Странная девочка

                Новелла

     Было уже около шести вечера, а за окнами продолжала неистовствовать страшная метель. Не так уж и больно, но безжалостно секунда меняла секунду, минута – минуту, робко, словно стыдясь, этот неумолимый поток времени делили, отмечали электронные, в стене здания аэропорта встроенные часы. И оно, это время, продолжало бежать флегматично и совершенно равнодушно.
     Погода, разумеется, нелетная. В душном, битком набитом зале сидели, бодрствовали и ждали благоприятной погоды взвинченные, от неудобств уставшие, измученные люди. Я обходил прямо на чемоданах устроившихся детей и женщин, стариков; так в один конец зала – в другой… А пурга все еще бушевала, а я ходил туда-сюда…
     Что-то меня беспокоило. Как, впрочем, и всех из-за отложенного рейса. Это беспокойство росло, расширялось, напоминало давным-давно пережитое, давно испытанное чувство – не то чтобы острое, в какой-то мере даже и приятное, но в то же время слегка раздражающее тем, что некто смеет и в силах на меня воздействовать.
     Было, все уже только было?.. Когда?.. Может быть, в прошлом или позапрошлом году?.. Но нет, гораздо раньше, наверное, десять или двадцать лет назад… Вполне возможно, что прошло и сто, тысяча лет, когда меня как такового и не было, вернее, был, однако существовал в другой, мое теперешнее содержание составляющей материи.
     Кто-то мной интересуется… Вне сомнения… Но кто? Чей тайный и пытливый взгляд направлен на меня, чей взгляд постоянно сверлит, да чьи же, наконец, глаза беспрестанно глядят, не дают мне покоя?.. Нет-нет, незлые, добрые глаза. Значит, они свои. Только чьи, чьи эти тайные и добрые глаза?..
     Вроде немного приутихла, немного унялась метель. Бог даст, утихомирится совсем. И тогда полетим. Далеко. В моем родном, с более мягким климатом, менее шумном городе, возможно, нет и ветерка.   
     Почему решил лететь именно сегодня? Мог бы чуть-чуть и задержаться, отправиться в путь завтра или послезавтра. Быть может, более удачно…
     В конце концов заметил любопытное и шаловливое, словно у котенка, чуть насмешливое личико – теперь молоденькая, лет восемнадцати, девушка глядела прямо, не таясь. Рыжеволосая и очень-очень симпатичная, с глазами расположенными вкось, тут же напомнила Риту, мою первую и настоящую любовь.
     Странная и, видно, сумасбродная девчонка. Как многие, не отдающие себе отчета о происходящем, молодые… Было бы мне лет десять-двадцать меньше!.. Но нет, какая чушь!..
     Проходя мимо, посмотрел ей в глаза. Внимательно посмотрел! А она, шельма, только невинно улыбнулась и, ничуть не смутившись, продолжала глядеть на меня.
     И Рита такая была… Рита - моя самая лучшая, самая очаровательная девочка!.. Была и… Да нет, надо полагать, не исчезла, просто досталась не мне. И может ли исчезнуть красота?.. Ну да, со временем она может завянуть, но чтобы исчезнуть совсем, нет, не исчезнет никогда.
     Будто напоминая о себе, продолжали мигать обнаглевшие, бесчувственные и абсолютно равнодушные часы. Начихать им на всех и на вся; и начихать на то, что в это время было двадцать один час двенадцать минут – одинаковая комбинация цифр; на то, что в тот момент, как из небес донесшийся наземь, послышался грудной, обрадовавший всех пассажиров, действительно приятный женский голос. Но не всем, разумеется, сразу… Ничего, подождем!.. Ждать и надеяться мы можем, это наша стезя.
     Моя длинноногая козочка, очевидно, пока что лететь не собиралась, прислонившись к колонне, стояла и все еще глядела на меня. Одна, без спутников и спутниц. Как и я тут один; и торчал и ходил. Устраивая страшный переполох, опускались и взлетали самолеты, мелькали доселе невиданные лица. Только мы продолжали торчать, наш черед не настал.
     Ноль часов двадцать одна минута. Или двенадцать ночи… Снова двенадцать и двенадцать – та самая комбинация цифр. Ну!.. Скорее же!..
