Вариант сознания... ч. 54

               
      Короткие  рассказы
«Один  человек все время  летал.  Это ему  ужасно надоело. Он привязал к ногам гири и сел на  тротуар. А  чтобы не подумали,  будто дурак,  стал просить милостыню».
Это мой короткий рассказ. Только что сочинил.  В  чем смысл  рассказа?  Прочитав  его, люди будут внимательно всматриваться в  нищих:  не  летающие  ли они  люди?
Вариант:
«Один человек все время  летал. Это ему  ужасно надоело.  Он навешал на себя  железных  цепей  и сел на тротуар. А чтобы  не подумали -  дурак,  стал просить милостыню».
 Тут возникает идея  не просто нищего -  юродивого с  веригами. Такой  любому  царю может брякнуть:  «Ужо тебе!». Сбросил  железки -  и был таков!  Летающий  человек!  А кто  может летать?  Только  птицы и ангелы.
   Специфика короткого рассказа:  заменил одно слово, и смысл изменился кардинально. Смысловая  емкость каждого слова  колос-сальна.
     В  последнее время  пишу  «арабески», из которых складывается повесть-эссе  «Шкаф». В  статье  про короткие рассказы  («Новый  мир»,  2000, № 11) вычитал, что короткий  рассказ  отражает дробность  бытия,  дробность сознания.  Замечено, что авторы  эпопей (Толстой, Гроссман, Солженицын, Астафьев)  как  бы исчерпываются в  жанре и   берутся  за  «крохотки».  Эпопея  всегда готова распаться  на  множетво  КР (короткие рассказы),  а   КР  всегда готовы  «склеиться» в эпопею. КР -  точка,  из которой  разбухает бесконечность романа. Пульсрующая  литература:  эпопея – КР -  эпопея. Пульсация сознания:  то  уверенность в познаваемости мира, то безвластие в социуме,  то абсурд в  познании. Утверждается, что  КР -  свидетельство старости литературы,  ее приближения к  смерти. Тургенев  на старости лет стало писать «Стиховорения в прозе». «Senilia» -  старческое.
    Идеал КР -  точка. Или отдельное слово.  Вот  КР  Артура Канчина  под названием  «Петр 1  и Меньшиков»:  «Петр 1  шел с  сушеным крокодилом пол мышкой». Замечатьный  КР под названием  «Летучая  мышь»: «Сегодня  я  видел ангела», - сказал крысенок  взрослой  крысе».
     Важная  статья. Она помогает понять собственную менталь-ность:  обломки гения… Или приблизиться к пониманию Чехова: можно ли быть цельным в  эпоху  дробления  личности?  Фрагментарность бытия,  фрагментарность общества -  «осколки» в  литературе. Каково Чехову  было чувствовать  себя  частицей  осколочного мира?  Потому и тянуло в  «артель» -  в  кучке можно пошевелиться  и  почувствовать локоть,  дыхание соседа.  А  романа так  и не написал.
                * * *
     Я,  честно говоря,  не подозревал, что сочинение коротких рассказов  - дело увлекательное. Постоянные  попытки   отыскать абсурд  в привычном,   объемность – в плоском,  жидкое – в  твердом. Повернуть давно известный  сюжет не отшлифованной от постоянного употребления  гранью. Главное в  КР – сотворчество с  читателем. Оно предполагает  близость тезаурусов -  знаний и представлений  о мире.  Иначе  - разговор на разных  языках.

    «Вещий  Олег – конскому  черепу:
     - И ты,  Брут!»
    
