Два сеньора из Вероны, Акт первый, сцена вторая

СЦЕНА ВТОРАЯ
Там же. Сад при доме Юлии.

(Входят Юлия и Лючетта.)

ЮЛИЯ:
Теперь, когда мы здесь одни, хочу тебя спросить. Не следует ли мне влюбиться?

ЛЮЧЕТТА:ЮЛИЯ:

Любовь таит в себе  немалую опасность, госпожа.

ЮЛИЯ:
И кто ж по-твоему достоин быть избранником моим из свиты тех синьоров, что не дают покоя мне?

ЛЮЧЕТТА:
Вы назовите имена, а я смекну, кого вам предложить, используя свой опыт.

ЮЛИЯ:
Что б ты сказала о прекрасном Эгламуре?

ЛЮЧЕТТА:
Достойный рыцарь, речь его прекрасна, опрятен и красив, но  будь на вашем месте я   предпочтение ему не отдала бы.

ЮЛИЯ:
Что о Меркачио богатом ты мне скажешь?

ЛЮЧЕТТА:
Богатство — да, а сам же — нет.


ЮЛИЯ:
Что о Протее милом скажешь?

ЛЮЧЕТТА:
О, боже, боже! Уже ли глупость может править нами!

ЮЛИЯ:
Вот это новость!  Тебя волнует это имя?

ЛЮЧЕТТА:
Прошу прощения, синьора, не смею я возвыситься до уровня столь доблестных господ, вот и подвержена волненью.

ЮЛИЯ:
Но почему же о Протее не можешь ты судить как о других?

ЛЮЧЕТТА:
Да потому что равных нет ему.

ЮЛИЯ:
Чем можешь доказать?

ЛЮЧЕТТА:
Ничем, но сердце женское твердит, что он такой, и я таким его воспринимаю.

ЮЛИЯ:
Ты полагаешь он любви моей достоин?

ЛЮЧЕТТА:
Да, если вы готовы сердце разбудить.

ЮЛИЯ:
Меня он менее других волнует.

ЛЮЧЕТТА:
И все же он в тебе души не чает.

ЮЛИЯ:
Скупой на слово о любви не  мыслит.

ЛЮЧЕТТА:
Большой огонь сначала созревает.

ЮЛИЯ:
Любовь не скрыть, когда она любовь.

ЛЮЧЕТТА:
Кто любит менее, тот более речист.

ЮЛИЯ:
Как мыслит он хотелось бы узнать.

ЛЮЧЕТТА:
А вот взгляните-ка, синьора.

ЮЛИЯ:
«Юлии». Но от кого же ?

ЛЮЧЕТТА:
Вам содержимое расскажет.

ЮЛИЯ:
А, ну скажи, кто дал его тебе?

ЛЮЧЕТТА:
Паж Валентина, посланный Протеем. К вам на пути его остановила. Письмо осмелилась забрать для передачи вам. За смелость накажите, но простите.

ЮЛИЯ:
Хорош посредник, скромностью клянусь! Как смеешь ты мне пошлость приносить? Как смеешь юность слухами порочить? И суть твоя, поверь,  и ты сама для действа этого по всем статьям подходишь. Верни письмо, сама ж не возвращайся.

ЛЮЧЕТТА:
Помощница любви достойна снисхожденья.

ЮЛИЯ:
Так ты всё здесь?

ЛЮЧЕТТА:
С раздумьем облегчение приходит.

(Уходит.)

ЮЛИЯ:
И всё же не мешало б  то послание прочесть. Постыдным было бы Лючетту возвратить и извинения просить за то, что отчитала. Ах, до чего ж она глупа! Отлично зная, что девица я, письмо мне не подбросила случайно. Ведь все девицы в бой пускают «нет», чтоб ранив жертву, исцелить её своим последним «да». Глупа и не обуздана любовь, которая, как малое дитя, устав от ласки, терзает няньку, чтоб обнимать  и целовать, забыв капризы. Чем более Лючетту я бранила,  тем мене хотела, чтоб ушла. Чем круче брови в ярости взлетали, тем больше сердце радостью томилось. Желая же исправить свой поступок,  признав неосмотрительность свою, верну Лючетту.  Эй! Лючетта!

(Снова является Лючетта.)

ЛЮЧЕТТА:
Что госпоже угодно?

ЮЛИЯ:
А скоро ли обед?



ЛЮЧЕТТА:
Хотелось бы. Тогда бы не на мне, своей служанке, а на своём желудке упражнялись в красноречии своём.

