Котик, блин!

«Котик, блин!» - пронеслась в голове мысль – «Наверняка из-за него собирают».

Семеныч между тем продолжал.

- Убедительная просьба членам церкви не расходиться, нам нужно решить некоторые вопросы, касающиеся жизни церкви.

Движение в зале усилилось. Такое ощущение, что стало намного теснее. Хотя наш зал и так небольшой, но, пока все сидят, это не бросается в глаза. Хотя большинство из присутствующих как раз членами церкви являлись, но многие двинулись к выходу.

- Я попросил бы все-таки остаться. – Возвысил голос Семеныч. – Николай, сходи, пожалуйста, во двор, позови тех, кто уже вышел. А молодежь, и тех, кто не является членом церкви, могут выйти, будет членское собрание.

- Чего это обсуждать собираются, не знаешь. – Спросил меня сидящий рядом Саня.

- Да кота, чтоб ему сметаной обожраться.

Встаю, иду призывать вышедших.

Эта история началась несколько месяцев назад с того, что в нашу поместную церковь баптистов стал забредать большой серый кот. Вообще-то он принадлежал кому-то из соседей, видно, что не бродячий, упитанный, холеный. Его заприметила одна из сторожих Соня и стала подкармливать.

Думаю, что о Соне стоит рассказать отдельно. Она одна из трех наших сторожих Я неоднократно задавал себе вопрос, сколько ей лет, но всякий раз этот вопрос повисал в воздухе. Наверное, именно о таких как она как раз и говорят «женщина неопределенного возраста». В прошлом она была художником, даже выставляла свои картины на какой-то выставке. Работала в разных местах оформителем. Впрочем, ничем таким давно уже не занималась, работала в церкви сторожем. Соня часто читала на служениях стихи собственного сочинения. В этих стихах часто хромали рифма и размер, однако же, ее это не смущало, да и сказать об этом ей не решались. Несколько раз она была замужем, но детей не было. Сейчас она жила одна.

В одно из Сониных дежурств, в сторожку и пожаловал Кисико. Она же, впрочем, его и назвала таким именем. Вполне возможно, что официальные хозяева звали его вполне прозаично, Васькой, или Мурзиком, но Соне хотелось, чтоб имя было более романтичным. Она поделилась с ним колбасой, оставшейся от ужина. Кисико принял подарок с барственной небрежностью, и позволил погладить. На следующее дежурство Соня специально приготовила кусочек рыбки. Ее Кисико принял уже охотней, после чего по-хозяйски прошел к дивану, и свернулся на нем калачиком.

В дальнейшем Кисико стал появляться уже каждое ее дежурство. Проблема оказалась в том, что дежурила Соня сутки через двое. Две остальные сторожихи восприняли гостя мягко говоря с прохладцей. Одна из них, тридцатилетняя Наталья, маленькая худенькая учительница, недавно переехавшая из Молдовы, прогнала Кисико в первый же день. Дело в том, что у Натальи была аллергия на шерсть, а поскольку Кисико ночевал с Соней на диване, шерсть там все же осталась. Может быть, осталось ее и не так уж много, но этого хватило, чтоб Наталья провела бессонную ночь, а в пришедшего под утро кота полетел тапочек. У второй же сторожихи, Марьи Владимировны, Кисико имел неосторожность стащить что-то со стола, чем навеки погубил свою репутацию. Все бы ничего, да Кисико не желал принимать к сведению расписание дежурств, и нахально являлся, когда ему заблагорассудится. При этом он, по всей видимости, искренне не понимал, почему одна сторожиха позволяет ему все, у остальных же ничего брать нельзя. В конце концов, Наталья и Марья Владимировна, собравшись вместе, потребовали у Сони, чтоб она прекратила привечать кота. Чем закончилась эта беседа история умалчивает. Известно лишь, что Соня какое-то время ходила расстроенная. Что же до Кисико, то он стал являться не только по вечерам, но и днем, к удовольствию некоторых женщин, посещавших служения.

Сложно сказать, с чем это связано, возможно, с тем, что в общине был очень большой процент, бабушек, вдов и одиноких, а публика это всегда неравнодушна к кошкам, но Кисико очень быстро оказался почти в центре внимания. Мурлыча, он терся о ноги сидящих во дворе бабушек, ожидающих начала служения. Те, умилялись и старались погладить его. Через некоторое время они стали подкармливать. Ему приносили рыбу и консервы, кто-то даже приносил косточки от супа, видимо не сообразив, что кошки такому угощению вряд ли могут обрадоваться. Одна беда – двор после этого чистотой не блистал. Подметать его приходилось все тем же сторожихам. Причем, если Соня переносила это достаточно терпеливо, то Наталья и Марья Владимировна определенно этому не радовались. В конце концов, они уже ультимативно потребовали у Сони, чтоб та прогнала кота, но толи Соня из жалости к животному не смогла этого сделать, толи Кисико, получая подачки со стороны, уже не обращал на нее внимания, но посещения его продолжились.

