Скрипач, гиперсвяточный рассказ

Меценату с благодарностью
Автор


Но никогда и никому  Азагаров  не  передавал тех священных слов, которые ему говорил,  едучи  с  ним  в  санях,  в  эту морозную рождественскую ночь, его великий учитель.
А. Куприн, «Тапер»


Любое сходство персонажей с реальными лицами случайно.
А, может быть, и не очень...
Автор





Зимние праздники от Дня независимости до Крещения для Дарьи сливались в один хрустящий нарядный ком, украшенный иллюминацией, брызгами воды и приправленный запахом шампанского и салатов. Может, из-за воцаряющейся кругом  праздности журналистка не любила красных дней календаря, или потому что общая праздность для Даши лично оборачивалась сверхурочным трудом, чем  бы она ни занималась.


В  вечер накануне Рождества Христова, Даша и два ее друга Нагим и Камал — пара смешных и милых, как Чип и Дейл, но при этом серьезных музыкантов — возвращались с очередного концерта в филармонии. Погода стояла мягкая, как обычно бывает перед Рождеством, небо сыпало пушистым снегом, и трое друзей решили пройтись от Химика пешком, пока хватит сил идти и  болтать. В общем-то, при наличии в компании Нагима кому-то еще говорить было вовсе необязательно: флейтист умудрялся развлекать обеих девушек. Смеясь, троица дошла до угла проспектов Молдагуловой и Абилкайыр хана, затем разделилась. Дарья решила сесть в автобус на остановке ДСК, а ребята пошли дальше.


В тишине, засиявшей, как новое солнце, были лишь слегка слышны шумы моторов, удаляющийся смех Камал и кое-что еще... Скрипка. Запись? Но у кого может звучать музыка, когда на улице ни души и форточки квартир наглухо закрыты? Звук был явно живой, кто-то играл чуть запинаясь, но полным и чистым легато. Нет, Камал явно не станет играть на улице. Любопытная, как все журналюги, Дарья пошла на звук, ведомая чутким слухом все  еще очень неплохого музыканта.


За остановкой перед торговым домом «ДСК» стояли две детские фигурки. У одной из них на плече лежала маленькая скрипочка, по струнам которой двигался короткий смычок.


- Здравствуйте, тетя Даша, - в одном из детей Дарья с изумлением признала соседскую девочку, девятилетнюю Наргиз. А на скрипке играл ее младший брат Иран.


Наргиз и Иран были детьми Клары, довольно молодой, но уже измученной  женщины из Дашиного подъезда. Клара работала парикмахером. Старшую она родила по великой любви в законном браке, а младшего по случайности от заезжего наперсточника. Времени на детей у Клары не было: отцы обоих были за решеткой и толку никакого не представляли. Приходилось тянуться самой, за каждую тысячу день и ночь укладывая и подстригая. И в этот раз, видать, Клара уехала наводить красоту очередным дамам на  корпоратив. Дети-погодки, полагала Даша, сидели в таких случаях дома. Но, как оказалось,  не сидели.


- Тетя Даша, мама ушла прически на той делать, а мы с Иранкой сюда приехали, вы только маме не говорите, что нас далеко от дома видели, а то она нас убьет, Иранка вот скрипку нашел и играть научился сам, мы тут вчера триста тенге заработали, его никто не обижает, я  его охраняю, вы только маме не говорите, ладно, мы еще час постоим и домой поедем! - зачастила Наргиз. Иран молчал, опустив скрипку и глядя себе в ноги. Он вообще редко что-либо говорил. В подъезде тихо здоровался и старался быстрей прошмыгнуть, во дворе не бегал и не орал, как все восьмилетние пацаны, а держался поближе к машинам, в которых играло радио. Снимал мелодии?..


- Ты только что какую вещь играл? Повтори, пожалуйста, - обратилась Даша к мальчику.
Он коротко глянул на нее, поднял на плечо скрипку и тронул струны смычком. Даша почувствовала, как в ее груди заболел, закровоточил и лопнул горячий шар, пролившись огнем по венам и выступив слезами на глазах. Скрипка у Ирана, размокшая на влажном воздухе половинка, была дерьмо дерьмом. И смычок в пару ей — облезлый, с разболтанным винтом,  подвязанный ниткой. Но пальчики ребенка уверенно и точно вставали на гриф, плавно вели смычок, извлекая на свет певучие звуки рахманиновского вокализа. Со слухом и метроритмом у Ирана все было в порядке: в «картошках» четвертей и половинок явно бился четкий пульс шестнадцатых, в тонких местах возникало чуть ощутимое рубато, интонация была чистой, без подъездов и нащупываний, с приятным слуху стремлением вверх. И к тому же инструмент был хорошо настроен.


