Ч. 3. ,Гл. 3 Не люби, учёный...

К этой цветаевской строчке  для полноты запрета прилагаются и остальные: «Не люби, богатый, бедную, не люби, учёный, глупую, не люби, хороший, вредную, золотой,  - полушку медную». Для меня нет серьзных преград, чтобы это стало причиной «не быть вместе», может быть, как раз потому, что я для него не лучшая партия. Предположим, меня Бог перед ним за шкирку, как щенка, держит и строго так к нему обращается: «Последний раз повторяю: берёшь её за себя?» А мужчина капризно отказывается: «Нет!» И меня вышвыривают в тар-тара-ры, чтобы по моим молитвам достать рукой судьбы из какого-нибудь нафталина, стряхнуть пыль и предъявить заново, этим и наказуя. Я вновь преодолеваю различные барьеры: возрастные, социальные, статусные, нравственные, в конце-то концов! Мужчина упрямо твердит, что я его недостойна, не подхожу ему, не нравлюсь. Он позже это как-то в пределах моего понимания озвучит: «Случайная из прочих симпатичных», « Жить с тобой нельзя», «10% знаний о тебе – этого уже было достаточно».  Конечно, отказ от меня не в форме выражается, а по скрытой в содержании нашего общения сути. Светило занят по-взрослому, он отвечает за людей и за себя в контексте данного предприятия, у него есть команда, а я совсем одна, и у меня есть только мои «сто лет одиночества» и пока ещё он.
 И он, видимо, считает, что совершил чуть ли не подвиг, связавшись со мной. И я должна это ценить и быть благодарной.
Для меня у него есть несколько весёлых мужских историй.  Например, Светило любит повторять, что женился на нынешней супруге из Москвы только потому, что она совсем беспомощна, даже  не умела звонить по стационарному телефону.  Про себя  думаю об этом, каких только дур мы не разыгрываем, увлекая мужчину мифами  о наших бессилии, слабости и недалёкости…   Мой собственный  имидж на ту же тему – и  понимаю, за какие кольца жена моего Светилы дёргала. Молодец –  по  результату.
У него есть предновогодний рассказ о цивилизованном комсомольском съёме приличных девушек на ночь для родной группы, когда после экзамена остаётся слишком мало времени кого-то искать на празднование – это Его Величество заказал автобус и официально завёз на территорию общежития МИФИ студенток группы, скажем, «лёгкой промышленности». И мужчины проспорили ему ящик шампанского. Он же неунывающий, весёлый, лёгкий!
Вот сейчас он,  как дитя,  радуется, что я красива, обнажена и свободна, и колечко – то  у меня на левой руке, и он даже руку мне пожимает в поздравлении с этой моей неприкаянностью. Красива-то – красива, но вот Стеллочка «всех милее,  всех румяней и  белее», потому что Светило гордится её микросоматическим типом, а «маленькая собака – до старости – щенок!»  И у них совсем скоро совместный проект, в Эстонии только накопление материала по поводу «Вальдорфских школ», а впереди Франция, и Светило на полном серьёзе восхищён, как там поставлено обучение, что умственно отсталые дети играют на флейточках… Не пойму, в чём экстаз от антропософии Штайнера  – не от возможностей же   заграничных «дебилов», объявленных условно больными на фоне условно нормальных «здоровых»,  на самом-то деле? Значит, отъезд во Францию с ознакомительной  миссией предстоит, а Стеллочка – личный переводчик – чем не перспективы? Советовал же мне Светило ещё в Перми  учить французский, пытаясь отвязаться от моих к нему личных воззваний: «Что мне теперь делать?» Каков вопрос, таков ответ – взрослые о таких глупостях у посторонних  мужчин не интересуются.
Его Величество не откажет себе в удовольствии  несколько раз похвалиться продвинутостью,  пересказывая, как  прежде  невозмутимо увидел эпатажный фаллос, выставленный для демонстрации в официальной учительской одной из школ Франции: толи стереотипы ломают, толи с ума сходят от беспомощности контакт с тинейджерами  установить – уступка пофигизму такая, чтобы все пошли… Заметит, что его дамы из спутниц, советские учителя,  были фрустрированы не на шутуку, я только ухмыльнулась: «Плохо лично работал с коллективом по профилактике стрессов». По секрету доложит и о визите на Сен-Дени: «Я там был!»  - «Ещё бы ты и там не был!» - 20 лет спустя оценю поощрительно. Он же  - смелый мужчина!
Мы  не предохраняемся  вот почему. Во-первых, презервативы типа XL ещё изобрести надо по доступности, оба не понимаем, где же в них близость – то?  Во-вторых, я  на этот раз  хочу забеременеть непременно, и Светило не очень вникает, чему обязан  всей моей виртуозной гимнастике поначалу и гасящему  любые бури штилю в конце приватных встреч. А я лелею мечту о зачатии без огласки для потенциального отца. Благодарна ему за поэтику, ведь мои жар и любовь достойны пары красивых строчек!  Вроде бы мы научились улыбаться друг другу «просто так» за пределами общей постели.
