ВАЛЬКА И ВАСИЛИСА В ПОСТЕЛИ
Промелькнули часы или даже сутки, в суматошных разговорах, встречах, хождениях по аллеям, ночных курениях на лестничных клетках, и вот – словно бы против их воли, но свершилось: они лежали в одной кровати на скрипящей панцирной сетке – Валька и Василиса. И у него от волнения ничего не получилось. И он лежал, сгорая от стыда, а потом сел и уткнулся в колени, а Вася, приподнявшись на локте, в полумраке комнаты, пыталась снизу заглянуть ему в лицо.
- Валечка, ляг, успокойся, - шептала девушка.
- Ну, лег.
- Как мне хорошо с тобой, - выдохнула она, опуская голову ему на плечо.
- Чего-о? – изумился Валька. Ведь он был уверен, что после фиаско превратился
в ее глазах в полное ничтожество.
- Глу-упый… мальчик мой… глупый… гав-гав… ты мне стал вдруг так понятен,
так близок, - губы ее шевелились, щекоча кожу ему на груди. – Я ведь боялась, как и ты, даже больше. А теперь не боюсь. Ты нежный.
- Вася, ты что? У меня же ничего не получилось…
- Так и надо!
- То есть как?
- А так!
- Ну и что теперь?
- О! Ты думаешь, мне от тебя ЭТО надо? Глуп-глуп-глуп…- она забормотала, как
ручей, опять вздрогнула в своем придыхающем с фырком смехе, - ты даже не понимаешь, как это здорово, что ничего не получилось. Здорово-здорово-здорово!
- Но почему? – попытался приподняться он, но девушка не дала, прижала
подбородком, понюхала ему шею, ухо, прошептала:
- Это значит, что я у тебя первая.
- Да, - сказал он.
- Обними меня. Так тепло… О чем ты думаешь?
- Ни о чем… так…
Валька видел ее лицо в профиль, слабо освещенным из ночного окна уличным
фонарем, вздернутый носик, приоткрытые верхние зубы, крыска, крыска хорошенькая, любимая…
- Ты обо мне думай, ладно?
- Ладно.
- Всегда. Хорошо?
- Хорошо.
- Хочешь, я тебе баюкалку спою?
- Спой.
- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, а то серый волк придет, поцелует и
уйдет.
Валька усмехнулся, приходя в себя от напряжения и стыда.
- Спишь? – спросила она.
- Нет, ты что.
- Комары, слышишь?
- Ага. Давай окно закроем.
- Тебя кусают?
- Еще как! Только я сейчас не замечаю. Вообще ничего не замечаю.
- Значит, ты вкусный. Я хотела бы тебя попробовать. Как комар! Расскажи о себе.
- Я же тебе все рассказывал.
- Ну, тогда стихи почитай. А я пока покурю.
Нашла сигареты на стуле, озарилась зажигалкой, глубоко затянулась, дала курнуть
Вальке. Он подумал, выбирая, начал шепотом, выпуская дым:
Со мною пес по кличке Рекс,
он очень стар и вся отрада -
греть в полдень шкуру на жаре
и знать, что ничего не надо.
В сверканьи старческой слезы
отобразилось пол-долины,
на нас набрасывал малинник
гудящее лассо осы.
Мы вместе улеглись в траву
и оба задремали в зное,
я смутно слышал пенье злое
осы и звон воды во рву.
Здесь протекал собачий Стикс,
но я не знал, я не услышал,
как пес уполз по зову свыше,
стесняясь, - есть такой инстинкт.
Он околел где ни души,
зарывшись в куст наполовину,
и слабо оживляли спину
хлопочущие мураши.
Природа не таит улик,
все было тихо, лишь упругий
кузнечик дергался в испуге,
отчетливый, как нервный тик.
- Здорово, - прошептала Василиса. – Кузнечик – как нервный тик природы, это
ты увидел, да-а… Да ты талантливый мальчик, Валечка… На, забычкуй. У тебя что, правда, собака умерла?
- Не, это у соседей, ушла из дома, пропала, нашли уже мертвой. Они,
оказываются, всегда уходят умирать. Вот я и написал. Я всю жизнь собаку хотел, овчарку, а родичи не разрешили. Стану большим и богатым, заведу себе кучу собак!
- Почитай еще что-нибудь.
- Это я в Ялте написал, в апреле, ездили на экскурсию со школой. Слушай.
Птичьи свисты и переливы,
плененные белой цветущей сливой,
пульсируют тайно в апрельском наиве,
как тонкие жилки на горле любимой.
От моря густые ползут туманы,
слива застенчиво, как первоклассница,
в них заблудилась, не веря в обманы,
в фартучке белом, в форменном платьице.
Затем, к десяти, растворится утро,
но моря не будет, а будет как будто
в огромное ложе меж Ялтой и Турцией
небо легло обнаженной натурщицей.
Такою весною апрельски обыденной
концепции жизни и все благоглупости
не стоят яичной скорлупки выеденной
перед туманом с его близорукостью,
перед апрельской цветущей сливой,
наполненной утренним птичьим пением,
перед белейшим ее наивом,
перед нежнейшим ее цветением.
- Какой еще любимой? Там какие-то жилки пульсируют. Ты любил кого-то?
- А ты?
- Я первая спросила!
У Вальки громко заурчало в животе. Василиса фыркнула.
- В животе бурчит, значит, скрываешь правду, подавляешь в себе! Рассказывай!
Ты наверно влюбчивый, как все поэты, да?
- Ничего серьезного у меня не было… просто романтика… Расскажи лучше о
себе.
- Та! Что там рассказывать. Я обыкновенная.
- Ты же поступала в прошлом году.
- Поступала, да не поступила. Домой вернулась. В родной Джанкой. Городок
грязный, весь в слякоти, работы нет, цыган полно с Кирлиута. Продавцом работала, вот так!
- Где?
- В одной колдырнице.
- Где-где?
- Ну, это забегаловка такая, для колдырей, для алкашей то есть. Возле
центрального рынка. Там конура такая с окном. Я в то окно всю зиму водку паленую продавала и бутерброды с салом и крабовыми палочками. Мерзла - ужас!
- А какой смысл?
- Зарабатывала хорошо, между прочим.
- На паленой водке?
- Что б ты понимал в паленке, Валя! Я с шести утра в смену заступала. И до
девяти вечера, между прочим. И выручки давала по двести - триста гривень. Мне – десять процентов!
- Неплохо.
- Да.
- А чего так рано-то, с шести утра?
- Самая торговля! Я вот не понимаю, почему эти колдыри не оставляют на утро
чекушку? Нет, надо все вылакать и бежать с утра пораньше похмеляться! С шести утра очередь, лезут, ругаются, дерутся – ужас. А как опохмелятся, добрые становятся, благодарят, спасительница наша, называют. Смешно да?
- Да.
- Потом расстилают половички, газеты, раскладывают на продажу товар…
- Какой товар?
- А какой украдут или найдут где. Гвозди ржавые, молотки, замки, чего там
только нет! Старые журналы, книги еще при Сталине которые, значки, монеты, марки. Женщины приносят вязание. На винзаводе вином зарплату выдают, на рыбокомбинате кильками и ставридой копченой, все и приносят на толчок, меняются. И весь день ко мне бегают, Василисушка, милая, соточку азовской! Это те кто побогаче. Василисушка, радость наша, соточку “старорусской”! Это паленая, шестьдесят копеек, для самых ханыг доходящих. Закусывают бутерами. 50 копеек – хлебушек, на нем одна хамсичка с кружочком лука. Кофе бочковое из чайника. Ассортимент небогатый, но за день набегает, я говорила, гривень по двести-триста!
- На хамсе?
- Да. Прикольно так. Я же из приличной семьи, папа инженер, мама бухгалтер, ну
выходим с друзьями в город погулять, по воскресеньям, я прикинусь так, по-богатому, шубка норковая, муфточка соболья, а навстречу то один ханыга небритый, то другой бомжик в фуфайке и калошах на босу ногу подскочит с приветами, целоваться лезут, Василисочка, радость наша, добрый день! Знакомые на меня во такие полтинники, представляешь! Че это ты, Васька, с алконавтами дружбу завела, смех, хоть из дома не выходи.
Василиса засмеялась, Валька представил Василису в обнимку с бомжами, прыснул,
засмеялись обнявшись. Смеющимися губами принялись целоваться. От Василисы сильно пахло табачным перегаром, но Валька пересилил себя.
- Давай потанцуем? – из поцелуя исковерканными губами предложила Вася.
- Как?
- А так. Вставай. – Василиса села на краю кровати, поежилась, решительно
встала, забелела в темноте худеньким, стройным телом, наклонилась над Валькой, вытягивая того из постели. Полумесяцы грудей ее свисли, длинные, конусообразные, как у козочки. За руку вытянула Вальку из кровати. Затрещали пружины. Прижались друг к другу.
- Без музыки? – прошептал он, упираясь.
- Я тебя буду вести. Я бальными танцами занималась.
Сделали несколько па. От колеблющися прикосновений ее острых сосков к его груди, он касаний горячих бедер и колючего паха Вальку бросило в жар. Необычность обстановки сильно возбудила. Он впервые в жизни танцевал совершенно голый с голой красивой девушкой. Член его, который в постели едва приподнялся от волнения, теперь набух, вздыбился и терся о ее бедро. Вася фыркнула легким смешком ему в шею. Член, как градусник, упал. Смеется. Над ним. Стыдно. Но она все теснее прижималась к нему, гладила по спине, целовала в шею, и член снова так туго приподнялся, что Валька даже возгордился.
- Вот видишь, - прошептала она, ладошкой накрывая его член и прижимая к
своему телу.
- Да, - сказал он, сухо сглотнув. Она, массируя его, повлекла к кровати,
опустилась, откинулась на спину, раздвинула ноги. Валька лег на нее, она направила, повозились, потыкались и вот - он попал в горячую, неизъяснимой нежности расщелину. Вошел легко, потому что там все было мокро.
- Тихонько, ладно, - попросила она.
- Почему? Ты тоже?
- Да. Но это ничего не значит. Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Ты
мой любимый, хороший, мой мальчик, давай, давай. Скорее, я хочу этого, я так долго тебя ждала, мальчик, любимый, о-о, не бойся, сильней… - этот горячечный шепот в ухо кружил голову, возбуждал сильнее порнографии. Валька стиснул зубы и сделал резкое движение бедрами вперед, она охнула, втянув в себя воздух через зубы.
- Тебе больно? - Остановился он.
- Нет, мне хорошо. Иди ко мне, еще, еще, еще…
Он двигался и двигался в ней, почти не ощущая никакого трения, словно втыкался в бесплотную медузу, но возбуждение нарастало и нарастало, и наконец он кончил и упал на нее всей тяжестью своего тела, задыхаясь и постанывая. Они слиплись в одно целое, их склеило потом и, как потом выяснилось, кровью. Она пошла мыться в туалет и в свете, упавшем из коридора, Валька увидел, что вся простыня запятнана кровью, и ноги его, и весь низ живота. Кровь засыхала и стягивала кожу. Боже, она девочка! Была. А теперь и он и она – мужчина и женщина. Боже, какое счастье! Его затрясло в пароксизме нахлынувшего ликования, слезы брызнули из глаз, рыдание вырвалось из груди. Он вставил четыре пальца в рот и засвистел изо всех сил, как свистел только на стадионе, когда они с отцом ходили на футбол. Спящая общага встрепенулась и отозвалась глухими, далекими возгласами, топотом, шумом и даже подобными ответными свистами, словно его поздравляло и приветствовало все мироздание.
РЕПЕЦКИЙ И ЛАЩЕНКОВ
Звонок. Обворожительный женский голос по телефону:
- Это соседка из-под вас. Скажите, вы уже спустили?
Я (оторопело):
- Да вроде нет еще…
- Спустите, пожалуйста, в спальне.
Я - наглея:
- А в зале можно?
- В зале у нас батареи уже горячие. А в спальне две секции холодные.
Увядаю. Вместо телефонного секса попросту предлагают спустить воздух в батареях. Тьфу!
Звонок раздался в такую рань, что я не поверил глазам своим, взглянув сквозь повилику спутанных ресниц на часы. Вначале принял загнувшиеся ресницы за черточки на циферблате и долго не мог навести резкость. Звонил Лащенков.
- Подъем! - закричал он бодро. - Подъем, мин хер, нас ждут великие дела! Жду
тебя в редакции через полчаса, - его муравьиный голосок еще верещал что-то в мембране, когда я со стоном повесил трубку и завалился досыпать. Но избыть в дремоте жуткий бодун не удалось. Через минуту телефон зазвонил снова и до тех пор пронизывал меня шампурами своих трелей, что ответил я уже в состоянии крайнего раздражения.
- Герр Лащенков, оттъебитте зи на ***! - заорал я, чувствуя, что башка раскалывается с бодуна. - Я сплю. Что? Тебе надо, ты и приезжай! - брякнул трубку.
- Кто это? - пробормотала спросонок Маруся.
- Конь в пальто! Вставай, свари кофе и набери ванну.
- Какую ванну? - удивилась она.
Я испустил тяжелый вздох.
- Виртуальную.
Через полчаса раздался громоподобный стук в дверь. Под такой стук ждешь исполина, открываешь, задираешь голову кверху, а он меж тем, плюгавый, просачивается подмышкой в квартиру и похищает ценные предметы - унитазный дезодорант и чеснокодавилку. Слава всегда входил, как Каменный гость, вымещал грохотанием в дверь комплекс неполноценности. Вошел свежий, бодрый, лощеный, в дорогом сером костюме и отливающей белизной сорочке, полыхнул галстуком и одеколоном, сразу вступил в разительное колоритно-визуально-обонятельное противоречие с антуражем моей норы. Блеснул перстнем на пальце, улыбкой. Весь из себя драгоценный - рубиновые прыщи, янтарные зубы. Привел выводок выродков богемного вида – длинные патлы, цветные татуировки, банданы и бандажи.
