Клоуны, Гл. 11

      Глава одиннадцатая
      Дождь со снегом, шоколадка – с перцем…

      - Чего ещё новенького узнал из недавней застольной беседы? - утолив голод, спросил Тиль. - Например, в бытовом плане?
      - Ничего особенного, - пожал плечами Леонид. - Город, как город. Живут себе люди, хлеб жуют. Работают от зари до зари. Женятся в положенное природой время. Детишек заводят. По выходным пиво пьют с друзьями, да жёнам – время от времени – изменяют. Благо проституток в тутошнем Амстердаме – без счёта и на любой вкус. Припортовый город, как-никак. Впрочем, и любительниц этого дела хватает. То бишь, бескорыстных шлюх…. Одно плохо, блох и вшей здесь в достатке, а бани, наоборот, отсутствуют. Причём, как класс. Все моются в корытах. Но нечасто – примерно один раз в две недели. Не порядок…. Как быть с этим животрепещущим вопросом? Может, всё же, найдём приличный постоялый двор? Помоемся, хотя бы?
      - Вечерком слегка ополоснёмся. В речке Амстел. А капитальную помывку придётся отложить на некоторое время. Тронемся в дорогу, там и помоемся вволю – в любом канале, с мылом и мочалками. Благо, сейчас лето на дворе. Водичка тёплая.
      - В дорогу? Это куда? И где мы сегодня заночуем?
      - Заночуем, как и планировалось изначально, у бродячих циркачей. Я уже познакомился, языком слегка почесал и обо всём договорился…. Куда, спрашиваешь, направимся на днях? Вообще-то, нам надо попасть в город Брюссель. Только особой спешки нет. Имеются и некоторые побочные дела, да и с тутошней обстановкой надо ознакомиться более тщательно и вдумчиво. Поэтому маршрут проработаем отдельно. Всё, заканчиваем трепаться, соседи возвращаются…
      Они просидели за гостеприимным столом ещё часа полтора – пили, ели, болтали с местными жителями, шутили, веселились, обменивались «солёными» анекдотами и жизненными байками. Естественно, с перерывом на посещение «общественной выгребной ямы». Типа – по техническим причинам…
      Потом наступил вечер, начало темнеть. Тут и там загорелись масляные фонари, жители и жительницы Амстердама начали, не сговариваясь, дружно расходиться по домам.
      - Нам тоже пора, - поднимаясь со скамьи, объявил Даниленко. - Трактирщик! Сколько с нас?
      - Один флорин, господа проезжающие, - донеслось из открытого окна «Синего лебедя». - Бросайте, поймаю.
      - Лови! А, почему так мало?
      - Мы ему уже два флорина отдали за вас, - пояснил тип в старой рейтарской кирасе. - Плата за приятную беседу, а также за выполненные сполна обещания.
      - Что же, спасибо, друзья. Спокойной ночи. Хватай, друг Ламме, вещички. Тит Бубил, за мной!
      - Гав!
      - Будь здоров, Уленшпигель! Доброй дороги, Гудзак! - попрощались сотрапезники. - Храни Бог вас и нашу Фландрию…
 
