Хозяин Серого Замка

Широкий восточный трап, ведущий в Гранфорд, не всегда был основным (и единственным), ведущим в этот старинный, немного мрачноватый городок. Давным-давно, когда первые поколения поселенцев только начали обживать живописное плоскогорье, утопающее в густых лесах, от морского побережья, проходя через многочисленные рыбацкие поселочки, извиваясь взлетала в высь северо-западная Гранфордская дорога. Основная часть ее проходила вдоль кукурузных и пшеничных полей, от фермы к ферме, и мостом перепрыгивала через тихую безымянную речушку, уходя в лес. Ныне речушка высохла, а остатки моста больше похожи на бесформенную груду камней, поросшую кустарниками и травой. А тот самый лес, который начинается сразу после моста, до сих пор обходят стороной. Местные фермеры считают даже его окрестности дурным местом, а берег высохшей реки ныне весь закидан белыми камушками, отгоняя, по мнению туземцев, злых духов, вампиров и привидений.
Лес простирается едва ли не от самого моря, а края его упираются в непроходимые подножья горы Ронд, что почти в двухстах километрах от Гранфорда. Но проклятым считается именно то место, через которое была некогда проторена короткая дорога к городу.
Случайный путник, проходивший или проезжавший по этой дороге, временами сквозь пелену тумана мог увидеть в лесной глуши очертания исполинских камней, густо поросших мхом. Если же путник достаточно любопытен, то он обязательно спешится, дабы подойти и понять, чт о камни эти - вовсе не обычные валуны, коих в этой гористой местности навалом.
    Хотя беспощадное время и природа сделали все возможное, чтобы эти камни сливались с ландшафтом, наблюдательный путешественник все-таки заметит, что они являются ни чем иным, как останками рукотворных строений. Огромные куски стен, которые когда-то служили защитой и надеждой для живших здесь существ, ныне вселяют лишь романтическую печаль и погружают в мысли о временах давно ушедших. Кое-где можно обнаружить рухнувшие статуи, наполовину ушедшие под землю. Забытые скульпторы, возводившие эти статуи, изобразили в них созданий, внешне очень похожих на людей. Может кому-то и вздумается, что руины эти остались после какого-нибудь людского города, разрушенного очередной войной, но это не так. Всяк, видевший эти развалины вживую, тотчас осознавал, что лежат они тут со времен, когда человечество еще не вышло на марш.
 Жутью веет от этого мертвого города. До сих пор видно, насколько были искусны строители той эпохи - впечатление от нынешних домов, замков и крепостей не идут ни в какое сравнение с благоговением, граничащим с ужасом, что появляется у любого, увидевшего развалины громадной цитадели, которая когда-то была сердцем великого и гордого государства. Высокие шпили, едва ли не касающиеся небес, ныне покоятся под толстым слоем земли, перегноя и опавших листьев. Но даже лишенный короны, этот уснувший король по сей день дает понять, что он истинный властитель этих земель. Из самой высокой точки Гранфорда - смотровой башни замка герцога Альвара - в погожий день можно увидеть останки крыши этой цитадели, обмылком торчащие из зеленого ковра лесов.
На самой окраине зловещего леса стоит величавый серый замок, изначально принадлежавший позабытому конунгу.
 Когда-то в замке проживало семейство Гранц, состоящее из семи человек: Реджинальд Гранц, законный хозяин, Анна, жена его, Сармин и Джулия, их дети, а так же две служанки и один пожилой слуга, который прислуживал еще отцу Реджинальда. Старик-слуга был весьма странной личностью со странным именем Лалайт. Он был необычайно худ, бледен и казался вечно больным, но, несмотря на это, выглядел гораздо моложе своих лет: на лице не было ни морщинки, а глаза сияли, как у юноши. Часто случалось так, что Лалайт надолго оказывался прикованным к кровати из-за какого-нибудь очередного неведомого недуга, и служанкам приходилось ухаживать за ним. Сам Реджинальд в таких случаях оказывал любую посильную помощь, так как он был очень привязан к старику. Анна и дети не разделяли чувства Реджинальда, и считали эксцентричного старика обузой. Старик же искренне любил и детей и жену своего хозяина, но никогда этого не показывал. Выражение его любви дети ощущали только через поток нескончаемой ругани, который низвергался на них, если старик замечал детей играющими слишком далеко в лесу. Лалайт панически боялся этого леса и противоестественных титанических руин, покоящихся в нем.
 Об исходящей от леса опасности он часто и пылко говорил, но никогда не давал ясного ответа относительно того, какая именно опасность таилась в нем. Вместо этого слуга рассказывал пугающие истории, позаимствованные, вероятно, из местного фольклора. Он рассказывал о древних духах, населявших лес, которые раз в десять лет поднимали свое канувшее царство из праха. Он говорил, что разозлить этих духов проще простого, достаточно лишь слишком долго находиться среди останков доисторического города. Разозлившиеся духи могут запросто забрать наглеца к себе, в свой призрачный, забытый мир. И возврата оттуда нет.
