Словесная пыль

Необходимость реорганизации министерства русской словесности назрела сразу же после последней пертурбации, и потому зал заседания был полон. Слушали доклад первого заместителя министра Ястребова. Новый глава ведомства Ремейкин - без году неделя - сидел в президиуме и тоскливо смотрел поверх голов подчинённых. За приставным столиком скучала секретарь министра Немезида Ивановна. Она страдала неизлечимой женской болезнью - опущением зада. Сотрудники жалели её, прощали нелепые выходки и звали ласково Немезидочка.
     Тезисы доклада были, разумеется, согласованы с министром, но Ястребов оставил про себя несколько неординарных мыслей и теперь с удовольствием излагал их собравшимся.
     - Честно признаемся, это не правильно, что один отдел отвечает за гласные буквы, а другой - за согласные, - каялся он. - И никуда не годится, что слово разрешается составлять исключительно на уровне управления, а предложением ведает первый зам.
     Его никто не слушал. Все взоры были обращены на первую красавицу министерства, начальницу отдела изящной словесности Сирену Амбарцумовну. Она сидела у окна в позе характерной для Серебряного Века - подбородок вздёрнут, блеск очей притушен - и развлекала присутствующих потоками сознания собственной выделки.
     - О, как играет солнце на щеке, ползёт как муха, жалит как оса, - произнесла красавица страдающим голосом Беллы Ахмадулиной.
     - Старая дева! - шепнула подруге специалистка по звонким и глухим согласным. - Она до сих пор пишет девичьи стихи с женскими рифмами на лесбийские темы. Похабные - жуть!
     - Да что ты? Никогда бы не подумала, - сказала зав. сектором перспективной орфографии. - Боже мой, до чего красив этот Ремейкин – ну вылитый аполлон из нашего бельведера. Видела его жену? Страшна, как "Герника", если, конечно, понимаешь современную живопись.
     - Везёт же некоторым! - вздохнула специалистка.
     - Идеальный мужчина - не пьёт, не курит и не... - Шёпот заведующей был так тих, что автор ничего не расслышал и потому приносит свои извинения потенциальным читателям. И не потенциальным - тоже.
     - Какой ужас! - ахнула специалистка  - Лучше б ты мне не говорила. Вот так всегда: любишь, любишь человека, а потом узнаёшь, что он педераст. И что по сравнению с этим Герника!
     - Пора, пора стряхнуть словесную пыль с министерских портфелей! - взывал Ястребов. - Реорганизация, о необходимости которой так долго говорили в кулуарах нашего министерства...
     - Хотите анекдот? - спросил соседа главный бухгалтер Мочегонов. - Учительница спрашивает: "Дети, чем отличается морж от моржихи? Нет, Вовочка, не окончанием, а суффиксом".
     -  А кто у нас командует восклицательным знаком? - спросил министр.
     - Вы, - сказала секретарша. - Вы и есть хозяин восклицательного знака. По крайней мере, так было до вас. Господин Фишман никогда и никому не доверял ставить восклицательный знак даже в факсимильной версии.
     - А где он теперь - этот Фишман?
     - Руководит рыбной промышленностью.
     - По Сеньке и шапка! - крикнул кто-то из зала.
     - А кто у вас командовал дикцией?
     - Фишман, разумеется.
     - Но он же заика?
     - А рыбам это не мешает, - сказала Немезида Ивановна.
     - Ну да, ну да, - согласился Ремейкин, а потом спохватился. - Причём здесь рыбы? Вы-то как с ним общались?
     - Жестами! - раздался тот же голос.
     - Через отдел сурдоперевода, - пояснила секретарша. - По-другому никак не получалось.
     - Чёрте что! - сказал Ремейкин.
     - И богу - бантик, - подхватила отчаянная атеистка Немезида Ивановна. В министерстве все были оголтелыми атеистами. Их и подбирали по этому признаку.
     Министр грозно насупился.
      - Всё поломаю, всё.
      - То же самое обещал Фишман. И слово своё сдержал.
      - Вот где у меня ваш Фишман! - сказал Ремейкин, пряча руки под стол.
     - Нам давно уже пора создать отдел ненормативной лексики, - сказал первый зам. - Процесс матообразования принял угрожающий, я бы сказал, неуправляемый характер.
     - Вы хотите узаконить мат?
     - Законы пишу не я, а Государственная дума, - обиделся Ястребов. - Наше дело подготовить рекомендации. Я предлагаю заменить некоторые буквы в ключевых словах бранного лексикона.
      - Например?
      - В самом коротком слове поменять первую букву на "б" и тогда всем до боли известное выражение прозвучит примерно так: "буй тебе в грызло". Грубо, конечно, но без мата.
     - А последствия? - возмутилась Немезида Ивановна. - О последствиях вы подумали?
     - В этом что-то есть, - сказал второй заместитель министра Асатиани. - Надо покумекать, пофантазировать, перебрать ключевые слова русского лексикона - их не так много, с десяток - не больше. Очень интересная мысль, очень…
     - А начальником отдела ненормативной лексики предлагаю назначить Сирену Амбарцумовну. Пора ей спуститься на грешную землю.
     - Ни за что! – певучий голос Сирены сорвался на крик. - Я и слов-то таких не знаю, кроме, извиняюсь, блудницы - да и то по милости Анны Андреевны.
