1. 15. Вам Брежнев не звонил, или Ночные разговоры

Александр Зарецкий. 
Вам Брежнев не звонил, или Ночные разговоры с вождями
Текст защищён авторскими правами
© Рукописи из сундука. № 3. М., 2005 г.
© Дальний свет факультета. 40 лет спустя. М., 2011 г.

Александр Зарецкий
Из романа «Россия, раз! Россия, два! Россия, три!..»

Облое чудище власти пожрёт нас, лаяй – не лаяй.                Из эпоса

   Все совпадения с реальными событиями, с существовавшими и существующими ныне людьми в романе «Россия, раз! Россия, два! Россия, три!..» являются случайными. Герои книги не несут ответственности – ни за творившееся в стране, ни за её настоящее и будущее.

Вам Брежнев не звонил, или Ночные разговоры с вождями
(Московские хроники)

И были счастливы в своей стране,
не зная, что её уже не существует
Шлягер конца 80-ых
   
   В то дымное лето на бескрайних полях Родины шла особо победная битва за урожай, а Москва, едва отойдя от наскока Ричарда Никсона, начала плавиться.
   Новичку Камаринскому выпало ночное дежурство на пару с прилежной тихоней. Он называл её Скелеткой за сухость симпатичного лица.
   Камаринский был слегка не в своей тарелке, ибо на работу его приняли по «протекции» американского президента. Визит, который в народе определили "книксен", кремлёвских бонз не вполне удовлетворил, стали шарить крайних. Первый сыскался сразу. Радио проводило заморского гостя словами «товарищ Никсон с супругой». Воротившись со Старой площади, Сам долго глядел на листок из выпуска новостей и, наконец, изрёк: «Это, выходит, что баба евойная нам тоже теперь товарищ!»
   На освободившееся место и поставили Камаринского. Тот, памятуя о скандальном внедрении в коллектив, держался отстранённо, не спешил вливаться в местный народец.
– Жара и духота, – хитро стрельнув глазками на визави, сказала дама под утро.
– Духота и жара, – согласился Камаринский.
– Отдохну, если у главного кабинет открыт, – глянула хитрее.
   Минуту спустя она аккуратно сняла платье, а он с неё – немногое остальное.
– Не затворяй плотно, телефоны слышать надо, – остановила Скелетка, когда Камаринский сообразил, что осталась распахнутой дверь приёмной.
Сушили праведный пот, зазвонило.
– Это – внутренний, здесь не бери, я бегу первая, ты вроде как куришь.
   Когда Камаринский впрыгнул в брюки и вошёл, застегивая рубаху, в редакцию, голая Скелетка держала в одной руке телефонную трубку, а в другой – свои тряпочки.
– Вот и старший редактор, – бодро отрапортовала.
   Это был дежурный по конторе.
– Вы к «вертушке» подойти можете?
– Если кабинет не заперт, смогу, – уверенно соврал Камаринский.
   Ударил зуммер на аппарате с гербом: «С вами будут говорить».
– Последует важное заявление ТАСС, нагнетайте, нагнетайте, нагнетайте, – приказала трубка уже другим голосом.
   Скелетка в прозрачном платье на голое тело, стояла у телетайпов, сделала знак рукой, мол, ширинку застегни.
   Вновь позвонил дежурный.
– На «вертушке» - руководство.
– У вас телетайпы обслуживаются? – спросили.
  Вбежала Скелетка с аккуратно оторванной от ленты тассовкой.
– Мне принесли это сообщение, – доложил Камаринский и воспроизвёл чеканные слова.
– Идите и прочтите в эфир!
  Он побежал в студию, где начинались шестичасовые новости. Скелетка, снарядившаяся, наконец, трусиками, догнала, протянув удостоверение, без которого милиция остановила бы у эфирной зоны.
– С лифчиком помоги, – подставила спину. – Я в диспетчерскую за ключом, если дикторы уже заперлись, – бросила вслед.
   Под мышкой у неё Камаринский заметил пакет из газеты.
   Они не успели, выпуск шёл в эфир. Скелетка отперла массивную дверь и приложила палец к губам: «Микрофон включён, молчание».
   Диктор, выразительно жестикулируя, вещал об успехах земледельцев, его пару Камаринский знал как автора одной из смачнейших оговорок на радио: «По всей стране – половые заботы, простите «полевые работы». Положил перед ней тассовку. Женщина повела глазами и ткнула в себя пальчиком: «Мол, мне, и сразу, читать?». Камаринский кивнул, и закончилось о хлеборобах.
– В эфире «Новости», передаём Заявление ТАСС, только что поступившее на наши телетайпы, – начала дама.
   Из студии Камаринский вышел по-трудовому мокр. Прижалась пропитанная рабочим потом Скелетка: "Я б на тебе ещё попрыгала, да некогда и негде, но что-нибудь придумаю. Ромео".
   Камаринский поморщися.
   Скелетка же, поймав гримасу любовника, лизнула его ухо и вкатила туда: "Я не пошлячка. Просто твою новую п...у Юлией зовут. А то поимел нас, неопознанными".
Появились отработавшие выпуск дикторы.
– Война что ли? – спросила себя и всех женщина, почти по складам перечитывая сообщение, которое только что чётко огласила на всю страну. – Нет, какая, на хер, война.
   У мужского туалета Скелетка протянула пакет: «Ты хочешь к жене без трусов явиться?».
   Камаринский, давясь от смеха, заперся в кабинке: «Ай, да баба!».
   Пришла утренняя смена, но к «вертушке» вновь потребовали ночных дежурных.
– Вы сработали оперативно – сказало начальство, – правильно, что не с Заявления начали, первым делом – трудовые успехи, читали хорошо, чётко, с выражением.
   Звонили все телефоны, и каждый требовал доложить, о чём Камаринский разговаривал несколько раз за ночь с Брежневым.
– Это был не Брежнев, это было заявление ТАСС, – успокаивал он всех. Ночной голос в особой трубке был и похож, и не похож не генсековский.
   Домой шёл в смутном настроении, он ещё ни разу не останавливал мировую войну, тем более без трусов и в союзе с голой женщиной.
   «Скелетка – это, конечно, нечто, но, чёрта ради, я принял всерьёз возню с пропагандистской фитюлькой», – подумал с досадой и рассмеялся, вспомнив, что в эфир сообщение выдала дама, а похвалили его.
   