- Эту песню Иранка по радио услышал, - заторопилась шепотом объяснять девочка, - он старается классическую музыку слушать, если кто-то случайно включит. Говорит — она самая полезная...


Самая полезная... Давно ли Дарья сама слушала что-либо из академической музыки? Только если нервная система начинала давать серьезные сбои, редко, пару раз в год, девушка устраивала себе лечение Моцартом. У Даши имелась запись Реквиема, в которой была зафиксирована ошибка дирижера: в седьмой части на словах «Dona eis requiem» маэстро фон Караян на такт раньше показал вступление хору, и при каждом прослушивании Даша с наслаждением следила, как блестяще, без запинок выбирался из этой ситуации Берлинский Филармонический оркестр. Эта ошибка была изюминкой в остальном безупречной записи. В целом Моцарт был для Дарьи как... ну, как восстановитель нервных связей, что ли. Словно от этой музыки в мозге оживали нейроны, расплавленные бессонницей и работой на износ. Уже на переходе от конфутатиса к лакримозе Дарья, хоть и немного задыхалась от волнения, но чувствовала себя обновленной и отдохнувшей. Домине и хостиас она уже слушала не как пациент, а просто как музыкант, восхищаясь тем, как легко и полнозвучно через музыку Моцарта говорит сам Бог. И да, preces Tibi Domine, laudis offerimus, Amen.


И вот поди ж ты — стоит этот клопик со скрипкой и чувствует музыку так, как не всякий после консерватории сумеет... Кто-то должен увидеть и услышать этого пацана прямо сейчас, чтобы Дарья не решила, что это ей приснилось. И этот кто-то, к счастью, еще не ушел далеко.


- Але, Нагимыч? Вы сейчас где? Сможете подойти на ДСК? Вам надо это видеть.
- Мы почти на Сазде, сейчас придем!


Легкая на подъем парочка примчалась через пять минут. Молча они слушали, как играет Иран (на этот раз «Сицилиану» Баха). Когда в воздухе растаяла последняя фермата, маленькая компания услышала голос Нагима:
- У меня тетя замуж выходит. Я ее попрошу, чтобы она у твоей мамы укладку делала. Только ты на холоде больше не играй, хорошо?
- И скрипка тебе нормальная тоже нужна... - задумчиво прибавила Камал.

***

- Интересно, а как это пацан скрипку на помойке нашел? - директор культурного фонда «Девять муз» Аймырза со свежим номером музыкальной газеты «Da Capo» в руках сидел возле дашиного стола в редакции.
- Да не суть важно... Я там однажды бас-гитару «Урал» нашла. Важно то, Аймырза, что его учить и особенно не надо, понимаешь? Только слегка корректировать. Ну и ноты показать. А так мальчишка уже весь музыкальный насквозь. Послушали бы вы его, а?


… Подготовка Ирана к первому прослушиванию стала всеобщей заботой. Один из учеников Камал как раз вырос из половинки, и все — в основном красноречивый и обаятельный Нагим —  уговаривали его маму продать ненужную скрипку подешевле. Уговорили, скинулись, купили. Иран, по словам сестры, сидел с новой скрипкой — настоящей, сухой, с нормальным смычком, с канифолью и мостом, в настоящем кофре — все свободное время  и «пилил что-то непонятное». Что именно, Даша выяснить так и не решалась, уповая  на то, что не могут три профессионала дружно ошибаться.


Клара, мать Ирана, и не слишком удивилась, когда соседка принялась отпрашивать Ирана вместе с сестренкой  на базу отдыха «Тау» на все выходные. Расчет был такой: пацаненок попривыкнет к тишине, подышит чистым воздухом, на санках покатается, отоспится и будет готов играть. «Лишь бы не хулиганили, чтобы потом не платить за них», - махнула рукой Клара. Нагим не подвел: вся свадьба его тетки была обслужена Кларой, так что пару недель можно ей было не работать по вечерам. Но внезапно воспротивилась учительница Ирана, не пожелавшая отпустить его в субботу. «Он и так еле успевает, а вы еще со скрипкой!», - возмущалась она. Пришлось Даше  посидеть с Ираном над русским и письмом. Привыкающий выражать себя движениями смычка, мальчик все меньше интересовался словами.  Но, приправляя буквы и строчки маленькими вкусными секретами теории музыки и акустики, Даша все же ухитрилась подтянуть Ирана настолько, чтобы убедить педагога: суббота не пропадет втуне.