ЮЛИЯ:
Что подняла ты, кошкой извернувшись?

ЛЮЧЕТТА:
Ничего

ЮЛИЯ:
Зачем же изловчилась, словно, кошка?

ЛЮЧЕТТА:
Бумажка выпала из рук.

ЮЛИЯ:
А та бумажка ничего не значит?

ЛЮЧЕТТА:
Ровным счётом для меня ничто.

ЮЛИЯ:
Тогда оставь её для тех, кому нужна.

ЛЮЧЕТТА:
Пока лежит, она не лжёт,  читатель сам её, синьора,  возьмёт и исказит.

ЮЛИЯ:
Твой воздыхатель изъясняется в стихах.

ЛЮЧЕТТА:
Могла бы спеть я, только  музыки не знаю, вы в этом мастерица вне сомнений, так положите музыку на стих.

ЮЛИЯ:
Чем вздорней стих, тем незатейливей мотив, возьми, к примеру, «Свет любви».

ЛЮЧЕТТА:
Мотивчик слишком прост для смысловой нагрузки.

ЮЛИЯ:
Нагрузка! Как же вынести её?

ЛЮЧЕТТА:
Коль запоёте вы, её не будет вовсе.

ЮЛИЯ:
А почему не ты?

ЛЮЧЕТТА:
Мне не дано так высоко запеть.
ЮЛИЯ:
Посмотрим, что за песня. Ну-ка!

ЛЮЧЕТТА:
Настройтесь, чтобы правильно пропеть. И всё же в вашем тоне фальшь.

ЮЛИЯ:
Уже ли?

ЛЮЧЕТТА:
Да, госпожа, фальшивите уж слишком.

ЮЛИЯ:
А ты уж слишком мне дерзишь.

ЛЮЧЕТТА:
А здесь сползли вы на бемоль, нарушив стройность пения дискантом. Не лучше ль тенора на помощь пригласить?

ЮЛИЯ:
Всё портишь ты своим скрипучим басом.

ЛЮЧЕТТА:
Я партию Протея исполняю.

ЮЛИЯ:
Меня ты больше не тревожь вот этим свитком с чепухою!
(Рвёт письмо.)
Иди туда, куда намеревалась. Оставь клочки лежать на месте, не прикасайся к ним, и не серди меня.

ЛЮЧЕТТА:
Притворный холод да и только. Ведь будь ещё одно письмо, то внешний гнев  бальзамом лёг бы ей на сердце.

(Уходит.)

ЮЛИЯ:
Нет, не резон сердиться на письмо! Слова любви разорваны руками! Как осами растерзаны те пчёлы, кто сладкий мёд убийцам приготовил. Кусочек каждый поцелуем соберу, где начертал он «Доброй Юлии». О, злая Юлия, тебе в отмщение на камни брошено твоё же имя, высокомерие твоё здесь может быть растоптано любым. А вот начертано: «Протей любовью раненый тобою». Несправедливо раненое имя на груди  носить я стану, пока оно  совсем не заживёт.  А поцелуем искренним сниму тупую боль. Который раз встречается «Протей». О, ветер-озорник, не уноси слова на ветер, пока все буквы к букве не сойдутся. Моё же имя унеси на скалы и там с крутых высот обрушь на гребень штормовой волны в ревущем море. Подумать только,  в одной строке два имени его: «несчастный и покинутый Протей, Протей влюблённый  для ненаглядной Юлии своей».Я имя оторву своё. И всё же не могу: оно так сблизилось с  печальным именем Протея. Сложу их вместе: пусть обнимаются, целуются, бранятся и делают, что  им двоим угодно.
 (Снова  появляется Лючетта.)
ЛЮЧЕТТА:
Синьора, подано к столу. Отец вас ожидает.

ЮЛИЯ:
Ну, пойдём.

ЛЮЧЕТТА:
А эти вот клочки  сороками болтливыми останутся лежать?

ЮЛИЯ:
Коль дороги, возьми и подними.

ЛЮЧЕТТА:
Меня корили вы за то, что подбирала с пола я клочки, но всё же соберу, чтоб не продуло их на сквозняке.

ЮЛИЯ:
Я вижу: ими очень дорожишь.

ЛЮЧЕТТА:
Вы видите всё то, что вам угодно,  и я, синьора, не слепая  и вижу более, чем думаете вы.

ЮЛИЯ:
Ну, хорошо. Идём, идём же.

(Уходят.)