Зачатие

                Новелла

      Весьма довольная полученными результатами, Ингрида с облегчением вздохнула и, выключив компьютер, собралась идти в ванную, но в этот момент в комнату вошла мать и девушка, решив с ней по душам побеседовать, шагнула к пианино, легким движением руки коснулась крутящегося стульчика, который вскоре, сделав всего лишь несколько оборотов, закапризничал и остановился.
- Не уходи, - уже сев к инструменту, открыв крышку его, попросила Ингрида. – Мне необходимо с тобой очень серьезно поговорить, кое-что объяснить.
- А не поздно ли, доченька, объяснять таким образом?.. Может быть, спят соседи уже, - озаботилась мать, переставив свой стул, села рядом с родимой.
- И прекрасно, что спять, ну а тем, кто страдает бессонницей, помогу колыбельной...
- Вдруг и я здесь усну?..
- Не уснешь, уверяю тебя!.. – успокоила младшая старшую, помассировав пальцы свои, чтоб они отогрелись, стали более гибкими, дочь сыграла свой собственный, на высоком достаточно уровне, на ходу сочиненный ноктюрн.
      И с минуту стояло молчание.
- Видно, ты далеко уж продвинулась по духовной стезе, - явно рада за чадо свое, бодро произнесла мать, - мне тебя иногда даже трудно понять.
- Я еще не сказала того, что хотела сказать, - и ответила девушка, - но ты, мама, конечно, поймешь, ты о всем догадаешься, а вернее, почувствуешь!.. При всем этом мне вовсе не хочется, чтобы кто-то подслушал, чтобы понял кто-либо другой, о чем я говорю. Им оно ни к чему!..
- Будь предельно внимательной, – предостерегла девушку мать, имея в виду совершенно нежелательные последствия, возможные как для бодрствующих, так и спящих соседей, - чтобы никому не навредить!..
      Тут Ингрида сыграла другую, опять-таки экспромтом, то есть в результате импровизации сочиненную пьесу, на сей раз действительно напоминавшую колыбельную, однако более глубоко душу затрагивающую вещь.
- На мой взгляд, я уже поняла, что ты хочешь сказать и о чем твои мысли, - тихо сказала женщина, тяжко-тяжко вздохнула.
- Но и это не все… Выслушай меня до конца, мама, - прикоснулась вновь к клавишам девушка…
      И мать в ту же минуту охватило волнение; и на гребне волны оказалась она, волны мощной, огромной и куда-то несущей, будто щепку, ее; и в преступном отчаянии была уже зрелая женщина, и страдала несчастная, но, в мгновение ока поняв, верней, вспомнив о том, что в страданиях только зарождается истина, засияла от счастья и восторга она; и еще поняла, что тернистый тот путь, на который ступила ее бедная девочка; одна шла ее дочь по извилистой, скользкой этой тропе, но ведущей к спасению всей планеты Земля; и тут мать на какое-то время оказалась на ней, рядом с дочерью шла по опасной тропе, никому из землян не знакомой еще; в тьме кромешной мерцали глаза кровожадных зверей, слышен вой был протяжный…
      Слава Богу, финал с полчаса прозвучавшего сочинения Ингриды оказался мажорным и достаточно радостным.
- Даешь ли ты себе отчет в столь серьезном поступке?.. – после длительной паузы, мать с печалью спросила у дочери.
- Да, конечно, о да!.. И тем более, что я к этой важной ответственной миссии была призвана сверху!..
- Все же мне за тебя очень боязно, доченька.
- Мне понятны как чувства, так и все опасения твои, - поднялась Ингрида и, подойдя к матери сзади, обняла ее. – Будь же умницей, мама, и ты!..
- Стараюсь, - грустно улыбнулась женщина.
- Не надо так переживать и брать все близко к сердцу. Ведь печаль и другие минорные чувства рушат в человеке интеллект, отчего знания превращаются в ничто.
- Сказал цыпленок курице, - встав, шутливо добавила мать. – Утро вечера мудренее! Посему отправляемся спать!..
      Но уснуть не могла как одна, так другая… Ингриде удалось это сделать лишь с помощью самовнушения…
      Разбудил девушку яркий и озорной лучик солнца, ворвавшийся через щель между шторами окна спальни, благий предвестник самого важного и, судя по всему, самого ответственного в ее жизни дня.
- Ради Бога, не надо меня провожать, - и Ингрида с утра попросила у матери. – Я ведь скоро вернусь.
