Не сторож брату своему 9

Но зато уж поручить его заботам фельдшера Кленчер я мог без опасений – вот кто ни за что не причинил бы моему компаньону ни лишней боли, ни вреда.
- Введите ещё полкубика сетронала, мисс Кленчер, - велел я. – Надеюсь, до вечера этого хватит.
- Хватит с лихвой, - улыбнулся Мэртон. – Если уснёте стоя, Холмс, смотрите не упадите.
Мэрги сделала инъекцию, и Холмс поднялся на ноги:
- Не усну. Пошли.
Несмотря на действие сетронала и повязку, по пути до секционной он двигался так осторожно, словно всерьёз опасался, что его плечо может вдребезги разбиться от легчайшего столкновения с любым предметом. И снова побледнел и взмок. Я с беспокойством поглядывал на него.
Уже у самой двери в секционный зал он остановился и прислонился к стене, смущённо улыбнувшись собственной слабости.
- Передохну...
И именно в этот момент из ниоткуда материализовался перед нами Роксуэлл:
-Доктор Уотсон! Слава богу, вы здесь – я вас обыскался.
-Что случилось, Генри? – порой мы с ним на правах коллежан позволяли себе обращаться друг к другу просто по имени – тем более в такие минуты, когда один из нас выглядел настолько расстроенным.
- Он только что скончался. Внезапно. Мы ведь решили, что перитонит ограничился, да и, действительно, его состояние улучшалось, и вдруг...
Я понял, что речь шла об оперированном старике.
- Очень быстро, - продолжал возбуждённо Роксуэлл. - Меня позвали, но я и добежать не успел.
- О ком это речь? – без особенных церемоний вмешался отлепившийся от стены Холмс. – Кто скончался, Уотсон?
- Мой пациент, - я почувствовал, как в груди у меня что-то нехорошо опустилось, и мне сделалось холодно. – Новый способ ушивания кишечника... Любая смерть некстати, но эта... Мы пошли на риск по моей инициативе, а теперь все скажут, что и риск был неоправданный, и сам метод никуда не годится.
- И будьте осторожны с этими словами, - предостерёг прислушивающийся к нашим словам Мэртон, - потому что здесь околачивается адвокат Червиковер, а уж он-то точно всё вами сказанное использует против вас.
- А этому-то что здесь нужно? – нахмурился Холмс – он знал Червиковера, пожалуй, лучше моего.
- Представляет, как адвокат, одного обжору, которому Уотсон, по их мнению, должен удалить желудок.
- Удалить желудок? Зачем?
- Да чтобы излечить от обжорства, - неохотно ответил я.
- Правильно, - скрипуче закаркал Мэртон, что у него означало весёлый смех. – Вот вы, скажем, Холмс, захотите избавиться от курения – милости прошу, обращайтесь тоже к Уотсону. Отрежет вам лёгкие – и привычки как не бывало.
Холмс с усмешкой покачал головой:
- Уж очень радикально.
- Ну, милый мой! Аборт – тоже радикально.
- Отчего умер? – спросил я Роксуэлла – мне было не до Воблиного зубоскальства.
- Он посинел. Возможно, лёгочная эмболия.
- То есть, точно не известно? – спросил Холмс.
- Точно даже после Мэртона не известно, - сердито сказал Роксуэлл. – Что скажете, Мэртон? Надо вскрывать.
- Надо – так надо. Ну что, Уотсон, Холмс, - он повернулся к нам, – Сначала с одним трупом разберёмся, а потом уже и за другой присядем?
Распорядитесь, доктор Роксуэлл, чтобы его тоже подготовили, да спустили, покуда оператор здесь. Впрочем, вы ведь, кажется, тоже на этой операции ассистировали – стало быть, и вам достанется. Пошли, Уотсон, пошли со мной, пока я военных действий не открыл.
Мы прошли в секционный зал через низкую дверь – такую низкую, что верхняя притолока чиркнула мне по волосам, а Холмсу и Мэртону пришлось нагнуть головы. Утопленница лежала всё там же, только уже неприкрытая, и от горла к лону тянулся разрез – след секционного ножа.
- Я и пробы взял, - сказал Мэртон, – на всякий случай. Из желудка, из кишечника, кусочек того, капельку другого. Да всё чисто. Утопление – и только.
Холмс подошёл к столу и заглянул трупу в лицо. Его собственное лицо сделалось при этом таким подчёркнуто непроницаемым, что у меня не осталось сомнений: он что-то нашёл. Вопреки обыкновению, проводить хоть сколько-нибудь тщательный осмотр тела Холмс не стал. Но и не выразил желания вернуться в палату.
- Предстоящее вскрытие, как я понимаю, весьма важно для вас, доктор Уотсон? Я вас подожду.
- Это не так скоро. Пока его подготовят, вы устанете, Холмс. Давайте лучше я провожу вас в палату.
