Книги Любовь

Джеффри работал в редакции. Это была необычная работа. Странная и необычная. Рабочий день начинался в восемь и кончался в пять вечера. Он выходил во всемирную сеть и искал пиратов. А если подробнее, это происходило так:

Издательство «Бодрая Кобра» выпускала на рынок книги знаменитых писателей, тех, кто уже заработал место на литературном олимпе. Иногда удавалось воскресить ненадолго классиков. После съемок и выхода очередной экранизации, как горячие пирожки разлетались Булгаков, Гоголь и другие уже не столь популярные личности. Но век печатной литературы все же неуклонно подходит к концу. Человечество выбрало цифровой формат передачи информации.
 
Зачем идти в магазин, толкаться в очереди, мерзнуть или мокнуть под дождем? Одна поездка в метро чего стоит! Копаться на полках, искать, мучительно выбирать между разными изданиями одного произведения. Любой современный человек понимает, что можно из любой точки страны, где есть мобильная связь, зайти в интернет и на своем телефоне или другом устройстве будет та же книга, только в электронном формате. Бесплатно. Или за копейки.

Само собой многие наши современники этого еще не понимают. В своем стремлении к привычному, они не хотят выпускать бумагу из рук. Сама книга уже не имеет значение. Важно, какую атмосферу создает мысль о чтении. Например, за окном темно и зима, в квартире полумрак, уютно светит торшер, желтым теплым светом наполняя комнату, вы в теплых вязаных носках, забрались в удобное кресло с ногами и, укрывшись пледом, читаете старую, знакомую книгу. Нежно гладите пальцами чуть пожелтевшие страницы, наслаждаетесь еле слышным шорохом перелистываемых страниц.  Вы пьете горячий чай или ароматный глинтвейн, держа кружку двумя руками, а на коленях мурчит сонный ласковый умный кот.

Или так. Летний полдень. Вся семья отправилась спать после обеда. На обед была окрошка и салат их свежих овощей. Все спят. Сонно жужжат шмели где-то за кустом сирени. Вы на открытой террасе, лежите в гамаке, в руках любимая летняя дачная книжка. Вокруг чудесное подмосковное лето, после сна можно пойти на речку купаться, а вечером шашлык, звездное лето, трогательная суета родственников. А потом перед сном, на втором этаже, на старом диване, вы будите лежать и читать при свете старого ночника. А за окном квакают в канавах лягушки и тихо качает налившимися ягодами смородина.

Если отвлечься от этих прекрасных мыслей и трезво взглянуть на нашу жизнь, то не сложно понять, что это лишь мечты. Сколько раз вы сидели вот так зимой в удобном кресле? Это какое то далекое воспоминание детства и, возможно, не ваше, а чужое. Мы приходим с работы, уже давно ночь. Если хватает сил, мы готовим ужин, а нет – так падаем спать голодными. Или проверяем уроки у детей. Или стираем, или гладим, или тупо втыкаем в телевизор, не понимая, что там вообще показывают. Не хватает ни времени, ни сил на такой прекрасный вечер.

А летом на даче у нашей мечты шансов на воплощение вовсе не больше. Не смотря на то, что у вас выходной, надо успеть переделать кучу дел. Прополоть, прибить, наколоть, починить. После обеда надо мыть посуду, а не лежать в гамаке. Мыть холодной водой, отгоняя мокрыми руками мух, которые так и вьются. А вечером к лягушачьему хору подключаются еще и отдельные комариные соло. И диван не удобный, и после такого количества мяса и алкоголя, и всей прошедшей кошмарной недели просто жестко клонит в сон. Да и вообще на даче надо успеть и позагорать и выпить хорошо, и покупаться, и активно отдохнуть. Ведь всего два дня. И как то жалко тратить время на лень с книжкой в гамаке.

Вот и получается, что некогда. Но неужели нельзя выделить хотя бы раз в неделю один час на уютное кресло, чай и книжку? На йогу хватает времени? И на фитнес? И на побухать с коллегами в пятницу? Хватает. А на книжку никак. Потому что если вы не пойдете на йогу или фитнес, вы не будите следить за собой, а этого нельзя допускать. У вас должна быть возможность гордо сказать друзьям и близким: я занимаюсь спортом, я слежу за собой. А если вы не пойдете в пятницу с коллегами, то у вас нет командного духа. Тоже не годится. А почитать можно и потом.

Когда же читать? Вы же интеллектуальная личность? Конечно! И вот вы едете в метро с книжкой в руках, книжку постоянно задевают плечами пассажиры, она так и норовит выпасть из рук. Целая проблема, куда ее убрать?

Так что же удивляться, что уже многие выбрали электронные книги. И их количество постоянно растет. В сети можно найти почти любую книгу. И те кто выпускает бумажные версии совсем не заинтересованы в бесплатном распространении. Поэтому необходимо находить, на каких сайтах лежат несанкционированные произведения и запрещать создателям ресурса распространять книги. В общем не сложно.

Джеффри работал как раз искателем. Он искал в интернете книги, которых там не должно быть. Конечно, он сам уже давно пользовался известными ресурсами, бывало, даже скачивал интересные книги, перед  тем как закрыть их раздачу. Он был идейным противником бумажной литературы, но работа есть работа.

С другой стороны ему нравилось работать в издательстве. Это была некая принадлежность к касте издателей и писателей. К литературному высшему свету. Он любил выйти в курилку с бумажным стаканчиком кофе и сигаретой и постоять рядом с творцами, у которых в руках были те же атрибуты. И так он оказывался с ними на одном уровне. Так студенты любят курить рядом с профессорами, воображая, что они с ними действительно коллеги. Джеффри не хотел думать, что он лишь мелкая сошка, батрак, ищейка на поводке людей, которым, в общем то, все равно, что издавать, лишь бы это приносило деньги.

Ему было 23, он только что стал дипломированным специалистом. Студенчество пролетело, как летняя ночь, оставив после себя лишь легкий привкус вина и девичьих ароматов. Он был молод, свободен и жизнь была прекрасна, обещая за каждым поворотом радость и веселье. Сегодня он ушел с работы позже обычного – зачитался «Эпизодами Революционной Войны» Че Гевары. Он шел по Садовому Кольцу, с каждым шагом удаляясь от Парка Культуры. Была весна, просыпался апрель. Прохладный, сырой ветер ерошил его отросшие волосы, приятно холодил кожу на подбородке, после утреннего бритья. Солнце слепило, по-весеннему яркое, отражалось в лужах и резвых ручейках. Город приходил в сознание после зимнего анабиоза. Машины проносились слева от него, радостно разбрызгивая грязную текучую жижу.

Джеффри шел без цели. Это был тот случай, когда вечер был полностью свободен. И Джеффри был свободен вместе с ним. Голова чиста и звонко пуста. Ноги сами знают свой неожиданный маршрут. Размышлять над этим не было нужды, и ему оставалось лишь радостно улыбаться, обращая лицо навстречу долгожданному весеннему солнцу. Городской ландшафт медленно разворачивался перед ним. Показалось здание МИДа, а после него торчала из-за домов верхушка Украины. Джеффри шел и шел. Ботинки шлепали по лужам. Он свернул в переулки и моментально погрузился в полумрак. Сразу стало холоднее. Дома, тесно прижавшись друг к другу, не пропускали солнечный свет и здесь весна была еще совсем ранней, совсем неуверенной в своих силах. Сразу замерзли руки, и Джеффри сунул их в карман. Снова поворот и он опять двигался параллельно Садовому. Потом снова направо, петляя в лабиринтах переулков, он вышел на Гоголевский бульвар. Купил в маленьком магазине «продукты» бутылку темного пива и сигарет.  Спустился к Волхоне, повернул на Остоженку, вовремя понял что возвращается к Парку, вышел на набережную, оттуда окунулся в Китай-город, который до сих пор, казалось, дышал по-зимнему: медленно, экономно, в кулачек.

Он ходил по старой Москве очень долго, уже давно стемнело и зажглись желтые фонари. Заметно похолодало, но домой не хотелось. Поэтому он продолжал бродить, терпел. Терпел, потому что он замерз, потому что устал, скучно стало в какой-то момент, но он терпел и шел дальше,  и ему это нравилось. Конечно, проще поехать домой, переодеться в теплое, вкусно покушать и упереться в компьютер. Просто, приятно, легко. Но Джеффри упрямо шел вперед, это было не простое удовольствие, удовольствие через силу. И еще, говорил он себе, я потом буду вспоминать как я шел по вечерней Москве, как был весенний, холодный вечер, я был один и никто не шел рядом со мной, а мне никого и не хотелось, был только я в своем одиночестве и Город, в своем.
 
На Кузнецком Мосту всегда мешанина, всегда тьма людей, которые спешат куда-то по очень важным делам. За каждым углом в каждом проходе, в каждой арке, концентрируясь ближе к павильону метро, движутся плотные, как жгуты потоки людей. Под ногами у них вечная грязюка, которую ни у кого нет времени замечать. Ларьки и шаурмичные на ходу умудряются что-то втиснуть в этот поток и вынуть оттуда выручку. И есть почти в плотную к метро, очень рядом одна кофейня. Один вход ее выходит на Пушечную улицу, а второй в арку, в узкий проход от метро к Детскому Миру. Здесь висел клубами табачный дым, смешиваясь с великолепным запахом кофе. Здесь было тихо, но по средам здесь играли джаз. Джеффри вдруг задумался какой сегодня день. Нет, среда была вчера. Он открыл дверь и с удовольствием окунулся в любимую атмосферу. Потом он долго сидел, курил, мешал ложечкой кофе, делал вид, что читает книжку, взятую с полки. На самом деле он смотрел на людей.

