катамаран Лобачевского глава 1

Вместо предисловия.
Из записок отца.
…. Знакомый каменщик рассказал, что под гипнозом он вспомнил особенности кирпичей, положенных им много лет назад.
 Ему не верили, да он и сам не больно в это верил.
Поехали, сломали кладку и все подтвердилось. Этот случай, если сказать заинтересовал, -  то это просто дисквалифицировать слово « интерес»,-
меня захватил этот рассказ. Я рылся в справочниках, мучился сам, мучил  других, но  не находил объяснения. И тогда я построил свою систему. По моей теории, человек еще в чреве матери начинает записывать на свой природный  магнитофон ощущения. Сначала это звуковые и телесные, а в момент  родов  включалась кинокамера. Фильм начинался со света в конце тоннеля. Жизнь выталкивает младенца, он как все живое тянется к свету. Свет все ярче и …. наконец дитя выходит на Свет Божий. Он начинает жить и впитывать все что видит, слышит, чувствует.  Все до мельчайших деталей  фиксируется. Фильм длиною в жизнь!
Во всех его цветах, звуках, запахах, где натура естественна, сценарий не
 предсказуем, а  режиссер и главный герой органичны, они единомышленники в идеале и  на весь съемочный срок  в этой великой картине- « Моя жизнь»!
А потом  наверху решат прикрыть производство и не давать средств на продолжение съемок. И идут титры с лаконичными словами  «клиническая смерть». Камера остановлена.
Автоматическая перемотка  назад. Эти священные пять минут, когда как бы напоследок прокручивается весь снятый материал, мелькают яркие события, и не яркие, которые сейчас стали важными  в эти минуты. С бешеной скоростью несется пленка и останавливается в тоннеле, тьме.
И наверху тоже идет  просмотр и тоже оценивается результат. И если все-таки решают,  что продолжение целесообразно и вложение средств оправдано- тогда снова щелчок, камера заработала и опять движение по тоннелю, скорость увеличивается, потому что остается мало времени, чтобы с запуском фильма запустить сердце, воздать хвалу рукам врачей, а вместе с ними и тебе, Господи.
Если же  в продолжении никто не заинтересован, фильм скучен для просмотра и жизни,  и нет перспективы, эскулапу остаются финальные слова: «Мы сделали все, что возможно. Мне очень жаль», и так далее.
Вот откуда эти разговоры про тоннель, родственников, или нет рассказа, потому что смотреть нечего и просто дали второй шанс. Как будет угодно Всевышнему.
Это объясняет наши ощущения и чувство того, что мы были в каком-то месте, куда нас забросила судьба и хоть мы этого не помним, но начиная выяснять,  с изумлением узнаем, что тебя приносили сюда в месячном возрасте.
Вот почему нам знакомы предметы, запахи, звуки- мы уже это видели и чувствовали.
Мы не понимаем как нам это помогает в жизни.  И если уж говорить начистоту то, почему в нас не копируются фильмы наших родителей? И тогда!....
Это конечно невероятно, но все что произошло с нашими предками мы сможем узнать, надо только глубже нырнуть в самого себя.
Каждый из нас - носитель огромной энциклопедии знаний, навыков- профессиональных и житейских. И тогда становится ясно,  почему первое чувство, первая мысль, и первая реакция - самая верная. Да потому, что она является результатом анализа уже происходившего и похожего.
Но мы не прислушиваемся к себе,  не идем за подсказкой нашего естества. А в силу своего характера- как раз наоборот.
А зря!  Огонь- ожег, нож-порез, вода- наводнение, высота-падение,- это уже было, и чем ярче случай, тем сильнее предостережение изнутри, тем сильнее мы боимся воды, воздуха, огня, женщин, мужчин.
Но мы не хотим с этим мириться , мы хотим вытеснить страхи взрывом преодоления. И если человек боится высоты, он делает над собой жестокое изнасилование- прыжок  с парашютом.