- Женя, это твоя новая команда, - восторженно кричал меж тем Лащенков, хлопая
спутников по хилым плечам. - Эдуард – твой генеральный продюсер. Так тебя раскрутит, что голова юлой пойдет. Феликс – лучший в Крыму перкуссионист и бэк-вокалист. Игорь – элитный стейджмен, ставил свет и звук на гастролях Киркорову и Кристине. И Андрей – классный аранжировщик, работал с Пенкиным и с этим… как его?.. голубой…не важно. Слушай, я ребят специально к тебе привел, чтоб они увидели своими очима, из какого дерьма придется вытаскивать монстра крымского рока, ха-ха…
- Да, тяжелая эта работа – из болота тащить бегемота, - поддакнул «стейджмен»,
усаживаясь в мое кресло и презрительно, как и Слава, озираясь.
Суки! Меня! Из болота! Они! Шавки! Знаю, почему он пришел! Знаю! Пришел, сука, насладиться моим падением, нищетой, убогостью! Гнойно позлорадствовать! Да он же для этого и права на мои вещи купил! Купил, купил меня с потрохами!
Сжав челюсти, дополз до холодильника, вытащил заначенную с вечера бутылку пива, и, открывая, поразился тому, как крупно дрожат мои кисти. Это меня на Славу так трясло, амикошонство просто запредельное, - еще вчера сидели зыркали гневными зенками, готовы были глотки друг другу перервать, а сегодня он уже лепшайший закадыка!
- Ну-с, Жека, дебют прошел успешно, ты понравился, контракт завизирован! –
вещал меж тем Слава и что-то черное крутил в пальцах над головой, загадочно подмигивая. – Пляши, пляши!
- Тебе канкан или гопака?
- Падекатр и падетруа! Получи и распишись! – и он торжественно вручил мне
именной мобильный телефон и конверт.
- Что это? – с дурацкой кривой улыбкой спросил я, уже догадываясь, что дары
данайцев есть результат вчерашней парилки с Чугунком. Отставил откупоренную бутылку пива, взял конверт. В нем оказалось пятьсот баксов и ключи. С мерседесовским брелком.
- Выгляни в окошко, дам тебе горошка, - ликующе прокукарекал Слава. Я
подошел к окну – у подъезда стоял зеленый «мерседес» с огромными вертикальными фарами. Я так и сел. Дико захотелось курить. Стрельнул сигарету у парня с банданой, судорожно затянулся. Так, началась гарун-аль-рашидовщина.
- Ну-с, Жека, предстоит много и плодотворно поработать! – вещал меж тем
Слава, пока я высасывал пиво вперемешку с затяжками. - Эдуард тебе сейчас распишет твою жизненную программу на ближайшие три года. Давай, Эдик.
- Женя... - начал было дылда.
- Евгений Александрович, - поправил я гулким, как из маски подводного
плавания, голосом, взасос выбулькивая ледяное пиво. После первой детской радости подкатила к горлу изжога самого натурального страха – меня попросту купили. С потрохами. Все. Теперь я раб. Я обязан делать то, что скажут бандиты. Надо срочно отказаться! К черту мэрс, бабки, себе дороже! Бесплатный камамбер бывает только в мышеловке. Это прямой путь… куда? Да никуда! Ничего со мной не случится. А пятьсот баксов – это же деньжищи, я же смогу черта купить! Расплачусь с долгами, подкачу к Инесске на мерседесе, ё! Допил пиво, с сожалением полюбовался пустой, полной мыльных лопающихся пузырей, бутылкой. Что там бормочет эта дылда с лошадиным лицом?
- …после чего ты становишься лауреатом «Славянского базара» и тебе
открывается прямая дорога...
- Давай на «вы», по имени-отчеству и короче, договорились? – перебил я
человека-лошадь. Ледяное пиво смочило душащую меня жабу, она размякла и отпустила хватку в бронхах и трахее. Дылда прокашлялся, спеси на его лошадином лице несколько поубавилось.
- Евгений Александрович, мне поручено вас раскрутить и я это сделаю, уверяю
вас. А такое отношение только подрывает…
- Вот этого не надо! - снова перебил я его. - У меня от раскруток уже голова
кружится!
Дылда запнулся, сжал зубы и заметно озлился. Слава мягко взял из его рук лист бумаги, пробежал глазами, кивнул.
- О-кей, старик, не ерепенься. Зря ты так, зачем? Эдик классный специалист,
будешь звездой первой величины. Вот послушай. Это программа твоей раскрутки согласно подписанному вчера контракту. Уже сегодня днем у тебя запись на телевидении в передаче «Толк-шоу». Исполнишь там «Аргонавтов», «Кинг-Конга» и «Крест». Параллельно по радио пускаем твои хиты - того же «Кинг-Конга», «Держать!», «Лыжню!» и так далее. Организуем звонки в студию от твоих псевдопоклонников с просьбой прокрутить вещи гениального мастера. Затем, завтра, шестого сентября концерт группы «Балагуры» в Зеленом театре в парке Шевченко, пойдешь в первом отделении, будешь разогревать толпу. «Балагуры»? Ну, слышал их шлягер - «Ах, путанка-путанка, путанка-пуританка...»? Да нормальный там звук! А чего ты хочешь, это же Зеленый театр, фанерный! Так, хватит ерепениться, ты не Киркоров, договорились? Пошли дальше. Седьмого динозавр крымского рока Репей приветствует юных лауреатов крымского отборочного тура «Утренняя звезда», все думают, что это октябрятская звездочка, а на самом деле это имя Люцифера, помнишь наши долгие эзотерические беседы в юности, а, ха-ха? Вот как они осуществляются в матерой зрелости. Короче, споешь на «Утренней звезде» «Несущие огонь», вспомнишь молодость! Как сейчас помню – «Ибо свет даруя миру, все несущие огонь, часто лишь ориентиры для москитов и погонь…», класс! Этот сюжет через Юрку Николаева пропихнем на центральное телевидение в Москву, там показывают перед финалом, как на местах таланты отбирают. От нас поедет потрясная детская группа «Киндер-сюрприз», Эдуард ведет этот проект и очень успешно! Следи дальше. В Севастополе огромный рок-фестиваль десятого-одиннадцатого сентября, как его, Эдик? Да, «Волнорез»! На «Волнорезе» своя специфика, Эдуард тебе объяснит.
- На «Волнорезе» тусуются самые продвинутые группы авангарда, Евгений
Александрович, - солидно, но уже с ноткой услужливости начал дылда. - Так сказать, элита андерграунда. Есть нацисты, анархисты, садомазо, глюки, некрофилы от рэйва, в общем все, что шокирует. Прогреметь там очень престижно. Мы тут придумали вам имидж.
- Ну-ну, - сказал я.
- Вы известны в музыкальном мире как... ну, вы раньше увлекались идеями
фашизма и сатанизма, правда? - и он посмотрел на Славу в поисках поддержки.
- Говори- говори, - мотнул я головой, слегка захмелевшей от пива. Да и
вчерашние дрожжи вновь забродили-задрожали в фибрах и бронхах.
- Вам надо изменить имидж из политических соображений. Да, молодежный лидер, да, рокер продвинутый, но не фашист, и тем более не сатанист.
Я выразительно посмотрел на Славу.
- Значит, я, по-твоему, сатанист?
- Сатанист сейчас из тебя, Жека, хилый, - с сожалением сказал Лащенков и
сердобольно осмотрел меня с ног до головы. – Было. Но – прошло. А сейчас ты тянешь лишь на вурдалакопоклонника или кикимориста. Шучу. Сатанизм не в моде. Мы серьезные политики. Патриотизм, державность и все такое. Хотя… может быть, я наступаю на сокровеный мозоль? Если так, то прости, ради бога, оставайся самим собой – хоть сатанистом, хоть люциферитом. Чем бы дите не тешилось…
Он явно издевался. Наслаждается, власть получил. Надо Чугунку пожаловаться. Во, точно, надо сказать, чтоб дал мне Славу в услужение! Как Конька-Горбунка.
- Это давно завоеванные и оставленные по собственному желанию вершины! –
заорал я, вскакивая. Затыкал пальцем в потолок куда-то за их спины. - Вон, смотри, вон флаги развеваются на покоренных высотах! Я уже не тот мальчишка-ниспровергатель, я теперь матерый консерватор и православный схимонах! Так что все - бэнц, старик! Ферштейн-зи?!
- Чего ты орешь-то?
- А чего вы приперлись с утра пораньше и без пива? - рявкнул я.
Слава осмотрел мой воспаленный облик с ног до головы, пожевал губами, сказал пареньку в бандане:
- Андрюша, сходи купи бывшему сатанисту две бутылки пива.
- Три! - гаркнул я вслед курьеру.
- Две, - вдогонку прокричал Лащенков. Погрозил мне пальчиком, засмеялся
дребезжащим смешком. - Нет, Жека, серьезно, твой новый имидж – крымский русскоязычный рокер-патриот, а?
- Не будет никаких рокеров-патриотов! – заорал я. – Вот тебе бабки и ключи…
В этот момент раздался телефонный звонок. Странный. Непривычный. Я огляделся. Звонил мобильник. Я схватил трубку, но как ее включить, не знал. Слава подплыл балетным пируэтом, ткнул пальчиком в зеленую кнопочку – сильвупле! Я приложил тяжелую трубку в уху – Да! Глубокий, хриплый, неспешный голос, внушительно, de profundis:
- Будьте добры, хотелось бы услышать Репецкого Евгения Александровича.
Очень, очень приятно. Меламед Борис Абрамович, главный режиссер Крымского драматического театра. Да, вы правы, конечно, мы знакомы, прекрасно помню. Ведь это вы, Женя? Очень рад, очень! Что вы? Да. Отлично, отлично. Вы, если память мне не изменяет, учились вместе с Марком и… ах, ваша жена училась… да-да… Конечно! Марик приглашал меня на ваши концерты, но я, как всегда, паче чаяния, был чудовищно занят. Евгений, наш общий знакомый подсказал мне, что вы помимо музыкальных талантов обладаете и талантом драматургическим. Это правда? Отлично. Это просто замечательно! Вы не поверите, но у нас чудовищный репертуарный голод! Чудовищный. Вы появились в нужное время и в нужном месте. Что? Вот именно! Еще как заинтересованы! Нам нужна молодежная вещь, яркая, бравурная, если хотите, взрывная. Это будет мюзикл! Это же само собой напрашивается! Ведь вы бард, рок-звезда, вы озвучите вашу вещь, как кстати она называется? «Буратино»? Это что, по мотивам? «Игра в куклы»? Вещь, полагаю, философская. «Балангачик», да? Евгений Александрович, я уже вижу, как эту вещь можно поставить. Я вас убедительно прошу - в срочнейшем порядке изыскать способ и доставить вашу нетленку нашему завлиту. Милейшая дама, Серебрина Павловна Терещенко, да, с девяти до семнадцати в театре, милости просим. Жду, с нетерпением жду.
Гарун-аль-рашидовщина продолжалась. Только хотел швырнуть в Славину морду деньги и ключи от машины, как меня поманили еще одним пряником, и вся моя решимость порвать с козой нострой улетучилась. Я сел.
- Имидж ничто, - сказал Слава, - выборы все.
- Какие выборы?
- Как какие? Выборы! График раскрутки до крайности уплотнен, надо успеть до
выборов провести основные мероприятия.
- При чем тут выборы?
- Выборы – главная цель всех наших усилий, - удивленный моим непониманием,
сказал Слава. – Без выборов ты нам не нужен, Женя. В них-то весь и смысл твоей раскрутки. Ибо, - он поискал глазами в листочке, - ибо, вот – десятого сентября в актовом зале Крымского госуниверситета имени Блюхера состоится съезд молодежных организаций Крыма демократической направленности для учреждения предвыборного блока «Будущее Крыма», каковой ты, – он наставил на меня пальчик с золотой печаткой, - и возглавишь.
- Что-о? – изумился я, – Ничего я возглавлять не хочу! Не надо тянуть меня в
политику!
- То есть как? – неприятно удивился Слава. – Есть же договоренность.
- Какая? С кем?
- Ты сам прекрасно знаешь, - тоном выделил он слово «сам».
- Знаешь что, - сказал я, - забирай-ка ты, наверное, деньги и ключи, не хочу я
ничего возглавлять.
- Хорошо, - как-то слишком легко согласился Слава, пропуская без внимания мой
так трудно давшийся отказ от процветания и богатства. - Не возглавишь. А станешь почетным зиц-председателем, идет? Фунтом! Будешь сидеть и надувать щеки, хе-хе! Я тебе речь напишу, зажжешь молодежь. Затем, следи за мыслью, серия выступлений на митингах, в теледебатах, и, как венец всего, - съезд ПППК. Это важнейшее предвыборное мероприятие завершается грандиозным гала-концертом «Золотое руно» на стадионе «Локомотив». Карнавал, салют, всеобщий экстаз и осанна! Ты выступаешь под занавес, призываешь голосовать за Партию прогресса и процветания Крыма, которая на бурной волне народного энтузиазма и побеждает на выборах! Кстати, и тебе бы не мешало вступить в нашу партию.
- Ты меня ни с кем не спутал? – еле сдерживаясь спросил я. - За кого ты меня
принимаешь, а? Фунт? Стерлингов, что ли? Распланировал, блин, всю мою жизнь на необозримый период, придумал дурацкий имидж, заставляешь за кого-то там агитировать, да ты что?
