9-IV Вражеские копья и сикарии

                IV

  В шестой день перед календами августа Марк Феликс прибыл в Кесарию, а уже вечером в гарнизон городка неподалёку, то есть в расположение третьей когорты XII легиона. В этом легионе юному квириту, не без хлопот отца, обещали должность трибуна. Но эфеб совсем не собирался постоянно быть в штабе. Штабную службу называя так: «прятаться от опасностей под предлогом того, что кто-то должен делать штабную работу». Уже на следующий день с самого утра вместе с молодым центурионом, у которого вскоре должен был принять начало над гарнизоном городка, он отправился знакомиться с будущими подчинёнными манипулариями, постами своими и вероятной позицией неприятелей. Неожиданно последние, видимо, сумевшие втайне, ночами, пробраться в эту местность, организовали горячее нападение и обратили в бегство упражнявшуюся в поле манипулу. Её командир пытался остановить солдат, но безуспешно, и, оставшись почти один, пал под посыпавшимися ударами вражеских мечей.

  – Что это такое?! – не поверил своим глазам Ребилий. – Наши бегут от варваров?! Мы, Молниеносный легион!..

  – Куда ты, Феликс?! Стой!! – попытался удержать его центурион.

  – Сейчас я покажу, – словами обожаемого Лукулла отвечал Марк, надевая шлем и хватая щит, – чего стоит на войне присутствие умного полково-.. командира!

  Он выскочил за линию укреплений, поднял меч и решительно пошёл вперёд, крича солдатам «Враг там!» Некоторые из бегущих воинов развернулись и направились за ним, на прочих он не обращал внимания. Лишь знаменосца остановил, показал мечом на противника, повторил свои слова и дальше пошёл впереди всех. Предводитель варварского отряда, опасаясь неожиданного оборота, что-то громко крикнул несколько раз, а его подчинённые, сразу десятка полтора-два, подбежав ближе, метнули копья в шедшего на них Ребилия и быстро вернулись к основной своей группе. Вслед за идущими за эфебом солдатами бежавшие легионеры, увидев выводимую центурионом на помощь когорту, тоже повернулись и обнажили оружие. Иудеи же, вероятно подрастеряв свой пыл, и как бы увлечённые отбегавшими товарищами, метнувшими копья, стали отступать, не попытавшись снять блестящие доспехи со сражённого римского командира. Юный Марк, закрывшись щитом, не присел – а потому один из дротиков воткнулся ему в ногу – и, под тяжестью принятых щитом ударов, упал. Два копья пронзили щит, но не доспехи Ребилия. Однако ещё одно, тяжелее прочих, выпущенное последним, копьё угодило ему, уже поверженному на землю, прямо в лицо, пробив насквозь голову и заднюю часть шлема…

  Спустя несколько часов было доставлено адресованное ему письмо из Рима с просьбами и увещаниями быть осторожнее. Счастье изменило Феликсу.

  Через три дня никто в третьей когорте XII-го легиона не решался поговорить с приехавшей молодой красивой римлянкой. Она назвалась страже Юнией Рустициллой, дочерью бывшего плебейского трибуна Арулена Рустика и супругой военного трибуна Ребилия Феликса. Юния уже начала сомневаться, не спутала ли она номер легиона или когорты, как наконец вышел молодой центурион, приветливо и ласково заговорил с ней, взял под руку и повёл к себе в палатку. Где усадил, угостил вином и на в очередной раз повторённый вопрос «Где же трибун Марк Феликс?», собравшись с духом, ответил. Что тот погиб как один из самых отважных и достойных квиритов. И принёс шкатулку с его прахом. Порыдав и немного успокоившись, юная вдова попросила показать место, где был убит её любимый муж. Наступала темнота, и центурион сделал это с земляного вала. После чего уложил спать Юнию в своей палатке, сам уйдя ночевать к товарищу.

  В третью стражу она встала, разбудила двух из своих служанок, оделась и пошла к тем воротам, возле которых ей показывали вдали место гибели супруга. Солдаты поначалу, само собой, не хотели выпускать молодую римлянку, однако деньги изменили их решение; тем более что безопасности войска ничего не угрожало, и никакого приказа насчёт неё они не получали. Юния вышла за укрепления и велела рабыне погасить факел, ибо ночь была довольно светлой. Сияние Кинфии заливало окрестности. Всё же Юния миновала искомое место, более, чем то было нужно, удалившись от лагеря. В это время набежали облака, стало гораздо темнее, и часовые потеряли вдову из вида.

  Зато её заметили враги, судя по всему, варварская чернь, отребье, нищие, пошедшие воевать ради добывания звонкой монеты, так называемые сикарии. Их было полдюжины, опоясанных мечами, пьяных, ухмыляющихся. Первого приблизившегося, смуглого бородача, схватившего её за грудь, девушка с храбростью, не уступающей отваге мужа, пронзила своим кинжалом. С остальными совладать была уже не в силах, а обе рабыни просто застыли от страха. Разъярённые иудеи не стали слушать – если они вообще понимали латинский – служанку, закричавшую, что за госпожу, ещё и беременную, они смогут получить огромный выкуп, а потом просто заткнули всем рты. Они утащили Юнию и рабынь в ближайшие чахлые кустики и, издеваясь и избивая римлянку, насиловали её по очереди. Досталось и служанкам. Одну из которых сикарии случайно не добили, и та выжила. За утреннюю стражу она сумела добраться до римских укреплений…

  В Городе Маний Феликс собирался устраивать праздничные зрелища, но собранные средства, гладиаторов и прочее заготовленное пришлось направить на организацию игр теперь уже в честь погибшего сына. С горьким раскаянием говорил он приезжавшей соболезновать и помочь деньгами Фабии:

  – А ты была права, Присцилла! О! Видят Боги, как ты была права!.. А Марк ещё шутил: «Как Присцилла переживает» и про нас с тобой… Ты извини дочь, она тяжело переносит, не сможет выйти или принять тебя… Будешь? – отец Марка в тёмном одеянии показывает на вино. – Хорошо. И я не стану тогда. Надо ещё сегодня насчёт цирка окончательно договориться. Я поеду, а ты, если хочешь, оставайся. Вернусь, тогда, может, выпьем. Вспомним сына. А может, в его шутке есть что-то пророческое?..

  – Маний, чтобы ты немного утешился, я готова… провести с тобой хоть…

  – Нет-нет, я что-то не то говорю… Извини. Я поехал…

  С этими словами он удалился, вслед за ним покинула его дом и гостья. Надевавшая дня три траурные одежды.

  Юнии Арулене она послала записку с соболезнованиями.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/01/07/959


------------------------
  снять доспехи – как трофей и как подтверждение своей победы над противником.