Крымские хроники бандитского периода 1 глава

ОХРИМЕНКО И ИЛЬЯ
- Я пеш и бос!
- Слушаюсь, босс!
В жаркий вечер ранней крымской осени начальник милиции г. Захолуйска полковник Охрименко в угловой кабинке лучшего городского ресторана «Золотой лотос» (бывш. «Золотой колос» Дома колхозника) тискал в тесных мужских объятиях невысокого крепыша в черной кожаной куртке.
- Рад, рад, Илья. Молодец, молодец, что вернулся, - усаживая гостя за обильно
сервированный столик, приговаривал полковник. Сам уселся напротив, придерживая поясницу с застарелым радикулитом, с явной приязнью вгляделся в лицо крепыша. - Слышал, ранен был?
- Бандитская пуля. - Илья улыбнулся, трудно взбугривая жесткие, уродливо
выпуклые носогубные складки. Взъерошил черный бобрик волос с двумя белыми проплешинами шрамов над левым ухом, пробежался короткими толстыми пальцами по лицу, как бы ощупывая, все ли по форме. Спросил.
- Вы-то как, Сергей Степаныч?
- Мы-то? – полковник многозначительно покряхтел, дожидаясь, пока
официант разольет водку по рюмкам и выйдет. – Что мы! Давай за встречу, за тебя!
Выпили.
- Перемен много, брат, - коротко выдохнув, сказал полковник. Закусил
маслиной. – Сколько тебя не было? Меньше чем полгода, так? А у нас тут полный пердомонокль! Бандюки и полгода назад в силе были, а сейчас! После выборов – настоящий беспредел! Везде своих депутатов провели, своих людей расставили. Не поверишь, я тоже в депутаты это… баллотировался! Наших всех заставили на выборы пойти  – чтоб, значит, не пропустить во власть криминал. А бабок не дали! Какой там! Бандиты на всех стенках свои портреты поразвешивали, пайки на всех участках пенсионерам лично раздавали, за голос платили по двадцать пять гривен! Вот так! Все наши провалились. Чугунок – он теперь знаешь кто? Председатель комиссии Верховной Рады Крыма по… законности! Во бля!
- Крутой бешбармак у вас тут заварился, - сочувственно сказал Илья.
- Ну, ладно, давай по второй. Между первой и второй – промежуток
небольшой.
После второй рюмки быкошеий полковник апоплексически побагровел, и, посапывая, начал жадно есть оливье и селедку с луком. Утолив первый, разожженный водкой голод, откинулся на сафьяновую спинку кабинки, крахмальной салфеткой промокнул взмокшую плешь, высоко подбритый затылок. Выпученные, рачьи глаза его могли привести в трепет любого урку, среди оперативного состава легенды ходили о  «мертвом» взгляде Охрима, которым он самых упертых бандюков «колол», как колуном чурочки. Но на Илью его взгляд особого впечатления не производил. При желании Илья сам мог кого хочешь переглядеть.
- Ты подожди, подожди, - языком вылавливая завалившийся за нижнюю губу
горошек, говорил полковник. – Дай срок! Охрим их всех уроет! Ездят, падлы, на «мерседесах». Депутаты долбанные! Да кто они были? Ты посмотри! Хулиганье вчерашнее! Зюзя - кто он? На танцплощадке «Дружба» с кастетом дежурил, дебил-второгодник, пять классов, комиссован с белым билетом, потому что псих! Двух слов связать не мог. Теперь он советник городского головы, у него «Феррари», особняк с бассейном, телок таких возит, что я их только по телевизору видел. А Шрам? Простой инструктор по рукопашному бою, у нас преподавал, выгнали по недоверию. У него восемь или девять сотрясений мозга! Что он такими мозгами отбитыми помыслить может? Так у него дом - четыре этажа. Это только под землю четыре этажа! – Полковник в сердцах ткнул пальцем в пол и даже провернул в пол-оборота, как Жеглов. - Чугунок - кто такой? Фарцовщик, валютчик, сколько раз его у гостиниц «Интуриста» вязали. А теперь – куда там, пальцы веером, на шею сели, думают, ****ь, что взнуздали! На чужом гробу в рай въехали! Теперь я должен перед ними отчитываться! И эта мразь будет мною помыкать? Органами командовать? Хер! Мы, конечно, сдали перед их наглой агрессией. Был период растерянности. Но это как в сорок первом - откатились до Москвы и уперлись. Здесь мы их и жахнем.