Наконец наступил день, когда Аймырза и его жена-виолончелистка Айымжан должны были слушать игру Ирана. Нагим и Камал накануне субботы приехали за детьми и Дашей, и компания поехала в «Тау». Первый день, как и предполагалось, детвора резвилась и угощалась. Вечером Иран закрылся в домике один, и, похоже, вообще не брал инструмента в руки. Даша узнавала в его поведении себя: заниматься до предпоследнего дня, а накануне выступления не извлечь ни ноты. Если догадка верна, то завтра парнишка будет мрачен и нем как рыба: у него начнется концентрация на поставленной задаче, и он с трудом будет переносить окружающих.


В воскресное утро 18 января Наргиз преспокойно уплела не тронутый братом завтрак. Иран же, как и полагала Даша, замкнулся на собственных мыслях и почти не реагировал на сестру. Как, впрочем, и на остальных.  Ближе к вечеру все же пришлось слегка им заняться: пока Камал регулировала мост под детскую шейку и проверяла строй (кстати, настраиваться Иран научился, когда разок увидел по ТВ репетицию струнного ансамбля, объяснила Наргиз), Даша подготовила зал для этого необычного концерта, расставив стулья и включив мягкий свет около одного из столов. Ей, опять же по аналогии с собой, казалось, что не надо слишком отдалять мальчишку от слушателей. Не надо выставлять его на эстраду, пусть он играет так, словно просто отодвинулся от стола и поднял инструмент.


Аймырза и Айымжан приехали, когда уже стемнело. Горячий чай с молоком стыл в чашках, и все порядком волновались. Кроме Ирана. Он, похоже, дошел до самой глубины погружения в себя, и только когда сестра потянула его за рукав, вяло подошел и взял в руки скрипку...
«Интересно, что он сыграет... Рахманинова или Баха? Или что-то еще?». Мысли Даши прервал тоскливый скрипучий звук самой нижней «соль». Раньше, чем слух узнал эти ноты, воображение нарисовало скорбную картину: осиротевшее кочевье спускается к подножью Каратау. Тонконогий верблюжонок отстал от кочевья. Блестящие слезинки катятся из черных выпуклых глаз. Как плохо остаться без своих... Господи, ну откуда этому-то  мальцу знать, как плачет поруганная земля? Откуда вообще он взял мелодию «Елим-ай»? Не крутят ее на Classic FM, это никак не возможно! Даша вспоминала, как годами открывалась ей горькая простота этих нот, как сначала это были всего лишь ноты, гамма соль-минор. И лишь к тридцати годам, когда четко обозначились за плечами поколения предков-казахов с материнской стороны, когда чуждый прежде язык стал действовать на Дарью   мимо сознания, напрямую в кровь, терпкий, как запах полынной степи возле железной дороги, когда она ощутила себя не просто человеком по имени Даша Артемова, а сплавом двух великих народов — лишь тогда «Елим-ай» стала говорить с ней так же, как раньше говорила классическая музыка, упорядочивая  мысли и воспитывая душу.


Между тем скрипка рыдала, рассказывая, как целый народ, согнанный со своей земли, уходил от черной орды джунгар. Казахи шли, поднимаясь и спускаясь с гор, шли степями и пустынями, шли днем и ночью, шли, боясь даже хоронить павших, шли до тех пор, пока не побелели пятки, и не упали казахи у Пестрого озера. Уйти, чтобы выжить, и нет никакой надежды вернуться на землю предков; целых шесть лет должно было пройти до победы над кровожадным врагом...


Не замечая, как стекают из глаз редкие слезы, Даша смотрела на своих друзей. Нагим и Камал, вообще склонные к схожим позам, жестам и поступкам, и в этот раз были похожи: оба смотрели перед собой, чуть ссутулясь. Взгляд Аймырзы  уходил за окно,  словно его очень интересовали лыжники на склонах холмов. Хрупкая большеглазая Айымжан подалась вперед, рассматривая  мальчика.