       Чтобы понять текст,  надо знать и римскую историю, и  Пушкина,  и Карамзина…  Вообще  же  КР  -  абсурд в чистом виде.  Первородный  хаос под тонкой оболочкой смысла. Смысл – тонкая  плесень на огромном  теле  бессмыслия.  Прободение смысла  сквозь хаос неназванного,  непознанного.  Смысл вываливается наружу как внутренности  буйвола, заваленного  тигром.  Смысл -  скальпель,  вскрывающий оболочку   хаоса -  или  игла, зашива-ющая   прорехи на  рубище   бытия.
      Приведу   несколько  собственных  КР под  общим названием  «Один человек…».
                . . .
     «Один  писатель, по фамилии Чехов,   очень много писал. Пишет и пишет. В  народе  его сильно уважали.   Бывало,  идет он по  улице, а    люди говорят:
-  Вот,  наш  читатель идет».
                . . .
«Одному  человеку приснилось, что  у  его жены  глаза  на рожках,  как  у  улитки. Потрогал  клешней  и  ужаснулся: действительно!  Щелк! –   и отрезал.
                . . .
«Один человек  все время говорил стихами. Бывало,  идет по улице и бредит рифмами: «фокус-мокус», «розы-морозы», «культур-мультур»… 
                . . .
«Один  художник  написал  картину с  большим  дубом  посредине.
- Что  это? – спросил покупатель.
- Пейзаж.
-  А почему  дуб с  глазами?  Это же  автопортрет!
Художник подумал и надписал:  «Искусство самовыражения».
                . . .   
«Один человек  не  умел говорит прозой.  Что ни скажет – все в  рифму! Люди с  уважением  говорили:
- Ну,  чисто Лев Толстой!»
                . . .
«Один человек  поехал на курорт и забыл   слуховой аппарат.
А  его взяли и убили».
                . . .
    «Один человек зашел в  ювелирный  магазин   посмотреть на драгоценности. Мысленно протянул руку  и потрогал  бриллиант:  сухо,  холодно!  А сигнализация  возьми и сработай…»
                . . .
«Трудовая  книжка  Бога. Стаж  работы:  6  дней…».
                . . .
«Жил один человек по имени  Иуда из Кариота. Однажды  это целует он Христа,  а сам  переживает: «Сандалия  развязалась. Как  бы  не потерять…».
                30 ноября -  5  декабря 2000.
                * * *               
      
                Герман  Гессе:  русский  хаос
Недавно прочел статью о «переизбытке  добра  в русской литературе».  В  этом  контексте  интересно было  почитать про Германа  Гессе,  одного из  литературных кумиров  ХХ  века.  По собственном признанию гражданина  Швейцарии Германа  Гессе,  его предки  были  из прибалтийских   русаков. В молодые  годы  он работал в  книжной  торговле  и  оказался профессионально начитан. Голос  крови и неудовлетворенность   эгоистичным западным обществом  заставили его   обратить взор на Россию… В   размышлениях Гессе немало того, что  заставило меня  укрепиться в   своих  представлениях о  человеке  и мире.
 Как романтик,  Гессе видел мир  в  характерных оппозициях: добро -  зло,  культура -  инстинкт,  духовность – буржуазность,  национальное  -  общечеловеческое,  Восток  - Запад… Наконец,  восточный, созерцательный  тип -  и западный «ницшеанский»  тип,   фаустовский  человек. который  утверждает себя   в  действии. В  борьбе.
  Русских  Гессе помещает   между полюсами этого магнита.
  Русские не знали    борьбы с  античностью,  как  это  было на  Западе в  Средние века -  русские  смогли дать «мощный прилив  душевности,  древнехристианской  любви  и по-детски незамутненной  потребности искупления;  европейская  литература  оказалась мелкой и узкой  перед  этим потоком <…>  внутренней  непосредственности».
По мнению Гессе,  внешне   славянский и германский тип  представляются  родственными -  одна и та  же  склонность к   мечтательности и мировой  скорби.  Но славянину  недостает веры  в   в свою мечту,   в свое дело  и прежде  всего – в с амого себя. Что  еще отличает  русского человека? Это первозданная  интуиция и  антиевропейское доктринерство.  В   Толстом он «чтил   и любил русскую  душу» и  ненавидел русское доктринерство,  безмерную одноторонность,  дикий фанатизм и   суеверный  догматизм.  Русская  душа  -  нечто   противоположное  западному  «рацио»:  интуитивно-чувственный  тип,  благочестиво-набожный: «народ-богоносец».  Во всем, что касается «пассивных,  азиатских … добродетелей,  русским предстоит быть нашими учителями».
После кровавой гражданской  войны  в России  Запад   ужаснулся  нашему беспределу.   Драматург  Э.Лукка писал, что  Россия – страна  хаоса,   а русские люди вместе с  Достоевским – «хаотические  люди».  С.Цвейг:  Россия  - «хаос, готовый  обернуться  судьбой». Г.Гессе  в  1920 году   выпустил  книгу  «Взгляд в  хаос». Здесь он пишет о    хаотическом  как  азиатском,   варварском, опасном, аморальном.  Это подвижная  стихия, которая   растворяет в себе  добро и  зло, порок и добродетель.  Это душа,  способная  к совмещению  крайних противоположностей. Гессе пишет,  что  это не только русское явление.  Европейская  молодежь воспринимает книги Достоевского   как пророческие.  Герои Достоевского -   прообразы  будущих  европейцев.  Это не идеал,  но  будущее.  Через  это предстоит пройти. Чтобы  победить хаос – надо   его пережить.
Понятие  «хаоса»  глубоко вошло в сознание  Гессе. Хаос -  магическая  черта, загадка  жизни.   Его произвдения строются на амбивалентной   основе:   в героях  сочетаются  и борются  разумное, чувственное,  созидательное   -  и разрушительное,   темное. Они  дополняют друг друга.  В  каждом человеке  живет «зверь»,  убийца, преступник: под оболочкой  культуры  бушует хаос. Вот что он пишет о себе:  «Я  не  мудрец – я  все  лето отдал  убийце,   который  сидит во мне, и пытался выбросить его из собственного сердца -  воплотить его в  дерзком и опасном повествовании».  Гессе признается, что долго    замалчивал в  себе   темное и дикое,  творил гармоничный  и лживый мир. Так  «русский  хаос»  помогал  Гессе постичь собственную натуру  и стал отправной  точкой  его творческих  исканий. Все его романы  так  ли иначе   построны  на   амбивалентности души -  добро и зло неразделимы.  «Я  давно уже  не верб  в  добро  и зло,  я  верю в  то, что все  есть добро,  даже  то,   что мы  называем преступлением,  грязью,  ужасом. … Достоевский  это тоже  знал».

