Долгожданный аванс

   

                Посвящается работникам обанкроченного ООО «Строймашавтоматизация».


        Ленка – ладненькая шатенка с русскими деревенскими чертами обувается, надевает затёртую шубу, широко белозубо зевает и сокрушается:
        - О-х-х!.. как на работу идти не хочется. Серега счастливый, до десяти будут  с Алинкой спать. Пусть,… и мать поспит, понервничала из-за меня и уснула только в четыре. Нельзя ей нервничать после операции. Зачем я вчера сорвалась? Всё из-за  Серёги. Вино полгода берегла, а он с соседом вылакал. С чем сегодня к Надюхе поедем Новый Год праздновать?

        Ладно,… может правда, сосед устроит Серёгу  в фирму. Хорошо бы. Там зарплату почти не задерживают. Вчера спросила у Серёги:
        - Ты у судебного пристава был? А - в следственном комитете?
        А этот козёл мне:
        - Чё туда зря ходить? Ты видела, на какой машине следователь ездит? Это при его зарплате. Он то ли родственник, то ли однофамилец директора нашего завода. Приставы липовые акты составили, кассу на заводе опечатали. Чем я докажу, что предприятие только за наличку с заказчиками работает? Я следователю ксерокопии актов составленных приставами  с понятыми-свидетелями прописанными по  несуществующим в городе адресам отдал под роспись,  а он уже два раза дело закрывает за отсутствием состава преступления. Можешь попрощаться с невыплаченной мне зарплатой за семь месяцев.

        Как тут не сорваться?!

        И мать учить стала:
        – Леночка, нельзя так с мужем. Он не виноват, что его сократили и зарплату не выплатили. Говорила же вам: не надо Сереже в суд обращаться, а вы, жизни не знаете. Молодые. Не слушаете. Потому и сократили, а мужик без работы от скандалов  может и запить или в депрессию впасть.
        Ну, меня и понесло… Орала так, что у соседей, наверное, слышно было. Высказала этому «шкафу», лежащему на диване, всё.

        Дура я, дура… Нервы пора лечить.

        - Зараза! Опять лифт не работает, а Серёга хотел сегодня мать вывести на прогулку, пока потеплело.
        Ленка топает по лестнице с седьмого этажа. Громко хлопает дверью подъезда.

        Из кормушек, сделанных мужем Серёгой с дочкой Алинкой, разлетается стайка воробьёв, только один продолжает клевать хлебные крошки. Такой смелый? Или голодный? Или просто жадный?

        Маршрутка Ленке не по карману, бредёт пешком,   вздыхает:
        - Опять идти к конструктору карту отклонения оформлять. Хасан вчера редуктор запорол. Гад такой! Два раза объясняла и чертёж, и технологию обработки. Сказал:  «Понял». Хотя, какой он токарь-карусельщик?! Да, и не от хорошей жизни узбеки сюда приехали. Набрали специалистов! Они по-русски ничего не понимают и станок карусельный  не видели. Зато - дешёвая рабсила.

        Как не хочется унижаться! Кто бы знал. Петрович мужик хороший – оформит, но кочевряжиться будет, а налить ему нечего. Оформит, конечно. Куда он денется. Половину продукции браком гоним.

        Директор экономит. Хозяин! Не дурак вроде, должен понимать: литьё нормальное закупать надо и  специалистов нанимать, а не гастарбайтеров.  Заводская литейка гонит заготовки сплошное решето. Попробуй, обработай их. Деньги, наверное, директор отмывает. Ой, Светка же говорила: литейный участок  зятю директора принадлежит, которого на заводе и не видел никто. 
        Вспоминает Ленка, заходя в цех.

        Мастер переодевается, раздаёт рабочим задания, проверяет сданные детали, готовит к отправке на склад обработанные. Узбеки и русские отвлекают, дёргают, спрашивают:
        - Лен, не слышала? Будет аванс? По сколько?
        Более полугода не давали ни копейки. У узбеков земляк на праздники едет домой, хотят передать деньги брошенным семьям.

        Заказчик расплатился три дня назад, но администрация - скрывает. Некоторые уже сходили к директору, поплакались на тяжёлую жизнь, на неоплаченную коммуналку, на голодную семью. Выпросили. Теперь счастливчики рассказывают, какие продукты купили к празднику, но получение аванса держат в секрете.