Иран играл с закрытыми глазами, стоя ровно, как свечка. На лбу выступили капельки пота, хотя в зале было совсем не жарко. Иногда по детскому лицу пробегала легкая гримаса боли: в какой-то миг дергался уголок рта, нахмуривались брови и вздрагивали крылья носа. Но уже в следующий момент от следов страдания не оставалось и следа. Парню были явно чужды драматические эффекты, а боль, похоже возникала от духовных переживаний — опять же, откуда такое в восемь лет? - и он не контролировал ее.


Когда Иран опустил смычок и снова уставился в пол ничего не выражающим взглядом, Даша не удержалась от облегченного вздоха: похоже, он справился.


Крещенским утром, проснувшись поздно, как после болезни, Даша услышала во дворе детский смех. Она выглянула в окно и увидела, что Иран и Наргиз беззаботно играют в снежки с Нагимом. Словно и не было вчерашнего вечера...  Камал в зале допивала чай одна.


- Ага, балдеет с малышами. Мужики как дети, - ответила скрипачка на немой вопрос Даши. - Нагим еще подбивает нас в проруби выкупаться, ты за? Аймырза уехал только что. Он сказал, что в музыкалку пацана в середине года никто брать не станет, так что...
- Что, неужели...
- Да нет. Просто он попросил, чтобы мы, пока зима да весна, сами его поддержали. Я вроде как по специальности, ты по нотной грамоте и теории. Чтобы был готов к настоящей учебе. Собрался нам платить. Так как  мы безлошадные,  таскать по концертам мальчика будет Нагим, ему проще.  Знаешь, как Аймырза выразился? «Постарайтесь не слишком испортить мальчишку своей педагогикой». В общем, мы согласны, а ты как?
- Я тоже. А что потом, когда зима да весна пройдут?..


***

- А потом, пока он под вашей опекой побудет  — ты была права, его учить почти не надо, ему только объяснить, как должен работать музыкант — я как раз в Алматы весной поеду и загляну в жубановскую школу. В восемь лет начинать скрипку осваивать поздно, сама знаешь, но как-нибудь подсуечусь. Договорюсь насчет прослушивания, ну и проживания тоже. Мать-то отпустит? Отпустит, наверное. Скрипку ему трехчетвертную тоже надо купить, пока он здесь, флешку, чтобы музыку слушал дома, так что вот так... - не закончил мысль Аймырза, снова, как десять дней назад сидя в редакции. - А да, денег дам, сколько надо, в «Абди» купи, пожалуйста, тетрадок, учебников. Только чек возьми. Чего не найдешь — скажем Айымжан, она с сессии привезет. Первый наш опекаемый, кого в Алматы повезем, вот так-то.



***

Все теоретические премудрости Иран впитывал легко, как будто давно изголодался по учебе. С радостью Даша убеждалась, что даже самый обычный интервал или аккорд он чувствует так, словно музыка говорит с ним, как с самой Дарьей. Он понимал все, только не знал, как это называется; он называл это по-своему, но быстро усваивал академические термины и правила. Даша была довольна. Сдержанная Камал старалась не слишком хвалить неожиданного ученика, но по звукам, доносившимся вечерами с третьего этажа, было понятно, что и со специальностью у мальчика все шло нормально.


Клара же рассказала, что в школе Иран стал больше общаться с одноклассниками и увереннее отвечать у доски. Чего и следовало ожидать: когда у человека есть своя точка соприкосновения с Богом, ему все дается легче.

***

В конце мая, который выдался легким и прохладным, Аймырза сообщил, чтобы семья Ирана готовилась собирать мальчика в поездку. Началась суета с доверенностью и билетами, Клара и Наргиз ходили с мокрыми глазами,  но занятия не прекращались.


Урок накануне отъезда получился необычным. Иран, как перед тем прослушиванием, впал в задумчивость, и больше слушал Дашины рассказы об учебе в музыкальной школе, о колледже, о капустниках, о студентах и учителях, о многочасовых штудированиях партитур... Даша старалась донести до мальчика главное: волшебство в музыке начинается только после долгого и упорного труда.


И уже когда пора было заканчивать занятие, она вспомнила, о чем все время забывала спросить Ирана с самого Крещения:
- Откуда ты все-таки взял мелодию «Елим-ай»?
Чуть помедлив, вспоминая, Иран внезапно рассмеялся:
- Ее Вы играли всю прошлую зиму. А я около Ваших дверей стоял и подслушивал... Это очень хорошая мелодия, правда?
   

7 января 2012 года. Актобе.


Рецензии