      По правой стороне улицы Рокин не хватало парочки домов. Вернее, на месте зданий (ранее разрушенных, так и не построенных?), размещалась ровная прямоугольная площадка, на которой выстроились в ряд три непрезентабельных фургончика, тщательно обтянутых обрезками разноцветной кожи. За фургонами горел-тлел небольшой, но яркий костерок. За костром угадывались – неясными рваными тенями – три тёмных громоздких силуэта. А со стороны силуэтов доносилось тихое размеренное шуршанье.      
      - Это лошадки хрустят овсом, - пояснил Тиль. - На их мохнатые морды надеты специальные холщовые сумки, наполненные отборным зерном…. Так, а где же люди? Эй! Здесь есть кто-нибудь?
      - Не шумите, пожалуйста, - возле костра появилась хрупкая мальчишеская фигурка. - Все уже легли спать.
      - Это ты, Отто?
      - Нет, меня зовут Франк. Опять ошиблись, извините…. Вы, дяденька Уленшпигель – папенька говорил – хотели умыться перед сном? Может, я провожу вас к реке?
      - Проводи, конечно. Будем благодарны.
      - Сейчас, только лампу запалю. А пожитки сложите в крайний фургон от костра. Там же вам приготовлены и спальные места…. Готовы, господа? Следуйте за мной.   
      Улица, ещё одна, переулок. Поворот, второй, третий. Впереди – в тусклом свете масляной лампы – замерцали тёмные загадочные воды.
      - Река Амстел, - сообщил парнишка. - Лампу я вам оставлю. Вот, ставлю на пенёк…. Найдёте обратную дорогу?
      - Постараемся, - пообещал Даниленко. - Если что, нас собачка выведет. Верно, пёсик?
      - Гав! - заверил Тит Шнуффий. - Гав!
      - Как же ты, Франк, без фонаря?
      - Обойдусь. Места с самого детства знакомые. Мы с Отто здесь и родились – в подсобном помещении трактира «Синий лебедь». Да и сейчас – пару-тройку раз в году – посещаем Амстердам. Счастливо, господа, вам поплескаться…
      Парнишка скрылся в темноте.
      Они, расстегнув пояса, сбросили камзолы и рубахи на песок низкой косы, освободились от сапог и, закатав штанины максимально выше колен, вошли в реку. Синхронно нагнулись и начали старательно умываться.
      - Ох, хороша водичка, - увлечённо плескаясь, одобрил Макаров. - Натуральное парное молоко. А течение слабенькое, одно название…. Что это такое, а? Тёмное, продолговатое, с длинными волнистыми отростками…
      - Где? - заинтересовался приятель.
      - А, вон. Медленно и плавно плывёт в нашу сторону.
      - Р-рыы! - предостерегающе зарычал на берегу Тит Бубил. - Р-рыы!
      - Утопленник, твою мать, - вполголоса выругался Тиль. - Вернее, утопленница. Отростки – волосы. Лицо распухло до полного офигения…. Бр-р-р! Пошли отсюда. Выбираемся на берег. Давай-ка отойдём метров на двадцать-тридцать вверх по течению…. Ага, здесь, пожалуй, остановимся. Фонарь я на бревно пристрою. Эге, пристроил…. Бросай вещички на этот плоский валун. Подожди, у меня в кармане камзола завалялись два маленьких куска холстины. Оботрёмся слегка. Вот, Лёньчик, держи…. Чего это ты зубами клацаешь?   
      - Да, так. Типа – от неожиданности…. Наверное, надо сообщить об утопленнице?
      - Кому, пардон, сообщить?
      - Ну, этому…. Как там его? - нерешительно замялся Леонид. - А, вспомнил! Профосу.
      - Не стоит, - натягивая рубаху, отмахнулся приятель.
      - Почему?
      - Потому. Историю надо знать. Хотя бы в пределах школьной программы…. Сейчас в Нидерландах таких утопленниц – как голодных речных щук. Издержки беспощадной борьбы с подлыми ведьмами, так сказать. Нынче здесь в моде следующий технологический процесс. Допустим, у кого-то возникает чёткое подозрение, мол: - «Данная смазливая бабёнка, сукой буду, является потомственной и злокозненной ведьмой. Ворожит, тварь серая, по ночам. Насылает на безвинных соседей чёрную несмываемую порчу…». Этот «кто-то», ясная июньская зорька над безбрежной морской гладью, сообщает о своих подозрениях квалифицированным работникам Великой Инквизиции. Девицу тут же, применив грубую физическую силу, арестовывают и приводят на праведный суд. Якобы справедливый…. Мудрые инквизиторы, посовещавшись для пущей видимости, принимают скорое и судьбоносное решение, мол: - «Проведём грамотную экспертизу. То бишь, высоконаучное испытание. Бросить подозреваемую особу женского пола – в реку! Или там, на худой конец, в ближайший глубокий пруд. Если утонет, значит – честная женщина. Выплыла, подлая мокрощёлка? Ведьма! Ведьма! Ведьма! Ату, взять её! Ату…. И, понятное дело, на жаркий костёр...». Из знаменитой серии: - «Абдула, поджигай!». Придурки, мать их всех…
      - Действительно, полные и законченные придурки, - обувая сапоги, согласился Лёнька. - Какой в этом глубинный смысл? Женщина, конечно, честная, но, извините, мёртвая…. Бред законченный!   
      - Это ещё не всё. Слушай, брат, дальше. Заморочка гораздо круче, чем можно изначально предположить…. «Свежую» утопленницу, как правило, вылавливают из водоёма и по-честному стараются откачать. Раз-два! Раз-два! Если откачать получается, то шоу продолжается – с небольшими сценарными изменениями. Доносчика (в данном случае – лживого), волокут на костёр. Его же имущество, елочки новогодние, конфискуют. Малая его часть – видимо, по доброте душевной – достаётся безвинно-пострадавшей женщине. А остальное – на автомате – отходит в казну королевскую. Естественно, что кое-что прилипает и к жадным ладошкам инквизиторов…. Откачать не удалось? Значит, всё же, ведьма. Начинающая там, слабенькая, или же просто потенциальная…. Какая, блин горелый, разница? Ни какой. В любом навороченном раскладе имущество семьи гадкой колдуньи, как и полагается, подлежит всеобъёмлющей конфискации. Закон, как говорится, превыше любых вариантов…. Мёртвое тело? Бросьте обратно в реку. Рыбы и раки съедят, жир нагуляют…. Как оно тебе?