- Как прикажешь, голубушка, - крепилась, чтобы не пустить слезу, мать…
      Лето, жарко, пора отпусков… В здании железнодорожного вокзала, куда девушка приехала на рейсовом автобусе с рюкзаком за спиной, было полным-полно людей. Сам вокзал был построен при Горохе еще и напоминал муравейник: теснота, толчея, духота уже прямо с утра!.. И к одной только кассе – вторая, как всегда, закрыта – не пробиться вообще!..
      Захолустье, провинция! Поезд в сторону стольного града отправлялся нечасто, пару раз только в сутки, и до прибытия очередного пассажирского состава из севера было больше чуть часа!..
      Час прошел, к сожалению; в очереди к кассе перед Ингридой оставалось человека три… Ба, окошко закрылось!.. Нет билетов, сказали, а монотонный безучастный голос из репродуктора сообщил о прибытии поезда!..
      Девушке ничего не оставалось, как шагнуть к окошку кассы и постучать. Безуспешно сначала... Еще раз… Повезло!..
- Было ясно ведь сказано, – взорвалась пожилая и потная, очевидно, уставшая женщина, – что билетов в Москву нет уже никаких!..
- Извините, но мне, - улыбнулась Ингрида, - мне один только нужен билет, я ведь еду одна…
      Неожиданно женщину будто кто подменил: она тотчас защелкала по клавиатуре компьютера, улыбнувшись, заговорила совершенно другим тоном:
- И поезд, к сожалению, один… все же в жизни случается всякое… Раз уж вам очень нужно, верхняя полка в купе вас устроит?..
- Да, конечно, спасибо!..
      И лишь сев в свой вагон, когда поезд вновь тронулся, увозя из пенатов ее, девушка вспомнила о матери; жалко стало родную опять, жалко было себя, в сей момент одинокую, никому совершенно ненужную…
      В купе, кроме нее, было трое мужчин, очевидно, чуть выпивших, но желающих выпить еще. Двое среднего возраста, а один молодой, и все трое шахтеры, то есть люди небедные…
- Может быть, повторим, - предложил вдруг один, самый падкий на выпивку. – Сам готов принести…
- Одну можно еще, - и добавил второй, явно водку имея в виду. – Если девушка только нас не будет ругать.
- Если речь о шампанском, - улыбнулась Ингрида, - то не откажусь и я.
- Да, конечно, о нем!.. – тотчас ожил молоденький, очевидно, еще холостой и на вид симпатичный парнишка.
- Будем пить в таком случае шампанское!..
      Не хотелось Ингриде нисколечко пить что-либо вообще, но проснулось желание сделать людям добро.
      И спустя минут десять на их столике в тесном купе появилась бутылка игристого, дорогого вина, виноград и бананы, и яблоки. Познакомились, выпили. И Ингрида не столько пила и смеялась, острила с шахтерами, сколько делала дело свое. И не знали мужчины, что отныне пить водку им уже не захочется никогда, никогда! И не пили в дороге. А ведь ехали долго!..
      И в столице тепло, как всегда, очень людно и шумно. Уже в буфете аэропорта девушка подкрепилась стаканом молока и несколькими кусочками хлеба. Потом вышла на улицу и направила взор на бездонное, почти чистое небо... И серебряный светлый, но не видимый глазу поток весьма мощной энергии пронзил насквозь ее… Лишь вернувшись назад, то есть в зал ожидания, девушка прислонилась к массивной, черным лабрадоритом отделанной колонне и глубоко задумалась. Вскоре мысли ее были прерваны чьим-то, явно добрым, однако чрезмерно любопытствующим взглядом.
- Вы, я вижу, в Наксью, - наконец подошел и заговорил с ней по-английски двадцатипятилетний и весьма элегантно, будто лондонский денди, одетый француз.
- Туда, куда и вы, - ответила Ингрида по-французски, улыбнувшись, добавила: – Только с целью другой.
- Я о том догадался и сам, - с легкой иронией произнес иностранец.
- В таком случае следует догадаться, что я в данный момент занята совершенно другими, более важными делами…
- Простите, - засмущался он. – Сразу трудно понять… Да, конечно, вы очень, можно даже сказать, чересчур озабоченны…
- Нет, всего лишь слегка, - и шутливо ответила девушка. – У меня нет билета и денег, заграничного паспорта, визы!.. Ничего, я сумею и так, я и зайцем могу полететь!...