     И в самом деле зазвучала странная, словно потустороняя музыка; я бросил взгляд на девушку; на этот раз в ее космических глазах мелькнуло удивление и, как ни странно, сожаление. Она коснулась к чемодану…
     «Повторяю, - казался утомленным тот небесный, из репродуктора доносящийся голос. – Начинается регистрация билетов на рейс двенадцать-двенадцать, Шереметьево – Вильнюс…»
     Что происходит?!.. Опять же эта чертова, нет-нет, магическая цифра! Кроме того, насколько понял, улетаю я!.. И не только, летит и она! Фантасмагория какая!..
     И поплелся за девушкой, поставив сумку в конце длинной, уже успевшей вырасти очереди, в упор вгляделся в удивительные, снова с насмешкой глаза…
     Может, заговорить, пофлиртовать, тряхнуть стариной?.. Смешно, банально и немного грустно.    
     Мигали обнаглевшие часы. Ждать – это наша стезя.
     Неужто все, что могло и должно было быть, уже было?.. А может, ничего и не было, может, все только снилось, вот-вот проснусь и снова увижу ее, настоящую и как когда-то совершенно голую, свою внимательную, нежную и соблазнительную Риту?..
     А в самолете, рядом с моим, опять-таки двенадцатым местом, с невозмутимым выражением лица, уже устроившись, сидела та же юная, наведшая меня на лирические воспоминания девушка.
- Видно, сегодня нас свела судьба, - наконец заговорил и улыбнулся ей.
- Да, свела, - задумалась и на этот раз робко улыбнулась красавица. – Если честно сказать, я просто этого хотела.
- Так просто захотела и?!.. И всегда получается?..
- Нет, не всегда… Да и чего-либо желаю не так уж часто… Вы, наверно, считаете, что я какая дурочка, не от мира сего или, того хуже, ветреница, сама пристаю к мужчинам?..
- Нет, я так не считаю.
- Беда в том, что я и сама толком не понимаю, что со мной в отношении Вас происходит. Такого со мной еще не случалось. Что-то похожее, не скрою, было, но это было лишь кратковременное увлечение.
- Я понимаю, понимаю…
- Вряд ли, - взволнованно возразила девчонка. - Это надо почувствовать!..
- Вот я, надеюсь, и почувствовал, возможно, то же, что и ты!.. И не надо тревожиться, все встанет на свои места.
- Да-да, конечно, разумеется, - казалось, успокоилась она.
     И я закрыл глаза. Но ни дремать, ни, тем более, о чем-нибудь думать не мог. А самолет, уже взлетев, поднявшись в высь, затих, словно повис в пространстве.
- Вы спите? – через несколько минут тихо спросила спутница.
- Нет, - бодро ответил я, раскрыл глаза и попросил: - Расскажи мне что-нибудь о себе.
- Особо нечего рассказывать, - и пожала плечами она. – Зовут Живиле, живу в Вильнюсе с мамой. Отец, как говорится, нас бросил и живет в это время с другой… Учусь на первом курсе института. Будущая художница… Вот и все…
- И давно он вас бросил?
- Хорошо и не помню, кажется, была в пятом классе.
- Твоей маме, небось, нелегко?.. Ты у нее, наверно, не одна?..
- Нет, одна, - с какой-то горечью, а может быть, с иронией произнесла девушка. – А мама зарабатывает хорошо, она – крупный начальник на большом-пребольшом предприятии!
- Ого, какая молодец!..
- Ну да, конечно, молодец, - засияла Живиле.
     Летели, а может, всего лишь висели в пространстве. Лица уставших, недавно еще бывшие раздраженными, чуть ли не сутки проведших в душном зале людей приобрели выражение умиротворенности, счастья.
     Отец живет с другой. Так просто взял, как от нечего делать, бросил жену и дочь. Почему же не бросился сам, ну, к примеру, в окно, с моста или высокого обрыва?.. Хотя… Семья – потемки для других. Никто не может быть судьей.
- А Вы?.. – снова заговорила девушка.
- Что я?..
- Почему Вы молчите? – и глядела любовно. – Теперь ведь Ваша очередь рассказывать о себе. Даже не знаю, как Вас звать.
- Ах да, прости, задумался, - немного растерялся я. – Арвидас Мишкинис, кандидат технических наук, - и тотчас засмеялся сам от своего официального, как на приеме у министра, тона. 
- И все?.. – снисходительно улыбнулась Живиле.
