Формула жизни

Аудитор Кожин был не только по образованию, но и по призванию математиком. Он так и представлялся при встрече с клиентами «Кожин Виктор Павлович - математик».  Многие клиенты после такого представления навсегда пропадали из поля зрения Кожина, счастливые и умные в последствие понимали как им повезло. Еще в школе Виктор понял, что цифры говорят с ним, такое открытие чуть было не стоило ему переселения в сумасшедший дом, но привело к переезду в математический интернат для одаренных детей имени Колмогорова. Там Кожина научили понимать язык цифр и учителя не беспокоило, когда ответ на задачу маленький Витя приводил без решения, говоря, что так красиво и он его таким увидел. Потом был университет и естественно математика. Никогда Виктор не ставил себя вперед математики, но стать одним из первых он несомненно хотел. Опубликовав несколько статей признанных научным сообществом, об отображениях множества само в себя на комплексной плоскости, Кожин решил, что можно заняться делом жизни. Ему стали неинтересны задачи имеющие решения (хотя бы в перспективе), и он решил заняться задачами такового не имеющими. Ему не нужна была богиня Наммакаль, как Рамануджану, чтобы нашептать ему готовую формулу. Слава Гильберта, сумевшего сформулировать столько задач, что все не разрешены до сих пор тоже была ему чужда. Ферма так и вовсе казался плутом. Формулы были друзья Виктора, теоремы - верные женщины, а аксиомы - добрые тетки. Гордыня сгубила не только Кожина. Чем дольше он занимался решением задач, которые по общему мнению решения не имели, тем хуже начинал себя чувствовать. Задачи проникали в его сны и отравляли их, чаще всего Виктору стало сниться, что он бродит по ленте Мёбиуса и протирает ее губкой Менгера. Попытки заниматься математическими расчетами приводили к жутким головным болям, стоило только подумать об очередной абстракции, как накатывала дурнота, а вместо привычного образа решения в голове возникал цветной калейдоскоп распадающийся и собирающийся хаотическим образом. Математика убивала Кожина. В деканате как не странно состояние Виктора поняли и снова маячивший призрак  «желтого дома» был заменен на санаторий.
Полгода физических упражнений, диет и лечебного сна вернули ему прежнюю легкость мысли и стройность мышления, однако попытки заниматься серьезными математическими задачами приводили к возвращению прежних болезненных симптомов. Время диплома стремительно приближалось, а Виктор не мог даже определиться с темой. И снова счастливый случай помог ему. В санаторий на конференцию приехали экономисты, от нечего делать Кожин посидел на нескольких сессиях и заинтересовался, по его просьбе друзья нашли труды по теории микро и макро экономики, математика в них была, но такая что не тревожила подсознания, хватало базовых знаний, полученных в школе. Проведя поиск современных проблем, Кожин обнаружил зияющую дыру в основах аудита, где кроме тотальной проверки не использовалось более никаких средств. Фантазия Виктора вырвалась на вольное пастбище нетоптаных идей. За несколько недель была сделана основная часть и оставалось найти жертву согласную на вивисекцию  своей финансовой отчетности. Времена были лихие, но не настолько чтобы кто-то согласился на добровольное самоубийство путем опубликования своей финансовой деятельности. Помогли знакомства приобретенные на конференции экономистов. Одно из ведущих агентств по аудиту, со штаб квартирой в далеком Нью-Йорке ознакомившись с предложением Кожина решило, что метод интересен и Виктору предложили проверить работу собственного российского филиала этой конторы. За месяц поднаторев в бухгалтерском сленге и отчетах Кожин освоился среди аудиторов и принялся анализировать деятельность филиала. Результаты ошеломили не только его, но и все руководство. Было собрано закрытое совещание совета директоров, на котором Кожин как дважды два раскрыл схемы уводящие деньги из фирмы, предоставление ложных заключений и исправление отчетности проверяемых (собственно этим фирма и занималась, но в данном случае как говориться «деньги прошли мимо кассы»). Всего 412 случаев при этом Виктор вынужден был отметить, что есть еще порядка 60 случаев, факты фальсификации в которых он не может обоснованно доказать, но абсолютно в этом уверен и все эти случаи приходятся на деятельность двух ведущих аудиторов Бомбахера и Шустера. Решение совета директоров было столь же категоричным, сколь и логичным. Всех обличенных в деятельности порочащей честь фирмы и приводящей к непосредственным убыткам уволить с взысканием потерь. Кожина В.П. назначить начальником отдела внутреннего аудита. Ведущих аудиторов Бомбахера С.И и Шустера А.Л. ввести в совет директоров и утвердить в должности управляющих партнеров. На откуп для диплома было выдано несколько самых простых случаев, зашита уже не интересовала Виктора, защитившись на автомате и получив диплом на руки он нырнул в океан экономических страстей.

