Грешный Бог

                Грешный Бог
                Миссионер (Первая книга трилогии)
                Роман

                Для мудрости нет ничего ненавистнее
                мудрствования.

                Сенека.

                Вместо пролога

      Крым! Этим сказано многое. Если кто-то там не был, очень-очень советую… Нет, не стану подробно рассказывать о всех прелестях Крыма: Ханском дворце или знаменитом пещерном городе Чуфут-кале, дорога к которому начинается  в предместье Бахчисарая, хотя это, на мой взгляд, и весьма интересно, как подробно не стану рассказывать и о менее известных, но не менее интересных местах. Каждый видит сей мир лишь таким, каким хочет увидеть. И способен… Правда, никто еще не запретил предлагать свое видение другим. Слава Богу!..
      Горы, скалы, пещеры и пропасти… Это Чуфут-кале… Интересно таки и немножечко страшно. Нет, не страшно, а совестно, стыдно становится, что порою бываю чрезмерно уж мелочным и чрезмерно придирчивым, неспособным взлететь и нестись высоко-высоко над всем серым, обыденным…
      Севастополь… Как в сказке!.. Кстати, помнил о том, что не стоит, как мальчику, чересчур обольщаться и считать этот город настоящим оплотом и вершиной всех-всех городов. Городов-героев!.. Вот, пожалуйста, мороженое – десять гривн за комочек, грамм, наверно, полста. Почти сорок российских рублей!.. Город-сказка – не сказка!..
      Я один здесь, в Крыму. Жена, правда, в наличии имеется, но она далеко, в Воркуте, где октябрь, торопясь отличиться, показал ноготки, в виде первого снега и по просторам окружающей город тундры практически всегда разгуливающего ветра. И ребенок имеется; дочь, которой пятнадцать… Хотел взять нашу Дарью с собой. И хотела девчонка со мной ехать сама, да и в школе оценки хорошие… Получилось иначе: воспротивились дуры-учителки и карга-директриса – никому, очевидно, ненужная и бездетная баба. Может быть, и совсем незаслуженно, но я их, этих хренов учителок, никогда не любил. Слишком «чистые», «мудрые», а на деле, как правило, настоящие стервы!.. Да, я здесь совершенно один. Но не плачу, о нет!.. Между прочим, жена, Екатерина Валерьевна, отдохнула давно без меня, еще летом в Египте. Вероятно, при этом блаженствуя с каким-либо мужчиной-любовником, ибо дочь в это время находилась в деревне у бабушки. Значит, Катя моя могла делать все-все, что взбредет ей в головушку, как бы даже из мести ко мне за не очень удачно сложившуюся совместную жизнь. Чтоб себя оправдать. Вероятно, моя – уж давно не моя, а супругой считается пока только формально.
      Посещение аквариума… Не так много там всяких невиданных и диковинных рыб, но достаточно было и тех, пестрых, ярких и красочных, чтоб вполне успокоиться, погрузиться в раздумье о вечных, изначально природой предлагаемых истинах. И акулы… Не сказать, что большие и страшные, но, заметно, весьма агрессивные, постоянно снующие… Между прочим, без них, кровожадных акул, этот мир – и не мир…
      Набережная и стела, над которой готовый взлететь, распластав свои крылья, орел… И ничто не забыто, и никто не забыт…
      И погода прекрасная, солнышко. И какие-то съемки… Кабеля, микрофоны и камера, два большие и белые, как экраны, на рамах, полотна. И не в кадре, а сбоку… И зачем?.. Трудно было понять. И на лавке, но порознь сидящие, лицом к морю мужчина и женщина. Молодые еще, лет на десять, наверно, даже младше меня – мне же сорок исполнилось. Вероятно, меж ними был какой-то контакт, может быть, и беседа, а быть может, и ссора – на расстоянии более тридцати метров нам, конечно, не слышно. Странно то, что снимали их сзади; так, конечно, задумано. Зевак, кстати, немного. Вдруг у съемочной группы появились проблемы: молодые тотчас поднялись и о чем-то заспорили. Успокоились и… героиня в зеленом пальто – жарковато ей было, естественно, – поглядела на часики.
- Это ж Фриске!.. – одна из зевак, пожилая уже, любопытная женщина. – Звезда!..
- Съемки видеоклипа, - пояснил ей мужчина, очевидно, супруг. – Пошли, Маша, пошли! Звезды только на небе, лично мне на нее, эту Жанку, чихать!..
      Ишь, нашелся крутой!.. Если честно сказать, то и я вовсе не был в восторге, видя диву шоу бизнеса. Ну, приятная женщина, но не более того. Не мой вкус, одним словом… И к тому же она бесконечно дымила – не люблю я курящих, вино пьющих красавиц, хотя эта, возможно, не пьет. Денег явно у Жанки достаточно, ну а что от них толку, раз она постоянно в разъездах и все время в делах, если нету нормальной семьи? Семья, может, и есть, только завтра ее уже может не быть… И такие, как Фриске, не бывают счастливыми.
      Дельфинарий… Жалко, в этот день – выходной. Мог лишь тяжко вздохнуть.
- Приглашаем всех-всех на экскурсию! – и какая-то среднего возраста, энергичная дамочка, - на прогулку по морю!..
- Это долго?.. – спросил у нее.
- Всего сорок минут!.. Уверяю, на поезд успеете!.. – и прилипла ко мне…
- А откуда вы знаете, что мне надо на поезд?..
- Сразу видно, приезжий!.. – как репей, эта женщина.
- Раз успею, поехали, - согласился-таки, о чем позже жалеть не пришлось.
      Самой, кстати, ее с нами вовсе и не было – в роли гида выступал сам машинист, или капитан, нашего маломерного, однако достаточно комфортного, именно для морских прогулок предназначенного корабля.
      В бухтах много судов, в том числе и военных, в том числе и российских, с нашими матросиками на палубах… Самое большое впечатление осталось от подводных лодок, но не с лучшей совсем стороны. Больно были невзрачными, черными и таинственными, и обмазаны битумом или чем-то другим… Но в итоге балдел, был довольным как слон, вспоминал добрым словом ту весьма энергичную женщину…
      Только вышел на берег, как проснулся во мне аппетит. Но в хохляцком шинке цены были безумными, можно сказать, драконовскими, российскому шахтеру не по зубам… Нашел вскоре столовую, наконец-то насытился…
      Электричка сначала пути еле-еле ползла, горы были причиной тому. За окном, кроме них, порт и бухты, и краны… в одном месте, успел распознать, была даже каменоломня. Может быть, уже старая, ныне уже не действующая? Мог бы, кстати, работать добытчиком мрамора, или как их тут кличут, и я. Как-никак, а проходчик, со взрывными делами распрекрасно знаком, правда, здесь чуть другая специфика… Итак, еле ползли. Крутой долгий подъем и туннели, туннели… Ехать пару часов. По дороге вздремнул.
      Симферополь. Вокзал и маршрутный, но частный, до Алушты следующий микроавтобус. И дорога змеей, правда, очень и очень хорошая, без каких-то неровностей, без привычных у нас так называемых «лежащих полицейских». Но меня, гражданина России, поражало другое: чрезмерная помпа в отношении выборов президента Украины, которые должны состояться то ли в январе, то ли в феврале следующего года. Можете себе представить, что по всей Украине, в том числе и в Крыму, на обочинах основных автомагистралей, через каждые пятьдесят метров красуются огромные рекламные щиты с портретами кандидатов. Так в течение пару недель Януковича «видел» раз, наверное, тысяч с десяток. Я не против него, упаси меня Бог, и тем более, что видел на этих щитах лица многих совсем незнакомых людей, в том числе и лицо, но не Юлии, женщины. Этак грубо прикинув, один, лишь один совершенно ненужный, идиотский рекламный портрет стоит по меньшей мере тысяч пять – это в наших, российских, рублях! А за газ платить «нечем», и все больше нищает народ – пенсия простого рабочего в Украине составляет две-три тысячи, в переводе на наши рубли… Но дорога хорошая, хоть садись за руль сам!..
      Скажу честно, в течение дня я немного устал, завтра снова на пляж!.. Загорать и купаться, одним словом, балдеть, пока солнышко греет, а температура воды в море – нет, вы только представьте! – в октябре двадцать градусов! Повезло, повезло… Такого не помнят не только алуштинцы, но и все жители Крыма!..
      Через день вновь поездка… На сей раз уже в Ялту – дельфинарий имеется, слава Богу, и там!.. В Ялте тоже как в сказке, только цены, замечу, не такие кусачие… И впервые свидание и общение с дельфинами… Впечатлении море!..
      Вечерком, уже снова в Алуште, решил выйти из дома, вернее, снимаемой мной комнаты, и прогуляться по набережной. В шесть часов уже было темно, только это не значило, что на улицах города-курорта стало меньше людей. И достаточно много кругом видел молоденьких, глупеньких, более старших и зрелых красавиц… И тут должен признаться, был готов изменить своей Кате и я, переспать с какой-либо из этих…
      Вот одна… не одна, они были вдвоем, подходящая девушка… Темноволосая и грудастая, не сказать, что безумно красивая… а подруга, напротив, чрезмерно уж тощая…
- Добрый вечер, - сказал, подойдя и уставясь на ту, ну, с которой хотел познакомиться, а вернее, с которой был готов переспать. – Скучаете?..
- Да, скучаем, а ты… хочешь нас угостить?.. – тотчас ожили девушки, отвечая на «ты»; лет им было по тридцать, обе, видимо, замужем. – В двух шагах продают на разлив неплохое вино, выпить можем на лавочке, где-нибудь в темноте.
      Это там они замужем, там, откуда приехали, здесь – не очень серьезные, норовящие малость расслабиться девушки. И не очень в цене, раз не тащат меня в какой-либо шинок – по-украински это слово означает корчма, кабак или трактир – и готовы на лавочке…
- Вика, Вика, ты что?!.. – это та, что худоба. – Вот-вот должен придти мой ревнивый дружок Николай!..
- Можем чуть подождать, - успокоил обеих. – Позже купим вина и так далее, так далее.
- А что далее?.. – Виктория, с опозданием пытаясь набить цену себе.
- Можем выпить на лавке, - равнодушно ответил, - где-нибудь в темноте. Только что предлагала сама!.. Еще лучше в кустах!..
      Скажу честно, что в этот момент я уже и не очень хотел и не очень стремился ее попросту трахнуть, но игра началась, надо было играть до конца.
      Николай… молодой, лет на пять даже младше подружки, вскоре правда пришел и мы с ним в самом деле купили разливного вина… Оно было хорошее, настоящее крымское и достаточно крепкое… Пропустив по стаканчику и слегка опьянев, мы попарно тотчас обнялись, я, конечно, с Викторией…
- Куда позже пойдем?.. – пропустив по второму, откровенно спросила она, обращаясь ко мне.
- А оно тебе надо, куда-либо идти?.. – возбудившись и сам, уже зная, что эта распутница мне отдастся и здесь.
- Не при них же!.. – учащенно дыша.
- Нет, конечно, голубушка!.. Умерь только свой пыл, - будто рядом ни Коли, ни подружки Виктории не было, - и чуть-чуть потерпи.
      Через двадцать минут мы и правда остались одни – более молодой и горячий парнишка, наконец-то не выдержав, увлек даму свою в близрастущие кустики…
- Ну, возьми же меня!.. – с нетерпением моя, в темноте разглядел, торопливо снимая трусы.
- Нет, прости, не могу, - вдруг представив законную, все еще, к сожалению, любимую женушку.
- Так какого же черта?!.. – разошлась полногрудая. – Мог бы сразу сказать, что писюн не стоит! И вообще пошел на фиг, дурак!..
- Прости, Вика, прости, - совсем не было смысла ей все-все объяснять, оставалось лишь встать и поспешно уйти, что немедля и сделал.
- Импотент!.. – донеслось уже издали.
      Ах, какое паршивое и какое гнетущее это чувство неловкости и отчасти стыда! В отношении женщины оказавшись свинюшкой!.. А что делать, что делать?..
      Другой день; снова пляж; много-много хорошеньких, в плане секса весьма озабоченных, соблазнительных девушек. И желал их физически, к сожалению, мыслями возвращался к жене, думал снова о ней... Только-только о ней…
      Ночью вдруг мне приснился кошмар, но такой, будто все происходит совершенно реально, будто я оказался в горах и в какой-то пещере, а вернее сказать, в лабиринте пещер, выхода из которого, к превеликому страху и ужасу, долго-долго искал и не мог отыскать.
- Заблудился, Наум?.. – и откуда-то голос; очень-очень приятный, женский голос раздался, тут же эхом вторил: - Ум, ум…
- Да. Ты кто? Помоги!..
- Мое имя Евтерпа, - добродушно ответила женщина. – Не волнуйся, несчастный, я тебе помогу.
- Твое имя Евтерпа? – и тут все мои страхи моментально прошли. – Значит, ты одна из девяти муз, покровительница лирической поэзии и музыки?..
- Можешь считать и так, ибо музыку и поэзию я действительно люблю. Правда, я не дочь Зевса и никакого отношения к древнегреческой мифологии не имею.
- В таком случае кто?.. Где же ты? Появись! Я хочу тебя видеть и хочу на свободу!..
- Хорошо, только ты… не пугайся, Наум, - появилось создание, каких видел в кино, невысокого роста, лишь с зачатками ушей и носа, и с большими глазами… очень даже приятное, на мой взгляд, симпатичное. – Я не очень похожа на женщину.
- Но ты женского пола!.. – не спросил, констатировал я. – Из какой-то планеты…
- Из планеты Интария… Если хочешь, могу для тебя превратиться и в женщину.
- Ты мне хочешь понравиться?!..
- Я же женского пола создание!.. – улыбнулась, похоже, она. – Ты мне нужен, Наум.
- В каком смысле?..
- Не мне лично, прости, я сказала не так. Ты нам нужен, Наум, - делая акцент на слово «нам», совершенно серьезно ответила инопланетянка.
- Извини, но здесь сыро, темно и не очень комфортно…
- Было б только желание, - и опять улыбнулась Евтерпа, - найдем место и лучше!..
      И мы с ней оказались в какой-то, без окон и двери, в остальном совершенно нормальной и с мебелью комнате, в мягких креслах, за столиком.
- Давай выпьем с тобою вот этого, - указав  на две кружки, предложила она, - нами изобретенного напитка. Он похожий на кофе, только более полезный и придаст тебе сил.
- Во мне сил предостаточно, - попытался я брыкаться.
- Ах, не будь же ребенком, Наум, - подняла свою чашку она.
- Ладно, Муза, спасибо, - согласился-таки, засмущавшись слегка.
      Впрямь похожий на кофе и бодрящий напиток, запах которого напоминал цикорий и меня мало-мальски пьянил.
- Это у тебя с непривычки, - поняв это, сказала она. – Уверяю, пройдет… Раз тебе так приятнее, называй меня Музой и впредь.
- Так, похоже, приятнее моему языку!..
- Неприятностей много в твоей жизни, Наум, - констатация факта.
- У меня все прекрасно!.. – снова брыкался я.
- И они, неприятности, к сожалению, не кончились, - очевидно, задумавшись, Муза.
- Уже скоро отправлюсь домой, – ах, святая наивность! – Распрощаюсь с тобой и тю-тю в Воркуту!..
- Идеалом женской красоты, - и продолжила женщина, а вернее сказать, гуманоид, хотя мне много более нравилось называть ее женщиной, - для тебя, очевидно, является в самом деле весьма симпатичная американская актриса Портман.
- Да, она, Натали… А откуда ты знаешь?!..
- Допивай свою чашку, - уже с грустью, Евтерпа… нет, отныне лишь Муза, - отправляйся обратно в постель.
- Но я спать не хочу!.. – вновь пытаясь противиться, хотя веки действительно стали очень тяжелыми…
- Завтра снова увидимся!.. - на прощание подбодрила меня спасшая женщина.
      Чтобы позже могла погубить, - почему-то подумалось, перед тем, как вернуться в состояние сна без присутствия мыслей, каких-либо картин окончательно.
      И проснувшись в своей, а не в чей-то постели, долго думал, не в силах понять, что со мной происходит, был ли это действительно сон, настоящий и крепкий, или я лишь при помощи сна, но реально бродил, оказался в горах, в лабиринте пещер, познакомился с Музой и так далее, так далее. Как лунатик… Ба, на локте увидел своем здоровенная ссадину, а вчера ее не было!.. Значит, правда лунатик! И все было во сне, в то же время в реальности!.. Значит, с Музой увижусь, повстречаюсь опять!.. И немного ее, этой встречи, боялся, в то же время уже ожидал... Даже если действительно все случится, как думаю, вновь увижусь с той женщиной, то спустя всего несколько дней, хочу того или нет, нам придется расстаться, мне придется, увы, укатить в Воркуту…
      Пляж и галька, и море, в небе яркое солнышко… Простив мне за Викторию, улыбались красивые, лишь в купальниках девушки… Все такие манящие, близкие, протяни только руку, возьми, все по сути мои…
      И гулять в этот вечер и с кем-либо знакомиться, чтоб на сей раз действительно усмирить свою плоть, не хотелось нисколечко… а хотелось скорее уснуть и увидеться с Музой… хотя Муза – не девушка… правда, женского пола создание… Не хотелось с кем-либо знакомиться, хотя в женщине в данный момент и безумно нуждался!..
      Чтоб не думать о личных проблемах и о чисто семейных делах, позабыв и поужинать, целый вечер корпел над кроссвордами. Знал, такая гимнастика памяти очень-очень полезна, не позволит заплыть совсем жиром мозгам. И в одиннадцать лег, как ни странно, почти моментально, без каких-либо мыслей уснул.
- Вот и я!.. – лишь к утру, что сумел осознать, появилась она, совершенно живая, реальная и прекрасная Муза; да, и правда прекрасная, в виде Портман богиня.
- Натали?!..
- Натали подносилась, Наум, стала менее эффектной, - улыбалась довольная женщина. – Я есть та, кем являюсь действительно, только в вашем, земном, понимании… Да, похожа на Портман, но я сделала это умышленно, приноравливаясь к вашим идеалам красоты. Хороша и мила до сих пор Натали, увы, скоро состарится…
- Ты уверена?.. – придя малость в себя, почему-то спросил.
- К сожалению, Наум… И не думай, пожалуйста, о том, что я  попросту копия какой-либо красавицы!..
- Хорошо, моя Муза, не буду!.. Мне достаточно видеть пред собою тебя! И такую, какой ты действительно есть!..
- Лестно слышать, вот только… - стала более серьезной, даже грустной она, - я пока не твоя…
- Через несколько дней мне придется уехать, - стало грустно и мне; ах, святая наивность!..
- Разве это имеет значение? Помни, ты – человек! И способен творить чудеса, и способен достичь небывалых высот!..
      Мы с ней были у моря, не в пределах, конечно же, города, совершенно одни. И был вечер, закат. Только солнце садилось, к сожалению, не в море, а куда-то за горы… Муза; девушка; юная… Стройная и длинноногая, с длинными, каштанового цвета волосами, в длинном платье – батист, цвета кожи с загаром белье… Как у девочки грудь, как у девочки попка… Колыхались от ветра ее платье и волосы… И лицо. Оно правда прекрасное!.. Чуть раскосые и умные глаза, чисто классическая форма в меру густых бровей, узкий, правильной формы, слегка вздернутый носик, сладострастные, бантиком, приоткрытые губки, и сияние острых, разумеется, белых зубов…
- Скажи, Муза, зачем… зачем я тебе нужен, верней, вам зачем нужен?..
- Не торопи, пожалуйста, события, - подошла и глядела в лицо; вдумчиво и с любовью, могу смело твердить. – Они будут, события, не особо приятными, слишком много болтаю, через несколько дней. Радуйся тем, что имеешь сейчас.
      И тут я потянулся к ее влажным губам…
- Нет, не надо, пожалуйста, - отстранилась богиня, - чтобы позже не стал обвинять, винить только меня, будто я соблазнила тебя. И не надо, пожалуйста, на меня так смотреть, я ведь тоже живая и с чувствами… Придет время, насмотришься.
- Значит, ты не покинешь, не оставишь меня.
- Ты и мне уже нужен, Наум… И не только, чтоб выполнить ту, очень важную миссию, лично мне очень нужен!.. И не надо, пожалуйста, задавать мне вопросы, я и так уже стала чрезмерно болтливой. Будь, пожалуйста, более сдержанным.
- Рад, что ты будешь рядом со мной, - вздохнул я, только в мыслях обняв и целуя ее.
- Рядом буду, увы, не всегда… Ах, имей же терпения, перестань, ради Бога, меня своим взглядом ласкать!..
- Тебе это не нравится?.. – да, согласен, я глупый, просто наглый самец.
- Вот и я так считаю, что ты наглый самец!
- Ты прочла мои мысли!..
- Тебе это не нравится?!.. – повторила вопрос, на сей раз предназначенный мне.
- Ладно, Муза, прости, постараюсь быть более сдержанным.
      Перебранка?.. Похоже. В мире нет ничего идеального, в том числе и в любви. Ну а то, что я в Музу безумно влюблен, сомневаться не стоило.
      Распростились до следующей ночи, разумеется, мирно, любовно. И я ею дышал, забыл думать совсем о жене, хотя видел в последние дни своего нахождения в Крыму и других, может быть, и не менее славных и приятных на вид, обнаженных на пляже красавиц, думал только о Музе. Эти дни пролетели. И в последнюю ночь…
- Что ж, счастливо, Наум, - на прощание сказала она. – Я к тебе очень скоро, когда будешь уже в Воркуте, обещаю, явлюсь.
- Разреши хоть тебя на прощание обнять, - и сам обнял любимую.
- Да, конечно, прости, если чем-то обидела, - и прильнула сама, перед тем, как исчезнуть, протянула мне перстень, преспокойно добавила: - Вот тебе доказательство, что все это не просто плоды возбужденной фантазии.
      И, проснувшись, увидел действительно этот перстень на пальце – был немного шокирован вновь. Очень-очень красивый, очевидно, из чистого золота и старинной работы, и с большим изумрудом, сногсшибательный перстень!.. Отвлекаясь, скажу: драгоценные камни-кристаллы помнят все в нашей жизни события, они могут целить и снабжать нас духовными силами, они могут, случалось, убить… Драгоценный кристалл – это вовсе не просто красивая вещь, без которой нельзя обойтись, значимость такого камня в человеческой жизни много выше, чем думаем, много-много серьезнее!..
      И дорога домой. Пересадка в Москве; настроение минорное… Вот уже и Ухта… и Инта… Пора было звонить по мобильному и обрадовать Катю с возвращением мужа… Не звонил почему-то, решил сделать сюрприз… И любовь моя к Музе, несмотря и на перстень, превратилась в такую же сильную любовь к собственной женушке. Снова думал о ней. Только-только о ней и о Дарье, дочурке…
      Поезд прибыл в два ночи; на такси и скорее домой! Вот он, дом и подъезд… Чтобы не разбудить дочь, дверь открыл тихо-тихо своим, еще в поезде отысканным ключом, в темноте же разделся, также тихо вошел в нашу с Катенькой спальную… Телевизор был включен; звук, конечно, слегка приглушен, но с экрана лучи освещали все-все. И банально и даже смешно кому-либо сказать: моя Катя в чем мать родила занималась любовью. И не снизу, а сверху, и с усердием скакала на каком-то мужчине, даже слышен был плеск ее крупных грудей. В анекдотах такие вот сцены вызывают лишь смех, в самом деле смешны, но не в жизни, увы… И не буду описывать всех своих ощущении и подвижек души, только кратко скажу: как вошел, так и вышел, не став ей, столь любимой доселе, мешать.
Полон злости, конечно, отчаяния… Купив горькой, бутылки аж три, ненадолго задумался и поперся в гостиницу. Благо, были места… Лакал водку один, до утра…
      «Ты зачем так напился?» – разбудил голос Музы; в самом деле проснулся.
      «Ах, богиня, ты где?..» – не увидев ее, обратился к возлюбленной мысленно.
      «Тебе плохо?» – задав снова вопрос, не являясь-таки, тоже мысленно, женщина.
      «Ага».
      «В таком случае водки уже больше не пей, - тон вполне дружелюбный. – Выпей кофе, чуть-чуть погуляй, о своей Катерине даже думать забудь. И твое самочувствие, и твое настроение, уверяю, поправится».
      «А что дальше?..»
      «Оставайся в гостинице, спи. А я ночью приду», - оставляя меня одного.
      Ждал и делал все так, как велела она. Подкаблучником, кстати, никогда не бывал, а теперь, вот, послушался женщину. Оказалось, не зря. И мое состояние, в том числе и духовное, как сказала она, и впрямь стало прекрасное! И я был полон сил, жаждал встречи с Евтерпой. Жаждал встречи реальной!..

