Карандаши под елку

(из старых тетрадей)

Ты все еще не спишь, мой маленький друг? Тогда слушай, расскажу тебе сказку.

Жили-были карандаши. Обыкновенные карандаши. Нет, не совсем обыкновенные, а новые, красивые, в яркой глянцевой коробке. Двенадцать штук. Лежали рядом и были очень довольны собой, своей коробкой и тем, что они рядом. Казалось, жить будут долго и счастливо, нарисуют много всего интересного и источатся в один день. Но судьба распорядилась иначе. Вернее, не судьба (что с индейки возьмешь?), а рука. Хотя, конечно, это была рука судьбы, которую не выбирают.

Итак, сначала их поставили на столе как украшение: до того были хороши - глаз не оторвать! (Коробка имела сзади специальную картонную ножку для опирания). И карандашики весело торчали из выдвинутого футляра, красуясь остро отточенными грифелями и распространяя вокруг восхитительный запах свежего дерева.
Первый опыт коллективного творчества стал для них не просто удачным, а по-настоящему счастливым. Неизведанные ощущения, радость совместной работы и вполне симпатичный результат: чистый лист пересекала радуга, а внизу старательным детским почерком было выведено: "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан". Все слова - разного цвета. Каждый - красным, охотник - оранжевым, желает - желтым, знать - зеленым, где - голубым, сидит - синим, а фазан - фиолетовым. Салатовый, коричневый и розовый надулись от обиды, поэтому остались чуть длиннее остальных. Но что поделать, если их масть была слишком изысканна и представляла собой смесь основных цветов. Обижайся, не обижайся, а из радуги выбиваться не след. Надо быть проще, и тогда к тебе потянутся руки.

Времена меняются, а времена года еще чаще. И салатовый карандаш дождался-таки  своего часа. В мае он без устали покрывал молодым пушком ветви деревьев, появившиеся на бумаге благодаря коричневому, который тоже стал крайне востребован. А розовый кружил лепестками фруктовых цветов над свежей листвой. Вокруг сновали черные ласточки. С удивлением и трудно скрываемой завистью глядела на них остальная забытая в коробке разноцветная братия. Вскоре справедливость восторжествовала, и в ход пошли все, ведь летом любому занятие найдется.

Один только белый, сидел в коробке без дела и не каркал. Поскольку он, хоть и был белым, но ведь карандашом же, а не вороном. Так и торчал вверх своим высоким клювом, то есть, грифелем, дольше всех. Остальные постепенно источились, разбились, растерялись, разошлись по рукам. И коробка уже не стояла на столе, а валялась в дальнем ящике, сшитая грубыми нитками в местах разрывов и разрисованная фломастерами - новым поколением, выбирающим "проще". Потом коробку и вовсе выбросили, а оставшийся целым одинокий белый карандаш положили рядом с банкой густой черной краски, единственной, сохранившейся от большого набора гуаши. Так они и лежали, всеми забытые, до самой зимы.

Но однажды, когда в доме запахло елкой и мандаринами, их извлекли из темного ящика и выложили на стол. Умелые руки развели черную гуашь жидким клеем и затушевали ею аккуратную картонку. По высохшему фону белым карандашом нарисовали окно и покрыли его морозными узорами. А за окном - сугробы, малышей на санках и веселого снеговика с веткой вместо носа и лукавыми угольками вместо глаз. В вечернем небе кружились нарядные снежинки, а в углу красовалась надпись: "С Новым годом!"