- Давно пора, - сказал Илья, очищая зубы от только что съеденного «цыпленка
табака» языком, отчего валики носогубных складок вспухали и опадали по мере движения языка. От выпитой бутылки «Гетьмана» Илья, кажется, совсем не опьянел, только лицо еще больше задубело, словно он только что вошел с мороза.
- Выпьем, - снова предложил полковник, разливая остатки «Гетьмана» по
рюмкам. Выразительно продемонстрировал пустую бутылку официанту. Тот понимающе прикрыл глаза и умчался в буфет. Поили Охрима бесплатно, и в количестве спиртного его ограничивало только здоровье.
- Жарко, - полковник вытер забисерившуюся  плешь крахмальной салфеткой
и выругался. - Кондиционеры у них, ****ь, что ли не работают.
- Вовнутрь еще кондиционеров не научились ставить, - пошутил Илья,
запивая водку «тархуном».
- А хочешь, я сейчас зиму закажу? - хитро скосил на него рачьи глаза полковник.
Илья знал эту старую шутку, но охотно подыграл.
- Какая зима, Сергей Степаныч? Осень на дворе.
- Эй, халдей! - начальник милиции поднял толстый палец с прокуренным до
желтизны ногтем. Подлетел официант, выслушал распоряжение, метнулся к оркестру. Спустя минуту диск-жокей Жора Перегудов, пышноволосый прыщавый коротышка с обручем цветных мигающих огоньков на лбу, присеменил к столу.
- Чайковский, - приказал полковник. - «Времена года». «Зима»! - И заржал,
подмигивая Илье.
- Сергей Степаныч! - взмолился Жора. - Мы же классику не играем.
- А зря! – рявкнул мент-меломан. - ***ню всякую лабаете, пидарасов всяких
Моисеевых, да ты знаешь, что ты уже зашкваренный за то, что песни его поешь? Голубая луна, понимаешь! Тебе бы фуфло на зоне быстро прочистили! Ты б там не только Чайковского выучил, но и Рахманинова с Брамсом! Так, даю полчаса, разыскать партитуру и исполнить! Иначе задержу на трое суток за... за...
- За отказ от сотрудничества с органами, - подсказал Илья.
- Во! – восхитился полковник. - Органами! Поло-выми! Гы-гы-гы! Ну, кому
сказал? Пошел на ***!
Через сорок минут друг Жоры, лауреат международных конкурсов скрипач Николай Селиверстов наигрывал у милицейского столика мелодию Чайковского.
- Уважают, - все тем же коротким пальцем отправив музыканта восвояси,
прохрипел, откашливаясь, полковник. - А вот бандиты - те не уважают. Кто я раньше был? Царь и бог! Кто я теперь? Командир штрафбата. Зарплату, ****ь, месяцами не платят, особняки возводят! Побираемся, Илья, натуральным образом. Вызываешь какого-нибудь частника - надо, мол, оказать гуманитарную помощь правоохранительным органам. Он извернется сотню раз, как уж на сковородке, все сделает, чтобы не заплатить! А я досконательно знаю, что бандитам он регулярно отстегивает и по штуке баксов в месяц и по две! Ну, пришлешь к нему проверку, они их всех на пол положат, документы с компьютерами изымут, глядишь - бежит соколик с платежкой. А мне подачки не нужны! - пудовый  кулак подбросил на столе бутылки  с рюмками. Илья знал, что осторожный Охрим напрямую дел с коммерсантами не вел. «Госрэкетом» заведовал майор Грищук, но все его надои Охрим досконательно контролировал и самолично распределял по формуле «слуга царю, отец солдатам».
- Ломать их пора, Степаныч! - На скулах и висках Ильи маленькими
бицепсами вспухли желваки, приплюснутые ноздри раздулись, глаза остекленели.
- Частников?
- Бандитов! Зачем им платить, пусть милиции платят.
Полковник долго смотрел рачьими глазами на невозмутимо закусывающего Илью, пытаясь понять, шутит тот или говорит всерьез. Видно было, что сдерживается, только еще больше побагровел. Внятно, медленно сказал:
- Не было команды. Ко-ман-ды.