Соломон Бомбахер и Арнольд Шустер стали его лучшими друзьями, а контора начала зарабатывать значительно больше предлагая фирмам такие способы сокрытия налогов, что легче было допытаться правды в Швейцарском банке, чем понять куда делись деньги. Зарплаты всем троим положили настолько большие, чтобы двое более и не думали увести что-то в свой карман, а третий и не догадался им помогать. Для усиления впечатления были предложены альтернативы столь живописные, что всем троим еще несколько недель  снились сны из серии «кошмаров на улице Вязов». Связка была простой Бомбахер и Шустер придумывали схему, которую между собой называли «очередная еврейская трехходовка», а Кожин проверял устойчивость этой схемы. В итого ходов в ней было куда больше трех, но эффективность вывода средств и сложность доказуемости данного факта стоила того. Моральные вопросы не волновали Виктора, все происходящее казалось ему игрой и пока противоположная сторона в лице Государства безнадежно проигрывала. Более того противник пытался играть в своем стиле, силовые захваты документации, шантаж сотрудников, подкуп в ход шло все. Но это даже придавало особую остроту ситуации.

Постепенно отношение фирма-власть наладились в составе директоров появился сын одного из сильных мира сего и стало даже как-то скучно. Видимо от этой скуки здоровье Кожина снова расшаталось его стали мучить мигрени. Директора не на шутку обеспокоились и отправили Виктора отдохнуть-поразвлечься, а чтобы ему снова не заскучать с ним снарядили в дорогу и Арнольда с Соломоном, но тех сроком поменьше. Страждущие (в лице Бомбахера и Шустера) рвались в Таиланд, но попали в Испанию (с удивлением Колумба приплывшего, но не в Индию). Для Кожина это был первый зарубежный вояж и оказавшись в огромной, шумной, но в тоже время ласковой Барселоне, он забыл обо всем. Увидев «каменоломню» и «дом с драконом» Виктор осознал математический гений Гауди. В собор «Святого семейства» он пришел один раз с экскурсией и остался навсегда. Там где прочим виделись аллегории и красивые архитектурные решения он видел чистую математику, гений воплощения. От хандры Кожина не осталось и следа, глаза горели огнем. Его развеселые приятели буквально насильно тащили Кожина утром в море, а вечером на дискотеки,не прекращая попыток познакомить его с какой-нибудь приличной (по понятиям двух этих плутов) девушкой. День был неприкосновенен, днем Виктор гулял по городу. У испанцев была сиеста, магазины не работали и поэтому толпы туристов редели. Кожин часто уезжал в парк Гоэлья усаживался на скамейку сделанную Гауди (говорят, что анатомичность этому изделию придали сажанием самого толстого рабочего в еще сырой раствор) и размышлял о различных явлениях, к нему вернулась легкость мысли и возможность оперировать математическими образами. Кожин искал последовательность в движении людей вокруг, в полете облаков, в звуках моря, все это было хаотическим, но все имело свой скрытый порядок. Не находя формулу способной в полной мере описать наблюдаемое явление, Виктор тем не менее понимал его суть и отсутствие доказательства собственной правоты более не ставило его в тупик. Неудивительно, что в таком состоянии Кожина поразила совсем другая болезнь - любовь.