                *  *  *

                Часть первая
                Универсум

      Целый год, целый год обучения! С ума можно сойти! Поздновато, на мой взгляд, уже… И тем более, что я не являюсь каким-то особенным, никаких уникальных способностей Господь Бог мне не дал, к сожалению, не был ни Мессингом, ни даже этим… как там его, Копперфильдом… В отношении последнего хочу все же сказать: парень впрямь очень-очень талантливый! И пусть все его фокусы на основе обмана, иллюзии, но обманывать так может только сам Дэвид… Итак, год, чтоб меня натаскать, сделать из меня этакого авантюриста, способного выполнить возложенную на меня миссию. Хорошенько подумать, то не так уж и много для сорокалетнего и еще полного сил проходчика… Очевидно, бездарным меня не считали они, гуманоиды-пришельцы, в том числе и Евтерпа, и я тешился мыслью, что, наверное, правы они… Мной любимая Муза… А действительно ли?.. Все так странно, запутано, но теперь таки понял, сделал вывод уже окончательный, что люблю только-только ее! Сочетать же любовь с тем, что нам предстоит, имея в виду планы и намерения соотечественников любимой, будет очень непросто.
- Не волнуйся, Наум, все уже решено, - сообщила она, в очередной раз успокаивая меня, - совет принял решение: твоим учителем и преподавателем поручено быть мне, мне одной!.. Целый год я по сути буду только с тобой.
- Днем и ночью?..
- Наглец!..
      Отлучаясь порой для каких-либо дел, например, для покупки лично мне очень нужных и необходимых вещей, жил с неделю уже в корабле, находился который все еще на Земле, но сказать, где конкретно, я, конечно, не мог, ибо выходил и попадал в него совершенно непонятным для меня образом, лишь при помощи собственного желания, а в самом космическом судне, для меня предназначенной каюте или комнате, никаких иллюминаторов или нечто подобного не было. Одним словом, был пленником. Но по собственной воле. И жил, кстати, в той комнате совершенно один.
- Вот когда разведешься официально с женой, - улыбалась все еще оттягивающая минуты нашего полного интимного сближения, чересчур консервативная и праведная Муза, - тогда стану твоей.
      И развод состоялся через несколько дней, и с разделом имущества – правда, этот, последний, момент мне казался совсем незначительным, много более важным был, конечно, вопрос в отношении мне присужденных алиментов, в отношении материального содержания дочери. Как же мне при такой ситуации, когда я улетаю куда-то и на длительный срок, эти алименты выплачивать, помогать своей собственной дочери да и этой, распутной, на которую я, как ни странно звучит, уже даже не злился, своей бывшей жене?..
- Дай им попросту денег, - сразу после суда, дала Муза совет, - наперед, много денег им дай.
- Где мне много их взять?!.. – даже и не думая о каком-то авансе со стороны своих компаньонов-благодетелей, вернее сказать, работодателей.
- Странно слышать, что ты, - усмехнулась она, - собираешься этак, совершенно бесплатно, аж три года нам верно служить!.. От большой суммы в банке твоя бывшая женушка могла бы время от времени получать именно ей предназначенные проценты... А пока что вручи ей наличными миллион или два.
- Миллион?!..
- Будь к ней добрым, дай два или три, - улыбалась лукаво красивая, нет, безумно красивая женщина. – Считай, этот вопрос уже нами решен. И пусть будет меж нами очень прочный союз, и по этому поводу пьем сегодня шампанское! Тет-а-тет, разумеется!..
      Вот как, значит, умеет и способна любимая! И как будто помпезно, в то же время без пафоса!..
      С нетерпением ждал более позднего часа…
- Я должна тебе все же сказать, - и в пять вечера, Муза, с совершенно серьезным лицом, - что была уже замужем, не пугайся, раз шесть. И от каждого мужа у меня по ребенку. А седьмого надеюсь родить, дорогой, от тебя. Кстати, цифра хорошая!..
- ?!..
- Мне уже лет пятьдесят.
- Объясни мне, пожалуйста, - наконец-то опомнясь, спросил, - как все это понять?..
- А что тут понимать?.. – удивилась она. – Не забудь, что я житель планеты Интария и у нас совершенно другие понятия в отношении морали, в отношении культуры, в том числе и семейной, в отношении законов и так далее, так далее. А что толку, что вы, говоря о мужчинах Земли, обещаете будущим женам любить их до конца своих дней, а потом, спустя несколько лет, в лучшем случае лет двадцать, уже с ними разводитесь? Ровно так же и женщины живут с мужем до той лишь поры, пока им хорошо, пока он их удовлетворяет, в том числе и в физическом плане, да, в постели, хотела сказать… Продолжительность жизни интарцев, между прочим, лет двести, иногда даже триста, в среднем, кажется, двести пятнадцать… Дети, кстати, взрослеют много раньше, чем ваши, к шести годам они становятся совершенно самостоятельными, готовыми создавать уже семьи свои…
- А что толку от этих семей?..
- А что толку от ваших?!.. – усмехнулась любимая. – Даже если супруги и друг другу верны, то всего лишь физически, в своих мыслях же каждый из них уже с кем-то другим!.. И Христос, между прочим, считал, что мысленная измена равносильна или даже более греховная явной, то есть чисто физической. На мой взгляд, потому, что физическая раньше или позже раскрывается, становится известной для всех, а мысленная – много более завуалирована, остается тайной в своем воображении изменяющего человека, раскрывается крайне редко.
- Значит, ты меня бросишь, не прожив, вероятно, со мной даже этот, быть со мной всегда рядом предназначенный год.
- До чего ж ты наивный, дорогой мой Наум!.. – рассмеялась она. – Извини, не хотела обидеть… Помни только одно, пока ты очень любишь меня, буду рядом всегда!..
- Ну а как в отношении ребеночка?.. Ты и правда готова родить?..
- Да, готова, Наум, - призадумалась Муза. – В связи с тем, что я все же лишь в женщину превратившаяся интарка, небольшие проблемы, очевидно, возникнут. Небольшие, заметь!.. Я о всем разузнала заранее, плод же нашей любви будет сильный и умственно развитый, абсолютно здоровый, мальчик должен родиться у нас, в человеческом облике, и похож на тебя!..
- Я об этом мечтал!..
- Знаю, милый, давно!..
      И красиво умеет выражать свои мысли она, чисто русская женщина!.. Ей уже пятьдесят, то есть больше, чем мне… Ну и что, ну и что?.. Если в среднем интарцы живут даже более двух ста, то моя ненаглядная, по сравнению с нашими дамами, еще вовсе нестарая, молодая девица, и способна родить раз с десяток, не менее!..
- Я у мамы по счету была тоже только седьмым, - улыбнулась печально она, - и к тому же последним ребенком в семье…
- Ты, я вижу, читаешь мои мысли опять! Это как-то безнравственно… Кто тебе разрешил?!..
- Наши женского пола создания, - не смутилась интарка, - назовем их для краткости бабами, потому и недолго с мужьями живут, что их видят насквозь!.. Как и они нас. И общаемся мы меж собой, как когда-то и ваши атланты, телепатическим способом, в основном только мысленно. Не волнуйся, в течение года обучу и тебя! Станешь даже читать мысли всех обитателей Космоса с переводом на русский язык, какой бы национальности или представителями какой бы планеты они ни были!..
- Твои мысли, похоже, я уже научился читать!..
- И о чем я теперь?.. – игриво произнесла Муза.
- Ни о чем ты, уверен, в сей момент и не думаешь, - совершенно серьезный, мало-мальски смущаясь, ответ, - просто очень желаешь оказаться в постели со мной… Но не здесь, а где-либо… в другом месте, не здесь…
- Молодец!.. – с восхищением сказала она, тоже явно смутившись.
- Нам пора отправляться туда…
- Да, конечно, летим!..
      Слишком гладко все-все у меня получается…Ну и зря так считаете! Во всей этой истории еще будут неровности и подводные камни. Много позже, естественно…
      И мы с ней оказались… угадали, в Крыму, на подножии какой-то горы – я уже перестал удивляться всему… Кругом луг и цветы, и журчание ручья… и в бокалах шампанское… Рядом озеро, сказка!.. И вода в нем, конечно, не была леденящей!.. Обходясь совершенно без слов, тотчас скинули то, что могло нам мешать, и богиня предстала пред мной во всей женской красе…
      «Не спеши», - и сказала мне мысленно женщина, хотя я и не думал спешить, и направилась к берегу…
      И ныряли и плавали, и шумливо дурачились… И шагнули друг к другу, и любили друг друга в воде…
- Поздравляем!.. – интарцы, встретив нас в корабле. – Просим вас, дорогие, к столу!..
      Кстати, к ним я уже, хоть и редко общаясь, мало-мальски привык, мог уже различать, кто из них есть она, а кто – он…
      Стол… богатый. И странно, был накрыт в основном только нашими блюдами. Да, земною едою и земными напитками.
- Мы, интарцы, всеядные, - садясь рядом со мной, сообщила с улыбкою, на правах уже женушки, Муза. – В отношении еды, дорогой, ты обижен не будешь!..
      Множество пожелании… Пир с немногим количеством выпитых алкогольных напитков; продолжение сказки уже после того, когда все разошлись и мы с Музой остались одни уже в более просторной, уютной и для нас, для двоих, предназначенной комнате, оказались в постели…
      Ночь без сна в океане любви… и богатая ночь!..
- Мы ведь тоже, как люди, - раз в Крыму мне еще, когда тело мое находилось в постели, сообщила интарка, - почти треть своей жизни отдыхаем во сне. И во всем, как ни странно, даже своим образом мышления очень-очень похожи на вас.
- Но вы более развиты, - вступил я в разговор, – и творите-таки чудеса… Неужели ваши ученые не в силах найти какие-нибудь средства, чтоб хотя бы на треть сократить продолжительность сна без вреда для здоровья?
- Долго-долго искали, нашли и пытались внедрить. Безуспешно, увы… Без вреда для здоровья того сделать нельзя!..
- Получается так, что природа мудрее.
- И всегда и во всех, очевидно, планетах, где имеется жизнь… И во все времена, - призадумалась Муза. – Человек, как и мы, лишь считает, что сумел приспособиться к какой-либо негативной, ему вредной среде, а на деле, увы… К старости этот человек в недоумении: почему все болит, почему нездоровится?!..
- Ты, конечно, права, - завершая беседу.
      Итак, свадьба… Негласная. И уже позади… К утру все же уснули, я немного вздремнул. И проснулся от взгляда своей юной жены.
- Извини, разбудила, - она. – Нам пора улетать. Тебе надо вставать, если хочешь проститься с Землей.
- Разве только увидеться с дочерью…
- Она в школе, увы… Через час нам взлетать…
- Ладно, Муза, встаю, но прощаться с Землей, полагаю, не стоит. Придет время, вернусь… Быть чрезмерно чувствительным и сентиментальным, когда мы уже вместе, мне теперь не к лицу!..
- Ну, как знаешь, Наум, - не противилась женщина, чмокая меня в щеку.
      Прошло двадцать, наверно, минут, и мы сели с ней завтракать.
- А зачем же нам, собственно, куда-либо лететь?.. – наливая в две чашки тот самый, о котором уже говорил, похожий на кофе, но более полезный напиток, спросил я у супруги. – Ведь пройти обучение, и не с меньшим успехом, мог бы запросто здесь, на Земле.
- Скажу честно, не знаю сама, зачем нужно туда и к тому же всем-всем, всей командой лететь, нас могли бы отправить одних… В отношении тебя, очевидно, начальство считает, что ты должен привыкнуть к тем местным, лишь отчасти чужим, но по сути таким же условиям, понаблюдать за жителями этой планеты со стороны.
- Ладно, Муза, летим… Начальству, как говорится, виднее…
      И к концу уже завтрака…
- Ну а эти аборигены Ниары тоже очень похожи на нас, на людей? – вновь спросил у жены.
- Извини, но я их и не видела. Говорят, что похожие, но пока что живут как бы в каменном веке, прикрываясь в основном только набедренными повязками.
- Что ж, спасибо за честный ответ, - вставая из-за стола, - и за завтрак, любимая.
- Очень рада, тебе угодив!.. – засияла она.
      Упомянутый женушкой час незаметно прошел, пришло время взлетать…
- О чем думаешь?.. – Муза.
- Как ни странно, о будничных, никакого отношения к нашему полету на другую планету не имеющих делах. А ведь это – событие! Тем более, для меня, никогда не бывавшему в космосе.
- Так о чем?.. – неуемная.
- Ты ж способна читать мои мысли сама!.. – слегка подтрунивая над ней.
- Эй, дружище, не вредничай!.. Я весьма любопытная и мне хочется знать, о чем думает муж, отправляясь куда-то…
- После столь удивительной, жаркой, первой брачной ночи!.. – досказал ее фразу я сам. – Ладно-ладно, отвечу. Снова вспомнил о Крыме, в том числе о хохлах…
- Славный и трудолюбивый народ, - призадумалась женщина.
- И впрямь славный народ!.. Однако некоторые все ж таки склонны перегибать палку, как бы стремясь доказать себе и всему миру о своей исключительности. Знаешь, как они перевели на свой язык примерно одинаково во всем мире звучащие слова: «сексуальный маньяк», прозвучавшие с экрана телевизора?.. Это просто умора!..
- Ну и как?..
- Злыдней писюньковый.
- Переводчик и впрямь патриот, – насмеявшись, Евтерпа, - в отличии от тебя и большинства русских людей. Космополитизм полезен только тогда, когда он выражен в человеке в меру и когда этот человек является гражданином мира и патриотом одновременно.
- Каким есть, уверяю, и я!.. Вот и в данный момент мне таки захотелось распроститься и с Родиной и с Землей одновременно, видеть ее, Землю, со стороны… И вообще надоело, ничего и не видя, торчать тут в изоляции, практически взаперти, как говорится, в четырех стенах!.. Благо, рядом есть ты…
- Да, конечно, прости… - что-то сделала женщина, от чего на поверхности стен появились огромные, практически по всей ширине и высоте этих стен, светящиеся экраны. – Ведь отныне тебе, как всем членам команды, разрешается все…
      И на этих экранах видна небольшим слоем снега покрытая – еще только ноябрь, – необъятная тундра.
- Жаль ее покидать, - как и я, опечалилась Муза. - И Россию и Крым…
- Придет время, вернемся…
      Крым таки не российский… Но и не украинский… Может быть, в самом деле татарский?.. И не зря в одной из своих книг на принадлежность Тавриды татарам намекает известный и воспевший им оды писатель, звать которого Тополь…
- Вижу, вспомнил татарку, - улыбнулась жена.
      Перед внутренним взором моим – в самом деле одна из улиц Симферополя,  девушка, которую видел полтора месяца назад. В длинном платье, платке, высокая и стройная, на лицо лишь не очень красивая, вне сомнения, глупая… И прошла словно пава, с чувством явного превосходства как пред мной, всего-навсего гостем, так и перед остальными, на ее территорию вторгшимися колонизаторами…
- А в тебе явно разыгрались телепатические способности, - огрызнулся с улыбкой и, подумав, добавил: – Говорят, у татарок половая щель расположена не вдоль низа живота, как у других женщин, а поперек.
- Очень, очень смешно!.. – подсмеиваясь над мной, ответила Муза. – И похоже, что этот вопрос тебя очень волнует!..
- Не волнует нисколечко, ибо знаю и сам: между ног у татарок совершенно такие же, как у всех остальных, только выбриты прелести.
- Сам проверил?..
- Да, сам.
      По дороге в Алушту видел, кстати, огромное, длинными рядами из пенобетона выстроенными сараями кем-то занятое поле. Ни одного дома! Только голые стены, без крыш, этих жалких построек!..
- Вот, вернулись хозяева, крымские татары, - заметив мое изумление, пояснил местный житель, рядом со мной в микроавтобусе сидевший мужчина. – Чтоб занять это место сперва лишь нужниками, позже будут и замки!..
- Видно, хватка у этих ребят в самом деле железная!.. Можно только завидовать как хохлам, так и русским!..
- Да уж, верно, железная, - вздохнул тяжко сосед…
      Муза, Муза, жена… Ей на эти проблемы глубоко начихать…
- И не знала, что ты, - после паузы сказала она, - столь распущенный, лишь ради интереса осмелившийся трахнуть иноверку, совершенно безнравственный тип!..
- Это было давно, еще до службы в армии. И к тому же татарочка оказалась из шустрых, похотливых создании, смею даже твердить, что не я, а она… да, сама соблазнила, поимела меня...
- Все на это способны, когда чуют желающих!..
      Наш корабль слегка дрогнул… И взлетели уже! И прощай, лесотундра, и прощай, Воркута!.. Скорость явно приличная, но летели беззвучно. Никаких перегрузок, ощущения тяжести… Вот он, шар, то есть наша планета, дорогая Земля. Прощай, кстати, и Крым! Разве это так важно, под чей властью теперь он находится? Много более важно, на мой взгляд, содержимое этого полуострова, важны те, кто живут и кто в нем будет жить!..
- Философствуешь?.. – женщина, прижимаясь ко мне.
- Да… И боюсь одного, что, вмешавшись в дела и в естественное развитие культуры и общества в целом, мы окажем ниарцам лишь медвежью услугу, наломаем лишь дров.
- Мы все эти вопросы обсудили давно!.. – ощетинилась Муза.
- Слишком много вопросов возникает вообще!..
- А ты думал, что в данный момент мы летим на прогулку, что все это – лишь шуточки?!.. И похоже, со мной уже хочешь поссориться!..
- Нет, прости, не хочу, - обнимая ее. – Я тебя очень-очень люблю!..
- Покажи в таком случае, как ты любишь меня…
- Хочешь прямо сейчас?..
- Почему бы и нет?.. – и уже раздеваясь, лепетала она. – Всегда очень хочу!..
      Знал, конечно, сначала, едва с ней только сблизился мысленно, что такая меж нами, в основном на эротических наслаждениях основанная, внешне будто духовная, а по сути телесная, что такая любовь очень скоро пройдет. А что будет потом?..
- Ах, иди же скорее ко мне!.. – это снова желанная.
- Иду, радость моя!..
      Мысли, мысли свои, мысли чьи-то и Музы… Раз их можно читать, говоря о чужих, значит, можно скрывать, говоря о своих!.. Ради благого дела!.. Не умеешь?.. Научишься!..


      Развелась и жалею о том, черт меня побери! И была более-менее сносная и спокойная жизнь, а теперь – в постоянном волнении, соизволит ли хахаль хоть на часик придти. Оказавшись свободной, распустилась совсем!.. Кстати, бывший супруг, ни с того ни с сего, вдруг куда-то исчез. Денег, правда, оставил достаточно, только счастье не в них. Виноватым в разрыве с Наумом был отчасти он сам – слишком нежно, на мой взгляд, меня дурень любил и чрезмерно жалел, можно даже сказать, что любил платонической, как бы братской любовью. Чистота, к сожалению, – бесплодная!.. Дарью все же успели еще с ним «сотворить», а потом мой мужчина превратился в слюнтяя, стал чрезмерно ранимым, чувствительным… И в постели не смел меня попросту взять, применить, например, надо мною насилие или заставить сделать нечто необычное, чего очень хотелось самой, но боялась пред мужем показаться развратницей… Ныне мне тридцать шесть… Повторяю, муж был, в то же время отсутствовал. И страдала от жажды очень пылкой любви, а сказать ему это не решалась, увы… Сам же он, недотепа, о мне, как о женщине, совершенно забыл…
- Я сегодня безумно устал, - постоянная песня его перед тем, как ложиться в постель.
- А я очень чего-то хочу!.. – намекала не раз, обнимая его.
- Отстань, Катя, отстань!.. Нам уже не по двадцать, хватит нам раз в неделю!.. – занимаясь любовью со мной пару раз только в месяц!..
      Вот и весь разговор, через десять минут только слышался храп!.. Да, конечно, работа тяжелая, но устала и я…
      И однажды в моем окружении появился мужчина. Да, другой и чужой, настоящий и сильный, и достаточно наглый, без стеснения меня раздевающий взглядом, вне сомнения, готовый сделать это в реальности. Было мне в это время только тридцать один…
- Я вас, Катя, безумно хочу!.. – на успев познакомиться, заявил без стеснения он, глядя прямо в глаза.
- Извините, Аким Константинович, но для вас я – Екатерина Валерьевна, - и пыталась быть строгой, сама млея от счастья. – И к тому же я замужем!..
- Муж ваш, знаю, лопух, - не смутился наглец, - а вы явно страдаете! На досуге советую хорошенько подумать, как нам сделать все так, чтоб все стали счастливыми, - развернулся, ушел.
      Должна кратко отметить, что работа моя лаборантом по определению качества углей всех-всех шахт заполярья не была утомительной, однако не предполагала общения и тем более флирта с мужчинами. Зато я находилась средь стекляшек одна и никем не стесненная могла делать, что хочется, даже выпить с кем-либо вина. Разумеется, в меру. Под рукой телефоны, в том числе и мобильный… Не была своей скучной работой, слава Богу, загруженной, словом, время имела достаточно, чтоб чесать языком. И чесала сначала лишь с бабами, но со временем все же додумалась делать это с мужчинами. С ними, правда, беседы получались короткими, менее продолжительными, зато более приятными и волнительными, иногда с комплиментами, а порой и в мой адрес воспеваемыми одами. Не секрет, что мы, женщины, больше любим ушами, лишь бы кто-то хвалил, произносил дифирамбы, обещал бы нас сделать очень-очень счастливыми…
      И вот, снова звонок… телефона контактного, как бы чисто казенного.
- Лаборатория, - вяло буркнула я.
- Добрый день, несравненная!.. – голос явно знакомый и вкрадчивый, догадались и сами, мужской.
- Добрый, добрый, вот только… - растерявшись немного. - Кто со мной говорит?..
- Тот, кто вам посоветовал хорошенько подумать над тем, чтоб со мною поужинать где-нибудь при свечах…
- Вы романтик, Аким Константинович, - ожила, разумеется, я, - но поужинать с вами, так сказать, тет-а-тет, мне, увы, не получится, у меня, кроме мужа, есть еще очень-очень неглупая, любопытная дочь…
- Сколько дочери?.. – поинтересовался-таки мужчина.
- Десять, - да, давно это было уже!..
- Жаль, что нету возможности провести с вами вечер, так сказать, романтический, - не очень опечалился он. – В таком случае ждите, явлюсь к вам на работу через двадцать минут!.. И смотрите, не вздумайте куда-либо уйти!..
- Нет, пожалуйста, нет!.. – тотчас вскрикнула я, но уже с опозданием, в трубке только гудки…
      Этот наглый самец, директор по производству одной из шахт города, на меня лишь смотреть, ясно дело, не будет!.. Три часа только дня… Неужели Аким Константинович хочет этого здесь?!.. Благо, в этих стенах был диванчик… и душ…
      Едва теплой, увы, оказалась вода… Но тряслась от волнения, а вернее, от страха пред тем, что меня ожидало. Все ж таки лаборатория – не лучшее место для любовных утех…
      Дождалась; он пришел, закрыл дверь за собой на замок…
- Рад вас видеть, желанная!.. – с явной помпой сказал, выставил на столик бутылку коньяка, протянул мне коробочку… да, конечно, с духами. – Чтоб от вас всегда пахло!..
      Духи, видно, французские, дорогие духи!..
- И чтоб пахла сейчас?.. – и не знала, что делать, как себя с ним вести.
- Будет лучше, я думаю, - сам уселся мужчина, - если сегодня от вас будет исходить только запах желания, чисто женский, Катюша!..
- Что ж, спасибо, спасибо! Очень рада презенту!.. Может, кофе?..
- О да!..
      Пока делала кофе, он глазами меня пожирал, отчего стало жарче и мне… Может быть, и не стала бы вам все подробно рассказывать, но уж больно пикантно начали развиваться события через десять минут, когда мы уже выпили по сто грамм коньяка. Я слегка опьянела, естественно, и ждала продолжения, а вернее, начала эротических игр. И Аким Константинович встал…
- Ты уже вся пылаешь желанием, - уже просто по-дружески констатировал факт, сделал шаг в мою сторону, расстегнул неожиданно на штанах своих молнию… Еще шаг и мужское достоинство оказалось пред мной, пред моими глазами!.. – Ты же этого, Катенька, жаждешь очень давно!..
- Может быть, - ошарашена видом и мощью того, в боевом состоянии Друга, что глядел на меня, его властью над мной.
- Первым делом его расцелуй, - подсказал глухим голосом, сам волнуясь, Аким Константинович, сжав руками мне голову.
- Хорошо, раз того так хотите, - и ответила тоном таким, будто делаю это не по собственной воле, а только по принуждению, - раз меня принуждаете.
      Роль обиженной девочки… Играть долго ее никакого желания!.. Войдя вскоре во вкус, сама с пылом ласкала, целовала все то, что мне было преподнесено…
- А теперь язычком… - продолжал подсказывать мужчина. – Можешь взять его в ротик, но сперва лишь головку. И не очень спеши… Да, вот так, молодец! Ах, какая послушная девочка!..
      А еще через пару минут, когда твердый горячий, мной любимый предмет в первый раз за всю жизнь оказался во рту целиком, Аким вдруг его выдернул…
- Ты, наверное, жаждешь, чтоб сначала тебе?.. – как бы делая милость, спросил.
- Что конкретно ты мне?.. – трепеща от желания, перейдя и сама с ним на «ты», быстро-быстро разделась и прильнула к нему. – Ах, скорее же, милый, раздевайся и ты!..
- Полагаешь, что я, - усмехнулся Аким, обнажаясь-таки, - тебя попросту трахну?..
- Да, конечно, а что же еще?..
- Просто так, этак скромно и сдержанно, - совсем голый любовник, сжав руками мне попку, - мужики только трахают собственных, надоевших им жен! А тебя, ненаглядная, - приподняв, усадил на другой, более прочный, ничем не обставленный стол, сам уселся напротив и раздвинул мне ноги, - буду страстно и нежно, и по полной программе любить!..
      Боже мой, что он делает?!..
- Это как?.. – лишь бы что-то сказать, поняв это сама…
- Задери же, глупышка, свои ножки повыше!.. – на сей раз приказал, раздвигая кудряшки, края взмокшей давно от желания писечки… И сперва только пальцы нежно гладили складочки и «горошинку» секса, проникали вовнутрь…
- Ах, не мучай, целуй!.. – вся трясясь от волнения, не сдержавшись, воскликнула.
      Наконец его губы прикоснулись к моим потайным, в тот момент совершенно доступным, моим нижним губам… с детства жаждущим ласок таких, много более интимных… И впервые в глубины моей бедной щели заплыл острый язык… Мужской шустрый пытливый!.. И сходила от страсти, от желания с ума!.. Долго ждать не пришлось, пик блаженства настал и я взвыла от счастья!.. Но Аким продолжал… до тех пор, пока я, раз за разом входя в сумасшедший экстаз, не нашла в себе сил, чтоб его оттолкнуть.
- Больше так не могу!.. – объявила любовнику. – Ради Бога, кончай!..
- Можно, правда, туда, где теперь целовал, - аж дрожа от желания сам, - можно в ротик, но можно и в жопку… Куда лучше тебе?..
- Мне уже все равно! Лишь бы только быстрее!..
- В таком случае в жопку, - на сей раз задрав ноги мне сам, – но сперва разреши твой глазочек задобрить, чтобы он не противился, чтобы сам приоткрылся, расцвел, стал бы более податливым, - и концом языка прикоснулся к другому, более скромному и девственному, никем и никогда не тронутому отверстию… Теребил и вылизывал…
- Я просила быстрее!.. – вновь сходила с ума!..
- В таком случае, девочка, - встал со стула мужчина, - держи ножки сама… Чтобы не было больно, постарайся расслабиться… А чтоб не был сухим, стал бы скользким мой Друг, пусть сначала обмокнет в другом, более влажном местечке…
      Мужской жезл наконец-то во мне, но недолго совсем в моей писечке был, сделав несколько фрикции, став действительно скользким, был Акимом тотчас извлечен, чтоб теперь уж внедриться в мякоть жопки моей… И вошел беспрепятственно, и во всю глубину… Не скажу, что уж очень приятно было чисто физически, все же кайф от всего, от того, что меня кто-то трахал, и в задницу, был и впрямь колоссальный!..
- Ай-ай-ай!.. – изогнувшись дугой и трясясь как осиновый лист, закричала от радости я.
- Мм…м!.. – стиснув зубы, мычал от восторга, содрогался мужчина, из живого брандспойта качая в меня струи влаги своей…
      Спустя десять-пятнадцать минут вновь сидели за столиком; все еще без одежд.
- Мне прохладно, накину халат, - привстав с места, сказала любовнику, говоря о рабочем халате своем.
- Нет, не надо, пожалуйста!.. – воспротивился он. – Выпей лучше еще коньяка.
- Опьянею!..
- Не думаю.
- Мне пора, к сожалению, домой, - было пять уже вечера, конец рабочего дня.
- Нет уж, Катенька, нет!.. – улыбался Аким. – Я тебя просто-напросто не отпущу, пока мы не поднимемся на вершины блаженства еще несколько раз!..
- Ты еще не готов!..
- А вот это проблема твоя!.. Сделай так, чтоб мой Друг встал опять на дыбы!..
      Пришлось делать, конечно… С превеликим волнением…
- Теперь в пипку… - когда пест и впрямь встал, отвердел, выпуская его на минутку из рта, намекнула любовнику.
- Нет, голубушка, в ротик, - диктовал свою волю, сжав мне голову, он, - раз мой Друг уже в нем!.. И не вздумай выплевывать то, что тебе чуть-чуть позже Богом будет дано!..
      И с великим волнением пришлось делать минет. И едва начала, как вторая, моя же, рука поползла неожиданно вниз, найдя пальцами снова, снова взмокшую щель…
- Ах, Катюша, прости!.. – вдруг воскликнул Аким, отнимая мне данную штучку, – я забыл о тебе!.. Ложись, радость моя, и раздвинь для меня свои стройные, меж которыми чудо, идеально красивые ножки опять, я тебе помогу! – уложил на диван, тотчас встав на колени чуть-чуть выше моей головы, вновь поднес мне к лицу с покрасневшей головкою пест. - Пока ты будешь делать приятное мне, я с большим удовольствием вылижу все твои лепестки, твои прелести там!.. – упираясь локтями о поверхность дивана, обнял бедра с обоих сторон, прикоснулся двумя аж руками к половинкам щели и, расширив ее, впился жадно губами в губы алчущих ласк моей тоже, возможно, покрасневшей щели…
      Я ответить уже не могла, ибо ротик был занят – вновь ввергая меня в состояние транса, в нем с усердием ходил живой поршень мужчины…
      И в итоге от этих обоюдных и нежных, и безумнейших ласк пест Акима стал будто стальным, сам же он был в неистовстве… Как и я, между прочим… И с пульсацией струйки горячего и соленого семени мне ударили в нёбо. Тут уже не до собственных вскриков восторга – торопилась заглатывать то, что мне Богом дано… Лишь мычал будто зверь, продолжая безумствовать в писечке он, мой мужчина-любовник…
      Придя малость в себя, снова сели за столик. Шел седьмой уже час. Вновь глотнув коньяка, запивали вновь сваренным и дымящимся кофе.
- Мне и правда пора отправляться домой, - заискивающе произнесла я, свободной рукой поглаживая умиротворенный, но не вовсе опавший мужской символ величия.
- Неужели, голубка, было трудно понять, - отозвался Аким, - лучшим средством меня возбудить – это вид, вкус и запах твоих между ножками прелестей. Стоит мне прикоснуться губами, запустить в твою щелку язык, как мой Друг оживет!..
- В таком случае вперед!..
- Нет, не надо пока… Помни, Катя-Катюша, одно, что вершины блаженства как мужчины, так женщины, достигают не этими, внизу живота расположенными органами, а своими мозгами!.. Пусть они у меня хоть чуть-чуть отдохнут.
- Пусть чуть-чуть отдохнут…
      Третий раз, для него… А ему, очевидно, скоро лет пятьдесят!.. Староватый годами, но еще хоть куда, еще крепок физически!.. Наконец-то и в писечку!.. Третий раз все-таки, а сие означало: очень долго мужчина меня будет ласкать, долго-долго любить, в то же время терзать… И прекрасно, прекрасно!..
      И не буду рассказывать, как он это проделал, факт, что время прошло в самом деле немало… Получила по сути все-все, чего в жизни так жаждала… И домой я вернулась только в девять часов.
- Где так долго была? – правомерный вопрос, тотчас задан устами моей явно заждавшейся доченьки.
- Было много работы и пришлось задержаться, - лгать, признаюсь, умела всегда, сама веря всему, что способна была сочинить без больших размышлении, как говорится, экспромтом. – А где папа? С работы пришел?..
- Да, вернулся в девятом часу и ушел в магазин.
- Чтоб купить что поесть?..
- Дома нет даже хлеба!.. – ишь, какая разумная, это в десять-то лет! Палец в рот не клади!.. – От тебя, между прочим, мамуля, слегка пахнет спиртным. На работе, наверное, пришлось выпить по капельке.
- Да, пришлось!.. – вдруг вскипела… одумалась и спокойно добавила: - Только папе об этом знать совсем ни к чему!..
- Если хочешь, чтоб он не узнал, - протянула мне «Орбит», - вот, пожалуйста, пожуй.
- Что бы я без тебя делала?!..
      Тут вернулся с продуктами муж. Ничего не сказал, видно, то, что супруга вернулась домой только в девять часов, его мало тревожило. Не сказал, но был явно в плохом настроении, был понурым и злым.
- На работе проблемы?.. – и участливым голосом я спросила его.
- Да, полнейший бардак! Но об этом потом!.. Накорми первым делом малышку, - имея в виду дочь, - ей пора уже скоро в постель. Позже сядем и сами…
- Мне всего лишь один бутерброд и стакан молока!.. – заявила она.
- Ладно-ладно, один…
      Накормила; отправила спать; сели ужинать сами. На столе те самые бутерброды, но с хорошей колбаской. Не еда!.. Мужику, и тем более проходчику, нужно было бы съесть что-нибудь более сытное, как он сам говорил, более существенное…
- Может, водочки?.. – стремясь сгладить вину, и чтоб он, выпив сам, не смог позже почувствовать запашок от меня.
- Можно, - доставая «четушку» из шкафчика.
      И по рюмочке выпили, тут же бросились есть. Ах, какая идиллия!.. После всех экзерсисов с Акимом, хочу с грустью заметить, была очень голодной и я.
- Ну, так что там с работой?.. – повторила по сути вопрос.
- Мы сегодня всю смену занимались фигней, лишь латанием дыр, - произнес с огорчением Наум. – Ехать дальше нельзя!.. Можем даже не выполнить план и остаться без премии.
- Нет затяжки?..
- На сей раз хомутов!..
- Кто ж во всем виноват?
- Таких нет, как всегда. Ванька тычет на Петьку, ну а тот на Мефодия!..
- Как-нибудь проживем…
- Но хотелось бы лучше!..
- Успокойся, Наум, - стало жалко его. – Лучше выпей рюмашку еще.
- Верно, Катенька, выпью, - наливая себе. – А ты будешь?..
- Нет-нет.
- В таком случае больше, кроме этой, не буду и я.
      Положительный, добрый, всеми-всеми ценим… Чего больше желать?..
- У меня на работе был сегодня аврал, - зная, спросит-таки, где так долго была, - к концу дня, представляешь, завалили, хоть плачь!.. И всем срочно, всем срочно!..
- Потому задержалась?..
- Ну да… И устала.
- Ложись… Хотя я целый день лишь валял дурака, за компанию лягу и я.
- Странно слышать, что ты не устал, - вот чего в этот вечер не желала совсем!..
- Да, представь, полон сил… и чего-то хочу.
      Отказать ему в близости… нет, увы, не могла.
- Редкий случай, - смеясь. – И с моей стороны, упускать такой шанс, было просто бы глупо!..
      Сколько раз может за ночь или за день мужчина?.. Маловато, на мой взгляд. Ну а женщина?.. Сколько жаждет душа, было только бы с кем!..
      В ванной комнате зеркало, в нем мое отражение – после душа уже. Высокая и стройная, с большой грудью и рыжая, и весьма симпатичная, внешне будто невинная и наивная девушка…
      Стала шлюхой в течение дня!.. Хотя нет, стала ею давно, когда в страстных объятиях мужа начала представлять совершенно других, тех, которых желала действительно, увы, малознакомых мужчин...
      В меру полная и, слава Богу, отнюдь не отвисшая, можно смело твердить, как у девочки, совершенно прелестная жопка; копна светлых и вьющихся, почти красных волос; очевидно, еще не остывшая от недавних контактов, ярко-красная щель…
      Наум был моим первым и до этого дня лишь единственным – повторю, лишь в физическом плане, – и когда-то действительно очень-очень любимым и желанным мужчиной. Сам во всем виноват!..
- Ты уже?.. – в спальне встретил с улыбкой, но казался каким-то растерянным, будто в чем-то слегка провинившимся мальчиком; и постель, как ни странно, была им приготовлена, что случалось нечасто.
- Уже, милый, уже, - стремясь быть очень нежной и ласковой, обнажилась пред ним, что, признаюсь, случалось очень-очень нечасто. – Сходи под душ и сам, пока я полежу и настроюсь на нужный нам лад.
- Как прикажешь, голубушка!.. – не противясь, ответил  супруг.
      Почему он сегодня такой?.. Сам отчасти толкнул меня в лапы другого, настоящего мачо, а теперь вдруг опомнился, чувствует свою вину?..
      И ждала без желания, снова скована робостью… Наум вскоре вернулся...
- Телевизор, пожалуйста, выключи, - пришлось даже напомнить ему, ибо мы занимались любовью всегда только без света, даже шторы при этом, чтобы нас не освещала луна, всегда были задвинуты.
      Он убрал только звук…
- Я хочу тебя видеть! – заявил неожиданно, - твое тело, лицо, всю-всю видеть хочу!..
- С каких пор у тебя появились такие, - совершенно опешила я, - чрезмерно уж смелые и не совсем обычные желания?..
- Раньше просто об этом никогда и не думал, - сдвинул муж одеяло к ногам и лег рядом со мной, - а теперь вот решил, что пора наконец-то попробовать сделать это как в фильмах… - и сжимал, и ласкал мои пышные груди…
- Мне прохладно, - ему.
- Раздвинь ножки, глупышка, - сам тотчас оказавшись меж ними, мало того, передвигая свое тело вниз, к моим бедрам, - станет жарко, надеюсь!..
      Это ж надо такое!.. И в тот именно вечер, когда днем это делал любовник!..
      Боже мой, он уже целовал, он уже, недотепа, мою щелку вылизывал!.. И мне было приятно, но не более того – ласки мужа, казалось, были менее умелыми и какими-то вялыми… Лишь представив Акима, стала более чувственной и, наверное, более отзывчивой… И казалось, что он… не Наум, к сожалению, а Аким снова вверг меня в транс и заставил опять испытать настоящую бурю страстей.
      С сожалением скажу: это был лишь единственный раз, когда муж соизволил, осмелился меня там целовать. А ведь были моменты, что я этого очень ждала!.. Но вернемся к реальному времени. Мне уже тридцать шесть, ну а Даше – пятнадцать годков. И напомню, остались одни, без отца и супруга… Скверно то, что исчез… Счастье вовсе не в деньгах…