   Потом горела гостиница «Россия», вновь звонили из Политбюро с очень большой буквы.
   Камаринский уже привык в одиночку противостоять десятку начальствующих телефонов, не бегал, а спортивно вышагивал по ночным этажам, и без Скелетки, с которой не совпал сменами.
   Впрочем, диван в кабинете был не нужен, она всё, как и обещала, придумала.
– Накатило, словно там вспучило, да и ты, вижу, дыбка сделал, – вспоминала подруга начало романа. – Как целочку вновь сломали, ты ж мой первый любовник.
   Камаринский не очень-то поверил и спросил: «А первый раз как?».
– Да, чтоб я мужу не девочкой досталась, – вспыхнула Скелетка, вдруг ойкнула и перекрестилась. – Я ж верующая. Только об этом – никому. Про нас, ну, что ты меня…, – последовало откровенное слово, – пожалуйста. Но про крестик, прошу, не надо. Я через тебя теперь ****ь, конечно, но я ещё и партийная.
   Вскоре Камаринского в первый раз уволили, и за дело.
   
   «У нас цензуры нет, у нас – Главлит», – как-то заявил студентам официальный оратор, которому издевательски долго хлопали.
   С этим Главлитом у Камаринского не сложилось. Цензоры были людьми ущербными. Во-первых, они страдали, что теперь вне КГБ. Во-вторых, любое начальственное кресло в те годы и было цензорским, а главлитчики окунали глаза в дистиллят. Но Главлит существовал и боролся, лузгая тексты-семечки.
 
   …Прислали заметку об очередной дате гражданской войны, ради которой в Ульяновске, бывшем Симбирске, собрались ветераны Железной дивизии, освободившей в 18-ом родину Ленина, может, от белых, может, от чехов.
– Красный карандаш тебя требует, – сказала удивлённая корректорша.
– Мы раскрываем дислокацию, – заявили охранители.
– Речь идёт о встрече участников гражданской войны, – боролся Камаринский.
– А вдруг дивизию вновь в Ульяновск перебросили?
   На следующий день Камаринский продиктовал машинистке: «Вчера на рассвете в город Белая Церковь, что под Киевом, вошла Первая Конная армия. Кавалеристы поработали на субботнике, а на прощание подарили комсомольцам тачанку с пулемётом».
   Заметку Главлит «завернул», Камаринский пошёл «разбираться».
– Вы начинаете рассказывать о перемещениях воинских частей.
   Новость о Первой Конной, захватившей Белую Церковь, перепечатывали каждую смену, чтобы машинистки ставили новые числа. Листок без красного росчерка Главлита возвращали красные от смеха редакторы. Последним испытали молодого и бородатого, а борода – почти вольнодумство.
– Особых возражений у меня нет, – задумчиво сказал он. – Это агитационный поход. Первую Конную расформировали в 25-ом году, я звонил куда следует, справлялся.
– Подписывайте, люди ждут таких новостей, – подбодрил Камаринский.
– Не всё так просто, в городе остались тачанка с пулемётом, что уже арсенал!
   Кто-то настучал, что над Главлитом издеваются, коллектив веселился, а Камаринского уволили.
   «Твой юмор перерос в сатиру, а от неё шаг-другой до антисоветчины», – хором талдычили репрессированному коллеге функционеры.
   «В Стране Советов надо работать легко и безответственно, – напутствовал один из вменяемых начальничков. – Но с оглядкой. Отсидись где-нибудь годок».
   «Мы даём в эфир много важного, но мало интересного», - гордились в 70-ых начальники советского теле и радио. Журналист теперь знал, как это у них так ловко получается.
   «Ах ты, сукин сын, камаринский мужик!», – пропел изгнанец, спускаясь по ступенькам уже чужого парадного. Был-то он Сашкой Ивановым, а псевдоним придумал ещё в школе. Ни одного опуса за лихой подписью "Касьян Камаринский" опубликовать не удалось, однако прозвище приклеилось.
   Службу Камаринский потерял, но Скелетка-то у него осталась.
                Текст в редакции издания 2011 года
   
    Смотри "историческую справку": "Памяти СССР. Портреты вождей. Брежнев"