К тому времени два его развеселых друга контролирующих размеренность жизни «младшего товарища» давно уже уехали, а Виктору оставалось еще две недели радоваться теплому испанскому солнцу, вкусной еде, ласковому морю и архитектуре Барселоны. Гуляя в очередной раз по парку Кожин увидел девушку сворачивающую к тропинке ведущей вверх на территорию «дикой» части парка. Даже не девушку, а ее образ, силуэт. Обретя неожиданную уверенность в своих действиях, Виктор пошел следом. Спустя минуты три такой необычной погони он снова увидел незнакомку. Кожин не собирался ее обгонять или даже догонять. Он просто шел сзади и любовался. Походка, мерное покачивание бедер без излишнего вызова, но в тоже время маняще-притягательная, длинные черные волосы с кудряшками, веселыми пружинками скачущие вокруг своей хозяйки. Пропорции ее фигуры, можно было считать воплощением правила золотого сечения. Комплекция скорее спортивная, но не лишенная при этом женственности.  Все это возбуждало Виктора, не толкало его к похотливым мыслям, а приятно грело внутри и давало ощущение подъема и легкости. Он пока еще не чувствовал себя готовым подойти к девушке, но  и позволить себе потерять ее тоже не мог. К счастью гуляющих было достаточно много и поэтому преследование не выглядело явным. Кожину была безразлична национальность девушки, но он понимал, что могут возникнуть языковые проблемы. Английским он владел посредственно, а на испанском мог сказать несколько слов, а понять и того меньше. Внешний облик (по крайней мере вид сзади) позволял предположить, что она скорее испанка, но маршрут ее движения, слишком блуждающий с частыми остановками на обзор, давал надежду, что она тоже турист. Целый час Виктор бродил по аллеям парка вслед за девушкой, ощущая себя настоящим разведчиком на задании. Когда показались очертания акведука и стало понятно, что выход из парка близок он решился прибавить шаг и обогнать незнакомку. Не имея возможности остановиться и внимательно рассмотреть Кожин старался максимально запомнить ее, чтобы иметь возможность в спокойной обстановке полностью осознать ее черты (на визуальную память Виктору жаловаться не приходилось). Поравнявшись он несколько шагов шел рядом запоминая профиль, потом сделав несколько быстрых шагов вперед изобразил нечто вроде пируэта, благо количество людей прибавилось и такой маневр нацеленный на избежание столкновения с супружеской парой пожилых китайцев никого не удивил. Сделав фотографию на память, он тем не менее сразу же испытал облегчение. Не от того что боялся, как бы девушка не оказалась дурнушкой, увидев, что вид «спереди» ничуть не уступает виду «сзади» получил скорее эстетическое удовольствие от соблюдения гармонии, а от того, что сразу понял, она русская. Теперь самое главное было не упустить из виду. Судьба широко и добро улыбалась Виктору. Игры в Шерлока Холмса привели его к зданию отеля расположенного неподалеку от собственного места проживания.
 Наступал вечер и как следствие ужин и вечерняя программа. Договориться с менеджером ресторана об ужине не составило труда - язык денег интернационален.  Совершив титаническое усилие над собой Кожин добежал до номера и переоделся в более подходящий для ужина наряд. Вернувшись в ресторан и угостившись мохито, Виктор начал старательно восстанавливать пленивший его образ, в этом процессе он зашел столь далеко, что когда оригинал оказался сидящим напротив, заподозрил сначала развитие у себя галлюцинаций, а потом от стыда захотел в них же и оказаться.
- Молодой человек, вы сегодня весь день за мной ходите, у вас для этого сколько-нибудь приличное и логичное объяснение?
Вот что можно ответить на такой вопрос пронеслось в голове Кожина, ничтожный лепет о любви с первого взгляда, бред о случайности, или наивное, но грубое вы ошибаетесь это был не я? Спасли советы Бомбахера  и Шустера твердивших ему: «Таки помни мальчик, лучше всего на вопрос ответить вопросом, и чем неожиданнее будет твой вопрос, тем эффектнее!».
- Скажите, а вы любите математику? – решился и  спросил Кожин в ответ.
А потом было еще очень много слов, о математике, мире, любви, обо всем и ни о чем, как это часто бывает между по настоящему влюбленными людьми. Когда настало время слова перешли в действия, которые в свою очередь подарили новые слова, подтолкнувшие к новым действиям. Это был вечный цикл, цикл жизни, из которого Кожин не хотел выходить.