 И вот настал печальный день, когда Лалайт уснул навеки. В тот день он был необычайно весел и жив, даже Анна и дети хохотали до упаду от старомодных шуточек, отпускаемых стариком. После ужина он поднялся в спальню, последний раз взглянул в окно, воходящее на залитый лунным светом двор, лег на кровать и отдал душу Богу.
 Лалайт похоронен под сенью огромного ветвистого дуба, в семидесяти шагах от ворот замка. И по сей день можно, по желанию, отыскать могилу этого чудаковатого старика. Могильная плита покосилась и треснула, а высеченную на ней эпитафию очень тяжело прочесть из-за лишайника и грибов, покрывающих ее. Эпитафия эта гласит:
Наплыл туман, полился дождь,
Мне не было пути обратно
Тем более что ветер вдруг
Окреп десятикратно
Я озирался, я спешил
Найти убежище от шквала
И, что-то смутно увидав,
Я бросился туда стремглав,
И предо мной предстала -
Нет, не расселина в скале,
Но Женщина в пустынной мгле.
 Смерть Лалайта стала страшным ударом для Реджинальда. Он дни напролет сидел под старым дубом, сотрясаемый беззвучными рыданиями. Когда же душевная рана слегка затянулась, хозяин Серого Замка впал в длительную меланхолию, из которой его с превеликим трудом вытащили члены семьи. С тех пор Реджинальд стал сильно интересоваться загадочными руинами в лесу. Что-то подсказывало ему, что смерть Лалайта как-то связана с этим проклятым местом, и он поставил перед собой цель выяснить, как именно.
Однажды, осматривая личные бумаги мертвого старика, Реджинальд наткнулся на маленькую тетрадку, которая оказалась дневником Лалайта. И неизвестно до сих пор, что же было написано в том дневнике, ибо Реджинальд сжег его сразу после прочтения. Ни жена, ни дети его с тех пор не видели, чтобы Реджинальд входил в комнату старика. Какая-то тень налегла на обычно веселое и жизнерадостное лицо главы Гранц. Он стал гораздо меньше проводить время со своей семьей и больше на могиле старика-слуги. Анна несколько раз была неприятно удивлена, застав своего мужа, стоящего в метре от могилы Лалайта и разговаривавшего с самим собой, при этом активно жестикулировавшего. К тому же Реджинальд подолгу пропадал в зловещем лесу, и возвращался оттуда помятый и злой, ничего не говоря о цели своей прогулки.
 Дни протекали за днями, лето сменилось осенью, а Реджинальд становился все отчужденней. Он жутко похудел и стал напоминать потрепанное человеческое чучело. Анна несколько раз умоляла его сходить к врачу, но Реджинальд утверждал, что совершенно здоров, и никакой врач ему не нужен. Он больше не играл с детьми, не убирал в доме, не заезжал в Гранфорд за продуктами  - он и ел то вчетверо меньше, чем раньше и почти никогда не спал. По ночам в его комнате горел свет и слышался шорох бумаги вперемешку с невнятным бормотанием. Бормотания эти чем-то напоминали молитвы.
Стояло дождливое туманное утро, когда Реджинальд Гранц, последний кровный владелец Серого Замка, молча покинул свой дом и привычной тропой отправился в лес. Несмотря на противный липучий мороз, Гранц был едва одет и нисколько не дрожал. Он шагал бодрой, прыгающей походкой, а в глазах его сверкало безумие.
Молча проходя мимо старого тиса, века назад проросшего из поваленного куска стены, он на мгновение замер, чтобы насладиться ставшей столь приятной ему атмосферой разрушенных циклопических сооружений. Глубоко вдохнув, он улыбнулся, продолжив свою прогулку. Печально тонувшие в густой растительности трупы старых зданий, вселявшие потусторонний страх в любого здравомыслящего человека, вызывали необъяснимую радость в душе Реджинальда. Он прошел от рухнувшей колонны, подпиравшей некогда своды огромного святилища, к зеленым от мха ступеням, разбитым и искрошившимся. Спустившись с них, Гранц оказался на дороге к цитадели, чья мрачная фигура вырисовывалась даже сквозь стену деревьев и туман: сейчас она скорее напоминала гору, нежели рукотворное здание.
 Подойдя к огромным аркоподобным вратам, которые, несмотря на бесчисленные годы, продолжали стоять, Реджинальд окинул взглядом чудовищную цитадель, и впервые за сегодняшний день его пробила дрожь. Мертвый, но величавый гигант, когда-то очертаниями отдаленно напоминавший смесь готического собора и римского Колизея, ныне был насквозь источен извивающимися стволами сотен деревьев. Из-за этих деревьев безумный путник едва сумел протиснуться внутрь цитадели, ободрав живот, спину и разбив лоб. С трудом поднявшись на ноги, Реджинальд скинул до нитки промокший плащ и нетвердой походкой направился вглубь здания. Страх внушали практически полностью сохранившиеся каменные стражи, чем-то напоминающие львиц с рогами, как у быка. Но даже не оглянулся на них безумный Гранц, продолжая упорно продираться в сердце цитадели, движимый маниакальным желанием. Некоторые места были совсем непроходимы, и Реджинальду приходилось подолгу искать обходной путь, что дико злило его.