- Погоди же, имей терпения. Не так уж часто приходится исповедоваться… Итак, живу и работаю в Каунасе, являюсь специалистом по радиотехнике. Как и твоя мама, один, то есть с сыном… Ему чуть меньше, чем тебе, в данный момент пятнадцать…
- Ну а где же жена?.. Не могла же бросить семью, уйти к другому женщина! Тем более, от такого мужчины!..
- Нет, конечно же, нет. Хотя бывает и такое, - не хотелось Живиле печалить, а посему пытался увильнуть. – Она живет далеко, я ее больше никогда не увижу.
- Вы хотите сказать?!.. – на самом деле опечалилась и глядела испуганно девушка.
- Я не хотел об этом говорить… Но ты… почему-то сама догадалась.
- Тогда уж говорите до конца…
- Жена погибла десять лет назад… Можно сказать, сгорела… И я в какой-то мере виноват…
- Простите, - в глазах Живиле появились слезы, но мне и в самом деле захотелось выложить ей все, все то, о чем ни разу никому не рассказывал, что накипело на душе.
- Мы часто, пожалуй, даже слишком часто ссорились, наверное, не были созданы друг для друга. Могли бы просто развестись… Однажды после очередной, чертовски неприятной перебранки, я попросил на работе недельный отпуск и, ничего ей не сказав, уехал к матери в деревню… И чувствовал себя прескверно, и видел нехороший сон, но так ничего и не предпринял. И лишь по возвращении домой узнал о крушении дизельного поезда и о том, что она была в нем, и о том, что ее уже нет… Видимо, ехала ко мне и, конечно, мириться…
- Вы любили жену?..
- Казалось, да, хотя… Как бы то ни было, могла б жить-поживать.
- Да, - тяжко вздохнула девушка, - жестоко обошлась судьба!.. И еще раз простите меня…
- Ничего!.. Я ведь сам, сам хотел тебе все рассказать!..
     Иллюминатор; за ним зияла черная, как небытие, всепоглощающая ночь.
     Внизу давным-давно почти все люди, холмы, равнины спят… И жена давно спит… А я остался, я остался… Почему… почему не осталась она?..
- И часто Вы летаете в Москву? – задумчиво спросила спутница.
- Часто. И не только в столицу.
- А с кем же в это время сын?..
- Теперь уже большой, самостоятельный!.. А раньше… раньше было труднее, оставлял у сестры…
- Я удивляюсь Вашей выдержкой. Одинокий мужчина с ребенком, защитил кандидатскую…
- Ее я защитил давно. Вот с докторской застрял надолго… А сын, в конце концов ведь мой…
- За это время могли найти себе другую женщину…
- Ишь, какая ты шустрая!.. – широко улыбнулся девчонке, тут же предался грустным, не так уж и давним воспоминаниям: - Жена была не первой в моей жизни женщиной, которую любил или, по крайней мере, представлял, что люблю. После нее были и другие, казалось бы, готовые на все, готовые выйти за меня замуж. Но просто так, лишь за красивые глаза и вовремя отдаваемую зарплату никто тебя любить не будет – надо расплачиваться тем же, то есть любовью. Вот и строил иллюзии, пытался обмануть себя и их, пока в конце концов не понял, что не имею чем платить… Всякая близость с женщиной стала какой-то пыткой и приносила чувство разочарования, чувство внутренней опустошенности… Осталось посвятить себя работе, воспитанию мальчика…
- Уверена, что к Вам еще придет большая настоящая любовь, все будет очень и очень хорошо!..
- Очень хочется верить! – и был тронут участием я, в порыве благодарности схватил, поцеловал ее горячую податливую ручку. – Ты настоящий друг!
- Буду иметь в виду, - лукаво засмеялась и задумалась та. – И надеюсь, со мной Вы расплатитесь тем же.
     Рита; одна-единственная; давно прошедшая, незабываемая ночь, утро этой ночи; сквозь шторы просачивались солнечные лучи, неярко освещающие обнаженное, наклонившееся надо мной тело; таинственный пытливый взгляд.
- Почему ты не спишь? – спросил ее тогда.
- Я гляжу на тебя.
- А зачем?..
- Во время сна человек есть такой, какой он есть на самом деле.
- Значит, ты мне не веришь…
- Я этого не говорю, - улыбнулась любимая.
- В таком случае… - сел в постели и обнял ее.
- Знаешь ли в какой раз?..
- Разумеется, нет.
- Мне кажется, восьмой!..
- Ну и пусть хоть двадцатый! Иди же ко мне!..
- Ты сотворен только для этого, - и пыталась противиться Рита, учащенно дыша от желания.