К счастью, вернулся паренек в бандане, пивом разрядил напряжение. Я откупорил бутылку и выдул ее одним залпом. Закурил. Первая же затяжка ударила по затылку ватной кувалдой. Пальцы тряслись, губы змеились - весь этот назидательный менторский тон меня страшно раздражал. «Речи он мне будет писать, а я, как попка-дурак, должен повторять его бредятину?! Хер тебе, долбоеб! Думаешь, купил меня с потрохами? Ошибаешься! Я хоть деньги и возьму, но вас на место поставлю, будете на цырлах за мной бегать, на чих разрешение просить! Вот так я себя поставлю!» – пытаясь сдержаться от взрыва, раздавил сигарету в пепельницу, как гадину. На повторное предложение Лащенкова о вступлении в партию ответил, что членство свое где бы то ни было считаю обращением себя в член, а я еще охуевать не собираюсь. Слава озадаченно нахохолился и принялся обдумывать эту фразу.
В этот момент Маруся внесла джезву и чашечки, разлила кофе, помахала ручкой и упорхнула. Слава озадаченно посмотрел ей вслед.
- Это кто?
- Жена, - буркнул я, желая шокировать.
- Ты что, совсем спятил? – шепотом закричал он.
- То есть?
- Да она к нам в сауну приезжает, по вызову! В час пятьдесят гривен. Ее трахает
за час человек десять.
Меня изнутри всего обварило.
- ****ишь! - попытался я сохранить лицо. А лицо между прочим одеревенело.
- Очень хорошая девочка, не избалованная, не испорченная, тельце свежее. Так
вернемся к программе раскрутки…
О чем он мне толковал дальше, я так и не понял, сидел истуканом, в голове шумит, киваю, мол, конечно, верно, правильно, все будет вери мач аж до самого окея, а сам ни жив, ни мертв. Ну, Маруська! И деньги у нее появились, что-то покупает в дом, продукты таскает, и выпивать пристрастилась, и курить, и звонят ей по телефону какие-то подруги, после чего она стремительно уезжает на несколько часов... Ё-моё, неужели правда?!
- Погоди, ты что там про сауну говорил? – перебил я его ручейковый речитатив. -
Че ты на девчонку гонишь? Тебе лишь бы человека обгадить!
- Отчего же? Я могу доказать.
- Ну докажи!
- Сосет она классно!
- Все они сосут!
- Во, вспомнил, у нее писька бритенькая!
- Скотина! - с облегчением заорал я, - У нее лобок мохнатее твоей головы!
- Ну извини, старик, если ошибся!
- Ошибся он! Да, ты ошибся! Речь он мне, ****ь, напишет! Я те что, диктор
программы “Вести”? Распланировал, ****ь, мою жизнь так, словно бы я - этакая марионетка. Небритая Барби! Ты, кажется, забыл, кто я, или вообразил себе на мой счет нечто глубоко ошибочное!
Слава молча переглянулся с дылдой, перевел взгляд на меня и уткнул его мне прямо в переносицу. Чугунка копирует, вспомнил я стылый взгляд мафиозного босса. Слава меж тем без особого любопытства спросил:
- Ну, и кто ты, собственно, такой? - и столько высокомерного презрения было в
его вопросе, что я мгновенно вскипел.
- Я? Кто я? Я - Репей, Эугенио Репецкий, человек и паровоз! И никакие долбаные
поводыри мне не требуются, понял? И если ты хочешь продолжать разговор в том же духе, то можешь немедленно отправляться в пешеходный сексуальный тур. Хочешь, отправлю тебя в поход спортивного ориентирования? И дам один, но главный ориентир! Хочешь?
- Ах, вот ты кто! - деланно обрадовался Слава, словно услышал неожиданную и
приятную новость. - Ты же Репей! Потому и ерепенишься! Так вот, запомни, Репей! - тут Славино личико переменилось, окостенело, стало пронзительным, глаза выкатились, челюсти сжались, человек со стороны мог бы и испугаться такой мимикрии мимики. - Закидоны придется забыть! Времена и хозяева жизни переменились! Я не тот Слава Лащенков, с которым ты пил портвейн в городском парке. Рекомендую тебе сразу усвоить это. Все, кончилась вольготная жизнь. Хватит бухать в грязной общаге и трахать малолетних проституток. Ты дал добро! Теперь у тебя есть хозяин! И ты будешь выполнять его волю!
- Хозяин?! - возопил я, взлетая над креслом в космической невесомости злобы и
только ручки кресла удержали меня от удара темечком о потолок. - Вот как! Вот как ты, падла, со мной заговорил! Ну и кто же мой хозяин? Уж не ты ли, хорек долбанный!
- Заткни свой рот! – рявкнул он в свою очередь и привстал мне навстречу.
Поднял пальчик с печаткой, хотел было что-то добавить, но не успел. Я сграбастал его за грудки, вздернул кверху и, шипя матюки сквозь зубы, поволок к двери. Он почти не сопротивлялся, только на лице обрисовалось величайшее удивление. Видимо, давно с ним так не обращались. Внезапно движение мое застопорилось и я понял, что сзади мне мешают. Я крутанулся, рванулся, пытаясь сбросить дылду с плеч, но не тут-то было - гад цепко висел на загривке, да еще и профессионально вжался острым подбородком между лопаток - чтобы я ударом затылка не обезобразил лошадиное лицо. Подбородок этот впивался все сильнее, выгибал позвоночник дыбой, и в конце концов я отпустил Лащенкова и попытался повернуться лицом к новому противнику.
- Все, все, все! - кричал меж тем Слава, хватая меня за руки. - Брэк, хватит, Женя,
уймись!
Что-то с грохотом упало и я в ужасе замер - это могла быть моя любимая “Нюрочка”, гитара. Тяжело дыша, мы постояли склещившись с дылдой, наконец я выдохнул.
- Ладно, хватит.
Меня отпустили.
- Ну, ты заводной, - сказал Лащенков, шмыгая носом и пробуя ноздри пальцами,
нет ли крови. Я посмотрел под ноги - упала полка с книгами, “Нюра”, слава Те Господи, висела в целости и сохранности.
- Правильно, Эдик, мы сделали, что настояли на кандидатуре Женьки, - сказал
Лащенков напарнику. Тот кивнул, тяжело дыша и трудно сглатывая.
- Ты, Жека, прямо-таки создаешь... к-ха-кха... скандал и паблисити, - сквозь
кашель выдавил запыхавшийся Лащенков. - Наш общий старый друг не верил в тебя, говорил, что Репей... кха-кха... спекся, стал барыгой и колючки больше не таращит. Было вообще предложение раскрутить какого-нибудь Степанушку интернешнл, но я - я настоял на тебе! И не ошибся. С таким темпераментом тебя и раскручивать не надо, просто показать зрителям.
- Ага, через решетку, - выдавил лошак.
- Какой это старый друг? - спросил я, холодея. “Репей стал барыгой”, – это же
жаргон Чугунка! ОН меня не хотел. А, может, Слава себе цену набивает - вот, мол, отстоял друга. Сука, как же он меня завел! Оскорбил Маруську, обращается со мной, как с мелкой сявкой. А сам, кто он был! Убогий заштатный писарь, злобный нищий уродец. А теперь раздулся, как упырь, хозяин жизни, сволочь!
- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? – сказал я возможно более спокойно,
трясущимися руками закуривая мальборину. - Ты мне напоминаешь, Слава, кобелька-дворняжку, я недавно видел, он наскочил на течную суку-дога и трахает ее самозабвенно, язык высунул, слюна течет, глаза очумелые и не видит, придурок, что не суку он трахает, а судорожно онанирует всем своим хилым лишайным тельцем на ее коленный сустав, понимаешь, вот ты мне такого кобелька и напоминаешь! Ты думаешь, что имеешь Жизнь во всех ее проявлениях, а на самом деле просто дрочишь на коленный сустав, понимаешь?
«Коленный сустав» его явно задел. Лицо вытянулось, глаза остекленели. Поиграл желваками, с натугой улыбнулся этак желчно-снисходительно:
- Бунт в снятом виде. Поорешь и все сделаешь, как сказано. – встал и вышел.
Лошак энд компани гурьбой вывалили за ним. Я с облегчением повалился на кровать.
Когда после обеда Маруся вернулась домой, я в пожарном порядке расстегнул ей джинсы, засунул руку в трусы и нащупал лобок. Шершавый, как теннисный мячик.
ДАЛИСОВСКОЕ ОБЩЕСТВО ДУХОВНОЙ ПОМОЩИ
«Достижение личного безсмертия. Практические занятия – понедельник, среда, пятница – с 13.00 до 15-30 – внутр. дворик зд. Гумфаков Университета. В случае дождя сбор у входа в ДСШ № 7»
В библиотеке третьего корпуса общежития КГУ проходило собрание. Вел его Вениамин. Он стоял рядом со столом, на котором был водружен большой портрет чернобородого мужчины с длинными до плеч иисусовыми волосами, с пронзительным взглядом угольно черных очей. Портрет был убран белыми полотенцами и украшен цветами. Валька пришел с Василисой, они сидели сзади, обалдевшие и счастливые, и постоянно касались друг друга – локтями, взглядами, волосами.
- Мы не секта, - говорил меж тем Вениамин, - мы общество духовной помощи. И
в отличие от западных проповедников, мы не преследуем какие-либо меркантильные цели. Напротив, наша главная цель – помочь заблудшим, просветить грешников, излечить страждущих. Это, - он показал на портрет, - наш Учитель, духовное имя его – Далис. Это не пришлый какой-нибудь дервиш или американский хапуга-проповедник, это наш, в земле крымской просиявший великий Учитель. Через него даны нам последние истины и через него мы спасемся. В этом вы сможете убедиться уже на этом собрании-молении. Каждому из вас будут розданы фотографии Учителя. Хочу еще раз подчеркнуть, что мы не секта. Мы – общество духовной помощи. И мы знаем, что самые сильные стрессы и кризисы поджидают молодых людей именно на переломном моменте после покидания школы, при вступлении во взрослую жизнь. Поэтому мы помогаем именно абитуриентам. И уверяю вас, что после уже нескольких занятий в нашем обществе вам гарантирована успешная сдача экзаменов и поступление. Да-да, можете улыбаться, но это так. Среди нас присутствует студент третьего курса Петр Борисов. Петр, расскажи, пожалуйста, о своем личном духовном опыте.
Молодой человек с густыми черными бровями и маленькими усиками встал, откашлялся, улыбнулся.
- Да, в общество духовной помощи я попал во время своего абитуриентства.
Второго абитуриентства, потому что с первого раза я не поступил. Не добрал баллов. Так вот, во второй раз мне посчастливилось познакомиться с Вениамином, который стал моим духовным наставником, за что я искренне благодарю Всевышнего. На первом же собрании Вениамин рассказал нам о Далисе, о его просветляющем учении и дал каждому по фотографии. Фотография Далиса дается каждому и является только его собственностью, ее нельзя никому передавать. Фотография эта не только помогает при сдаче, например, экзаменов, но и лечит. И в этом я убедился в тот же день, когда Вениамин мне ее дал. У меня была сильнейшая межреберная невралгия, я не мог даже вздохнуть полной грудью, казалось, что вот сюда, под сердцем, воткнулась стрела. И вот на ночь я по совету Вениамина приложил к болющему месту фотографию Далиса. Проснулся утром, фотография прилипла - не оторвать. Приклеилась просто намертво! Не знал, что делать. Пошел к Вениамину, тот сказал, что фотография отклеится сама, когда окончится излечение. А я смотрю – дышать уже не больно, Далис стрелу-то эту вынул, а к вечеру фотография сама отклеилась, и невралгия прошла полностью. С тех пор я лечусь от всех болезней фотографией. И от гриппа, и от радикулита. Вот так. – Петр сел, но тут же вскочил, подняв указательный палец. - Да! Забыл добавить, что на все экзамены я беру фотографию. И если что-нибудь забываю, либо вообще не учил, прикладываю фото к голове - и что вы думаете? – сдаю экзамен на «отлично»!
- Кто еще хочет рассказать о своем собственном духовном опыте? – спросил
Вениамин.
Встала пожилая женщина с пышными седыми волосами, с восторженным выражением лица.
- Меня пригласили к молодежи, и я с радостью пришла. Вы поступаете в
высшее учебное заведение, и это стресс, это сильное нервное напряжение, но Далис преодолеть вам в этом поможет. Вам очень повезло, что вы встретились с Вениамином, провозвестником Далиса. Да, так вот. Далис… Далисус… Мне имя одно это произносить – блаженство. Далис – наш, не пришлый какой-нибудь американский или индийский гуру. Мы его между собой называем папа-мама. Он нам как отец и мать одновременно. Он говорит – я печь огненная, кидайте в меня свои проблемы, я их сожгу. И действительно, если что случается, я медитирую на портрет Учителя и кидаю мысленно в него свои проблемы. И они исчезают. Это очень помогает. Очень.
- Кто еще скажет?
Встал мужчина в очках, с вдумчивым лицом в глубоких морщинах.
- Наш Учитель… он необычный учитель. Он скромный, хотя гораздо больший
от западных всяких проповедников. Он никогда не заявлял, как, например, Христос, что он, к примеру, сын божий. Это вот чисто еврейская черта – самореклама. Ходил и без зазрения совести твердил, что он сын божий. Все мы дети божьи, зачем же делать себе саморекламу? И вот весь мир уже сколько веков молится самозванцу Иисусу и еврейке, его матери. А Далис – он другой. Вот у меня, к примеру, на той неделе включился радикулит. Я так говорю «включился», потому что он у меня, как это… как рубильник какой включается и, понимаешь, это… выключает ноги. Да... Так я фотографию Далиса приложил на ночь, помолился ему, попросил помочь. Ночью просыпаюсь – печет. Фотография печет, как, скажи, горчичник. И отлепить ее не могу, приклеилась намертво. Но я помню, что Вениамин Алексеевич говорил, что ни в коем разе нельзя насильственно отлепливать, потому что волна идет энергетическая, значит, лечебная. А пекло сильно. Заснул, а утром проснулся – живой-здоровый, про поясницу даже не вспомнил. И фотография отлипла, лежит – холодная. Я ее поцеловал и возблагодарил в сердце… Это ж какое счастье, что среди нас просиял этот даже не знаю, человек ли…
- Далис – Звездный Дух, воплотившийся среди нас ради приуготовления к
квантовому скачку и переходу всего человечества в новое измерение, - подхватил Вениамин. – Спасибо, Василий Петрович. Кто еще хочет рассказать, как ему помогает Учитель, его фотографии?