Он считает, что  справился со страхом, а он его просто загнал глубже в себя.
Он не захотел преодолеть свой страх постепенно от сантиметра к сантиметру, как происходит в природе, когда идет медленное приспосабливание.  Ему нужны многие сотни метров сразу. Неизвестно, чем расплачивается человек за такой подвиг.  Нельзя сразу  стать здоровым больному, нужно лечиться, а тут – преодоление называется чудом, а это не чудо, это сбой,  сбой в сценарии, который не идет на пользу, когда системы не могут прийти в норму, и это преодоление навсегда расшатывает психику. Но без этих ярких вспышек человеку становится скучно жить. И страх в глубине себя остается. И его надо снова загонять в «стойло», а это возможно только с новым подвигом, с выбросом естественного наркотика, который становится смыслом жизни, и начинается сначала неосознанное, а потом намеренное конструирование опасных ситуаций.
Или приводит себя к экстремальной модели жизни вообще. И если это не получается, то наркотик берется из вне-главное если не утолить, то заглушить желание «прыжка с парашютом».
Тут все средства хороши.
И это не обязательно наркотики. Это власть, слава, спорт, алкоголь, секс, обильная еда, или преступление.
Многие совмещают первое, второе, третье, четвертое и так далее. Вариантов масса.
…….    Бандит получает удовольствие от унижения и страха жертвы. Он чувствует себя вершителем судеб, приговор зависит только от него, от его желания, от  его прихоти.  И приговор окончателен. И никакого обжалования.

…….психический оргазм вседозволенности- это наслаждение властью над другими- любимый наркотик никчемных людей, помыслы которых направлены на унижение другого и возвеличивание себя.

….они не любят людей, потому что не любят себя. И для того, чтобы поднять себя в своих же глазах, нужно унизить другого, приучив его к наркотику. Эта цепь непрерывна. Это видно в теориях любого « …изма», где главное правило: « Мы- все, другие- ничто». Нельзя не сказать, что это больше всего приближено к природе, где одна особь поедает другую, где естественный отбор –закон жизни и смерти.
И поэтому- то  эти течения очень живучи. Демократия, созданная как бы в противовес,  настолько ущербна, что ей, зашедшей в тупик, придется брать на вооружение все тот же постулат. И пусть говорят, что это временная мера, пусть морочат голову о ценностях каждого человека,- все кончается  ценностью человека своей стаи.

……авантюристы унижают жертву  своей хитростью, слабые политики обоймой научных ценных слов, никому не понятных и поэтому ничего не значащих.

…..человек убивает  человека. И это не искоренимо до тех пор, пока убийца  не будет знать, что, за смерть чужих, погибнут его сын и дочь. А за десять жизней исчезнет вся его семья,  и родственники до пятого колена не будут иметь права на работу, торговлю, образование и лечение.
Их удел -  просить милостыню. Человек, задумавший убить другого, должен знать,  что он убивает свою семью.
…..право сильного хитрого и богатого на власть было всегда. Нет исключений..
первый захватывает власть силой, второй хитростью, третий покупает ее.
В России же все на авось, у нас власть часто подбирается как половая тряпка, брошенная за ненадобностью. Это потом произойдет деление на сильных хитрых и богатых. Но все они, кроме как разрушать и грабить, ничего не умеют. Ах, да… еще поделить! Это только потом через десятилетия придут мастера и начнут строить. Так было всегда: кто-то ломал, кто-то строил. Но это потом,  а сейчас- главное разделить, разделить быстро, но по –дедовски не получится.  И поэтому разделить решили цивилизованно: кто- то правила придумал, кто-то их узнал, другим не разъяснили, оставили в неведении- так проще.
За грудой умных и непонятных слов стоял принцип «детского сада»:  в комнату вбегают дети и расхватывают игрушки- кому-то слоник, кому мишка, кому зайка, кому мартышка, а кому-то фантик от конфетки, аккуратно замаскированный под полноценную сладость. Дети радуются, что так ловки и быстры. Дети плачут, потому что от фантика нет проку, и поиграть не с чем.