- Так же, как и ты, - и отрезал ей я перед тем, как занять ее рот поцелуями.
     В реальность же вернула стюардесса, невозмутимо сообщившая о том, что наш полет вот-вот закончится и о погоде за бортом.
- Помечтать не дает человеку!.. – с улыбкой буркнул я.
- Действительно, - отозвалась Живиле и под впечатлением новой мысли спонтанно перешла со мной на «ты»: - Послушай… Летал ли ты когда-нибудь во сне? И ни на каком-нибудь там дельтаплане, а прямо сам, как птица?
- Да. И часто летаю.
- И я, но жаль, не очень высоко. Плавно машу руками-крыльями, отталкиваюсь от земли и… - блаженно улыбалась девушка. – Взлетаю над деревьями и крышами домов, реками и полями, и большой необъятной землей… Парю, плыву и таю, будто сливаюсь с божеством… А ты?.. Как взлетаешь и что чувствуешь ты?..
- Раньше все было так же, как и у тебя, теперь немного по-другому. Теперь взлетаю и парю или стремительно несусь только усилиями воли. Это гораздо труднее, но зато и гораздо приятнее. Часто на ум приходит мысль, что стоит сильно захотеть, мог бы взлететь на самом деле, то есть наяву.
- Никогда не пытался?..
- Нет. Думаю, что такое делается сразу, без попыток. Хотя готовиться этому, тренировать умение владеть собой надо долгие годы.
- Тогда готовься, тренируйся!
- Но зачем? И кому это нужно?.. Хочу, но у меня по большому счету совершенно другие, на мой взгляд, более важные, более нужные обществу цели.
- Ого! Ты прямо патриот!
- Просто нормальный человек, с потребностью сделать что-то полезное, что-то после себя оставить.
     Самолет накренился и, сделав полукруг, стал приближаться к темной, лишь яркими гирляндами огней обозначенной полосе; прикоснулся к бетону, слегка подпрыгнув, покатился дальше; потом свернул к зданию аэропорта, поехал на назначенное место и наконец остановился. И воцарилась неприятная, можно сказать, тревожная, звенящая тишина. Но вскоре все зашевелились – жизнь моментом вернулась в привычную, полную суетливости, банальных звуков, колею.
- Вы, надеюсь, ко мне?.. – и одевшись, спросила Живиле.
- Нет-нет, мне же в Каунас, домой! – естественно, опешил я. – Кто ночью в гости ходит?!..
- А утверждал, что друг, - не лицемеря, опечалилась она. – Сейчас попросишь адрес, телефон, чтоб никогда не появиться, чтоб никогда не позвонить!..
     И эта близкая и милая, с глазами расположенными вкось, очень похожая на Риту девушка была стопроцентно права; мне оставалось только согласиться.
     И мы сели в такси. Довольная собой, моя молодая подруга без умолку болтала, была явно возбуждена.
- У меня появилась идея, - повернувшись ко мне, заявила, снова уставилась пытливым, будто гипнотизирующим взглядом.
- У тебя сплошь да рядом идеи, - не поддаваясь, усмехнулся я.
- Может быть, может быть… Итак, мне надоели заурядные, друг на друга похожие, весьма самонадеянные лица. Ну а ты… ты такой нетипичный, короче, интересный человек. Придется сделать твой портрет.
- Ого!.. И как, когда ты это будешь делать, когда прикажешь мне явиться, чтобы тебе позировать?
- Немного подождем. Мне еще надо созреть… Только ты ни на что не надейся, ты знаешь, я не отступлюсь!..
     Приехали; поднялись на двенадцатый – опять цифра двенадцать! – этаж; и вошли.
- Принимай гостей, мама! – вполголоса воскликнула Живиле, только никто не отозвался. Обеспокоенная девушка вскоре нашла где-то на видном месте лежащую записку. – Вызвали на работу, - коротко пояснила мне, с сожалением вздохнула. – Придется накормить тебя самой.
- Не вздумай что-нибудь готовить!
- Ладно-ладно, не буду, - согласилась она, а потом и шутливо добавила: - И все же ты, пожалуйста, не забудь, здесь командую я.
- Похоже, что не только здесь.
- Еще смеешь глумиться?!.. Марш побыстрее в ванную!..
- Вообще-то я не против, но…
- Иди-иди, а я… позабочусь о том, чтоб поесть, - и сказала серьезно девчонка. – Полотенце сейчас принесу.