Встал пенсионер в коричневом грязном плаще, в очках на веревочке.
- Кому верить? Верить кому – я спрашиваю. Верили партии, а она оказалась
партией подлецов законченных, палачей! Поверили балаболке Горбачеву, а он всю страну развалил! Поверили Рерихам, вот уже кто не подведет! И что? Мы видим, как идеал и Рериха рушится в наших глазах. Какой же он провидец? Завещал все бесовской коммунистической партии…
- Спасибо, Михаил Антонович, но мы несколько отвлеклись от темы, - мягко
перебил его Вениамин. – Присядьте пока.
- Вот и я говорю – только Далису можно верить!
- Я вот чего хотела сказать...- поднялась с места пожилая женщина с рыжими
крашеными волосами и возмущенно поджатым морщинистым ртом. - Вот некоторые опаздывают, приходят и шумят. Как только не стыдно! Лучше совсем не приходить, чем опаздывать. Ведь вы же мешаете другим, совесть-то надо иметь!
- Да! - зашумели с мест. - Что это такое? Грохочут стульями, прерывают сеанс.
- Волна ведь идет, а вы ее нарушаете!
- И еще! - снова поднялась с места крашеная. - Вот эта женщина на каждом
собрании так громко зевает, прямо неприлично! Можно же сдерживаться как-то!
Вениамин улыбнулся.
- Должен вам пояснить, что Галя зевает не потому, что ей спать хочется. Вы еще
новенькая и не знаете, что зевание – это процесс очистки пространства от негативных энергий. Галя обладает мощной энергетикой и вам же помогает. Вот вы сейчас выплеснули в ее сторону негативные эмоции, раздражение и очистились, ведь правда? А она взяла ваше зло на себя. Вам еще много чего предстоит узнать. И причем совершенно необычного. А теперь пора рассказать новичкам, кто же такой наш Учитель, Далис. Родился Учитель под именем Глеба Михайловича Притокина в Симферополе, окончил здесь школу, поступил в Высшую Академию экономических наук. С ранней юности Глеба отличала редкостная целеустремленность. Еще в школе он выучил несколько иностранных языков. Неистово занимался восточными единоборствами, стал сенсэем, вел свою школу карате, овладел редчайшим искусством «дим-мак», это искусство отсроченной смерти, когда противник от слабого касания умирает через день или даже через неделю. Это собственно и есть астральное карате, когда наносятся не физические, а духовные удары. И вот, углубляясь в «дим-мак» Глеб Притокин до такой степени развил свое духовное тело, до такого высочайшего уровня вибраций сумел поднять его, что вступил в контакт с высшими небесными силами, с силами, которые нам известны, как Архангелы, планетарные Логосы и сама Богородица. Через него пошел поток такой информации, что Глеб Притокин закрыл школу единоборств и отдал все свое время служению этим высшим силам. Они сообщили, что на самом деле он является высочайшим Звезднорожденным духом с планеты Орион, его настоящее имя Далис. На самом деле, его имя гораздо более объемно, но я смогу сообщить его вам только при посвящении на вторую ступень нашего общества. И только тем, кто достойно пройдет посвящение в первую ступень, кому окажется по силам воспринять новые, неслыханные и часто даже пугающие истины. Ибо, должен открыть вам тайну, все вы здесь собрались далеко не случайно. Все вы – Звезднорожденные духи, забывшие свою истинную родину, свои истинные имена и свою миссию на планете Земля. Вы не земляне, то есть не дети этой планеты. Настоящие земляне – это воплощенные в человеческих оболочках звери - волки, тигры, гиены, лисы, – вот истинные дети земли. Они проходят этап человеческой эволюции, но ведут себя, как звери в человеческом обличьи – убивают, лгут, воруют, предаются пьянству, наркомании, устраивают войны. Разве кто-нибудь из вас способен убить мать, отца, или просто другого человека? Уверен, что никто. А зверолюди убивают не задумываясь. Криминальные хроники полны дичайших случаев, вот, например, сын забивает мать сковородкой за то, что она не дала ему денег на водку. Разве это люди? Разве это мы? Нет, это дети Земли. Мы же воплотились здесь для их спасения и для спасения всей планеты. Другие цели ваших миссий я сообщу вам потом, если вы будете этого достойны.
- То-то я замечал, что многие люди похожи на животных! – воскликнул Валькин
сосед, замухрышка-очкарик, густо усеянный крупными красными прыщами, - один кабан, другой ворона вот с таким вот носом, третий вылитая лисица. Теперь понятно, откуда столько зверства вокруг. А Чикатило – он кто был?
- Чикатило в предыдущем воплощении был огромным вараном с Коммодорских
островов. Коммодорским драконом.
- Теперь понятно…- прошелестело по рядам.
- А где сейчас Далис?
- Никто в точности не знает, где сейчас Учитель, и на физическом ли он плане
вообще. Учитель часто уходит в глубочайшие подземные пещеры, входит в состояние самадхи, покидает тело и путешествует по Звездным мирам, которые затем описывает в своих книгах. Вот здесь есть его книги, после занятия вы сможете их купить. Деньги нам нужны, как это ни прискорбно, потому что издание даже одной книги стоит около тысячи долларов. Но информация, которая там содержится, стоит миллионы, если не миллиарды. Учитель описывает наше ближайшее будущее, дает теорию квантового скачка, то есть телесного и духовного преображения, говорит, как лучше к нему приуготовиться, чтобы перейти в духоматерию и четвертое измерение без потрясений и мук. А теперь давайте проведем медитацию на портрет Учителя. Всем надо просто расслабиться, сосредоточиться на портрете и просить помощи. Просто просить помощи. Наше совместное сосредоточение, концентрация привлечет могущественные эманации Учителя и в зал войдет волна. Вы ее почувствуете по покалыванию в ладонях, у кого-то поднимется температура, кто-то может заплакать, кого-то начнет тошнить, кто-то захочет встать и делать какие-то движения. Главное – не сдерживайте себя, делайте то, что вам захочется. Ни в коем случае нельзя сомневаться, быть скептиком, это оттолкнет контакт. Среди нас много абитуриентов. Просите Учителя о помощи и все вы успешно сдадите экзамены и поступите. Главное – уверовать в Учителя, читать его книги, следовать его заповедям. У многих из вас нет своего ангела-хранителя. Здесь, у нас вы его сможете приобрести. Уверяю вас, экзамены земные станут легкими, как вздохи. Все у вас будет получаться. – Вениамин включил магнитофон, зазвучала торжественная симфоническая музыка.
После медитации Вениамин сказал.
- Вам надо заполнить вот эту анкету со своими данными и сдать фотографию.
Размеры не важны. Учитель посмотрит и сообщит, примет ли он вас в свои ученики или нет.
- По фотографии?
- Да. Каждому из вас будет назначен наставник. Он будет объяснять вам
непонятные термины, помогать в чисто житейских делах, будет на первых порах вашим куратором.
Все поднялись, кто заполнял анкеты, кто знакомился. К Вальке Вениамин подвел
Петра Борисова.
- Приветствую Всевышнего в тебе, - сказал Петр и с улыбкой пожал Вальке
руку, - я буду твоим духовным помощником.
- Валентин, - сказал Вениамин, - мне думается, что тебе надо переселиться к
Петру. У него как раз есть свободная койка.
- Почему? – удивился Валька
- Будницкий уже втравил тебя в историю, которая чуть не окончилась
трагически. Он тебе не ровня. Боюсь, что в его присутствии ты не сможешь нормально подготовиться к экзменам и провалишься. Так и будет, если ты останешься с Будницким.
- А что я ему скажу?
- Скажи, что приемная комиссия дала тебе направление в 202 комнату второго
корпуса. И ступай туда сегодня же. Так будет лучше для тебя.
Валька подумал и про себя согласился. Будя-то связан с бандитами!
Действительно, лучше держаться от него подальше.
К Василисе подошла уже немолодая девушка с умильным выражением лица.
- Здравствуй, я – маленькая частица Вселенной, Ольга. Мое духовное имя –
Ооллаллия.
Так, неожиданно для себя Валька приобрел много новых друзей.
ИНЕССА, АРТЕМ И РЕПЕЙ
Во всем опрятном облике квартиры угадывалась умелая женская рука, которая придала уют старой холостяцкой берлоге, подмела полы, протерла окна и зеркала, вымыла посуду. Да вот же она, рука эта, – отрубленная по локоть со скрюченными пальцами в маникюре и кольцах.
Инесска не хотела даже впускать меня в прихожую. Высунула за дверь сонную
голову с прической Медузы Горгоны и так же, как Медуза, прошипела:
- Ты с ума сошел! В такую рань! – и захлопнула дверь. Я, ничтоже сумняшеся,
(интересно, как это «ничтоже» выглядит в реальности?) воткнул палец в кнопку звонка и держал до тех пор, пока она открыла снова.
- Чего тебе?
- Я пришел с тобой поякшаться.
- Репецкий, ты сошел с ума! Знаешь, сколько время?
- Чем закончилась вчерашняя операция? Исчезла с горизонта с пастором
Шлагом, прикинулась шлангом! Телефон отключила. Да впусти ты меня!
Вломился в прихожую под знакомый до боли звон колокольчиков на двери – сам
ведь подарил дарвалдая. Инесса плотно притворила двери в спальню, изобразила мимикой песню «В нашем доме поселился замечательный сосед».
- Ты что, не одна? Итальяшка приехал? Ау, чао! Ладно, не трусись! Хрен с ним,
с твоим макаронником! Пусти хоть на кухню. Дай чаю! Пить хочу.
- Ничего я тебе не дам! И прекрати врываться в мою жизнь! Мы раз-ве-лись!
Изволь выйти отсюда. Мы увидимся в час дня в «Гольфстриме» и я дам тебе всю раскладку. А пока – до свидания!
- Шо ты брызжешь мне на брыжжи.? Ах, мы развелись! Мы повенчаны на
небесах и никуда ты от меня не денешься! Я тебя о деле спрашиваю! Вчерашний пацан – он из тех, кто устроил погром в «Гольфе» или нет? Ответь и я уйду.
- Фу, как от тебя разит!
- Отвыкла?
- Ты хоть не на машине приехал? Ведь опять заберут права, опять я буду…
- Ты мне по делу отвечай, по делу! Этот парень, что вчера пришел на встречу,
цыган такой…
- Никакой он не цыган.
- Ну, татарин, мексиканец, какая разница! Он из «Химчистки» или нет?
- Нет.
- Точно?
- Ну, почти…
- Что значит «почти»?
- Женя, давай поговорим потом, ну почему все надо делать в форме скандала? Я
не умылась, не накрасилась, стою тут, как дура!
- А ты не стой, как дура!
- Тише, не кричи.
- А, боишься, что хахаль твой проснется и застанет меня здесь? Пусть застает!
Пусть переживет то, что я не единожды переживал будучи твоим законным супругом!
- Какая ты все-таки скотина!
В дверях появляется заспанный Артем в халате.
- Доброе утро, - бормочет.
- Добрейшее! – восклицает Репецкий. – Так вот кто прятался в спальне!
- Я не прятался. Кто это?
- Это? Это мой сослуживец. Евгений Александрович. Тема, побудь, пожалуйста,
в комнате, мне надо поговорить с Евгением Александровичем.
Артем пожал плечами, отправился в ванную, зашумела вода. Я выволокла Репецкого в кухню, плотно закрыла за своей спиной дверь.
- Ага, винчик пили… - с перекосившимся лицом процедил Женька. - Что ж так
слабо? Полбутылки осталось. Во, это как раз то, чего мне не хватало. Фу, кислятина. Ну и как это понимать?
- Что?
- Вот это! Что он тут делает?
- Женя, я не обязана давать тебе отчет…
- Стареешь, мать, на молодых потянуло. В сорок пять баба Ягода опять. А я
думал, тут твой итальяшка, Мавр, - криво усмехнулся Репецкий. Лицо его совершенно потемнело. – Так тут не твой итальянский жених. Тут наш вчерашний инкогнито. Ты, кажется, слишком буквально поняла свою роль. Никто не приказывал тебе ложиться с подследственным в постель.
- Тише, пожалуйста, не хватало, чтоб нас услышали соседи. Послушай, давай
прекратим ерничество! Этот мальчик действительно оттуда.
- Откуда?
- Из этой, как ее…
- «Химчистки»?
- Да! Да!
- Что ж ты раньше молчала?
- Но он именно для того и пришел, чтобы мальчишек тех спасти, глаза им
открыть. Хочет, дурачок, сделать передачу на телевидении, что не надо, мол, методами террора бороться с какими-то там мафиози…
- Мы, что ли, мафиози? За что они разгромили наш бар? За что?
- Его там не было! А на бар напали из-за твоих дружков – из-за Лезова и его
баламутов-студентов!
- Суки! Надо его брать и везти к Шраму! Задержи его здесь, я сейчас вызову…
- Стой, стой, ты с ума сошел! Женя, ради бога, успокойся. Как только ты сломя
голову начинаешь что-нибудь делать, мы попадаем в очередное говно! Давай все обдумаем и примем разумное, взвешенное…
- Хватит меня поучать! Эти пиндосы разбили мне челюсть, я сейчас…
- Замолчи! Да замолчи ты! Послушай! Я тебя умоляю. Артем не такой, как они.