Он любил смотреть на людей, наблюдать за ними, не делая никаких выводов, просто смотреть. Минуты текли медленно, в облачках и завитушках дыма, стояли книги на полках,  небольшие столики, за которыми сидели другие люди. Они улыбались, болтали и просто держались за руки, кто-то увлеченно работал на ноутбуке, деловито отхлебывая кофе и важно затягиваясь сигаретой.

«Вот интересно, а если бумажных книг больше не будет, что тогда будет стоять на этих полках?  И будут ли полки? Или просто столы с кофе. Подошел воткнул кабель в стол, загрузил книгу, выпил кофе и дальше.» Хотя с другой стороны, вот есть книги, но ведь он не читает. Он сидит, прикрываясь словно маской, что б наблюдать за людьми. А остальные книги, как украшение на полках. Имеет ли книга вообще какую то функцию, кроме создания атмосферы, неких декораций? Образовательную? Когда то да. Но теперь? Когда вы последний раз заглядывали в словарь? В Большой Энциклопедический Словарь? Идти, искать на полках, вытащить из туго набитого ряда, осторожно,  только бы корешок не порвать! Быстрее взять телефон и найти в сети все что надо. Так ведь.  Информация новее, полнее, актуальнее.

Снова прозвонил колокольчик над дверью. Взгляд Джеффри самостоятельно молнией метнулся к входу. В дверях стояла девушка и, щуря глаза от дыма, всматривалась в зал, привыкая к свету после уличного сумрака. Она была одета в резиновые сапоги, светлые джинсы, зеленую куртку и зеленую шапку, из под которой вылезали непослушные густые каштановые волосы.

Да. Она была красивая. С этой минуты Джеффри смотрел только на нее,  она сидела к нему в профиль и пила чай. Иногда взгляд Джеффри блуждал по лицам других людей, но неизменно останавливался на ней. Когда она ушла, он встал и пошел следом.

Она шла неторопливо, тоже гуляла. Он шел в десяти шагах от нее, все так же бездумно, не размышляя, куда он идет. Прогулка продолжалась. Они прошли по узкой улочке мимо Сандунов, вышли на Рождественский бульвар и стали взбираться в горку. На мокром асфальте сверкали блики фонарей, мимо медленно стекала вниз вечерняя пробка. Наверху Сретенка была полна огней и автомобилей. Джеффри отвлеченно рассматривал шагающую перед ним фигурку девушки. На ее плече болтался коврик для занятий йогой. Где то в Сретенских переулках они прошли мимо светлых подвальных окон. Здесь она остановилась и заглянула внутрь, потом прошла чуть дальше вдоль дома и зашла в дверь. Джеффри постоял немного в темноте, закурил и подошел к окнам. Она была там, среди небольшой группки молодых людей и девушек. Она заметно преобразилась. Легкий спортивный костюм, волосы собраны в хвост на затылке. Она улыбалась, кого-то обнимала, кому-то махала рукой. Он стоял и смотрел сквозь грязноватое стекло. Смотрел как она ловко принимает причудливые, похожие на узлы позы, как проходит между рядами учеников, помогая то одному, то другому, как увлеченно, легко и с улыбкой ведет занятие.

В кармане заворочался телефон, Джффри достал его и посмотрел на экран, звонил Дэн, его друг.

-Алло,  Джеф, как делищи? Чем занят?
-Привет, Дэн, да ничем в общем то. Так, по городу брожу.
-Слушай, может по пиву, а?
-А что, давай. Ты где сейчас?
-В центре, давай через полчаса в Фуллерзе?
-Ок. до встречи.

До встречи еще оставалось время, он еще немного постоял у окна, зашел в ту же дверь. За дверью сидела консьержка.

-Вы куда, молодой человек?
-Здравствуйте, скажите пожалуйста, это здесь проходят занятия по йоге?
-Здесь, только вы опоздали – занятия уже начались. Послезавтра приходите, ровно к восьми.
-Скажите, пожалуйста, а кто ведет занятия.
-Девушка молодая, она сейчас заменяет тренера, Лизавета.
-Спасибо большое. Всего хорошего.

Джеффри дошел до Тургеневской, и спустился в метро. Метро. Вторая Москва. Город под городом. Здесь людей бывает больше, чем на поверхности. Он любил метро. Конечно не само метро, а те ощущения, которые просыпались в нем под землей. Ему нравилось чувствовать себя здесь как рыбой в воде, ловко, стремительно продвигаться в общей толчее, не задумываясь находит путь в лабиринте станций, ему нравился запах метро, знакомый с детства и пробуждающий какие то забытые воспоминания. Где то в глубине души он любил грохот туннелей и нарастающий гул приближающегося поезда. Он любил перемещаться по разным уровням пересадок, уклоняясь от бабок с тележками, туристов с чемоданами и хозяек с набитыми пакетами из Ашана. Здесь он чувствовал себя в своей тарелке.

Доехал до Третьяковской, поднялся на поверхность, прошел по большой Ордынке и зашел в паб. В пабе было немного народа. Клерки уже ушли, и лишь самые стойкие выпивохи еще держались. Джеффри сел за стойку и с ходу выпил полпинты горьковатого, свежего английского эля. Немного отдышавшись, он закурил и достал телефон. Отметился на фэйсбуке – пусть друзья позавидуют и включил книжку. Дэн опаздывал и Джеффри мог насладиться сигаретой, пивом и хорошей книжкой. Вскоре, Джеффри не заметил, как пролетело время, Дэн плюхнулся на соседний табурет и повторил маневр Джеффри.

-Ух! Хорошо! Весь день мечтал об этом! А ты чего сидишь за стойкой. Вон столы свободные стоят. Пойдем, кинем кости.
-Как хочешь, без проблем.

Они заказали к столику еще по паре пинт и уселись напротив друг друга. Дэн, сообщив, что не ел полдня, заказал себе пирог с ягненком. Когда его принесли, он  набил рот обжигающей ароматной массой и спросил:

-Ну чё? Как делы? Я тут завертелся совсем, совсем из офиса не вылезаю. Не на что времени не хватает. В кино уже сто лет не ходил. Про спорт вообще молчу. Был офисной крысой, стану офисным червем. Деградирую.
-Да брось, работа – это работа. От нее никуда не денешься. Хотя конечно надо над собой работать. А то ты так овощем станешь.
-Стану, как пить дать. Времени нет.
-Блин, Дэн, вот ты сейчас со мной бухаешь, и время как то нашлось.
-Но должен же я как то отдыхать. В конце концов я так копыта откину.
-Ты бы сейчас мог сидеть дома и спать или книжку читать. Полезную.
-Нет, Джеффри, книжка – это не то. Книга ничего не даст. Только время зря потеряю. Ты знаешь, я после универа, книг вообще в руки не брал. Отбило все желание. Да и что могут книги дать? Книга давно потеряла свою актуальность, свою ценность как носитель инфы.
-То есть как?
-А вот так. Что может дать книга? Ну, например, знания о других странах. – Дэн в порыве брызгал слюной и плевался крошками пирога. - Зайди на сайт любой страны и получишь всю необходимую информацию. – Он размахивал вилкой, как мушкетер. -Нужно тебе язык выучить, так все учебники вместе взятые ничто по сравнению с современными методами.
-А духовное развитие? Моральные устои? Война и мир, Преступление и наказание, Далекая Радуга?
-Да брось, Джефф, современный кинематограф раскроет всю суть духовных поисков и моральных дилемм. И раскроет за два часа, ты слезы утирать не будешь успевать. И потом думать будешь над этими проблемами еще пару недель. Сидишь, как завороженный – аж слюни текут, плачешь. И все, что может тебя потревожить, за один фильм усвоишь. Что еще? Да и так все понятно.
-Так ты, Дэн, и вправду скоро растением станешь. Я помню, как я в детстве про капитана Блада читал. И голливудских фильмов про пиратов тогда не было. А в мозгу вставали картины. Далекие острова, каравеллы, пираты, пушки. Книги нужны нашему сознанию, они стимулируют образное мышление, рождают картины в голове. А кино, каким бы клеевым оно не было, все равно дает тебе готовую картинку. И дает тебе готовые ответы на вопросы морали. Ты даже не успеешь решить в голове эти вопросы, а добрый режиссер уже дает тебе ответ. Так и будешь только готовую инфу получать, как пережеванную заранее пищу. Ни вкуса, ни запаха, только питательная биомасса.
-Ну кстати, я думаю, что уже давно пара питательную субстанцию продавать, высосал тюбик и иди себе дальше. Времени не теряй.
-Ага, и еще было бы круто, сразу использованные презервативы продавать, купил, выкинул и вроде как дело сделано.
-А вот это я никому за себя делать не дам. – Дэн засмеялся, доел последний кусок пирога и залпом добил пинту эля. – Кстати, Джеф, я с такой девочкой познакомился! Просто конфета! Спортсменка, красотка, умница. Немного, правда, на своей волне. Впрочем, друзья у меня не лучше! – Он ткнул вилкой в сторону Джеффри и загоготал. – О! Вот и она. – Он замахал рукой, глядя Джеффри за спину.