      Раз аж шесть побывавшая замужем!.. Наум, бедненький, вздрогнул… Этот факт, слава Богу, им отчасти забыт, но беда, он все время боится того, что могу при желании прочесть все-все мысли его, и тем более те, вспоминать о которых ему попросту стыдно, вспоминать о которых не хочется. При желании такое я и правда могу, говоря о тех тайных, им самим очень-очень скрываемых мыслях, но для этого нужно ввергнуть мужа в глубокий гипнотический транс, чего делать пока не хочу и сама. Кстати, вовсе никчемные, мелкие, лишь мгновение в сознании Наума мелькнувшие, им же тотчас забытые мысли я прочесть не могу. И не сможет никто! Потому что в мозгу таким мыслям храниться, так природой дано, никакой нет нужды, они тут же стираются… И частенько случается так, что, желая услышать из уст мужа правдивый и честный ответ, задаю как бы вовсе ненужный, иногда даже глупый вопрос. Наум же это расценивает совершенно по-своему, он отчасти и рад, что способен таки, пусть нечасто, но в нужный момент, от меня что-то но скрыть.
- Боюсь, нам телепатия, говоря о землянах, и не очень нужна, - прочитав же мои, делал это все чаще, мои мысли опять, произнес, размышляя, супруг. – Мы прекрасно общаемся и при помощи слов!..
- Для общения с чужими, по сути незнакомыми согражданами, она впрямь вам совсем не нужна, - согласилась отчасти. – Как и нам, между прочим. Но нужна для общения с близкими, дорогими людьми!..
- Скажи, Муза, мне честно, - развивал эту тему Наум, - неужели тебе не бывает приятно, когда я в энный раз признаюсь, что тебя очень-очень люблю?!..
- Скажу честно, приятно. Даже очень!.. Но они, вслух произнесенные слова, является как бы дополнением, аккомпанементом к твоим мыслям и чувствам вообще.
- Разве ты, скажем, слушая песню, слышишь только слова?!..
- Нет, не только слова… - растерявшись немного, - но в общении чувствами и образами не нужны и они.
- Все же речь человека – настоящая музыка! – продолжал мне доказывать он. – Даже в самой обыденной прозаической речи много-много поэзии!..
- Много больше поэзии, фантастической музыки мы способны услышать и впитывать от собеседника при общении нашим, то есть телепатическим способом.
- В это трудно поверить, - сомневался супруг.
- Но так есть, дорогой. Пока ты меня любишь, во мне будет звучать лишь прекрасная музыка, во мне будет поэзия!..
- Пока ты меня любишь, - повторил после паузы Наум, завершая сей наш разговор, - во мне тоже звучит лишь прекрасная музыка!..
      Но спустя два часа муж вернулся-таки к этой теме опять…
- Трудно даже представить, что бы стало с людьми, - был чрезмерно серьезным, - если  все они вдруг начали бы общаться вашим телепатическим способом.
- Постарайся, представь, развивай свое воображение. Кстати, это полезно, когда люди способны видеть все наперед своим внутренним взором... Ну, представь…
- Да, с одной стороны, обходиться без слов было очень бы здорово!.. – и продолжил Наум. - Беда в том, что меж нами не осталось бы тайн…
- И возникло бы много, - тут продолжила я, помогая ему, - очень много конфликтов. Начались бы, увы, меж людьми, между близкими, настоящие войны!.. Для такого общения обществу нужен долгий и мучительный подготовительный период, с осознанием людьми многих чисто моральных, чисто нравственных норм поведения. Скажу коротко так: людям надо расти!..
- И мне надо, похоже… Не могу все-таки я понять одного, почему для этой миссии вы выбрали именно меня?
- Выбирала лишь я… а они, наши члены команды, только дали согласие.
- Выбирала лишь ты?!.. Чем я лучше других?!..
- Ты не лучше, Наум, - улыбаясь ему, - но ты мне очень-очень понравился… Ты неглуп и достаточно грешен…
- Я достаточно грешен?!.. До сих пор, все же глупый, считал, что вам больше подошел бы какой-либо аскет, уверовавший в какую-либо идею фанатик.
- В таком случае ответь, не думал ли ты над тем, как рождается праведник? Полагаешь, они изначально, успев только родиться, совершенно святы и мудры?..
- Думал, Муза, и множество раз!.. Не считая, что истина зарождается в споре, много раз убеждался в одном: чтоб во что-то уверовать, всегда нужно сравнение!.. А отсюда и вывод: истинно праведный человек не может быть абсолютно безгрешным, в том числе полубогом, говоря о Христе!.. И любой человек всегда грешен одним, что при своем собственном рождении он приносит страдания матери!..
- Не всегда! – воспротивилась я.
- Имеешь в виду Анастасию, героиню Мегре?..*
- И не только ее. Очень многие женщины при родах практически не испытывают никакой боли. Только это не значит, что во время зачатия они были духовно абсолютно чисты и не стремились получить удовольствие.
- Вот и я так считаю: во всех книгах Владимира слишком много идеализации!.. О нем можно сказать, что он – умный дурак. Как писатель, Мегре – абсолютный профан, дилетант, но с другой стороны, в его прозе – поэзия! Видно, Богом дана… или Анастасией. Часто создается впечатление, что читаешь Шекспира! Кто бы ни был Мегре, парень он – положительный!..
- Рада слышать, что ты труды этого парня читал и о нем хорошо отзываешься.
- Рад твоей похвале!..
      Наум думал о ней, среди кедров живущей…
      Настя, Настенька, девочка!.. Далеко ты, однако, зашла!..
- Ты знакома с той самой отшельницей! – загорелись супруга глаза, - с героиней Мегре, звать которую Анастасией!..
- Я знакома с тобой!.. – разозлившись немного за то… понимала, совсем ни за что.
- Ладно, Муза, прости, что я сунул свой нос не туда, куда следует, но, пожалуйста, впредь на меня никогда не кричи.
- Извини, сорвалось, - обнимая его. – И не знаю сама, что со мной вдруг случилось.
- Ладно-ладно, прощаю!..
      Вот такая идиллия!..
      Мы летели уже тридцать восемь часов, оставалось пятнадцать. И за этот период я успела обучить Наума самостоятельно входить в легкий, однако способствующий продуктивному запоминанию необходимых ему знании, с приятнейшими ощущениями транс.

*Очевидно, реально существующая женщина, описанная Владимиром Мегре в серии книг «Звенящие кедры России».
- Займусь снова учебой языка наших славных язычников, - сказал муж мне во время занятии, и уже по-ниарски, надевая наушники.
- Нет, не надо, Наум, - призадумавшись, я, - на сегодня достаточно. Раз так хочешь учиться, займись лучше психическим тренингом, с укреплением воли.
- Слабовольным себя не считал никогда!.. – попытался противиться он.
- Перестань пререкаться! – улыбаясь-таки. – Делай то, что советую!..
- Повинуюсь, сударыня!..
      Открыв ящик стола, я нашла свою папку с бумагами и коробочку с кнопками и к стене прикрепила небольшой лист бумаги, на котором всего лишь один, мной давно уж начерчен, закрашенный, в несколько сантиметров диаметром, черный кружок.
- Встань напротив него, - повелела супругу, - и гляди долго-долго, сколько сможешь, в кружок. Сконцентрируй на нем все свое внимание, ни о чем совершенно не думая, гляди только в него!..
- Хорошо, дорогой мой мучитель, смотрю, - отозвался он бодро, и впрямь делая это. – Засеки только время.
      Забегая вперед, хочу кратко сказать, что мой муж простоял, вперив взор в одну точку, часа два с половиной! И при этом не думая! Значит, воля и правда у Наума огромная. Уж поверьте, такое удается не каждому!..
- Иди, милый, ко мне, - когда он уже сел, пожалела упертого, села рядом сама, - я хочу тебя чмокнуть в щеку.
- И всего лишь?.. – довольный.
- Торгуешься?..
- Нет. Но считаю-таки, что достоин и большего.
- Уж пора бы тебе стать чуть более сдержанным!..
      Легкий ужин, но спать, лечь с любимым в постель, к сожалению, рано…
- Хочу музыки, - он.
- Какой именно?..
- Классики… С удовольствием послушал бы «Лебединое озеро».
- Редкий случай таки, чтоб шахтер был любителем классики и конкретно, Чайковского!..
- Шахтер прежде всего есть живой человек.
- В таком случае слушай, мой живой человек, - встав, шагнула к компьютеру. – Насладись в первую очередь вашей, земной, в самом деле прекрасной, можно смело сказать, совершенно чарующей музыкой, а потом, если будет желание, я поставлю тебе и свою, интарцами сочиненную и нашим оркестром исполняемую вещицу.
- Что ж, согласен, вперед!.. – садясь в кресло, Наум, и вдруг задал совсем непонятный, учитывая мнение моих соотечественников, мое личное мнение, совсем глупый вопрос: - И вы любите музыку?..
      При знакомстве уже говорила ему, что я лично люблю. Не одна ж на планете своей!..
- Как и вы, мы живем во Вселенной, переполненной вибрациями и звуками, - слегка даже обидевшись, объяснила ему, - как и вы, мы – разумные, Богом созданные существа, стремящиеся жить в гармонии и любви со всем остальным миром. Ты назвал меня Музой, а ведь музыка является искусством муз!.. Музыкальная культура каждого народа обладает своими специфическими чертами, а совокупный продукт этих разных культур можно назвать классикой, хотя это – уже и не народное, а как бы окультуренное, созданное композиторами творчество. Соединив же земную и интарскую, и еще какую-либо, если такая имеется, музыкальную культуру в одно целое, мы получаем уже галактическую или вселенскую классику.
- Давай слушать, Евтерпа, - чуть смутившись, супруг.
- Давай слушать, Наум.
      И сидели и слушали… оба слушали музыку и друг друга вибрации душ, разумеется, в трансе… И пытаться все-все описать – совершенно бессмысленно…
      Истина где-то рядом… как и смерть, между прочим… Но не надо бояться ни того, ни другого… И мы часто боимся вообще, и боимся признать, что мы в чем-то не правы…
      Анастасия… Анастасия – Сущность, самодовлеющая субстанция…
      Спор возможен там, где Истина закрыта… Ответить на вопросы все несложно, но ведь ответ проблемы не снимает, ответ один другой вопрос рождает…*
      Да, все верно, стихи!.. Кое-кем не упущенный факт!..
      И мы были у озера; я была белым лебедем-девушкой, в унисон наши бились сердца…
      И спустя полчаса…
- Все, голубка, достаточно, - устав, видимо, принц, приостановил работу компьютера. – Теперь сделаем паузу, небольшой перерыв, и нырнем уже в волны искусства другого, композитора вашего.
- Полагаю, и правда нырнем, - соглашаясь с его выражением.
      Очень-очень хорошая музыка заряжает энергией как бы только духовно, но при этом, увы, утомляет физически; долго слушать хорошую музыку как бы нет даже смысла… Смысл таки в этом есть: то, что не в силах принять ваше сознательное «я», будет принято в сейф подсознания!.. Информация в звуках, вибрациях, вызывающая всплеск, иногда даже бури эмоции, – самая эффективная информация!..
      Молча выпили соку. Между прочим, томатного, это значит, земного, для Наума особо полезного. Прошло десять минут.
- Вот теперь включи, Муза, компьютер опять, - попросил, садясь в кресло, любимый. – Будем слушать твою, то есть вашу вещицу.
      И включила… Шум волн; сперва этак спокойно наполнял своим плеском Галактику; мы над морем летели, наслаждались свободой своей… Для меня это море родное, интарское, но оно тоже очень прекрасное, мощное, оно море везде… И крик чаек встревоженных… И вдруг тучи над морем, гром и молния, буря, но нам все нипочем, мы сильнее всех бурь! Я, Евтерпа, и он, человек, рождены для того, чтобы сеять вокруг только-только добро, только-только любовь!.. И мы с морем не ссорились, мы с ним просто играли, дурачились… И вот, тучи исчезли, а оно, наше море, стало менее бурное, стало более сговорчивое, а еще через пару минут улыбалось вовсю… Мы летели над морем…
- Где-то я уже нечто подобное слышал, - когда музыка кончилась, призадумавшись, муж.
- Вряд ли слышал, хотя… - призадумалась я. – Да, в начале двадцатого века очень-очень похожая музыка уже была сочинена вашим, я имею в виду, что земным композитором, он же был и великим художником. Однако ни о каком плагиаторстве здесь не может быть речи! Как и о случайности!.. Если даже и есть плагиаторство, то музыку величайшего литовского художника и композитора Микалоюса Константинаса Чюрлёниса, названную им симфонической поэмой «Море», чуть позже родившийся интарский композитор мог услышать лишь в трансе, в минуты, когда его душа находилась в так называемом астрале, иначе говоря, в Информационном Поле Вселенной, невольного заимствования информации из которого, с точки зрения морали, плагиаторством трудно назвать.
- Нет, конечно, нельзя!.. Тот, другой, полагает, что все создал он сам!..
- Я сейчас попрошу у своих!.. – с воодушевлением произнесла я. – Нам все быстро найдут!..
- У кого же конкретно? Что попросишь, Евтерпа?..
- У своих, повторяю, интарцев, - щелкая по клавиатуре компьютера, – тех, которые в базе… Чтоб прислали мне всю информацию в отношении Чюрлёниса. Будет шанс все, что есть, посмотреть и услышать самим!..
- Что ты хочешь увидеть?.. – тугодум да и только, Наум.
- Неужели так трудно понять? Мы увидим картины художника!..

*Цитаты из вышеупомянутых книг В. Мегре.
      Не прошло и минуты, как пришел очень-очень пространный ответ.
- Вот она, симфоническая поэма «Море», - и шум волн мы услышали вновь, - вот, нашла и картины, смотри!.. На стене, на большом мониторе!.. Цикл картин, только тема другая… назван художником «Сонатой весны».
      И картины, и музыка… пробуждение весны, новой жизни, любви… и слияние душ…
- Это сказка, фантастика!.. – просмотрев лишь один, мной уже упомянутый цикл, сделал вывод Наум.
- Сказки быстро кончаются…
- Ты права, - согласился и он, - на сегодня нам хватит одной, сказки очень богатой во всех смыслах бытья!..
      Все когда-то кончается; за все надо платить… в том числе и за сказки… Через две-три минуты супруг явно встревожился…
- Где вы все это взяли?.. – наконец-то изрек, глядя мне прямо в лицо. – Мой вопрос, разумеется, адресован интарцам. Вы все эти картины и музыку, говоря откровенно, украли! У литовцев, у нас!..
- Успокойся, Наум, - с огорчением ответила. – Все, что сотворено людьми на Земле, совершенно доступно и нам, все стоящие внимания идеи и достижения автоматически, независимо от воли людей, в отличие от Интернета, размещаются в Информационном Поле Вселенной. Кстати, в нем, если сможешь туда заглянуть, размещена и вся информация о достижениях как в культурной, так и в научной жизни интарцев. Вам все это доступно, ради Бога, берите!..
- Прости, Муза, я, кажется, от всех этих чудес как бы малость свихнулся, слегка сдвинулась крыша…
- Ладно-ладно, прощаю, - улыбаясь глупцу, - только ты постарайся, пожалуйста, впредь на меня не рычать!..
- Так и быть, дорогая, замётано!.. – хлопнул нежно по попке. – Буду только мурлыкать!..
      Ждет, не может дождаться, нас планета Ниара… И не столько меня, а Наума там более ждут. Только он, к сожалению, все еще не готов, чтобы стать для них тем, кто действительно нужен, кто им сможет и правда помочь… Между прочим, Земля и Интария, Ниара, все три женского рода… никакой между нами агрессии!..
      Анастасия… Живет глупая девочка среди кедров одна… не считая волчицы, не считая медведицы… У них там, между прочим, зима!..
- Скажи, Муза, мне честно, - прочитав мои мысли, неуемный мужчина, - ты таки как-то связана с этой отшельницей, героиней Владимира?..
      Я была совершенно уверена в том, что Наум не отстанет…
- Никогда с ней не виделась, - и пришлось отвечать, пояснять, - но, признаюсь, общалась… Из того, что она утверждает, мне совсем неприемлемо многое, много спорных вопросов… Вот, пожалуйста, факт: сама сея любовь, Анастасия по сути не любима ни одним мужчиной! И в ее понимании удовольствие в сексе – это нечто греховное!.. Бог же дал и мужчинам и женщинам органы, половые, имею в виду, не только для того, чтобы производить потомство!.. Анастасия – своего рода революционерка, это не есть призвание женщины, существа женского рода!..
- Однако такой же революционеркой являешься и ты!..
- В меньшей степени только… И не очень тем рада!.. А Анастасию я просто люблю… в то же время жалею… Но так как жалость – чувство унизительное, не хочу, чтоб оно во мне жило, не хочу о отшельнице думать и о ней вспоминать…
- Парадокс, что, любя, ты не хочешь о ней вспоминать!..
- Жизнь полна парадоксов вообще!..
- Ну а как ты относишься к автору книг?..
- Скажу кратко, терпимо. Он таки человек положительный!.. Обсуждать кого-либо, Наум, в чем мы часто бываем грешны, совершенно безнравственно!..
- Не суди и не судим будешь, так сказал и Христос… Ну а если, к примеру, оценка моя в отношении кого-то будет очень восторженной?.. – улыбался супруг.
- В таком случае можно!..
      Я чиста! Очень-очень чиста, как младенец, безгрешная!..
- Может, выпьем пред сном по бокалу вина?.. – предложение Наума.
- Нет, мой милый, прости… Тебе тоже сегодня нельзя, ну а мне можно будет через несколько лет…
- Ты о чем?!.. Неужели?!..
- Да, сегодня, иди… иди лучше под душ…
      Он все понял, он умница!.. И да будет любовь на Земле и в Интарии, и в планете Ниара, пусть в любви вся Вселенная будет!..

