Самая-самая-самая важная работа

Майка смотрела в окно и грустила.
Как же так, первое декабря, а снега все нет и нет. Вернее он был немножко, на прошлой неделе, чуть-чуть прикрыл холодную землю и снова перестал. Теперь уже надолго.
Прогнозы погоды все твердили о похолодании и о сильном снегопаде, но Майка уже перестала им верить. «Это они не прогнозируют, - Думала она, слушая как очередной диктор советует воздержаться от поездок на машине из-за занесенных снегом дорог. - Это они сами себя утешают и надеются, что скоро будет совсем-совсем снежно».
И она как-то приободрялась и успокаивалась, потому что если даже такие серьезные взрослые-метеорологи переживают и сами себя утешают, то ей точно не стыдно грустить из-за снега.
Сегодня она целый день выглядывала в окно, всматривалась в холодный воздух и ждала снега. Он просто обязан был появиться в первый день зимы, ведь в этом заключалась его самая-самая-самая важная работа.
Майка знала, что у каждого есть самая-самая-самая важная работа. Не та на которую ходят каждый день, неохотно вставая под звон будильника, а настоящая, которая заполняет душу полностью и не дает грустить. Самой-самой-самой важной работой дворника было будить детей скрипом лопаты рано утром, когда еще не рассвело, а мама каждое утро готовила теплое молоко и блинчики Майке, а себе варила ароматный кофе, и девочка, бегая по кухне, украдкой засовывала нос в турку и вдыхала его чудесный запах.
Самую-самую-самую важную работу исполняли все. С завидной регулярностью и тщательностью - начиная с утра и заканчивая самым поздним вечером. Некоторые, впрочем, работали круглосуточно, например водители машин, оставляющих на потолке Майкиной комнаты по ночам яркие полосы света, от включенных фар. Еще, наверняка, были те, кто заставлял скрипеть двери и вздрагивать ветки за окном, те кто включал фонари и те, кто зажигал окна в соседних домах.
У всех была самая-самая-самая важная работа. У всех, кроме Майки.
Она не очень расстраивалась по этому поводу - она ведь еще маленькая для такого ответственного занятия, ей надо закончить школу, потом еще поучиться, чтобы ей доверили делать важное, а это совсем много-много лет должно пройти. Поэтому она усердно бегала каждое утро в школу с маленьким рюкзачком на спине, заполненным письменными принадлежностями и учебниками, и получала хорошие оценки.
Но сегодня она сидела дома.
Из-за резкого похолодания и неудобного шарфа, который так сильно кусал шею, что его пришлось спрятать, Майка слегка простудилась. Не сильно, но вызванный мамой детский врач, самая-самая-самая важная работа которого заключалась в том, чтобы пахнуть лекарствами и табаком, добродушно улыбаться, рассказывать что-то веселым низким голосом и носить белый халат, сказал что девочке на некоторое время необходим постельный режим.
Мама вздохнула, попереживала немного, позвонила на работу, еще раз вздохнула, немного расстроилась, поцеловала дочку, написала ей на бумажке номер своего телефона, на всякий случай и, пообещав вернуться пораньше, оставила ее одну.
Майка этому не расстроилась. Она уже не раз оставалась одна и ей это даже нравилось. Конечно приходилось самой разогревать себе еду и делать чай, но зато никто не говорил ей когда делать уроки, а когда играть. К тому же вся квартира оказывалась в ее распоряжении, и Майка, чувствуя себя исследователем, залезала в шкафы, вытаскивала с антресолей старые коробки и чемоданы, пополняя коллекцию незамысловатых сокровищ, разными восхитительными вещами. Недавно она даже отыскала моток пленки, на которой - о чудо - сохранились какие-то старые фотографии с незнакомыми людьми и пейзажами. Они были отлично видны, если смотреть через пленку на солнечный свет или на люстру в комнате. Правда цвета там были отражены наоборот: светлое было темным, а темное светлым, но если смотреть долго-долго, то к этому вполне можно было привыкнуть и совсем не замечать.
Однако сегодня Майка решила не искать волшебных вещей. Это было очень странное решение, ведь она уже долго ждала того момента, когда останется одна, чтобы проверить одну небольшую коробку в самом дальнем углу антресолей - ей почему- то казалось, что там спрятаны очень важные сокровища. Но снег был важнее, поэтому она уселась возле окна и стала ждать.
Вдруг ей послышались какие-то звуки. Необычные, поскольку раньше Майка никогда не слышала таких звуков. Разве что по радио или по телевизору.
Она затихла и полностью превратилась в слух. Сомнений не было. Кто-то играл на флейте.
