Ванька жуков или попытка номер четыре. Тень чернее

 В сборе

“Найди меня! Съешь меня! Порадуй меня! Убей меня” — выскочило на экране, едва Жуков нажал на сообщение о мыле. За разноцветными буковками вылезла золотая от загара девушка, явно косившая под Памелу Андерсон. На ее коже были видны золотые волоски и прилипшие песчинки. Девушка словно мгновение назад встала с песков Лазурного берега. Хотя Ванька не мог поручится, что в этом замечании не было смысла. Он пробежался по всем картинкам, которые словно карты из колоды появлялись после его щелчков по картинке и вернулся к знойной золотистой девушке. Так хотелось лета и солнца, разве возможно себе в этом отказать?!

“Ты очень хорошо кидал шары букв, складывая их в слова. Даже простым девушкам нравились твои слова. Но что они значат против простых слов, которые приносит тебе электроника? Убей себя или убей меня! Ты готов к этому выбору?” — спросил себя Жуков и понял, что не готов к такому выбору. Сделать выбор всегда сложнее, чем просто мечтать о радостном розовом береге, где можно быть счастливым просто так, не смотря ни на что.

Он понял, что выбор уже сделан за него, и ему остается только подчиниться строгим правилам, диктующим ему те или иные события...

 

Электричка встала посреди поля. Во всяком случае именно так показалось на первый момент. Лишь после определенного времени Жуков увидел протоптанную тропинку, уводившую куда-то в сторону лесочка, который рос прямо за платформой.

Места были явно дачные, грибные.

По грибы было рано, а на даче Ванька не мог появится без появления самой дачи, поэтому цель его визита в эту сторону скрывалась в тумане, как он сам скрылся среди молодой поросли кустарника. Тропиночка вела все дальше, пока не привела к довольно обширной просеке, которая оканчивалась покосившимися избами деревеньки с одной стороны и железным высоким забором с другой стороны. Путешественник повернул в сторону забора, где вскоре нашел маленькую выцветшую табличку, гласившую, что он находится перед входом в летний лагерь организации “Согласие”.

За забором располагалось именно та организация, которая интересовала Жукова, вернее коммуна, которая была организованная в рамках этой организации. Это было слишком просто: согласие за высоким забором, это казалось пройденным этапом. Пройденным этапом не казались высокие заборы и ряженные, возникшие на входе на входе. Они были одеты очень странно, толи в гренадерскую форму, толи в форму гардемаринов, существовавших во времена Великого Петра. У них были вполне современные прически, которые не вязались с одеждой, которую носили много лет назад. Вообще, все это было похоже на театр, на действо развлечения. Может так оно и было для молодых людей.

Ванька прошелся вдоль забора, опасаясь быть замеченным парнями из ряженых “Согласия”. Он уже выяснил, что по другому эта организация называлась “союзом свободных людей”. Это старая мудрость: не доверяй глазам своим и словам, доверяй себе самому, и тогда ты поймаешь смысл происходящего. Ванька постарался забыть о своем впечатлении и показал парням на входе, подозрительно оглядевших его тощую фигуру, свое удостоверение:

— Я журналист, я приехал для того, чтобы рассказать о вашем загородном лагере... — прозвучало как-то по-детски, но что поделать если иначе это не могло прозвучать под взглядами парней с кой-каким оружием в руках.

— Сейчас позвоню, стой пока здесь! — прозвучало в ответ.

Через минут тридцать (Ваньке было неизвестно, что так долго выясняли охраники) журналиста провели быстрым шагом в комнату, похожую на гостевую. За столиком было уютно, если не смотреть в окно, где прохаживались при полном параде парни “Согласия”. Толстенький дядька долго и упорно рассказывал о благородных намерениях организации, о большой благотворительной деятельности, о программе помощи обездоленым. Во время разговора за окном прохаживались люди в доисторической форме, иллюстрируя намерения организации. На столе пыхтел доисторический самовар, из которого время от времени дядька доливал себе напиток.

“И это все, что можно выжать из истории? — спросил сам себя гость, — это вся история, которую принято нынче помнить? Как же это чуточку убого в самом деле! “ — добавил он и погрузился в пучину вопросов, которые хотел задать сидевшему напротив собеседнику.

Уже сидя напротив толстенького дядьки, Ванька подумал, что не стоит показывать ему материал, который уже почти оформился в голове у Жукова, ему бы этот материал явно не понравился.