        Ленке  идти на поклон к Царю–Батюшке  не позволяет самолюбие и гордыня: не стоят бумажки, пусть и ценные, платы унижением. Унижения хлебнула сполна, когда срочно понадобились деньги на операцию матери. Ходила к Царю-Батюшке, просила выдать задолженность по зарплате…  Не дал. А отец с матерью всю жизнь! на заводе отработали.

        Через неделю Светка выболтала о банкете устроенном за счёт завода заму Царя-Батюшки на пятидесятилетие. Начальник цеха хвастала допуском к государеву столу, показывала фотографии, где она - длинноногая красавица в новом платье танцует с юбиляром. За спиной видна черная икра, почему-то в креманках.

        Выкрутились. Операцию сделали, продав за бесценок Ленкину новую мутоновую шубу и старенькую машину мужа. Мать пошла на поправку. Может скоро и постоянный уход не понадобится. Будет сама себя обслуживать, а потом и за пятилетней внучкой приглядывать.

        - Дадут аванс? по сколько? не знаешь?
        Заходит в мАстерскую будку Мишин, берет ветошь, вытирает руки. Ленка держит ветошь в будке, бережёт. В других цехах ветоши уже два месяца нет. Чуть замасленная спецовка Мишина расстёгнута почти до пупа, видна тоненькая футболка. Мишину жарко, а Ленка в будке в старой куртке дрожит при включенном принесённом из дома обогревателе. Ну, да цех со щелями в стенах не натопишь, а дверь в будке постоянно открывается: то рабочие заходят, то Ленка в цех бегает.

        - Лен, если аванса не будет, меня жена кормить перестанет, обещала из дома выгнать. К себе возьмёшь? Я ем мало. Прокормите.
        У  Мишина весело блестят глазки, начинают безвольно обвисать пухлые губы. Раскраснелся.  Хлебнул где-то.

        Мишина Ленка выделяет. Он не рвач. Руки Мишина пока чувствуют металл, словно хороший любовник женщину, и глаз точный. Мишин - многолетний пьяница, сумевший сохранить детское простодушие, стремление докопаться до истины во всём: будь-то сложный чертеж или самопознание. Умный. Начитанный. Токарь – от Бога! Многим заводским инженерам до него далеко.

        Мишину природой дано сполна. По мимолётным недосказанным репликам Мишина Ленка понимает, почему не состоялась «птичка высокого полёта». Мишин подлаживаться, лебезить перед вышестоящими не умеет. Чего природа не дала – того не дала, поэтому кто-то на взлёте крылышки и обломал. И давно. Вот и спивается на заводе ещё один мужик.

        Час назад Ленка подходила, проверяла - Мишин был трезвый. Шабашки не было. Ленка лично всех предупреждала:
        - Мишину не наливать!
        «Где нашёл? Опять сорвётся. Какой урод налил? Узнает –  убьёт!» злится мастер и читает Мишину очередную бесполезную нотацию. Мишин виновато оправдывается, обняв Ленку, говорит уже  в сотый раз:
        - Лен, ну сегодня же Новый Год, имею право выпить. Я же не алкаш. Сам, без кодировки, могу пить – могу не пить.

        Правда… Может. Но не более полугода. А потом… Сексуальной подоплёки в легких объятиях Мишина нет, хоть  и у многих мужиков на заводе при виде Ленки слюнки текут, но после прилюдно нещадно высмеянного кавалера распустившего язычок и руки, когда Ленка только пришла на завод, желающих наглеть не находится. Да, и знают: у Сереги кулак боксёрский, вмажет – кости  будут греметь на весь цех.

        Ленка быстро всех на место поставила: не нравится, что бабы командуют – увольняйся. В городе  работы нет. Желающих на твоё место полно. Работу свою Ленка знает. Добросовестна. Сама никогда, не даёт любимчикам более выгодную работу, а такое на заводе частенько. И дающему - навар. За брак - орёт на весь цех, но акт не составляет. За это и стали уважать.

        Светлану Анатольевну, постоянно пропадающую  в кабинетах  поближе к директору, рабочие просят сходить в бухгалтерию на разведку, нетерпеливо ждут ответ, планируют: сколько можно отложить на заначку, а сколько отдать жене.