      - Средневековое мракобесие и дремучая религиозная дурь. Я, если по-честному, к попам, священникам и прочим служителям всяческих культов всегда относился с подозрением…. Слушай, а, вот, эти бродячие циркачи. Кто они? Что? Откуда? И, вообще?   
      - Нормальные ребята. Любимый коренной зуб даю. Ох, как же спать хочется…, - заразительно зевнул Тиль. - Потомственные лицедеи с типичной голландской фамилией – «ван Либеке». Ян – почтенный отец семейства. Людвиг и Томас – его старшие двадцатилетние сыновья-близнецы. Отто и Франк – младшие, причём, тоже двойняшки. Им недавно по тринадцать годков исполнилось. Женщин в цирковой труппе нет. Жена Яна – во время гастролей по Германии, лет восемь тому назад – сбежала с каким-то молоденьким авантюристом. Бывает…. Ещё в их дружной команде состоят несколько дрессированных животных: молоденький леопард, забавная мартышка и осёл, якобы умеющий считать…. Что ещё? Все ван Либеке свободно говорят на фламандском, валлонском, немецком, английском и, главное, испанском языках. Нам это очень кстати.       
      - Что-то ты, дружище, темнишь, - надулся Макаров. - Что-то там придумал, а толком рассказать не хочешь. Морда белобрысая…. Вот, к примеру, что мы забыли в Брюсселе? Секрет?
      - Нет, конечно же. Сейчас в Брюсселе проживает Вильгельм, принц Оранский, носящий заслуженное прозвище – «Молчаливый». Вот, с ним я и хочу – всенепременно – повстречаться. Типа – поговорить, предостеречь от поспешных и недальновидных шагов, дать несколько дельных советов, ну, и так далее…
      - А с каких это таких недопеченных коврижек – образуется данная высокая аудиенция? Принцы, как известно, они по городским улицам не разгуливают. Они, чванливые и заносчивые, по раззолочённым дворцам сидят, за высокими коваными заборами. А дворцы эти, да и заборы, охраняют мрачные стражники, которым строго-настрого велено – гнать от ворот всякое быдло, не имеющее дворянского звания.
      - Оранский сам будет искать встречи с нами, - заверил Тиль. - Он, видите ли, считает себя записным эстетом и завзятым театралом.
      - Мы-то здесь причём?
      - Притом. Организуем, подключив славное семейство ван Либеке, бродячую театральную труппу. Присвоим ей какое-либо громкое и знаковое наименование-название. Дадим в Брюсселе несколько премьерных представлений. Добьемся всеобъемлющего успеха. Принц нами и заинтересуется. В гости позовёт. Гадом буду.
      - Громких представлений? Это, собственно, на какую тему?
      - Что-нибудь из Шекспира. Например, сбацаем трагедию – «Отелло». В свободном и усечённом варианте, ясен пень…
      - Остановись, братец, - недоверчиво вздохнув, попросил Лёнька. - Попридержи-ка резвых и наглых коней своей больной фантазии…. Шекспир? Разве сейчас – его Эпоха?
      - Тут ты прав. Старикашка Вильям (моё безмерное уважение), должен родиться только через год-полтора…. Что из того? Наоборот, нам это только на руку. Я большинство его пьес помню наизусть. Ну, почти наизусть…. Тем не менее. Произведём фурор. Устроим ажиотаж. Прославимся. Привлечём внимание. То, что и требуется в данной ситуации…. Тебя, мой толстый Ламме, терзают сомнения морального толка?
      - Терзают…. А, как же быть с настоящим Шекспиром? То есть, с настоящим Шекспиром местного розлива? Который родится только через год-полтора?
      - Относись ко всем житейским перипетиям – сугубо с философской точки зрения, - посоветовал психологически-обученный Даниленко. - Во-первых, до сих пор неизвестно, писал ли Шекспир что-либо. То бишь, так достоверно и не установлено, кто конкретно является истинным автором «шекспировских» пьес, трагедий и комедий. Реальных претендентов насчитывается целая уйма. Сплошная мистификация, мать его…. Во-вторых, мы же не собираемся воспользоваться всем «шекспировским наследием». Так, три-четыре классические трагедии. Парочка комедий. Не более того…. Переживёт местный Шекспир (кем бы он ни был на самом деле), данную потерю. Что-нибудь другое – взамен – напишет. Может, ещё более знаковое и грандиозное…. Кстати, чисто между нами, скромными и беззащитными девочками. Я и Александра Сергеевича Пушкина хочу «впутать» в эти дела. В том плане, что одно из его произведений…      
      - Ладно, с этим – более-менее – всё понятно. Уговорил…. Значит, делаем-совершаем театральный фурор, встречаемся с Вильгельмом Оранским, предостерегаем его от поспешных действий и вырабатываем некие совместные стратегические планы?
      - Так точно.
      - А, что потом? Впрочем, не отвечай. Я, кажется, и сам догадался…. Было сказано чётко, мол: - «Главное, что все ван Либеке говорят по-испански…». Было такое дело?
      - Было…. Так, блин горелый, обрисовать тебе – на живую нитку – следующие основные этапы моего гениального плана?
      - Не стоит утруждаться, - гордо отказался Лёнька. - Я же не лох последний. Типа – чилийский. Уже обо всём догадался…. В глобальном понимании, конечно, догадался. Детали? А так ли они важны? Детали – в настоящей авантюрной операции – подлежат всенепременному пересмотру и изменению. Из серии: - «Импровизация – Королева всех авантюрных авантюр…». Да здравствует – Её Величество – Импровизация!  Ну, двигаем к временному ночному лагерю, размещённому на улице Рокин?
      - Двигаем…. Тит Шнуффий!
      - Гав!
      - За мной…