- Да манда-то давно нам всем наступила, Степаныч. Ласты склеили, смотрим-на
из троллейбусов - как эти башибузуки на «Мерседесах» рассекают!
- Не было команды, - не слишком уверенно повторил полковник.
- Эт я уже понял-на! – отмахнулся Илья, разливая водку.
- Что ты понял? - набычился матерый мент. - Думаешь, охомутали Охрима?
Стреножили? Хер там! Всех скоро повяжем. Все будут баланду хлебать. Им всем еще целки на зоне поломают. И в жопу ****ь будут. Он, падла, меня вызывает для отчета. Как ведется борьба с им же организованной преступностью. Сла-або ведется борьба, Сергей Степаныч! Вы еще нашего человечка не поставили по главе «следаков», в замы себе не взяли - знаешь кого? Примака! И это отчитывает меня этак брезгливо, а у самого бриллиант на пальце  величиной с мой глаз. А глаз у меня не маленький! - проревел полковник и завращал  в глазнице циклопьим оком, перевитым кровяными прожилками.
Выпили еще по одной. Подполковник вошел в кондицию, закусил бутербродом с красной икрой, поманил Илью пальцем.
- Ближе к телу, как говорил французский писатель «Ги де Мона поссать», ха
ха. (Это тоже была старая прибаутка полковника). - Проводи меня.
Тяжело поднялся, грузно потопал в служебный туалет. Илья выждал, внимательно оглядел через ажурную ограду кабинки полупустой, гремящий музыкой зал и отправился за собутыльником в туалет.
В предбанничке туалета Охрименко плотно притворил дверь, ворочаясь медведем, проверил, пусты ли обе кабинки, притянул Илью, загудел свистящим шепотом.
- Дело такое. Как там твоя бригада «кому нести чего куда»?
- К бою готова.
- Хорошо. Диспозиция такова. Скоро выборы. И нашего президента
вызывают на Совет Европы и вежливо так спрашивают: «А скажите, товарищ дорогой, чего это вы просите кредиты, когда у вас целые регионы захвачены мафией, а ведь вы страна по сию пору ядерная, ёп-тать! И по нашим прогнозам, ежели дальше  так пойдет, то на ближайших выборах вся ваша сраная держава окажется под мафией. Так вот, мил-человек, пока не почистишь свои конюшни агниевы, никаких тебе кредитов. А без кредитов наша незалежна ненька как наркоша без ширева. Тут же ломка начнется, да такая, что и президент хрустнет. Хочешь не хочешь, а зачищать территорию надо. Так вот. Слушай внимательно и мотай на ус. Зачистку начнут с Крыма. Скоро. Нужно готовить общественное мнение. Мне стравить их надо - «Сапогов» и «Чугунов». Найди способ, кинь им горшок на палубу. (Полковник намекнул на известный обоим  способ древних пиратов, кидавших на палубы берущихся на абордаж кораблей горшки с ядовитыми змеями)
Илья понимающе кивнул, глаза его сузились и вновь взбугрились неестественно выпуклые желваки, обрамив лицо.
- Пусть постреляют, пошумят, взорвут кого-нибудь. А там уж мы вступим.
Главная артиллерия. Но твоя задача другая. Про «Радикальных студентов» слышал? Сосунки, мамкины дети. Но вони могут поднять много. За ними тоже стоит Чугунок с Аристовым. Да-да! Зайди к Просинюку, возьми досье на них. Их говенность еще и в том, что под вывеской демократического молодежного фронта дают крышу всяким эктремалам, просто криминалу из молодняка. А попробуй тронь – все завопят, что милиция опять бьет детей! Хороши детки! Радикалы эти склещились с татарами. Контакты обозначились с боевиками из молодежного крыла татарских националистов. И Русская Рать Крыма с ними стакнулась. Тротила по городам – как говна! С баз тащуют, из каменоломен под Севастополем. Пацаны тол вытапливают, а бабки на развес продают на рынках, для растопки, бля! Недавно было: сцепились «Сапоги» с татарами в Белогороском районе, так к месту боевых действий выдвинулась такая орда – с гранатометами! Пришлось Погосяну звонить, он мотострелковый батальон выставил заслоном на дорогах, только после этого бандюки отступили. Во как! Ладно, я об этих, сопляках-радикалах. Радикалы херовы! Да сынки-сосунки всяких крутых пап-мам, помнишь, их ОМОН от****ил? Меня чуть не сняли...- полковник ненавидяще сжал челюсти, скрипнул зубами, пьяно покачнулся. - Это Чугунок организовал провокацию. Копает, сучонок, под меня! Короче, студенты эти ****ные много мне крови портят.  Бандиты, студенты, татары, ****ь, - это такая смесь, что рванет - костей не соберешь! Их стравить надо с бандитами, студентов. Лучше с «Сапогами». Пусть Чугунок думает, что «Сапоги» на его молодежную партию наехали, понял? Страви их друг с другом, пусть взорвут кого-нибудь, постреляют, короче, дай мне возможность похватать главарей. А там и операция «Путина» начнется.