Я не флиртую с влюблённым поэтом, учусь играть в «Буриме», побеждаю в поэтических конкурсах Льва Евина, разумеется. Светило хватает совести не сватать меня за знакомых, но тема постороннего секса возникает призраком: «Почему это у тебя всё происходит, как будто в первый раз? Что мешает тебе спать с мужчинами в моё отсутствие?» Срываюсь и говорю ему впервые: «Ты!»
 - Это ты мешаешь!
Думаю, это только провокация, чтобы опрокинуть меня на лопатки немедленно.
Но тема возвращается, и я потерянно и заплаканно из своего угла спрашиваю: «Что ты хочешь услышать от меня?» Светило обнимает  и успокаивает тем, что он чувствует, что у меня всё будет хорошо, потому что «на эти дела у него «нюх».
 Однажды так происходит, что всё привлекательно  содержательное «своё»  я уже порешала к вечеру и вне субординации отправилась в номер к Светилу дожидаться на подоконнике его этажа  возвращения друга  с ночной  интеллектуальной  попойки. Его Величеству так и донесли приближённые: сидит чудо в окне и на покой не собирается. Он тут же свернул программу, посокращал тосты, пренебрёг застольем и явился с  пироженкой – трубочкой для меня. Этот банкетный сюрприз долго-долго оставался единственным подарком от Его Величества. Потом добавились сыновья.
А тогда Его Светлость был страшно горд своим знаком внимания, причём,  добровольным, его же ни о чём таком не просили. Контрастным душем он всё же предостерегает, что если его со мной «засекут», то он откажется от меня, не сморгнув, как в анекдоте про лося и браконьеров: «Где лось?  Какой лось? Этот, что ли, лось?» Выбросит он меня с парохода современности, как балласт. Но пока «День доброты» продолжается глубоко за полночь,  и Светило всерьёз собирается  партнёршу побаловать небывалым, спускаясь небожителем  к простым смертным для плотских утех и мелких радостей. Через минуту, поднимаю его лёгким,  но упорным захватом за голову, зажимая ладонями уши, препятствуя, возвращаю в исходное мессионерское положение: «Не царскоре это дело! Займите Ваш трон и не сходите с него!» Мне привычна  во всём доминанта своего мужчины, слишком властного со мной из опасений, что могу выйти из-под контроля или вконец отбиться от рук!
Днём на занятиях новая потасовка из-за Его Величества, опять его бывшая меня прилюдно обвиняет, что именно  «эта дерзкая студентка недовольна уровнем лекций», за что  царица - Тамара «дико извиняется». Предположение абсурдно, выглядит всё крайне нелепо – всем заметно, что с лектором у меня неформальные отношения – мы с Жедек гуляем под ручку и в свободное время болтаем о своём, о женском…  Зачем бы мне критиковать её лекции? Да,  отозвалась, что вся первая часть – на уровне учебника  по фонетике  в теории, так ведь это и хорошо, меня тут и сама Жедек поддержала, и Борис Г.  Тот и вообще за меня доблестным рыцарем стоит, расхваливает поэтические таланты:
 - Знаете, рядом с Вами «я всего лишь кенгуру в чертогах красоты», -  он и всегда столь выспренне изъясняется.
А Светило смотрит на меня откуда-то из своей глубины, оценивая остроумие, блеск, всю нерасчётливую влюблённость в него, желание оградить от неприятностей  оберегающей женской мудростью, и наедине благодарит меня, что даётся ему непросто. Его речь так и начинается: «Спасибо тебе за доверие!» но я пафос прерываю ироничным  - «Тебе» спасибо!
Однажды случайно затевается разговор о деньгах, наступаю на больную мозоль Его Величества, он вызверяется и на мои сетования о низких доходах кричит на меня, как это делал бы, к примеру, отец: «А ты думаешь, у меня  их много? Я же на все  средства от этой поездки зонтик купил в валютном!» Вот откуда моя первая ассоциация про трость – это в руках у Светила был новый зонтик. «И незачем так орать!»
Я готова на этот раз проститься уже сама. Меня никто не останавливает. Мною прочитаны столько собственных стихотворений в постели для Его Величества, что ликбез, «кто я такая», им пройден полностью, знание меня изнутри приближается к знанию снаружи, поэтому Светило должен быть увековечен наследником в моём исполнении.
 Мужчина в вагоне плацкарта на Москву ко мне даже не приближается. Цезарь, у которого двойной роман с юной  нежной эстонкой и проверенной еврейкой, держится несколько смущённо и очеловечено – подходит ко мне с рюмкой чего-то и произносит здравницу, но я пить наотрез отказываюсь: а вдруг как вынашивание в процессе уже?
Должно быть, это  и вправду, глупо,  но я жду, что Светило обернётся, наблюдая за несгибаемой спиной в рыжей дублёнке, исчезающей монументально в переходе метро.