- Нет, я тут побуду, - упёрся он.
И упрямо остался, хотя на нём уже сказывалось побочное действие сетронала – лицо словно окаменело, плечи поникли, его явно сильно клонило в сон. Он даже, кажется, задремал, притулившись на скамье маленького амфитеатра, но едва только тело старика положили на стол, и Мэртон, вооружившись ножом для вскрытий, провёл первый разрез, он встрепенулся, встал и подошёл, остановившись у меня за спиной и глядя через моё плечо.
Я никогда не считал созерцание вскрытия приятным времяпровождением, а уж тем более, когда на столе оказывался мой больной. Смешанные чувства овладевали мной, и ни одно из них никак нельзя было назвать светлым и радостным. Сейчас же к ним добавилось тягостное ощущение провала. Я тупо смотрел, как работает Мэртон, вслух комментируя свои действия, а под ложечкой у меня сосало всё мучительнее.
И я, надо заметить, несказанно удивился, почувствовав, как пальцы опущенной руки Холмса вдруг переплелись с моими. Я перевёл взгляд на него, и он едва заметно качнул головой, проговорив одними губами, но очень отчётливо: «Не надо так волноваться, доктор».
Это проявление сочувствия на фоне опутавшей меня паутины лжи и непонятных совпадений необыкновенно тронуло меня, и я благодарно чуть пожал его пальцы.
- Шов состоятелен, - сказал Мэртон. – Причина перитонита – вообще, причина смерти - не в нём. Но вы, господа операторы, кое-что забыли в ране...
Пол ушёл у меня из-под ног. Сколько историй – от анекдотов до настоящих трагедий – я уже слышал об этих оставленных салфетках и тампонах.
- Обломок зонда, - сказал Мэртон, показывая нам кусок толстой стальной проволоки. – Вонзился в брыжейку тонкого кишечника. Воспаления вокруг я совершенно не вижу, поэтому – не только, впрочем, поэтому – как причину перитонита и смерти расценивать не могу. Но сам факт... Кто из вас, джентльмены, обломал зонд, признавайтесь?
- Мы вообще не пользовались зондом, - вдруг сказал Роксуэлл, и я спохватился, что это правда – по ходу операции зонд нам не был нужен, и ассистировавшая нам Мэрги Кленчер его даже не готовила.
 Так как же эта штука попала ему в живот? – удивился Мэртон. – Что он, сам её туда затолкал, что ли? Из чистой вредности – вас позлить?
- Вы можете верить или не верить, - повысил голос Роксуэлл, сразу вспыхнув до корней волос - как все яркие блондины, краснел  он чрезвычайно легко. – Но во время операции мы зондом не пользовались. Да мы с Уотсоном отзубрили эту операцию шаг за шагом, ночью спросите – я вам все инструменты перечислю от и до. Зонд там был ни к чему. Пошлите за Кленчер, спросите её – она вам расскажет всю операцию до последнего слова, и если она хоть раз произнесёт при этом «зонд», я съем свою шляпу.
- А это идея! – воодушевился Мэртон. – Пошлите за Кленчер. Сейчас всё узнаем точно.
- Я приведу её, - вызвался Роксуэлл. – Ждите.
- Я не понял, в чём тут изюминка? - потянул меня за рукав Холмс. – Почему на мисс Кленчер возлагают такие надежды?
- Вы разве не знаете? – улыбнулся услышавший его Вобла. – У Мэрги Кленчер феноменальная слуховая память. Она воспроизводит абсолютно точно всё, что слышала прежде, в течение, по крайней мере, недели.
- Ух, ты! – в глазах Холмса отразилось мальчишечье восхищение, а я подумал, как Мэрги  не догадалась раньше козырнуть перед ним своим даром. Во всяком случае, едва она переступила порог, Холмс направился прямо к ней:
- Это правда, что у вас феноменальная память, мисс Кленчер?
- Это правда, мистер Холмс, - сдержанно ответила Мэрги, так крепко сцепляя руки за спиной, словно задалась целью выломать собственные пальцы.
- Можете повторить то, что я сейчас скажу?
- Безусловно.
 Ах, так? – в глазах Холмса зажёгся лукавый огонёк, и он рассыпал перед Мэрги быструю скороговорку двух- и трёхзначных чисел, а потом, замолчав, склонил голову к плечу и подмигнул, ожидая ответа.
- Вам по порядку или просто все перечислить? – невинно спросила Мэрги.
Холмс поперхнулся и уставился на неё круглыми глазами:
- А вы что, и в разбивку можете?
- Ну, пока могу. Потом забуду, конечно.
- Сами-то записали? – хмыкнул Мэртон. – Собьётесь ведь.
- Не собьюсь. Это зашифрованная строфа стихотворения, так что... Се ву пле, мисс Кленчер!