 

Можно ли что-нибудь серьезное выжать из истории, которую всегда нам ставят в пример? Не праздный вопрос, учитывая нашу повсемесную любовь к подернутым пылью веков страницам нашей жизни. Так можно ли вытянуть из нее, из истории то бишь, что-то стоящее? Можно, утверждают одни, и приводят в пример разнообразные случаи, которые описаны разными людьми, у которых были свои думы, свои проблемы, свои воззрения. Кто сможет поспорить с тем фактом, что историю фиксируют все те же люди, и нельзя поручиться, что они были лучше теперешних, тех, что окружают нас. Оглянитесь вокруг. Многим ли вы доверились бы в таких важных вопросах, которые могут повлиять на ваше представление о жизни?

Если бы мы знали насколько материя истории меняется в силу личностных качеств наших летописцев, которые справедливо мнят из себя “вершителями истории”, разве мы стали бы так слепо доверят их выводам? Люди давно уловили эту маленькую уловку, поэтому, едва ли не через лупу, рассматривают личность тех, кто записывает исторические факты. Оно и правильно: одно дело история войны от последователя Наполеона и совсем другое та же история, той же войны от последователя Кутузова... Чувствуете разницу...

 

Что-то просвистело и, ударившись о стенку, откололо приличный кусок штукатурки. Одновременно на пол посыпались осколки стекла. Жуков понял единственное и ту же секунду упал ничком на пол. Осторожно поднявшись за шторкой, которая наполовину прикрывала окно, наполовину стенку, молодой человек выглянул на улицу, стараясь остаться незамеченным. Странное дело — совсем недавно он проводил обряд убийства своей жизни, а как только дело дошло до реальности, стало нестерпимо жаль своего старого и такого знакомого тела.

— Самое время посетить Внутренюю Монголию, ниврана тебя побери... — прошептал Ванька и перевернулся ближе к стенке.

Все что он успел заметить на улице не привлекало его внимания абсолютно. Пустой кусочек тротуара и глазницы окон здания, расположенного за проежей частью улицы. Нигде не мелькнуло никакой тени, никакого движения не было уловлено его органами зрения. Ни один листочек стоящего напротив дерева, которое даже не закрывало поверхности стекол окна за ним, не шелохнулся неестественным образом, не подхваченый порывом ветра.

— Секунда это много! — пробормотал расположившийся за стенкой объект для упражнений в стрельбе.

Он оглядел комнату и понял, что ничего не поможет ему укрыться от настырного снайпера, по неизвестной причине открывшего сезон охоты на его жизнь. Лихорадочное перебирание возможных причин не давало пока никаких результатов...

В последнее время Жуков углубился в изучении обстоятельств возникновения организации, которая так заинтересовала его сознание. Ничего серьезного, как он считал, накопать он не смог, и, скорее всего, был прав. Если бы он накопал что-то серьезное, то наверняка не отделался бы легким испугом. Работу поручили бы ребятам посерьезнее одинокого снайпера. Было более или менее ясно, что выстрелы носили цель предупредительной акции.

Поручиться в достоверности его выкладок было невозможно, лишь одно было ясно, кто развлекался стреляя в него из какого-то стрелкового оружия...

К сожалению для молодого человека, предупредительные выстрелы говорили еще и о слежке, которая была произведена за его действиями. Это было крайне неприятно, хотя, в принципе, Жуков, работая отчасти в прессе, ясно понимал, что выследить человека в наше время не составляет большого труда.

На любом развале в столице можно было по сходной цене приобрести и данные о прописке, и данные на автовладельцев, и даже данные на зарегистрированные фирмы. На этом диске организация под названием “Согласие” именовалась не иначе, как “обществено-благотворительный фонд”, но те крупицы знаний, которые узнал Ванька, говорили о гораздо более крутых делах, нежели простая благотворительность. Но все равно, информация, которая попалась на глаза Жукову, была общеизвестной, вряд ли стоило из-за нее так напрягаться...

Если предупреждение явилось в виде снайпера не из недр “Согласия”, тогда Жуков вообще ничего не понимал. Таких врагов, которые могли бы взяться за оружие, он отродясь не имел, да вообще ничего не имел: ни собственного дела, ни собственности в смысле недвижимости, даже, пожалуй, жизни, которой можно было бы позавидовать, чтобы такие враги завелись.