 У нас тоже самое. Только сначала до открытия, с другого хода, в комнату вошли первые и спокойно выбрали лучшие игрушки,  благо время позволяло и знали они, где находятся самые большие и дорогие.
Потом пропустили вторых- попроще,  которые знали и брали дорогое из остатков.
Третьим достались фантики, а четвертым сказали, что вообще идти никуда не надо. Им игрушки принесут прямо домой на Новый год. 
Или поменяют на машину.
Первые стали умными  предприимчивыми, экономически грамотными,  вторым заткнули рот: « Взяли хоть что-то, и помалкивайте». Третьим и четвертым объявили, что премилая игра в фантики уже закончилась:
 « Держал свой фантик -должен был думать что с ним делать- все  было в твоих руках, ты хозяин своей жизни- тебе ответ держать за свои поступки, а не верить козлам, что за фантик тебе дадут автомобиль».
И только первые и вторые знали, что надо было читать книжку про Тома Сойера, который давным-давно знал как поступать с фантиками. У него было много добра: дохлые крысы, стеклянные шарики, и еще много чего. И он менял весь этот хлам на фантики.  И когда у него стало много фантиков, всем пришлось признать его умным, предприимчивым и экономически грамотным, хотя все знали что он нечестен. Наши тоже собирали фантики, но так как у них за душой не было даже дохлой крысы, про стеклянные шарики и говорить нечего, то они взяли кредиты у государства, купили много фантиков и скупили самое ценное в государстве.
И сразу стали умными, предприимчивыми и экономически грамотными.
Но так как все знали, что они поступили нечестно, то боялись, что все честно нажитое пропадет. И потому заговорили о колбасе, пугали, что если по другому, то колбасы не будет.
Вообще про колбасу заговорили все: и политики, и сатирики,  как  будто говорить не о чем было. А так, как наши умники  ничего делать не могли, а говорить они могли только о колбасе, то  пришлось брать кредиты у других стран, потому что у себя все кредиты кончились, свои заводы и фабрики были угроблены, ремонтировать их не хотели, и потому решили их продать.  Продать дешево и себе  в карман наварить. И строить у нас должны чужие рабочие, так как свои-  все пьяницы и платить как иностранцам нельзя- все равно пропьют. Ну и конечно, себе в карман наварить. Третьи-четвертые уже поняли, что их обманули, и то,  что было отцами и дедами построено-разворовано. И им самим работать негде, потому что заводы и фабрики стоят.
За границей не выгодно, чтобы у нас  заводы и фабрики работали, они заинтересованы,  чтобы у них покупали продукцию. И умники были в этом заинтересованы, но и конечно, себе в карман наварить. А за продукцию, которую мы могли бы производить, но не можем, потому что заводы стоят мы расплачиваемся нефтью, газом, древесиной, женщинами, детьми, математиками и спортсменами.
Хорошо, что много нефти и газа, иначе расплачивались бы территориями. Их и так, по пьяному делу, было подарено не мало. Умники поняли, что сгущаются тучи. И опять поехали они  по самому понятному им- по желудочно-кишечному тракту: « Гимн колбасе, то есть демократии!»
Как в опытах Павлова.
Есть демократия- есть колбаса, нет демократии- нет колбасы.
Выработаем рефлекс, суть которого в том, что без демократии подохнем от голода.
Защитите колбасу!
То есть нас. Дайте свободу!
 Говорить все…о колбасе!
Завоевание наше безмерно!
Подвиг ваш бессмертен!
Выходите на улицы и защитите нас…то есть вас
То есть нас, таких как вы. Мы тоже свои, и даже алкоголики среди нас есть. Будем вас поить и кормить.
И опять артисты со слезами и дрожью в голосе. Защитите демократию-колбасу!