На вопросительно вздернутую бровь Ильи пояснил:
- «Путина». Операция по зачистке Крыма от бандитов. Заканчиваем подготовку.
Президент обеспечивает политическую «крышу». Видать, и ему не сладко. Пока там, в Киеве, не разберется со своими вражинами, мы тут, на местах, стартовать не можем, понял? – Какой бы ни был полковник пьяный, но в момент инструктажа глаза его прояснились, взгляд сконцентрировался, расплывшиеся мышцы лица отвердели.
Илья в упор смотрел в его шепчущее распаренное лицо и не понимал, почему начальник милиции крупного города трусливо прячется в предбаннике ресторанного сортира. Точнее, причину он знал, Охрименко многозначительными взглядами  намекал, что кабинка прослушивается, но все равно полковника за это презирал. Впрочем, презирал он почти всех людей на планете Земля. Особенно когда снимал алкоголем верхние, контролирующие этажи сознания. Тогда в голове его начинала постоянно вращаться одна и та же мысль-желание, вынесенная им из многочисленных «горячих точек», где Илье довелось повоевать за последние десять лет: «А не убить ли его?». Словно кто-то так же жарко, как сейчас полковник в сортире, нашептывал на самое ухо: «А не замочить ли его? Он и не знает, что сам господь Бог взвешивает сейчас его судьбу на весах собственной верховной воли». И ведь ничего против самого полкана Илья не имел, напротив, полковник был его самой надежной «крышей», но мыслишка-вьюн так и вертелась между извилинами, так и подзуживала, глистом раздражая слизистую мозга. Этот зуд был сладостен, как кайф чесоточного больного при чесании свербящих мест. Илья смотрел в придвинувшееся пьяное лицо полковника и просто прикидывал так, для себя, что вот - мог бы сейчас прикончить этого пожилого, сильного человека, прекратить его шествие по Земле, и ощущал себя Всемогущим. И оттого был изысканно вежлив, уступчив, предупредителен. Смотрел в мутные зрачки, наполовину прикрытые наплывающими сырыми веками, на толстый нос в фиолетовых прожилках, напоминающий вблизи стеганое одеяло: причем из каждой поры-вмятины торчал черный микроволосок, смотрел на красную вавку герпеса в углу говорящего жарким шепотом рта, на желтые с черными стыками зубы со стесанными жующими поверхностями и упоительно думал про себя: «Захочу - убью».
- Учти на будущее, - с хеканием прочищая глотку, заканчивал свою речь
Охрименко. – Ты правильно говорил - все перейдет под нашу «крышу». Теперь ссым. Что значит не хочешь? Ссы для конспирации! 
Вернулись к столику под ротаровскую «Лаванду». Полковник брякнулся в кресло, хохотнул:
- У меня соседи сверху - когда гуляют, после «Лаванды» обязательно будет
драка, и к бабке не ходи. Я как услышу «Лаванду», наряд вызываю. У меня ж внучка родилась, ей шум спать мешает. Песня заканчивается, пошел мордобой, а наряд уже подъехал, и – тишина. Давай выпьем, я тебе сейчас образно растолкую.
Выпили еще по рюмке ледяного «Гетмана».
Полковник закурил и совсем закосел. Слегка покачиваясь, висел он над столом и мучительно боролся с верхними веками, которые тяжело наплывали и наплывали на осоловелые глаза. Сквозь редкие волосы лоснилась покрытая пигментными кляксами пожилая лысина. Илья щелкнул  официанту пальцами, приказал принести кофе, да покрепче.