Мелодия была совсем-совсем тихая, осторожная и неуверенная. Казалось что музыкант, пытается вспомнить, как она звучит, подбирает по памяти быстрые ноты, а поймав, тут же вплетает их как бусины в общий рисунок мелодии.
Вот только он совсем не помнил, как продолжать, поэтому мелодия вдруг резко оборвалась. Через несколько секунд она началась снова, еще более осторожно, медленней и тише, настолько тихо, что Майка ощущала ее скорее не слухом даже, а каким-то неизвестным внутренним чутьем.
И снова, дойдя до той же ноты, флейтист резко прекратил играть и через несколько секунд начал сначала.
Майка взволнованно принялась смотреть вниз из своего окна, однако ничего не увидела. К тому же звуки доносились не снизу, а словно откуда-то со стороны.
Девочка несколько секунд мучительно выискивала способ увидеть играющего на флейте, а потом вдруг хлопнула себя по лбу и рассмеялась. «Ну конечно же, - вспомнила она, - балкон».
Она побежала в другую комнату, где за тонким полотном занавесок и тюли была спрятана на балкон.
Вообще-то, родители запрещали ей выходить на балкон, когда она оставалась одна. Боялись, что Майка свалится вниз или замерзнет. Они конечно же не догадывались, а может догадывались, но не подавали виду, что первое, что сделает девочка, когда останется одна, это аккуратно отодвинет занавески и тюль, откроет балконную дверь и выглянет наружу.
На балконе очень странно пахло улицей, краской и старыми вещами. Здесь хранились велосипеды, банки с вареньем, коньки и лыжи. А так же какие-то папины инструменты и важные вещи, которые необходимо забрать на дачу летом. Обычно Майка любила рассматривать их, принюхиваться к незнакомым запахам клея, смолы, краски, дерева и металла, проводить рукой по привычному рулю велосипеда, звонить в его звонок и садится на сиденье. Но сегодня она даже этого не сделала.
Ведь где-то там, в месте, которое наверняка можно было бы увидеть с балкона, играли на флейте, раздувая словно угли в костре, Майкино любопытство.
Ей совсем не пришлось искать. На самом краю соседнего балкона, там где ни в коем случае нельзя было сидеть, потому что можно было свалиться, сидел незнакомый мальчик с продольной флейтой в руках. У него была странная одежда, легкие светлые брюки, и такая же светлая рубашка, в которых он давно должен был замерзнуть. Приглядевшись, Майка с ужасом обнаружила, что он был босиком. Совсем босиком, на ногах у него не было даже теплых шерстяных носков. И тем не менее, ему похоже совсем не было холодно, хотя на улице стоял сильный холод и дул ветер, такой что Майка уже начинала дрожать, а она ведь и по дому сегодня ходила в теплом свитере. И вот что было странным: приближаясь к мальчику, ветер как будто бы утихал, теплел и лишь ласково растрепывал его каштановые волосы, словно трогал их рукой.
- Тебе не холодно? - Спросила Майка.
Мелодия резко стихла.
- Ой. - Мальчик обернулся. - Опять потерял. И все из-за тебя.
Девочке стало немножко стыдно.
- Прости меня пожалуйста. - Сказала она. - Я не хотела помешать. Я просто подумала, что тебе холодно сидеть так, и я могла бы принести тебе плед или шарф.
Мальчик улыбнулся.
- Ничего. Ты не сильно помешала, я все равно бы обязательно потерял ее чуть позже.
- Кого? - Удивилась Майка.
- Мелодию.
Девочка кивнула, хотя так ничего и не поняла.
- Так мне принести тебе плед? - Спохватилась она.
- Мне совсем не холодно. - Он вовсю улыбался ей. - Мне никогда не бывает холодно. А вот тебе, - добавил он, посерьезнев и осмотрев ее с ног до головы. - плед не помешал бы. А то еще замерзнешь и простудишься.
- Не простужусь. - Ответила девочка.
- Почему это?
- Потому что я уже простудилась.
Мальчик расхохотался. Потом ловко подпрыгнул и как заправский канатоходец, встал на самый-самый край балкона. Балансируя руками он пробежал по нему и ловко перепрыгнув на Майкин балкон уселся рядом с ней.
- Меня зовут Филле - Сказал он. - А тебя?
- Майя. - Ответила девочка. - А что ты делаешь на балконе?
- Я пытаюсь поймать мелодию. - Филле продемонстрировал флейту. - А она убегает от меня уже неделю. И самое главное, что я и сам не хочу ее ловить, но ведь никуда не денешься.
Он с досадой посмотрел куда-то вверх.