Джеффри обернулся и обмер. Между столиков, шла, легко огибая препятствия, Лизавета, за которой он следил всю дорогу до Тургеневской. Она подошла к Дэну, чмокнула его в щеку, плавно опустилась на соседний стул и протянула Джеффри тонкую руку.

-Лиза.
-Евгений. – как-то вдруг смутившись и заикаясь, пробормотал Джеффри.
- Я и все друзья зовут его Джеффри. – Очень довольный произведенным эффектом, засмеялся Дэн.
- Очень приятно.
- Взаимно.

Лиза заказала себе вишневого пива и хитро стрельнула глазами в Дэна:

- Дениска, ты, я смотрю, уже нормально принял?
-Да нет, всего три пинты, да хоть бы хны. Без толку, что три, что пять. Не могу расслабиться. А потому почти трезвый. Вот мне Джеффри посоветовал книжки читать, вместо пива.
-Дельная мысль.
- И ты туда же?!
-А что? Ты не согласен?
- Да мы здесь уже полтора часа бьемся. Точнее я бьюсь головой об стену, пытаясь доказать, что книги - это атавизм. Пережиток. А Джеффри вот не согласен со мной.
Он вкратце, но красочно рассказал ей весь предыдущий диалог, изобразив Джеффри ботаником и заучкой, а себя нигилистом и борцом.
- Я сегодня скачал невероятную книгу, не знаю, как она мне раньше на глаза не попадалась. «Эпизоды Революционной Войны» Че Гевара.
- Да. Я читала. Познавательно. Только зачем было качать. Она в магазинах продается.
- Нет. Я читаю книги в электронном формате. Прямо с телефона.
- Евгений, как можно читать с телефона. Ведь нет самого ощущения книги. Это как распечатки читать, невозможно же. Как поглощение полуфабрикатов.
- Я не согласен с тобой. В книгах главное то, что они несут в себе, а не бумага и обложка. Я еще могу с тобой согласиться, что читать старинную, древнюю книгу, это особое ощущение. Как будто прикасаешься к истории. Словно гладишь руками артефакты из раскопок в Египте. Но современные книги, ничем не отличаются от электронных. В них нет индивидуальности. Банальные шрифты, безвкусные обложки. Да и читать их неудобно, таскать всюду с собой. И потом, сколько ты можешь унести с собой книг. Одну-две. Не будешь же ты таскать с собой тележку с книгами. А у меня вот здесь, - Джеффри достал из кармана телефон и помахал им в воздухе. – Здесь у меня целая библиотека. И когда у меня возникает желание или настроение почитать что-то другое, я просто загружаю нужный файл и пожалуйста. А если у меня этой книги нет, то я в любой момент могу скачать то, что нужно.
- Я люблю перед сном почитать. Я люблю это ощущение книги в руках, руками страницы перелистывать. Ведь это и есть книга.
- А я люблю ночью выйти на балкон, закурить сигарету и в полной темноте читать. Обычную книгу в темноте не почитаешь.
- Ага, и скоро очки носить будешь, совсем ослепнешь.
-А то от обычных книг люди не слепнут. – Джеффри улыбнулся. – Но я понял тебя. Твоя позиция мне ясна, хотя я не могу сказать, что принимаю ее.

Было уже давно за полночь. Они изрядно выпили и все продолжали спорить. Наконец настало время уходить. Они расплатились и вышли в холодную весеннюю ночь.

- Вот так у нас с тобой всегда и заканчиваются вечера, Джеффри. –Сказал Дэн. – Ладно, Лиз, давай машинку ловить. Я тебя до дома доброшу и поеду баиньки. Завтра еще работать.
- Не, Дэн, спасибо, я прогуляюсь. После сегодняшнего вечера хочется пройтись, голову проветрить.

Слушая их разговор, Джеффри решил, что тоже пойдет пешком до дома, за часик доберется наверно. И вдруг он спросил у Лизы:

-Лизавета, а ты где живешь?
- Я не далеко живу. На Охотном. Брюсов переулок. Знаешь?
-Дэн, давай я Лизу провожу, а ты езжай. Мне все равно по пути. Почти.
- Давай. Только помни. Это моя девушка! – Дэн улыбнулся и пожал Джеффри руку. -  Ладно, ребята. Осторожнее на улицах. Лизка, я тебе завтра позвоню, сходим куда-нибудь.
-Конечно, давай. – Она поцеловала его в щеку. Он в мгновение ока поймал машину и, не торгуясь, умчал в ночь.

Они остались одни на ночной улице. Было холодно и промозгло. Москва окончательно перешла на ночной режим. Метро уже закрылось, частники подняли цены на извоз. Да и вообще проще было идти пешком, как они изначально собирались. Они медленно двинулись в путь. Вышли на Полянку, дошли до Болотной. В тишине парка их шаги сначала бодро громкие, сразу утопали в вязком ночном безмолвии. Звезды светили, вместе с ними мигали желтым фонари, речная вода сверкала тысячей бликов. Они были одни на улице. Проезжающие мимо машины на мгновение освещали их фарами и скрывались в лабиринте улиц. Большой Каменный Мост, словно монументальная опора, связывал два берега. Несмотря на всю его мощь, в желтых огнях фонарей и белой подсветке внизу, он выглядел призрачным и невесомым. А на том берегу возвышался, гордо и независимо Кремль.

- Знаешь, я когда был мелкий, я очень любил смотреть на Кремль. Я и сейчас люблю. Я любил представлять его в то время, когда его только построили. Какая жизнь тогда была, как лодки сновали по реке. Вокруг деревянные избы, дым валит, а Кремль стоит новенький, красный и грозный. Представляешь, какие ощущения были у простых жителей, когда они его видели?
-Честно говоря, не очень. – Лиза рассмеялась. – Я вообще историю очень плохо знаю.
- Мне кажется, что это было невероятное, непривычное чувство защищенности. – Джеффри уже несло, он не задумывался о чем говорит, просто облекал в слова свои видения. – Вот живешь ты в избе. В рванье каком то ходишь. Каждый день совершенно нестабилен. И тут ты выходишь из грязного переулка, отрываешь взгляд от земли, а над тобой, высоко-высоко, красные кирпичные стены.
- И что?
- Как что? Ну, представь, как если бы каждый день прилетали в Москву инопланетяне и убивали по 100 человек. И ты понимаешь, что если не сегодня-завтра, то уж послезавтра наверняка, тебя тоже прикончат. Испепелят, и будешь ты лежать горсткой пепла на тротуаре. И вот ты пробираешься по улице, идешь в булочную за хлебом, жмешься к стенам домов, поднимаешь с опаской взгляд к небу и вдруг видишь, что весь город накрыт зеленоватым прозрачным пузырем. Что это такое? Энергетический щит. И тут как раз инопланетяне летят на своей тарелке. Увидели и прямым ходом к тебе. Тебе страшно, ты в отчаянии, и тут: БАЦ! И они стукаются кораблем в щит и не могут пролететь, потом снова и снова и снова. Потом начинают палить из бластеров и ионных пушек. И все без толку. Они разворачиваются и в ярости улетают. Представляешь? Новая жизнь! Безопасность! Можно снимать камуфляж, надевать платьице и гулять и ничего не грозит!

Они уже давно прошли по мосту, обошли Кремль справа, и уже подходили по Моховой к Боровицкой. Лиза оглянулась назад и как то по-новому посмотрела на Кремль.

- Вот это да! Никогда раньше об этом не думала. Я с детства привыкла, что он здесь торчит. Ну, стоит и стоит. Я его уже даже замечать перестала.
- Это как с книжками. Ты можешь увидеть в несущественных вещах все что ты хочешь. И бумага и обложки здесь не главное. Главное – это как ты это воспринимаешь у себя в голове.
- Опять ты за свое. Я не знаю как тебе объяснить. Для меня книги живые. Они так много могут рассказать. Они столько в себе несут, когда ты их в руках держишь. Вот ты когда был в последний раз в книжном?
- Не помню. Года два назад наверно. А, нет, вру. Пару месяцев назад заходил на Кузнецком, купить в подарок.
-Что ж ты файл то не подарил? – насмешливо спросила Лиза. – Перекинул бы по блютусу и порядок.
- Ну не все мои знакомые разделяют мою точку зрения. – Джеффри улыбнулся. – Там хороший такой магазин. В компьютере на первом этаже забиваешь название. Он тебе дает билетик, на котором написаны этаж, раздел и полка. За семь минут все нашел и еще полчаса в очереди на кассу стоял, вот еще почему я не люблю бумажные книги. В Интернете не бывает очередей.
-Да там вообще ничего не бывает. Мне кажется там все не настоящее. Вот я как-нибудь с тобой пойду в книжный, и я тебе покажу как с книгами общаться.
- О’кей. Договорились.