                *  *  *


      Прилетели. Ура!.. Слава Богу, планета Ниара, ну, совсем как Земля! Есть озера и реки, моря… и есть даже леса. И песчаные дюны кругом, а поодаль и сосенки, море в метрах полста… Солнце, лето, тепло, можно в шортах ходить… Большой дом. Деревянный!.. Одним словом, курорт!.. Прибалтийский в июле…
- Все у вас тут имеется, - командир их команды, - все, что нужно для жизни. На год, думаю, хватит.
- Если будет в чем-либо нужда, - отозвалась погрустневшая Муза, - дадим знать вам, ребята.
- Что ж, прощайте, счастливо!.. – не особо волнуясь, улыбались интарцы, хотя было заметно, что все очень любили ее, единственную женщину в команде. – Чтоб здоровым родился малыш!..
      Наш корабль висел в воздухе и, казалось, без признаков какой-либо в нем жизни. Лишь теперь разглядел, был огромным и смахивал на большого, но только без крыльев жука – на тарелку он, кстати, вовсе не был похож. Друзья наши исчезли, вскоре взмыло орлом к облакам и их мало чем напоминающее ракету межпланетное судно. И какое-то время мы его еще видели, но исчезла и точка… Мы остались с Евтерпой одни.
- Тебе грустно?.. – спросил у нее.
- Нет, мой сокол, нисколечко, - улыбнулась печально любимая, мало-мальски солгав.
      Время… По какому же времени мы с ней будем здесь жить?.. Семь утра по московскому на моих позолоченных и не самых дешевых часах, и с японским названием «Seiko». Заплатил я когда-то за них, если перевести в баксы, целую сотню, но часы в самом деле хорошие, точные и удобные в пользовании – не снимал их ни в шахте, а выехав на-гора, ни под струйками душа. Пылевлагонепроницаемые и самозаводящиеся!.. И на них, повторю, было семь лишь утра. Взяв в расчет, что мы с Музой не выспались, можно лечь еще часик, лучше два, отдохнуть.
- Хочешь спать?.. – так считала, наверно, и женщина.
- Не плохо бы…
- В таком случае сегодня, в честь прибытия сюда, - объявила она, - у нас будет с тобой выходной!..
- Хорошее начало!.. Но могла бы сказать, в честь вчерашних трудов!.. – имея в виду эротическую мистерию, во время которой, по утверждению самой Музы, был зачатый наш сын.
- Пошли в дом, баламут!..
      Дом, коттедж или вилла?.. Трудно как-то конкретно назвать. Факт, жилье не для бедных шахтеров. На входной же двери даже нету замка!..
- Нас никто не посмеет тревожить, - пояснила Евтерпа, - местные жители, можно смело считать их людьми, сюда вряд ли придут.
- Почему не посмеют?.. – полюбопытствовал я, осматривая этот роскошный, будто для новых русских предназначенный апартамент.
      Тут слегка отвлекусь, чтоб сказать: кое-какие излишества, как, к примеру, под крышей бассейн, когда рядом есть море, меня чуть раздражали. Правда, к этим излишествам очень быстро привык, перестал обращать на все это внимание.
- Потому что все местные жители здесь не раз уже видели наш огромный Ранзас, - пояснила мне Муза, имея в виду космический корабль, в переводе названия которого на английский язык означало, примерно, Бойскаут. – И для них это место, не взирая на страх сюда даже шагнуть, стало будто святым.
- Все понятно… Под душ?..
- Ты как хочешь, а я… поздороваюсь с морем.
- В таком случае и я!..
      Под босыми ногами песок, что намного приятнее, чем на гальке, на камешках черноморского берега… Предо мной, и с лукавой улыбкой, обнажилась богиня… Побежали и бросились в волны в меру шумного и в меру взъерошенного, однако и не стопроцентно дружелюбного моря – оно все же есть море, не какая-то лужа!.. И купались и плавали, как недавно с ней в озере, и ныряли, дурачились, одним словом, балдели…
- Вода здесь много более соленая, - сообщила любимая, когда вышли на берег. – Побежали под душ!..
      Схватив платье, неслась… В этом нашем эдеме оно, платье, как бы даже и лишнее, не нужна, на мой взгляд, и одежда вообще!..
      Спать уже не хотелось совсем; спустя десять-пятнадцать минут, оба все еще в том, в чем нас мать родила, мы друг к другу приблизились…
- Пошли лучше на берег опять, - предложение женщины.
- Да, конечно, на берег!.. – обняв, взяв ее на руки.
      Песок белый и теплый, чистый-чистый песок… Чиста Муза и я… Нет, неправда, грешны, но грешны только тем, что желали любви!..
- Как оно называется?.. – имея в виду море, глядя оба уже в облака, спустя двадцать минут спросил я у Евтерпы.
- Оно Белое, милый.
- Так и знал, что Балтийское!.. А янтарь в нем имеется?..
- Скажу честно, не знаю… Все ж таки не Прибалтика… Поищи, может быть, и найдешь хоть малюсенький камешек.
- Поищу, но чуть позже, - веки стали тяжелыми и закрылись совсем.
- Да, чуть позже, Наум, - согласилась любимая, - а пока что, пожалуй, вздремну малость и я.
      И вздремнули. Проснулся. Рядом Муза. Прекрасно!.. И спала; кстати, выставив свою попку лучам, лучам солнышка выставив… Странно то, что была моя женщина загоревшая вся, без каких-то там белых, в том числе и на заднице, и глаз режущих пятен. Не сдержался и чмокнул в это место губами, но любимая сладко, сладко-сладко спала…
      Янтарь… Где он, янтарь?.. Может быть, и найду?..
      И ходил и искал; долго-долго искал, рылся долго в песку и коричневых кучках выброшенных морем на берег водорослей. Но, увы, ни крупинки…
- Где же ты пропадал?.. – когда я подошел, потянулась желанная и игриво добавила: - Ходил, видно, налево!..
- Мне хотелось тебе подарить хоть малюсенький камешек, хоть крупинку из чистого, как слеза, янтаря.
- Не нашел?..
- Пока нет, но найду!..
- Если сильно чего-то хотеть, - обнимая меня, успокоила женщина, - то все это исполнится!..
      Мы вернулись с ней в дом, где Евтерпа надела коротенький, и на голое тело, халатик.
- Чтобы ты, поглядев на меня, - пояснила с улыбкой, покрутясь предо мной, - возгорался желанием!..
- Ну а если такое раз пять в сутки, к примеру?.. – улыбаясь и я.
- Не смей даже и думать о том, чтобы скрыть от меня все подобного рода желания! Я готова всегда, при любых обстоятельствах!..
- Нимфоманка!.. – прыснул со смеху я.
- Совершенно нормальная и здоровая женщина, – пояснила серьезно она.
- Что надеть в таком случае мне?..
- Можешь только трусы, можешь даже без них…
- Без них все же неловко…
- Раз такой уж культурный, стеснительный, то прикрой же свои драгоценности плавками, можешь шорты еще натянуть.
- Что ж, спасибо за добрый совет!.. – так и сделав впоследствии.
      Тут пришла неожиданно мысль с констатацией факта: в нашем доме был свет, я имею в виду электричество, и вода, и не только в бассейне, во всем доме была, в том числе и горячая, и набор всевозможной сантехники…
- Как все это работает?.. – проявил любопытство. – Где источник питания?..
- Разве это имеет значение?.. – усмехаясь, ответила женушка. – Не забивай себе голову всякими мелочами, она тебе понадобится для более важной информации. Уже завтра, мой друг!..
- Ну а ночью здесь как, как и на земле, тоже будет темно?..
- Будет, будет, пошли, - увлекая меня за собой, - я уже очень-очень голодная, что-нибудь поедим.
      Нет, не кухня, столовая… Стол, два стула, солонка… Стены были в обоях, и прекрасного качества. На них фрукты и овощи – потекла аж слюна!.. Окно к морю и бра, вот, пожалуй, и все… Нет, не все, еще дверь и над ней, очевидно, сигнальная лампочка.
- Суп есть будешь?.. – спросила жена.
- Нет, не буду, нет-нет!.. – став отчасти уже избалованным и слегка привередливым. – Я бы съел антрекот.
- Значит, два антрекота! Сядь, чуть-чуть подожди, - повелела она, открывая ту самую, над которой сигнальная лампочка, дверь, - лишь поставлю программу.
      Полный спектр всевозможных услуг, чтобы облегчить нашу, и без того комфортную, предстоящую жизнь…
- Там что, робот?.. – едва Муза уселась, спросил.
- Можно назвать и так, хотя внешне на робота наш шеф-повар, на мой взгляд, и не очень похож, - таковым был ответ. – Ты опять любопытствуешь!..
- А что делать? Приходится…
      Загорелась та самая лампочка; чей-то голос, и женский, контральто, сказал: «Ваши блюда готовы. Заберите, пожалуйста, сами».
- Может, я помогу?.. – приподняв свою задницу, я.
- Нет, спасибо, Наум, мне нетрудно самой…
      Никаких, каждый скажет, чудес во всем этом и не было, но приятно, приятно… Когда Муза вернулась с тележкой, на поверхности которой в тарелках, источая приятнейший запах жареного мяса, стояла заказанная нами еда, дверь закрылась сама, а шеф-повар сказал: «Приятного аппетита, господа!»
      Да, приятно, приятно… Как и то, что я стал господином.
- Раз у нас выходной, - допивая свой сок, обратился к Евтерпе, - то, наверно, могли бы сегодня с тобой совершить небольшую экскурсию. Интересно увидеть-таки, что на нашей планете имеется!..
- Нам, увы, далеко за пределы своей территории выезжать нежелательно. Чтобы раньше времени не тревожить местных жителей, истинных хозяев этой планеты. Однако, как ты сам говоришь, небольшую экскурсию можно, даже нужно с тобой совершить. Для чего нам придется что-нибудь хоть надеть…
      Спустя десять минут…
- Я готова, пошли!.. – уже в шортах и кофточке, поглядев на себя в зеркало, улыбалась довольная женщина. – Пошли прямо в гараж… Права есть?..
- Категории В, полагаю, сойдет?.. – произнес озабоченно.
- Полагаю, достаточно… - спускаясь прямо из дома в подвальную его часть, продолжала шутить хохотушка. – Но имей, между прочим, в виду: здесь тебе не Россия, гаишники на лапу не берут!..
- Плохо дело, – подыграл сокрушенным, совершенно безрадостным тоном.
      Вот тебе и интарка! Знает все о планете Ниара, а планете Земля, знает все о России и о всех ее бедах, будто в ней от рождения жила, даже знает, наверное, то, скольких женщин я в жизни имел!.. Если даже не знает последнего, при желании может узнать!..
      Не гараж – автопарк!.. Пять-шесть крупных, типа джипов авто, несколько мотоциклов и штук пять напоминающих снегоходы, на которых ездят оленеводы севера, только с широкими соплами и огромными винтами выше их задней части, вероятно, с воздушной подушкой машин…
- А это что за каракатица? – уставясь на действительно странную конструкцию относительно небольшого, вне всякого сомнения, летательного аппарата; их тут несколько тоже.
- Называй вертолетом, Наум. Это – для более дальних путешествии. А сегодня поедем с тобой на простых мотоциклах, какие есть и на Земле. И на двух, между прочим. Этот будет твоим, - указав на один, явно более массивный и, наверное, мощный, протянула мне шлем. – Но сначала надень.
- Мне бы лучше без шлема, - улыбаясь игриво желанной.
- Перестань, дорогой мой, капризничать! – аж притопнула Муза. – Я сказала, надень!
- Ладно-ладно, я вспомнил, здесь на лапу никто не берет!..
      Мотоцикл – это только название!..
- И на чем он работает? Как его завести?..
- На обычной воде, но об этом тебе расскажу вечерком, - тут она показала, как его заводить и как им управлять и открыла ворота. – Езжай сбоку меня с отставанием метра на три.
- А вот это, не глупенький, - аж обиделся я, - давно знаю и сам!..
      Завели и рванули, поехали. Скорость очень и очень приличная, но почти и не слышно, как работал мотор. Странно то, что сцепление с дорогой, песком, было будто с асфальтом и к тому же сухим. Не езда, а одно удовольствие!..
      Озерцо; остановка; и прибрежные заросли…
- Рыба есть?.. – вокруг виды прекрасные.
- Разумеется!..
      Жаль, что нечем ее, эту рыбу, ловить…
- Не волнуйся, Наум, - глядя прямо в лицо, успокоила женщина, - все-все снасти у нас, только дома, имеются. Даже лодка моторная. Ты доволен?..
- Естественно!..
- Тебе, вижу, неймется поймать, - констатируя факт, улыбалась она, - хоть рыбешку, сейчас.
- О да, радость моя!..
- Одну удочку я, все предвидя, взяла…
      Это просто фантастика!..
      Выдвижная, но прочная и с катушкой, компактная удочка… Крючки больно уж крупные, для больших предназначены рыб… Не хватало червей, но росла под ногами трава, а в кармане был ножик…
- Не укусит?.. – Евтерпа, с боязнью глядя на дождевого червя.
- Нет, конечно, не бойся!.. – засмеялся в ответ. – Впиться могут лишь пиявки, но они в основном обитают в стоячих, в теплых водах прудов и болот. Вот уж те – кровососы! Наглые и шустрые!.. Однако медицинские пиявки, в слюнных железах которых имеется вещество гирудин, предотвращающий свертывание у человека крови, применяются для лечения некоторых болезней.
- И откуда все знаешь?..
- В этом мире живу…
      В этом мире живу… До недавнего времени сие означало, что живу на Земле. А теперь – во Вселенной… Не побыв никогда и в других, ни в отсталых, ни в развитых странах Земли, вот как, значит, рванул!..
      Берег озера не был крутым. Червь уже на крючке – не забыл даже плюнуть!.. И с катушкой, и легкая удочка… И закинул, и ждал…
- Мне попробовать дашь?..
- Имей, Муза, терпения!..
      Поплавок вскоре дрогнул, нырнул… И подсек, а потом и извлек на поверхность воды мне совсем незнакомую рыбину, и запрыгал от радости.
- Ура!.. – и ликующий возглас жены.
- Как она называется?.. – возгордившись, спросил.
- Разве это имеет значение? – держа нашу добычу в руках, аж сияла от счастья она. – Уверяю, съедобная!..
      И вторая… Такая же… Потом третья, женушкой поймана…
- На сегодня достаточно, - и внезапно опомнясь, произнесла женщина. – Нам все три и не съесть!..
- Ты права, - жалко было ее огорчать, - но мы можем, я думаю, штуки три засолить…
      И поймала Евтерпа четвертую, и на ощупь не менее жирную рыбину. Очень-очень довольны собой уложили их в сумку-рюкзак и помчались домой.
      Боюсь, слишком восторженно обо всем говорю – кто способен впадать в экстатический транс, тот частенько страдает от глубокой депрессии.
- Хочешь, я одну рыбу на ужин приготовлю сама?.. – предложила жена.
- Очень мило с твоей стороны, - не противясь, ответил. – В таком случае я… я согласен помочь!..
      Помогал, и во всем. И вдруг вспомнил Булгакова, Михаила, конечно, его самый мистический, во всем мире известный роман «Мастер и Маргарита» – это шаг, между прочим, к депрессии.
- Никогда и ничего не просите! – повторила Евтерпа слова, сказанные Воландом Маргарите. – Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!
- Ты читала Булгакова?!..
- Разве трудно запомнить? – усмехнулась она. – Я читаю тебя!..
- Ладно, прелесть моя, - разрешая ей это, вновь вернулся к сюжету той печальной истории.
      Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого любит.
- Это он, сатана, в отношении собаки Понтия Пилата?.. – призадумавшись, Муза.
- Звать которую Банга…
      Боги, мои боги! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его.
- Мы пока что живые, Наум!.. – воспротивилась женщина, настоящая Женщина.
- Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.
- Буду, мастер мой, буду!.. Только ты не грусти, мы пока что живые!..
- Конечно, когда люди совершенно ограблены, - мысли мастера, кстати, - как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы! Ну, что ж, согласен искать там.
- Нас никто не ограбил, мой друг!.. – и опять воспротивилась женщина, - И запомни, пожалуйста, то: ни с каким таким Воландом или Мефистофелем мы общаться не будем!..
- Вот и славно, любимая!.. – обнимая ее.
      Тут увидел депрессию, а вернее, хандру. Да, не смейтесь, ту самую, слишком частую гостью мою еще там, на Земле. Ей пришлось отойти.
- Ну вас к черту, ребята, - с недовольством сказала она, - вы, я вижу, чрезмерно сильны!..
- Катись к черту сама!..
      Был ли мистиком раньше? Разумеется, нет. Натурально, сказал бы Булгаков. Ну а что происходит теперь? Может, Муза мне лжет, может, я и впрямь мертв?.. Тень, однако, видна!..
- Не смей больше так думать!.. – погрозила мне пальцем любимая.
      Ужин; рыба, вкуснятина…
- Ты прекрасно готовишь!.. – сказал ей комплимент. – Настоящий шеф-повар!..
- Рада слышать, Наум!.. – улыбалась довольная женщина. – Можешь выпить вина, - наполняя один лишь бокал. – И не надо мне вовсе сочувствовать, я пьяна от тебя!..
      Аппетит просто волчий. Кстати, волка мы видели. Там, у озера, мельком – серый был чем-то занят, не стал с нами общаться.
      Почему у героини Владимира Мегре Анастасии в окружении – самки одни, медведица и волчица?.. Орел, правда, самец… сделав подвиг, погиб…
- Надо было с собой взять хотя бы собаку, - вставая из-за стола, сочувственно произнесла Муза, - а у волка, я думаю, своих много забот.
- Я с волками, признаюсь, и не очень-то дружен, - усмехнулся в ответ.
- Просто с ними, Наум, никогда не встречался!..
- Этим хочешь сказать?!..
- С одним малость знакома, - преспокойно сказала она. – С тем, которого видели, он сюда, между прочим, придет.
- Значит, ты в этом доме была!..
- Да, с неделю жила, занималась его благоустройством.
- Все понятно, - задумался.
      Что тут, собственно, думать, все понятно и так.
- Пошли к морю?.. – Евтерпа, через десять минут.
- Пошли.
      Искупались и ожили… и упали на белый, будто простынь, песок… и ласкали друг друга, и любили друг друга опять. Долго-долго любили…
- На нас, кажется, смотрят, - не успев успокоиться, сказал я своей Музе.
- Да, действительно, волк, - улыбнулась блаженно она, на глазах, между прочим, ее – все еще пелена, - звать которого Банга.
- Как и пса прокуратора?!..
- Как собаку Пилата, - согласилась любимая, придя малость в себя, поднялась и воскликнула: - Иди, Банга, ко мне!..
      И действительно волк, очевидно, тот самый. И он к нам подошел. Гордый парень, однако…
- Ты, похоже, меня не узнал, - сев на корточки, женщина, обращаясь к нему.
      И тут Банга шагнул, лизнул нежно ей руку.
- Молодец! Теперь вижу, почувствовал, - положив одну руку на голову, другой стала чесать, ласкать шею пришедшего.
      Зверь, казалось, смутился и глядел на меня.
- Познакомься, - убрала свои руки жена, - мой муж, мной любимый мужчина.
- Иди, Банга, ко мне, - сев на корточки, я…
      И горячий язык прикоснулся к руке…
      Друг наш вскоре ушел.
- В другой раз нужно будет его чем-нибудь угостить, - тут я высказал мысль.
- Разве только чуть-чуть, - призадумавшись, Муза моя. – Он обязан охотиться сам!..
      Солнце быстро снижалось, приближалось к линии горизонта. Закат в море – прекраснейший вид!..
- Что ты ищешь?.. – желанная, спустя пару минут.
- Янтарик.
- Нет, не надо, пожалуйста, - попросила она. – Будет время, найдешь, а теперь обними лучше крепче меня и скажи до свидания солнышку.
- Есть такое предание, - держа Музу за талию, начал тотчас рассказывать ей, - будто в янтарном замке под водой живущая красавица ундина, звать которую Юрате, полюбила простого и смертного рыбака Каститиса. И однажды осмелилась даже с ним целоваться. Узнав об этом, главный языческий бог Перкунас разразился проклятиями в адрес ослушавшейся ундины и при помощи грома и молнии полностью разрушил весь замок. И Юрате осталась бездомной, и осталась одна. И Каститис один. С той поры у моря живущие литовцы и находят кусочки волнами на берег выносимого янтаря, крупицы Перкунасом разрушенного замка.
- Жалко этого парня, - опечалена Муза.
- А мне жалко Юрате.
      Солнце было, казалось, в воде. Как прекрасен сей Мир! На Земле и везде…
      Ночью снилась мне Дарья. И была невеселая дочь…


      Может быть, повторяюсь, но неймется сказать: была более счастливой тогда, когда не было денег. Теперь их предостаточно! Но они, эти деньги, меня вовсе испортили. Стыдно даже признаться, покупала любовников! Не особо, увы, и высокого качества, но продажных и сильных физически, совсем юных ребят. И была очень-очень довольная тем, что могу их унизить. Словом, стала садисткой. Понимала: больная, но поделать с собой ничего не могла. Не хотела, вернее сказать. И плыла по течению.
- Куда, мама, опять?.. – это Дарья спросила; ей уже восемнадцать исполнилось.
- Есть возможность продать Диалюкс.*
- Почти ночью?.. – с иронией, дочь. – Уже девять часов!..
- К сожалению, раньше человек тот был занят, встретиться со мной не мог. И назначил мне время в половине десятого вечера.
- Ладно-ладно, иди, - стала больно уж дерзкой, разболтанной, - и вернись хоть к полуночи!..
      Спешу вам объяснить: лаборантом уже, где меня в те прошедшие годы никто даже не видел, не знал, где была как в плену, я давно не работаю. Третий год уже числюсь в одной

*Здесь и далее названия биологически активных добавок выдуманы.
интересной компании, распространяющей среди населения биологически активные пищевые добавки, иначе говоря, БАД-ы. Сетевой маркетинг. И я в этой компании человек не последний. Дистрибьютор, красиво звучит! Больших денег от этого даже близко не видела, зато было живое общение с людьми разного возраста, в том числе молодыми мужчинами!..
      Январь; холодно, бр-р!.. Видно, градусов тридцать, разумеется, с минусом. Но поймала такси, через двадцать минут вошла в нужную дверь.
- Добрый вечер, - мужчине, лет которому сорок, может быть, сорок два. – Вот и я, с Диалюксом.
- Добрый, добрый, пройдите, - очевидно, конфузясь, отозвался несчастный. – Может, кофе, а может, чайку?..
- Поздно. Лучше чайку.
      Прошла в комнату и… увидела женщину, вне сомнения, жену. Много младше его, лет на десять, не меньше. И красивая, надо признать, интересная женщина. На вид очень и очень блудливая.
- Мы вас ждали, присядьте, - дружелюбно сказала она, указав мне на стул; муж ее испарился, ушел делать, наверное, чай.
      Идеальный порядок, явно нет и детей… Обстановка богатая…
- Давно это у вас, - пока были одни, - а вернее сказать, у супруга, ну, проблемы с потенцией?..
- Года два, - без стеснения ответила дамочка. – А нормально все было всего-навсего месяц.
- С той поры, как вы вместе?..
- Всего-навсего месяц!.. – повторила несчастная.
- Неужели совсем?..
- Раз в неделю способен… Дело в том, что мне нужно родить…
- То есть вы для потенции мужа не хотите прибегнуть к достаточно эффективным, всему населению известным средствам?..
- Да, вы верно сказали, нам желательны БАД-ы… Но чтоб тоже весьма эффективные!..
      Я была совершенно уверена в том, что она своего «старичка», извините, затрахала. Тут с подносом вернулся и он. Не мужчина – служанка.
- Уверяю, что наш Диалюкс – это именно то, что вам необходимо! – что им больше сказать? – После наших добавок и у, казалось бы, конченых импотентов и у дряхлых совсем стариков, от которых уже отказались врачи, происходит эрекция, по три раза в течение суток!..
      Боже мой, что я им тут несу?.. И при всей своей лживости порой стыдно и тошно бывает самой от такой беззастенчивой лжи!..
- Это дорого?.. – женщина; не от жадности, видимо.
- Евро сто – упаковка, но в ней двадцать аж капсул!..
      Бесплатным бывает только сыр в мышеловке. И к тому же цена, даже если себестоимость предлагаемого товара ничтожно мала, определяет качество этого товара!.. Если наши продукты предлагать покупателям по дешевой цене, их никто бы не стал покупать!..
- Кроме основного предназначения, - продолжала им парить мозги, - Диалюкс в целом очень благоприятно влияет на организм человека, уравновешивает кровяное давление, предотвращает образование тромбов, повышает тонус и работоспособность!.. Никакой, даже близко, в нем химии, экологически чистый продукт, изготовляемый на основе в горной местности растущих трав по древнеиндийской технологии!.. Я сама, между прочим, принимаю его!..
- Неужели?.. – опять же она.
- Ну да!.. Состояние прекрасное, бодрое! Вы только посмотрите на мое лицо! Как у юной девчонки!..
- Извините, но мне… - это он, и пошляк, - мне вовсе не для лица…
- Да, я помню, интим… - не смутившись нисколечко. – Эффективность я вам гарантирую!.. Если будут вопросы, вот, визитная карточка!..
      И купили они даже две упаковки-коробочки – неплохие проценты за труд, за продажу продукта, причитались и мне!.. Перестав тараторить, с облегчением вздохнув, собиралась уже уходить, как мне стало вдруг жарко… Кто-то явно меня в это время ласкал… Это он, черт его побери, не мужчина – служанка!.. Нет, мужчина таки, настоящий самец!.. И зачем же ему эти БАД-ы нужны, если он и без них?!.. Как когда-то Аким Константинович, едва вспомнив которого, стало жарче вдвойне!..
- Если будут вопросы, - намекая ему, кобелю-покупателю, собралась открыть дверь, - непременно звоните!..
      Подкаблучник открыл ее сам, но при этом умышленно, как бы вовсе нечаянно, прикоснулся ко мне… Электрический ток, нет, ударила молния в этот самый момент!.. Да, меня… и в тот самый момент я ему отдалась, разумеется, мысленно. Очень-очень надеялась, что он это почувствовал…
- До свидания, Екатерина Валерьевна, - улыбалась супруга развратника, провожая меня. – Мы еще вам позвоним!..
- Буду рада, до встречи!.. – улыбаясь обоим.
      Да, мужчина, самец, и готов перетрахать всех-всех, но не очень-то балует женушку… Очень странная парочка!.. Кто из них в семье главный, как финансист, на чьи деньги живут?.. И вообще ситуация не являлась банальной, как казалось сначала. Благо, есть у кого о них все разузнать!..
      Уже поздно, увы, надо ехать домой. Вновь поймала такси…
- Я уже волновалась, - высунувшись из своей комнаты, сонным голосом Даша. – Слава Богу, вернулась!..
- Спи, голубушка, спи, - подойдя, чмокнула ее в щеку. – Скоро лягу и я.
      Черт возьми, а ведь лягу одна!..
      Приняв душ, зашла в комнату дочери. Моя крошка-кровинка беззаботно спала. Беззаботная дочь, озабоченна мать!..
      В будний день телевизор и не стоит включать. Фильм смотреть больно долго; досмотреть мало шансов, усну. Но включила. Да, фильмы и по всем абсолютно каналам – лишь сплошная мура!.. Грянул вдруг телефон. Мой мобильный, но номер того, кто решил позвонить, в моем списке не значился.
- Вся внимание, слушаю, - равнодушно сказала.
- Доброй ночи желаю вам, Екатерина Валерьевна, - мужской голос, и вкрадчивый, - и приятнейших снов.
- Что ж, спасибо, - задумавшись. – Вы кто?..
- Мы сегодня встречались. Только мне этот ваш Диалюкс совершенно не нужен! Я вам это еще докажу! И до встречи, желанная!..
      И отбой. Ну и ну!.. И как мне теперь быть?.. Завтра, завтра узнаю о безумце все то, что возможно узнать! Ишь, какой «импотент»!..
      Не могла долго-долго уснуть. По понятной причине. Кое-как удалось. К утру сон… а вернее, какой-то кошмар. И куда-то неслась…
- Стой, не стоит бежать, - кто-то гнался за мной, - все равно догоню!..
      Кто-то… Кто?.. Может, впрямь нету смысла противиться?.. Но мне лет в это время, во сне, было только двенадцать, а пытался догнать, вне сомнения, мальчик. Понимала, все это во сне!.. Но считала, что рано, слишком рано с мальчишками в эти игры играть!..
- Стой же, стой, говорю!.. – снова голос его. – Нас никто не увидит, мы уже далеко!..
      Кто нас может увидеть, и кого нам бояться? От кого далеко?!..
- Не догонишь, хиляк!.. – огрызнулась в ответ.
      Кругом лес, и березы и сосенки. Тепло, солнышко, лето; часто-часто дышала, жарко стало уже…
- Ах, ты так!.. – разозлившись, воскликнул этот мальчик, пацан.
      Это ж Стас, мой знакомый!.. Лет, наверно, ему уже скоро шестнадцать, то есть взрослый почти! И приятной наружности, словом, парень что надо!.. Часто лез целоваться, было дело, однажды осмелился, и как будто нечаянно, прикоснулся к груди!..
- Не догонишь, нахал!.. – подзадорив его, сама сбавила темп.
      И вот он совсем рядом; резко встав, повернулась к нему… Тотчас обнял, прижал, в самом деле нахал!.. Я застыла, закрыла глаза, сделав вид, что устала, повалилась на белый, а вернее, серебряный мох. И тут Стас оказался на мне, обжигал мои щеки дыханием… Я была будто мертвая, неподвижно лежала, ждала… И тут он растерялся совсем.
- Говорил, догоню!.. – ляпнул глупость и встал, и тотчас убежал настоящий налец, настоящий дурак!..
      Нужно было противиться! - слишком поздно, увы, поняла. – Хоть немного, чуть-чуть!.. Да и ножки раздвинуть можно было самой!..
      И проснулась вся злая, вся в расстроенных чувствах.
      Стас… В детстве был в самом деле такой, то есть старше меня, почти взрослый парнишка. В пионерском, конечно же, лагере… Не по собственной воле, в самом деле встречалась с таким и действительно он, даже несколько раз и совсем неожиданно, умудрился мне чмокнуть в щеку, но гоняться, нет-нет!.. Разве только что в мыслях… Летом, в лагере, верно… Да, и было тогда мне, в самом деле, двенадцать… И не скрою, безумно хотелось узнать и почувствовать то, что у мальчиков там… Ну и что? Все девчонки того, с появлением грудок, очень-очень хотят!.. Но вернемся к реальному времени и к тому, что мне даже во сне в этом было отказано! Настоящая мистика!.. И лицо того Стаса в моей памяти ныне расплывалось и меркло. А жаль… Может быть, это тот, с кем вчера неожиданно встретилась, кто вчера мне звонил?!.. Идиотская версия, но вполне вероятно, что так именно есть!.. Если вспомнить о том, что бесследно исчез, испарился мой бывший супруг, то вполне допустима и такая вот версия в отношении Стаса. В нашей жизни возможно все-все!.. От Наума, замечу, нет вестей третий год!..
      Проводив Дарью в школу, дождалась девяти и прямо на работу позвонила той самой знакомой, давшей адрес и номер домашнего телефона моих новых вчерашних друзей.
- Ну как, Катя, ходила, была ли вчера,  - тотчас поинтересовалась она, - у тех странных ребят?
- И не только ходила, но успела уже им продать даже две упаковки!.. Но беда, я не знаю их даже имен!..
- Извини, но я в данный момент говорить не могу, - на работе подруга таки, там же люди кругом, - но я скоро пойду покурить и тебе перезвоню на мобильный. Через пять или десять минут.
- Ладно-ладно, я жду!..
      Покурить… Почему-то считала, что курящие женщины – настоящие стервы и шлюхи. И подружка действительно эта несерьезной была, хотя был у нее и законный супруг и достаточно умные и здоровые детки.
      И звонок… Да, она.
- Продала свои БАД-ы, так чего тебе надо еще?.. – агрессивно настроена; холеричка к тому же. – На кой хрен тебе их имена?..
- Понимаешь, мне хочется познакомиться ближе.
- До сих пор я считала, что ты очень серьезная женщина, - усмехаясь, ответила та. – Тебе что, уже кто-то из них предложил переспать?
- Пока нет, - растерялась совсем.
- Но, похоже, предложат! И не падай, пожалуйста, в обморок, если даже она!..
- Ну и ну!.. – придя малость в себя. – Как зовут импотента?..
- Он такой же импотент, как ты, скажем, весьма знаменитый, всем известный астролог! А зовут его Стасом. Извини, но мне в данный момент о всем этом рассказывать совершенно нет времени.
- Давай встретимся вечером, - получив, что хотела, пожелала и большего.
- Раз так хочешь, давай, - и назначила время, место встречи она.
      Можно было на все, на все эти дела просто-напросто плюнуть, только этого делать не хотелось нисколечко. Почему, тотчас спросите вы. Потому что когда-то мной встреченный мальчик, ныне став мужиком, возбудил меня вновь, возбудил меня дважды уже! И прощать ему это, нет уж, дудки, не буду, не в моих это правилах!..
      Что же делать теперь?.. Лишь в одиннадцать практикум – по работе занятия, изучение способов и практических действии, чтоб уже безотказно надуть всех своих покупателей, всучить им свой товар. Вот одно наше правило, а вернее сказать, утверждение, о котором нам всем, продавцам, нужно помнить всегда: «Продает дистрибьютор, нет, не БАД-ы, себя! Продавайте, ребята, через эти добавки себя!..» Но мы сами, увы, не являемся чистыми, мы, увы, не врачи и не можем, увы, гарантировать, что товар – панацея!.. И вся наша работа, нужно это признать, есть стремление найти простака или лоха, как теперь говорят. Нет, идти мне сегодня на практикум не хотелось нисколечко.
      И вдруг снова звонок… Это он!..
- Очень-очень внимательно слушаю, - замурлыкала я.
- Добрый день, Екатерина Валерьевна, - тем же тоном и Стас. – Как сегодня спалось?
- Если честно, неважно. Вы меня растревожили.
- Обещаю исправиться!.. Вы уже навели все-все справки о мне?..
- Кой-какие уже навела, - и не думав хитрить, - но что-либо понять, к сожалению, трудно.
- Что конкретно хотите понять?
- Ну зачем, например, вам нужны эти БАД-ы.
- Мог бы сразу ответить вам на этот вопрос, - призадумался, видимо, он, - но боюсь, не поймете. А давайте сегодня увидимся, тет-а-тет, разумеется, и тогда вам о всем расскажу.
      Тут я вспомнила ночь и свой сон неожиданно вспомнила… вдруг представила то, что меня ожидало, и вдруг стала сговорчивой.
- Хорошо, но не раньше семи, - после встречи с подружкой, вероятно, узнав кое-что от нее. – И имейте в виду, у меня уже взрослая дочь и мне нужно вернуться домой в худшем случае к часам девяти.
- Информация принята, - вновь задумался Стас. – Уверяю, об этом вам жалеть не придется, если только способны, в состоянии сбросить с лица маску очень порядочной, очень праведной женщины.
- Я ее уже сбросила!..
- Приходите, пожалуйста, к нам, приглашаем вас в гости. Ждем вас в семь, ненаглядная!..
- Это вы приглашаете, а что скажет жена?!..
- Ошибаетесь, Катенька, она тоже желает, чтобы вы к нам пришли. Если вас она будет стеснять, если вам при ней будет неловко, ну, к примеру, раздеться, я ее попрошу куда-либо уйти.
- И она согласится?!..
- Ах, не будьте наивной! Почему бы и нет?.. И могу вам поклясться, дорогая прекрасная Катенька, вы в обиде не будете!.. Расцелую вас всю, выполню любую вашу прихоть, любое ваше желание!.. И вернетесь домой в худшем случае к часам десяти…
- Значит, ждите к семи, - дала слово развратнику.
      Боже мой, от одних его слов уже бросило в жар, пробежала по телу очень-очень приятная дрожь!.. Как прожить до семи?!.. В то же время возник очевидный вопрос: как все это при женщине, при законной жене?!.. Может быть, она хочет участвовать во всем этом сама? Намекала подруга не зря!.. День в тревоге и страхе, день уже в предвкушении радостей, в предвкушении блаженства!..
      И из школы вернулась любимица.
- Я сегодня, наверное, очень поздно вернусь, - обращаясь, естественно, к ней, подготовила девочку; уж балдеть, то балдеть! – Может быть, лишь к утру. Ты, пожалуйста, меня и не жди, ляг спокойно и спи.
- Значит, снова гулянка!.. – с недовольством ответила та.
- Никуда, к сожалению, не денешься! Я должна там присутствовать только ради того, чтобы позже могла получать много больше деньжат! А они нам, я думаю, совершенно не лишние.
- Ладно, мама, присутствуй, ради этих несчастных и нам нужных деньжат, - лишь махнула рукой и ушла в свою комнату бедная.
      Да, действительно бедная, ибо мать постоянно в делах или ей просто-напросто хочется с кем-нибудь переспать. Страшно даже подумать о том, что не так уж далек тот момент, когда с кем-то захочется дочери!.. Что тогда буду делать, нет, не знала сама!..
      И в назначенный час, в шесть ждала у кафе. Через пару минут появилась подружка.
- У нас есть только тридцать минут!.. – объявила ей сразу, дав понять, что спешу. – Зайдем внутрь?..
- Да, на улице холодно, - не противилась женщина.
      Заказали по чашечке кофе.
- Не тяни же резину, рассказывай!.. - добродушно подбодрив ее, поглядела опять на часы. – Ты, похоже, сама с этим Стасом спала.
- И не только со Стасом, - усмехнулась замужняя стервочка, мать двоих уже деток. – В первый раз только с ним и в гостинице, а чуть позже втроем и у них уже в спальне. Мне, признаюсь, понравилось. Но богатенькой сучке, то есть Стаса жене, было этого мало. Убедила меня придти к ним со своим, ну, законным супругом. Занимались любовью уже все вчетвером. И все были, замечу, довольными.
- Она что, и впрямь очень богатая?..
- Да, намного богаче его… и намного развратнее.
- И вы им надоели?..
- Естественно, - отхлебнула и чашки только-только принесенный официантом кофе. – В сей момент у нее совершенно молоденький и еще неженатый мальчишка.
- А зачем тогда БАД-ы?..
- Чтоб при встречах с парнишкой он был очень силен и не слазил с нее!.. В свою очередь Стас тоже делает все, что придет ему в голову, но меня, извращенец, уже больше не хочет.
- Почему извращенец?..
- Потому что засовывал мне прямо в жопу язык!.. Мало, видно, ему моей более объемной, более влажной щели!..
- Неужели тебе не понравилось?.. – рассмеявшись, естественно, я.
- Очень-очень понравилось!.. – заблестели у глупой, не желающей даже скрывать все свои похождения, глаза. – Но не очень приятно вылизывать было жопу ему. Упросил-таки сволочь!..
- Ты, я вижу, подруга, любишь только себя! – вновь хохоча, ответила ей. – Раз уж ты очень любишь получать удовольствие сама, то изволь делать то, что желает партнер, чтоб и он от блаженства аж взвыл!..
- Нет, отныне подобными играми заниматься желаю лишь с законным своим и любимым супругом!.. – очевидно, надеясь, что он будет ей верен; до чего же глупа!..
      Тут хлебнула из чашки и я, чуть подумав, продолжила:
- Но, как правило, эти богатые, в самом деле небедные люди – очень-очень прижимисты, попросту говоря, жадные, а они без больших размышлении мне за БАД-ы вручили, как-никак, двести евро.
- Когда дело касается своей собственной задницы, то ни Стас, ни его сумасшедшая в плане секса красавица вовсе даже не жадные!
- Что ж, спасибо, пойду, - допила свое кофе, положила пред ней, не такой уж и глупой в отношении денег подружке, заранее приготовленные сто долларов. – Купи что-нибудь детям.
- Была рада тебе услужить!..
      Своя попка мной тоже очень-очень ценима!..
      Январь, холодно, бр-р!.. Скоро лягу в постель, скоро станет тепло!.. И да здравствует то, к чему в тайне стремилась всегда!..


