Одиночество

                Новелла

     Выходной в середине недели, но проснулся ни свет ни заря и уснуть уже снова не смог. Жена собрала детей в школу, после чего дала ценные указания мне. Пришлось все записать на бумажке.
     Прекрасное и вовсе не холодное зимнее утро, самое время, чтобы пройтись на лыжах – указания супруги в таком случае можно было бы и не выполнять. Но слишком долго брился, завтракал, пил чай, одним словом, промедлил. Что поделать, флегматик. На работе, хочешь того или нет, приходится поторапливаться, дома же можно и расслабиться. Решил включить магнитофон. Под музыку Эннио Морриконе сделал все то, что приказала сделать благоверная. А потом захотелось чего-то особенного, чего-нибудь необычного. Вспомнил о видеокассете, которую на днях дал просмотреть приятель. Он сказал: эротический фильм, а оказалось, порнография. Минут пять терпеть можно, но не более того. Словом, выключил видик и решил погулять.
     На улицах кивали головами, иногда останавливались, чтобы пожать руку, знакомые. В небольшом и отнюдь не шикарном кафе, в котором заказал мороженое и чашку кофе, гремела современная популярная музыка – все знакомо, банально, уныло. Прямо-таки до тошноты. Снова выйдя на улицу, тут же встретил приятеля, которого не видел уже лет пять. Пришлось распить бутылочку.
     Когда вернулся, дети уже были дома и, как всегда, между собой грызлись. Попытался воздействовать на них по-хорошему, только тщетными были старания. Пришлось огреть ремнем. Стали шелковыми. Однако стоило вернуться с работы супруге – их будто подменили. Некоторое время терпел, а потом отлупил второй раз. А жена, как всегда, на меня, дескать Ирод, диктатор… Настоящий бедлам!.. В конце концов не выдержал и послал ее дальше…
     Может, оно и лучше – никакой трескотни и раскладки всего, что случилось, по полочкам, никаких указании. Что хочу, то и делаю. Кстати, вечером смогу спокойно посмотреть концерт с любимой певицей Патриссией Каас. Да, конечно, не спорю, эта свобода относительная. Все же немного отдохну, поднакоплю сил… для дальнейшей борьбы с иродами, истинными узурпаторами.
     Может, оно и лучше – ведь все равно один, средь своих, дорогих, и все время один. Твердо знал, что никто, никакой друг и никакая другая женщина не в силах разделить со мной тоску и боль за всех, в том числе и родных, за весь, увы, несовершенный мир.

                1994 г.