     Полураздетый, долго ждал. Но не дождался и полез под душ. Скоро согрелся, ожил. И  не хотелось вылезать. В конце концов открылась дверь, боком зашла, повесив полотенце на вешалку, улыбнулась Живиле.         
- Ты не пугайся, не смотрю, - и прежде чем уйти, добавила: - Между прочим, давно тебя жду.
- Хорошо, я сейчас…
     В чужой квартире, с почти что незнакомой, пусть интересной и достаточно близкой по духу девчонкой… В ванной… Взрослый серьезный мужик… Все же вольная птица… А Живиле… О чем же думает она, как объяснится с матерью?..
     Яичница и окорок, коньяк, включенный видеомагнитофон с клипами Милен Фармер.
- Думала, утонул, - и была в своем стиле девчонка.
- А я вот думал, перекусим, а ты устраиваешь пир.
- Но ведь ты же мой гость! Да к тому же какой!..
- Эй, голубка, не льсти! Не вводи меня в краску!.. – и пришлось откупорить бутылку… - Что ж, за наше знакомство!..
- И за верных друзей!.. – добавила она.
     Выпив, немного закусили и чуть-чуть разомлели.
- Такое чувство, - задумчиво произнесла Живиле, - будто знаем друг друга сто лет.
- Люди вообще друг без друга не могут прожить, все мы довольно тесно связаны. Если младенца поместить, оставить жить среди зверей, то его связи с людьми оборвутся  и полноценным человеком, а не существом, не зверем, он, увы, уже стать и не сможет. Природа, а особенно люди – очень-очень ранимы. Может быть, потому, что все мы из одного теста, с такими же электромагнитными волнами мышления, состоим из таких же химических элементов. Представь себе, что много лет тому назад часть той материй, из которой ныне состоишь ты, была той материей, из которой в прошлой жизни состоял я. Посему мы и здесь. Сидим, беседуем как старые и очень близкие друзья.
- В прошлой жизни я, наверное, была березой, а может быть, и аистом или журавлем.
- Отсюда и желание летать…
     Включенный видеомагнитофон с довольно эротическими клипами Милен Фармер… Рыжеволосая, с глазами расположенными вкось… Что нового придумает, что выкинет опять?..
- Прости, но мне… - ну вот, пожалуйста, и придумала, - и мне ведь хочется под душ…
- Сходи, а я, если позволишь, покурю.
- Кури, - поднялась с места девушка. – Хоть запахнет мужчиной!..
     Будет пахнуть мужчиной… И казалось бы взрослый, серьезный, а оказался очень и очень в щепетильном положении… Как вести себя дальше, чтобы не быть смешным и чтоб остаться настоящим мужиком?..
     И вернулась Живиле, облачившись в длиннющий, черного цвета халат-кимоно.
- Как будто снова родилась, - вскользь бросила привычный шаловливый взгляд, потянулась она.
- Вода смывает все грехи… и все грешные помыслы.
- Или наоборот, призывает к другим… Давай добавим коньячку…
- Давай, - плеснул немного в рюмки я.
- На брудершафт?..
- Почему бы и нет…
     Непродолжительный и влажный, и невинный поцелуй. Хотя…
- Как считаешь, красива ли я?.. – снова что-то придумала девушка.
- Полагаю, весьма недурна!.. Надо спросить у зеркальца.
- Я хочу, чтоб ответил мне ты, - Живиле скинула халат и, оставшись в чем мать родила, туда-сюда прошлась, потом быстро оделась, улыбнувшись, спросила: - Ну и как?..
- Ты прямо топ-модель, - с нарочитым спокойствием и даже безразличием ответил, - соответствие сути и тела…
- И все?!.. Я-то думала…
- Ничего ты не думала, - поднявшись, усмехнулся я. – Мне, пожалуй, пора…
- Нет-нет!.. И прости меня, дуру!.. Я ни за что тебя не отпущу!..
     И что мне оставалось делать?..
     И проснулся от добрых, быть может, более проницательных и более знакомых, чем у Живиле, глаз. И глядела она как тогда, как много-много лет назад.
     «Как ты сюда попал, как так могло произойти?.. – и спросили они. – Да и знаешь ли ты, что она?..»
     «Предчувствовал, - и ответил ей мысленно, пьянея от женской близости и всеобъемлющего счастья я. – Ну иди же ко мне!..»
     Явно живая, всегда желаемая Рита наклонилась…

                1991 г.