Через пять минут они уже свернули на Большую Никитскую и стали приближаться к Брюсову переулку. Напротив старой белой церкви чернело здание консерватории, перед ним подсвеченный снизу сидел, застывший в творческом порыве, Чайковский. А еще не доходя до него, тускловато светились окна ресторана. Оттуда доносились звуки пианино и людских голосов. Джеффри всегда впечатляло это совмещение несовместимого. Церковь, кабак, консерватория, еще дальше, он знал, стоит англиканский костел, вытянувший к небу свой готический шпиль. На маленьком клочке земли, друг напротив друга, из года в год. Он обратил внимание Лизы на этот факт.

-Ты знаешь, это вся Москва такая. Из не состыкующихся частей. Как, если пазл не собирать, а навалить кучкой, а потом подкидывать снова и снова, и еще ногами потоптать, вдруг соберется. Потом подождать и вот он, наш город. Куча-мала.

Впрочем, до церкви они не дошли. Свернули поворотом раньше, прямо напротив ресторана. Повернулись к нему спиной и окунулись во тьму Брюсова переулка.

- Джеффри, я вот тут последние лет восемь живу, вроде привыкла уже. Но все равно, как сюда заходишь, сразу не по себе становится. У меня Брюсов переулок ассоциируется исключительно с книгой «Огненный Ангел». Ее как раз Брюсов написал. Ты читал?
- Нет, не попадалась.
- Знаешь, в продолжение нашего разговора скажу, ведь есть книги, которые никогда не скачаешь в сети. Не потому что их там нет, а потому, что ты про них никогда не слышал. «Огненный Ангел» из этой оперы. Это такие книги, на которые можно наткнуться только случайно. Сразу после школы, я как то зашла в библиотеку нашу районную и там книжки раздавали, ну списанные какие то, что б не выкидывать их выставляли, можно было забрать и я там наткнулась на эту книгу. Не знаю зачем я ее взяла. Ужасная советская обложка, слепой текст. Я начала читать и меня пробирало прямо до костей. Днем и по ночам я была во власти, под впечатлением от этой книги. Там про средневековую Европу, про охоту на ведьм, про дьявола. То что совсем не ожидаешь от книги советского издания. Просто невероятно. Правда, с тех пор входить в этот переулок по ночам немного страшно.
- Интересно. Я поищу эту книгу, прочитаю и расскажу тебе, как она мне.

Они подошли к дому с цифрой «7» и остановились у двери в подъезд.

 -Спасибо, что проводил. Было очень приятно и интересно.
- Взаимно.

Джеффри намеренно протянул ей руку, что бы дотронуться до нее. И все равно по телу пробежала дрожь, когда он коснулся ее кожи, когда узкая ладошка оказалась в его руке. Лизавета наклонилась вперед и поцеловала его в щеку.

- Ну пока, Евгений.
- Спокойной ночи.

Дверь подъезда хлопнула и он остался один. Джеффри развернулся, закурил и зашагал в сторону дома.

2

Вернуться немного назад, на Моховую улицу и направо. Мимо Манежа, до Библиотеки Ленина и на Арбат. Джеффри помнил, как горел несколько лет назад Манеж. Это впечатляло и пугало одновременно. Словно возвращение на много веков назад, когда Москва горела постоянно. Как проход во времени. Джеффри был не далеко и видел все своими глазами. Как вздымались языки пламени в ночное небо, как оглушительно трещали стены от жара, лопалось стекло и накатывали волны тепла. Тот пожар тронул его до глубины души. Раньше он никогда не обращал внимания на Манеж, с самого детства его назначение было не понятно, а ценность сомнительна. Но когда он смотрел на пламя, которое пожирало старинное здание, ему вдруг стало жаль, что-то погибло вместе с огнем, что-то ушло навсегда. И как будто вернулось из прошлого чувство незащищенности, полной неуверенности в своей безопасности и безопасности города. Купол от инопланетян рухнул. Потом Манеж восстановили, отстроили заново. Но он был другой. Точная копия – бездушная репродукция. Смотреть на нее было грустно.

Иногда ему казалось, что ночью в этой странной подсветке нового Манежа вовсе нет. На его месте старый призрак. Пропавший в одну ночь, но все никак не находящий в себе сил покинуть свое место. Призраки старой Москвы всегда немного пугали его. Потому что они были, а про них почти никто ничего не знал. Он прибавил шагу и вскоре свернул на Воздвиженку.

Библиотека Ленина чернела в ночи, как извечный бастион зла. Она нависала над Джеффри, всем своим видом демонстрируя стремление его раздавить. На камне перед цитаделью сидел угрюмый, задумчивый, агрессивный Достоевский. «Вся эта библиотека может уместиться у меня на флэшке» - усмехнулся про себя Джеффри. «Ну вот правда, уродливое здание с неактуальным наполнением, потерявшее свою нужность в советское время. Надо сделать за городом современное книгохранилище, и перевезти туда все книги имеющие историческую ценность. И пусть все там будет, а здесь сделать красивый парк с фонтаном и зеленью». Достоевский со злостью провожал Джеффри своим тяжелым взглядом.

Джеффри шел по ночным улицам. Ночная Москва – другой город. Машины перебираются на отдельные улицы и только там заметно движение. Маленькие улочки лишь изредка освещаются фарами проезжающих мимо автомобилей.  Вспыхнут и погаснут огни, и вроде ничто больше не тревожит тихую, сокровенную жизнь. Он родился в этом городе, вырос. Вырос вместе с городом. Новый Арбат. Вот здесь как раз и была та самая территория, где жизнь не замирает ни днем, ни ночью. Кипит, бурлит. Большие и маленькие дорогие машины сновали туда-сюда. Солидные мужчины и сверкающие девушки. Студенты и менеджеры. Улицы залиты светом. Рекламы и вывески. Джеффри шел пешком. Было холодно, но уже не по-зимнему. Сверкали звезды на небе. На чистом весеннем небе.  Джеффри прошел мимо Белого Дома и пошел по мосту. На том берегу в небо впивалась желтая тупая игла Украины. Черные воды Москва-реки отражали бесчисленные огни, и чувствовалось, как город запасается силами перед новым, ярким, весенним днем. Город ворочался в кроватях, видел беспокойные сны. Деревья тянули из сырой земли новые соки, и во всем чувствовалось начало. Все прониклись ощущением, что все начинается заново, все старое и отмершее теперь можно отринуть и начать жизнь заново.

 Кутузовский проспект сонно гудел под ногами Джеффри. Машины торопливо мчались, спеша скорее добраться до дома. Не доходя до Кутузовской, Джеффри свернул в тихую улицу. Дом уже совсем рядом. Что-то тихо скрипело, шуршало. Где то далеко слышались пьяные громкие голоса, но в остальном вся округа мирно спала и дышала сновидениями.

Джеффри пришел домой и лег спать. Но не спал. На часах было три ночи, вся квартира была погружена во тьму и только его лицо освещалось дисплеем телефона, когда он читал книгу.


3


Ведь многие сайты раздают книги бесплатно, по сути отбирая у писателя деньги. У писателя, но в первую очередь у издания. «Извините, скачивание этого файла запрещено по просьбе издательства «Бодрая Кобра». Тогда Джеффри пишет письмо от имени простого юзера, обычного читателя. Мол, пришлите мне файлик на почту, я никому не скажу. И если присылают, тогда это уже не его работа, он передает ее дальше. Джеффри много раз думал, как же так, ведь его работа противоречит его собственным моральным установкам. Он же за электронные книги, он же сам их качает, и в тоже время постоянно ищет, где их достать и закрывает эти лазейки.

А потом перестал думать, в конце концов – это просто работа, он получает за это деньги. А лазеек меньше не становится. Это невозможно, отследить все раздачи в интернете.

На улице светило солнце и была почти жара. Добравшись на метро до дома, Джеффри приготовил себе скромный ужин, поел, вышел на балкон и сел в плетеное кресло. Когда кресло оказывалось на балконе, значит кончилась зима. Джеффри очень любил, сидеть здесь в кресле и смотреть, как внизу неспешно бежит обычная жизнь, которую можно наблюдать в каждом московском дворе. Джеффри открыл первую бутылку пива и стал читать. Он любил читать, да и вообще его постоянно окружало чтение. Работа была связана с чтением напрямую. Опять же интернета ему хватало и на работе, поэтому никакого желания тратить на него время дома у него не было. Поэтому он сидел на балконе, курил, пил пиво, читал и смотрел, как медленно темнеет.

Потом он встал и пошел спать. Во сне он вел Лизу по тропинкам Нескучного Сада, они фотографировались на крошечный фотоаппарат у него в глазу, а Лиза переживала, что Дэн достанет эти фотографии и обо всем узнает. Тогда Джеффри достал из кармана стеклянный шарик, поменял его местами с глазом, а глаз зашвырнул в темные воды пруда. По черной воде пошли красные круги. Лиза крикнула, посмотрела на него и спросила: зачем же ты фотографировал, если все равно выкинул глаз? Потом она разбежалась по стволу дерева, как-то странно сутулясь, прыгнула и улетела.  А Джеффри стоял на берегу пруда с черной водой, и в правой глазнице у него блестела зеленая стекляшка…..