- А зачем тебе ее ловить? - Спросила Майка.
- Потому что иначе не будет снега. - Серьезно ответил Филле.
Майя удивилась. В школе ей рассказывали, что снег это просто вода которая застывает и превращается в ледяные кристаллики на холоде, после чего снежинками падает вниз. А к лету, когда теплеет, снова превращается в воду. Поэтому она не понимала, как это может зависеть от флейты и странного мальчика, босиком бегающего по балконам.
- Понимаешь, - ответил Филле, когда она спросила его об этом. - дело в том, что я родился в не совсем обычной семье. Моего прадеда зовут Зима и он занимается очень ответственным делом. Самой-самой-самой важной работой.
- Какой? - Спросила Майка, хотя уже догадывалась.
- Он делает зиму. Каждый год. Это ведь не так просто сделать зиму, нужно подгадать время, собрать холодные ветры, пригнать в нужное место тучи, которые к тому же надо предварительно наполнить снегом из Арктики. И это только самая малость. Еще осыпать все листья с деревьев, указать дорогу перелетным птицам, перекрасить зайцев и много-много всего. Прадед не справляется в одиночку с таким количеством работы, поэтому нам всем приходится ему помогать. Иначе не выйдет никакой зимы. Я, например, делаю снег.
- А как ты это делаешь? - Спросила Майка, изнывая от любопытства. - И почему снега до сих пор нет, хотя уже декабрь.
Филле погрустнел.
- В том-то все и дело. - Печально сказал он. - Я потерял мелодию.
- Мелодию?
- Да. Видишь мою флейту? - Филле показал небольшую деревянную дудочку, выкрашенную в серебристый цвет. - Ее сделал для нашей семьи сам Крысолов из Гаммельна, а уж он-то как никто другой разбирается в флейтах. На первый взгляд она ни чем не отличается от других, но если заиграть на ней и сильно-сильно захотеть снега, то тучи услышат ее песню и в воздухе сами собой соткутся маленькие снежинки. В этом году мне дали ее впервые и боюсь прадед будет очень зол.
- Почему?
- У меня получилось сыграть на ней неделю назад. - Он мечтательно заулыбался, вспоминая. - Вышел отличный снегопад. Восхитительный. Такие крупные-крупные хлопья, как в середине зимы. Город за одну ночь завалило снегом по самые крыши. - Филле рассмеялся. - Шучу, конечно. Не по крыши, но высыпало порядочно.
Майя кивнула. Ей и самой понравился снег на прошлой неделе. Она выбежала на улицу и смотрела как падают с синего неба снежинки, а потом подбрасывала вверх снежные горсти и смеялась, когда они осыпали ее с ног до головы.
- И вот теперь у меня не получается снова повторить эту мелодию. - Филле почесал голову. - Нужная нота все время теряется, а я сколько не играю, никак не могу ее выловить. Будто она подбрасывает вместо себя другие или даже притворяется ими. Оттого и снега нет.
- Это печально. - Сказала Майка. - Я очень хочу, чтобы был снег.
- Я тоже. - Филле вздохнул почти как мама, услышавшая сегодня утром о Майкиной простуде. - И это странно, потому что прадед говорил, что тот кто хочет, тот непременно сможет сыграть снег на флейте. Это, дескать, проще простого, самые азы.
Он попробовал еще раз. Его тонкие пальцы перебегали с дырочки на дырочку, и казалось что ветер помогает ему выдувать воздух из тонкой серебристой флейты, а скорее всего оно именно так и было. Но через несколько секунд, он опять сбился и мелодия резко оборвалась.
- Ну вот опять. - Филе расстроено посмотрел на флейту и на небо, в котором не было ни единой снежинки. - И я никак не могу понять, что я делаю не так. Иногда мне даже кажется, что я абсолютно я не приспособлен для самой-самой-самой важной работы в своей жизни.
- Так не бывает. - Сказала Майка. - Каждый делает самую-самую-самую важную работу. Кроме меня, конечно. Но это только потому, что я еще маленькая и не знаю, что для меня самая-самая-самая важная работа. Тут ведь надо не ошибиться и почувствовать. А то потом будешь делать всю свою жизнь не то, что должен и ничего путного в итоге не получиться.
Филле смотрел на нее удивленными глазами.
- Может быть ты права? - Сказал он, скорее размышляя вслух. - Может быть снег, это совсем не то, чем я должен заниматься в жизни? - Он подозрительно посмотрел на девочку. - Откуда ты только взялась-то? Маленькая, а уже такая умная?
Майка пожала плечами. Она еще не имела четкого представления о том, откуда берутся дети.