      Кто я есть? Может быть, не интарка уже, а уже настоящая женщина?.. На планете Ниара живущая чисто русская баба. Перепуталось все! И не знаю ни я, ни Наум, кем на деле являемся!.. И в связи со всем этим становимся много менее нравственно чистыми и теряем способность творить нечто более крупное и действительно нужное… Грустно, грустно, увы…
      И мой рядом супруг… Нет, не глуп, но наивный немножечко, слишком добрый, доверчивый. Слишком добрый?.. Смешно! Доброты никогда и нигде не бывает с излишками!.. Странно то, что действительно добрыми могут стать в основном лишь страдавшие, тяжкий крест на плечах долго несшие люди. Также странен есть факт, что страдающих много, а вот добрых – не очень, их значительно меньше. А отсюда и вывод: очень часто страдания озлобляют людей, делают их еще более злыми и агрессивными. Хочу кратко заметить: говоря слово люди, под ними я подразумеваю всех разумных существ во всей нашей Вселенной. И пусть будет так впредь: человек – существо более-менее разумное и способное мыслить, своей мыслью что-либо творить.
      Мои дети… Их много. И они далеко, на планете Интария – на Земле, а конкретно сказать, в ранее существовавшем Советском Союзе, могла бы быть матерью-героиней. И я их, своих деток, очень-очень люблю. Жаль вот только, нечасто, крайне редко их вижу. Но они мои чувства и мое отношение к ним ощущают и так, через время и тысячи-тысячи парсеков. И отмечу, что мы, все-все люди планеты Интария, несмотря на чувствительность-чувственность, много меньше нуждаемся в проявлениях ласок физических в отношении чад, они сами в таких проявлениях не особо нуждаются. А чувствительность наша, ровно так, как и чувственность, много выше и глубже, чем у грубых землян. И любовь наша к детям в основном заключается в том, что мы помним о них и что в мыслях всегда им желаем добра.
      О любви… раз об этом уже начала. На сей раз говоря о любви между более субтильной самкой и, как правило, более грубым, похотливым самцом, между женщиной и мужчиной. Если сравнивать интарцев и землян, то большого различия между ними, то есть нами, и нет, есть всего лишь малюсенький сдвиг. И позвольте мне высказать мысль: полагаю, что тот homo sapiens, кто всю жизнь свою прожил лишь с одним человеком, говоря о законном супруге и сексуальном партнере, лет, как минимум, десять никого не любил и, наверно, давно не способен любить кого-либо вообще. Или он притворялся, что такой уж хороший и праведный, что такой однолюб, или просто блаженный. Да, согласна, курьезная и, быть может, крамольная мысль, все же с ней согласятся, ой, как много людей!.. Прожив вместе лет двадцать, меж супругами будет слишком много уж общего, они станут чрезмерно похожими, будет чувство привязанности и какое-то чувство родства, только это совсем не любовь!..
      Мы уже третий месяц на планете Ниара. Наум явно окреп, говоря о психической и магической мощи. Правда, наши занятия походили скорей на сплошную и нескончаемую игру, но играть тоже надо с умением, игра требует множества, в том числе и физических, превеликое множество сил.
      Ясный день за окном. И вот мы за столом.
- Сдвинь, пожалуйста, вот эту коробочку, - попросила его, - на сей раз лишь при помощи взгляда.
      Коробок всего-навсего спичечный – спичек, кстати, у нас было несколько ящиков, они будут Науму очень-очень нужны, когда будет работать с населением планеты.
- Рук и близко нельзя подносить?.. – не поверив своим же ушам, очевидно, встревожился он.
- При помощи из ладоней исходящего биополя с такой задачей может справиться и ребенок!.. – усмехнулась в ответ.
- В таком случае считай, что я только младенец!.. – улыбался шутник.
- В таком случае на ночь уложу тебя в люльку, - пошутила и я. – И не вздумай мне плакать!..
- Ладно, Муза, попробую, - стал серьезным таки.
- Нет, пожалуйста, не пробуй, собери все-все силы в кулак, а потом просто-напросто сдвинь.
- Ладно-ладно, сейчас! Ты, однако, противная девочка!..
- А ты лодырь, слабак!..
      Иногда же в слова можно смысл и не вкладывать, издавать как бы звуки, можно слов и не слышать. Так случилось и в данный момент. Уверяю, последних двух слов, что сказала ему, Наум впрямь и не слышал – невозможно услышать того, в чем нет даже и смысла. А вот дальше уже, когда муж совершенно умышленно превратился в комок, в переполненный силами шар, я продолжила с волею и огромным желанием ему в данной случае помочь:
      «Ты способен, ты сильный, - и теперь уже мысленно говорила ему, - очень сильный, как Бог!.. Сдвинь, пожалуйста, коробочку! От себя, сантиметров на пять!..»
      И сама превратилась в него, и действительно малость, лишь чуть-чуть помогла…
- Получилось! Ура!.. – аж подпрыгнул любимый; вся сияла, наверно, и я.
      Капли пота на лбу. У него, у меня от желания помочь. Вот какая игра.
- С неживыми предметами мы сегодня уже поработали, - констатация факта, - и весьма плодотворно. Завтра нужно все-все закрепить.
- А сегодня?.. – Наум.
- Рвешься в бой?..
- Я упертый, я бывший шахтер!..
- Ладно-ладно, чуть позже… Тебе надо расслабиться, с полчаса отдохни.
- Ну и чем мы займемся через тридцать минут? – неуемный действительно! – Чтоб вводилась программа в мозгах, я хотел бы заранее знать.
- Ах, имей же терпения!.. – с вожделением глядя ему прямо в глаза. – Тебе необходимо отдохнуть.
- Это отдых?.. – шагнул, тотчас обнял меня…
- Ага.
      Он уселся на стул, ну а я, не спеша, но трепеща, оказалась напротив желанного… И часть тела мужчины, уже твердая часть, была тут же направлена внутрь, была в теле в моем. Неподвижно сидели и глядели друг другу в глаза. И в них видели все: и любовь, и желание, и свое опьянение… С вожделением глядели…
      Говорят, что любовь отнимает у нас слишком много энергии. Ерунда, ерунда!.. Может быть, отнимает, но тотчас возвращает втройне!..
      И мы долго сидели и глядели друг другу в глаза, понимая друг друга без слов… Неподвижно сидели… Наконец не сдержалась, впав в экстаз, затряслась. Неподвижно так сидя, задрожал и Наум, та часть тела его во мне стала пульсировать… И мы оба в восторге, в одно время воскликнули…
      Спустя десять минут…
- Почитай мне, пожалуйста, стихи, - попросила любимого – полчаса, между прочим, прошло.
- Мои слишком бездарные, - не пылая огромным желанием это делать, Наум, - я их даже не помню.
- Почитай в таком случае Есенина… - при огромном желании мог бы вспомнить свои.
- Скажу честно, не хочется. У меня настроение в сей момент боевое, то есть явно мажорное, а в стихах любимого мной Сергея Есенина – грусть, минор.
- А мне в данный момент того именно хочется.
- Ладно, девочка, слушай, - и он начал читать как великий актер:

Я усталым таким еще не был.
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.

Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну,
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.

Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит,
Словно синие листья червь?

Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед, –
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет.

Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы, –
Ничего не хочу вернуть.

Я устал себя мучить бесцельно,
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца…

И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку,
Мы природу берем в бетон.

И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил.

В те края, где я рос под кленом,
Где резвился на желтой траве, –
Шлю привет воробьям и воронам,
И рыдающей в ночь сове.

Я кричу им в весенние дали:
«Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил, –
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь».

      И супруг мой замолк, ну а я, став на время лишь любящей женщиной, потеряв над собою совершенно контроль, вдруг пустила слезу.
- Что ж ты, глупая, плачешь?.. – растерялся, естественно, он, начал гладить мне волосы. – Разве можно вот так, ни с того ни с сего.
- Прости, милый, прости!.. – и прильнула к нему.
- За что нужно прощать?!..
- А за то, что ты здесь, без своих и без близких людей, и что жить на Земле уже больше не сможешь!..
- Мне неплохо и здесь, - отпарировал глупый, - и тем более, с тобой!.. И в Крыму мы с тобой, убежден, побываем не раз!..
      Ах, наивный Наум!..
      «Что, Евтерпа, себе позволяете?!.. – и ударил как молния правомерный вопрос, задан голосом строгим взыскательным; я, конечно, тотчас поняла: командир корабля, командир экспедиции вдруг вступил со мной в связь. – Хотите погубить всю нашу операцию?!..»
      «Нет, простите, нет-нет!..» - отвечая ему, разумеется, мысленно.
      «Потрудитесь сегодня же эпизод со слезами с памяти Наума стереть! Чтобы не было и следа!..»
      «Да, конечно, сотру!.. И простите, пожалуйста…»
      «Но чтоб впредь все без нюней!..» - и сеанс связи на этом, слава Богу, закончился.
      Да, попалась, попалась… А могла ведь почувствовать, что за нами следят, но была в это время чересчур занята совершенно другими проблемами… И пошел бы он к черту, командир экспедиции!.. Да и память Наума пусть останется той, какой Богом дана!..
- Что случилось, любимая? – это он, мой мужчина. – Ты как будто отсутствуешь!..
- Извини, отвлеклась, - призадумалась снова, намекая, добавила: - Что-то Банги не видно давно.
- По зверюге соскучилась?..
- Славный парень и дважды отец, а ты так обзываешь!.. – как ни в чем не бывало, шутя, отчитала Наума. – Не смей впредь так его называть!..
- Это я, уверяю, любя!..
- В таком случае вели, чтобы он к нам пришел.
- Ну придет, а потом? Скажи сразу, что делать еще, что ему приказать.
- Пусть сперва, как всегда, лизнет мне и тебе, только правую, руку, потом ляжет на землю и с минуту, играя, на спине покатается…
- Это он может сделать и сам, исходя из своих собственных побуждений. Дай задание более сложное.
- Пусть тогда после этого… как это делают дрессированные собаки, станет на задние лапы и, глядя в потолок, взвоет.
- Раза три?..
- Да, достаточно.
- Ладно, Муза, все понял. Ждем желанного гостя! – сел на стул «повелитель зверей».
- Пока волк прибежит, - оставляя Наума, - принесу-ка ему хоть кусочек мяска.
      Принесла и уселась сама, не мешая супругу, ждала. И спустя пять минут стало слышно, что Банга пришел – начал скрести когтями наружную дверь. Я открыла, пустила его. Дальше все как по нотам прошло, как сказала Науму, зверь наш выполнил все.
- Молодец! Подкрепись, - похвалив, дала косточку с мясом ему прямо с руки; чтоб нечаянно не ранить, принял он угощение аккуратно, без жадности. Слышен стал тотчас хруст и приятное чавканье. – А вот это – гостинец подруге твоей, - отдала более большую кость, ибо самке пришедшего нужно деток кормить, пока лишь молоком, - отнеси ей, пожалуйста, Банга.
      И тут волк с этой костью в зубах сделал пару шагов в сторону двери, на минутку остановился, поглядел на меня с выражением морды такой, что мне стало понятно без слов, он сказал мне спасибо.
- На здоровье, приятель! Привет деткам, жене!.. – и открыла ему, благородному мальчику, дверь.
- Отношения ваши – улыбался Наум, - можно даже назвать идилличными!
- Ты ревнуешь?..
- Отнюдь!
- А вообще ты ревнив?..
- Нет, наверное, нет.
- Зато я очень-очень ревнивая! Если вдруг мне изменишь, - пригрозив ему пальцем, - то учти, не прощу!
      И день близился к вечеру.
- Кстати, ты, дорогой, - неожиданно вспомнив, что необходимо похвалить и супруга, - сумел Банге внушить все, что было намечено. Молодец, должна это признать!..
- А мне косточку дашь?.. – все шутил баламут.
- Когда ляжем в постель, то отдам себя всю!..
- Я бы мог и теперь… - нет, увы, не созрел, балагурил, и только.
- Хорошо, искупаемся в море, - преспокойно сказала ему, и займемся с тобою, Наум… физическими упражнениями. Ты обязан быть сильным… гибким, ловким, выносливым.
- Я ж не ниндзя тебе!.. – чуть обиделся он.
- Станешь им непременно!..
      Ниндзя… В буквальном переводе это слово означает «лазутчик». Есть и другой оттенок смысла – «претерпевать, выносить». Отсюда происходит и название самого сложного, самого загадочного из всех воинских искусств. Нин-дзюцу искусство шпионажа, о котором могли только мечтать все разведывательные службы европейцев двадцатого века. Прошедшие сверхчеловеческую по трудности физическую и психическую подготовку, прекрасно владеющие всеми приемами кэмпо без оружия и с оружием, ниндзя легко преодолевали крепостные стены и рвы, часами могли оставаться под водой, умели ходить по стенам и потолку, сбивать с толку погоню, сражаться с безумной отвагой, попав плен, что нечасто случалось, под пытками молчать и умирать достойно. Ниндзя подчинялись неписаному кодексу чести и нередко шли на смерть во имя идеи. Физические и психические возможности ниндзя, на первый взгляд, кажется невозможными, не вписывается в понятия не только изнеженных европейцев, но и остальных жителей планеты в целом. И о славных тех воинах Японии можно долго рассказывать.
      Достигнуть сорокалетнему бывшему шахтеру уровня настоящего ниндзя, на мой взгляд, действительно невозможно, а вот стать более сильным и гибким очень-очень желательно.
      И обида у мужа, вне сомнения, прошла, моментально проходит всегда. И купались и плавали, как обычно, дурачились.
- Пора, думаю, браться за дело, - ступив вновь на горячий песок, был настроен решительно он. – Перед сном еще раз искупаемся, а теперь заниматься!.. Считай, я – уже ниндзя!..
      Упражнения… Их множество. Заниматься физической, а одновременно и психической закалкой желательно ежедневно и хотя бы по три-четыре часа  кряду. А день близился к вечеру, мне уже, скажу честно, не хотелось самой…
- Сколько можешь пробыть без дыхания в воде?.. – и спросила желанного.
- Ну, минуты, наверное, две.
- А сегодня пробудешь, дорогой мой, и пять!.. И не будем куда-то ходить, место наших занятии, место действия – здесь!..
      И трудились, и оба, физически, и трудились психически, на берегу и в воде, аж часа полтора, пока не достигли желаемого результата.
- Молодец, что сумела заставить, - и хвалил меня он, сам довольный Наум, - что сумела меня принудить!..
- Молодец, что был очень выносливым, - похвалила его, - и во всем меня слушался!..
      Сказка, скажете вы. Но далось это все, уверяю, не просто! Устал он, я устала сама…
- Пять минут отдохнем, - объявила ему и легла на песок, и шутливо спросила: - Еще будем купаться?..
- Полагаю, достаточно!.. – нешутливо ответил, и не думав ложиться, Наум, ковыряясь как мальчик в песке.
      Прошло пару минут…
- Смотри, Муза, нашел!.. – и внезапно воскликнул… держа что-то в руке. – И дарю, дорогая, тебе!..
      На ладони был камушек… угадали, янтарный! В этом море янтарь?!.. Видно, муж мой того очень-очень хотел! Он его сотворил в своих мыслях, желанием!..
- Ах, спасибо, спасибо!.. - и прильнула к любимому.
      Самое большое, что может подарить женщина желанному мужчине, – это она сама. Целиком, то есть вместе с душой!..

                *  *  *


      Прошло ровно полгода, как живу далеко от планеты Земля, удивляясь тому, что на этой планете как погода, так и вся природа кругом не особо менялись – стало только немного прохладнее, по понятиям землян, наступила зима.
- Так везде? – и спросил у Евтерпы, - или только у нас?..
- Нет, и здесь, на Ниаре, есть понятия полюсов и природных климатических поясов, - с готовностью пояснила она, - только здесь эти полюсы не так явно выражены, не такие свирепые, как на Земле, среднегодовая температура на которых – примерно минус десять градусов по Цельсию.
- Считай, юг!..
- Считай, юг, - повторила она. – Завтра же приступим к занятиям по географии.
- Надоели уже все-все эти занятия!..
- Странно слышать, Наум… - огорчилась любимая.
- Пойми, Муза, что мне… - обнимая ее, - тяжело так блаженно и жить, не видя никаких результатов того, чем мы тут занимаемся.
- Потерпи, дорогой, - поняла, успокоилась женщина, - не так долго осталось и ждать до начала реальных, с результатами дел.
- А что делать? – стало стыдно за слабость. – Терплю.
- А один результат, - приложив мою руку, ладонь, к своему животу, - плод совместных трудов ты увидишь и раньше, через несколько месяцев!.. Ишь, как он там забрыкался, уже хочет на волю!..
- Весь в меня, - прямо млея от счастья, - неспокойный малыш!..
      Странно то, что у Музы живот даже не был большим. И была моя женщина лишь чуть-чуть пополневшей, все такой же манящей…
- Может, все-таки девочка?.. – сомневаясь, однажды спросил.
- Нет, уверена, мальчик!.. Пусть еще подрастет и родится достаточно крепким, абсолютно здоровым!..
- Жду, любимая, жду!..
      Прошло несколько дней.
- А давай-ка с тобой заведем поросят, - это я выдал мысль неожиданно, но не очень-то умную. – Будет сало и мясо со временем…
- После того, когда будешь за ними ухаживать, - с недовольством ответила женушка, - и невольно полюбишь, будешь позже сам их убивать и есть сало и мясо?!..
- Нет, конечно, нет-нет!..
- Раз так жаждешь заняться полезным трудом, разбей сад возле дома, - предложила она, - чтобы было хоть несколько яблонь и вишенок, и плодовых кустарников, и чтоб травка росла.
- Да, идея хорошая, - соглашаясь с Евтерпой, - только вот на песке эти саженцы и не будут расти, да и где их возьмем?!..
- Натаскаешь, навозишь земли! – улыбалась довольная женщина. – Ты же парень нехилый!.. Чернозем в километре отсюда… Ну а саженцы я где-нибудь отыщу… Даже знаю уже, где их можно украсть!..
- Украсть?! Муза, ты что?!..
- Ладно-ладно, куплю! Для чего мне придется изменить свою внешность и отправиться к местным садоводам-аграриям.
- Язык я уже знаю, можем вместе к ним съездить.
- Хорошо, я об этом подумаю. А пока что трудись, копай ямы, мой друг, натаскай много-много земли. На досуге, естественно!.. На меня не особо рассчитывай, уже стала тяжелой, но чуть-чуть помогу!..
- Как прикажешь, так сделаю!.. – рад такому заданию.
      И грузил и возил, и копал; все в свободное время. Это длилось дней десять.
- Ай да труженик мой!.. – в сотый раз похвалила жена. – В выходной, это завтра, поедем за саженцами.
- Значит, вместе таки.
- Заслужил, дорогой, чтобы ехать со мной!.. Но учти, что большую часть пути придется проделать пешком!
- Чтобы на своем джипе не перепугать туземцев?..
- Ты, я вижу, Наум, - рассмеялась она, - очень-очень догадливый!..
      Уже прямо с утра облачились с Евтерпой в заранее приготовленные и грубые для нашей кожи бедняцкие одежды – благо, их не так много. И казались друг другу смешными. И шутили, смеялись.
- Вдруг ты там кому-либо понравишься?.. – это я у любимой спросил, до сих пор ее видя лишь слегка прикрывающей прелести, можно смело сказать, совершенно нагую. – И тот кто-то захочет тебя тут же похитить!..
- Ты – практически ниндзя, - отшутилась моя ненаглядная, - тут же скрутишь негодника в рог!..
      Вскоре тронулись в путь. И достаточно долго, долго ехать пришлось – километров за сто и все дальше от моря. Никаких, само собой разумеется, дорог даже близко тут не было, но пред носом – компьютер, а вернее, дисплей, на котором видна нами же заданная точка цели и маршрут весь движения. За рулем – сперва я, а чуть позже и Муза.
- Все, похоже, приехали, - наконец-то сказала она, выключая двигатель авто в густых зарослях кустарника.
- Как потом свою тачку найдем?!.. – спросил я, вспомнив слово земное и чуть-чуть подзабытое.
- Не волнуйся, найдем!.. Отыщем ее с помощью радиомаяка!..
- Все понятно, пошли!..
      Из кустов скоро вышли, но кругом бездорожье и какие-то кочки, бугры…
- Не вздыхай, через часик дойдем, - усмехнулась любимая.
- А я вовсе не хнычу, только жалко тебя!..
      Через часик и правда пришли. Пред глазами деревня: деревянные домики-избы и другие постройки, куры, овцы и козы… то, что нужно, сады…
- Ты не очень волнуйся, - как ни в чем не бывало, всегда бодрая женушка, - и вообще лучше больше помалкивай.
- Пару слов то хоть можно сказать?!.. – аж обиделся я.
- Ладно-ладно, не дуйся! Когда я куплю саженцы, попроси у хозяев, чтоб продали еще и тележку. Не тащить же нам все плечах!..
- Будет сделано, радость моя, узурпатор, и только!..
- Это я узурпатор?!.. – сделав вид, что обиделась, женщина. – Этот сад, дорогой, блажь совсем не моя!..
- Ладно-ладно, все помню, - нежно хлопнув Евтерпе по попочке, - твоя все же подсказка!..
      Боже мой, и заборы! И собаки, их лай!.. Ну совсем как в России!..
- Добрый день, - и мужчина, выходя из избы нам навстречу; средних лет и неплохо сложен, полуголый, как мы; и он трезв!.. Что случилось, больной?!.. Ах да, не в Российской деревне находимся!.. – Что угодно, любезные?..
      И тут Муза сказала ему, что нам нужно купить. Через двадцать минут получили товар в упакованном, перевязанном виде. И охапка у нас получилась приличная. Расплатились и вот… вступил я в разговор. Лай свирепой собаки хозяина лишь мешал разговаривать.
- Нам бы это… тележку, чтоб могли отвезти…
- А откуда вы будете?.. – любопытный ниарец.
- Два дня ходу отсюда.
- Далеко!.. – призадумался он. – А откуда конкретно?..
- Село Старый Башмак, - вдруг ответила Муза, выручая меня.
- Слышал что-то о нем, - вновь задумался наш садовод. – Далеко, но тележку, простите, вам продать не смогу. Подождите немного, у соседа спрошу.
- Могу с вами сходить.
- Раз хотите, пошли.
      И сосед… очевидно, ремесленник, ибо всякого скарба у него полный двор, торговаться не стал, уступил мне тележку без излишних вопросов. Уже с нею вернулись во двор человека, нам продавшего саженцы.
- А где ваша супруга?.. – с удивлением, он.
      Ба, не видно действительно!.. И тут я стал как вкопанный, потерял аж дар речи от ужаса.
- Извините, я это… - обращаясь к хозяину, появившись-таки, как ни в чем не бывало, улыбалась Евтерпа моя, – познакомилась с вашей, очень милой собачкой. Мне аж руку лизнула она.
- Очень милой? Лизнула?!.. – тут опешил мужчина. – Но мой пес – сущий зверь, постоянно на привязи, сам порою боюсь подходить!..
- Обращайтесь с ним ласково, - совершенно бесхитростно, женщина, - станет ласковым он.
- Ну ты, Муза, даешь!.. – наконец-то опомнясь, вскрикнул радостно я.
      И дорога домой.
- Ты готова ответить мне на пару вопросов?.. – между делом спросил.
- Да, конечно, валяй!..
- Есть ли такое село, Старый Башмак, действительно?..
- Разумеется, нет! Неужели так трудно понять?.. Между прочим, внушила мужчине, что оно в двух днях ходу оттуда.
- А собака лизнула?..
- Да, лизнула, а что?.. Могу также сказать, что тот пес – совершенно дружелюбное создание, он не стал бы кусать и тебя!..
- Зачем лаял так яростно?..
- Чтобы угодить хозяину… А вот тот – в самом деле зверюга!..
- Что-то я не заметил, чтоб он был очень злым, мне казалось, приветливый.
- Очень плохо, Наум!.. Я заметила сразу: он готов был сначала нас и сам разодрать! Пришлось сделать ему небольшое внушение.
- Оно было и видно, что глазами тебя поедал!..
- Слава Богу, не ускользнул от твоего внимания хоть этот факт!.. А вообще, дорогой, учись быть много более внимательным и способным все-все замечать.
- Ты права, дорогая, - завершая сей наш разговор, - я и впрямь волновался, отчего был чрезмерно рассеянным.
      В тот же вечер наш сад, наконец, был с любовью разбит. И прошло еще несколько дней…
- В той деревне я видел, между прочим, корову, - как я начал опять разговор со своей ненаглядной.
- Не забудь, дорогой, - поняла с полуслова меня и тотчас охладила она, - что корове раз в год нужен очень немаленький, много сена съедающий бык!..
- Нужен, вспомнил, действительно, - пришлось мне призадуматься.
      И корова была, хорошо все-все помнил, у бабушки. И я с ней очень-очень дружил и ее очень-очень любил. И не брезгал на ней, когда летом паслась, давить слепней и оводов, мух, часто-часто поглаживал, чесал шею, меж рожками, там, где ей, не особо изящной и гибкой, трудно было достать… И однажды, с веревкой на рожках кормилицы, вел ее уже сытую в хлев. И я шел впереди, а Чернышка шла сзади. И вдруг к шее моей и затылку прикоснулся коровий шершавый и достаточно острый язык. И лизала Чернышка меня минут пару, наверное. В это время я млел, я был в трансе тогда. И того ощущения не забыть никогда!.. И не зря в дальней Индии зебу есть животное священное!..
- Между прочим, младенцам… - вновь завел я с женой разговор.
- Знаю, милый Наум, - опередила она, - что младенцам и маленьким детям желательно, кроме материнского, пить вообще молоко.
- Давай купим хоть несколько козочек, пусть пасутся себе. И им можно козла!..
- Но я коз и тем более козлов очень-очень боюсь!..
- Не боишься зверей и свирепых собак, а боишься каких-то там козочек?!.. А волк Банга – наш друг!..
- Представь, добрый мой труженик, в самом деле боюсь!.. Я тебе, дорогой мой, очень-очень признательна за заботу, за все!.. – и прильнула трусишка ко мне, - только так получается, что помочь в этом деле я тебе не смогу.
- В таком случае все это я возьму на себя, буду сам их, дурашек, доить и так далее, так далее!
- Где они у тебя только будут пастись? Вот на этом песку?.. Могут дальше, где травка, согласна, но там дикие звери, там же волки, Наум!.. Или хочешь нанять в пастухи тобою уже упомянутого Бангу?..
- Сетки Рабица, видел, в гараже предостаточно!..
- Будешь делать забор?!..
- Почему бы и нет? И забор и животинам хлев!..
- С ума, что ли, сошел? Вижу, ты и не в силах без каких-либо дел, беззаботно и радостно жить, хочешь быть Робинзоном!..
- Робинзон?.. Это здорово! Я пред ним преклоняюсь!..
- Ищешь трудностей там, где их вовсе и нет!.. - Муза пару минут еще малость противилась, а потом, куда деться, сдалась.
      И действительно много, очень много забот вдруг свалилось на голову – сам себя и напряг. Нужны сотни столбов – хорошо, хоть имелась у нас бензопила. И все эти лесины нужно было все-все ошкурить, стесать с каждой из них, чтоб не гнили, кору, нужно нижнюю часть каждой этой лесины, в тех же целях опять же, хорошо просмолить. И так далее, так далее. И в течение месяца строил только забор, две недели ушло на постройку не очень шикарного, но, на мой взгляд, уютного хлева. И еще раз напомню-таки, что все это в свободное от занятии время!..
      Восьмой месяц уже, как в весьма интересном положении Муза, ей по кочкам в машине трястись и ходить долго-долго, вероятно, не стоит.
- Все готово, любимая, для принятия козочек! – объявил с нескрываемой гордостью. – В выходной я за ними махну!..
- Рада, рада, Наум! – и шагнув, обняла, но была озадачена женщина. – Хочешь ехать один?..
- Мы там были, найду!..
- Я поеду с тобой!.. – заявила совсем неожиданно.
- На сей раз, дорогая, должна слушаться ты! Как скажу, так и будет!.. – аж прикрикнул сначала, более мягко добавил: - Уверяю, я справлюсь и сам.
- Верю, мой повелитель!.. – и действительно верила. – Но пойми, я здоровая женщина, на мне можно еще, как говорится, воду возить!..
- Пойми, Муза, что этот вопрос не является только твоим, только личным вопросом! В животе у тебя наш совместный ребенок!..
- Да, конечно, Наум!.. Ах, пожалуйста, возьми и меня!..
- Разве я тебе, девочка, когда-либо отказывал?.. – пришлось дать ей добро.
      И казался отчасти смешным и курьезным сам факт, что Муза меня что-что просила. Не какую-то мелочь, не что-либо подать, а просила по крупному, по вопросу серьезному. Возгордился?.. О нет. Все же было приятно, что со мной столь «великий диктатор» хоть немного считается.
      В выходной…
- Каковы твои планы, сударыня? – спросил Музу с утра. – Может быть, все-таки передумала, не поедешь со мной?..
- Нет, поеду, поеду! – очень-очень упертая девочка.
- Может, стоит на сей раз полететь вертолетом? Было больше бы места живой козьей компании. Правда, я не умею еще им управлять.
- Не умеешь – научим, а не хочешь, заставим! – пошутила она и задумалась. – Вертолетом, конечно, много-много быстрее, но он издали виден!.. А вообще-то идея хорошая!..
- Ну так как?..
- Полетим!.. – и не только упертая, но и смелая Муза. – Но сначала подключим к устройству и подзарядим аккумулятор. Пока мы будем завтракать, он вполне и зарядится.
- Неужели так быстро?..
- Это ж наша, интарская техника!.. – хвастунишка таки.
      Сытный завтрак. Вперед!..
      Чтоб взлететь, пришлось взять на буксир, вытащить еще не опробованное нами летательное средство из гаража. И в кабине, замечу, было очень удобно и уютно, комфортно – не зря Муза хвалилась!..
- Вот, смотри, это просто!.. – она; показала мне все, где и что нажимать, где и как нужно дергать. – Вперед я буду им управлять, а назад, дорогой, будешь летчиком ты!.. Что ж, заводим, смотри!..
      И смотрел… И взлетели!.. Ощущение кайфа, ощущение радости, осознание того, что мы – боги Вселенной!..
      Приземлились на ровной, только дальше чуть-чуть от деревни площадке и пошли потихоньку пешком.
- Кстати, ты на сей раз пойдешь к этому злючке один, - удивила немного любимая, - я тебя подожду за околицей.
- Раз так хочешь, пойду и один. Продать коз нам в деревне, глубоко убежден, был бы рад и любой из сельчан, но хочу вновь увидеться с этим, прямо монстром, как думаешь ты. Заодно и поглажу его милого пса. В отношении тебя, скажу прямо, немного боюсь. Вдруг исчезнешь опять?!..
- Не волнуйся, найдусь! Ну, а если серьезно, буду ждать с нетерпением и болеть за тебя!..
- За меня, дорогая, и нет смысла болеть, я достаточно крепкий, уже грамотный мальчик!..
- Рада слышать, Наум!.. Жаль-таки, не могу в сей момент стать на время невидимой, чтоб увидеть воочию, как ты будешь справляться там со всеми делами.
- Можешь стать иногда совершенно невидимой?!..
- Раз смогла превратиться из интарки в земную и красивую женщину, значит, все, дорогой мой, могу! Но не в данный момент, ибо в чреве – наш сын!..
      Превратиться на время невидимым!.. Голубая мечта, и любого из нас, на Земле, во Вселенной живущего!.. А зачем, с какой целью?.. Было время, мечтал стать безумно богатым, и мечтал, что греха тут таить, спать с прекрасными дамами и быть ими любим, но чтоб стать президентом страны, знаменитым политиком, повелителем судеб людей, не мечтал никогда. Все, о чем когда-либо мечтал, я уже получил. Даже более того… Это плохо, увы, оставаться без них, но с годами пустые мечтания превращаются в цельные и по сути реальные, вполне осуществимые желания. И их много, их много… у меня очень много этих самых желании… Стать невидимым – средство, чтоб желания стали реальностью…
      Потихонечку шли.
- А научишь меня становиться невидимым?..
- Всему, милый Наум, что умею сама, обучу и тебя.
- Это сложно?..
- Не знаю… Мне не сложно нисколечко.
- Глянь, повалено дерево. Может, хочешь присесть?..
- Да, согласна, присядем, и посмотрим на небо…
      Посидели… и дальше пошли… И пришли.
- За меня не волнуйся, любимый. Я вот тут, на сей раз без тебя, посижу.
- Не волнуйся и ты за меня!..
- Иди, милый, иди. И не вздумай там злиться, Наум, будь приветливым, ласковым.
- Ладно-ладно, я скоро!..
      Быть приветливым, ласковым… означает, что всех, в том числе и того, очень злого мужчину, нужно просто любить, всех желательно просто любить…
      Я не буду описывать второй встречи с ниарцем, факт, совет моей женушки был весьма эффективным, факт, селянин со мной был действительно дружен, не держал, значит, камня за пазухой, факт, что злая собака оказалась нисколько не злой. И вернулся я к Музе с двумя очень-очень упертым козами, и вернулся к любимой с настоящим козлом.
- Можешь мне ничего не рассказывать, - аж сияла довольная женщина, глянув на приобретенные животины, - я все вижу сама.
      Никогда за всю жизнь не был слишком уж добрым, умел зубы показывать там, где не нужно их было показывать, гуманистом доселе меня было трудно назвать, одним словом, я не был чрезмерно уж ласковым. Что случилось теперь?.. Из меня, как с бутылки шампанского, прямо перла любовь! И не только что к Музе, ко всему и ко всем!.. Виновата, естественно, женщина, ведь они, как недавно считал, виноваты во всем, во всех бедах мужчин, виноваты всегда…