4

Дни летели, как птицы. Весна становилась все ярче и уже начинала напоминать лето. Майскими вечерами Джеффри проводил много времени с Дэном и Лизой. Они не стремились к постоянному уединению, и потому с радостью отвечали на приглашения Джеффри отправляться гулять. Для Джеффри это была возможность побыть рядом с Лизой, поговорить и посмотреть на нее. Часто Джеффри фотографировал ребят на фоне яркого города. Тогда он имел возможность смотреть на Лизу долго и в разных ракурсах.
 
Сегодня они сидели на горячих каменных бордюрах Крымской набережной. Они самозабвенно ели мороженное и спорили о роли памятника Петру Первому, который возвышался над ними, в Российской культуре. Дэн с Джеффри принадлежали к тем радикалам, кто не видит в этом сооружении ничего, кроме уродства и утверждали, что его надо демонтировать и сдать в парк «Музеон» по соседству. Лиза же, напротив, горячо защищала его от нападок друзей.

- Лиза не пугай нас, а то мы совсем уже поверили, что у тебя нет вкуса.
- Ребят, ну не во вкусе дело. Каждое произведение искусства заслуживает  того, что бы просто быть.
- Так-то оно, конечно, так. Только что может нам помочь определить, является ли этот объект произведением искусства или нет?
- Только определение автора.
- Как же так? То есть я могу навалить кучу камней вот здесь, на газоне и заявить, что это произведение искусства? Так его дворники разнесут на следующий день.
-Ну знаешь, Джеффри, определение объекта как произведение искусства, далеко не всегда защищает его от разрушения. Ты же сам это знаешь. А вот поставить его там, где никто его не тронет, это зависит не от твоего таланта, а от твоих связей и друзей.
- Это точно. Кстати, Дэн, у меня тут куча камней есть, можно к тебе домой поставить? А то на газоне его разберут.
- Давай! Я давно меценатом хотел стать! – Дэн довольно загоготал.
- Так получается в искусстве нет никаких критериев, определяющих искусство это или нет? Все люди разные и вкусы у всех разные. Одним нравится одно, другим – другое. Так что нельзя определенно сказать, что это - красиво, а это – ерунда.
- Так что стоять здесь Петру, пока не станет он неотъемлемой часть московского пейзажа, и тогда им начнут восхищаться.

Они спрыгнули с бордюра, и пошли гулять по залитым солнцем тропинкам «Музеона».  Они шли впереди, обнявшись, а Джеффри медленно следовал за ними, наблюдая их, запоминая, как будто, каждое их движение, каждый взгляд друг на друга. Иногда он фотографировал их тени на гравии дорожки.

Джеффри не мог в себе разобраться. Лиза очень привлекала его. Она была его манией, он думал о ней постоянно, но в тоже время не было в нем стремления завоевывать ее сердце, отбивать ее у друга, приносить несчастья. Хотелось быть с ней рядом, но не тревожить. Непонятное чувство симпатии не давало ему покоя. Хотя и не приносило мучений. Поэтому он просто смотрел не нее и все. Иногда ему казалось, что Дэн успевает перехватить его взгляд и поэтому иногда поглядывает на него с тревогой, но, скорее всего, действительно просто казалось. Он наблюдал за ними, за тем, как им было хорошо вместе. Наблюдал и довольствовался этим. Его тревожило то, что происходило, но в то же время он пребывал в странном состоянии покоя. Он не понимал, но он и не стремился понять. Просто ждал, когда ответ придет сам. Но ждать, не ожидая, а ждать – просто продолжая жить.


5

На Воробьевых Горах есть смотровая площадка. Ее знают все, там всегда полно народу. Студенты, гости столицы, продавцы и прочее. Летними ночами здесь собираются все: от заклинателей змей до драгрэйсеров. Гремит музыка, сверкают огни, бродят люди с ошалевшими глазами. Человеческая каша. Если уйти оттуда и начать спускаться лесными тропками вниз, к реке, и если знать, где свернуть, то вскоре можно наткнуться на чудесную деревянную веранду, закрытую от всего мира кронами старых деревьев. Джеффри очень дорожил этим местом. Он никогда не ходил выпивать сюда с друзьями, он не водил сюда девушек. Это было его место. Он приходил сюда, чтобы посидеть и подумать. Особенно, когда думать было не о чем,  здесь можно было думать обо всем. Очень многие знают это место. Джеффри здесь никогда не был в одиночестве. Престарелые супружеские пары чинно гуляли мимо, орали дети, шуршали покрышками велосипеды. И не смотря на это все Джеффри здесь было спокойно. Хотя дольше получаса ему редко удавалось высидеть – быстро надоедало. Его молодой организм требовал нового движения.

Но пока еще Джеффри сидел, сидел и думал. Он запретил себе думать о Лизавете. Заставил себя прекратить анализ своих чувств. И все равно он возвращался к этому каждую секунду. Он смотрел, как солнце переливается в листве, слушал, как шумит ветер, наблюдал за бликами света на деревянной скамейке. И мысли его безмятежно плыли в голове, но в конкретном направлении. Что это за чувство? Пассивное обожание? Сверх пассивное? То, что он испытывает чувства к Лизе, не было никаких сомнений. Но кроме чувств он не испытывал ничего.  Ему хотелось, что бы она была рядом. Он хотел смотреть на нее, но он не хотел, что бы она принадлежала ему. Ну, так тому и быть. Джеффри соскочил со скамейки и бодрым шагом отправился вниз к реке.

Джеффри зашел в одну пивную на Шаболовке. Здесь было накурено и пиво было не самого лучшего качества. Хотя его это не смущало, здесь отдавало неким запредельным дном города. Будто это место было за чертой. Не современным дном, а каким-то прошлым, столетней давности. Здесь бы были к месту ямщики и извозчики, грязные, вонючие, пропахшие лошадьми. Опасные и пропитые. Здесь понравилось бы Есенину. Конечно, контингент здесь был современный. Какие то небогатые студенты, ПТУ-шники и гопники, но если не обращать внимание, то место, то что надо. Ему хотелось опуститься, стать никем, напиться кислого пива и выкурить пачку. Он взял отечественного пойла и засел в углу, включил книгу на телефоне и стал читать. Пивная медленно начинала плавать, а людские голоса начали постепенно превращаться в неразборчивый гул. Книжка была о несчастной любви и предательстве. Джеффри мучительно захотелось позвонить Лизе и просто поговорить, узнать, что она делает, чем занята сейчас. Но ее телефона у него не было. Поэтому он набрал Дэну.

- Здорово, Джефф! – после долгих гудков в трубке раздался его радостный голос. – Как жизнь?
- Да ничего так, идет. Как ты? Что делаешь?
- У меня тоже ништяк, вот собираюсь к Лизке на встречу ехать. А что? Тема есть?
- Не. Темы нет. Просто думал, ты свободен, хоте встретиться, выпить.
- Ууу, прости, старик. Давай завтра?
- Ладно, ерунда. Потом созвонимся. Лизе привет. Ну давай, пока.

Джеффри уставился в пустой стакан и долго сидел. В голове гудело и было как то горько. Что не так? Вроде все нормально. У друга новая девушка. Он совершенно естественно предпочитает ее своему другу. Дэн не принадлежит Джеффри, Лиза не принадлежит Джеффри. Он ведь это понимает и так и хотел. Тогда в чем же проблема? Он же не может быт с ними постоянно, днем и ночью. Что это за извращение? Смотреть, как девушка, которую ты любишь счастлива с твоим другом, и получать от этого удовольствие? Его дневное безмятежное состояние вдруг испарилось, и словно в калейдоскопе повернули линзу, на него нашла злость. Моментально, легко, как будто встала на заранее заготовленное место. Он расплатился и вышел в прохладу московской ночи.

Холодный воздух не остудил его, а наоборот добавил ему какой-то решимости. Он повернул направо и пошел к одному из ночных клубов.  Повернул на Орджоникидзе и стал взбираться по горке. Где-то справа, в глубине зловеще чернел Донской монастырь. Неприветливо мигали вывески разных заведения. У «Б-1» было полно народу. Ярко светились в темноте неоновые огни. Он отстоял в очереди, купил билет и вошел в клуб. Джеффри не обратил внимания какая музыка играет. Он не смотрел на сцену. Подошел к бару, пробился сквозь толпу, выпил виски и закурил.
 
Темное, задымленное помещение было наполнено танцующими девушками, которые регулярно подходили к барной стойке что-то купить. Завести разговор оказалось делом пяти минут, еще сорок на развитие отношений и вот он уже мчится в такси домой к девице, с которой он поминутно целуется и имя, которой уже забыл.

Утро. Тяжелая голова. Он в незнакомой квартире. Рядом разметавшись по постели, спит незнакомка. Детская улыбка блуждает по спящему лицу. Картинки вчерашнего вечера и ночи вспыхивают в мозгу неожиданно, поражая своей отрывочностью и бессвязностью. Еле слышный стон вырвался у Джеффри, когда он рывком заставил себя подняться с кровати. Нашел кухню, выпил холодной воды, оделся и ушел.