Очнулся, увидел слезы, пожалел, и отдал приказ стрелять по своим. Гапон в России есть всегда. Он разный, а Воскресенье всегда кровавое.
И пушечное мясо необходимо для производства ее величества колбасы.












Глава 1.

Итак,  что мы имеем. Сегодня 27 мая.  Все начинается весной, все пробуждается.  И я- пробуждаюсь.  Другое небо, другое солнце.
Хочу видеть другими  глазами другого человека. Кризис самоидентификации наступил. И я выхожу из него с перевернутыми мозгами. И  очень трудно оценить себя нынешнего. Трудно, во- первых,  захотеть это сделать, и во-вторых, почти  невозможно выдержать объективность золотой середины: не хуже, не лучше,  а как есть. Я попытался – чуть не сорвался.
Пробовал анализировать  качественно и ставить плюс, или минус.
И тут же свалился в изматывающую душу софистику, так как  плюсы, при глубоком рассмотрении, превращались в минусы, и наоборот.
Сам себе я оказался не по зубам,  моя двуличность стала моим открытием. Это как стрельба из двустволки.
Цель -одна, а жертвы  - разные.
И когда я говорю «Нет», а думаю «Да», а делаю –« Ни да, ни нет», а результат- вообще черт знает что, то мне плохо.
Говорю «Нет», сообразно своей шкуре. Думаю  «Да», сообразно своим мыслям. 
Делаю сообразно окружающей среде, а результат - отсутствие позитивного действия. Шкура, которую на тебя натянули с твоего же согласия- твой паспорт. Может ты и возражал, может тебя заставили насильно, но если ты ее носишь, обязанности и правила ты надел вместе с ней. Тебе надлежит поддерживать статус- быть может, ты носишь обноски,  а потертости и дыры дополняют твой анархический облик. Миф обязан   поддерживаться: шкуру содержать в чистоте, порядке-  цвет, запах и так далее. Вкупе с затоптанными башмаками.
И в довершение, если  ты должен вонять, ты обязан пахнуть Под шкуру – лексикон, походка, манера сморкаться и отношение к бытовым условиям, к женскому полу, требования к нему. Выпивка, табак, средства передвижения соответственно шкуре.
Соответствие- вот главное требование! И не дай Бог, перепутать
что-нибудь. В лучшем случае прослывешь человеком с чудинкой. Но  таких забывчивых терпят одного, двух, и не нужно больше.
А так как номера первый и второй уже разобраны, третий всегда лишний.
 Жизнь это- не театр, а магазин, где у всего есть ценник, свой этаж и своя секция.
И есть жесткие правила, ведь  законы шкуры -самые бескомпромиссные.
Надел –носи, и соответствуй.
И всем наплевать что одиозный рокер – сентиментальный, мягкий и  ранимый хозяин десяти кошек.
И любит дорогую парфюмерию.
На улице и в общении он должен соответствовать  кожаному существу, которое матерится, пьет пиво и воняет бензином.
А может быть, это и есть бунт против кожи, когда рокер запел романсы? Не знаю!
Что пытаюсь сделать я? Бунтовать! Сижу и бунтую. Тихо , по-домашнему, наш родной русский кухонный бунт. Бунтуем тихо, себя обманывая.
А ведь обмануть себя – это обманываться в себе, завышая или занижая свое собственное я.
Еще хуже – берется лопата и начинаются раскопки в своей жизни с целью поиска зла, из-за которого плохо сейчас. Для этого годятся все – воспитатели, одногруппники детского сада и института,  родители, друзья, все кто угодно! И уж когда жертва найдена, взять скальпель, распять, препарировать, и убедиться, что это то самое, искомое, которое виновато…
И успокоиться, переложив ответственность на распятие, выдохнуть: « От меня ничего не зависело», и продолжать плыть по своей реке.
