Очерк. Согласно старой истине

На обед подали шашлыки.
Не те, что делаются шумной компанией на природе – с запахом дыма, с подгоревшими на живом огне волокнами мяса; не те, что мастерят охотники после удачного загона – едва обжаренные громадные куски свежатины; не те, которыми торгуют на улицах южных городов – истомившаяся в крутом винном уксусе, добротно проперчённая баранина и, конечно же, не вокзальные свиные шашлыки с пластинками сырого лука, пропитанного застывшим жиром.
Нет, наши были будто с полотен тех великих нидерландских мастеров, живших в средние века и так любивших изображать вкусную еду, видать, знали в ней толк, да и было с чего писать. Но, в отличие от живописных, наши источали тонкий аромат, достойный, чтобы возбудить аппетит сильный, но не грубый, а, скорее, страстный. И сами по себе они являли произведение искусства.
Такие обычно ждёшь из холёных рук официанта дорогого ресторана, где всё высшего качества, и это само собой разумеется, и это чувствуется уже при взгляде на вывеску, на меню, на жёсткую крахмальную салфетку в серебряном кольце.
Вот и следовало, что богато сдобренные зеленью шашлыки, которые получили на второе все без исключения члены экипажа теплохода «Пионер Северодвинска», могли быть с кухни того самого ресторана. Однако, реальность начисто убивала эту мысль: мы шли Атлантикой, и в рейсе находились уже девятые сутки.
Кто-то за столом молвил: «Да-а-а…». Другой продолжил после паузы: «Вина бы стакан». И фраза эта и эта мысль не показались кощунственными, несмотря на твёрдое знание каждым пятьдесят второй статьи Морского устава. «Да, стакан сухого красного вина», - чётко выразил общее желание второй штурман.
Помнится, тогда разговор  сам собой пошёл о творце кулинарного чуда: нашем поваре Иосифе Клебеко. У каждого нашлось, что сказать. И только хорошее. Потому что у Иосифа такой уж характер: не найдёт он себе места, если хоть одному человеку из всей команды в тридцать пять человек, что-то не понравится за столом. Не удастся через буфетчицу или дневальную узнать претензии и вкусы недовольных, сам подойдёт.
Другие привереды или брюзжалы начнут выкаблучиваться: того не хочу, этого не могу, то не нравится… Хорошо, скажет. Мне не трудно для вас отдельно суп сварить. И теснятся на плите, порой по три-четыре кастрюльки, каждая на порцию. И восстанавливается мир за столом и в душе человека, потому что Иосиф знает, путь к этому миру в мужском коллективе, чаще всего, лежит, согласно старой истине, через желудок.
Взять того же второго помощника. Примерно раз в две недели  у него – праздник: мясной салат под майонезом. Иосиф специально готовит его много. Так много, чтобы каждый наелся досыта, и ещё осталось ровно столько, чтобы у второго штурмана состоялся праздник. И он никогда не ошибается в своих расчётах, потому что знает – для второго это не праздник чревоугодия, а праздник встречи с домом – такой салат-оливье всегда готовит к приходу сына мама.
Вспомнили и о том, единственном, пожалуй, случае, когда некто, обласканный Иосифом, отплатил ему чёрной неблагодарностью. Судно тогда доставило партию груза геологам Харасавэя. Долго стояли во льдах в ожидании благоприятных условий для выгрузки. Так долго, что обзавелись друзьями из аборигенов – на четвёртый или пятый день к судну вышла семья: медведица с двумя крупными, размером с мамашу, пестунами.
Вышли, да так и прижились у теплохода на всю, двухмесячную почти, стоянку.  Большую часть суток за ближайшими торосами отлёживались, а как ведро загремит, выходили на «приём пищи». Процедура простая: собирал Иосиф в ведро все остатки со стола и опускал с юта на кончике. Вылизывали так, что и мыть не надо было.
Всё было хорошо. А если что не так, то мамаша быстро призывала к порядку своих «малышей», щедро рассыпая могучие затрещины, мол, ведите себя достойно в приличном обществе. Только раз притупила она бдительность, и один из сынков остался без присмотра. Сгрёб он уже пустое ведро и не отпускает.  Верёвка надоела – перекусил. Покатал его, погремел - хорошо медвежонку, аж поуркивает. Потом поставил посудину на попа, вспрыгнул на дно и топтался на задних лапах до тех пор, пока штатную ёмкость в блин не расплющил.
Хохотать-то все хохотали, а вот стоимость списанного ведра  старпом высчитал с повара.
Эту историю любой вам на судне расскажет, а была в ту же стоянку ещё одна, похлеще, чем с медведями. Накладка тогда какая-то произошла, и судно достоялось до того, что из мясных продуктов один «Завтрак туриста» остался.
Что, говорит старпом Иосифу, делать будем? Мясо-то в стол обязательно давать надо. А повар только посмеивается да успокаивает, мол, всё нормально.
Действительно, всё нормально было: за две недели ни одно блюдо не повторилось: суп с фрикадельками, блинчики с мясом, котлеты, пельмени, борщ, да всего и не вспомнить… По сей день только они вдвоём и знают, что исходным для всего этого был «Завтрак туриста», больше никто и не заметил.
И вот сегодня Иосиф Клебеко стоял перед тем самым старпомом, а ныне капитаном «Пионера Северодвинска», стоявшего на рейде Нового Порта в Обской губе, и просил, умолял позволить ему участвовать в рейдовой самовыгрузке труб большого диаметра, работе сложной и тяжёлой.
Да, кивал Иосиф, он знает, что каждый член экипажа, независимо от места работы, будь то в бригаде или на камбузе, получит одинаковое вознаграждение; да, он согласен по восемь через восемь; да, пекарь справится, она уже несколько раз готовила обед самостоятельно, а он исполнял роль подсобника…
Ему очень хотелось поработать в артели грузчиков, а капитан всё колебался, и Иосиф, как с козырной карты пошёл,  - последний, самый веский довод выдвинул, почти выкрикнул: «Я же до армии помощником комбайнёра работал!».
Это кого бы угодно сразило, и капитан сдался: «Не был бы ты, Иосиф, отличным поваром – отличный матрос бы из тебя получился». С тем его и отпустил на выгрузку.
Хорошо тогда сработала бригада, в которой стропил трубы повар. Но всё-таки экипажу спокойнее и лучше, когда Иосиф у плиты, когда правит он своё производство. И просто великолепное у всех настроение, если в меню стоит отбивная. Её у нас называют «котлета по-клебековски», и от всяких прочих она отличается, в основном, тем, что края отбивной за края большой тарелки свешиваются.
Как-то я спросил Иосифа о том, не думает ли он пойти куда-нибудь учиться, в институт, например? Пожал он плечами и полуспросил, полуответил: «А что, у меня и сейчас неплохая специальность».
И так это было сказано спокойно и просто, что мне стало даже немного неловко за свой вопрос. Ведь это действительно хорошая специальность – повар. И как должно быть хорошо ему, Иосифу Клебеко, когда он видит, что все на судне сыты и довольны его работой. И как тогда ему самому весело, и как хочется работать ещё лучше. Тем более весело, что ему ещё только двадцать три…

Газета «Моряк Севера» (Архангельск), 01.09.1982