В огне 36

Глава тридцать шестая

29 февраля 2000 г.
10-30
Ханкала. Госпиталь.

                В этот день почему-то долго не было врачебного обхода, и Седой загрустил… Он думал о тех, кто сейчас в стылых горах пробивается к базам боевиков, и ему казалось, что он совершает предательство по отношению к ним, отлеживаясь на госпитальной койке.

                Как будто почуяв его настроение, к нему пришли начальник оперативного отделения штаба группировки – подполковник  Антипов и начальник разведки. Они только успели выложить в тумбочку апельсины и пакеты с соками, как за Владом прибежал посыльный от командующего. Начальник разведки поспешно ушел.

                Начались обычные расспросы о состоянии здоровья…

                - Как там в горах, Павел Семенович? – спросил Седой, когда расспросы закончились.

                - Успешно продвигаемся вперед. Ты, конечно, знаешь, что мы вы в глубоком тылу противника высадили десант, перекрыв горную дорогу Итум-Кале – Шатили. Группировка "Центр" вытеснила боевиков вниз – в Аргунское ущелье и дальше на север – к Волчьим воротам. Ну, а за ними – равнина. И здесь они будут обречены. Им останется одно – мелкими группами просачиваться в Грузию и Дагестан.

                Седой внимательно посмотрел на подполковника.

                - А почему решили, что они будут просачиваться мелкими группами? – спросил Седой. – По агентурным данным, вырвавшись из Грозного, в горы ушло около пяти тысяч боевиков. Так?

                - К чему ты клонишь, Егор?

                - Послушай, Пал Семенович. В Аргунском ущелье на тот момент сосредоточилось около двух тысяч духов под командованием Хаттаба. В Веденском  районе – вотчине Басаева – шестьсот. В Ножай-Юрте – до восьмисот. В Шатойском районе – отряд Гелаева, насчитывающий до тысячи боевиков.  Допустим, в ходе проводимой операции они понесли ощутимые потери, и их число сократилось наполовину, хотя это маловероятно. О численности отрядов Вахи Арсанова, Багауди Бакуева, отряда «Джамаат» мы вообще имели довольно скудные данные, в сущности, непроверенные. То есть, это еще какое-то, пусть даже незначительное число боевиков, ушедших в горы…  Так зачем им распылять силы и пытаться просачиваться мелкими группами? Зная, нашу тактику – встать лагерем, ощетиниться броней, закрыться минными полями и на господствующие высоты выставить по роте солдат, духи найдут слабо охраняемый или вообще неохраняемый стык между подразделениями и спокойно пройдут через него, сохранив ударный кулак. А если они пойдут двумя крупными соединениями вдоль рек Шароаргун и Абазулгол, где старые буковые леса вообще не проходимы, их невозможно будет отследить.

                Начальник оперативного отделения задумался.

                - На совещании у командующего мы продумывали все варианты. Но этот почему-то отвергли сразу, - сказал он, наконец.

                - А почему? Ведь этот вариант для духов самый реальный. Ну, сам подумай, Пал Семеныч, в каком случае  у них больше возможностей сохранить силы? Ведь, если они распылятся мелкими группами, весной, по «зеленке» их уже не соберешь в том же составе. Они прилипнут к семьям, легализуются, получив российские паспорта, и зачем им снова браться за оружие? Нет, я уверен, что они пойдут большими силами…

                - Ну, теперь уже поздно что-либо менять. Войска вышли на рубежи, получив конкретные приказы, которые и будут выполнять. Но ты прав в одном: согласно директиве штаба группировки командирам частей предписано занять господствующие высоты, укрепиться там и контролировать прилегающую местность.

                - Пал Семеныч! Там старые, дремучие леса. В квадрате Улус-Керт – Сельментаузен можно укрыть полк и обнаружить его можно будет, только случайно наткнувшись на него. С высот там ничего контролировать нельзя, поскольку леса скроют все передвижения противника!