      Боже мой, как летит быстро время! Снова лето; и осень в душе – мне уже сорок три, отцвели хризантемы в саду!.. Только в песне поется, что ягодка, а на деле, увы, лишь засушенный фрукт. Правда, малость еще недосушенный!.. Двадцать два уже дочери, до сих пор, кстати, в девках сидит. Не сидит, а скорее лежит и под кем-то, как правило. Измотала всю душу развратница! Виновата, конечно, сама, оставляла дурашку в свое время одну, вот она и нашла для себя удовольствие спать со всеми подряд. Яблоко от яблони, как это не печально, недалеко катится. И не хочет негодница никуда уезжать. Предлагала давно, после школы, уехать, поступить в какой-либо приличный, в большом городе ВУЗ, нет, ей лучше у матери, чтоб мешать только ей!.. Поступить, поступила-таки в ЛГИ,* через годик получит диплом. И кем станет?.. Экологом!.. Вероятно, специальность хорошая, но, увы, не на Севере… Снова лето, две тысячи шестнадцатый год… Совершенно одна… И ношусь со своими все БАД-ами, никому не нужна!.. Сплю, как дочь, с кем попало. Мать и дочь, дочь и мать…
      Вечер. Нету ее… У меня же самой никаких на сегодня свидании, встреч намечено не было. Скука, скука, тоска… Включен был телевизор; на экране – мура… Опять белые ночи будоражили кровь… Старый шкаф, выдвижной большой ящик Наума; до сих пор там и вещи его – пропал без вести бывший, восьмой год нет ни весточки!.. Деньги, деньги, прекрасно… только лучше бы их, этих денег, и не было, был бы лучше он сам!.. Видно, знал, что исчезнет, видно, так сам спланировал. Негодяй! Бросил даже и дочь!.. И в том ящике несколько, только чисто его, как говорится, настольных книг, словарей в основном, пара толстых тетрадей и какая-то папка с бумагами… Ба, его публикации в наших местных газетах, в том числе сыктывкарских!.. Два десятка рассказов, новелл… Да, писатель, корпел по ночам... В Воркуте, как-никак, – знаменит!.. Правда, я его опусы крайне редко читала и была, как всегда, озабочена совершенно другими проблемами, вам известно, какими… Вот, совсем небольшая вещица и с названием «Завал»…

      Лежал, уткнувшись лицом в грязь, пытаясь выплюнуть солоноватую, вовсе не вкусную, из угля и породы образовавшую кашицу, в обеих ногах чувствуя нестерпимую, едва переносимую боль. Дышать кое-как мог, однако крикнуть или каким-нибудь другим способом позвать на помощь, понял, не смогу.
      И как это меня так угораздило, за какие грехи?.. Ведь никого не убивал, черт побери, не грабил и тяжких преступлений не совершал!.. Успеют ли меня отсюда вытащить?.. Провозятся и опоздают, и окочурюсь здесь от холода и от нехватки воздуха, придавленный огромными, с острыми кромками, глыбами породы. Даже странно немного, что так спокойно, не суетясь, могу лежать и рассуждать о собственной, бесспорно, самой драгоценной жизни или смерти. А если честно, то суетиться физически, находясь в каменном плену, с зажатыми и, вероятно, переломанными ногами, не было никакой возможности.
      Где же конкретно нахожусь?.. Найдя между кусками породы образовавшуюся дыру, с трудом просовываю руку и пальцами вдруг чувствую отталкивающий, пугающий меня холод металла. Похоже, что нахожусь рядом, а может быть, и спереди загребающей части комбайна. Что будет, если проходчики надумают его включить?!.. И останется месиво!.. Нет-нет, не идиоты же они! Это я от страха и от нечего делать лежу и выдумываю всякие глупости,  вместо того, чтоб попытаться лечь более удобно.
      Даже не знаю, грех ли, что изредка изменял своей жене. Ведь ей от этого не хуже. Скорее наоборот, вернувшись от другой, кстати, тоже живой и жаждущей мужчины женщины, я никогда не забывал о том, что надо обласкать, дать полное блаженство и своей. В конце концов не так уж сильно и гулял – если за двадцать лет совместной жизни имел любовниц двадцать, то это, по сравнению со многими, лишь капля в море… И водку, между прочим, пил умеренно – только по выходным да и то лишь бутылочку, две… Так за что же, за что?.. за что такое наказание?!..
      Прошел по меньшей мере час, который мне казался вечностью, а признаков спасения, увы, не слышал никаких. Забыли обо мне паршивцы. Начихать им на то, что весь продрогший и промокший, терпя жуткую боль, горный мастер томится и ждет… Но нет, какой-то шорох слышен, может, уже и начали, откидывают так называемую горную массу, разбирают завал?.. Гляди, часиков через шесть, когда уже дам дуба, доберутся…

*Имеется в виду Воркутинский филиал Ленинградского Горного Института.
      Собственно говоря, большой любви ко мне проходчики никогда и не питали, они вообще не любят тех, кто ходит в белых касках. Будто мы, мастера и начальники, им какие враги!.. Разве я виноват, что, бросив все дела, все до одного стремятся рано выехать из шахты и не желают делать то, что входит в их обязанности?.. Потом еще и обижаются, если после моего рапорта начальнику он их лишает премий. Разве я виноват?..
      Вновь от боли тошнит, боюсь, что вот-вот вырвет. В таком случае мордой в своем, как говорится, собственном дерьме… Лежу беспомощный и жалкий как тогда, когда, надеясь стать начальником участка, увы, был обойден и поэтому страшно напился. Даже перед женой было неловко, стыдно.
      Да, с женой мне, должен это признать, повезло. Нельзя сказать, что крупно, но… А посему рукам в отношении ее волю практически не давал. Были, конечно, случаи, когда она, явно напрашиваясь, выводила меня из себя, но такое случалось нечасто, может быть, раз в году… В конце концов русская женщина, если ее хоть изредка не поколотить, будет считать себя обиженной и нелюбимой. Они в этом нуждаются…
      Теперь уж явно слышен хорошо знакомый стук кувалдой по породе. Слышу и представляю, как мужики откидывают назад и в стороны куски песчаника, угля, медленно, но верно приближая час моего освобождения. Я с благодарностью думаю о них, с критикой о себе… Наконец признаю: виноват перед ними во многом… И ведь отлично понимаю, в чем… Почему же не раньше?..
      Работа, семья, дети… На днях Сережа попросил, чтобы сходил с ним на рыбалку, а я… Я, как всегда, уставший, некогда – можно подумать, горы ворочу… Но почему только теперь об этом вспомнил?.. Может быть, потому что мне плохо, что нахожусь в плачевном состоянии?.. Неужто человеку, чтоб осознать свои ошибки, необходимо попасть в беду?.. Господи, если Ты есть, прости меня, глупца!..
      Нестерпимая боль, тошнота…
      И вдруг стало уютно, светло… Появляются крылья и лечу я над городом и над лесом, над тундрой… вижу ленточки рек и дорог и глядят на меня шаловливыми, голубыми глазами озера…
      И жена… Склонившись надо мной, глядит такими же, как те озера, голубыми, полными радости глазами.
- Все в порядке, - шепчет она. – Врачи сказали, станешь на ноги…
- Прости меня, - почему-то хотелось заплакать.
- Ладно тебе!.. Слава Богу, что все обошлось!..
      Какие голубые и очень-очень умные, и очень добрые глаза!..

      Да, умеет писать, черт меня побери, и умеет быть тонким, аж прошибла слеза!.. И способен любить, но уже не меня… Говорю, что умеет, способен, твердо зная, живой!.. Ничего, о чем в этой новелле написано, в его жизни похожего не было, но могло быть, могло!..
      Ну-ка что тут еще, чего я не читала?.. «Цветы и пыль»… И о ком, и кому кому это он?..

      Зимняя темная ночь, метель и шум кровельного железа от порывов взъерошенного, всерьез разбушевавшегося ветра. И, конечно, не первая, и таких было много; нет, не очень приятная, но, слава Богу, не последняя, напоминающая о том, что человек – лишь песчинка в пустыне, и холодная ночь в жизни слишком высокой и далеко не грациозной двадцатисемилетней Валентины, ночь зеленой тоски, одиночества – и это находясь среди людей, среди таких же, как она сама, чем-то обиженных и вечно озабоченных подруг по работе.
- Ну что, голубушка, вздремнем? – закончив все дела, предложила одна, уже немолодая ламповщица.
- В такую-то погоду – брр!.. – не очень хочется и спать! – съежилась Валентина. – К тому же мне надо еще кое-что сделать.
- Что-то ты долго копошишься. Небось, ходишь и грезишь о юном, прекрасном и, разумеется, богатом принце?
- А где такого, пусть небогатого, но порядочного человека нынче найти?.. Более или менее нормальных давно уже расхватали, остались алкаши… и никому ненужные  недоноски.
- Все же не стоит сокрушаться. Успевшие кого-то заманить, то есть выйти замуж и наплодить детей, втайне надеются, мечтают о других.
- Пусть помечтают, говорят, невредно!.. Как бы то ни было, а хороших мужей не бросают… если только не бросит, не уйдет к другой женщине сам… Но ко мне не придет, мне такой и не нужен…
- Как сказать, - улыбнулась замужняя женщина, - как сказать…
      И Валентина снова наклонилась и начала делать отметки в огромном журнале табельного учета шахты. Не прошло двух минут, зазвенел телефон. А звонить в это время могли, очевидно, из шахты.
- Табельная, - с недовольством ответила девушка.
- Сорока на хвосте мне принесла известие: завтра у Вас свободный вечер, - услышала знакомый, не смогла все же вспомнить, чей именно, голос. – Могли бы вместе этот вечер провести, выпить, к примеру, кофе…
- Приглашаете в гости?.. – спросила все-таки с издевкой явно повеселевшая Валентина. – И чтоб осталась до утра?..
- Не совсем, - не обиделся тот. – Увы, живу в не очень-то благоприятных, как сказал бы Аркадий Райкин, почти в антисанитарных условиях.
- Бедненький!.. Вне сомнения, приятный и добрый, и непьющий мужчина, а живете в грязи!..
- Не в такой уж в грязи… Я живу в общежитии, по-другому здесь сложно…
- Почему в общежитии?!.. Вас выгнала жена?..
- Нет у меня жены!.. – начал нервничать он. – Я об этом уже говорил!..
- Ах, простите, пожалуйста!.. Я, похоже, опять перепутала, разве всех вас запомнишь?.. Значит, вновь приглашение в кафе, может быть, ресторан?..
- Куда угодно!..
- Ой, не знаю, не знаю!.. Я спиртного не пью…
- Даже шампанского?!.. – с удивлением, мужчина.
- Только сок, в лучшем случае кофе.
- Может быть… - в замешательстве, он, - мне прийти в гости к Вам?.. Я бы взял с собой торт… много соку, хороших конфет…
- Чтоб потом уже прямо в постель?!.. Да и что мне сказать маме с папой?..
- Я об этом и думать не думал!.. – явно злился там, в шахте, горняк. – И потом, мне известно, Вы живете одна.
- Даже то Вам известно!.. Вы слишком много знаете, - посерьезнела девушка, - я же о Вас не знаю ничего, ни как Вы выглядите и ни сколько Вам лет, может быть, Вы мне вовсе не пара, может, мне не понравитесь?..
- Разведен, тридцать семь, но на вид много меньше, - отчеканил мужчина давно приготовленные слова, - а сыну скоро восемнадцать… Я уж Вам покажусь…
- Да уж, пожалуйста, покажитесь! Тогда и поговорим!.. – и положила трубку девушка, уже злясь на себя за чрезмерно длинный разговор с ним.
      За окном бушевала метель. И шум железа от порывов ветра… Ночь тоски, одиночества…
- Перед тем, как немного поспать, дай-ка вытру и здесь… - с тряпкой в руке другая, молодая красивая девушка.
      Прошло несколько дней. Дни и ночи; и пыль… В любое время суток; и повсюду висела, на столы и на вещи садилась, все покрывала пыль – иногда Валентине казалось, что на душе образовался толстый и несмываемый слой темно-серой, жирной угольной пыли. Много лиц и стакан… с давно остывшим чаем; к сожалению, тоже нечистый… И рука… нет, не рука, лапища, с темной полоской грязи под длинными, редко обстригаемыми ногтями; получив номерок, удалилась; в тот же самый момент и другая… просунулась в окошко и – о Боже! – в ней три цветка, три свежестью и радостью пылающие розы!..
- Это Вам, Валентина… - улыбнулся приятный, с добычного участка шахтер. – От того, кто звонил…
- Ой, спасибо, спасибо!.. – приняла, раскрасневшись, цветы.
- Я Вам из шахты позвоню…
- Да, конечно, конечно!..
      И мужчина отправился в шахту… добывать уголек… Небольшое затишье и пыль; цветы и пыль… и, конечно, надежда…
- Вот же, видишь, а ты… говорила, одни алкаши!.. – прервала ее мысли та самая, уже немолодая ламповщица.
- Такие добрые, веселые глаза… только вот ногти!..
- Ничего, пострижешь!..
- Очевидно, придется!.. – улыбнулась, вновь направив свой взгляд на цветы, Валентина.

      Да, Наум, ты умеешь любить… Но куда-то пропал и уже не со мной…
      Уже скоро одиннадцать вечера, а распутницы нет. И придет ли вообще? Нужно было ее в свое время лупить. Ведь лупили, и многих, знаменитых людей, в том числе королей!.. А итог, что в итоге от этого?.. Моя мама со мной была очень строга. До порки, правда, дело не доходило, но только из-за того, что была очень-очень трусливой и боялась ее как огня. А от страха и слушалась. А в итоге-то что?.. Плохо быть нам, родителям, со своими детьми чрезмерно уж строгими, плохо быть либеральными. Каким быть, видно, – вечный вопрос человечества…
      Забренчал мой мобильный… Да, она, моя бедная девочка…
- Где ты, мама, теперь?.. – голос странный, какой-то глухой.
- Разумеется, дома. Интересно, где ты!..
- Я гуляю, мне можно, я еще молода!.. – была, кажись, пьяна. – Раз уж ты сидишь дома, жди, мамуля, гостей! Через десять минут!..
      И хотела ей что-то сказать, но тут в трубке, увы, раздались неживые и злые гудки.
      Жди гостей… Ишь, нашлась командирша! Может, я лягу спать?!.. Это ж надо такое!.. Твои гости, сама и ухаживай!.. Попыталась б она так сказать моей матери, то есть бабке своей!..
      Было лет мне пятнадцать-шестнадцать тогда. Шли с подругой из школы…
- Пива хочешь? – как спросила она, много больше, чем я, в этих самых вопросах подкована.
- Нет, Анжелка, спасибо, - и хотелось быть грамотной иль хотя бы казаться такой, совершенно всезнающей, мне, - после пива, как правило, только хочется писать.
- Верно, Катя, заметила! – дождалась похвалы. – Только хочется ссать!..
      Через пару минут мы зашли в магазин. Продуктовый. А зачем, я не знала сама.
- Деньги есть?.. – вновь спросила подружка.
- Да, немного, сейчас!.. – уже шаря в карманах плаща. – Что ты хочешь купить?
- Стой вот тут, у двери, - это вместо ответа, посчитав и мои и свои, наши общие денежки, приказала она, - а я скоро вернусь!..
      И вернулась довольная.
- Ну так что?..
- Пошли в сквер, найдем лавку и чуть-чуть посидим.
- Раз так хочешь, пойдем.
      Нашли место укромное – это вовсе не значило, что нас не было видно совсем.
- Курить будешь? – с улыбкой, вновь спросила Анжела, открыв пачку «Опала».
- С ума, что ли, сошла?! – ужаснулась от мысли такой и тотчас пояснила: - Мать учует, убьет!..
- От одной сигареты запах скоро пройдет!..
- Ладно-ладно, попробую.
      Прикурила; закашлялась… Все же делала вид, что мне все нипочем. Не прошла и минута, закружилась головушка, стало даже немного тошнить…
- Не волнуйся, все это очень скоро пройдет, - видно, все-все поняв, успокоила старшая, но не возрастом, опытом.
- Потихоньку проходит уже, - пытаясь изобразить улыбку.
      И прошло еще пару минут.
- Как, нормально?.. – подружка.
- Да, спасибо, вполне!..
- Пять минут посидим!.. – произнесла тоном, будто чего-то не договаривая.
- Что тогда?..
- Успокойся!.. – и опять улыбалась негодница. – Поверь, будешь жива!..
      Вместо пива, наверно, купила вина. Так и есть, извлекла… Чтобы так, за кустами?!.. И вообще я доселе вина никогда не пила.
- Агдам будешь?..
- Из горлышка?..
- Не ссы, есть и стакан!..
      Оно надо мне было с этой дурой связаться?!.. Уже курит и пьет… не хватало того, чтобы мне предложила с кем-нибудь лечь в постель!..
      И так далее, так далее. И вернулась домой в этот день подшофе, с запахом табачного дыма. Как нарочно, в тот день была дома и мать.
- Ты что, Катя, курила?!.. – началась экзекуция; правда, только словесная. – Боже мой, ты, похоже, пьяна!..
      И так далее, так далее.
      Экзекуция словесная много хуже телесной, лучше порка, ей-богу!.. Двадцать два моей Дарье уже, не поможет ничто!..
      И вернулась красавица, в самом деле пьяна! И с двумя мужиками! Мало ей одного?!..
- Пошли, мам, в мою комнату, - предложила веселье и мне. – Есть у нас и коньяк, есть у нас и закуска! Ну а кофе сварганим!..
- Нет, спасибо, я лучше посмотрю телевизор, - уходя в свою комнату.
      С мужиками!.. Ну-ну!.. Один, правда, еще паренек, даже младше ее, а другой… другой явно старик, лет ему, очевидно, уже больше полста!.. Оба, кстати, прилично одетые, не сказать, чтобы пьяные… Что они тут забыли, что им нужно от Дашки?!..
      Телевизор… Мура… За окном совершенно светло – наша белая ночь. Прошло более часа. Что же делать, что делать?!..
      Зашел вдруг в мою комнату тот… лет которому двадцать, совсем мальчик еще!.. И с подносом в руке, на котором бутылка, два бокала и чашки…
- Мое имя Роман, - не из робких однако. – Ваша дочь попросила, а верней, приказала вас немного развлечь.
- А меня зовут Екатериной, - растерявшись, естественно. – Раз зашел, то присядь… Кофе ночью вообще-то не пьют.
- Запивают коньяк, - сев, и правда плеснул, поднял он свой бокал. – За вас, Екатерина прекрасная!..
- А что делает Дарья?.. – зная это сама, не спеша поднимать своего.
- Полагаю, в постели уже… - глядел прямо мальчишка в глаза.
- Все понятно, а ты… Тебе гейша нужна?!..
- Вы безумно красивая, интересная женщина!..
- Ладно, дернем, Роман, - соглашаясь с ним выпить, соглашалась по сути на все, на все его предложения.
      Не спешил меня тотчас, едва выпив, обнять, не такой уж и мальчик!..
- Я хочу опьянеть, - торопила события сама, - налей, Рома, еще.
- Да, конечно, минуточку!..
      Как потом, после этого, смотреть Дашке в глаза, как посмотрит в глаза мне она?!..
- Прошу, Катя, - сопляк. – За ваше неувядающую красоту! На брудершафт!..
      А смазливый парнишка таки!.. И уже представляла, как он будет меня целовать… в том числе между ног.
- За тебя, развлекальщик ты мой!..
      Чем все это закончилось, вам понятно и так.


      Наум, бедный, считает, что дочурке исполнилось еще только шестнадцать, а на деле, увы, много больше уже… И что будет потом, когда он все узнает, даже трудно представить. И не очень-то хочется.
- Будешь пить молоко?.. – спросил он перед завтраком, сам успев уже съездить, подоить наших козочек.
      Между прочим, умела это делать и я – хозяйственными работами, по обоюдному согласию, как бы деля их пополам, мы занимались через день. Пока не родила.
- Нет, чуть позже, спасибо. Не хочу перебивать аппетит.
- А я выпил-таки.
- Давно знаю, мой милый, что ты сущий обжора!..
- Растолстела то ты!..
- А была бы, как раньше, изящной, то и меньше любил бы!
- Ой, не знаю, не знаю! Я на этот вопрос не хочу отвечать.
      Сели завтракать и…
      «Приятного аппетита!.. – как вмешался наш главный, командир экспедиции, разумеется, мысленно. – Как живут землеробы-колхозники?..» – в неплохом настроении, раз изволил шутить.
      «Слава Богу, все в норме!..»
      «Не пора ли, уважаемая Евтерпа, с обучением мужа заканчивать?.. Ваш Наум, на мой взгляд, превзошел все наши ожидания и достаточно грамотный, чтоб заняться делами уже прямо сейчас».
      «Вы, похоже, забыли о том, - с недовольством ответила, - что я вот-вот рожу!..»
      «И рожайте, рожайте!.. Ему нянька, - это он обо мне, - уверен, уж давно не нужна! И не надо его опекать!..»
      «В няньке в данный период, - разозлившись совсем, - я нуждаюсь сама!..»
      «Вы, увы, чрезмерно нежны и чувствительны!..» - усмехнулся мужчина.
      «Может быть… С человеком живу! И его, пусть вам будет известно, очень-очень люблю!..»
      «И любите, вот только… не забудьте, пожалуйста, о том, что вся ваша любовь ему скоро приестся! Говорю это сразу, чтобы не было драм!..»
      «А я сделаю так, чтоб ему не приелось!..»
      «Детский садик, ей-богу!.. – сделал паузу наш главный. – Что ж, удачи, трудитесь. Вам привет от всех членов команды. И удачи при родах!..»
      «Да свидания. Спасибо!..»
- Это с кем ты сейчас?.. – и спросил озабоченный муж.
- С нашим главным затейником. Режиссер-постановщик!..
- Ну и что он хотел?..
- А спроси у него самого!.. – все еще с раздражением.
- И спрошу!..
- Нет, не надо! Прости… - между прочим, Наум это сделать способен, не способен был вклиниться, но со временем сможет и это.
      И поели, насытились. Настроение было мое почему-то неважное. Видно, стала действительно чрезмерно уж нежной, чувствительной. Нет же, нет, черт возьми, чрезмерно чувствительным не бывает никто!..
- Чем конкретно сегодня?.. – это муж о занятиях.
- Выпить хочешь?..
- Хочу!.. Но, конечно, не прямо сейчас!..
- В таком случае попойку начнем прямо с обеда, - улыбаясь любимому. – И, пожалуйста, настройся на великую пьянку сию. В течение трех-четырех часов придется влить в себя не менее литра водки и столько же вина.
- Ну и ну!.. – не поверив, тотчас поняла. – Я и в шахте работая, и совсем молодым столько выпить не мог!..
- А сегодня придется!.. И поверь, будешь трезвым как стеклышко!..
- Ладно, Муза, все ясно!.. – аж поморщился бедный супруг. – Не ясно только одно, что от этого мне?..
- Ах, на будь же ты глупым, Наум! Могут быть обстоятельства, когда надо пить ведрами, образно выражаясь, и при этом совсем не пьянеть! На Земле тому учат сотрудников некоторых спецслужб. Кстати, выпить в свое удовольствие сможешь, милый, и завтра.
- Хорошо, - согласился супруг. – Чем займемся теперь?..
- А поехали к озеру, - предложила ему. – Проведем тренировку по длительному нахождению в воде. Заодно на закуску себе поймаешь несколько рыб.
- Весьма дельная мысль!..
      Собрались и поехали, между прочим, без удочек – ловить можно руками!..
- Не замерзнешь?.. – спросила любимого, когда он собирался нырнуть.
- Нет, голубушка, нет!..
      И нырнул, и куда-то, где глубже, отплыл. И сидела, ждала. И прошло полчаса… Минут сорок уже… Столько времени он под водой никогда не бывал! Начала волноваться уже…
- Привет, Муза, я здесь!.. – как воскликнул супруг в метрах ста от меня.
- Вижу-вижу, плыви же сюда!..
      Минут пять отдохнул, потом снова нырнул. На сей раз ловить рыбу. Вскоре вышел на берег, и с богатым уловом – в сачке были две рыбины, на сегодня нам хватит вполне!
- Жаль, что нету картошки, - улыбался довольный Наум, - я сварил бы ухи! Без картошки ее и не очень люблю.
- В другой раз попрошу у начальства, - не подумав, сказала ему, - пусть доставят хоть пару мешков!..
- Почему бы и нет?.. – ухватился за мысль непоседливый. – Здесь она будет славно расти!..
- Через несколько месяцев, уверяю, мой друг, - стала более серьезной, - ты забудешь о том. Иногда и вообще о еде!..
- Нет уж, нет уж, подруга, о еде не забуду! Сама только сказала, что я – сущий обжора!..
- У нас время достаточно, до обеда еще далеко… котелок и все специи есть. Раз и правда обжора, свари все же ухи, - попросила супруга. – На сей раз без картошки.
- Было б только желание!..
      До обеда и впрямь далеко, можно час посидеть у живой и дарящей нам жизнь, и волшебной воды…
      Медиум слуха – вода. Она наличествует во всех слуховых органах, и ее сотрясение – это сотрясение нерва, который располагается в ней. Медиум зрения – тоже вода, ибо лишь благодаря ей создаются различные полюса, тем самым становится возможным зрение как индифференция. Медиум вкуса – также является водой. То же можно сказать и о медиуме обоняния, а также об осязании, но в более внутреннем смысле. Таким образом, можно сказать, вода – это мост между всем, что возможно в мире, и нами. Даже в половом акте вода играет определяющую роль.*
      И костер, и огонь… и он тоже святой, он – стихия, предмет поклонения… И язычество не есть нечто чуждо разумному и в воде долго-долго прожившему, человеку живому, несмотря ни на что, на исповедание веры совершенно другой, более популярной… Вот и наш, наш с Наумом дитя, лишь глазами моими, видит воду, огонь, сам в воде, между прочим, находится…
- Ностальгия… - вздохнул, но не тяжко, Наум.
- Прости…
      Запах дыма костра, должна это признать, пьянил даже меня, наводил, между прочим, на мысль: все мы – дети Вселенной…
      Похлебали горячей, с этим запахом дыма ухи и, казалось, немножечко ожили, стали более веселыми.
- Согласилась ли ты бы, на какое-то время, естественно, - спросил он, наш сегодняшний повар, - стать большой сильной рыбиной?
- Чтоб меня кто-то тут же поймал, тут же слопал, нет-нет!..
- Ну а если тот кто-то, кто слопает, настоящий мудрец?.. Ты при этом сама бы стала частью его, человека великого!..
- Не хочу быть лишь частью великого! Лучше стану великой сама!..
- Все хотят, но не все почему-то становятся!..
- Значит, слабо хотят!.. Ну а ты, кем хотел бы стать ты? Лишь на время, конечно.
- Я, наверное, волком… Не львом и не тигром, заметь, а лишь серым, голодным, вероятно, кем-либо обиженным, в то же время всегда независимым и готовым погибнуть, настоящим волчарой.
- Черты тех, кем нам хочется стать, - загрустила опять, - есть, конечно, и в нас…
- Разумеется, есть!.. я по сути есть волк. Увы, загнанный в угол!..
- Ты о чем говоришь?!.. Как так смеешь, Наум, говорить?!..
- Ты прекрасно все знаешь, понимаешь сама!.. Лишь боишься все эти, свои тайные мысли, признать!.. А бояться не надо! Помни, Муза, одно, я тебя очень-очень люблю! И у нас вот-вот будет малыш!.. И не смей повторять больше слова «прости»! Помни, ты неповинна ни в чем!..
- Я, Наум, неповинна ни в чем, - и прижалась к нему…
      Да, он сильный уже, он становится сильным во всем, он давно все-все понял, признал без излишнего сюсюканья, не ломая комедию! Он сильнее меня, в том числе и как маг!.. Нет, конечно, не может, не умеет еще сделать то, что могу только я, но не долог тот час!..
      До обеда еще далеко…
- Я пойду, искупаюсь, - преисполнена радостью.
- В таком случае и я!.. – все боясь за меня.
- Нет, не надо, сама…
      Я в объятиях водицы!.. Я и тот, кто во мне… И он, кстати, молчал, в это время не брыкался, значит, было приятно, очень-очень приятно, как и маме, ему… И вот, вышла на берег и легла на траву, глядя в небо, сказала любимому… тому, более старшему:
- Сделай мне удовольствие ласками.
- Можно ли это делать сейчас?..
- Раз того очень хочется мне, значит, можно, желанный!..
      И Наум, оказавшись меж ног, нежно-нежно ласкал, целовал все вокруг, а потом и внутри… и внутри более пылко, чтоб пришла в исступление я… И пришла, и кричала от радости… А потом я ласкала его, также бурно в финале мистерии… И он тоже воскликнул и весь трясся в экстазе…
- Ты соленый, - сказала ему, уже после всего.