- В отношении денег я, пожалуй, вас выручу, - задумался француз, - а с бумагами дело много-много сложнее…
- Полагая, что я откажусь от предложенных денег, вы ошиблись, Мишель... А с бумагами, думаю, что не будет проблем, как-нибудь это дело уж улажу сама… Кстати, вам в прошлый раз пришлось жить здесь, в России.
- Ого!..
- И, похоже, что звали вас тогда Михаилом… Это было давно. Родители женились поздно, и вас четверо было, детей… все богаты духовно... Впрочем, и в этой жизни… Вы пока холостой, но… - и девушка замолкла, щеки ее порозовели.
- Но не пройдет и года, как я женюсь на вас, - закончил предсказания парень, широко улыбнувшись, добавил: - Пойдемте покупать билеты.
- Идемте, господин миллионер.
      Все и впрямь обошлось, все прошло без сучка, без задоринки…
      И полет… Кое-где за бортом видны были игривые и причудливых форм облака, синева ярким солнцем омытая; рядом малознакомый, но готов разделить с ней как радости, так и все огорчения друг…
- Может, стоит поесть, - предложил вдруг Мишель.
- Нет, спасибо, пока не хочу, - и ответила девушка, – если хочешь, поешь, - перейдя с ним на «ты».
- Воздержусь в таком случае и я.
      Оба поняли вдруг, что каждый из них думает и размышляет уже не только о своих, но, быть может, еще предстоящих и, возможно, их общих делах, оба повеселели и улыбнулись.
- Хочу с этого часа быть с тобою всегда, - заявил неожиданно он.
- Полагаю, мы вместе уже… Пока только душой…
- Пока только душой, - повторил близкий ей человек и, вздохнув, этак робко положил свою руку на встрепенувшуюся руку девушки.
      Облака, небо, солнце и друг, и рука на руке… И тут сердце Ингриды наполнилось ощущением радости, пониманием того, что она и кому-то, а не только всем-всем, слава Богу, нужна, что ее кто-то может любить…
- Может, дать тебе денег еще, – предложил второй раз уже за день Мишель.
- Нет, спасибо, достаточно... На дорогу не нужно, я пойду ведь пешком.
- Далеко?..
- Если честно, не знаю сама.
- Вдруг тебя кто обидит?..
- Полагаю, никто не осмелится, невозможно обидеть меня.
- Все же мне за тебя очень боязно…
- Знаю, знаю, вот только, - приложив ему палец к губам, улыбнулась Ингрида, - так сказала недавно уже мама моя.
- Вот видишь!..
- Не волнуйся, я очень сильна!.. И со мной будешь ты, будет мама и Бог…
      В самолете прохладно; за бортом густые кучевые облака начали затягивать небо, но взамен, сияя сказочно-невинным светом, пред глазами совсем неожиданно выросли величественные снежные вершины гор. И в Ингриде проснулось сильнейшее, однако не впервые испытываемое желание раствориться и слиться с горами, с небом, солнцем и воздухом, появилась потребность побыть только одной, с принадлежностью Господу…
- Извини, но я стала на время не той… - тихо сказала парню и освободила свою руку.
- Как мне тебя найти? – не обиделся он. – Дай хотя бы свой адрес.
- Сама… Придет время, приду, может быть, позову… А теперь я хочу попросить, чтобы ты там, в Наксью, помог мне еще раз.
- Ради Бога, пожалуйста! Скажи…
- Помоги мне, пожалуйста, купить все, что требуется для продолжительного похода через горы и отвези меня за город.
- Да, конечно, о да!.. А чтоб ближе идти, может быть, мне нанять вертолет?..
      Но к этому времени девушка мысленно находилась уже далеко, слов последних не слышала…
      Приземлились и вскоре сошли, и купили, что надо… И прощание с парнем было скорым и грустным… Не настолько, чтоб в данный момент думать только о нем, убиваться о нем… Наконец-то Ингрида осталась одна, вдали от городского шума, смрада проезжающих машин и признаков цивилизации… Воздух чист был и свеж; едва приметный средь огромных валунов проселок вел в нужном направлении, к долине. Несмотря на приближающуюся ночь, она шла не спеша. На красном фоне неба бодрствовали пики гор. И Ингрида забыла о времени, шла в предчувствии тех, до сих пор не испытанных , необычных вибрации, музыки и экстаза нирваны; не спеша она шла, всецело отдаваясь случаю, судьбе, тому, чего уже не миновать. Едва виднелись каменистые, лишь кое-где поросшие травой и мелким кустарником поля. Резко похолодало и окончательно стемнело. Ингрида приостановилась, достала из рюкзака фонарь и при свете его вновь продолжила путь. Мысли мудрых и мысли свои... С легкостью, можно сказать, виртуозно делая для себя какие-то выводы, размышляла красавица, настоящая русская девушка.