Он оказался в Перово. Долго трясся в маршрутке, потом в набитом битком метро. Сегодня оно не было знакомым, уютным местом. Оно было агрессивным, чужим и, до боли, чужим. Пробираясь на переходах, задевая пассажиров плечами, Джеффри думал о своем вчерашнем поступке. Зачем он это сделал? Что он хотел доказать и кому? Что Лиза ему не нужна? Что его чувства лишь плод расстройства? Одиночества? Нет. Он не чувствовал одиночества, ни сейчас, ни раньше. Вспоминая вчерашнюю ночь, тот клуб, ту девушку, он понял, что Лиза наоборот стала ему еще важнее. Он доказал себе обратное. Он еще сильнее хотел оказаться с ней рядом.

Дома он принял душ, наспех поел и побежал на работу. С ожесточением выискивал негодяев и закрывал незаконные раздачи книг. День пролетел незаметно, он продолжал работать уже сверхурочно, когда его телефон заворочался в кармане.

- Здорово, старик! – Дэн снова был в прекрасном настроении. – пошли с нами. Мы планируем прошвырнуться по центру.
- Не, дружище. Я что-то не в духе. Я пожалуй домой. По пиву и спать.
- Да брось. Пойдем. Лизка тебя вот тоже зовет. – На втором плане было слышно, как она соглашается.
-Хм. Ну раз так, то пойдем. Только я с вами ненадолго. Очень устал.
- О’кей, тогда на Кузнецком через полчаса.
- Лады. До встречи.

Что-то перевернулось у него в мозгу и мир стал немного дружелюбнее. Джеффри выключил компьютер, снял с крючка куртку и поспешил на стрелку.

Иногда кажется, что метро – это самостоятельный организм. Что все процессы, проходящие в нем, все людские потоки, контролируются особым разумом. Что когда ты входишь в него, спускаешься вниз по эскалатору, ты включаешься в процесс, присоединяешься к работе организма, как будто ты всю жизнь только этим и занимался. И просто отошел в туалет, вернулся и встал на свое место. Твои движения отлажены, ты ни на миг не выбиваешься из общего ритма. Ты дышишь в такт с остальными.
 
Впрочем, когда спускаешься в метро лучше об этом не думать. Джеффри не думал, он знал, что такие размышления могут привести только к умственному расстройству. Ну или к гениальной идеи или безумному сюжету для фильма. Что одно, что второе, что третье, в общем-то, суть одно. И финал тоже один: ты понимаешь, что ты ничто. Ты даже не часть организма. Когда ты выпадешь из строя, ничего не поменяется, ничто не изменится. Метро функционирует и без тебя. И не только метро, а весь белый свет.
 
Почувствовав, что мысли окончательно свернули на недобрую колею, Джеффри воткнул наушники в телефон, включил музыку пободрее и ввинтился в человеческий поток. Ехать то, всего ничего, двенадцать минут.


6


Джеффри просидел на Кузнецком Мосту почти полчаса. Лиза с Дэном опаздывали. И Джеффри подозревал почему, но не хотел знать наверняка. Хотя с другой стороны, он бы хотел увидеть ее лицо в тот момент. Ее чувства и эмоции под закрытыми глазами. Он не читал. Он смотрел на людей. Музыка была подходящая и все люди двигались в такт. Он не слышал ничего кроме музыки. В ее звучании, прямо напротив него, между колоннами, размахивая под музыку руками, ругалась молодая пара. В следующем проеме целовались.  Рядом кто-то читал. Много людей, все что-то делают. Многие девушки скинули с себя лишнюю одежду и, почувствовав тепло, радовали глаз. Взгляд Джеффри неспешно скользил по залу, выхватывал из толпы отдельные элементы. И, казалось, никто не обращал внимания на него, на его любопытство. Ведь все спешили, но тут он напоролся на такой же, только направленный на него, прямой, заинтересованный взгляд. Джеффри даже вздрогнул. Когда следишь за кем-то, и тут оказывается, что  за тобой тоже следили, становиться не по себе. Сразу чувствуешь свою уязвимость, уже не чувствуешь себя ловким и незаметным.

Хотя это была всего лишь Лиза. Она стояла у колонны напротив и наблюдала за ним. Там где еще недавно ругались юноша и девушка. Смотрела на него и улыбалась. Джеффри подошел к ней и протянул руку, как тогда.

- Привет. Давно ты здесь?
- Привет. Минут пять уже за тобой наблюдаю. Ты так был увлечен. Чем ты был занят?
- Совмещением визуального и аудио ряда. Очень хорошо накладывалось друг на друга. А почему ты одна? Где Дэн?
- Опаздывает, как всегда. Он мне только что написал, сейчас уже подойдет.

Дождавшись, когда объявится вспотевший, запыхавшийся Дэн, они отправились на прогулку. Джеффри их вел, хотя снова не знал, куда они идут. Лубянская площадь, Политех, к Китай-городу, по Маросейке на  Покровку. Они дурачились, скакали, лезли на столбы, фотографировались со скамейками и деревьями, Лиза с Дэном просто светились, их руки не отпускали друг друга, а глаза постоянно искали встречи. Джеффри иногда даже становилось неудобно. Потом их подхватил поток человеческих тел и повлек к Чистым прудам. Они заметно успокоились и притихли. Мирно текли по этой полноводной реке, которая иногда выплескивалась на проезжую часть в узких местах тротуара и обтекала машины словно валуны.
 
Потом они купили бутылку красного вина, и пили ее, завернув в рубашку, сидя на скамейке на Чистых прудах.

- Знаете, я раньше, когда по Москве гулял, мне казалось, что она открывается передо мной, как книга. Завернуть за угол, это было, как перевернуть страницу, зайти в подъезд незнакомого дома и послушать чужую тишину, словно приоткрыть на сто страниц вперед и прочесть пару строк. Ничего не понятно, но очень интересно.
- А теперь? Как то по-другому стало?
- Теперь Москва загружается, как программа. Условно, я выбираю нужные мне опции, функции и мне загружается нужная программа Москвы. Например, программа «Бары» или программа «Маршрут до дома».
- Тебе это не нравится?
- Да не то, чтобы не нравилось, только это как то не привычно. Непонятно как-то. Как будто Москва мельче стала от этого.
- Ага! – Глаза Лизы сверкнули огнем победы. – Книга она всегда глубже любого файла. Я это тебе уже тысячу раз говорила.
- Лиз, ну как книга может быть глубже файла? По смыслу? Или по идейному содержанию? Это только от автора зависит, и как его мысли напечатаны не важно. А Москва, она просто стала понятной, не до конца, но все же. Это и правда, как с программой: ты не знаешь как это работает, ты не разбираешься в программировании и во всяких там кодах, но ты знаешь, какую кнопку надо нажать, что бы получить нужный результат. Когда книгу читаешь, ты не знаешь, что будет через десять страниц, а с программой все проще, ты уверен в результате. Поэтому, наверно, чувство такое, как будто все мелко и известно заранее.
- может, ты просто читаешь одну и туже страницу города и не хочешь перелистнуть?

У Дэна из кармана заиграла знаменитая мексиканская мелодия и он, увлеченный слушаньем спора, прямо подпрыгнул на скамейке. Он достал телефон и начал с кем-то говорить.

- Послушай, Лиз, мне кажется, что это в тебе говорит твоя детская восторженность перед книгами.
- Какая восторженность, я тебе, кажется, уже объясняла, почему для меня важны книги!
- Так, ребят, вы тут спорьте, а я побежал, совсем забыл, ко мне друг из Берлина прилетел, Лиз, прости, киса, я тебя с собой не зову, будем водку пить по-мужски. Джефф, а ты его не знаешь, так что я погнал, а вы не обижайтесь. Лады?
- Ладно, беги давай. – Они поспешно поцеловались и Дэн, поднимая маленькие тучки пыли побежал к метро.

Когда вино подошло к концу, Лиза вспомнила, что собиралась отвести Джеффри в книжный.

- Ну пойдем, Женя. – она поднялась со скамейки и потянула его за собой. Она продолжала называть его так же, как и его родители, игнорируя то имя, которое ему нравилось.
- Почему ты зовешь меня Женя, а не Джеффри. Я люблю когда меня называют Джеффри.
- Ну потому что, это не настоящий ты. Это образ, который ты придумал. А зачем мне общаться с образом?
- Ну почему образ, я называю себя так, как мне комфортнее. Как мне естественнее.
- Конечно, тебе комфортнее в маске. Конечно комфортнее скрывать себя за ней. Не показывать себя таким, каким тебя знает мама.
- Так, ладно, проехали.
- Жень, ты сильный вроде парень, не девочка. Тебе может просто тяжело книжку с собой носить. – Лиза насмешливо улыбнулась.
- Ха. Нет, конечно. Ну, смотри: во-первых, когда ты книги с собой носишь они рвутся, пачкаются, приходят в ужасный вид. И ты с этим ничего не поделаешь, обложки – это только временная мера. Во-вторых. Вот, например, едешь ты в трамвае, в переполненном, читаешь книжку, все хорошо, и тут телефон звонит, ты начинаешь лезть в карман или в сумку, все на тебя смотрят, книжка выпадает, падает в грязь, а тебе даже не достать ее. А потом по ней еще человек двадцать пройдет. Ну и наконец. Сколько ты дала книг друзьям почитать? А? и сколько из них к тебе вернулось? Я знаю у себя дома около десятка чужих книг, но не знаю, у кого я их брал.