*И.В. Риттер. Фрагменты, оставленные молодым физиком.
- Не особо-то сладкая, моя сладкая, ты!..
      И вернулись домой, где нас ждал, между прочим, волк Банга.
- Привет, друг! – поздоровались с ним.
- Посмотри, он вспотевший, - потрепав ему шерсть, констатировал муж, - и какой-то смешливый, будто в чем-то повинен. Все понятно, бежал впереди, чтобы нас обмануть, то есть видел нас явно у озера, когда мы, обо всем позабыв, там друг друга любили!..
- Ну и что теперь делать?.. – рассмеявшись, ответила я. – Раз уж видел, то видел. Мне нисколько не стыдно!..
- Нам нисколько не стыдно, - и поправил Наум, обращаясь к пришедшему. – Пошли в дом, угостим.
      Банга явно все-все понимал; дважды звать не пришлось.
      Тут уместно, я думаю, кое-что рассказать. Да, о нашем приятеле. Дело в том, что недавно он стал нашим главным защитником, ну а если конкретнее, охранником нашего добра. Было это с неделю назад. Прибежал, значит, Банга взъерошенный и слегка окровавленный. Мы, конечно, пытались оказать ему помощь, но волк в дом не зашел, лишь куда-то глядел и, казалось, нас звал.
- Ладно, друг наш, поехали, - пошел к джипу тогда озабоченный, очевидно, поняв все, Наум.
      Банга тотчас за ним поспешил.
- Эй, ребята, я с вами!.. – поспешила за ним и сама.
      Тут волк даже осмелился залезть с нами в машину – смешной вид у него, между делом, заметила. И поехали к пастбищу, где паслись наши козы. Но они не паслись. Слава Богу, живые и целые, сбившись в кучу от страха и испуганно глядя, в углу хлева еще, продолжали дрожать. Банга снова нас звал, все куда-то глядел. Пошли тотчас за ним… и увидели место, где недавно был бой. Трупов не было, нет, а вот крови достаточно… в том числе, вне сомнения, того, кто пытался съесть козочек… Следы будто медведя…
- Ну и что теперь делать?!.. – вдруг воскликнула я.
      Тогда волк подошел, лизнул нежно мне руку и, давая понять, что волнения излишни, тут же начал дурачиться.
- Успокоим глупышек, наших славных кормилиц, - и ответил Наум, - и вернемся домой.
      Вот такая история. Кто-то скажет: фигня. Ну и пусть говорят! Фигня – это тогда, когда явная ложь и еще приукрашена! А тут кровь, еще теплая кровь! Рядом друг, слава Богу, живой, и не очень пораненный… Поняла: из кустов же на нас в это время глядели с опозданием пришедшие волку на помощь сородичи, друзья наши глядели… Зверь тебя не обманет, зверь тебя не предаст!..
      Итак, Банга в гостях!.. И съел мяса кусок, и чуть-чуть полежал!.. Дав понять нам, что рад угощению, этак робко потерся о ноги мои, лизнул руку Науму и, конечно, ушел, убежал к своим близким, родным…
- Теперь пьянка?.. – супруг.
- Нет, не пьянка, мой друг, а серьезное дело, очень-очень серьезный урок!..
- Извини, дорогая, но серьезные вещи мужчина, - заявил неожиданно он, - должен делать один!..
- А ты знаешь, что нужно для этого?.. – не противясь по сути.
- Знаю, милая, знаю, - и заверил Наум. – Ты сначала поешь, пообедай сама, а потом я закроюсь, лады?..
- Скажу честно, я есть и не очень хочу, как-никак, а поели ухи. Дотерплю как-нибудь уж до вечера.
- В таком случае вперед!.. – сказал тоном таким, будто это задание для него – только шуточки. -  Готовь, милая, водочку, готовь, радость, вино, ну а я в это время приготовлю себе что-нибудь закусить!..
      Литр водки и литр вина – доза впрямь лошадиная!.. Стало жалко его… Все бутылки, увы, закупорены, чтобы он не заметил, не разбавишь никак!.. И назад не вернешь своих собственных слов…
- Ты и правда готовый, столько выпив сегодня, оставаться вменяемым? – и спросила Наума через пару минут. – Может, дозу уменьшим?..
- Ты что, Муза, нет-нет!..
      И закрылся, остался один. Он один, я одна, и болела душа… Ситуация была очень даже нелепой, сама, дура, подбила его на великий сей «подвиг»…
      Наум справится, справится, Наум может все-все!..
      Сколько водки мог выпить когда-то сумасшедший Распутин?.. Не безумец, конечно, но не очень и умный. Вот, что было о нем в свое время написано:
      В возрасте пятидесяти лет он мог начать оргию с полудня, продолжая кутеж до четырех часов ночи; от блуда, пьянства заезжал прямо в церковь к заутрене, где простаивал на молитве до восьми утра, затем дома, отпившись чаем, Гришка как ни в чем не бывало до двух часов дня принимал посетителей, потом набирал дам и шел с ними в баню, а из бани катил в загородный ресторан, где повторял ночь предыдущую – никакой нормальный человек не смог бы вынести подобного режима.
      Ах, зачем же я так?.. Глупо даже и сравнивать!..
- Тебе скучно, наверно, - через час, появившись, Наум. – Как и мне, между прочим.
- Рада видеть, отшельник ты мой!.. – и действительно рада, подойдя обняла непокорного. – Много выпил уже?..
- План практически выполнен… И успел, между прочим, настроиться так, что могу даже выпить ведро!..
- Мне вся эта затея самой очень не нравится…
- Эй, Евтерпа, не надо, я здоровый и сильный мужик!.. Трезв к тому же, как стеклышко!..
- Докажи! Почитай в таком случае стихи!..
- Чьи? Омара Хайяма?..
- Раз уж горькую пьешь, то, пожалуй, Есенина.
- Что ж, голубушка, слушай, - и уселся, настроился, начал он тихим голосом:

                Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.

      Тишина – осмысление того, что прочитано… Гениальный Есенин, гениален и чтец… Почему одаренные люди не бывают счастливыми?.. И ответить на этот вопрос могут многие, многие, но ответ – это только слова…
      Тишина – это таинство… И она, тишина, не бывает пустой… и вообще в ней вмещается все, вся поэзия Мира заключается в ней… Тишина, как и Космос, бескрайняя…

                *  *  *


      Думать, думать и думать… Над каждым своим шагом, своими действиями, вслух произносимыми словами, а теперь, когда накрепко связан с Евтерпой, и над каждой еще не родившейся, лишь начавшей процесс оформления в глубине своего естества, но не мелкой, а значимой мыслью… Ералаш получается, трата собственных сил!..
      Вот, пожалуйста, попался!..
- И что дальше?.. – прочитав мои мысли, любимая.
- Раньше люди, мне кажется, не утруждая себя архипродолжительными размышлениями, жили более счастливо!..
- Но ты сам ведь умеешь, когда это необходимо, обходиться без мыслей!..
- Я умею, конечно, но умеют не все!..
- Обучи, чему сам научился, других, говоря о ниарцах!.. Вижу, ты – настоящий миссионер, так сказать, по призванию!..
- Тебе б только смеяться над мной!..
      Женщины… Загадочные существа… И стремятся такими казаться, любят что-то скрывать… Есть такой анекдот, разумеется, старый – они все, между прочим, уж старые, только заново интерпретируемые… Значит, мать, поучая свою, только-только замуж вышедшую дочь, советует глупышке никогда перед мужем, чтоб его подзадорить, не обнажаться до конца, чтоб хоть что-то на теле ее всегда было прикрыто. Дочь, казалось, все-все поняла. Через несколько дней раздается звонок. Это тот, молодой человек, звонит теще своей. «Извините, - культурно так с ней, - но доченька ваша, на мой взгляд, совсем помешалась умом. Каждый вечер ложится в постель, почему-то напялив на голову шапку». Не смешно?.. Может быть. Но зато поучительно!..
      Муза, мною любимая женщина, должна вот-вот рожать. Вопрос, как?.. Акушерок здесь нет – они есть у ниарцев, мы для них тут инкогнито… На Земле, кстати, мода пошла, чтоб при родах присутствовал муж – посмотри, дескать, милый, как приходится мучиться!.. Только где, куда делось у этих, при муже младенцем разрешающихся женщин желание оставаться загадочной, всегда что-то от мужа, от партнера скрывать?.. И еще есть один, очень важный, на мой взгляд, момент: на роды своей жены взирающий мужчина в это время невольно становится и врачом-гинекологом, а они, глубоко убежден, не являются сильными в плане секса мужчинами!.. И совсем уж печально это может закончится, если муж чересчур впечатлительный…
- Тебя явно тревожит вопрос, как я буду рожать, - это Муза, естественно.
- Да, тревожит. Мы об этом еще никогда не вели разговор.
- Ты боишься, что это в тебе… если сам все увидишь, убьет все-все желания?..
- Нет, любимая, нет!.. – кривя малость душой.
- Не волнуйся, Наум, - успокоила женщина. – Я способна родить и сама, без особых страдании, и совсем не хочу, чтобы ты в те минуты меня видел отчасти беспомощной!..
- Это правда?..
- Клянусь!..
      Успокоила?.. Да. Небольшое волнение, разумеется, было, и в последнее время навещали меня по ночам нехорошие сны. Не кошмары, но странные сны и частенько бессонница.
- Знаю, ты плохо спишь, - дорогая мне женщина.
- Ну и что?.. Пусть все будет, как есть.
- Мог бы запросто сам себе в этом помочь, могу я, если ленишься… Тебе хочется мучиться?!..
- Нет, Евтерпа, не очень!.. Но хочу хоть отчасти оставаться таким, каким был год назад, то есть обходиться без внушении и самогипноза!..
- Понимаю, Наум, ты отчасти, наверное, прав…
      Каким был год назад, уже больше не быть никогда!.. Лишь не знаю ответа: стоит ли этому радоваться или сожалеть?..
      Снова вечер и снова постель. Как и раньше, одна на двоих… Есть такая теория, много раз, полагаю, проверена практикой, что для сохранения между супругами либидо, то есть тяги друг к другу, лучше спать совершенно раздельно, в разных комнатах даже. Дескать, так поступали и великие мира сего, короли и цари, императоры. Я пока что – Наум, и об этом еще глубоко не задумался.
      Итак, запах любимой мной женщины и дыхание ее были рядом и были во мне. Сильно сказано, да?.. Что касается секса и вышеупомянутого либидо, то мы были чужими всегда! Парадокс, полагаю, воскликнете!.. Но я знаю и знал: если станем родными совсем, то не будет и секса! Или будет не истинный акт и мистерия, а, простите, чистейшей воды онанизм, а с ее стороны – мастурбация!.. Не дай Бог нам такого сближения!..
      Может быть, они правы, короли и цари?.. Будет время подумать…
- Спокойной ночи, Наум, - с поцелуем в щеку пожелание.
- Спи спокойно, желанная…
      Мысли, мысли… и в данный момент они были, уверен, только-только моими, никто в данный момент их не мог прочитать. Даже Муза моя – слава Богу, она никогда не рвалась этак просто шпионить!.. И позволил им плыть по течению, своим мыслям и видам из прошлого… Пусть все будет, как есть…
      Яркий цвет, фиолетовый. Он, казалось, слегка ослеплял, этот цвет наступления весны – не зеленый, заметьте!.. Настоящей весны, наконец-то пришедшей с едва показавшейся травкой, с фиолетовым цветом волшебных, на опушке увиденных, но не сорванных мной перелесок… Кое-где островки почерневшего и тяжелого снега и желание разуться и побегать по влажной и пока что холодной земле… И откуда-то бабушка…
- Не смей мне разуваться!.. – угадав мои мысли, она. – А то ты, больно шустрый, вдруг возьмешь и надумаешь, скинув обувь свою, куда-либо помчаться!..
- Что ты, бабушка? Нет!..
      И не надо их, мыслей, читать, можно их угадать! Если ты в этом мире живешь не средь диких зверей, средь людей коль живешь…
      Мысли часто бывают и не очень послушными, очень-очень похожими на поверхностный сон. Но у каждого есть, слава Богу, и воля, можно ими всегда управлять!.. Эти мысли пока что – не сон, лишь преддверие ко сну. В тот же вечер пришедшие…
- А давай-ка бабуля, в самом деле побегаем, - сказал мысленно ей, уже лежа в постели, потому что в таком состоянии, говоря о желаниях своих, мог практически все, мог ей даже приказывать. – Снимай быстро свои сапоги!..
- С ума, что ли, сошел?!.. – ужаснулась сначала она. – Ходить босому можно только после первого грома!..
- Считай, гром прогремел!..
- Убедил!.. – согласилась-таки, разуваясь, родимая. – В таком случае бежим!..
      И бежали по влажной и холодной земле, и бежали по черному и тяжелому снегу, позабыв обо всем и том, что мы можем простыть. Счастливые – не простывают!.. А мы были безумно счастливыми и смеялись от радости, что так можем бежать. И не всякий осмелится себе это позволить…
      Ее нет уже, бабушки… Она есть, она будет всегда!.. Как и мыслей, которых нету смысла читать, проще их отгадать…
      В полудреме уже, в более старшем значительно возрасте, лет мне в мыслях пятнадцать, вновь гостя у бабули, по душам с ней беседовал.
- Кем бы ты хотел стать?.. – и спросила она.
- Хлеб себе зарабатывать буду тяжким трудом, - и ответил, задумавшись, - но не знаю пока что, каким.
- Значит, есть и большая мечта!..
- Есть, конечно, бабуля. Придет время, я стану прозаиком. И не просто бумагомарателем, а хорошим писателем!..
- Но такое желание – чересчур эфемерное, – ишь, какое надумала слово!..
- Ну и что, ну и что?.. Вероятно, нескоро, но такое случится!..
- Верю, верю, внучок!.. – улыбнулась она.
      Через несколько дней и не стало бабули… Она есть, она будет всегда!..
      И вздохнул и, похоже, уснул… И очнулся к утру. Не проснулся, нет-нет!.. Был опять в полудреме, своим сном управлял.
      Кругом люди, их много. Все куда-то спешили, я куда-то спешил. И решил, что быстрее достигнуть своей цели смогу, если тотчас взлечу и продолжу свой путь над дорогами, крышами очень-очень высоких домов. И взлетел, но с усилием воли, не скажу, что легко. И без крыльев летел; все глядели с улыбками. Чувства гордости не было, было даже досадно, что спешащие люди лишь дивились полету, ну а сами, увы, не желали взлетать…
      И во сне снова мысли о снах, о значении их: все, что снится, исполнится, только наоборот: если громко смеешься, будешь горько рыдать, если видишь, к примеру, дерьмо, значит, это к богатству…
      И без мыслей уже оказался на пике, на вершине огромной горы – как я там оказался, не имело значения. И там было прохладно, леденящий дул ветер. Захотелось к теплу… И шагнул и опять полетел, и планировал, приближался к подножию горы…
      Раз способен спускаться, придет время, опять же взлечу!..
      И проснулся, и мерно дышала, спала рядом жена. И тихонечко встал, натянул только шорты и отправился к морю. Оно было весьма неспокойное, в то же время и доброе, теплое. И отплыл далеко, где волнение казалось не таким уж большим. Долго-долго я плавал. И кричали над морем голодные и не очень-то умные, но всегда дружелюбные чайки. Много громче кричали, как обычно, они…
      И вернулся, вошел потихонечку в дом…
- Это ты, дорогой?.. – голос Музы из спальни.
- А ты думала, Банга?.. – пошутил, называется.
- Иди, милый, скорее сюда!.. – вдруг в двери появившись, улыбалась любимая, но сегодня казалась чрезмерно загадочной, чрезмерно счастливой. – Кое с кем познакомлю тебя!..
      И халатик расстегнут… Куда делся живот?!..
- Говорила, что мальчик, что сын!.. – и сияла она, указав головой на другую, много меньше, чем наша, в нашей спальне кровать, а вернее, кроватку, принесенную мною заранее.
- Родила?!.. – подойдя.
      Ба, и правда малыш!.. Появившись недавно на свет, после тяжких трудов решил малость вздремнуть!..
- Только что покормила и все тут прибрала!.. – уже шепотом, женщина. – А он, кстати, прожорливый, весь, похоже, в отца!..
      Тут она оказалась в моих, и не очень-то крепких, скорей, нежных объятиях – сильно Музу к себе прижимать было страшно, признаюсь.
- Поздравляю, любимая!.. Но боюсь, тебе надо лежать, а не так вот ходить, что-то тут прибирать…
- Поздравляю, любимый!.. В отношении меня волноваться не стоит, все-все знаю, Наум, и сама!..
      Вот, что значил полет!.. Наше чудо спало… Как его назовем?..
- Я хотела бы дать ему имя отца, - догадавшись, конечно, о чем я размышляю, предложила жена.
- Нет уж, нет уж, голубушка! Наум – имя заумное!.. Назовем его лучше Евсеем.
      Долго и спорили и… назвали Евтумом, в честь ее и меня. И Евтум наш проснулся, показал, как умеет кричать. Богатырь!..
- Ну и ну!.. – вдруг воскликнула Муза, собираясь куда-то идти. – Я совсем и забыла, мне пора доить коз!..
- Вот еще что придумала!.. Ты отныне о козах забудь!..
      И собрался, ушел. Я – кормилец семьи! Полноценной уже!..
      Полноценной как будто была и другая, та, которой уж нету, семья!.. Как живет без меня, как ведет себя дочь?!..
      Подоил наших козочек… И откуда-то Банга…
- Привет, друг!.. – рад был видеть его. – У нас праздник сегодня, пошли!..
      Дважды звать не пришлось. Волк все-все понимал!..
      Все еще совсем голый младенец, находясь на руках, трогал матери грудь.
- Видишь, Банга, наш сын!.. – познакомил двух умных. – Звать Евтумом, от наших имен!..
      Дав понять: информация принята, волк пошевелил хвост, подошел ближе к ним и обнюхал младенца.
- Если хочешь, лизни, - предложила счастливая мать, что зверь тотчас и сделал, лизнул попку младенца.
      Тут Евтум издал лепет, этим всем дав, казалось, понять, что считает не только меня, но и волка, своим.
- Вот и славно, ребята! – произнес в заключение я. – И по этому поводу предлагаю позавтракать!..
      Завтрак можно назвать и торжественным – лишь отчасти, конечно. Вчетвером!.. Чтоб Евтерпе малыш не мешал, дал спокойно поесть, у стены нашей столовой положили надувной матрас, постелили простынку. Сыну новое место, вне сомнения, понравилось – задрав ножки, воскликнул, начал что-то гугукать.
- Пеленать ты Евтума, уже понял, не будешь вообще, - навел справку таки.
- Пусть живет на свободе!.. – лаконичный любимой ответ.
      Через пару минут, когда сели за стол, а Банге на подносе была преподнесена крупная сахарная, не без мяса, естественно, кость, Муза мне намекнула:
- Можешь это отметить по-своему…
- С удовольствием, но позже, спасибо… Мне еще заниматься…
- Все занятия сегодня, дорогой, отменяется!.. – объявила с апломбом она. – Правда, есть одно дело, но об этом потом…
      Не страдающему отсутствием аппетита Банге вскоре дали еще молока. Представляете, пил!.. И спустя четверть часа, очень-очень довольный, ушел.
      День рождения сына!.. У ниарцев, конечно, календарь совершенно другой – я считал-таки дни и прошедшие месяцы по нашему земному календарю. Двадцать третье сентября две тысячи десятого года!.. На Земле, вероятно, уже кризис прошел… Говорят, двадцать три – нехорошая цифра. Для нас с Музой чудесная!..
      Наш Евтум сосал грудь… Где же Рембрант, Роден?!.. Очень-очень красивая женщина и прекрасная грудь… и прекрасный малыш!..
- Как ты все так сумела, сама?.. – имея в виду роды.
- Не забудь, я интарка, Наум, - преспокойно ответила Муза. – Но не надо печалиться, ты же знаешь и сам, пока любишь, я буду такой!..
- Даже если со временем превращусь в дряхлого старика?..
- Бессмертия я тебе не обещаю, но дряхлым и немощным стариком тебе, милый, не быть!..
      Прошло пару минут. Евтум, кажись, насытился и зачмокал Евтерпина губками…
- На кого он похожий?..
- На тебя, разумеется!.. – засмеялась она.
- Губы явно твои!.. – и так далее, так далее.
      Мальчик снова уснул.
- Ты хотела мне что-то сказать… Про какое-то дело.
- Да, хотела спросить о твоих притязаниях, - уложила в кроватку наше чадо Евтерпа.
- О земных?..
- О тех самых, мой друг!.. Почему мне об этом никогда не рассказывал?.. Рукописи не горят, не правда ли?..
- Прав, конечно, Булгаков… Не горят, но пылятся, лежат!.. Издателям же настоящая литература вовсе и не нужна! Она не пользуется спросом, следовательно, не может принести прибыль!..
- На Земле, кстати, кризис закончился…
- Ну и что предлагаешь?..
- Твое имя – Наум, это значит, неглупый! Из твоих, я уверена, очень даже достойных новелл, повестей, могут выйти две книги. Самих рукописей я не читала, прочту все, что тобою написано, в переплете уже! И две с текстами папки лежат, насколько мне известно, в одном из ящиков стола твоей дочери Дарьи. К тому же в этот период жизни ей нужна твоя помощь. Духовная!.. Вот и действуй, любимый!..
- Повлиять на таком расстоянии?..
- Разве это имеет значение?.. Я, конечно, могла бы помочь, но боюсь, ты обидишься!.. И совет: сделай это сегодня, сделай это сейчас!..
- А что с Дарьей?..
- Не знаю, - благородная ложь. – Знаю только, нуждается в помощи, в твоей лично, Наум!..
- Что ж, спасибо, пойду… - в голове ералаш.
- Иди, милый, иди… И удачи тебе!..
      Мое имя Наум… Бессердечный и вовсе не умный…
      И вот, я в своей комнате совершенно один… Через десять минут уже сильный как Бог!.. И пред мной моя Дарья…
      «Что, малышка, случилось? Что с тобой происходит?..»
      «Плохо жить без тебя», - улыбнулась печально она.
      «Но есть мама, жив я…»
      «Маме я не судья, а тебя давно нет… Хоть бы в мыслях ко мне приходил…»
      «Обещаю, отныне будет все по-другому! Ты, пожалуйста, держись, держи хвост пистолетом!..»
      «Ладно, папа, спасибо!.. Обещаю, отныне больше хныкать не буду! И не буду безумствовать и валять дурака!..»
      И так далее, так далее.
      И весь в мыле вернулся к жене.
- Все нормально?.. – спросила она.
- Да, любимая, все!.. И спасибо тебе, образумила!..
- Извини, могла это и раньше…
- Значит, так нужно было Всевышнему.
- Значит, все только к лучшему!..
      И прильнули друг к другу, и прижал свою Музу к себе уже более смело…


      Что случилось с девчонкой, правда, взрослой давно?.. Третий день уже дома сидит, никаких третий день вечеринок, ни подруг, ни любовников!.. Странно как-то все это. Заглянула. Читает… Но не книгу, а в папке листы…
- Это что?..
- Папина рукописи… И прекрасные вещи!.. Между прочим, один экземпляр я уже отослала в Москву.
- Неужели в издательство?..
- А куда же еще?.. – как всегда, не особо приветлива.
- А мне дашь почитать?..
- Ты могла это сделать давно! Но раз просишь, то дам. И чтоб сразу всю папку, то вручу тебе завтра, лады?..
- Ладно, Дашенька, завтра.
- Между прочим, прообразом некоторых папина героинь послужила, я думаю, ты. Да, уверена, ты!..
- А вот я не уверена! Твой отец больно любит утрировать, твой отец – фантазер!.. Почитаю, узнаю сама, есть ли там где-то я.
      Другой день; понедельник. Уходя на работу с утра, дочь вручила две папки. И достаточно толстые.
- Наслаждайся, - сказала она. – Приятных эмоции!..
- Вот чего абсолютно не жду!..
      И действительно, мало, мало радостей в жизни и немного их в опусах бывшего… Люди жаждут улыбок и отдыха, а не голой реальности!.. В детективной и прочей подобной, пользующейся спросом у не метящих себя в интеллектуалы и философы людей, более легкой для чтения литературе негативных явлении описано также очень немало, но такие романы много легче, приятнее читать, а в новеллах Наума – только драмы, трагедии!.. Кое-что из того, что было опубликовано в газетах, мне известно давно, однако в рукописях «страдальца» было очень немало других, мне еще незнакомых названии новелл. Вот, пожалуйста, читаю: «Жара, стремление к забытью»… От названия тошно уже!.. Что за тяга у бывшего, ковыряться в дерьме?!..

