Нет худа без добра

                Новелла

     Совершенно нежданно-негаданно, казалось, даже и не округлившись, старая дева Нина Петриченко родила. Может быть, подобреет, - думали электрослесари участка, в котором эта злюка работала оператором по газовой защите шахты. Но несколько лет отдохнувшие от нее мужики, после возвращения женщины на работу, скоро убедились в обратном – тридцатилетняя Нина не только что не отказалась от своих давних замашек, но и приумножила их.
     Уже не раз проученному и неоднократно за ранние выезды из шахты наказанному Евгению Ковякину следовало быть начеку, однако после очередной попойки испытывающему с похмельем связанные мучения, ему хотелось на-гора, чтоб хотя бы напиться холодной и свежей воды. Ленточный, специально для спуска и выезда людей предназначенный конвейер слесарю при помощи диода* запустить не удалось и, несмотря на то, что у диспетчерского пульта в тот момент дежурила именно Петриченко, позвонил ей.
- Нинуля, будь добра, включи, пожалуйста, ленту, - попросил очень ласково и в придачу солгал: - Голова разболелась, хочу сходить в медпункт.
- Лучше бы не ходил, - ответила заботливым, будто ее подменили, вполне дружеским тоном она, - а то погоришь!.. Я даже и расстоянии чувствую, отчего у тебя болит голова.
- Понимаешь, вчера… - и хотел объясниться Ковякин.
- Да ладно, Женечка, - прервала его женщина, - включу. Своим людям грешно не помочь!..
     Как выстрел хлопнули предохранительные тормоза привода конвейера, заработали двигатели. Евгений заторопился, с облегчением вздохнув, лихо прыгнул, растянулся на ленте. Но радость оказалась преждевременной – не проехав и трети пути, конвейер снова стал. Взбешенному Ковякину ничего не оставалось, как топать на-гора пешком, что он, потея и в адрес Нины отпуская маты, конечно же, и сделал.
     Все это было лишь цветочки, начало вереницы вроде бы и мелких, однако ощутимых неприятностей, которые со временем, немного позже – нет худа без добра – повернули и круто изменили дальнейшую судьбу Евгения.
     Жизнь рыжеволосого, быть может, потому и неуемного во всех своих стремлениях, весьма неглупого, вне всякого сомнения, талантливого Ковякина складывалась непросто, вернее говоря, и вовсе неблагополучно. Неудивительно, ведь он родился в нашей, столь самобытной и в то же время архаической стране, в которой самый главный принцип общества довольно прост и, пожалуй, циничен: ты мне, а я тебе. Евгений никогда и никому не угождал, более того, не стеснялся показывать людям свой ум, свои незаурядные способности и, конечно, давно догадался и давно осознал, что миром правят не таланты, а, увы, горлопаны, горстка наглых, самовлюбленных демагогов, которые, боясь потерять власть, присвоенные ими же самими позиции, естественно, стремятся подавить, любой ценой избавиться от конкуренции им неугодных, действительно талантливых и честных, более умных оппонентов. Невостребованный, понимающий то, что все его попытки изменить мир к лучшему будут приняты властью в штыки, убивали в Ковякине личность, вели к алкоголизму, верной деградации, а в итоге же гибели. Кстати, так погибали и гибнут, будут гибнуть всегда очень честные, не наделенные способностью кусаться люди. Среди них есть действительно много, очень много талантливых!..
     Дождавшись конца смены, Евгений окончательно оживился, пришел в себя в душевой, после чего направился в диспетчерскую, где с ехидной и всегда высокомерной улыбочкой на губах сидела Нина Петриченко. Не сказав ей ни слова, электрослесарь отыскал нужный журнал и в нужном месте расписался. Хотел было идти…
- Я доложила руководству участка, товарищ Ковякин, - смакуя каждым словом, произнесла женщина, - о вашем раннем выезде из шахты.
- Да?!.. – оторопел Евгений, но тотчас успокоился, думая, что она просто шутит, хочет его разыграть. – Ничего в этом страшного нет, как-нибудь отобьюсь!..
     В нарядной, кроме начальника, никого не было. Проколов дырки, Ковякин аккуратно подстегнул наряд-путевку и, уже поверив в то, что дело обошлось легким испугом, собрался было выходить.
- Бери-ка, Женечка, ручку, - подняв глаза от бумаг, вдруг приказал начальник, - садись и пиши…
- Что писать?! – изобразил недоумение подчиненный.
- Сам знаешь!.. – и начал расходиться шеф. – Мало того, что ходишь на работу полупьяный и рано выезжаешь на-гора, так тебе, будто сам не умеешь, еще и ленту включи!.. Попросил бы директора шахты!..