- Это ты хорошо придумал, - промямлил Охрим, с натугой выжимая верхние
- веки, как штангу. Выпил обжигающий напиток. Вдруг хватил кулаком по столу
 – Горбатый, сука, развалил такую страну! Разве там феодализм был возможен? Там царь был, сановники, контроль сверху донизу. Разве первый секретарь пусть даже крымского обкома  мог позволить себе построить на набережной Ялты, в исторической охранной зоне (!) четыре забегаловки? Да хоть сам генеральный секретарь ЦК! Мигом на бюро, отчитывайся, чудотворец! Так вот я тебе скажу - у нас тогда была демократия. При социализме!  А бандиты - строят! Прямо на набережной!  Людям пройти негде, заборами все загородили, траншеями перерыли, а мы - язык в жопу засунули, молчим-с! Ждем-с!
- Ломать их надо, Степаныч!
- Дай  срочок. Ма-аленький такой срок.
- Уж больно долго срочок этот длится! А по мне – так я бы и без указивки
сверху начал им глотки вырывать, - прорычал опьяневший Илья.
- Вырвем, Илюша, дай срочок! Выпьем «на посох» и по домам. У меня
оперативный состав, заключенные, - все дрожат. Одна жена не дрожит. Орет как граммофон. Я ее когда-нибудь тебе закажу. Исполнишь?
- Любовь Адревну? Не, это она меня «исполнит».
- Эт-точно! - захохотал полковник. - Будь ты хоть черным поясом, хоть кобурой с
пистолетом. Любаша - зверь-баба! Любую другую я бы в бараний рог скрутил, а эту - не могу. Но мне такая и нужна. Иначе - тар-та-ра-ры! Давай по последней, «стремянную», и пойду сдаваться.
Дернули «на стремя»,  потом «на коня», потом «забугорную». Далее - «всадник» стал мягко съезжать с «седла» и Илья вызвал дежурившего в машине водителя, тот подогнал «Волгу» к заднему ходу и помог  через кухню вывести огрузневшего шефа к транспортному средству. Полковник икал, нахлобучивал фуражку и центровал ее, приставляя нелепо растопыренную ладонь к переносице.
Илья вернулся в зал, сел за стол, налил себе в рюмку остатки «Гетьмана», потом взял из вазы мандарин и, не очищая, в кулаке выдавил его в пустой фужер. Запил соком водку и решительно вышел из ресторана в ночной город.
Пил он редко, но если напивался, как сейчас, то непременно шел в самые безлюдные места «зачищать» местность. Но в этот раз далеко ходить не пришлось. Возле ресторана гоготала подвыпившая кампания «крутых» бритоголовых ребят в дорогих кожаных куртках, с золотыми цепями. Трое стояли на тротуаре и что-то громко обсуждали, четвертый через распахнутую дверь красной спортивной «Мазды» звал их садиться. «Крутые» никого не задевали, поэтому Илья натянул на глаза кепочку, подошел вплотную и стал. Гомон постепенно затих.
- Хлопец, тебе чего тут? - удивленно спросил один. – Ты шо пасешь? Остановка
автобуса во-он там.
- А ты мне не указывай, где  стоять, -  сквозь зубы процедил Илья. 
- Да ты гонишь, лошадь ты ошалевшая! - заорал ближний, протягивая лапу,
чтобы схватить оборзевшего коротышку за лацкан куртки, и тут Илья заработал в автоматическом режиме: мгновенно поймал чужую ладонь двумя руками, жесткими большими пальцами резко нажал на подушечки пальцев противника и, отступая назад, повел схваченную руку резко вниз. От дикой боли в вывихнутом запястье «крутой» рухнул на колени и Илья с силой воткнул его же собственные пальцы ему же в глаза. Тут же под  рев противника захватил его указательный и средний пальцы  одной рукой, безымянный и мизинец - другой  и разорвал ладонь, как рогатку. Все произошло так быстро, что остальные не успели даже среагировать, стояли, выпучив глаза, тупо глядя на воющего у их ног приятеля.  На оставшихся двух Илья отработал технику «стальной коготь», проткнув одному брюшину большим пальцем правой руки, а другому просто провел костяшками по ребрам сверху вниз, как музыкант по арфе, и сломал три ребра.
Постоял над дергающимися, стонущими телами, посмотрел вслед красным стоп-фарам умчавшейся с открытой правой дверцей «Мазде» и в умиротворенном состоянии духа отправился домой.