Они шли туда не спеша. Неспешно разговаривали. Джеффри разглядывал ее тень на асфальте и не смотрел на Лизу открыто. На душе было не спокойно. И причиной этого не спокойствия была она. Потому что она была совсем близко и потому что они были вдвоем. Джеффри было неуютно. Ему было не по себе. Поэтому, когда они вошли в магазин и колокольчик над дверью мелодично звякнул, а продавщица подняла на них глаза, Джеффри неслышно облегченно выдохнул. Они теперь не одни. Они среди других. Она теперь не сосредоточена на нем полностью. И он теперь снова мог на нее смотреть. Смотреть и не отводить взгляд.

- Смотри. – Лиза оглядела книжный зал. – вот они стоят. Все эти книги наполнены собственной индивидуальностью. – Она прошла вдоль рядов, ведя кончиками пальцев по книжным корешкам. – Одни подходят тебе, другие нет. Это не значит, что они плохие, просто они для других людей. Если ты не знаешь, какую книгу ты хочешь купить, просто пройди вдоль рядов. Проведи по ним рукой.

Джеффри стоял в начале книжных рядов и смотрел, как Лиза медленно плывет вдоль книг. Она касалась их руками, и казалось, что у нее закрыты глаза. Она словно слушала неслышный шепот из глубин букв, строчек и страниц. Она была прекрасна. Прекрасна в своей одержимости. Джеффри оторвал, наконец, от нее взгляд и посмотрел на книги. Длинными рядами выстраивались они на полках. Большие, маленькие, темные и яркие. Разные. Он дотронулся до какой-то книги и почувствовал, что просто дотронулся до книги. Лиза, казалось, совсем забыла о нем и он был рад этому. Он любовался ей, как любовался тогда, в первый день, точнее вечер, когда следил за ее уроком йоги.

Спустя некоторое время Лиза закончила свой почти мистический поиск и подошла к нему. В ее руках лежала книга Хемингуэя и альбом Пикассо.

- Ты выбрал что-то? – она даже вопросительно изогнула правую бровь.
-  Ааа… Да. Конечно. – он схватил с полки наугад. То, что подвернулось под руку.
- О! Пелевин? Не плохо. Ты что, не читал «Пять правил любви»?
- Как то мимо меня прошла мода на Пелевина. Но видимо время пришло.

Они купили книги и вышли на улицу. Фонари в теплой темноте ночи светили особенно приветливо. С двумя пакетиками, в которых лежали книги.

- У меня очень трепетное отношение к книгам, - Лиза задумчиво глядела перед собой. – Я их очень ценю, но все равно я знаю, что они как перелетные птицы, они могу улететь от тебя, не потому что ты плохо с ними обращался, а просто так. Оказаться у другого человека. У твоего друга. У бывшей девушки. Не стоит расстраиваться об этом. К тебе тоже прилетают книги. Надо просто свыкнуться с мыслью, что такова природа книг, они создаются для того, что бы их прочитали как можно больше людей.
- Ты говоришь о них, как будто они живые. Хотя я понимаю тебя. Отношение к любой мелочи – это твое отношение к жизни.
Они дошли вместе до метро. Лиза решила пойти пешком, а Джеффри, сославшись на дела, поехал подземкой домой.


7


Однажды летом, в июне, Джеффри сидел на своем балконе и бездельничал. Сегодня был выходной. Москва страдала от жары, плавилась и потела. Люди медленно передвигались по раскаленному асфальту, как будто увязая в нем. Воздух плавился. Река испарилась уже наполовину. Дождя можно было не ждать. Хотя московский летний дождь своенравный, ждешь его или нет, а он всегда случается неожиданно. Вдруг почернеет небо, пропадет солнце, и с неба ударят упругие, стремительные капли дождя. Люди кинутся врассыпную в подъезды, магазины, под любые навесы. Они будут смотреть на улицу, как дождь хлещет по городу. Одни с опаской перед могучей силой, другие с глупой улыбкой, вспоминая детство или фильм «Я иду, шагаю по Москве». Те, кто окажутся вдали от укрытия, будут  идти мокрые до нитки, уже не будут перепрыгивать через лужи, и они будут в глубине души радоваться, что попали под дождь, хотя они и промокли.

Но в тот день дождя еще не было, да и будет ли неизвестно. Джеффри только, что пришел домой. С самого утра он отмахал полгорода, по невыносимому зною, чувствуя жар асфальта через подошвы. В наушниках его гремел Fluke, заряжая энергией и подбрасывая ноги при каждом шаге. Он здорово устал и чувствовал сильную жажду. Но он не покупал воды, он знал, что он сделает, если дотерпит до дома. Во рту пересохло, тело отчаянно просило влаги, он терпел и шел вперед. Он улыбался про себя почти мстительной улыбкой. Ритм заполнял его голову и тело. Он знал, что он сделает, когда придет домой. Он знал, но не говорил этого себе. Просто держал эту мысль в зародыше, задумкой на закоулке сознания, не позволяя себе заранее радоваться. В холодильнике его ждали две бутылки ледяного нефильтрованного белого пива.

Зайдя в квартиру, он, умышленно не спеша, разулся. Помыл руки. Разделся до майки и трусов. Надел домашнее. Подошел к окну. Посмотрел на солнце. Вошел в кухню. Открыл холодильник. Достал обе бутылки. Поставил на стол. Взял пивной стакан. Открыл первую бутылку. Наполнил стакан, так чтобы пены было на палец. Вышел на балкон. С видом победителя и взглядом императора оглядел, одуревший от жары, сонный зеленый двор. Поднес к губам стакан, понюхал и, закрыв глаза, сделал первый глоток.

Сначала ледяная влага касается потрескавшихся от жары губ, потом попадает в рот, и язык щипет миллионами крошечных пузырьков. Потом пивной поток устремляется в горло, поток – потому что за первым глотком последовал второй, третий и дальше, горло сжимается от долгожданной жидкости и неожиданного холода. Живая вода наполняла Джеффри. Первый шок прошел, и он почувствовал на языке мягкий цветочный вкус с горчинкой. О боги! Было так вкусно, что у Джеффри закружилась голова. От холода ломило зубы и сводило горло, в желудке было непривычно холодно, но он не мог остановиться. Он выпил весь стакан до дна и замер, так и не открыв глаз, слушая мир вокруг и внутри себя. Вокруг было все так же жарко и сонно, молчали жареные птицы, не было слышно криков жареных детей, иногда тихо шуршали жареные колеса по жареному асфальту дороги. А внутри все было хорошо. Внутри был оазис. Организм, замерев от нежданной щедрости небес, замер и не двигался, боясь спугнуть это неземное чувство. Джеффри открыл глаза.

Он вернулся на кухню, взял вторую бутылку, наполнил стакан и снова вышел на балкон. Сел в плетеное кресло и закурил. Вкусный дым моментально попал в кровь, перемешиваясь с пивом. В голове еле слышно зашумело. Звуки города притихли и стали совсем уютными. Вскоре солнце скрылось за домами и стало прохладнее. Он сидел допоздна и слушал тихий джаз, доносившийся из соседнего окна. Город начинал дышать, приходя в себя после жаркого дня. От асфальта поднималось тепло, пахло листвой, желтый свет фонарей пробивался сквозь деревья и примешивался к запахам вечера. Джаз завершал этот необыкновенный коктейль и все это невероятное месиво поднималось над деревьями. Над домами. Над шумными проспектами. Над тихими рощами и парками. Над рекой. Над вечерним городом. Все смешивалось наверху, и лохматые, пушистые облака окрашивались солнцем, создавая прекрасное вечернее небо, которое бывает только над Москвой, летом, в закатные часы.

Лиза и Дэн расстались в августе. Легко и без ссор. Просто, как все, что было в жизни Дэна. Дэн был совсем другой человек, он относился просто к своей жизни и к своим отношениям. Он не мучил себя домыслами и предположениями, он был всегда уверен в том, что он хочет. И он всегда брал то, что хотел. Он улыбался всегда, всегда был открыт. Он не мучил себя мыслями о возможных последствиях. Джеффри никогда не мог понять: почему? Он сознательно заставляет себя презирать оглядки и волнения о том, что будет? Или же просто его мозг так устроен, что не может просчитывать дальнейшие развития событий? Или с ним все в порядке? И что-то не так с Джеффри? Ведь часто получалось так, что Дэн, который никогда ни о чем не думал, оказывался в выигрыше,  а Джеффри, трясущийся над каждой мелочью, - в пролете.

И теперь они просто расстались, оставаясь добрыми друзьями. Они иногда созванивались или встречались в одной компании и всегда были добры друг к другу. Дэн умел просто отпустить. И, как оказалось, Лиза тоже умела. Они отпустили друг друга и больше не возвращались к прежнему.

После этого Джеффри стал чаще встречаться с ними по отдельности. Выпивал с Дэном. Гулял по городу с Лизаветой. Все незаметно изменилось. После того как у Дэна и Лизы произошел разрыв, Джеффри перестал испытывать ту странную любовь к Лизе. Он стал воспринимать ее, как друга. Ему стало легче и он мог теперь просто общаться с ней. Они часто гуляли по тенистым, зеленым паркам. Ели мороженое, говорили о книгах.