      Мудрость. Мудро ли так себя вести? И это главный, хотя, возможно, чисто риторический вопрос… Терпение есть дар неба, а высший опыт – опыт над собою. Все это по велению сердца… Того самого сердца, которое должно быть камнем, чтобы на нем построить, созидать твердыни… А интеллект?.. Он, увы, не есть мудрость. Чувствование есть мудрость, а интеллект – рассудок… Интеллект есть преддверие мудрости, и когда он заострен, то переходит в сферу синтеза… В конце концов мудрец не ждет чего-то от других, он совершенствуется, смело идет к вершинам сам…
      К востоку полыхало по всем учениям проходящее созвездие Ориона. Горели две чрезвычайно яркие, три менее яркие и близко расположенные звезды; и горел и светил Орион, указывая людям путь, охотник-великан…*
      И девушка остановилась – не так уж часто люди останавливаются, чтоб посмотреть на звезды, - вгляделась в небо и туманность Ориона, которая в ту же минуту ожила, вдруг заиграла музыкой, переливалась всеми красками Вселенной – свечение зачаровало, захватило, пленило сердце,  куда-то несло…
      Восток… Где не утеряна основа, где знают: мощь не в волевой посылке мысли… И сердце… Оно способно исцелять. Только посредством сердца можно что-то полезное, нужное и необходимое для  всего человечества сделать, создать, можно мир перестроить весь-весь.
      Раннее утро; заросли бамбука и папоротника, в которых неожиданно мелькнула рыжая изящная спина тигра, кругом сновали бородатые, всегда смешливые обезьяны, а на дерево, конечно же, с ленцой карабкался медведь – разнообразен земной мир, разнообразная палитра красок. Слышно журчание ручья; какая-то постройка; человек… За ночь уставшая Ингрида сразу же подошла к нему, но не успела открыть рот, отшельник сам, уставясь на нее, заговорил на древнеюжноаравийском языке:
- Я тебя давно жду. Заходи, располагайся, - и жестом пригласил войти в свою бамбуковую хижину.
- Вы знаете, кто я?.. – по приставной и явно ветхой лестнице девушка поднялась вовнутрь, где кроме гамака и немногочисленной домашней утвари больше вещей и не было.
- Иначе бы не приглашал, - казалось, улыбнулся он. – Присядь, тебе необходимо подкрепиться.
- Но мне…
- Раз сказал, значит, надо, – и отшельник вручил ей невзрачный, очевидно, самодельный глиняный горшок, из которого тонкой, медленно поднимающейся струйкой тянулась белая, волшебная нить пара.
      Темно-коричневая, напоминающая кофе жидкость обожгла и, казалось, тотчас расплылась по всем жилкам пришедшей.
- Это надолго придаст тебе сил и защитит от всех болезней, - коротко пояснил хозяин хижины, отнюдь не старый, однако весьма загадочный мужчина, чей неподвижный лик был обращен к востоку, а чрезвычайно светлая и красочная аура светилась как у святого.
      Но он был недоступен, совершенно непроницаем…
- Не важно, кто я есть, - казалось, снова улыбнулся отшельник. – Лучше ответь, пришлось ли тебе слышать о признании Вивекананды ** в отношении Христа?..
- Если бы я встретил на своем пути Иисуса, я бы омыл кровью сердца моего его ноги, - в задумчивости повторила слова мудреца Ингрида.
- И добавить тут нечего!.. – оживился хозяин в лице, собираясь, похоже, уйти.
- А вам ничего не говорит достаточно красноречивый факт: я, христианка, и здесь?!..
- Говорит, разумеется...
- И добавить тут нечего!..
- Ну да ладно, прости, - наконец-то отшельник улыбнулся Ингриде открытой и наивной улыбкой, отчего засверкали во рту оба ряда зубов. – Уходить будешь, сбрось на землю лестницу.
      Не монах и не лама… Ушел. Не попрощавшись, не добавив ни слова, ибо слово есть звук… Опять наедине с собой и своими нелегкими думами осталась будущая мать Спасителя.