Мэрги, пожав плечами, повторила цепочку чисел. К этому моменту экспериментом заинтересовались уже все присутствующие, и пытливые взгляды скрестились на лице ошеломлённого Холмса.
- Ерунда это, шалости, Холмс, - усмехнулся я. – Мисс Кленчер в двухчасовом разговоре пяти собеседников на немецком языке слова не потеряет.
- Правда?
- Правда.
Холмс немо и восхищённо покачал головой, а потом вдруг проделал нечто... Опустился на одно колено и, взяв опущенную руку Мэрги, почтительно коснулся её губами:
- Дар, достойный восхищения. Не смущайтесь, мисс Кленчер, это не столько вам, сколько Его Величеству Человеку в вашем лице.
Разумеется, Мэрги после его выходки покраснела до слёз, и, разумеется, мне пришлось помочь ему подняться на ноги.
- Ну, ладно, - оборвал сцену Мэртон. – Мисс Кленчер, помогите нам. Здесь, - он кивнул на тело на столе, - в ходе операции был использован зонд, и его конец, обломившись...
- Нет, - уверенно перебила его Мэрги.
- Нет?
- Во время операции зонда не было – я сама готовила инструментарий. Но...
- Что «но»? – быстро спросил Роксуэлл.
Мэрги бросила на меня извиняющийся взгляд.
- Утром доктор Уотсон пользовался таким зондом во время перевязки мистеру Холмсу. Боюсь, мы немного суетились, и доктор этот зонд переломил, а потом взял другой и бросил обломки в лоток. Лоток я убирала только что, длинный конец зонда там, а короткого обломка нет.
Я вспомнил, что инцидент с зондом, действительно, имел место, но я не обратил на него внимания, занятый стремительно приближающимся к болевому шоку Холмсом, и теперь одновременно изумился тому, что начисто забыл об этом, и ужаснулся тому, что другие сочтут мою забывчивость за скрытность.
- Надо проверить, действительно ли это – тот зонд, - сказал Холмс. – Где длинный обломок, мисс Кленчер?
- Я бросила его в мусорную корзину. Сейчас принесу, - она торопливо вышла.
- У меня этот зонд из головы вылетел, клянусь, - пробормотал я, переводя взгляд с непроницаемого лица Холмса на возбуждённое – Роксуэлла и насмешливое – Мэртона. – В это трудно поверить, но... но...
- Сделайте одолжение, доктор, не суетитесь, - бесцветным голосом проговорил Холмс. – Джентльмены, интуиция редко меня подводит, хоть я и стараюсь не принимать её в расчет, и именно интуиция заставила меня присутствовать на этом вскрытии. Я пока не знаю причину смерти – доктору Мэртону виднее, - я отметил про себя, что Холмс назвал Воблу доктором, следуя традиции госпиталя. – Но я знаю другое: вот это – подлог. А подлог, джентльмены, уголовное преступление.
- Что же нам теперь, полицию звать? – возмутился Роксуэлл. – Если это зонд, который пропал утром, причиной смерти он быть никак не мог – старика мы оперировали вчера. Какой вообще смысл был запихивать этот обломок в мёртвое тело?
- А вы не видите смысла? – улыбнулся Холмс нехорошей зловещей улыбкой. – Ну что ж, над этим, право, стоит подумать... Ну? Ну что, мисс Кленчер?
Слегка запыхавшаяся Мэрги, к которой он обратил свои последние слова протянула Мэртону сломанный зонд.
- Тот самый, - заметил Вобла, приложив обломки друг к другу. – Двух мнений быть не может. А что касается полиции, доктор Роксуэлл... Боюсь, нам без полиции не обойтись. Кто, вы говорите, сообщил вам о смерти этого пациента?
- Ну, положим, Ли. И что?
- А она видела, как он умирал?
- Думаю, да. Она прибежала ко мне крича, что он умирает, а не что уже умер.
- И вы сразу поспешили в палату?
- Чёрт вас побери, Вобла! Конечно, сразу поспешил – как иначе?
- Он был ещё жив?
- Нет. Остаточные сердечные сокращения – жизнью это не назовёшь.
- Любопытно, кто заходил к нему буквально за минуту до вас и Ли.
- Почему любопытно? – спросил Роксуэлл настороженно.
- А потому, что причина смерти – отравление, джентльмены. Какое-то цианистое соединение ввели ему внутривенно, цвет внутренностей изменён, а запаха почти нет – кроме меня, из вас вот разве Холмс почувствует. Идите сюда, Холмс, проверьте – я вашему чутью доверяю больше, чем своему. Идите ближе.
Холмс шагнул к столу и, склонившись над разверстой требухой покойника, прикрыл глаза. Несколько мгновений он стоял так, замерев, и его тонкие ноздри раздувались. Потом выпрямился и отступил.
 - Да, - сказал он.