- Ах, его зовут Артем!
- Он не такой. Не такой, как они, не такой, как мы. Мы погрязли в ссорах,
разводах, взаимных гадостях, наживе, зависти, злобе, во всем этом мерзком болоте, которое называлось нашей с тобой жизнью. Мы погрязли! А он не такой. Он чистый, светлый мальчик. Он такой, какими мы были в юности, Женька, он ясный, он добрый, он не ушел от этих зверенышей, своих напарников, а хочет их образумить, понимаешь? Его нельзя погубить. А если ты пойдешь к бандитам, они и его, и его команду просто изуродуют, убьют. А он еще связан круговой порукой, они клятву кровью давали. И тренер у них там какой-то сумасшедший, связан с органами. Грозит, что предателей просто убьет.
- Так что нам делать? Молиться на этого “чистого, светлого мальчика”?
- Женя, ты же тоже не такой, как кажешься.
- Тонкое замечание.
- Женька, ты добрый, ты благородный, честный, бескорыстный, прошу тебя,
вспомни, каким ты был в юности, какими мы были, так давай же поможем этому действительно чистому мальчику, вытащим его из этой истории. Ведь эти звери никого не пощадят…
- Так возьми его с собой в Италию. И живите там чистыми и честными! А мы тут
останемся вариться в собственном дерьме.
- Зачем ты так, Женька!
- А как, как прикажешь с ним поступать? Умирать от голода, потому что эти
троглодиты не дают нам работать?
- Да продадим мы этот бар долбанный! В милицию обратимся, наконец!
- И что твоя милиция сделает? Был я там, дело наше закрыли, заставили написать
заявление, что у нас, дескать, была обыкновенная драка. Никто нам не поможет, кроме нашей, с позволения сказать, “крыши”.
- Тогда… тогда… Надо сделать так, чтобы хоть его-то никто не заподозрил. То
есть тебе надо выследить, где эта их секта собирается на эти их тренировки, и когда Артема там не будет, пусть с ними разбираются бандиты… тс-с-с, ради бога, не выдай меня перед ним… Артем, подожди, пожалуйста, в спальне, мне надо обсудить один важный вопрос с Евгений Александровичем.
- Мне в школу надо, Инесса Евгеньевна…
- Пять минут, Тема!
- Еб твою мать! – Репецкий упал за стол, схватился за голову руками. – Ты
спятила! “Мне в школу надо!” Ты сошла с ума. Ты просто ебнулась, Инесска! Зачем тебе этот сосунок? Бля-адь, надо было нам ребенка заводить! Да это же – инцест!
- Дурак, вот дурак! Какой инцест? Да очнись ты, Жека, стряхни с себя злобу!
Ревность стряхни! Господи, почему между нами нету мира, давай отпустим друг друга, все простим и отпустим, зачем мы продолжаем все время мучить и терзать друг друга! Не злись на него, он ни в чем не виноват! Если кто и виноват, то это я! Я! Я виновата в том, что не смогла сделать тебя счастливым, мучила, изменяла, хотя и любила, да и сейчас люблю, ты же мне не чужой, все равно родной человек. Это я, я его взяла, мне просто захотелось оградить его от жизни этой похабной… Мне его жалко стало…
- А меня тебе не жалко?
- Тебя я жалела все эти десять лет. На себе тащила, как лошадь. И ты это не
можешь не признать!
- Окей, окей. Не такая уж я скотина. Диспозиция мне стала более менее ясной. Я
не буду выдавать твоего ангелочка, блин, не буду, хорошо. Но и ты должна обещать.
- Что?
- Я тебе уже толковал. Ты выходишь или нет замуж за своего итальяшку?
- Теперь уж и не знаю.
- Как не знаю! Ты что несешь! А наш договор?! Ради чего мы разошлись, ради
чего я все это терплю… Выходишь или нет?
- Ну, выхожу, выхожу!
- Тогда клянись, что потом, когда получишь гражданство, разведешься с ним и
снова выйдешь замуж за меня. Я не хочу подохнуть в этом захолустье. Я хочу жить в нормальной стране.
- Женя, я это тебе уже обещала.
- Клянись!
- Клянусь!
- Ну вот и ладушки. Это обязательство мы потом заверим у нотариуса, идет?
- Идет.
- Тогда зови своего молодого ухажера, ты же знаешь, я обожаю знакомиться с
твоими хахалями.
- Шел бы ты домой, всю операцию провалишь.
- Цыц, я весь конспирация и учет.
Я грохнула чайник на плиту и пошла звать Артема. Сказала ему, что Евгений
Александрович будет снимать со мной материал про его «Химчистку». А что было делать? Изгнать похмельного Репецкого труднее, чем гельминтов. Мы уселись за стол и некоторое время молчали. Репушка с наигранно заинтересованным видом переводил выпученный взгляд то на меня, то на смущенного Артема. Неожиданно изрек:
- А вы знаете, молодой человек, что коней перед парадом клизмят?
Была у него дурацкая привычка внезапно изрекать посреди великосветского чинного приема что-то совершенно дикое, никак не относящееся к теме разговора. Артем недоуменно посмотрел на меня, медленно стал заливаться краской.
- И знаете, что клизмлением занимаются только очень редкие спеиалисты. И
знаете, какое самое главное у них умение? Знаете?
- Нет, - сказал Артем.
- Вовремя отскочить!
- Женя, - шепотом рявкнула я, - давай обойдемся без дурацких шуточек!
- Какие же это дурацкие шуточки, если у жены Назарбаева отчество
«Алпысовна»! – возмущенно возопил он. – А жену вице-президента США Гора вообще зовут Типпер. Типпер! Типун тебе на триппер! Как прикажешь мириться с этим вопиющим фактом?! И как прикажешь поступать с таким диким для англоязычного уха словосочетанием как «бой-баба»?! Уж это-то не должно оставить тебя равнодушной, как ответственную, патриотично настроенную журналистку! И почему ты до сих пор не потчуешь нас яствами? Подала бы к чаю яства. Или явства.
- Кончай свои шуточки, иначе никаких явств тебе не видать, как своих ушей!
- Ваше имя-отчество случайно не Забава Путятишна? – настороженно спросил
он. – Та тоже отказывала гостям в явствах. И не рачилась по хозяйству. И знаешь ли, плохо кончила. Точнее, плохо кончала. Регулярно. Потому что не рачилась. То бишь не была рачительной. Поэтому я и заварю чай самолично. – Полез по шкафчикам, и по его нетвердым движениям я поняла, что полбутыки «Алушты» сделали свое дело. – Молодой человек, вы какой чай предпочитаете в это время суток? – учтиво обратился он к Артему, замуслив глазки. - С кориандром, мелиссой, кардамоном или куниллингусом?
Я чуть было не дала ему пощечину. Он заметил мой позыв и вовремя ретировался в
сторону туалета.
- Не забудь поднять крышку унитаза! – крикнула я вслед, зная мерзкую манеру
Репецкого обсыкать унитазные покрытия.
- Мне нельзя поднимать тяжести, - церемонно ответил он перед тем, как
скрыться.
- Не обращай на него внимания, - сказала я Артему, заваривая чай. –
Телевизионщики все такие, богема. Проверяет тебя на чувство юмора.
- Я и не обращаю, - пожал плечами Артем. – Пускай шутит, подумаешь… клоун
нашелся…
«Клоун» вышел на пуантах, жеманно сказал Артему.
- После посещения туалета, посмотревшись в зеркало, я утвердился во мнении,
что нам надо было выбрать китайский путь развития, а вы?
- Не знаю, - буркнул Артем.
- Ведь у нас много общего с Китаем. Даже болезнь есть одинаковая, из-за
которой тормозятся экономические реформы. Болезнь красных глаз. В Китае это обозначает зависть, а в Росии алкоголизм. Не правда ли, меткое наблюдение?
- Инесса Евгеньевна сказала, что вы хотите делать со мной телевизионную
программу, - напомнил Артем.
- Вот как? – изумился Женька. Прокашлялся. Смерил Артема с ног до головы
мутным взглядом, скрутил пальцы бубликом, посмотрел в «видоискатель» на всю мизансцену. – Не знаю, не знаю, как бы вас лучше спромоутировать. – Сожалеюще крякнул. - Вы знаете, молодой человек, в настоящее время я очень занят. Пишу трилогию. Называется «Нелегкая судьба». Как вы догадываетесь, речь идет о ранимом и тонком, нежном и мужественном, мудром и глупом, как ребенок, трепетном (по утрам) человеке. То есть обо мне. Как вам интродукция самого себя, а? Первая часть уже написана. Называется «Тяжелые памперсы». Это про мое босоногое детство. Вторая часть о становлении гения, называется «Тесные тампаксы». Описывается период, когда я был, тысэзеть, угловатым подростком, кгм-кха! А вот третья часть, посвященная собственно текущему обоюдоострому моменту, дается с большим трудом. Пока придумал только название. «Огнем и мочой». Как вам? Потом вспомнил, это уже было, у Сенкевича. Не того, что кинопутешественник, а у того, что Генрик. Пришлось заменить на «Парики не седеют».
Артем засмеялся, посмотрел на меня
- А он мне нравится, - сказал с вызовом.
- Вы мне тоже нравитесь, молодой человек, - имитируя дикую польщенность
завопил Репецкий, - давайте дружить семьями! А? Или нет, давайте создадим шведскую семью. Швеция создала всего три достойные вещи: шведскую стенку, шведский стол и шведскую семью. Вы не пробовали жить втроем? Уверяю вас, в этом масса выгод. Можем заняться тантра-йогой. Не пробовали? У нас, правда, в провинции, тантра эта самая почему-то плавно, но закономерно переходит в пошлую групповуху. Но и в групповом сексе есть свои выгоды. Кто-то может и поспать! Это не я, не злитесь, я вижу вы сердитесь, а это не я, это Андрэ Жид сказал. Жид с большой буквы, в смысле что не еврей, не жид пархатый, а просто Андрэ.
Я с опаской посматривала на Артема – все-таки чемпион Украины по каратэ.
- Женя, ну хватит уже, - устало сказала я.
- Хорошо. Переходим к подготовке интервью. Вопрос. Как зовут жену селезня?
Правильно, селезенка. Еще вопрос. Какая у вас, молодой человек, нога толчковая?
- Я прыжками не занимаюсь.
- А все-таки?
- Ну, правая.
- Ответ неверен. Обе ноги. Ведь вы же на толчок обеими ногами садитесь, верно?
- Так, спектакль окончен, - решительно сказала я, вставая, - ребенку пора в
школу!
* * *
«У крайней черты» – рекламный ролик коммунистов по ТВ, экран разделен пополам: на одной стороне марш голодающих шахтеров, забастовки учителей и медиков, плачущие дети, на другой – мерседесы, ресторанные гульбища, отъетые рыла новых русских, стриптиз с шампанским. Стриж с трибуны: Чаша терпения созреет! Созреет!
ЛЕВЧУК И ЛЕМБКЕ
- Герр Левчук, какое отношение имеет желтая нация к европейской Украине? –
вице президент германского фонда Конрада Аденауэра Карл-Густав Лембке, бывший личный переводчик канцлера Германии и один из лучших специалистов Европы по постсоветскому пространству, чудовищно толстый, громогласный, с пивным колышущимся брюхом, с трудом разогнулся после удара кием по бильярдному шару, взял с барной стойки бокал с лучшим украинским пивом «Оболонь», шумно всосал. Отфыркался. - Пиво неплохое. Но для меня слишком плотное и горькое, как сама ваша жизнь. Я родом из Кельна, а там пьют светлое, легкое «кёльш», поэтому у нас легкий и добрый нрав, я прав, герр Левчук, а? Ха-ха. Да! Так вы не ответили... - он замолк, шутливо выпятив толстые ладони, чтобы не помешать удару прицелившегося к шару бывшего председателя КГБ Украины Евгения Левчука, а ныне – секретаря Совбеза Украины. Несмотря на грузность и массивность фигуры Левчук казался мальчишкой рядом с гороподобным немцем. Щелкнул кий, шар подпрыгнул, вылетел через бортик стола, звонко цокнул и расколол веерообразной трещиной красивую итальянскую плитку, устилавшую пол. Маячивший за стойкой бармен стремглав бросился за шаром, подобострастно подал. Левчук протянул руку и шар утонул в его огромной, ухоженной, с отлично обработанными ногтями ладони.
- Я должен дать отдельное указание, чтобы постелили палас? – холодно спросил
он. – Неужели сами не могут догадаться? Вот народ, - повернулся к Лембке, подбросил в руке шар, приятно ощущая его костяную плотность, округлость и тяжесть. - В Германии, наверное, постелили бы палас в первую очередь. А здесь - коли плиты, никому дела нет.
- Так какое отношение имеет желтая нация... - снова начал Лембке, натирая кий
мелом.
- Наверное, потому, что желтый и голубой - национальные цвета Украины.
- Я ценю ваше чувство юмора, герр Левчук. Значит, азиаты есть желтые, а кто
тогда голубые, а, ха-ха? Нет, я решительно не могу понять, как можно пускать азиатов в самое сердце Европы! Ведь рядом - великая Германия с лучшими в мире автомобильными заводами. Как вы любили говорить в советское время, автогиганты! А вы пускаете к себе второсортную фирму, их автомобили сделаны из яичной скорлупы. А наш «Мерседес», между прочим, спас жизнь президенту Шеварднадзе! Моему личному другу!
- Я согласен с вами, но «Дэу» очень активно работает на рынке СНГ.
- Они уже захватили Узбекистан! Желтая опасность – глобальная угроза
цивилизации арийцев. После ислама самая опасная. И вы даете им на откуп всю вашу автомобильную промышленность! Извините за откровенность, но Украина всегда была и будет сферой жизненных интересов Германии. Только теперь эти интересы не носят захватнический характер. Вовсе нет! Давайте закончим эту партию и пройдем в комнату отдыха. У меня есть для вас строго конфиденциальный разговор.