      И Ингрида, чуть-чуть отдохнув, вновь отправилась в путь...
      Долина Лавешрура, что означает: благоденствие. Может быть, здесь когда-то побывал и знаменитый Ориген,*** после чего стал проповедовать учение, позже переродившееся в коммунизм?.. Может быть, здесь когда-то бывал сам Конфуции,**** здесь писал свою книгу «Лунь юй»?..*****
      Глубокие овраги, множество холмов, орлы в полете и ручьи, зелено-синяя листва, а под ней и цветами, увы, множество змей. После холмов опять чудеснейшие сказки леса, мшистые тигры и леопарды…
      Будда указал три пути: долгий – путь знания, короче – путь веры, самый краткий – путь действия… А мусульманское предание гласит: перед рождением пророка мать Иисуса явилась матери Магомета… Вера без дел мертва…
      Очень нелегкие земные, тем более, пути в горах. И тем более, для девушки… Крутые узкие тропинки и под ногами осыпи, один лишь переход через бамбуковый висячий мост был весьма и весьма затруднительным – этот мост очень сильно качался и, казалось, вот-вот оборвется, а внизу в это время гремела и, грозясь проглотить, бушевала живая река, несла свои холодные, почти что ледяные, горные воды далеко… И не менее крутой, труднопреодолимой оказалась тропа через хребет Парадинингу.
      На скалах кое-где следы замерзшей крови, чуть ниже Ингрида увидела остов павшей лошади… Выше же сияние яркого снега, полнейшая арктическая тишина… состояние транса, экстаза… Прекрасен это грозный глетчер и прекрасны снеговые пики, прекрасны волны облаков, перекатывающиеся и открывающие удивительнейшие комбинации космического строительства…******
      Кровотечение и головная боль, мороз, метель и чувство голода, невероятная усталость – дни-ночи превратились в вечность…
      Наконец-то внизу перед взором открылось бирюзовое озеро, а за ним  в километрах полста, Ингрида это ощущала, находился и центр больших очень размеров, оттесанными камнями выложенного креста, который виден только сверху, с высоты птичьего полета, и который, быть может, служил космодромом как пришлым, так и местным, землянам. С давних времен такой же странный, синего цвета крест и его татуировка на теле у горцев считались священными, служили им как символ зарождения жизни и огня. Огня, перед которым, как и перед смертью, все равны, огня реинкарнации, бессмертия.
      Мимо прошли все пояса растительности – какие-то пахучие кусты и кедры, туи, цветущие рододендроны, спелая земляника и пальмы…
      Мелкий дождь, нет, не дождь, а серебряный мощный поток,******* как луч света прожектора, за Ингридой следил и как будто ласкал, и как будто сжигал в ней остатки грехов; потом этот поток фиолетовым стал, а чуть позже и синим, и зеленым он стал… И Мадонна вдруг вспомнила о Мишеле своем и ей стало тепло. Ноги сами спешили, несли к цели ее… И вот яркий, ярко-красный вселенский поток ее начал слепить, пронзил силой неведомой… И счастливая девушка легла прямо на камни этих сказочных гор. Небо будто приблизилось и…
      Не успела Ингрида прийти толком в себя, грянул гром неожиданно; добрый он, этот гром – и Земля озарилась, и воскресла она.

*По одному из наиболее известных древнегреческих мифов охотник-великан Орион был Зевсом превращен в созвездие. Ниже него находится Большая туманность Ориона – космическое облако светящегося газа.
**Вивекананда Свами (1863-1902), индийский мыслитель-гуманист, религиозный реформатор и общественный деятель.
***Ориген (около 185-254гг.), богослов и философ, руководил христианскими школами в Александрии, затем в Кесарии. В своих сочинениях пытался сочетать христианство и античную философию, особенно Платона, проповедовал так называемый уравнительный коммунизм. Многие сочинения Оригена церковь осудила как еретические.
****Конфуции ( Кун-цзы ), ( около 551-479гг. до н.э.), древнекитайский философ, создатель этико-политического учения, регламентирующего поведение людей в семье и обществе. 
*****Лунь юй ( Беседы и суждения ), книга Конфуция, в которой изложены его основные взгляды на окружающий нас мир.
******Новелла написана под влиянием трудов Н.К. Рериха, имеется много парафраз.
*******Серебряный космический поток очищает; и далее перечисляются все цвета чакр: от фиолетового, влияющего на высшую нервную деятельность, до красного – на половые функции человека.

                1994 г.