        На обед Ленка не ходила - предпраздничный день, домой придёт на два часа раньше, соберёт Надюшке сумку с закаткой, в ванне избавится от назойливого металлического запаха, отдохнёт, приведёт себя в порядок и - электричкой в Москву с Серёгой и Алинкой. Сохранённую курицу для матери Ленка перед работой сварила, салатов наделала. Да и одинокие соседки-пенсионерки придут к матери Новый Год встречать не с пустыми руками.

        Возвращается Светлана Анатольевна, сообщает:
        - Аванс, наверное, будет. Ведомости составили на всех, главбух понесла черновики на подпись к директору. По сколько будут давать девчонки в бухгалтерии, пока, не знают.
        Светлану отправляют обратно, занимать очередь в кассу. В цехе деньги выдаёт она.

        У Ленки и русских   кончилась смена. Мужики помылись, переоделись. Ждут. Час  ждут. Второй. Гастарбайтеры, хоть и должны работать по двенадцать часов, бросили работу. Сидят. Ждут.

        Ленка хочет есть, плюнула бы на всё и ушла, но дома от материнской пенсии остались копейки - только на хлеб, а таблетки у матери кончаются. Да и подарки впервые никому не куплены, а впереди - две недели выходных, если не получит сейчас, потом не дадут. Ждёт.

        Мастера клонит в сон, но не заснёшь. Все собрались в будке, гневно возмущаются, припоминают, как при  бессменном мудром руководстве Царя-Батюшки благополучно развалили лучший в городе завод. Разъярённо и завистливо подсчитывают богатства директора в России и за рубежом.

        Директором, по привычке, называют учредителя ООО, которое долгим извилистым путём бесчисленных переименований и тернистыми тропами ухода от налогов пришло на смену завода построенного при советской власти. На заводе всё решает Царь-Батюшка, но на очередной вопрос рабочих «Когда же, наконец, дадут деньги?», Царь-Батюшка отсылает всех к официальному директору. Директора меняются каждые полгода, боятся оказаться на нарах.

        Звонит мобильник, Надюшка спрашивает:
        - Лена, вы во сколько приедете? Мы ждём вас с нетерпением. Ничего с собой не берите, я всё приготовила. Стол, конечно, будет скромный, не как у Маринки, зато потанцуем, посмеёмся, вспомним студенческие годы.
        Лучшая подружка Надюшка не унывает, родила Лёшке троих пацанов. Алинка сегодня с ними набегается, наиграется.

        Однокурсница Маринка две недели названивала, уговаривала Ленку встречать Новый Год с ними. Ленка долго не могла понять, почему вдруг вспомнили о ней, пока Маринка не сказала о купленной в Москве на Сретенке квартире. Муж Маринки похвастаться захотел. Ленка в институте не его, а Серегу выбрала.

        - Бизнесмен хренов! Нужен ты мне?! Ты моему Серёге в подмётки не годишься! Мой Серёга хоть и козёл, но тебе… до него… Серёга - лучший студент был. Спортсмен. Подающий надежды инженер. Теперь - безработный. Кто бы знал?
        Вздыхает  Ленка:
        - А Вовчик в «люди» выбился, а тупой, меры нет. Зачёты по три раза пересдавал. И разрешали. Умел уже тогда подмазать. Знал – кому. Зря я вчера на Серёгу наорала.

        Время идёт. Ленка начинает злиться: чего ждёт? может аванса не будет? Макарыч - семидесятилетний фрезеровщик, работавший ещё с Ленкиным отцом, ободряет:
        - Должны дать. Вот только по сколько? У нас, Лена, такое перед праздниками было не раз.

        Возвращается гонец посланный проверить, куда пропала Светлана Анатольевна, докладывает:
        - Ведомости на аванс у Царя-Батюшки. Делят с главбухом деньги. Периодически приближённые ныряют в кабинет - выпросить больше по отдельной ведомости. В кассу - Светка первая.

        Никто не уходит. Ждут. Час… Два… Третий…

        В цехе непривычная тишина. Станки отключены. В будке гневное возмущение сменяется безнадёжным ропотом. Наконец, уставшие мужики замолкают. Ленка, сидя за столом, дремлет, положив голову на папки с нарядами и чертежами.

        Будит Сайфуддин:  легонько толкает в плечо и что-то говорит.  Узбеков Ленка понимает плохо, а тут… спросонья. Сайфуддин не выдерживает, сам бежит наперерез Царю-Батюшке, идущему по цеху. Гастарбайтер по-восточному подобострастно оказывая уважение начальству и заискивая, пытается спросить будет ли аванс, но от волнения путает немногочисленный русский словарь с узбекским.