- Что ж, - начал толстяк в маленьком уютном зале после включения системы
подавления прослушивания. - Я человек откровенный. Вы, конечно же, навели обо мне справки, а по вашим каналам, герр Левчук, можно получить самую достоверную информацию. Я друг многих великих людей России, я работал с Горбачевым, я личный друг канцлера Германии, я личный друг очень, очень больших политиков Европы. А большая политика - это большие деньги. Я человек прямой. Это смешно - у них чемоданы с деньгами стоят под кроватью. Миллионы долларов, марок, фунтов, франков, лир. В нашей системе невозможно легализовать эти деньги. Из ваших стран хлынул поток грязных денег. Контроль резко усилился. Банки уже не могут просто открыть счет на миллион долларов наличными, об этом тут же станет известно, и карьера политика закончится. Я ясно выражаюсь?
- Герр Лембке, я не мальчик, - сдержанно ответил Левчук.
- Отлично! Это я хотел услышать! Зер гут! Так и должен говорить настоящий
мужчина. Вы – человек дела, герр Левчук. - Лембке льстил на пустом месте, как будто ему уже что-то было обещано, но Левчук привык к такой манере обхаживания со стороны западных дельцов, деляг и проходимцев. Требовалось выслушать, просеять, отцедить и, если найдется хотя бы крупица золота, использовать в будущей президентской кампании.
- Итак, герр Левчук, у нас большая проблема. Европа переходит к новой
денежной системе. Скоро заработает евро, и миллиарды нелегальных фунтов, марок и франков превратятся в пыль. Повторяю, в нашей системе эти деньги невозможно легально вложить в дело. Ко мне приходит политик и говорит: «Карл, у меня простаивает десять миллионов долларов. Пристрой их». Капитал не должен простаивать, иначе он умирает. Капитал должен вращаться. Капитал должен жить. Это живой организм. Ни ваше, ни наше государство это не понимают. Капитал - это угорь. Чем сильнее его сжимаешь, тем быстрее он выскакивает из рук. Пс-с-ст - и он ушел! Государство этого не понимает и давит капитал налогами. Куда же он выскользнет? В тихий пруд, в заповедник. Почему вы молчите?
- Я слушаю.
- Тогда перейдем к делу. Вы могли бы обеспечить переброску в Украину м-м...
скажем, миллиарда дойчмарок наличными?
«Провокатор» - подумал Левчук. Сказал:
- Миллиард наличными – это нечто вроде вагона денег?
Гигант-немец склонился к претенденту на президентское кресло Украины и прошептал:
- Это пробная сумма. Вы понимаете?
- Пока это чистая гипотеза, верно?
- Конечно! - с готовностью согласился немец. - Чистой воды! Однако, должен
вам сообщить, что в плане излишка денежной наличности американцы уже давно работают с Россией. С истинно американским размахом. Знаете, что они придумали? У них, как известно, огромный профицит бюджета. Перепроизводство денег. Так они договорились с Горбачевым и под видом кредитов пропустили профицит бюджета США через СССР.
- В каком смысле?
- Дали гигантские кредиты и тут же развалили СССР. СССР - банкрот, кредиты
якобы пропали. Но на самом деле их вернули. Наличными. По вашему это называется «откат». Видите, какие слова я знаю, ха-ха! Американцы работают с Россией, а мы, Германия, будем работать с Украиной. Нам тоже надо пристроить миллиарды дойчмарок.
- О каких суммах идет речь?
- Десятки и десятки миллиардов.
- Но…
- Что но?..
- Такие деньги не могут бесследно исчезнуть.
- Могут. Так, например, я знаю, что американские триллионы пройдут через
мощные мировые финансовые механизмы, скажем, через Всемирный Торговый Центр. А потом… потом он просто исчезнет. Вместе с документами и свидетелями. По пророчеству Нострадамуса. - Немец вынул из нагрудного кармана коробку сигар, («Вы курите «мальборо», я знаю и потому не предлагаю). - Ну-с, пыф-пыф, согласно этой гипотезе, нам, европейцам, и Германии в первую голову крайне необходимо организовать заповедник в центре Европы. Мы выбрали Украину. Повторяю, мы выбрали Украину и вас, герр Левчук. Мы не мафия, мы политическая элита Европы! Вы должны стать президентом Украины, и сюда потекут миллиарды. Голубые марки, розовые лиры... пыф-пыф...
- Почему Украина и почему - я?
- Я отвечу, пыф-пыф... Украина... гм... трудолюбивый, забитый народ,
коррумпированное чиновничество, выгоднейшее положение в самом сердце Европы, огромный потенциал для приватизации, отсутствие свободной прессы, отсутствие независимого суда, мощный аппарат подавления. Вот почему нам нужны именно вы! Нам нужен гарант на самом верху, а вы давно стояли у рычагов. КаГэБэ - это же верх эффективности и мощности управления!
- Украина быстро становится демократическим государством...- начал было
Левчук, но немец прервал его, заколыхавшись всем чревом.
- Быстро! Хо-хо! Европе понадобилось двести лет, чтобы построить начатки
демократии. А Украина никогда в своей истории не была суверенным государством, у нее отсутствует традиция государственности. Украина больна провинциализмом. Не обижайтесь, герр Левчук, ведь это правда. Главная беда Украины - глубочайшая провинциальность! Захолустье в центре Европы. Куда ехали все ваши выдающиеся политики, артисты, музыканты, писатели? В Москву! Центр - всегда пылесос. Он высасывал все соки из провинции. Вот почему нам нравится ваша идея федерализма. Или поземельного устройства Украины. Чтобы народилась ваша собственная элита, понадобится несколько поколений. Я знаю, что ваши дети учатся в Швейцарии...
- Да, младший уже с трудом говорит по-русски...
- А по-украински?
Левчук замялся:
- Тоже неважно…
- Это не есть хорошо. Элита должна говорить на национальном языке.
Украинский – язык провинции. Русский - мировой язык. Насаждая украинский, вы сами отрезаете себя от мировой культуры. Поэтому мы настаиваем на украинизации русскоязычного населения. Чем дольше Украина будет провинцией, тем легче нам будет доминировать в захолустье. На отшибе легче мыть в лотках золото. Поэтому надо всячески отгораживать Украину от России...
- Вам не кажется ваша философия слишком циничной?
- Нет. Будем диалектиками. Да, сначала вы отстанете от мировой культуры и
прогресса, но затем придет национальное возрождение. Иначе Украине никогда не стать державой. Она всегда будет пристегнута к колеснице Большого брата.
- А вы хотели бы пристегнуть Украину к «Мерседесу»?
- Вот именно, именно! Украина, повторяю, всегда была сферой интересов
Германии. Мы планируем создать в Украине оазис, захолустье Европы. Нас особенно интересует Крым. Еще Гитлер мечтал превратить его в рай для арийцев. Мы осуществим эту мечту. Только без крови. Зачем? Воевать будут деньги. Поэтому, герр Левчук, вы должны задействовать все рычаги и очистить полуостров от мафии. По нашим данным, Крым наиболее криминальный из всех регионов Украины. Согласитесь, какой оазис, если везде гангстеры? Если вам удастся разгромить мафию в Крыму, это будет для нас сигналом о том, что вы способны контролировать ситуацию в регионах. В таком случае мы окажем вам решающую поддержку на выборах. Вы меня понимаете?
Левчук исподлобья смотрел на окутанное сизым сигарным дымом сдобное лицо немца и ничего не отвечал.
* * *
Читаю его бредни про «Пежо – жо-пе», «фольксвагине – вагине» и тихо увядаю. Женька, ты так и остался студентом-баламутом, только озлобился и постарел. Что ты валишь на меня все свои беды? А все эти твои ерничанья – «погладь мне рубашку и член», «раздвигай междулапие - закатим шершавого» или «покушай пипу!» - меня доводили прямо-таки до бешенства. Так недалеко и до фригидности!
Естественно, я стала отказывать ему в близости - на его жаргоне перестала разрешать ему «чавкнуть в склизкую чакру, что доступно только продвинутым йогинам и вагинам». Ему - смешно, а мне обрыдло! Постель нельзя опошливать, понимаете! А он еще приноровился нагло, беспардонно пердеть! Какая после этого симпатия и либидо? Лежит на диване, слышу - пф-у-у-у-у. Комментирует: «Два долгих гудка в кармане». Фильм такой». Или объявляет гнусавым голосом конферансье: «Туликов. Песня э-э о Р-родине». Или - «Пукирев. «Неравный брак». Картина такая». Кому эта беспардонность может понравиться?
«ГОЛЬФСТРИМ» РАЗГРОМЛЕННЫЙ
«Гольф» открыл Андрей Синюк, дебиловатый молодой парень, работающий у нас сменным сторожем. Его прозвали “Болтун” за то, что из него приходилось тащить слова клещами. Молчаливый, с застывшим лицом, покрытым коростой прыщей и нарывов, с неряшливым ртом в заедах и бляшках засохшей кожи, он все сидел в своем закутке, все что-то думал, да изредка записывал в школьную тетрадку. Меня, помню, страшно интересовало, что же он там пишет, какие мысли забредают в его всклокоченную головенку. Однажды его послали его на рынок за зеленью, я зашел в каптерку и прочитал последнюю запись: “Чудо! То, о чем я не мог и мечтать, свершилось! Я целовал ее долгими нежными поцелуями и задыхался от счастья. Чудесное, незнакомое существо подарило мне себя. За окном ревела буря, молнии озаряли вспышками темную утробу “Гольфстрима”, и такими же вспышками сотрясало всего меня, от каждого прикосновения ее влажных губ, ласковых рук, волос! Это была сказка, “Аленький цветочек”, чудище и девушка. Расколдуй меня, любовь!”
И это пишет юродивый урод Синюк?! Я глаза выпучил - ну и ну! Потом я видел его с девушкой на набережной Салгира. Ветер парусил на ней белое платье, обрисовывая фигуру. Она стояла на ажурном мостике, залитая солнцем, и придерживала тонкой рукой шляпку - худая, горбатая, злая.
Потом я заметил, что Синюк начал пить, а девчонки-официантки мне сообщили, смеясь, что у него трагедия - его бросила любимая горбунья.
Когда я рассказал про дневник Синюка Инессе, она очень удивилась (“смотри, какая нежная душа у него, оказывается!”) и тут же загорелась Синюку помочь! Диву даюсь, как ей удалось его разговорить, но факт остается фактом: жесткая, авторитарная в управлении Инесса, которую официантки за глаза звали “язва”, установила с дауном Синюком самый доверительный контакт и принялась его лечить. Она давно носилась с идеей открыть косметологический кабинет, некий элитарный салон красоты и вот - ей выпал шанс показать свои умения во всей красе. Я уезжал по делам недели на две, а когда вернулся, Андрея не узнал: светлое, чистое лицо, почти без прыщей, кое-где остались, правда, рубцы от фурункулов, но шрамы мужчину только красят. Инесса с гордостью демонстрировала свое творение. Я давно заметил в ней этакий комплекс “Пигмалиона”, она и со мной дома любила ковыряться, осматривала то спину, то лицо, выдавливала какие-то невидимые прыщички, угри, прижигала йодом папиломы. Казалось бы, какое ей дело до забитого несчастного сторожа-урода, а вот поди ж ты! Девчонки выпрашивали у нее рецепты, кремы, настои, но она смеялась и говорила, что это врачебная тайна. А мне открыла секрет: помимо обыкновенных подсушивающих кремов она сделала парню чистку всего организма на уриновых клизмах, вот и все!
- Здорово, Андрюха, - поприветствовал я его.
- Здравствуйте, - смущенно ответил он.
- Инесса Евгеньевна на базе?
- А зале там…
Женька приперся в разгромленный бар с Лезовым, окатившим меня похотливым взглядом завзятого соблазнителя, и со Славой Лащенковым! Слава де выразил желание купить наш разгромленный и полуразорившийся бар. Осматривает этак брезливо обстановку, носом воротит. Господи, понтов-то! Конечно, Славик переменился - стал таким вальяжным, наворочанным, в дорогом плаще, перстень на пальце, сотовый телефон. Но мне-то вся эта наворочанность дико смешна! Я-то превосходно помню его плюгавым мухортеньким журналистишкой в протертом свитере и рваных джинсах, однако с чудовищной манией величия и не менее наглыми притязаниями на мое великолепное тело и не менее великолепную душу. Чувствую, тут надо дать дайджест наших отношения, иначе дальнейшее будет не совсем понятно.
Короче, было это лет десять назад. Женька как-то прибегает в дикой ажитации, вне себя, и потрясает номером мерзкой газетенки под названием “Крымский комсомолец”, там статья неведомого Вячеслава Лащенкова о женькиной рок-группе “Мертвая вода”. Читаю. Во первых строках своего опуса Вячеслав этот самый Лащенков живописует некоего фашиствующего молодчика, лысеющего со лба. И этот молодчик в подвале избивает коммунистку. Коммунистка больше похожа на привокзальную минетчицу, но автор упорно называет ее коммунисткой. Ладно. Действие переносится в концертный зал, где выступает... лысеющий со лба Евгений Репецкий. Связи между двумя сценами никакой, кроме одной приметы - везде действует лысеющий со лба персонаж. И все! Женька уже получается тем самым гестаповцем, далее под этот бред подверстывается крайне тенденциозная критика его текстов, и он выходит полным и законченным сатанистом и фашистом, хоть тут же возобновляй Нюрнбергский процесс! А надо вспомнить на минуточку, что значило в те времена выступление официозной прессы - да они могли в порошок стереть и поставить крест на всей дальнейшей карьере! Женька рвал и метал. Ездил искал этого писаку по редакциям, убил бы, если б нашел тогда. А потом как-то раз является, пьяный уже, с мухортеньким, длинноволосым, гунявым гномом, представляет: “А это и есть тот самый Вячеслав Лащенков, который принародно обосрал меня в знаменитой статье!”
