Полуночный скиталец

          Новелла

     Все еще возбужденный он, единственный, гладил, ласкал…
- Может, нам взять кого из детдома?.. – и внезапно спросил.
- Да, конечно, возьмем! – с благодарностью к мужу прижалась к его шелковистой груди. – И желательно мальчика!..
- Мне бы лучше девчушку, - наконец успокоился, незаметно зевнул.
- Ладно-ладно, подумаем, спи.
     Задышал глубоко… Запах пота мужчины отнюдь ее не раздражал, скорее наоборот… И не зря говорят, что свои даже блохи не так сильно и больно кусают; и проверить себя в отношении любви можно этим же, спору нет, необычнейшим способом – если в милом тебя раздражает хоть что-то, значит, он не является милым или сам для того, чтоб кого-то любить, не дозрел, неспособен на это высокое чувство.
     И биение сердец в унисон, и в гармонии с миром, но до полного счастья не хватало в семье малыша – такова уже, видно, судьба. Может быть, это плата за чьи-то, хоть и давние, предков грехи, может быть, за свои?.. А они, вне сомнения, есть, у кого же их нет?.. Только так уж, увы, получается, что одним все как будто прощается, а другие за каждый, пусть мельчайший, никчемный проступок моментально несут наказание и при этом страдают…
     И биение сердец в унисон…
     Вдруг откуда-то грязная, мокрая, с чрезмерно большими глазами дворняга.
     «Дай, пожалуйста, поесть», - и сказала она, и уставилась жалобным, словно кто-то ей что-то обязан, и совсем человеческим взглядом.
«Да у нас у самих хоть шаром покати!.. – мало-мальски приврала хозяйка. – Кусок хлеба найду и тотчас уходи, перепачкала мне тут полы!..»
«Обойдусь, не ищи и учти, - с грустью молвила гостья, - ты об этом еще пожалеешь».
«Почему?!..» - и по правде, жалела уже, но собака исчезла, а осталась лишь мутная лужица, комки черной земли…
     Странным утром казался и бессмысленным сон, о котором к обеду забыла и только вечером, когда грязный холодный ноябрь пролил слезы отрады на мертвую, но еще в хризантемах и золоте землю и когда муж вернулся с работы, вновь невольно припомнила все – на полу, как знамения огромной беды, появилась такая же лужица, комки черной земли…
- Что случилось?!.. – слишком пылко спросила она.
- Ничего, - с удивлением ответил любимый. – Завтра еду в столицу, на три дня по весьма, весьма важным, неотложным делам.
- Откажись!.. – вой волчицы в степи, - ради Бога, прошу, умоляю тебя, откажись!..
- Все уже решено, - лишь пожал он плечами. – Не могу просто так, ни с того ни с сего…
- Ну, тогда, я поеду с тобой!.. – и сама понимала нелепость и курьезность сего заявления.
- Нет же, нет, погоди, объясни!.. – и пытался обнять, успокоить супруг.
     Долгим-долгим, горячим, к сожалению, бесплодным был весь их разговор. И в итоге уехал один; и назавтра погиб… и притом самым-самым, как, возможно, кому-то казалось, нелепейшим образом – поскользнулся, упал… и попал под машину. Аминь.
     Время только шутило и зависло в пространстве. Пустота, пустота, пустота, нежелание жить и желание быть с благоверным в другом, идеально построенном мире. Только знала, что если вдруг на это решится, то туда, в его мир ей, увы, не попасть и гореть синим пламенем вечным, безутешным огнем…
     И однажды дошла… предалась мрачным мыслям, отчаянию, потеряла вкус к жизни совсем – чисто-начисто вымыла и наполнила ванну, написала последнее послание живым, приготовила лезвие… и внезапно услышала чей-то, будто хныкал младенец, тихий жалобный визг. Этот звук повторился за дверью; и в предчувствии екнуло сердце. Отворила… Глаза… не чей-либо, а именно мужа печальный и пронзительный взгляд… а хозяином этих, чрезмерно больших умных глаз была та же собака.

                1999 г.