— Если у нас враги, значит есть, наверное, и друзья! — перефразировал известную во времена его детства песенку прятавшийся за шторой.

Он снял куртку, просунул глянцевый журнал, свернутый в трубочку, в рукав, и выдвинул его чуть-чуть за край шторы. Ответом ему была тишина. Скорее всего неизвестный нарушитель спокойствия исчез, прихватив с собой неиспользованные патроны. Озираясь, молодой человек совершенно неразумно выглянул из-за шторы. Наверняка он получил бы двойку по всем тактикам и стратегиям, если бы кто-то оценивал его действия. Но оценивать было некому, даже тот, кто прятался где-то в укромном месте еще пять минут назад, исчез и не подавал признаки своего отношения к действиям молодго человека.

Ванька выглянул в окно в полный рост. Никаких изменений он не заметил, ничего на улице не происходило, ни одна машина не отъежала, ни одна не приезжала. Тихая улочка вновь погрузилась в полуденную дремоту. Как будто и не происходило никакой стрельбы и не лежали кусочки разбитого свинцом оконного стекла посреди тротуара. Жукова вновь потянуло на философию, его всегда на нее тянуло в самые не подходящие моменты жизни, поэтому он подумал, что примерно так же проскочит и его маленькая жизнь до своего маленького финала и ничего особенно не изменится.

— Меня-то это должно волновать меньше всего! Мне, скорее всего, придется становится маленьким героем! Черт возьми, а как не хочется! Опять все перепутали в небесной канцелярии. Как там говаривал великий и ужастный Шерлок Холмс: дедукция, брат, дедукция и еще раз дедукция... Вот так и становяться героями...

Разумеется, откуда ни возьмись, появилась Алевтина Петровна с ее садистски женским взглядом. Алевтина Петровна смотрела укоризнено и томно, молча символизировала возмущение целой массы всяческого народа поступком Жукова. Вся ее фигура кричала ему, укоряя и обличая: “ Как ты мог, Ванька, покалечить стекло бедной женщине, как ты мог. Кто же тепрь ей вставит новое стекло, кто возместит ущерб, нанесенный твоей варварской рукой, кто развенчает культ стекла в отдельно взятой квартире...”. Чушь, приходившая Ваньке на ум, произрастала в чудовищном темпе.

В это время Алевтина Петровна, в тайне надеясь на объяснения и оправдания, все еще выражала своим видом знак вопроса, вечного вопроса вселенского мироздания. Хотелось сказать гордо и явственно, кинуть смятые бумажки под ноги монументу обвинения, добить оставшиеся стекла, но бумажек не было, гордость не была воспринята, а стекла добивать под испытыющим взглядом Жуков не решился совершенно, поэтому плюнул и произнес тихо:

— Я возмещу!..

Алевтина Петровна не верила, она знала этого горемыку. Алевтине Петровне он нравился, даже более того, она страстно его хотела, поэтому не могла просто выбросить его из комнаты. Большая женщина надвигалась, просыпаясь и повисая посреди воздуха, которого катострофически не хватало на двоих. Молодой человек попятился в угол.

— Может быть вы объясните, что здесь происходит? Почему вы стекло мне разбили, например... Или предпочитаете в милиции объясняться?

— Зачем же так сразу... — проговорил Жуков, прячась под какое-то растение свисавшее зеленными гирляндами с навесного кашпо.

Растение оказалось довольно густым, поэтому скрыло лицо молодого человека, но все остальное осталось во власти Алевтины Петровны. Ванька почувствовал себя полным страусом, хоть и закопал свое лицо всего лишь в растение, а не в песок.

Его тело чуточку повыше талии попало в тиски женских рук, которые вытягивали его голову из под растения. Над ним, словно гром среди ясного неба, звучали все те же претензии, но потом они резко сменились и раздалось почти щебетание соловья.

— Да не пугайтесь вы так в самом деле! Ванька, мы с вами вызовем оконщика, он все вставит за милую душу, и не стоит так пугаться. Вы что шуток не понимаете? Я же зашла к вам вовсе не для того, чтобы так оконфузить вас, я хотела пригласить вас откушать со мной чая. Я купила по случаю хорошего чая и неплохого торта, так что милости прошу. А дядю Васю я потом пришлю, никакого кофуза не останется совсем... У вас, я видела, даже чаю теперь нет! Вы бы зашли как-нибудь ко мне, я вам дала бы адресок великолепного магазинчика, в котором такие великолепные напитки встречаются, что вы пожалуй и не пробывали ни разу в своей жизни таковые...

