лицо проблемы

Дышать тяжело. Дышу часто и неглубоко. Заворачивай книги с мягкой обложкой в газету. Завтра я уезжаю.

Я рос и чувствовал что-то лишнее у себя в груди. Когда мне было лет пять, я в первый раз взял нож и прислонил его острие к телу на уровне сердца. Ужасная тяжесть, разъедающая внутренности как новый сорт кислоты. Это был типичный семейный скандал, и в первый раз неодолимое ломающее чувство боли стало просто невыносимым. Избавиться от него за пару секунд, вдохнуть полной грудью, жить дальше.

Это повторилось спустя десять лет. Девчушку звали Машей. Я не мог спать - закрывал глаза и видел вереницу острых предметов в своих руках. Сердце крутило и ломало, как будто у него случились схватки и оно вот-вот собирается во что-то выродиться. Что-то залитое кровью, кричащее, безумное. Ножи, спицы для вязания, палочки для суши, ножницы. Все это впивалось мне в грудь где-то на уровне сердца, я не чувствовал больше боли, дискомфорт и неудобство оставят меня, только озноб от острия пробежит до самых пят. Это просто: опухоль следует выковырять, как песок из ямки детской лопаткой. Достать вишенку со дна чаши мороженного, не нарушив целостности пломбирно-шоколадной композиции. Вынуть алмаз из глаза статуи Минотавра в Тиринфе. Набить костлявой что-то вроде "Gott mit Uns" швейной иглой за правым ухом. Простая ювелирная работа. Стоило после этого открыть глаза, как со скоростью нервного импульса в стонущую область в глубине грудной клетки направлялся разряд, усиливающий на мгновение боль в несколько раз. Когда все кончилось, девочку звали Машей еще около полутора лет.

Соберись я тогда, я мог бы вечность касаться губами ее груди, даже не вспоминая о своей.

Теперь я просыпаюсь в тишине. Тишина давит хуже любого пресса, потому что чувствуешь свое дыхание. Дышать тяжело. Часто и неглубоко. Внутри что-то выбирает нового меня. Я не угоден, потому что не умею существовать правильно, причиняю этому чему-то невыразимую боль, и оно так бешено стремится вырваться наружу. Оно знает и чувствует мир острее, чем я. У него в тысячу раз больше прав иметь лицо. Быть может, мое лицо сейчас - его лицо. Лицо проблемы. Я не знаю, к чему обращены его страдания на этот раз. Оно рефлексирует боль через мое естество, направляя этот пульсирующий поток в каждую клетку моего тела с ритмом секундной стрелки настенных часов. Заворачивай книги в газету. Они остаются, завтра я уезжаю. Ножницы тоже оставь. Ножи, палочки, спицы, мои пальцы оставь себе. Оставь себе все, кроме моего сердца. Завтра оно уезжает. Мы уезжаем.