        Из стеклянной будки не слышно слов директора, но хорошо видно как он: высокий, не по годам подтянутый, в дорогом костюме, рабочих туфлях стоимостью больше трёх Ленкиных окладов, свысока пренебрежительно смотрит на бедного щуплого узбека в сплошь прожжённой стружкой спецовке и чему-то довольно язвительно самодовольно ухмыляется. Потом быстро идёт на выход.

        Рабочие выскакивают, обступают смущенного и растерянного Сайфуддина:
        - Ну?.. Будет?
        Абдурашид переводит:
        - Сайфуддин ничего не понял.

        А Царя-Батюшки уже  нет. Уехал на своём Рендж Ровере.

        Мужики возвращаются в будку. Затаённые ярость и обида  копятся молча. Нарастают. Вот-вот выльются грозным потоком.

        Ленка свирепо швыряет в стол папку с нарядами. Она давно привыкла, что директор не отвечает на приветствие, но недавно Царь-Батюшка манил Ленку пальчиком. Манил, как манят бездомную собачонку, а Ленке поневоле пришлось подойти. Старые работники успокоили:
        - Не обращай внимания. Он всех так подманивает, даже зама и главного инженера.
        Но чувство гадливости осталось, будто Ленку незаслуженно на глазах у всего цеха облили помоями.

        Мастер снимает чёрный халат, меняет куртку на  шубёнку, берёт сумку и собирается уходить, но по цеху  пробегает Светка. По возбуждённому лицу видно - деньги дали, рабочие нетерпеливо и радостно идут получать.

        В кабинете на столе гора денег. У Светланы разрумянилось лицо, сияют глаза, меняется голос: на смену обычно спокойному равнодушно-безучастному тону, приходит празднично-развязный до вульгарного полу-крик. Словно не Мишин, а она пьяненькая.

        Мишин переглядывается с Ленкой - деньги многое могут рассказать о человеке. Светлана Анатольевна объявляет:
        - Всем - по три тысячи.
        Мужики негодующе ропщут. Мало. По всем подсчётам должны были дать не менее десяти.

        Первой пропускают Ленку. Фамилии Светланы Анатольевны в ведомости нет, получила по другой ведомости. Выпросила. Мастер поздравляет работников с праздниками, уходит с авансом и твердо уверенная – сегодня под бой курантов загадает самое заветное желание: быстрее найти новую работу.

        По дороге Ленка покупает в аптеке лекарство и напрасно пытается свести предстоящий баланс домашних расходов. Не сходятся дебит с кредитом, крути не крути, а сальдо получается отрицательным.

        Ну,  да ладно. Как-нибудь прорвёмся. Лишь бы все здоровы были. Не впервые. Картошки в погребе гаража много. Соленья, салатов, компота летом наготовила. Отца девять лет нет, зашёл в ванную помыться после работы и умер. Инфаркт. Но дача и гараж, выстроенные его руками остались. Без них бы не прожили.

        На выходные всей семьёй  на дачу поедем. Сосед обещал отвезти. Серёга с Алинкой к шеям кукол верёвочки привязали на ёлку во дворе вешать. Серёга старенькие лыжи, санки из гаража принёс, съездил - снег расчистил, дров нарубил. Натопим и дачу, и баню. Хороший муж у меня. Не пьяница. Хозяйственный. Зятья с тёщами не ладят, а для моей матери он вместо сына. Повезло. А работу – найдём. Придётся с Серёгой в Москву за девяносто километров, на какой ни будь завод ездить.

        Мягкий влажный ветерок холодит нос и обтекает круглые щёки. Городской шиповник, словно строй солдат, безжалостно остриженный по линеечке в угоду проверяющим,  увиделся по-другому. Надо же, столько раз Ленка мимо проходила, а только сейчас заметила: обкромсанные макушки не кроваво-серые, а вишнёвые.  И уже внимательно смотрит на сирень. Почки набухли и позеленели. Обманула ноябрьская оттепель. И защемило, стиснуло у Ленки в груди: погибнет. А может всё-таки выживет?

        - Ну, пожалуйста, пусть выживет! – чуть слышным шепотом умоляет Ленка непонятно кого.