Бывальцев умер

Нет, нет! Бывальцев был ещё жив! Он лежал в четырёхместной палате среди таких же больных, как он. Эти трое надеялись на выздоровление. Бывальцев этой надежды был лишён.
Он слишком поздно появился в больнице. Сейчас ему хотелось только одного - чтобы чаще ему ставили обезболивающие уколы.

Когда медсестра осторожно поворачивала Бывальцева на бок и медленно вводила иглу шприца, Бывальцев облегчённо вздыхал. С этой минуты и до той, следующей, когда боль начнёт завоёвывать всё тело, Бывальцев уходил в свою бывшую жизнь. Эпизоды сами собой всплывали в памяти, теснили друг друга.

Вся жизнь Бывальцева была какой-то серой. Искрами в ней были воспоминания не о себе, а о друзьях. Были они какими-то счастливцами, и это больного огорчало. Почему ему, Бывальцеву, ни в чём не удавалось достичь какого-нибудь успеха?

В школе он учился, не выходя из частокола троек. Четвёрки выглядывали как-то нерешительно и редко. Десятилетку он, конечно, закончил, но дальше сразу - в проходную завода. И в заводе он не рвался стать героем труда. Сразу выбрал это место с горячим стажем, чтобы выйти на пенсию, не как все - в шестьдесят, а гораздо раньше.

Бывальцеву не захотелось повторять подвиг Мамонтова, его друга по школе. Мамонтов пять раз поступал в институт. На первом же экзамене и срезался. Потом уже, уняв свою гордость,
пытал счастья четыре раза в техникум. Но и там у него этот русский язык не заладился.

Бывальцев тоже мог так вот пытаться. Но не стал. Увлёкся шахматами. Даже купил часы с двумя кнопочками и двумя циферблатами. Шахматы. Обзавёлся друзьями-шахматистами. Почувствовал себя увереннее за этой шахматной доской. Обыгрывал друзей и проигрывал друзьям. По-разному было. А вот с женитьбой не получилось, как у Мамонтова с поступлением.

Ходил, конечно, во дворец на танцы, вечера разные. Бывальцев как-то сразу стал солиднее своего возраста лет на пять, а может быть и на десять. Волосы выпали, да и цвет волос пшеничного цвета стал слишком быстро. Так что почти сразу стал ходить на вечера "Кому за тридцать".
Не видные девушки или женшины, конечно, могли стать его невестой, но и тут Бывальцеву было страшно доверить свою квартиру вот так, незнакомке. А вдруг утром однажды проснётся этакая любовница, да и откажется покинуть квартиру? Прописать себя потребует!

А ведь он без любви переспал! Квартиру Бывальцев получил совсем молодым. Дом деревянный их семьи снесли. Всем и дали по-отдельности. Тогда щедро давали квартиры. При Советской Власти квартиры ведь ничего не стоили. Их распределяли, как карточки на продукты позднее.

Он бы легко и женился, если бы не квартира. А квартира над ним злую шутку-то и сыграла. Брат его был старше на несколько лет. Был он женат и далеко смотрел в будущее.
Упросил написать завещание на своего первенца под предлогом - мало ли что.

Оно, конечно, мудро так-то решить. Квартиру как легко давали, так же легко и могли обратно забрать. А с завещанием племянник уже стал вооружён и гораздо зубастее любого судьи и даже милиционера.
В общем, прожил Бывальцев свои шестьдесят два года бобылём, шахматы только и украшали его одиночество. Друзья, конечно, в первую очередь. Мамонтов в шахматы-то не играл. У него, как и с русским языком, в шахматах был полный облом. А вот друг его, вечно улыбающийся, весёлый в шахматы играл и как-то странно легко его обыгрывал!

Бывальцеву это было непонятно. Ещё один гость, Леонид Петрович, был официальным кандидатом в мастера, обыгрывал в любую погоду, это было Бывальцеву понятно. Проигрывать Леониду Петровичу было почётно, потому что уже само снисхождение шахматного светила
играть Бывальцев оценивал высоко. Значит, Бывальцев не так плохо играет, если Леонид Петрович снимал только слона или коня, давая небольшую фору.

Был ещё сосед по дому, Виктор, ещё пришлые с других дворов, но это в летнее время. Улыбающийся "весёлый" с удовольствием играл с Леонидом Петровичем. Смешно, конечно, что он проигрывал Леониду Петровичу с тем же удовольствием на лице. Иногда он проигрывал и Бывальцеву. Но это было в дни, когда "весёлый" приходил с каким-то отсутствующим лицом, без тени улыбки.
Проигрывал без восторгов и аханий. Просто вставал, говорил - пойду, что-то настроения нет.
Эти выигрыши Бывальцеву радости тоже не приносили, так как он выигрывал на странных зевках гостя.
Вспоминался завод. По инструкции полагалось работать в респираторе. Не работал. Итак воздуха не хватало, а в респираторе Бывальцев задыхался. Может быть, ему вообще не полагалось работать в этом цехе у этого станка? Надо было, конечно, привыкнуть к этому респиратору.
Сегодня, может быть, и не мучился бы.

Племянник уже живёт в его квартире. Не подождал, когда Бывальцев умрёт. Документы уже оформил. И то верно. Дожил племянник до тридцати лет с отцом, матерью и младшим братом.
И жениться нет возможности, и найти невесту с квартирой не удалось. Теперь-то, наверно, женится.
Когда квартира как с неба падает, её не жалко разделить с какой-нибудь невестой.

Как-то "весёлый" заметил, что у Бывальцева даже телевизора нет. На слова Бывальцева, что денег нет, удивился и предложил поработать дворником. Сам-то Весёлый тоже работал дворником. Бывальцев выдержал три месяца до снежных заносов и рассчёт взял. Он уже тогда почувствовал недомогание. Но телевизор купил маленький, с диогональю тридцать семь сантиметров. Весёлый со смешком вглядывался в экран, спрашивал, почему маленький взял.

Ещё и удивился цене, сказал, что сам купил себе на кухню такой же на тысячу рублей дешевле. Бывальцеву тогда обидно стало. И тут этому Весёлому подфартило. Бывальцев сам себе потом признался, что надо было купить большой телевизор, потому что с кровати смотреть было плохо, приходилось сидеть на стуле поближе.

Да он и смотрел-то в телевизор всего один год. Почувствовал себя совсем плохо. Лежал Бывальцев в больнице один месяц, как и предполагалось. Умер он в четыре часа утра тихо и безропотно. Сердце не выдержало отсутствия кислорода и остановилось.

Заведующая раковым отделением позвонила по телефону в квартиру Бывальцева. Племянник быстро всё организовал. На похоронах были брат с семьёй и ни одного друга-шахматиста.
Последнее богатство Бывальцева, принадлежавшее исключительно ему, была небольшой комплекции собака - лайка, ставшая дворняжкой. Весёлый, улыбающийся гость часто видел её на Воткинском Шоссе у ворот Автобазы.

Однажды он хотел её подкормить и дал пирожок. Но лайка, продолжая сохранять только этой породе присущую гордость, стояла над пирожком с отсутствующим видом. Думая, что собака не замечает подарка, улыбающийся рукой пытался подвинуть пирожок к морде животного.
Лайка с таким остервенением набросилась на руку, обхватила ладонь зубами, но не сжала челюсти, а только подержала в зубах и тут же отпустила.

Больше улыбающийся не пытался поддерживать дружеские отношения с дворняжкой. Зимой лайка как-то выживала, а летом появлялась вся обшарпанная, лохматая и голодная. Лето снова приводило её в порядок.

Ижевск, 2012 год