     И что он мог ответить?.. Словно мальчишка, давно оперившийся, давно женатый выпивоха тяжело вздохнул, глубоко сожалея, что разъярил по сути доброго начальника, сел писать объяснительную и только потом, когда дрожащей от волнения рукой вручил начальнику бумагу и вышел в коридор, он вспомнил о предавшей его Нине. Ведомый вспыхнувшей в нем злостью, чуть ли не вбежал в диспетчерскую, но у пульта, на его счастье, уже дежурила другая, добрая и миловидная женщина.   
     Подлость Петриченко выбила Евгения из колеи, поразила настолько, что молодой и никогда не отказывающийся выпить мужчина, не находя себя места, позабыл о спиртном. Едва вспомнив о женщине, он приходил в ярость и готов был ее разодрать. Все же время текло и лишь спустя неделю, когда снова увидел только о пакостях думающую Нину, Ковякин взял себя в руки и подошел к ней.
- Ну что, рыженький, - как ни в чем не бывало, улыбнулась мерзавка, -  всыпали тебе маленько, а?..
     Евгений густо покраснел и, будто потеряв дар речи, уставился на женщину пронизывающим и испепеляющим взглядом человека, готового на все, даже убить. И она встрепенулась, из рук внезапно выпал карандаш, а мужчина глядел и глядел… а потом, словно выплескивая из себя всю накопившуюся горечь, очень ясно представил, прочувствовал всеми фибрами души, что рука поднимается, нельзя сказать, что сильно, но несколько раз ударяет по пухлой женской щеке… И Ковякин очнулся, не проронив ни слова повернулся и вышел из диспетчерской.
     Уже в нарядной, на сей раз в которой действительно никого не было, немного удивляясь, вспомнил, что в тот момент, когда он мысленно влепил ей несколько пощечин, Нина аж вздрогнула, а на ее лице через секунду появились покраснения – следы его пальцев. И Евгений уселся и собрал свои мысли и волю в кулак, и опять же представил смятенное и без обычного высокомерия лицо, и снова в мыслях повелел: «Вставай и приходи в нарядную, и попроси прощения!..» Женщина поднялась, покусывая губы, заходила по комнате. «Приходи, говорю, и быстрее, и проси извинения!..» И тут Нина решилась. «Я на минутку отлучусь», - буркнула она диспетчеру и вышла в коридор, откуда, теперь уже наяву, донеслись несмело приближающиеся шаги. Когда женщина появилась в дверях, Ковякин вернулся в обычное состояние сознания, вспомнив о том, что Петриченко все-таки является матерью, снизошел и расслабился, даже не взглянув на нее, подбросил от нарядной ключи и, уходя, проронил:
- Бог тебе судья.
     Тому, что случилось с Ниной Петриченко, Евгений большого значения первоначально как бы и не предавал – подобные шалости с приятелями он проделывал давно, еще служа в армии, где однажды, желая малость отдохнуть в санчасти, умудрился даже на несколько градусов повысить свою температуру тела. Все же теперь, наконец-то пришло понимание, с ним произошло нечто более важное, это было уже не то, давно прошедшее юношеское дурачество. Он не знал, что конкретно, но что-то с ним, кардинально меняющее всю его жизнь, явно произошло.
     И без особой радости Евгений купил бутылку водки, а дома с безразличным выражением лица выставил ее на стол.
- Ты опять… - и с укором сказала жена.
- Не опять, а снова, - банально пошутил он, становясь чрезвычайно серьезным. – На сей раз не поможет и водка.
- А что может помочь?..
- Может, сделаем ребеночка, а?
- Прямо сейчас?
- Я готов и сейчас, но боюсь, рановато.
- Снова может быть выкидыш, - опечалилась женщина.
- Забудь это слово, глупышка!.. Я забуду о водке!.. – убрал бутылку в холодильник. – А в отношении ребеночка, не будет лишним потренироваться заранее!.. – он повалил ее на пол и проявил свой бурный, совершенно безудержный нрав.
     Страсть на стыке с отчаянием, в то же время надеждой – очень сильная страсть.
- Дикарь, - потеребив его рыжие волосы, весьма довольная произошедшим, сказала женщина потом, - невоспитанный, пылкий самец!..
- Чем тебя обольстил, - и с улыбкой ответил Евгений, все еще держа супругу в объятиях.
     Спустя неделю он опять захотел приложиться к прохладной, в холодильнике стоящей бутылке. Но поставил обратно. Потом вернулся в комнату. На столе лежала книга Виктора Михайловича Кандыбы***, под названием «Сверхвозможности человека» - недавний подарок жены. И раскрыл эту книгу, долго-долго читал.      

*Ухищрение шахтеров, позволяющий при помощи кратковременного подсоединения диода к нужным клеммам автоматической аппаратуры включить какой-либо механизм.
**Вентиляции и техники безопасности.
***Ученый и писатель, доктор психологических наук, профессор, академик, специалист в области гипноза и резервным возможностям человека.

                1993 г.