Излагая  содержание статьи  К.Азадовского «Взгляд в  хаос» (Всемирное слово», 1999, № 12),  я  думал: вот что надо бы почитать Воронелю, который простодушно  делит мир на   черное  и белое! Добро – оно и злое!  А  зло -  доброе! Диалектика! Как  бы сказал  Антон Павлович  устами Никиты Михалкова -  «мой  нежный и ласковый  зверь»… А пророчество  Гессе относительно того, что Европе придется пройти  через  хаос  -  сбылось. Вторая мировая  война, концлагеря,  холокост   вскрыли «хаотического человека»  даже в добропорядочных  немцах.
К.Азадовский показывает, что Гессе  постепенно преодолевал этот хаос:  гуманизм,  религиозность, тяга к  внутреннему порядку  и покою   вытеснили тяготение  к  хаосу.  Гессе приходит к принципу  «любовного долготерпения», то есть, к разумному,  цивилизованному, хорошо организованному миру, каковой изображен   в  образе  утопического государства  Касталия («Игра в  бисер»).

                * * *
Поучительное чтение!  Что  же  для  себя  я  открыл?  Я  давно полагал,  что  в душе,  в темных  ее  закоулках  сокрыто звериное начало  - те самые  инстинкты,   которые  руководили  нашими дикими предками   в эпоху растительного существования.  Этот зверь  нет-нет да и рыкнет…  А вот русский  «хаотический  человек» -  тут  Гессе абсолютно прав -  действительно имеет тонкую оболочку   культуры.  Разбудить зверя в  нас  очень  легко.
 Теперь русский  мир обуржуазился. Хаос,  однако, просыпается в мусульманском мире…… Совсем рядом просыпается  стихия,  где обитает  кавказский   «хаотический  человек»  с   его младенчески-злой  натурой.  Видимо,  народы мира  поочередно подходят к  красной  черте -  зоне  пробуждения опасного звериного инстинкта. Гессе, видимо, прав: рано или поздно всем придется пройти через  хаос.  Лучше  раньше,  чем позже;  лучше с  дубиной,  чем с  атомной  бомбой.  Но что-то есть в мире,  дающее импульс   для пробуждения  зверя.  Что именно?  Какая  таинственная  волна периодически поднимает   со  дна  души   муть,  грязь, ужас?  Что-то похожее  на возрастные  изменения в организме нации?  Вот,  наступило время  для  пушка на лобке.. Вот,  пришла пора проснуться  зверю… Вот, наступила пора  для желанного «любовного долготерпения»
  В любом  случае,  опыт Германа Гессе поучителен:  через постижение русского хаоса – к   постижению закономерностей  мировой  цивилизации. Забавно было бы проследить,  как  раскрепощение   -  социальное,  рели-гиозное,  наиональное,  моральное, -  пробуждают в  человеке все потенции. В том числе –  звериные…
Теперь  я понимаю,   почему  меня никогда  не тянуло   тянуло  рассуждать в  категориях  добра и зла. Это все-таки способ романтического   мировосприятия. Взгляд на мир в  его крайних проявлениях. Меня интересует  срединная  зона. Не  схема,  а детали.  Мелочь,  пустяк, глиняная  свистулька,  стук каблуков прохожего. Правда,  когда-то я  был романтиком… Но при тяге к мелочам так легко впасть в  натурализм!
   Я  полагаю, сначала надо построить модель Вселенной. А потом  заполнить ее  мелочевкой и проследить,  как  в малом  и частном отражается  великое  и всеобщее. На смену  романтизму  приходит  голографическое  сознание.
                3   декабря  2000.