Вот только у каждой реки русло прокладывается по трем вариантам: первый- движение вперед, стараясь не топить чужих пастбищ, но это очень медленное движение   вперед, оглядываясь на других; второй- продвижение- наводнение, сметая все на своем пути;  третий- выбор  самой низкой точки, где река превратиться в озеро, потом в пруд, а потом в болото.
Может быть, есть еще и другие способы, надо подумать.
 Самое главное- мне скучно смотреть на себя. Точно знаю, что внутри я другой, но этого кроме меня никто не знает.
Всех устраивает, что перед ними  такой предсказуемый  и такой «шкурный» Я.
 С другой стороны, а по какому праву я желаю интереса к себе, что я из себя представляю такого, что хотелось бы знать другим? Можно измазаться дегтем и осыпаться перьями, есть червей и стать «педиком», жениться на старухе, или сменить веру, ну в общем, «сальто-мортале» над устоявшейся психикой. Удивить, поразить, в результате- заинтересовать. И почему я думаю, что удивить можно только оголив зад. А интеллект? А поступок? И способен ли Я на поступок? И нужен ли поступок для того, чтобы привлечь к себе внимание. И зачем привлекать, зачем все это?
Неужели жизнь моя- это игрушка других, а другие- мои игрушки.
И мы  играем друг в друга, стараясь блестеть ярче. И отсюда следует, что я не интересен себе, и поэтому мне нужен  интерес других. Ведь если бы я был самодостаточен, то чужое мнение мне было бы не интересно. Зачем чужое, когда есть свое. Только сомневающийся дорожит чужим мнением, чужими выводами.
 О, Господи!  К чему я пришел?! Выходит, что в зеркале я вижу неинтересного себе человека со страхом ненужности другим, сходящего с ума от стука  проходящего мимо и,  наверное, самого нужного, поезда.
И нет возможности купить на него билет.
И если быть до конца честным, не имеющий желания покупать билет.
И если уж совсем откровенно,- боящийся покупать билет.
Я не трус, хотя бы потому, что знаю, что нужно что-то менять,  что нужно что-то сделать, и я знаю что- сменить шкуру. Нужно не полинять, а именно содрать ее с себя, чтобы я думал и оценивал все по другому.
Но парадокс в том, что даже при новой шкуре глаза и мозги остаются те же.
 Шкура- это удостоверение, билет в бельэтаж или на галерку, а глаза? Надеть розовые очки, зеленые, черные?
А мозг? Что же делать с ним? Сотрясение мозга? Ушиб? Воспаление? Потрясение!
Любовь- это потрясение? Да! Если настоящая, то потрясение. Я сидел за столом понимая, что так больше жить не могу.
27 мая я решил пробудиться.
Сменить кожу, очки, потрясти себя, стать вообще другим.
 Вернее, стать самим собой.
 Средством для этого я решил выбрать любовь к женщине,- самое безопасное, как я думал.
И самое приятное.
Вопрос оставался только один: « В кого влюбиться?»
Все что было раньше, не подходило по той же шкурной причине. Им, она, то есть моя шкура нравилась. А мне нет. Теперь не нравится. Конечно, может я придусь им по душе в новом качестве. Но «может»- мне не подходит. Да и своего нового качества я не знаю. Поэтому все сначала, с «зеро».
Я объявляю импичмент свое старой натуре.  Мне нужна женщина, девственная в знании меня и ,в тоже время, готовая потерять девственность вместе со мной. Со мной новым ей должно захотеться стать тоже новой. Я начал поиск спутницы для двойного перерождения- желающих не было.
 Как только разговор доходил до темы, меня интересующей, на меня смотрели как на сумасшедшего. Скоро я понял, что всех пугает неизвестность. Неизвестность- родная сестра бесконечности. От анализа символа сущности, символа «бесконечность», у людей размагничивался компас, но это можно было просто оставить и не думать. А тут выход в открытый космос и не каких гарантий!