Здрасьте! Теперь они уже заделались дикими дружбанами! Женька вообще чудовищно мягкосердый, отходчивый. Вспылит, наорет, может в драку полезть, а через пять минут уже извиняется, подарки дарит, на руках носит. И этого плюгаша он точно таким же невероятным макаром начинает носить на руках. Да еще с каким-то мазохистским восторгом разбирает саму поганую статью, восхищается - мол, как мастерски его разделали под орех, какой хлесткий стиль и ядовитое жало, такое, мол, и должно быть у памфлетиста! И мне кричит, смотри, мол, Инесска, Славка - единственный человек, который понял, о чем я пою, цитирует какие-то строчки и восхищается тонким проникновение новоявленного друга в его психику и поэзию. Я бы этого писаку просто бы убила шпилькой в глаз, а Женька его лобызает, объявляет своим духовным побратимом, они тут же нарезаются водки и начинают активно встречаться. И вот Слава появляется в нашей компании так же незаметно и естественно, как прыщ. Вчера его еще не было, а сегодня - нате вам! - он красуется на видном месте и болит. Мало того, что он пьет в нашем баре по большей части задарма (халявщик еще тот!), мало того, что начинает давать указивки, как и что Репецкому петь и пить, я вдруг я ощущаю на себе прожектор его сексуального внимания! Уродец решил за мной поухаживать! Я была в шоке, просто в шоке! Как он мог питать хоть какие-то надежды на мою благосклонность?! Невероятно! И это-то раздражение и привлекло мое к нему царственное внимание. А ему мало того, что убогий до такой степени, что слезу вышибает, мало того, что я могу надеть его на локоть и на променаде все принимают его за зонтик, автоматический, японский. Мало того! Он еще и дико уверен в своей гениальности, он так себя несет по жизни, так преподносит, словно к нам в Захолуйск неожиданно заехал потусоваться сам Наполеон Бонапарт. Они с Репецким свихнулись на идеях люциферитизма, причем Слава, как я понимаю, пошел гораздо дальше Женьки. Он напрочь уверовал, что он и есть инкарнация какого-то высоченного духа. И, честно должна признаться, я на это клюнула. Вот клюнула, дура, и все тут! То есть дала себя охмурить, слушала его, кивала, и не заметила, как вовлеклась в сферу его помыслов. То есть если сделать шаг назад и выйти из этой сферы, то все его построения и теории покажутся чистым бредом сивой кобылы, а если допустить на минуточку, что в его ахинее что-то есть, - все, амба, пропал! Стоит поверить его логике, и весь мир предстает вывернутым на изнанку, он в этом мире - главный, демиург, инвольтация Люцифера и сам Господь Бог! И вот этак мы толкуем с ним неделю, другую, уже на моих ушах наворочано столько недоваренной лапши, что она хлещет меня по щекам, стоит мне только потрясти головой в отрицательном жесте “нет”. И вот уже холодные воробьиные лапки “демиурга” проникают мне в подъюбочный отдел и в створки раковины бюстгалтера для извлечения жемчужин, уже начинается такой петтинг, лизинг и клиринг, что я сама не понимаю, где нахожусь и что творю. Слава мог бы быть главой какой-нибудь тоталитарной секты, ей-богу! Я как загипнотизированная, все смеются, мы с ним ходим по тусовкам, как Пат и Паташон, цирк - женщина-великан с карлой! “Через леса, через моря колдун несет богатыря”. Сейчас я и вспомнить-то не могу, что он мне втирал, но в те дни он казался мне чудовищно умным, необыкновенным, просто безумно интересным! Доказывал, что наш христианский Бог на самом деле - Дьявол, а настоящий Бог-Спаситель и Отец небесный - оболган под именем Люцифера и предстает в облике Дьявола в глазах человечества. А вот он, Слава, первый об этом догадался и несет в массы новую, истинную религию. Такой, знаете, богоборец, Байрон и Кашпировский в одном лице. А то была эпоха перестройки, пошла дикая мода на эзотерику и спиритику, экстрасенсы заделались суперзвездами, ну и Слава туда же - лечил мне головную боль пассами рук, внушал что-то, вводил в измененные состояния сознания посредством гипервентиляции легких, и пока я лежала в полном одурении и разглядывала фиолетовые и голубые пятна астрала, он на мне елозил в попытках совокупиться. Уверял, что лучше астрального секса ничего нет! Бегал по мне, как тот лилипут из анекдота, только синяки от ступней оставлял. Позвольте, спохватилась я где-то через месяц, астральный секс это хорошо, но где же вульгарные фрикции? Фу, говорит Слава, как это низко, у нас духовно-спиритическимй контакт. Спокойно, говорю, Инэсса, спокойно, и делаю инвентаризацию его хозяйства. Хозяйство под стать Славиным статям - козявочный членик с дефективными яйцами.(Не надо, член у меня не меньше, чем у твоего Женьки, а он выше меня!) И с эрекцией какие-то духовные проблемы. Тантра-йога в захолуйском исполнении всегда переходит в пошлую групповуху, а “астральный секс” обычно скрывает вялотекущую импотенцию. Я говорю: «Слава, парень ты интересный, но я живая женщина и хотела бы получить на физическом плане увесистые доказательства плотской любви. А так как таковые запаздывают, то и давай, друг ситцевый, расстанемся. Не кручинься, расстанемся мы только на физическом плане, а в астрале давай общаться сколько душе угодно». Это ему не понравилось. И началась чудовищная тягомотина с бесконечными ночными разговорами, выяснениями отношений, угрозами самоубийства. И вообще, я заметила, что люди начинают выснять отношения тогда, когда никаких отношений уже нет. Очарование прошло, фата моргана развеялась и передо мной снова – гунявый гном с редкостно нудным характером. И этот гном звонит и долдонит в мембрану часами, так что у меня от трубки раскалялись ушные раковины, словно я слушала его по утюгу. Требовал, чтобы я ушла от Репецкого и вышла за него замуж. Одно за другим следовали какие-то безумные объяснения, разборки, скандалы, звонки с шантажом и угрозами. В общем, нарыв стал настолько болезненным, что я решила вскрыть его одним взмахом скальпеля и объявила Славе, что наши отношения прекращаются де-юре и де-факто. Слава писал предсмертные записки и присылал их мне на визирование. Имитировал по телефону предсмертное хрипение из петли. Даже открыл захолуйский вариант «Пен-клуба» - “Пень-клуб” - то бишь “Клуб пеньковой петли”, написал устав самоубийц, и тоже прислал мне его для ознакомления. Как только я его ни уговаривала, как ни просила выбросить меня из головы, ничего не помогало. И вот однажды, воспользовавшись отъездом Женьки, он вломился поздно вечером в нашу квартиру и после какой-то совершенно безумной сцены залез с грязными ногами на подоконник, а у нас между прочим восьмой этаж, и потребовал, чтобы я вышла и дала бы ему возможность спокойно выброситься из окна. Был уже четвертый час ночи, я на ногах не держалась, он меня уже в смерть измучил, плюнула на все и пошла в спальню спать. Прыгай, карла с бородой! Но в спальне так перенервничала, что страшно захотела курить, вернулась на кухню, он с дикой надеждой вперился на меня с подоконника, где сидел, как попугай на жердочке, решил, что я сломалась и поддалась на его шантаж, все брошу и пойду с ним жить в коммунальную квартиру, лишь бы Слава не спрыгнул вниз. Я взяла сигареты, закурила и предложила ему спускаться и не валять дурака. “Выйди, выйди, выйди!” - истошно завопил он. Закосил под припадочного. Но я-то уже знала наизусть все эти его астральные атаки и манипуляции с мозгами подопытной жертвы. Испугалась только того, что он перебудит соседей и вышла. Внезапно загудел сквозняк под дверью - суицидант сумел-таки отворить заклеенное на зиму окно, что казалось мне невозможным ввиду Славиной общей физической хилости. Но видно каким-то отчаянным усилием он сумел отодрать фрамугу и теперь стоял, развеваясь на сквозняке, как знамя. Но я-то знала, что те, кто громогласно угрожают, никогда не покончат жизнь самоубийством, молчуны - вот те способны на все. А такое трепло, как Слава, был способен только на астральный шантаж! Ну, сказала я ему, трясясь от холода и щелкая зубами, а был уже декабрь, - давай - или туда, или обратно. Мне дует!
Специально сказала, чтобы сбить с него этот истероидный накал. Он так и замер. Очень смешно выглядел на подоконнике, будто посрать присел.
- Этого я тебе никогда не забуду, - прошипел. И столько ненависти было в его
сжатом в дулю личике, что я даже испугалась. Предложила отметить отмену суицида распитием горячительных напитков типа чая. Но он гордо слез с подоконника и ушел. Я сначала даже не верила, что он оставил меня в покое. Слава как клещ - в кого вцепился, от того уж не отцепится. А если отцепится, то только с энцефалитным укусом. Менингит головного мозга гарантирован. Вообще, я всегда удивлялась, почему любящие люди после расставания начинают друг друга страшно ненавидеть? Это не укладывается в голове, но это так. Да и я сама после тягомотного и изматывающего расставания с Репецким тоже не питаю к нему теплых чувств. Достали мы друг друга, что и говорить! А Слава исчез с горизонта, как сдутый одуванчик. И вот теперь опять появился. Нехорошее предчувствие сжало мне грудь. Левую. Как это в бытность КПСС говорили - “Там, где партия, там успех, там победа!” Переиначив, получим - “Там, где Слава, там облом, там изжога!” Протянул мне руку, строго так. Я ладошку подала, он приставил, я не жму и он не жмет. Посмотрела я недоуменно на его длань вяловатую, убрала руку - самой еще пригодится. И так в легкой беседе, оценивая последствия нанесенного нападением ущерба, мы выясняем, что Женька опять со Славой чего-то там замутил, новый взлет на музыкальный Олимп. Поганое предчувствие снова вяловатой дланью сжало мою грудь. Теперь правую. Чего, спрашивается, я за Женьку переживаю? Ведь развелись и расстались, у него своя жизнь, у меня своя. Вот пусть и расхлебывает лащенковскую похлебку.
- Рыбок жалко, - сказал Слава, разглядывая осколки аквариума. - Ну, что ж, в
его нынешнем состоянии бар потянет тысяч на двенадцать.
- Что-о? – возопила я. – Наш Гольфстрим?! Да ты с ума сошел! Никогда! Вот
хам! «Гольф» – это же… Да это же – музей национального масштаба! Тут понять надо, что такое был «Гольф» для творческой тусовки Захолуйска в начале перестройки! Это был первый классный бар, практически Запад, первый росток кооперативного движения, туда водили немногочисленные делегации иностранцев, с гордостью демонстрировали – вот, и у нас есть частная собственность, частная инициатива! Вот на стене автограф Крутого! Вот – Долиной! Вот Малинин нарисовал казака на коне. Розенбаум здесь подрался. Боярский напился. Вот же фотки Киркорова молодого, лупоглазого, Орбакайте, Маски-шоу, кавээнщиков всех стран. Вознесенский, Богатиков, Пуговкин. Ротару бокал каберне выпила, вон тот бокал стоит, уцелел. Да наш бар был супермоден, в него ломились, в него записывались загодя. А нищий Славик Лащенков сидел и исходил от зависти на говно! И вот теперь он хочет его купить! Сволочь, он торжествует, он предвкушает, он теперь хозяин жизни! Еще и наймет потом метрдотелем, будет изгаляться, вымещать! И точно!
- Инесса Евгеньевна, хотите, будете у меня управляющей? Совершенно
серьезное предложение, а? Кстати, Инесса Евгеньевна, я слышал, вы уезжаете на ПМЖ в Европу. Не хотите ли продать заодно и свою квартиру? Я сделаю там мемориальный музей. Вы знаете, чему он будет посвящен? Конечно же, нашему Репью, нашему Репейчику, нашему Репяшечке. Но и нашим, нашим тоже отношениям. Кое-где заскорузлым, кое в чем надрывным, но это была наша молодость, наш апломб, наш апофеозный кульминант! Я несколько э-э заговорился, так как?
- Насчет чего как?
- Насчет квартиры?
- Слава, - встрял пьяноватый Женька, - ты знаешь, что Акакий это не имя, а
вопрос?
Я мысленно уже прокрутила ситуацию: Слава устроил погром через своих бандитов и теперь наслаждается, торжествует, кайфует, хочет выкупить по дешевке. Надо воспользоваться его эйфорией и выцыганить побольше денег. Все равно бар надо было продавать перед Италией, так не все ли равно кому?
- Бар стоит не двенадцать тысяч, а двадцать пять.. Не думаю, что это вам по
карману.
- Тонкий ход. Прямо Ласкер против Капабланки. Типа задета гордость, «вам не
по карману», я конечно должен взбрыкнуть, воскричать – как! Мне все по карману! И дать двадцать пять тысяч. Однако, дорогая Инесса Евгеньевна, бар в его нынешнем раздолбанном состоянии не стоит и пятнадцати тысяч. Но в память нашей юношеской дружбы, а также снисходя к вашим затруднительным обстоятельствам, я дам восемнадцать. И не надо меня благодарить. Не надо.
- Слава, это не ты возглавляешь демонстрации психов возле Верховного
Совета? Их главврач на время шествия выпускает, одалживает для нужд демонстрантов. Ддвадцать пять или разговор окончен!
