дома, где была вода в рукомойнике.
— Ань, перестань, не будь дурочкой. Что получилось, то получилось. Зато у тебя был такой красавец, — почти мечтательно произнесла Юля. — Любая бы на твоём месте уступила бы ему. Зато он был в твоей жизни. Понимаешь?    Ты что думаешь, я в вос-торге от своего? Нет, просто так всё вышло. Я выходила замуж за его погоны, квартиру. Выйти замуж за военного — это престижно, по крайней мере, мне так раньше казалось. Пойми, жизнь продолжается.
    Они вернулись к крыльцу и сели, сидели молча. Анька понимала, о чём она говорит. Юля с Владиславом были как бы не ровня, они были одинакового роста, поэтому она не носила обувь на каблуке. Владислав был мужчиной ниже среднего роста. Юля была родом из Великого Новгорода, а он, как и Анька, с Северного Казахстана, тоже с како-го-то посёлка городского типа.
     Вскоре на крыльцо вышли Зинаида Романовна, Геннадий, Владислав, каждый из них держал кто бокалы, кто чайник. Потом молча пили чай с вареньем и смотрели на звёздное небо, каждый думал о чём-то своём.

     На работе произошло следующее событие. Анька и Мария Дмитриевна вышли по-греться на солнышке, они прошли к тополям, что были возле ворот части, и сели на  лавочку. Обе  заметили какой-то шум, это давал приказы их начальник, но почему возле нового туалета это было — непонятно. Потом капитан прошёл в сторону крыльца с каким-то не то свёртком, не то пакетом и скрылся за дверью. Появился улыбающийся друг и соратник Владислава Николаевича лейтенант Исмаилов, который шёл по направлению к тополям, к воротам части.
      Повернулся в сторону туалета и крикнул солдатам:
— Что, непонятно сказал? Одни в казарму, другие к пожарному посту, к бочке. Выполнять приказ.
    Лейтенант Исмаилов подошёл к лавочке и сел между Марией Дмитриевной и Анькой, он продолжал улыбаться.
— Что случилось? — спросила Мария Дмитриевна.
— Да наш начальник, у него, как всегда, что-то происходит, — говорил, почти смеясь, Исмаилов.
— Так ты рассказывай, что ты смеёшься? — продолжала спрашивать Мария Дмитриевна.
— Да наш начальник был в туалете. У него там как-то портупея расстегнулась, и пистолет в яму упал.
— Да ну? — воскликнула Анька.
— Вот он тут и организовал операцию по изъятию пистолета из ямы нужника.
— Достали? — спросила Анька.
Мария Дмитриевна уже прикрывала рот, чтобы не рассмеяться.
— Достали. Он сначала сам пытался достать палкой. Лёг на пол нужника и шарил палкой в яме. Потом багор взял из пожарного щита. А глубина-то там какая. Затем вот солдат заставил туда лезть.
— Ну надо же! Что только у нас не происходит, — удивлялась Мария Дмитриевна.
— Знал капитан, что уронит пистолет, вот и заставил новый туалет строить. В старом не нашёлся бы пистолет. Пришлось бы из него всё вычерпывать.
— Ф-ф-ф, — произнесла Мария Дмитриевна.
— Повезло начальнику, — ответила Анька.
— И солдатам повезло. Одному повезло ещё лучше. Теперь он получит новую гимнастёрку, а другой — новую майку. Начальник в солдатскую майку завернул пистолет, — закончил свой рассказ Исмаилов, при этом не переставал улыбаться.
    А что пережил  Виктор Викторович,  ни кто об этом не думал,   да и трудно это даже представить.  Смятение? Ужас? Всё это даже  ни чего  по сравнению с тем,  что  могло его ждать из-за  потери табельного оружия.

Глава 25. Белое платье и Атос..  http://www.proza.ru/2012/01/06/1916