Она говорила ласково, совно перед нею был вовсе не приличного роста молодой человек, а маленький ребетенок, которого надо успокоить. После некоторого замешательства, ему пришлось вылезти из-под вьющегося растения и встретиться с убивающе великодушным женским взглядом квартирной хозяйки. “Она помнит о том, что с нами приключилось или нет! А может быть этого с ней вовсе не приключалось? Как странно все происходит! — подумал молодой человек, едва встретился взглядом со зрачками женщины, — я точно помню, что я ее будто бы изнасиловал, или это она меня изнасиловала. Так странно, необходимо срочно становится героем, тогда можно будет сказать, что я в это время подвиг совершать, тогда никто не догадается, что случилось промеж Алевтиной Петровной и мной...”

Жуков думал, думал, думал, пока не наткнулся на стул, который довольно болезнено врезался в коленку. Как только это случилось думы куда-то неожиданно испарились, осталось только то, что было реально. А реальна была квартирная хозяйка, которая вела его к себе в квартиру, которая находилась тремя этажами ниже, для чаепития.

 

Пирожки, конфеты, халва были аппетитно расставлены в тарелках и стеклянных плошках. Заварка томилась под курицей из материи, а напротив Жукова томилась хозяйка, Алевтина Петровна, вылизывая его лицо убийственно-женским взглядом. Все так быстро случилось, одно оружие поменялось на другое, что Ванька уже довольно плохо реагировал на происходившее. Это было похоже на внезапную панику, которая охватывает душевно неуравновешенного человека в силу свойств его неуравновешенности. Эта паника обычно бывает всеобщей и всепоглощающей. В голове обычно бродит мысль, что все это не настоящее, что реальной угрозы нет в природе совершенно, но паника, которая железными тисками держится за сердце, напускает туман на сознание, от этого не проходит. Вполне возможно, что эта паника обычно имеет физиологические причины, но от этого осознания испытывающему подобное состояние ничуть не легче...

Черные тени окутывают тебя со всех сторон, они проникают в твои мысли, они пытаются управлять твоими поступками. Трудно в такие моменты оставаться спокойным, в поисках Внутренней Многолии бродя по пескам самой страшной пустыни, перелезая с бархана на бархан. Обычно Жуков всегда обращался к силе, которая выше него, сильнее него, больше и мудрее него. Скорее всего он ее просто придумал, эту силу, он даже не мог ее как-то назвать. Если бы он был ортодоксальным христианином, то он назвал бы эту силу “отцом небесным”, был бы мусульманином, назвал бы “аллахом”... Он не был никем, просто его душа хотела найти свою Внутреннюю Монголию, о которой он прочитал в одной из ярких книжек с развала...

Она ускользала от него, оставляя лишь холодный убийственно-женский взгляд, похожий на ренген, под которым нельзя было показывать ни малейшей своей слабости, можно было просто уйти и не вернуться совсем, проживая отрезок времени в своем мире и не выходя на контакт...

 

Ванька вздрогнул, когда ощутил прикосновение теплых и довольно скользких пальцев кожей лица.

— Тебе сколько сахара? — услышал он голос Алевтины Петровны и понял, что вернулся к происходящему вокруг.

— Нисколько, я с конфетами попью... — деланно улыбнулся он.

— Как хочешь? — пожала плечами женщина и отхлебнула глоток напитка.

В следущее мгновение произошло нечто вовсе странное, не укладывающееся в сознание. В комнату ворвались неизвестно откуда материализовавшиеся парни в масках и, подхватив легко тело собеседницы, удалились с ним в неизвестном направлении. Алевтина Петровна не успела даже пикнуть, поскольку во рту застрял нерастворившийся кусочек сахара, а вынос ее тела произошел так быстро, что осознать что-либо не было никакой возможности. Сидевший за столом Жуков только успел спросить у одного из парней, которые остались рыскать в предметах мебели, занимаяясь усиленными поисками чего-то:

— Что происходит? Куда вы ее?

— А ты как думаешь? В тюрьму разумеется...

— Но за что?

— Сейчас посмотрим за что... Ты сам закатай-ка рукава...

Жуков не привык спорить с власть придержащими, поэтому послушно закатал рукава, после чего парень разочарованно осмотрел его вены...

— А еще, некоторые в пах колят и в член... — догадался о цели осмотра вен на руках Жуков и не замедлил прокомментировать...

