Глава 7 романа Оглянись на Лилит Вл. Лазаря

/ ставится с разрешения автора/

    Проводив Жанну до трамвайной остановки, Марина с неохотой поплелась в общежитие. Если говорить откровенно — уезжать домой она не собиралась. Так, сболтнула на всякий случай, если прогорит ее идейка. Собственно, идейка была проста, но ведь чем черт не шутит. Лето — пора отпусков. Понежиться под южным солнышком мечтают многие. Ну, а если у вас песик, а вам приспичило уехать? Кто в подобном случае станет ухаживать за отяжелевшей сукой? С собой в дорогу не возьмешь. А тут студентка… горит желанием посидеть в библиотеке, подковаться за лето на все четыре ноги… Чтобы остаться в городе — может временно побыть собачьей няней.
    Кое-какие шаги она уже предприняла: поместила объявление, согласилась подежурить при условии, что ее оставят на недельку в общежитии. Пока ее наймут, ей надо где-то жить. В отделе рекламы, куда она обратилась в прошлый вторник, на нее уставились, как на сумасшедшую: мол, если это розыгрыш — нечего занимать газетную площадь, а если правда — не кроется ли здесь какой-нибудь криминал? Тогда без всякого смущения она примерно так и объяснила… «А я-то думал, что у тебя, малышка, едет крыша», — почесав затылок, осклабился рекламный клерк. Что он думал, ей на это наплевать. Уплатив кассиру, она поспешно удалилась.
     Навстречу ей то и дело попадались знакомые. Всю неделю иногородние студенты разъезжались по домам. Сгибаясь от поклажи — из сумок выпирали ласты, теннисные ракетки, эспандеры, мячи — счастливчики чесали по направлению к вокзалу. Все разоделись в пух и прах — упаковались в «фирму». «Не я одна — другие тоже не лыком шиты», — отметила Марина. Потешить самолюбие, показать столичный лоск перед друзьями ей бы тоже ничуть не повредило. Как-никак целый год парилась над учебниками, тряслась на экзаменах, до одурения рисовала эскизы. Она живо представила сопутствующие подобной встрече ахи-вздохи, и у нее тоскливо защемило сердце. Что поделаешь — ее положение не такое блестящее, чтобы все лето бить баклуши. Слоним, ее родной городишко, провинциальный, пыльный, с каштановыми аллеями и мощенными камнем улочками, подождет до будущего лета. Пока ей не до отдыха.
    На четвертый день раздался долгожданный звонок.
    — Милочка, мы как раз уезжаем, — ворковал приятный женский голос. — Я только что прочитала объявление… Ты бы здорово нас выручила, если бы согласилась присмотреть за нашей Джулией. Вот-вот у нее появятся щенки.
    — Вряд ли это подойдет. Все-таки у меня каникулы. Так что и отлучиться мне не грех, — поняв, что дамочка попала в цейтнот, набивала цену Марина.
    — Она не станет тебе обузой… покормишь, плеснешь водички — и беги себе по делам.
    — Ладно, приеду, — пообещала ей Марина.
    Когда клиентка назвала адрес, она чуть не упала в обморок: проспект Машерова — самый центр города. Вот так удача! Все-таки есть справедливость на свете…
    Холеная дама лет сорока пяти, глянув на нее поверх очков, сняла цепочку с двери. Узкомордая породистая сука с запавшими боками и круглым, отвисшим животом лениво поднялась с циновки. Потянулась, тявкнула раза два для приличия и смиренно улеглась в конце коридора. Вскоре, уткнувшись мордой в лапы, закрыла глаза и вовсе потеряла к ней всякий интерес. «Песик довольно смирный», — не без удовлетворения отметила Марина.
    Хозяйка оказалась радушной. Хотя и академического склада, но она была из той редкой породы женщин, которые в любых обстоятельствах (даже если их занесет в тайгу или на Северный полюс) следят за собой и, в отличие от большинства коллег, никоим образом не соответствуют статусу синего чулка или ученой моли. Под стать ей муженек: седой, вальяжный, с густой окладистой бородой — такие с помпезным видом вещают с кафедры. «Не иначе как профессор…» — подумала Марина. Он степенно расхаживал по гостиной и препирался с дочерью по поводу «хвоста». Дочь-проныра, вместо того чтобы внимать, набивая барахлишком чемоданы, язвительно отвечала, что уголовное право ей до фени, и, если бы не его старания, она бы вовсе не пошла на юридический. В отличие от родителей, она была бесцеремонной, нагловатой и раз за разом бросала презрительные взгляды в сторону вошедшей.