     - Тогда - Бубликова. Он в матерном сленге - асс.
     - Да какой из него начальник? Он же неграмотный как Шкловский, - сказал Асатиани. - Знает, что слово "искусство" пишется с двумя буквами "с" - как "эсэс", а в каком месте не разумеет.
     - И слово "жопа" пишет через "ё", - сказала секретарша. - Оригинальничает.
     - Это какой Шкловский - ювелир? - спросил министр. - Ах, писатель. Так, давайте-ка без антисемитских выпадов - как бы чего не вышло.
     - Да он русак!
     - Кто - Шкловский?
     - Какой вы тупой! - сказала Немезида Ивановна, не поднимая глаз.
     - Немезида, ты, что себе позволяешь? - строго спросил Асатиани. - Смотри - допрыгаешься.
     - А я за своё место не держусь, - сказала секретарша и встала, чтобы в очередной раз вызвать коллегиальную жалость. - Уйти? - спросила она у министра.
     - Вы всех нас пересидите, - сказал Ремейкин. - Сидите ради Бога.
     Немезида Ивановна опустилась на стул и, как ни в чём не бывало, продолжила:
     - Речь идёт о Бубликове. Это он неграмотный. К тому же у него картавые мысли и душа с прононсом. Понятно?
     - Мне давно уже всё понятно, - грустно заметил министр.
     - И пора бы исключить из алфавита растленную литеру "ё", - сказала секретарша.
     - В каком смысле? - удивился Ремейкин.
     - В смысле "ё моё".  Разнузданная буква.
     - Вообще-то в русском языке слишком много лишних букв, - сказала сотрудница из отдела непрезентабельного перевода. - Я, например, до сих пор путаю мягкий и твёрдый знаки.
     - Да вы мне только знак подайте, - сказала Немезида Ивановна, - а я уж разберусь твёрдый он или мягкий.
     - Со знаками вообще швах, - сказал Асатиани. - Вот, например, точка с запятой - непременный атрибут словоблудия, пережиток прошлого, явный атавизм. Фразы ныне рублёные как котлеты. Индивидуальные точки и запятые - вполне достаточный инструментарий. К чему нам этот гермафродит?
     - А я бы восклицательный и вопросительный знаки ставил в начале и в конце предложения - как в испанском языке, - сказал методист по мануальной риторике. - А то, читаешь и не знаешь радоваться  или вопрошать пока до конца фразы не доберёшься.
     Ястребов попытался вернуть обсуждение в конструктивное русло:
     - А департамент правописания я предлагаю преобразовать в управление правовой защиты русского языка.
     - Только правозащитников нам не хватало! - сказал министр. - Может быть, наше министерство преобразовать в одно из управлений ФСБ? Чего мелочиться?
     - А почему - нет? - сказал Асатиани. - Опыт такой имеется
     - С числительными у нас непорядок, - сказал Мочегонов. - Надо что-то делать с числительными - баланс свести невозможно.
     - Что именно?
     - А я откуда знаю? Я - бухгалтер, а не книжный червь.
     - А вы записывайте, записывайте, - сказал аполлон из бельведера Немезиде Ивановне. - Я потом этот бред обобщу и составлю план действий.
     - И ничего-то у нас не получится, - печально сказала секретарша. - Цензура нужна. Без цензуры мы беспомощны.
     - А вы знаете, у цензуры в католическом мире есть своя покровительница - святая Анастасия, - сказал Асатиани. - Её изображают с ножницами в руках. В православном мире, к сожалению, такой наставницы нет и быть не может - грех.
     - А у нас всё - грех, - сказала секретарша. - Куда ни плюнь - грех, грех, грех.
     - Ну, с грехами-то мы как-нибудь разберёмся, - сказал второй зам.
     - Надо не как-нибудь, а кардинально, - сказала секретарша, не поднимая головы. - Наказывать надо: сделал ошибку - плети, не поставил запятую - секир башка!
     - Я с вами полностью согласен, - сказал Ястребов. - Мною подготовлены предложения о внесении изменений в уголовный кодекс.
     - Вплоть до высшей меры? - раздался голос с места.
     - А вы не умничайте, Бубликов, - крикнул первый зам. - Это ведь вы сказали? Где вы там?
     - Бубликов на больничном, - сказала секретарша. - Его избил логопед. Или он логопеда - я точно не знаю. В общем, оба они в больнице.
     - Господи, да причём здесь логопед?! - застонал министр и посмотрел на часы. – Прервёмся, пожалуй. Тайм-аут...
     По пустому коридору крадучись прошёл Бубликов - невредимый и до одури весёлый. Остановился у закрытой двери зала заседаний, прислушался. Посмотрел на вахтёршу. Она виртуозно работала спицами в темпе танца с саблями незабвенного Арама.
     - Вы могли бы управлять двумя симфоническими оркестрами одновременно, - сказал Бубликов.
     - Перебьются, - ответила вахтёрша.
     - Честно говоря, не понимаю, почему вы выбрала эту малооплачиваемую должность. А что там, тёть Маш? - спросил Бубликов и постучал по двери.
     - Аут какой-то, - сказала вахтёрша. - Только не полный, а часть его. Но вот какая именно - я так и не поняла.
2006 год