О книгах они говорили теперь тоже иначе. О самих книгах, а не о форме. Пересказывали друг другу захватывающие истории. Делились впечатлениями. Спорили и смеялись. Они сближались все сильнее. Лиза приходила к нему в гости, они пили чай, слушали музыку или просто дурачились. Встречались в гостях, на днях рождения у общих знакомых, где неизменно дарили одно и тоже. Книги.
 
Однажды Лиза сидела у него в гостях. Они пили вино и слушали тихую американскую музыку. Потом сидели на балконе и смотрели на вечернее небо. Говорили о всякой ерунде. Потом вместе молчали. А потом Лиза сказала:

- Знаешь, Жень, я в тот вечер специально медленно шла, надеялась, что ты меня догонишь и заговоришь.
- Когда? В какой вечер?
- В первый вечер, когда ты на меня во все глаза смотрел в кофейне.
- Ты меня тогда раскусила? – Джеффри стало неловко. – а почему ты раньше не говорила.
- Потому что ты так меня и не догнал. Ну и потому, что мы с Дэном вместе были.
- Вот те на.
- Ты - странный человек, Евгений. Я видела, как ты на меня смотришь. Но ты ни разу не сделал ни шагу, что бы проявить какие-то чувства. И теперь ты тоже ничего не делаешь. А почему? Ты боишься? Чего?

Джеффри сидел и смотрел в темноту, на деревья и машины. Он долго думал, почему он так поступает? И, конечно, думал, чего же он боится. Его любовь была ненормальной. Нездоровой. Какой-то патологией.

- Я думала про тебя. Ты знаешь, я, когда сегодня к тебе пришла, я увидела книгу, которую ты купил тогда, вместе со мной. Она до сих пор в пакете. Ты к ней не притронулся. Почему? Ты боишься книг?

В глубине начало снова просыпаться неуютное чувство беспокойства. Лиза копнула и попала на кабель высокого напряжения с первого раза. Джеффри однажды перестал читать бумажные книги. Он сохранил некое уважение к книге, как к источнику знаний. С детства его учили, что нет ничего дороже книги, ругали, когда он портил книги, пусть и случайно, когда давал друзьям почитать, а они не возвращали, просто забыв. Потом ценность книги значительно снизилась. Книги перестали быть редкостью. Книгу теперь можно было скачать, где угодно и какую угодно. Редких книг больше не было, все было доступно и безопасно. Их нельзя было испачкать или порвать.

- Жень, твое отношение ко мне, как твое отношение к книгам. Ты стараешься держаться от них на расстоянии. Никаких серьезных отношений. Ты купил ту книгу и сразу отложил ее подальше. Ты так же откладываешь свои чувства ко мне подальше.

Джеффри читал только электронные книги. Что-то общее было между тем, что он заменил бумагу на мобильный телефон и этой любовной патологией. Боязнь ответственности? Боязнь необходимости заботится о книге или о любимой? Невозможность спрятать, скрыть и то и другое, когда это необходимо?
 
- Лиза. Помнишь, я говорил про то, что город перестал быть книгой. Что я его прочитал.
- А я тебе сказала, что ты просто не хочешь перевернуть страницу.
- Перевернуть страницу – значить стать на одну страницу ближе к концу. Я понял, что я не хочу прочитать тебя до конца. Мне нравилось смотреть на обложку и ощущать тайны, думать, что скрывается внутри. Перелистывать страницы, но не читать, чтоб не дочитать до конца и потерять интерес.
- Ты боишься конца, еще не начав. Боишься того, чего нет. И почему ты думаешь, что ты сможешь прочесть меня до конца?
- Я не хочу даже малейшей вероятности.
- Трусишка, Джеффри. – Лиза впервые назвала его ненастоящим именем. С таким отношением тебе совсем книги не нужны. Лучше не начинай ни одной. Отношение к любой мелочи – это твое отношение к жизни.

Джеффри не смотрел на нее. Внутри у него метались летучие мыши. Что-то ломалось и рушилось. Он не хочет отношений. То есть, это - признак слабости? Или стремление облегчить себе жизнь? Или понимание того, что книга когда-нибудь закончится и останется только тяжесть бумаги и все? С девушкой придется расставаться и терпеть горечь? А с электронной книгой все проще. Файл просто взял и стер из памяти телефона, а потом закачал новый. Он не хотел, что бы она принадлежала ему. Пока она была с Дэном у него была возможность постоянно смотреть на нее, любоваться. Теперь он мог или отказаться от нее или взять на себя ношу. Ношу всего того, отчего он отказывался, чего он боялся. Ради чего?

- Лиз, я так не могу. У нас ничего не выйдет.

Она ушла. Он сидел в темной комнате. В тишине. Работал телевизор, без звука. В полной тишине лица на экране выглядели абсолютно по-идиотски, они обнажали весь свой идиотизм, не имея возможности прикрыться словами и звуками.

Было грустно, горько, но спокойно. Он вышел на балкон с бутылкой вина и закурил. И только сейчас обнаружил под мышкой книгу в пакетике. Он достал ее, перелистнул, поглядел на темную обложку, взвесил ее в руке и запустил в темноту. Она сверкнула белой птицей и пропала с глаз. В небе над его головой кто-то заворчал, громыхнул гром. Джеффри поднял руки вверх, грустно, но повелительно оглядел свой двор, взмахнул кистями и, словно по сигналу, хлынул ливень. Миллиарды капель сорвались единым порывом вниз, с грохотом, с яростью. Ветер сносил струи на Джеффри. Он стоял весь в воде, не замечая ее, и дирижировал дождем. Сигарета давно погасла. Капли дождя лупили по бутылке. Он опустил руки и закрыл глаза. Дождь смывал горечь.


8


Утро было бодрым. Холодный душ. Кофе. Тосты. Потом работа. Курилка. Писатели и издатели. Бородатые, лысые, в свитерах, растянутых майках, в дорогих костюмах. Снова кофе, сигарета.

Джеффри позвонил Дэну после работы. Позвал выпить. Тот отказался. Он вообще был в Питере, в командировке.

- А что случилось, старик?

И Джеффри ему все рассказал. Про все дни, прогулки, про вчерашний разговор. С каждым словом становилось легче. Груз уходил с души. Но потом с каждым новым словом становилось все тяжелее. Под конец истории Джеффри едва мог дышать. Он нервно закурил. А в трубке была тишина. Наконец где-то далеко, за сотни километров его друг сказал ему:

- Джефф, ну, ты - мудак.

И отключился.


9


Он брел по улицам, он не разбирал дороги, не думал о маршруте. Наконец он огляделся и нашел себя на бортике сухого фонтана. За спиной в небо торчали три огромных штыка, образуя памятник войне, а за ними скромно прячась торчала высотка МГУ. Он сидел и смотрел, как ветер гоняет первые упавшие листья и мусор по дну фонтана. Скорее он напоминал бассейн, только с торчащими посередине вертикальными трубами.

Скоро придет осень. Можно будет бродить тропинкам, усыпанным желтыми и красными листьями. Можно будет надеть свитер и повязать шарф. Холодные ночи и еще теплые деньки. А потом зима. Потом снова весна. Все завертится вновь. И он, может быть, снова откроет книгу весеннего города и решится перевернуть страницу. Эта книга не кончится.

Конец.


Было грустно, горько, но спокойно. Он вышел на балкон с бутылкой вина и закурил. И только сейчас обнаружил под мышкой книгу в пакетике. Он достал ее, перелистнул, поглядел на темную обложку, взвесил ее в руке и запустил в темноту. Она сверкнула белой птицей и пропала с глаз. В небе над его головой кто-то заворчал, громыхнул гром. Джеффри поднял руки вверх, грустно он повелительно оглядел свой двор, взмахнул кистями и, словно по сигналу, хлынул ливень. Миллиарды капель сорвались единым порывом вниз, с грохотом, с яростью. Ветер сносил струи на Джеффри. Он стоял весь в воде, не замечая ее, и дирижировал дождем. Сигарета давно погасла. Капли дождя лупили по бутылке. Он опустил руки и закрыл глаза. Дождь смывал горечь.

А еще дождь что-то открыл. Что-то он понял. Джеффри вздрогнул и, как был, босой  и мокрый, сорвался вон из квартиры, вниз по лестнице. Он выскочил на улицу и стал лихорадочно искать книгу. Черт, она ему нужна. Даже если он не будет ее читать никогда, пусть она у него останется. Он понял как она ему дорога.

Но двор был пуст. Он возился в грязи и темноте, смотрел под машинами, в кустах и в тени деревьев. И все впустую. Нигде не мелькнули белые страницы книги. Как будто она действительно белой птицей умчалась в ночь.

Он повернул домой. Грязный, злой, мокрый, жалкий. Шлепая босыми ногами по лужам, он подошел к подъезду.

В темноте, под козырьком, стояла она. Тоже мокрая и грязная. Она прижимала к груди «пять правил любви» и смотрела на него. А он смотрел на нее. Он не мог ничего сказать. Она протянула ему книгу и произнесла дрожащим голосом:

-Ты начни. Может тебе понравится? А может я не дам тебе дочитать себя до конца?

*******

Ночь стояла над городом. Ночь смотрела на своих несмышленых спящих детей и шептала им сны. Мягко гудел Кутузовский проспект, спали дома, жареные птицы, дети и машины. И только одно окно на шестом этаже светилось мягким светом до утра.