Не помогло даже то, что приходил хозяин Кисико и потребовал, что прекратили кота, потому, что тот совсем перестал бывать дома.

Окончательно гроза разразилась после служения с хлебопреломлением. На служении Кисико появился в самый ответственный момент, не спеша прошел через зал и потерся о ноги пастора. Семеныч, несший чашу с хлебом, запнулся и чуть не упал. После служения Семеныч собрал сторожих и сурово потребовал, чтоб это безобразие прекратилось. Сторожихи, к тому времени уже успевшие рассориться сваливали друг на друга, а так же на то, что подкармливают кота даже и не они, а бабушки из общины. Поняв, что таким образом проблемы не решить, Семеныч решил объявить членское собрание.

Наконец, удалось собрать народ. Сам я в зал проходить не стал, присел у входа. Когда все угомонились, Семеныч поднялся на кафедру.

- Братья и сестры! – Начал он. – Сегодня я собрал вас по поводу, который может показаться не важным. Однако же, решить его очень нужно. Речь пойдет об этом животном, которое приходит к нам в собрание.

В зале наступила какая-то странная, напряженная тишина. Кто-то из молодежи рассмеялся, но его быстро одернули.

- Да, действительно. – Продолжал Семеныч. – Речь пойдет о коте. Мы уже посовещались с братьями, и решили, что кота верующие кормить не должны.

- А что в этом такого? – Спросила бабушка Фаина. Кажется, именно она и приносила Кисико косточки.

- Мы должны стремиться к тому, чтоб в Доме Молитвы благочиние было. А в результате этих кормежек во дворе полный беспорядок.

- А может быть убираться просто во дворе нужно?

- Мы убираем. – Вставила Марья Владимировна. – Да за одно служение двор так заваливается, что этого совсем не видно.

- Знаем, как вы убираете. – Бабушка Фаина не желала сдавать свои позиции. – Вон, на люстре паутина висит.

Марья Владимировна поднялась и уже хотела ответить что-то очень грозное, но Семеныч ее остановил:

- Вопрос об уборке мы обсудим позже. Сейчас не об этом идет речь. Такое действительно допускаться не должно. Этот кот мешает во время служения.

- Вам во время служения другое мешает. – Вскочил с места Андрей Демьянюк. Вообще-то ему на кота было наплевать, но на членских собраниях он обычно критиковал служителей. – Не о том вы печетесь. Служение благоговейное должно быть. С водительством от Духа Святого.

Интересно, - подумал я, - а сам он понимает, что сейчас сказал.

- Что ты предлагаешь? – Спросил его Семеныч.

- Ничего не предлагаю. Проповедь настоящая должна быть.

- Я предлагал тебе проповедовать. Чего же ты не проповедуешь.

- Не обо мне речь.

- О тебе никогда речи нет. – Поднялся старый брат Василий. – Только воду мутить привык. А в служении тебя все равно не видать.

- Я же по делу говорю.

- Ты уже, в какой церкви по счету по делу говоришь?! Из одной церкви в другую бегаешь, одна смута от тебя! – В воздухе запахло перепалкой.

- Об этом также поговорим позже. – Снова вставил Семеныч. Сейчас не об этом речь идет.

- Я все же насчет кота хотела сказать. – Встала Соня. – В Писании написано, что праведный заботится и о скоте своем. Ну чем вам кот-то помешал? Он такой хороший, ласковый.

- У этого кота уже есть свой хозяин. – Ответил Семеныч. – И его совсем не радует такая забота о его коте. Может быть, тебе своего кота завести?

- Мужа бы тебе завести. – Неожиданно вставила бабушка Фаина. – Его бы и опекала.
Вспыхнув, Соня выскочила из зала. В зале как-то притихли, стало неуютно.

- А чего я такого сказала-то? – Спросила бабушка Фаина, но ее вопрос словно повис в воздухе. Странно, но наиболее часто неловкость вызывает бестактность проявленная другими и не к тебе.

- Я думаю, что насчет кота мы уже все высказались. – Сказал Семеныч. – Надеюсь, все примут к сведению решение братьев. Или голосовать по этому поводу будем?

Желающих голосовать не оказалось. Стали разбирать еще какие-то вопросы. Я вышел, почему-то стало грустно. На заднем дворе сидела Соня и плакала. Подойдя, я протянул ей свой платок. Хотелось сказать что-то мудрое, утешающее, да ничего не придумал. Посидел какое-то время рядом.

- Спасибо тебе. – Вдруг сказала она.

- Да не за что. – Ответил я, и пошел домой.

У ворот я задержался. Развязался шнурок на ботинке и я нагнулся его завязать. Ко мне подошел Кисико и потерся об мою ногу.

- Иди лучше домой. – Сказал я ему. – Не до тебя здесь.