В отчаянии я много разговаривал сам с собой. И мы пришли к ужасающему выводу: нельзя найти напарницу, которая двигается как и  я- параллельно, мы рельсы, никогда не пересечемся. Я решил подойти к поиску с другой стороны. И  стал искать напарницу среди людей, переживших катастрофы,
полагая, что они захотят поменять свою жизнь. Это было уже теплее. Но дело портило то, что они уже возродились, а я запаздывал.  Им было неинтересно видеть мои жалкие потуги  дотянуться до их понимания. Они  уже были там, и поэтому я не мог входить в их касту посвященных.
Я решился на изучение  катастроф, стараясь вычислить тот знак судьбы, который поможет купить билет на новый «Титаник». Мне опять не везло. Я садился не на те самолеты, поезда, автобусы,- падали и взрывались другие, те, которые я пропускал по выверенной мной схеме.  В отчаянии, я по старой русской традиции стал пить.  Но те, с кем я предавался  пороку, не хотели меняться  и  отказываться от своих слабостей, потому что были слабы.
Слава Всевышнему, что это я понял быстро. Мне не хотелось слабеть и растворяться в тумане. Я просто ушел. Все происходящее со мной привело к единственному верному решению- я заказал свою убийство и трижды убийцу простил. Я не стал  банально платить деньги, я спровоцировал убийство.
Вообще, все убийства- заказаны самими жертвами, только одни идут по пути Христа, страдая за других и их единицы, остальные по указке Сатаны- за свои грехи.
Я был очень ловок, поэтому спровоцировать конкурента было легко.  Мужчина очень прямолинеен. И поэтому я остался жив и прощал убийцу. А потом произошло то, что  называют озарением. Я вспомнил!  Я вспомнил все что было со мной.
Я вспомнил такие важные вещи, от которых голова пошла кругом. Я решил что вот теперь все изменилось. И ничего не надо делать. Все произошло.
Но мне никто не верил. И тогда я заплатил за свою смерть. Моим единственным условием было то, что киллером должна быть женщина.
Никто не задавал вопросов, никто не почувствовал подвоха, и мысль, что успешный делец платит за свою жизнь никому  и в голову не приходила. А я готовился к смерти, почти уверенный, что смогу избежать ее.
Близкие получали все после, ну если меня конечно убьют. За собой я оставил квартиру, купленную на чужую фамилию, запасы продовольствия, как на случай « ядерной войны», ушел в отпуск, уехал на курорт- ну в общем, стал никому не нужен.
И стал ждать ее, с косой русой, с косой острой.
И читать записки отца.
Отец писал хорошо и меня захватило чтение.  Я не заметил как прошел день и ночь,  утром мне расхотелось умирать. Я решил писать роман. И написал все что вы читаете сейчас.
Смерти нет!
Голод есть!
……..
…….
…….
Сознание потерял во время поедания салата. И пишу я это только потому, что салат из меня вышел.  А рядом сидит та, которая меня отравила, а потом оживила.
Я опять выбрал не того убийцу. Мне выпал, вернее выпала брюнетка с черными глазами и белоснежной кожей, умеющая читать, и пока я валялся, она не делом занималась, инсценируя пожар или еще что-то, а читала, потом чистила мой желудок. Потом мы воровали в морге трупы, потом машину, потом изобразили аварию и взрыв,  документы, чтобы без сомнений похоронили  и ее и меня.
И теперь мы, спрятавшись в моей квартире. Перерождаемся! Со мной произошло такое, что и написать то боюсь, потому что женщина может прочитать и уйти.  Она не говорит как ее зовут, она его забыла имя. А новое еще не придумала. Она то, что я искал- это чудо! Она тоже решила линять и
 « слиняла», и еще, - она не согласилась насчет рельсов. Она говорит, что мы части катамарана и идем вместе, а рельсы предсказуемы. Я отвечал ей, что если мы обречены на параллельное движение, то значит мы никогда не пересечемся, параллельные не пересекаются.
-Дорогой, -усмехнулась женщина,- они уже пересеклись, ты не заметил?
Лобачевский это  давно предсказал.