 И вот, когда солнечный свет приобрел кровавый оттенок, путник наконец достиг того, к чему так долго шел. Взору его предстал огромный склеп, выполненный из какого-то темного блестящего камня. Размерами и формой склеп напоминал сплющенный сверху собор. Дверной проем зиял чернотой, словно глазница мифического монстра, и в то же время неистово манил. Не думая ни минуты, Гранц вошел внутрь.
 А внутри было светло, как днем. Белые стены сужающегося корридора были покрыты замысловатыми барельефами, изображающими события из жизни покоящегося здесь существа. Но Реджинальд не разглядывал стены. Он шагал вперед, туда, где на золотом троне, скучающе оперев голову на руку, восседал юноша. Черные, вьющиеся волосы доходили ему до плеч, а белоснежная кожа резко контрастировала с огромными карими глазами. Наряд его сильно удивил Гранца - черные штаны, выполненные из какого-то плотного материала, красный мундир, покрытый сверкающими камнями, и что-то похожее на кожаные галоши, в которых обычно ходят крестьяне.
 Юноша поднял голову и окинул пришедшего долгим испытующим взглядом. Реджинальд спокойно выдержал этот взгляд, не испытывая ни страха, ни удивления.
 Черноволосый встал и направился к выходу, и Гранц безвольной сомнабулой последовал за ним. Выйдя наружу, юноша огляделся, пронзив взглядом мокрую темноту. Глубокая печаль исказила его женоподобные черты, и густая слеза побежала по щеке. Но он не издал ни звука.
Через некоторое время две маленьких фигуры показались у ворот циклопической цитадали. Несмотря на то, что Реджинальд провел в ней от силы несколько часов, снаружи вовсю разгорался день. Куда-то подевался лес и руины - потрясенный до глубины души, Гранц очутился посреди пугающего своей красотой и масштабами города. Его черноволосый спутник властно поднял правую руку, и многомиллионная толпа, стоявшая перед цитаделью, взревела. Грянули трубы, и огромное количество флагов с неизвестными символами взмыли ввысь. Люди, или существа, очень на них похожие, плакали и падали, простирая руки к фигуре своего обожествленного короля. Теперь не было печали в его взгляде - он глядел яростно и гордо, и стоял он, не меняя позы, неподвижно, как скала. Одеяние его тоже чудесным образом изменилось: теперь это были золотые доспехи необычного вида. Через мгновение голова его резко повернулась вправо, и толпа грянула с новой силой. Гранц, слегка оправившись от цепенящего ужаса, отошел на несколько шагов назад, едва не упав. Король оглянулся на него и по-доброму улыбнулся. Подойдя вплотную к Реджинальду, он дружески потрепал его за плечо и что-то крикнул чудовищной толпе. Голос его звучал сверхъестественно громко, перекрыв даже всепоглощающий гул. Толпа, услышав его крик, ответила новым неистовым воплем.
И вдруг странное озарение снизошло на хозяина Серого Замка. С трудом повернув негнущуюся шею, Реджинальд заглянул в лицо королю. И искренний его вопль потонул в реве бесчисленной толпы. Гранц осел на пол, окончательно погрузившись во мрак, не сумев перебороть животный ужас, охвативший его. Так боятся всего, чего не могут понять. А Гранц не понимал. Своим воспаленным разумом он не смог осознать, каким образом вернулся в мир его старый друг.
 Несчастные торговые караваны, кареты, колесницы и просто путники, которые вереницей тянулись по северо-западной дороге в Гранфорд, очутились посреди всплывшего из безвременья забытого города. Люди в панике бросали возы и разбегались кто куда, шарахаясь от пугающих "местных". Спустя сутки путники, чудом добравшиеся до Гранфорда, наперебой начали рассказывать о восставшем городе. Некоторые из них были седы, словно старцы, а иные совсем лишились рассудка.
Официально северо-западная дорога открыта и по сей день. Но тем не местные жители, полагаясь лишь на собственные силы, проложили восточный трап, стараясь навсегда забыть северо-западный. С тех пор много воды утекло, но в жуткий лес никто по прежнему не ходит. Редкие смельчаки, на спор соглашавшиеся провести в нем ночь, обычно не возвращаются. Или возвращаются совсем другими.
 Семья Гранц покинула Серый замок, так и не дождавшись возвращения Реджинальда. Спустя несколько лет замок выкупил приезжий торговец: он решил обустроить его под таверну. Таверна эта стоит и сегодня, являя собой печального свидетеля канувших событий. И по сей день темным пасмурным вечером от подвыпившего хозяина можно услышать жутковатую байку о трясущейся темной фигуре, которая временами появляется неподалеку от могилы под старым дубом.