      Они тронулись в обратный путь.
      - Что такой смурной? - забеспокоился Даниленко. - О чём, брат, задумался-загрустил?
      - О девчонках, понятная философская лестница…. Вот, ты. Не успел оказаться в новом Мире, а уже рыженькую Сигне отыскал. Типа – любовь-морковь по полной программе…. А, я? Где она, моя сердечная зазноба? Как-то тревожно на сердце. Сплошной дождь со снегом…
      - Ясная картинка…. Следовательно, по данному наиважнейшему поводу – так, между делом – стишок сочиняешь душещипательный?
      - Сочиняю.
      - И, как успехи?
      - Сочинил. Ясные куриные яйца.
      - Зачтёшь?
      - Слушай…

Дождь со снегом – шоколадка с перцем.
Прилетает с моря иногда.
Замирает в ожиданье сердце.
И печаль уходит – навсегда.

Навсегда? Да, не смешите, право.
Лишь на миг. Короткий и смешной.
Кружка пива – высшая награда.
Тучи серые – клубятся надо мной.

Тучи серые – сплошные полустанки.
Кандалы. И путь далёк лежит.
А в кустах – чирикают овсянки.
Месяц ночи – тихо – серебрит…

Дождь со снегом – долбаные сложности.
Мы вернёмся – грусти вопреки.
На краю – всеобщей невозможности.
На краю – немыслимой Любви.

На краю – всеобщей невозможности.
На краю – немыслимой Любви…

      - Сильно заморочено, - одобрил Тиль. - Чисто в нашем ключе. То бишь, в фирменном стиле…