- Восемнадцать, милая Инесса Евгеньевна, восемь на дцать. Но в купэ с
квартирой, как любит выражать лидер крымских коммунистов Стриж, я дам вам целокупно тридцать тысяч североамериканских долларов. В купэ. Сумма огромная, практически неподъемная, предметы, выставленные на продажу, реально не стоят и двадцати пяти, но ведь я покупаю не недвижимость, я покупаю кусочек нашей с вами юности. За это можно и переплатить, не так ли? Сколько бы вы заплатили, Инесса Евгеньевна, чтобы вернуться лет этак на десять назад, убрать гусиные лапки из углов глаз, подтянуть бульдожьи щечки, сделать пластику груди и души?
- Слава, ты как был трепло первостатейное, так им и остался.
- Сами того не ведая, вы сделали мне комплимент, Инесса Евгеньевна, ибо э-э…
- Хватит строить фигуры из трех пальцев. Бар стоит минимум двадцать пять,
центр города, огромная площадь, раскручен, достаточно косметического ремонта и …
- Бар не стоит ни шиша! Его надо полностью переделывать. Это дыра. Черная
дыра. Да, когда-то это было приличное заведение, но только на уровне постсоветских кооперативов. Сейчас это просто подвал с хламом. Главное потеряно – доброе имя. Кто сейчас знает «Гольфстрим»? Ты да я, да мы с тобой. Кто сейчас сюда ходит? Нищие студенты, бомжи. И за это двадцать пять тысяч? Да вы с ума сошли! Вы не продадите его и за десять тысяч! Я практически ваш благодетель. Каковым в сущности и являлся все эти годы. Незримо я всегда присутвовал рядом с вами. Даже после изгнания. “Изнание из рая по Мазаччо, подумал он, и улыбнулся плача, все правильно – испуганный Адам, но только Ева оставалась – там!”
- Гля, помнишь классику, - восхитился Репецкий.
- Я тебя постоянно цитирую. Все-таки живой классик.
- Да уж, мы это заметили. Ругательные статьи, мерзкие рецензии…
- Пустое. Я никогда не опускался до мстительного рецензирования! Да, у меня
есть отдел ресторанной критики, да, они заходили в ваше питейное заведение, и что же они заставали в нем? Скисший пивной дух, черствые ватрушки, вчерашний борщ. Из культурной программы – пьяные скандалы владельца. Драки. И вот очередная драка привела к уничтожению последних культурных ценностей – аквариума и наколки для чеков. Что же тут покупать?
Женька оттащил меня в сторону, зашипел.
- Инесска, давай отдадим ему, пусть подавится. Восемнадцать тысяч хорошие
деньги.
- Мне двенадцать.
- Почему? Ну почему, ****ь, тебе двенадцать, а мне шесть? В два раза меньше!
- Потому что ты ничего для этого бара не сделал. Все делала я. Я создала тут
все. А ты только и умел, что пропивать последнее и поить своих друзей-болтунов-оболтусов. Слава, мы обо всем договорились. Когда ты готов оплатить сделку?
- Прямо сейчас. Такие деньги, можно сказать – карманные, я ношу с собой.
Виталик, вот тебе ключи от машины. Будь так добр, принеси барсетку из бардачка. Барсетка из бардачка. Так можно назвать большую статью, как ты считаешь, Женя?
- Мне всегда нравились твои названия. Статью можно и не читать,
достаточно прочитать название – и все ясно. «Грааль – врааль», «Врангель – Врунгель». Предалагаю такие названия – «Кекс – брекекекс».
- Не покупаю. Прости, бездарно.
- А пару рифм купишь? Будильник – мудильник.
Пока они так вяло пикировалсь, водитель-телохранитель приволок барсетку, и
там точно оказалась искомая сумма в баксах. Гад, он и это предусмотрел! Восемьнадцать тысяч! Перехвачены резинкой плюс бумажечка с цифирькой 18 и тремя ноликами. Как знал зараннее! Мне аж поплохело от зависти. Слава легко ворочал деньгами, о которых я могла только мечтать. Ну, почему, почему одним все, а другим – ничего, кроме разводов и скандалов? Почему?!
- Попрошу расписочку, - пропел козлетоном В. Лащенков.
Я написала, расписалась. Отдала ключи. Расписался и Женька.
- А что если я потом от расписки-то откажусь?- спросила я, пытаясь хоть как
то обгадить момент Славиного торжества.
- Тогда ми фас пудем немножко вешайт и давать нюхайт вонючий зольдатский
пиписка, - прогундосил Слава и расхохотался, упиваясь.
* * *
Знаешь, как одним выстрелом убить двух зайцев? Надо стрелять из двустволки.
ВТОРОЙ ПРОЛОГ НА НЕБЕСАХ
- Здравствуй, Периарх.
- Здравствуй, Зигос. Хотя и странно звучит приветствие «здравствуй» в
применении к бессмертным существам.
- Ничего странного в таком приветствии нет. И бессмертные не всегда
здравствуют.
- Да, это я заметил. Особенно если они воплощены в смертных телах и вдобавок
проходят ваши уроки.
- Ты считаешь, что наши уроки слишком суровы?
- Для меня, бессмертного Периарха, нет. Но для Жени Репецкого ударов и
испытаний запланировано слишком много. Бесконечные несчастные случаи, удары током, аварии, раздоры с близкими, потери любимых существ. Вам не кажется, что это слишком?
- А как иначе мы можем пробиться через толщу окутавшей тебя, брат Периарх,
грубоматериальной плоти? Позволь напомнить тебе, брат, что твоя земная плоть состоит из стихиалий и элементалов Земли. Без их участия она не может быть создана на этой планете. И эти-то низшие духи и подавляют твое Звездное сознание, перекрывают каналы связи с Миром Высшей Реальности, заставляют удовлетворять их потребности, и ты, Периарх, совершенно забываешь о своем высоком предназначении. Твоя миссия под угрозой. Нам придется принять дополнительные меры для пробуждения твоего Духа. Мы проигрываем ситуацию «подсказки» помногу раз, ужесточая и ужесточая условия. Если ты, а точнее воплощаемый тобой Евгений Репецкий не осознает, что от него требуется, твоя миссия будет прервана и ты будешь изъят из Миров Воплощения. Поэтому тебе, брат Периарх, необходимо приложить максимум усилий, чтобы спасти миссию.
- Я стараюсь, стараюсь, говорю вам! Но... но все идет не так, как надо! Меня
окружают подонки, подлецы, какие-то недоноски, меня постоянно подставляют друзья, а та, которую я любил больше всего на свете, предала! Талант оставил меня, песни не поются, славы я не добился, я забыт всеми, я не могу написать ни строчки, Небо замолчало, я оставлен Богом! Почему?!! Что я делал не так, что-о-о?!!
- Успокойся, брат. Чувство богооставленности - это тоже одно из испытаний. Но
согласись, с одной стороны ты жалуешься на обилие ударов судьбы, а с другой вопиешь о богооставленности. Бог наказывает тех, кого любит. Значит, Он не забыл их и посылает им испытания для закалки Духа. Это первое. И второе - чем тебе не нравится твое окружение? Ведь оно не случайно, ты сам сформировал его, ведь вибрации вызывают и привлекают из пространства только сходные вибрации. Значит, ты смотришься в своих друзей, как в зеркала.
- Я, я привлек этих подонков?! Этих недочеловеков, проходимцев, бессовестных
негодяев?! Я сроден вибрациями души с Лащенковым, Лезовым, Чугунком, Дзюбой, Инессой, Гектозавром, Зюзей, Кинг-Конгом?! Это все равно, что сказать, что я - куча дерьма, привлекающая тучи навозных мух! Это оскорбительно!
- Стоп-стоп-стоп! Зачем же так грубо? Постараюсь дать тебе пояснения, брат
Периарх, в меру разрешенного к сообщению духам в стадии воплощения. Как ты, наверное, помнишь, твое высшее «Я» создает двенадцать душ-аналогов, каждая из которых создает еще по двенадцать аспектов, то есть целокупный Дух состоит из 144 душ, действующих одновременно в разных мирах и галактиках. Так вот, ты назвал Лезова, Лащенкова, Чугункова, Инессу и иже с ними. Вот тебе тайна - они суть души-аспекты твоего высшего «Я».
- Что-о-о?
- Я вижу, ты переменился в лице, брат. Это, конечно, потрясает. Эта тайна
велика. Миллионы людей всю жизнь борются с врагами и не подозревают, что сражаются практически со своими отражениями.
- Но почему, почему мое высшее «Я» создает таких недоносков?
- Они потому и недоноски, что представляют собой всего лишь часть, скол
твоего Высшего «Я». Оно не создает их, оно из них состоит. Ведь и земной человек состоит из множества комплексов, «голосов», психических сущностей, которые нередко вырываются из-под контроля сознания и полностью разрушают психическую цельность человека. Высшая цель человека земного как раз и состоит в интеграции и высветлении своих самых подлых и страшных психических сил. В свою очередь, главная задача Высшего «Я» человека состоит в интеграции и высветлении злобы, агрессивности, подлости, алчности, трусости составляющих его человеческих сознаний в высший сплав духа и разума. Завершив эту величайшую миссию, человек переходит на новый уровень развития и становится планетой, которая в свою очередь будет интегрировать уже не сотню-другую, но миллиарды сознаний!
- Честно говоря, Зигос, я грешил на вас, на Программистов программы
«Промысел Божий». Господи, говорил я себе, ну почему они посылают мне подлецов, интриганов, завистников, почему не могут придумать ничего нового, ничего более утонченного для пробуждения души, почему применяются все те же ситуации, все та же «несчастная любовь» или «предательство друга»?!
- Да, это базовые принципы построения земной интриги. А под маской
интриганов и завистников ты не узнаешь своих самых лучших учителей. Но позволь также напомнить, что еще до своего рождения на Земле ты самолично выбирал сюжетную линию развития и все твои грядущие испытания. Наша прерогатива – согласовать с тобой твой жизненный путь – раз. И два – встроить во все тела, которые ваяются вокруг воплощающихся душ, обязательные защитные файлы. Их всего десять. На Земле они известны как десять заповедей. Вот почему человеку так трудно убить другого человека. Не забывай и такого фактора, как астральные хакеры. Это энергетические паразиты, которые занимаются взламыванием файлов защиты. Серийные убийцы - это всегда взломанные астральными хакерами человекопрограммы. И еще одну тайну дозволено мне открыть тебе, брат…
* * *
Лида Григорьева с детства была блатной. Родители у нее были богатые и высокого полета, так что и в школе Лида слыла принцессой, и экономическом факультете Киевского Университета ей покровительствовал проректор Смирягин, и на работе шустрая девочка быстренько легла под начальника налоговой милиции Николая Гармаша и вскоре возглавила отдел налогообложения прибыли предприятий. Высокая, худая, стильная, в больших затемненных очках, в узких брючках и свободных свитерах, с шамаханским макияжем и отточенным маникюром, в дорогих шмотках и украшениях, она холодно и жестко вела себя с подчиненными, надменно - с просителями, и вдруг по своему хотению по щучьему велению оборачивалась развязной угодливой хохотушкой с начальствующим составом и неистовой вакханкой с любовником-красавцем Колей Гармашем. Поэтому Лида была в курсе всех событий на политической авансцене, знала, что бандитам приходит конец и явление в кабинет грубого бандюгана Зюзи ее смутило мало. Тот на своем неандертальском наречии пытался на нее - как они там говорят? - «наехать», но Лидия Петровна выдержанно осадила нахала, вызвала бойцов из службы физической защиты и грубиян был выдворен. Инцидент она с нервическим смешком обсудила с начальниками отделов на обеде, а к вечеру совсем забыла о нем. И зря.
- Я же с тобой, сучка, потолковать только хотел, по-нормальному я же
хотел, - говорил Зюзя, сидя на краю ее кровати и тюкая ручкой финки по носу обезумевшей от ужаса Лиды. Она что-то пыталась промычать сквозь стянутый скотчем рот, но Зюзя не слушал, оглядывал ярко освещенную ночную квартиру, оценивающе цокал языком. – Это ж сколько ты народу раздела, чтоб так обставиться. Вы, налоговые, вообще без понятий. Ну, за что ты нас штрафуешь? Мы ж налоги все заплатили, отдали дольку государству, так будь довольна. За что штрафы-то? Чего мычишь? Поздно телиться. Раньше надо было. У нас, к примеру, не так. Нам кто башляет вовремя, проблем не имеет. Заплати и живи. А вы, ****ь, без понятий. Вам заплати, а вы еще придете и пить кровь будете. Неправильно это. Согласна? Кивни, дура! Вот, теперь киваешь, а в кабинете чего ж выебывалась? Ну, смешные вы. Назначили тебя, так ты думаешь, ты самая крутая? Я тебе объясню, а ты запомни. Кто б тебе какую предъяву ни делал, хамить нельзя. Ну нельзя это, пойми! Ты по предъяве, скажем, шкукарь должна, а если нахамишь не по делу, все, попала конкретно, тебя только очень большой авторитет отмазать может. И за очень большие деньги. А ты что? Я же к тебе по-нормальному пришел? По-нормальному, спрашиваю? Кивни! кивни, говорю, *****! Шо сука таращишься отвечай когда спрашивают суда не вызовешь своих ****ских ментов я тебе щас Кивни! кивни, говорю, *****! Вот. А ты меня на мороз меняменяа!!! Пацанов наслала они меня похватали А если б я там не знал одного если б их там замочил? Кто бы их матерям пенсию платил ты что ли мразь мохноногая?Надо за базар отвечать а?а?а?а? Гля, сережка классная. Это бриллик настоящий или так, фуфло? (рассматривает на свет розовое ухо с алой каймой по линии отреза) Чё ты скачешь, как лошадь, гля на нее, всё уже!
Крымские хроники бандитского периода 8 глава
© Copyright: Валерий Финогенов, 2012
Свидетельство о публикации №212010701701
Свидетельство о публикации №212010701701
Рецензии