    Гнездышко, где обитала добропорядочная семейка, было уютным. Четыре комнаты, набитые старинной мебелью, утопали в мягких коврах. Болотного цвета портьеры, драпировавшие двери и окна, удачно сочетались с зеленой обивкой диванчиков и кресел. Такое множество картин, зеркал, настенных украшений, расставленных повсюду ваз, великолепие висячих бра, светильников Марина видела впервые.
    — Инесса Алексеевна, — представилась хозяйка, показывая свои владения.
Когда сошлись в цене и уточнили рацион дремавшей в коридоре Джулии, хозяйка приготовила кофе. Сама любезность, она доверчиво внимала россказням Марины о житье-бытье, добрая половина из которых была враньем, с видом знатока прошлась по живописи, почем зря ругая авангард, поп-арт и прочие новые течения, на ее взгляд сплошной вздор и подражание Западу. Глянув в зачетку, похвалила за усердие и, все приняв на веру насчет пополнения знаний, напутственно сказала:
    — Ты поступаешь правильно. Потолкаешься по выставкам, полистаешь альбомы… Авось что и осядет в голове. Теперь о Джулии. Если она начнет щениться — позвонишь в лечебницу, вызовешь ветеринара. Номер телефона знаешь?
     — Откуда мне знать? — пожала плечами девушка. — Туда я сроду не звонила.
    — Конечно, дорогая… Я отмечу в телефонной книге. — Запахнув халат, хозяйка вышла.
Марина, радуясь, что удачно провернула дельце, любовалась шикарным интерьером. Но тут возьми да и ввались доченька-проныра.
Затянутая в лосины и подпоясанная ремешком поверх рубашки, она встала посередине комнаты и, уперев кулачки в бока, насмешливо проговорила:
    — Думаешь, я не знаю, зачем тебе понадобилось остаться в городе?
    — Ну и зачем же? — вперила в нее взгляд Марина.
    — Торгануть собой, чтобы поменять прикид и обеспечить себя на новый учебный год. Ты ведь провинциалочка — перебиваешься чем Бог пошлет.
    — Так, может, ты сама и посидишь возле своей паршивой суки? — сдерживая гнев, предложила Марина.
    — Не лезь в бутылку, простодырка… В этом я с тобою солидарна. А теперь гони в залог зачетку, паспорт. Чтобы в случае чего знали, где тебя искать. Лапшу на уши вешай мамочке. А я таких видала…
     Марина стушевалась, бранное слово вертелось у нее на языке. Но она сдержалась, понимая, что все полетит прахом, и послушно отдала документы.
    — Так-то будет лучше. — Проныра сличила фотографию. У самой двери она обернулась: — Не робей, дуреха в ботах… Я тебя не выдам. Только мой тебе совет — не забудь почаще освежать песочек.
     Через день семейка съехала. Марина раза три подряд искупалась в ванной, намазалась кремами, обдала себя со всех сторон дезодорантом, немного повалялась в креслах, затем вытряхнула на середину комнаты гардероб сверстницы-проныры. Хотя та и уколола ее перед отъездом, но шикарные наряды пришлись абсолютно впору.
     Обладая этим гнездышком и приличной внешностью, грех не поправить свои дела. На первый вечер в ресторане денег хватит — на радостях хозяйка рассчиталась за месяц вперед и кое-что оставила для Джулии. Ну а дальше? Дальше, девочка, все зависит от того, насколько ходким окажется товар.
    — Кати, умница, кати… — стоя перед зеркалом, приговаривала Марина. — В твоих шмотках я сумею заработать не менее годового оклада папеньки. А если мне немного повезет — то и вместе с маменькой.
    Джулия немного порычала, но после второй кормежки успокоилась и покорно приняла ее заботы. «Если бы я рожала в твоих условиях, мне бы и в голову не пришло отказаться от ребенка. Жить в студенческой келье на руках с младенцем — значит, заживо себя похоронить, ничего не добиться в профессиональном отношении. Свобода есть свобода. Чтобы там ни говорили моралисты — ради свободы вспрыгнешь черту на рога», — рассуждала Марина, поглаживая суку.