- Но если играть на снежной флейте не моя работа? - Продолжал размышлять вслух Филле. - Кто будет делать снег этой зимой? Нельзя же просто придти к прадеду и отдать ему флейту, сказав что это не для меня. Так и на наказание нарваться недолго. К тому же, просто нехорошо подставлять остальных. - Он глубоко задумался.
- А если ты просто найдешь кого-то, кто будет играть на флейте вместо тебя? - Спросила девочка.
Филле просиял.
- Конечно! - Радостно воскликнул он. - И как я сам не догадался? Вот только, - улыбка снова пропала с его лица, - где я найду ответственного человека, который настолько любит снег? Людям вообще несвойственно любить зиму, они предпочитают тепло. И каждый только рад будет, если снег не пойдет.
- А если… если, - Майка вдруг задрожала не то от холода, не то от охватившего ее волнения. - Если я попробую? Я очень-очень люблю снег.
На несколько секунд Филле задумался и эти несколько секунд, когда его лицо было сосредоточенно-отрешенным, показались девочке целой вечностью.
- Ты знаешь ноты? - Вдруг быстро спросил он.
- Ну…я немножко учусь играть на фортепьяно. - Ответила Майка, у которой от непонятного чувства дрожали ноги.
- Что ж. - Филле задумался. - Я думаю этого будет вполне достаточно. Смотри. И он принялся объяснять.
К вечеру Майка уже могла играть несколько простых мелодий. Филле был ей доволен, он хлопал в ладоши и говорил, что с таким талантом уже к январю она научится играть метели, вьюги и снежные бури, и зима хоть и с небольшим опозданием, но станет настоящей зимой. Он также насвистел что-то ветру и тот раскачивая ветки и вывески, умчался куда-то далеко-далеко и уже через полчаса вернулся с вестями от прадеда Зимы. Филле сказал, что тот доволен его инициативой и Майкиной игрой, и что снежные тучи уже на подходе.
И действительно ближе к вечеру, когда во всем городе зажглись фонари, с неба потихоньку начали падать одинокие крупные хлопья, обещавшие перерасти в сильный снегопад. И люди возле метро, автобусных остановок, у окон, балконов, в машинах и просто на улицах приумолкли и задышали.
- Хорошо. - Думали они, и Майка, у которой была снежная флейта, чувствовала их настроение и была счастлива.
А к семи вечера, когда с работы вот-вот должна была явиться мама, Филле вдруг сказал, что ему пора.
- Ты уже и так многое умеешь и сама со всем справишься. - Сказал он. - У тебя теперь есть самое-самое-самое важное дело. А мне надо поговорить с семьей, чтобы мне поручили какую-нибудь работу, для которой я по-настоящему предназначен.
Майка крепко обняла его.
- Ты ведь еще не знаешь, что будешь делать?
Филле заговорщицки подмигнул девочке.
- Я с самого детства просто обожаю рисовать.
Он подпрыгнул подхваченный неведомо откуда взявшимся порывом ветра, с невероятной грациозностью пробежавшись по краю балкона, он перепрыгнул оттуда на балкон выше, потом еще и еще, пока не добрался до самой крыши. Там Филле легонько встал на тонкие нити проводов, натянутых над городом и, помахав оттуда Майке, с легкостью пошел по ним, заложив руки за спину, будто шел не по тонкому проводу, а неспешно прогуливался по проспекту. Босиком и - уж в этом-то Майка была уверена - насвистывая что-то веселое.
Через несколько секунд он исчез где-то в облаках или на соседней крыше, сильный порыв ветра ударил девочке в лицо, ее глаза заслезились, а когда она протерла их рукой, то ее волшебного канатоходца и след простыл.
Она больше никогда его не видела, хотя и догадывалась о том, что он все это время не покидал ее. Майка даже знала, чем он теперь занимается, ведь каждую зиму на ее окне расцветали чудесные цветы, нарисованные инеем по стеклу. И каждый раз, увидев их, она доставала флейту и играла на ней ту самую мелодию, в которой Филле потерял ноту. Уж она то ее нашла, ведь она выросла, выучилась, стала флейтисткой и теперь даже - кто бы мог подумать об этом - играет в оркестре, хотя и не считает это особо значимым занятием в своей жизни, в отличие от многочисленных родственников и знакомых, которые ходят на концерты и восхищаются ее талантом.
Майка ведь знает, что у нее есть самое-самое-самое важное дело и продольная флейта выкрашенная в серебристый цвет, сделанная самим Крысоловом из Гаммельна, и которую она бережно хранит в особом футляре.