— А некоторые вставляют в задницу, хочешь познакомим тебя с такими?.. — усмехнулся парень и продолжил свой досмотр вещей...

— Ты, вообще-то, кто, и что ты тут делаешь? — подлетел к нему второй парень и профессионально принялся допрашивать об обстоятельствах жизни. Жуков был рад вырваться на улицу. Проходя по подъездным лестничным пролетам, он впервые обратил внимание на валяющиеся в углах использованные шприцы и презервативы. Обратив на это внимание, он подумал, что зря удивился такому пристальному досмотру квартиры хозяйки. Вскоре он оказался с банкой дешевого пива на берегу Волги, которая мерно несла свои грязные стоки навстречу каскаду водохранилищ, в который она превратилась.

Чуть ниже по берегу плескались дети, пьяная девица, пошатываясь, пыталась завести знакомство с загорающими на песочке парнями. Вскоре она решительно отправилась прямо к сидевшему на лавочке Жукову и заорала так, что все невольно обернулись к нему:

— Этот дебил — мужик моей мечты! Представляете? Гляньте на мою мечту? В каких кашмарах я ее нашла, в каких ужастных снах!? Эй мужик, ты знаешь, что ты моя мечта? — спросила она, громко икая...

Нестройные смешки окружили смущавшегося парня, поэтому он решить перейти в наступлении:

— Знаю малышка, у Бабы-Яги всегда слюнки текли на Кошея Бессмертного, это всем малышам, даже таким большеньким малышкам, как ты, известно!

“Интересно, каково ощущать себя мечтой кого-нибудь другого? Неужели это что-то меняет в твоем внутренем распорядке вещей, где составляющие твоего “я” расставлены по полочкам и даже приклеены ярлычки на баночках. А если и я был когда-то мечтой, недостимой и желанной для кого-то? Да, жаль, что так не бывает, как же жаль! Мечтой всегда становишься не ты, который имеет такое тело, такую душу, где компоненты расставлены по полочкам с ярлычками на боках, такой голос, не ты, который поступаешь именно так и не иначе, который говоришь только то, что готов сказать, мечтой становится только твой образ, твое отражение в чужой душе. Кто-то помещает в склянку твою фотокарточку и прикрепляет ярлычок “мечта”, “первая любовь” и фотокарточка даже не желтеет от времени, оставаясь неизменной. Этот кто-то сравнивает окружающих мужчин, их фотокарточки с тобой и только находя какие-то общие черты позволяет теплому и нежному чувству овладеть сердцем. Но что мне-то с того? Я старею с течением времени, теряя волосы, приобретая болезни и нездоровый цвет лица. В конце концов настает момент, когда мечта помещеная в банку в чужой душе становится общей мечтой, о которой только настальгически вздыхаешь. В старости общие воспоминания объеденяют гораздо крепче всего остального. Да... Ощущать себя мечтой другого не слишком приятно! Это похоже на отрабатывание аванса, которого не получал... Но какое тебе дело до других?” — подумал  Ванька и отправился в сторону отделения милиции по поводу судьбы своей квартирной хозяйки.

В отделении милиции понятия не имели о чем идет речь. Никакой Алевтины Петровны там не видели и не хотели видеть все ближайшие прошедшие сутки. Это начинало становится интересным. Экстрим сам навещал скудные жизни...

 

С чего начать поиски квартирной хозяйки Жуков даже придумать не мог уже несколько часов, не то чтобы начать уже эти самые поиски. “Может быть они позвонят? — подумал он, бросив случайный взгляд на аппарат телефона, — похитители всегда звонят и выкуп требуют!”. Но телефон не желал звонить, а мысль не желала посещать его голову. Связать между собой все последние события он мгновенно, еще в отделении милиции, связал, а вот уловить смысл происходящего никак не мог. Ускользал смысл произведенных действий и все тут. По идее, по развитию сюжета, неизвестным следовало подбросить Ваньке труп... Мысль стегнула по мозгам словно хлыст по крупу лошади. Парень бросился обыскивать все углы, которые имелись в его берлоге, он даже выглянул на балкон. Нигде ничего похожего на тело обнаружить не удалось. Он упокоился и присел на стульчик перед компьютером.

Ничего не поделаешь, Жуков не был Шерлоком Холмсом, поэтому он погрузился в свою повесть, в которой постарался утопить свои волнения.