                - Добро, Егор! – сказал Антипов, прощаясь. – Я доложу командующему твои доводы. Посмотрим, что он скажет. Хотя, я остаюсь при своем мнении. Не те сейчас у духов силы, чтобы решиться на прорыв. А мелкими группами у них есть шанс уйти на сопредельные территории…

                - Дай-то Бог, Семеныч! Но если они ударят кулаком, они прорвутся.… Не хотелось бы «каркать», но, боюсь, так и будет…

                Ни один, ни другой еще не знали, да и не могли знать, что силы боевиков уже разделились и начали выдвижение к рубежам атаки. Лишь Гелаев остался верен себе и решил не уходить за пределы Чечни, а повел свой отряд в свое родовое селение Комсомольское. Но другие отряды, объединившись под общее командование Хаттаба, пошли напролом, в строну селения Дачу-Борзой. В пяти километрах восточнее Улус-Керта, двигаясь по руслу реки Абазулгол, они натолкнулись на подразделение десантников, уже оборудовавших огневые точки и организовавших систему огня, и вынуждены были отойти.

                И тогда боевики двинулись в обход высоты 776,0, на которую только начала выдвижение рота 104-го парашютно-десантного полка. Столкнувшись с разведдозором десантников, духи стали преследовать его. Силы были неравные, и десантникам пришлось уходить на высоту, унося своих раненых…

                Неизвестно, что двигало Хаттабом, какие порывы его черной души... Но в этот момент служба РЭБ зафиксировала его разговор с Басаевым:

                Хаттаб: - Если впереди «собаки», можно договориться.

                Басаев: - Нет, это «гоблины»! Слушай, может, давай обойдем? Они нас не пустят, только себя обнаружим.

                Хаттаб: - Нет! Мы их перережем!

                Бой шел практически всю ночь…. 1-го марта в 6-10 подполковник Марк Евтюхин в последний раз вышел в эфир и вызвал огонь артиллерии на себя. И только утром 2-го марта к десантникам смогло пробиться подкрепление. Но спасать было уже некого… На дымящейся, изрытой воронками высоте остывали тела восьмидесяти четырех десантников…
 
                Но и отрядам Хаттаба, обнаружившим себя боем на высоте 776,0, не удалось прорваться к Сельментаузену, и они вынуждены были уйти в леса.

                К вечеру 2-го марта к Седому пришел подполковник Антипов и, молча, положил на одеяло сводку.

                Седой читал скупые строки военной сводки и чувствовал, как комок подкатывает к горлу.

                - Как же так? – погасшим взором он взглянул на начальника оперативного отделения.

                - Ничего не могли сделать. Их долбили из минометов, не жалея мин. На оставленных духами на поле боя минометах краска на стволах обгорела… Пытались прорваться к ним на подмогу, но духов было слишком много…
 
                - Как же так? – повторил Седой и отвернулся к стене.

                - Под Сельментаузеном вышли на позиции десантников более семидесяти боевиков и сложили оружие, - сказал ему в спину Антипов. - Их привел амир Адаев из отряда Хаттаба. Он также указал место, где находятся еще сорок тяжелораненых боевиков. Кроме стрелкового оружия они сдали три зенитных установки и армейский тягач...
 
                - Оружие они возьмут по «зеленке», - ответил Седой. – Этого добра у них на горных базах предостаточно… Ничего еще не окончилось, потому что основные силы Хаттабу удалось сохранить… Ничего не окончилось... И то, что происходит сейчас - даже не передышка...

                Антипов положил ему руку на плечо и, постояв несколько секунд у койки, вышел.

                Седой взял с тумбочки ручку, лист бумаги и стал писать:

 Мы пришли в никуда               
 В плотный сумрак одеты,
 Мглой холодной проколоты.
 Здесь наш дом навсегда
 Без дыханья, без света…
 Мы в боях перемолоты -
 О нас кровью напишут поэты…

 Небо - вдавлиной олова
 В склепах черного золота.
 Жгучим холодом сжаты,
 Алой кровью пропитаны,
 Мы теперь не солдаты,
 Потому что убиты мы…
 Нет нам к красному солнцу возврата!

 И лежим без движенья,
 Сталью острой пронзенные,
 Мы – войны отраженья
 И не требуем мщения
 За погибших в сражениях -
 На кресты вознесенные,
 Мы пришли к всепрощению.

 Мы не просим пощады!
 В мертвой вечности мы…
 Нет для смерти преграды -
 Нам не скрыться от тьмы
 В плену вечной зимы!
 И лежим за оградой
 Мрачной жертвой жестокой войны…