      Июль и палящее солнце; и развод; много-много вина, без закуски, конечно; и диван, и опять почти полный стакан, сигарета; и опять магазин… Никакого желания жить. Хорошо, что хоть дети не видят, слава Богу, в отъезде…
      Спать пока не хотелось. Как ни странно, и пить. Мужчина тяжело вздохнул, с трудом поднявшись, пошатнулся… Первую попавшуюся кассету, которую он попытался вставить в открывшиеся жабры видеомагнитофона, тот с отвращением выплюнул назад – видно, виновны непослушные и изрядно дрожащие руки.
      Второй раз повезло – Роберт ненароком попятился, грузно свалился на диван, а на экране замелькали кадры. Оказалось, чистейшее порно. Такое смотреть трезвому куда еще ни шло, в какой-то мере возбуждает. Но теперь не возбудит ничто…
      Спать пока не хотелось – мужчина встал и закурил,  дернул прямо из горлышка. Пока не развезло окончательно, сходил в туалет, а потом снова лег. А на экране все мелькали кадры и продолжали сумасшествовать, и издавали вопли стервы, стервецы. Пришлось немного приподняться, снова дернуть из горлышка. Через минуту захрапел. За окном же палящее солнце, июль…
      Вскоре вернулась жена, а верней, уже бывшая… Выключив видеомагнитофон, начала про себя ругаться: «Скотина, паразит, дерьмо! Опять нажрался как свинья!.. Скорее бы дал дуба, инвалид!..» Роберт же ничего не слышал, он крепко-крепко спал. Но несмотря на то, все-таки получил инграмму*, которая могла сыграть чреватую, увы, решающую роль. Очнулся он лишь поздним, безмолвно выпустившим когти вечером. Мужчина сразу подскочил, протер заплывшие глаза и тут же с облегчением вздохнул – в углу стояли еще две, объемистые, стройные, главное, полные бутылки с вином. И недопитая, которую, лишь руку протянув, он с жадностью схватил…
      Изнутри поднимался противный, готовый задушить комок. Роберт помчался в туалет, но зацепился за проем двери и, ушибив плечо, негромко выругался матом. На корточках; чуть ли не обнимая унитаз; и с застрявшим комком… Попытка вызвать рвоту сигаретой; обвальный кашель; тщетно… И лишь из носа хлынула какая-то бледная, будто водичка, кровь…
      Опять диван и тишина; постоянно роящиеся мысли убивали, хотелось с кем-нибудь поговорить. В детской, наверно, безмятежно, обняв подушку, спала женщина… Только ей завтра на работу, да и о чем с ней, бывшей, говорить?.. И он включил свой старый добрый «Sharp», и комнату заполнили обычно завораживающие звуки группы «Спейс», которые на этот раз, увы, не вызывали желания внезапно взлететь, куда-то в космос вознестись – и только мощная холодная волна, окатив, захватила и куда-то несла, и по щекам вдруг покатились горькие и в то же время истеричные, увы, не в силах принести успокоение слезы. И Роберт откупорил бутылку…
      Утро; сквозь туман в голове; яркие краски за окном; Алина, видимо, ушла; повтор вечерних «процедур»… Все же было другое, едва теплившаяся жажда жить; и он, собрав все силы, брился, сменил нижнее белье; и только перед тем, как выйти из дому, залпом допил вино…
      Снова яркие краски, незнакомые и почему-то абсолютно трезвые, с живыми ясными глазами люди, очевидно, медсестры… Мухи садились на потное и совсем неподвижное,
будто у мертвеца, лицо… И комар… вонзил свой гибкий и в то же время острый хоботок… И попьет той разжиженной кровушки и, гляди, опьянеет, окочурится бедный!.. Потолок; чей-то протяжный, гулкий храп; желание прогнать назойливую и вконец обнаглевшую муху… Руки-ноги привязаны к койке!..
- Эй! Развяжите меня кто-нибудь!..
 Никакой, ни малейшей реакции.
- Я хочу в туалет!..
      Через минуту наконец вошла довольно молодая, в белом халате женщина.
- Вы хотите пописать?
- Ага.
- Видно, придется развязать, - освободив Роберту руки, она подала ему утку.
- Но я… - растерялся бедняга. – Что с этой штукой делать?..
- Вставляйте между ног, - с серьезным видом пояснила та, - а дальше… Уж как-нибудь сообразите…
- Мог бы сходить и сам.
- Лежите, вам пока нельзя.
      И ушла… все же вскоре вернулась, чтоб забрать чертов утку… и опять же его привязать. Такого унижения и насилия Роберт не испытал давно.
- Но я хочу курить!.. – крикнул он ей вдогонку.
 Никакой, как и прежде, реакции.
      В палате еще двое, один из них юнец. И опять обнаглевшие и прямо омерзительные мухи; и спокойно садились, задирали зады комары. Сопляку же, конечно, до лампочки,

*Дианетический термин Л. Рон Хаббарда. Инграммы – это полные записи в реактивном (бессознательном) банке памяти каждого ощущения, присутствовавшего в момент частичной или полной бессознательности, в последствии способны оказать огромное влияние на психическое состояние человека.
преспокойно храпел… Компашка современных камикадзе, пока живых толстовских трупов.
      Лишь где-то через два часа в палату заглянул тридцатилетний, приятной внешности мужчина.
- Как самочувствие? – спросил.
- Неважное, - тоном побитой собаки ответил ему Роберт. – Очень хочется пить и, конечно, курить.
- А дулю, случаем, не хочется? – с какой-то грустью улыбнулся парень, должно быть, санитар, и, уходя, добавил: - Так уж и быть, чуть-чуть позже покурите.
      Прошло четверть часа и в больничную палату зашли двое, оба в тесных пижамах, но уже твердо на ногах стоящих больных.
- Оклемался маленько?.. – как друзья по несчастью, сочувственно спросили мужики, развязывая его.
- Не очень, но… - привстал и пошатнулся Роберт. – Все бока отлежал.
- Ладно-ладно, пошли, мы тебя подстрахуем!..
      Опираясь о стенку и едва переставляя ноги, вперед!.. Твердо зная, что надо, надо идти и не упасть, и не рухнуть на пол…
- Что-то заносит, черт возьми!.. – уже в курилке, плюхаясь на лавку.
- Ослаб, - угощая его сигаретой, коротко пояснили мужики, - да еще после капельницы…
- Я был под капельницей?!..
- Да, - на сей раз удивились те, - к тому же долго-долго брыкался, ругался и звал на помощь какую-то Алину. Потому и пришлось привязать…
- Дурак, - наконец затянулся и сразу же закашлялся Роберт.
- Все сначала чудят… Но ничего, денек-другой пройдет, станет легче чуть-чуть самому... Аппетит, между прочим, проснется...
- Который час?
- Два ночи.
- Ого!
- Может, хочешь сгонять в магазин?..
- Не же, нет, - не понял шутки Роберт, - ни за что не пойду!..
- Да-а!.. – улыбались они. – С крышей явно проблемы!..
- Издеваетесь, черти, - улыбнулся-таки новичок.
- А что нам остается делать?..
      Снова длиннющий коридор, палата номер… нет, не шесть, а семь; казенная металлическая кровать и проснувшаяся жажда деятельности, желание хоть чем-то заняться, лишь бы не спать и не лежать… Только чем?.. Роберт сидел и как-то бегло, не в силах сконцентрироваться на какой-либо мысли, о чем-то думал, думал…
      И начались бессонные, иногда с истерикой и постоянными терзаниями ночи и такие же дни; и все же жизнь, хоть медленно, но верно возвращалась. Однажды врач, чрезвычайно добрая, отзывчивая женщина, глядя с укором, поинтересовалась:
- А знаете, что нам едва удалось вас спасти?..
- Я был при смерти?..
- Да.
- Не помню, как сюда попал, - потупил голову Роберт.
- Вы говорили, развелись. Я понимаю, неприятно, но… Такой молодой, интересный мужчина, неужто жизнь совсем не дорога?!..
- Бывает, хочется уснуть… и не проснуться никогда!..
- Ищите забытья в другом, займитесь каким-нибудь делом, влюбитесь, развратничайте, на худой конец!..
- Впредь, видно, этим и займусь, - с грустной улыбкой усмехнулся он.
      Уколы и таблетки, осточертевший телевизор, которого и дома-то никогда не смотрел; поток какой-то однородной и тягучей массы… Где же он, огонек, где луч света в ночи?!..
- У вас тут есть такой Устинов? – вдруг однажды вошел и спросил из соседней палаты больной.
- Ну я… - удивился Роберт.
- Иди к входу, там к тебе симпатичная женщина…
      Да, в прихожей Алина!.. Стояла и глядела добрым примиренным взглядом. Он с нежностью поцеловал ее в щеку.
- Как бы то ни было, а ты – отец детей. – Вот, решила тебя навестить.
- Извини, только мне… почему-то казалось, что тебе наплевать…
- Может, было бы так, если бы ты не пил… Ладно, я принесла тут кое-что поесть, курить, электробритву… Если что надо, позвони.
- Спасибо, очень-очень кстати!
- Одним «спасибо» не отделаешься, - наконец улыбнулась Алина, - за все придется заплатить.
- Живы будем, расплатимся!
      Замолкли и немного постояли, а потом распростились; и мужчина вдруг ожил, явно воспрянул духом, даже начал мечтать… Ведь надежда есть мать дураков.
      И вот желанный день настал – Роберта выписали из больницы. С Алиной сразу же установились дружеские, предполагающие прежний мир и любовь, можно сказать, романтические отношения, – по крайней мере, так казалось и, конечно, хотелось ему. С работой тоже все, хоть и немало прогулял, уладилось. Однако… Прошло всего лишь пять или шесть дней…
- А ты что здесь забыл?.. – как с насмешкой спросил горный мастер участка, где трудился Роберт, порог нарядной которого он переступил перед сменой.
- Сегодня у меня ночная!.. – уверенно ответил проходчик.
- Нет-нет, - и горняк отодвинул бумаги, внимательно вгляделся в график. – Видно, начальник изменил и, как всегда, забыл предупредить. Сегодня у тебя выходной, ну а завтра, смотри, завтра смена вторая…
- Черт!.. – немного огорчился Роберт. – Что ж, пойду отсыпаться…
      Домой мужчина вернулся за полночь. Войдя, собирался включить в прихожей свет, когда услышал хорошо знакомый, страстный стон своей бывшей жены… Два-три шага, дверь спальни… Роберт воочию увидел то, о чем давно подозревал. При свечах и с шампанским на столике… И волна возмущения, гнева захлестнула его; а на смену – отчаяние, и тут же полная апатия. Он тихонько открыл, шагнув, снова закрыл входную дверь. И с другой стороны, разумеется.
      И Роберт долго-долго бродил…  Потом был в ночном баре, где уютно и где полутьма, где, конечно же, выпил. Позже решил зайти к приятелю, уже давно не юноше, так и ни разу не женатому и вечно полупьяному бабнику, звали которого Антоном.
- Извини, что сегодня без галстука, - едва дверь за Робертом захлопнулась, пошутил он, будучи совершенно голым, тряся руку пришедшего и при том ухмыляясь, добавил: - В рабочей форме, так сказать.
-    Я, похоже, не вовремя… - мало-мальски смутился Роберт.
- Нет же, нет, заходи!.. – принимая из рук гостя бутылку, с хитрецой улыбнулся Антон. – Твой визит очень кстати! Дело в том, что один, боюсь, с ними не справлюсь!..
      В спальне на гостя сразу же уставились две пары любопытных и немного испуганных глаз – почти еще детские мордашки высовывались из под одеяла.
- Не знал, что любишь малолеток, - издеваясь, Роберт. – Сиськи у них хоть есть?..
- Сиськи, конечно, недоразвиты, - и с цинизмом ответил приятель, - но зато превосходные, как у девственниц, письки и довольно упругие попки, - и плеснув коньяка, как ни в чем не бывало, продолжил: - Тащусь от этих детских и еще свежих тел. И нравится какая-то наивность, непосредственность, с которой эти милые создания щебечут или просто шалят. Умом такого не понять! Присоединись к нам, сам тогда все оценишь, поймешь.
- Ты прямо-таки философ!.. И сколько им за это платишь?..
- Зачем все опошлять?! Представь себе, что ничего!.. Просто их угощаю, делаю им приятное, они мне отвечают тем же.
- За бутылку шампанского, - снова вспомнив Алину, угрюмо произнес Роберт, тут же себе представив, с какой жадностью сам бы вошел в нее, в ее хорошо знакомое, но до сих пор чарующее тело. – Я недавно развелся с женой, - уже мягче, Антону.
- Значит, снова свободен!..
- Возникло множество проблем.
- Не стоит брать близко к сердцу, со временем все станет на свои места.
- Дай то Бог!.. Что ж, давайте-ка, девочки, выпьем! – поднял бокал Роберт.
- С этого бы и начали!.. – тут же ожили те, скинули одеяло и в чем мать родила преспокойно уселись. Одна из них, глянув на гостя вызывающим, чуть насмешливым взглядом, сложила ноги по-турецки. – На брудершафт!..
      Сулящий радость и успокоение шелк; в смешливой прорези блеснула, или это мужчине казалось, чисто женская влага; пьянящий запах из желанного, пусть и чужого, родника…
- А потом мы проверим, - усмехнулась другая, - у него эту штучку в штанах! Работает ли она?..
- Обласкаем не хуже жены!..
      Домой Роберт вернулся лишь к утру. Не очень-то и пьяный, но… И тут вдруг подошла и, с презрением вперив глаза, обратилась к нему издевательским тоном, вероятно, совсем и не спавшая бывшая…
- Снова начал?!..
- Да, я начал, а ты!.. видно, бурно кончала. И, конечно, не раз!..
- Что-что?!..
- И верхом на своем любовнике!..
- Ну и что, ну и что?!.. – не очень растерялась женщина. – Я и впрямь часто сплю не одна!..
- Грязная и подлая стерва!..
- А ты – вонючий алкоголик, который только и думает о себе! Кстати, ты сам же меня и вынудил к этому шагу. И все это лишь к лучшему!.. Все это началось давно, о чем ничуть не сожалею!.. Наконец-то прозрела и наконец-то получаю то, чего не смог и не желал давать ты!..
- И с кем только я жил?!..
- И катись, и живи с кем угодно, в общежитие мотай!..
      Скоро август; палящее солнце; очень много вина, без закуски, конечно; и полная беспомощность… Сам же вызвал такси и поехал в больницу… И потом, и уже на казенной кровати, Роберту стало плохо, а верней, очень плохо; и изнутри поднялся ком, и обжег, а в лицо… жар ударил в лицо; короткий приглушенный стон, рывок, и в выпуклых глазах мужчины застыл холодный мертвый блеск... Блеск, похоже, безумия… С грохотом упала, но не разбилась капельница; медсестра, ужаснувшись, вдруг вскрикнула…
     Скоро август; палящее солнце… А в это время бастовали медики и, как нарочно, не работал морг. Бывшую жену Роберта, очень и очень привлекательную женщину, увы, никто не смог найти – на телефонные звонки никто не отвечал. На запах трупа собирались, садясь прямо ему на лицо, беспрепятственно резвились мухи.

      Одна жуть… И без слез тут никак!.. Комментарий излишни в отношении новеллы, но не в отношении прообраза Алины… Вещь написана давно, в 1996 году. Я была в это время совершенно порядочной женщиной – или такими не рождаются?.. И была в это время совсем маленькой дочь… Героинь в рукописях Наума – превеликое множество, кого Дарья имела в виду?.. Но читать эту прозу сейчас больше не было сил. Будет время еще…
      Дарья, доченька, дочь… Что с тобой происходит сейчас?..
      И внезапно звонок. Это видеофон… Дорогой, между прочим, мобильный…
- Доброе утро, Екатерина Валерьевна, - на дисплее лицо незнакомое молодой еще женщины. – Мое имя Таисия Андреевна. Звоню вам по совету одной общей знакомой.
- Доброе утро, Таисия Андреевна, - без большого желания заведя разговор. – И какое же дело?.. Нужны, видимо, БАД-ы.
- Да, нужны… - и так далее, так далее.
      Встреча с ней через пару часов. И находятся дурочки!..
- Веришь ли ты в целебные свойства этих своих пищевых добавок?.. – раз спросила одна из подруг – их всего только несколько.
- Было время, что верила, лопала их сама, а теперь, скажу честно, не очень, - призналась этой клуше. – Мое дело добавки спихнуть, я, конечно, обманщица! Только так уж устроен сей мир, что все, пытающиеся что-то продать, в той или иной степени являются обманщиками. Морально чистым может быть только продавец, сам лично изготовивший продаваемый товар! Перепродажа – это заведомо известный обман!.. В данной ситуации с БАД-ами глупы и легковерны сами покупатели! Я что, врач или этими добавками излечившийся больной?!.. Разве можно мне верить?!..
- Было время, поверила я, - улыбнулась подруга, завершая беседу. – Ну да ладно, прощаю…
      Ну а если чуть глубже задуматься, не такая уж я и обманщица!.. Больные люди нуждаются не столько в самих лекарствах или помогающих преодолеть свои недуги пищевых добавках, сколько в вере в то, что все эти средства им действительно помогут!.. Говорят, что давным-давно, лет тридцать или более назад, в одной зарубежной клинике был произведен эксперимент. Больных разными видами рака людей персонал этой клиники изолировал от внешнего мира так умело, что отчаявшиеся больные полностью поверили в то, будто по радио и телевизору в новостях им специально сообщаемый обман, что недавно найдены прямо-таки волшебные средства для лечения рака, соответствует истине!.. И врачи им твердили: вот они, эти средства! употребляйте и выздоравливайте!.. Безнадежно больные поверили! Не прошло много времени, как большая часть из них снова стали здоровыми, что подтверждали и сдаваемые ими многочисленные анализы!.. На сомом же деле никакого чуда-средства и не было, вместо него этим, казалось бы, совершенно неожиданно выздоровевшим людям давали самые обычные и малоэффективные средства. Чудо?.. Да… И пусть веруют в чудо покупатели БАД-ов!..
      Что же с Дарьей таки?..


      Наш малыш быстро рос. Прошел месяц всего от рождения, а он сам уж сидел и был сильным, упитанным и достаточно развитым умственно мальчиком. Говорить – больно рано еще – не умел, но умел выражать свое отношение и привязанность к нам, мне и Науму, выражать все свои пожелания так, что тотчас становилось понятно, что конкретно Евтум захотел. Тут уместно напомнить, что интарские дети развиваются быстро, к шести годам становятся совершенно взрослыми. Однако интарцем Евтума можно считать только наполовину, ибо папа землянин. Скажу честно, поклясться могу, утверждая, что даже чистокровные интарские малыши крайне редко бывают столь развиты, каким есть наше чадо Евтум.
      Выходной у супруга. У меня выходных как бы даже и не было, а с другой стороны посмотреть, выходные всегда!.. И Наум, между прочим, сейчас занимался совсем без учителя – лишь давала задание, а он шел к цели сам. И уверенно шел!..
- Каковы наши планы на завтра?.. – спросил он перед ужином.
- Твои планы на завтра: взлететь!.. Да, реально лететь!..
- Значит, буду летать!.. – произнес он с восторгом. – Правда, я в этот вечер собирался чуть выпить вина, чтоб немного расслабиться и на время забыть о томящем меня постоянно желании.
      До сих пор слишком тонкий и любящий муж о желаниях молчал. И молчала, естественно, я, хотя очень желала сближения с благоверным сама. Но доселе интимные радости, говоря о себе, были, правду скажу, нежелательны.
- Пару бокалов вина тебе, думаю, не помешают, - и сказала желанному.
- Ты уверена?..
- Да, - и пойдя еще дальше, добавила: - Для того, чтобы завтра собрать свою волю в кулак, тебе правда нужна релаксация… а быть может, и вспышка большой, всеобъемлющей страсти.
- Ты о чем?!.. – загорелись Наума глаза.
- О том самом, любимый!.. И вино в таком случае поможет тебе продлить все удовольствие!..
- Кто бы спорил, но только не я!..
      И супруг, это знала всегда, готов сделать все-все!..

                Тот любовник умен,
                что желание возлюбленной чтит,
                А иначе сердцам
                неизбежный разлад предстоит.*

      И он сделает все, чтобы ночью взлетела и была на вершине блаженства и я!..
      Ужин, свечи, вино, одним словом, романтика… ощущение такое, будто мы лишь вчера познакомились, в то же время знакомы давно… И Евтум был весь вечер чрезмерно уж радостным, а потом моментально уснул, и была совершенно уверена в том, что проспит долго-долго, может быть, до утра…
- Я твоя, - отдаваясь любимому, - и вся-вся!..
- Весь твой, Муза, и я!.. – и ответил Наум, уже пылко целуя меня, и, конечно, всю-всю!..
      И сперва только ласки, и с его стороны… И под ними стонала, изгибалась и билась в конвульсиях, напрягалась тетивой, стиснув зубы, мычала… и взмывала к вершинам раз, наверное, пять!.. И потом я ласкала его, и ласкали друг друга!.. Долго-долго и с жадностью!..
- Я, похоже, взлечу уже прямо сейчас!.. – очевидно, не в силах держать больше семя в себе, вдруг воскликнул Наум.
- И прекрасно, мой сладкий!.. – сама больше не в силах продолжать этот акт лишь безумными ласками, освободилась из его объятии, чтобы снова раскрыться пред ним, но в другой уже позе. – Лети прямо в меня!..
      И вот он, наконец-то, во мне!.. И все длилось недолго – оба жаждали коды и прорыва той самой, всеобъемлющей страсти. И мужчина в экстазе мычал и вливал в меня все, все свое существо!..
      И все женщины – ведьмы и отчасти вампиры! И пьем вовсе не кровь, а горячую плоть!.. Благо, сами мужчины в этом очень нуждаются…
- Я тебя не отдам никому-никому!.. – и сказала Науму спустя десять минут.
- Как и я тебя, счастье мое!..
      И у нас, слава Богу, была еще целая ночь!..
      Утром встали чуть позже обычного. Настроение прекрасное!..
- Я готов уже это… ну, взлететь наяву!.. – доложил, улыбаясь, желанный.

*Из индийской средневековой лирики.
- Ишь, какой торопливый! Иди коз подои!..
      Козы, козы, хозяйство… Скажу честно, оно, это наше хозяйство, оказалось не попросту блажью, а достаточно нужным и полезным для всех нас делом, подспорьем, как-никак, а оно выручало полезной и совсем натуральной едой – к этому времени из козьего молока мы уже научились получать нечто похожее на сметану, всегда были у нас и сыры.
      Наум вскоре уехал. Я кормила Евтума.
      Странно как-то все-все в нашем мире устроено, после бурной безумной ночи супруг должен сначала подоить глупых коз, а чуть позже творить чудеса, должен стать почти Богом!.. Хоть летать и способна сама, но скажу откровенно, это делать непросто, без великой нужды того делать не стоит вообще. Но Наум это должен уметь!..
      Он вернулся довольный.
- Посмотри, сколько дали сегодня!.. – это он о надое, показав почти полный бидон.
- Молодцы наши козочки, - и впрямь рада тому, - и ты сам молодец!..
      Сытный завтрак и взгляд… взгляд супруга с вопросом, обращен на меня.
- Так неймется?.. – спросила его.
- Ага.
- Не спеши! И тем более поев, когда воля ослаблена, - остудила немного любимого. – Закрывайся и пару часов полетай только в мыслях своих.
- Включить музыку можно?..
- Полагаю, не стоит… И вообще очень странный вопрос, - тут пожала плечами. – Во мне лично она, притом разная, именно в тот момент нужная музыка включена и звучит, дорогой мой, всегда!..
- Так уж прямо всегда?.. – не поверив, Наум. – Даже в эти минуты, при интимном слиянии со мной?..
- Даже в эти, поверь!.. И считала, что в эти минуты ее слышишь и ты!.. Или ты кривишь малость душой?..
- Нет, звучит и во мне! Но в моменты восторга, глубочайшего транса, во мне музыки нет, а порой, в медитации, она только мешает!.. Диссонанс получается.
- Очень плохо, мой друг. Делай так, чтоб была постоянно гармония, чтоб душа и дела находились в тебе и играли в тебе в унисон!..
- Я к тому и стремлюсь! Не всегда получается, - с огорчением, муж.
- Не горюй, - улыбаясь, подбодрила, - придет время, получится! Все у нас, дорогой мой, получится!..
      И Наум удалился. Чтоб работать, трудиться... И работала я. И не только руками… И звучала прекрасная и волшебная музыка – помогала немного любимому, только так, чтобы он о том вовсе не знал.
      Предстоящий Наума полет есть, конечно же, магия. Что такое есть магия?.. Вопрос слишком просторный, можно сказать, глобальный, слишком долго рассказывать. Кстати, магия как на Земле, так и во всей Вселенной, имеет одни и те же корни и руководствуется одними и теми же законами. На мой взгляд, для того, чтобы понять суть магии, достаточно обратиться к давным-давно установленным законам магии друидов. Первым делом желательно знать, кто такие друиды.

      Итак, друиды (мудрейшие) – жреческая каста, которой принадлежала высшая власть у древних народов Британии, Скандинавии и Галлии. Они никогда не доверяли свои священные стихи и писания бумаге, но, подобно древним браминам, запоминали их; для осуществления этого подвига требовалось, по утверждению Гая Юлия Цезаря, двадцать лет. Так же как парсы, они часто не имели образов или статуй своих богов. Друиды были главными руководителями, духовными учителями, хранителями тайного учения. Им же принадлежало и первоначальное воспитание мальчиков, из которых и выбирались достойные для пополнения их собственных рядов после долгого, чуть ли не двадцатилетнего испытания, состоящего в учении наизусть тайн вековой мудрости и знания друидов.
      Друиды были не только мистиками, но и учеными. Они изучали звездное небо, законы природы, основные принципы психологии и развитие общества. Созданные ими законы магии не являются продуктом законотворчества, но, подобно физическим законам или музыкальной гармонии, выведены на основе многовековых практических наблюдений.
      ЗАКОН ЗНАНИЯ: Это, видимо, наиболее широко используемый закон и, возможно, охватывающий все остальные законы. Сущность его состоит в том, что понимание дает контроль. Чем больше известно об объекте, тем проще осуществлять над ним контроль.
      ЗАКОН САМОПОЗНАНИЯ: Это основное производное ЗАКОНА ЗНАНИЯ. Этот закон несет дополнительные оттенки: не имеющий знания о себе не может иметь знания о (и, соответственно, власти над) своей магии. Этот закон – иллюстрация того, почему «злые» маги обычно очень редки, а «злых» друидов вообще не бывает: преданность «злу ради зла» обычно ведет к потере интроспекции и самосознания. Трудно нести вред другим, когда полностью понимаешь, какой вред это бы нанесло тебе. Познай Себя.
      ЗАКОН СИНХРОНИЗАЦИИ: Два или более события, случающиеся одновременно – это, похоже, более чем просто совпадение. Очень редко одни события происходит изолированно от других. Это всегда не чистая случайность.
      ЗАКОН ПРИЧИНЫ ЭФФЕКТА: Простое научно-логическое заключение – точно то же действие, произведенное при точно тех же условиях, приведет к точно тому же результату. Друиды имеют по крайней мере такую же веру в причину и эффект, что и современные психиатры; они как маги просто сознают, что хорошо проведенный ритуал, как и хорошая театральная постановка или хороший старый кулинарный рецепт, всегда предсказуемы. В действительности заклинания включают так много переменных, что полное управление или даже понимание их зачастую невозможно. Ключ к успеху магии – в изучении: какие переменные более важны и как сохранять их постоянство. Контроль переменных – это глазурь на торте.
      ЗАКОН АССОЦИАЦИИ: Если любые две палитры имеют общие элементы, палитры взаимодействуют «через» эти общие элементы, то управление одной палитрой способствует управлению другой (ими) в зависимости от количества вовлеченных общих элементов. Это наиболее важный закон наравне с ЗАКОНОМ ЗНАНИЯ. На нем построены тысячи ритуалов – от любовных наговоров и друидских черных клинков до карточных гаданий и инвольтования.
      ЗАКОН ПОДОБИЯ: Наличие качественного физического или ментального образа объекта облегчает контроль над ним. Примеры совершенно очевидны – обладание моделью, изображением или иным образом Вашей цели (как «колдовской куклой») сообщает Вам власть воздействия на цель. Выглядящее подобным – подобно. Настолько же важен, как и ЗАКОН ЗНАНИЯ и ЗАКОН АССОЦИАЦИИ.
      ЗАКОН КОНТАКТА: Четвертый из важнейших законов. Объекты, бывшие друг с другом в физическом контакте, продолжают взаимодействовать после разъединения. Любой, кого Вы касались, имеет с Вами магическую связь, хотя и достаточно слабую, пока контакт не станет более интенсивным или длительным, или многократным. Магическая сила контагеозна; естественно, обладание частью чьего-либо тела (ногти, волосы, слюна) дает лучшую контактную связь.
      ЗАКОН ИМЕНИ: Ранее у друидов это был просто вариант ЗАКОНА КОНТАКТА. Имя – это нечто, глубоко связанное с его носителем, и простое произношение имени уже влечет за собой возникновение определенного контакта с тем, кто его носит. Дабы избежать возможного нежелательного контакта с другими людьми, многие маги и воины древности тщательно скрывали свои имена. Знание полного и ИСТИННОГО имени объекта или процесса дает контроль над ним, поскольку имя – это дефиниция, так же как контактная связь и ассоциация (если Вы называете что-либо тем же именем снова и снова, это имя ассоциируется с объектом). Это работает также и потому, что знание полного и истинного имени чего- или кого-либо означает, что Вы получили полное понимание его природы.
      ЗАКОН СИЛЫ СЛОВ: Существуют некие слова, которые способны изменять внутреннюю или внешнюю реальность того, кто их произносит, и их сила может заключаться как в их звучании, так и их значении. Многие из этих слов – это имена, чье значение потеряно или забыто; многие магические манипуляции требуют написания таких слов на образе или объекте и/ или произнесения во время их построения и/ или использования.
      ЗАКОН ПЕРСОНИФИКАЦИИ: Любой феномен может считаться живым и иметь личность – это означает различия между быть и существовать. Что угодно может быть персоной. Многие маги, специализирующиеся на погоде, как и друиды, персонифицируют ветры и облака, например, и этим фокусируют свою магическую энергию.
      ЗАКОН ОБРАЩЕНИЯ: Можно установить внутреннюю связь между процессами внутри и снаружи себя, вызвав внутренний процесс во время установления связи.
      ЗАКОН ВЫЗОВА: Можно установить внешнюю связь между процессами внутри и снаружи кого-либо, вызвав внешний процесс во время установления связи.
      ЗАКОН ИДЕНТИФИКАЦИИ: Можно через максимальную ассоциацию между элементами себя и другого существа действительно стать тем существом, вплоть до обладания его знанием и манипуляций, его силой.
      ЗАКОН ЛИЧНОЙ ВСЕЛЕННОЙ: Любое существо свободно и способно создать свою собственную вселенную, которая никогда на 100% не будет идентична вселенной другого существа. Так называемая «реальность» - это, по сути дела, консенсус мнений существ об их собственных вселенных.
      ЗАКОН БЕСКОНЕЧНОСТИ ВСЕЛЕЕНЫХ: Абсолютное число вселенных, в которых отображены все возможные комбинации феномена существования, – это бесконечность. Все возможно, хотя некоторые вещи более вероятны, чем остальные. Можно считать эту ссылку на «миры альтернативных возможностей» научной фантастикой, но этот закон имеет широчайшее применение.
      ЗАКОН ПРАГМАТИЗМА: Если спектр убеждений или поведения позволяет существу выжить и достичь выбранных целей, то такие убеждения (комбинации поведения) «верные», «правильные» или «разумные». То, что работает, – верно. Иногда от этого правила открещиваются, но обычно применяют.
      ЗАКОН СИНТЕЗА: Синтез двух или большего числа «противоположных» спектров данных дает новый спектр, который будет истиннее каждого из исходных. Синтезированный спектр может быть применим на большем числе уровней реальности, будучи не компромиссом, а чем-то новым и большим.
      ЗАКОН ИСТИННОЙ ЛЖИ: Можно, для понимания или действия, нарушить истинный спектр данной личной вселенной и все же оставаться «верным», учитывая, что это «работает» в специфической ситуации. Это парадокс, но в этом понятие «истины». Закон в основном малоприменимый, кроме как для оправдания применения трех предыдущих законов в условиях Вашей версии реальности мира.
      ЗАКОН ПОЛЯРНОСТИ: Любой спектр данных может быть разделен на (по крайней мере) две «противоположные» характеристики, и каждая будет содержать суть другой внутри себя.
      ЗАКОН ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ: Подзакон ПОЛЯРНОСТИ. Противоположный спектр содержит информацию о другом спектре, предполагая информацию о том, чем спектр НЕ является. Так, контролирование противоположного спектра позволяет контролировать искомый спектр.
      ЗАКОН ДИНАМИЧЕСКОГО БАЛАНСА: Чтобы выжить, стать сильным, необходимо поддерживать каждый аспект своей вселенной в состоянии динамического баланса с любым другим аспектом. Крайности опасны, поскольку крайние сущности становятся столь ассоциированы с пограничными аспектами, что они теряют способность разотождествляться с этими аспектами вовсе. Кстати, это другая причина малого количества «злых» магов, поскольку постоянная ассоциация с болью и смертью вызывает боль и смерть вселенной мага, ограничивающая его возможности в операциях.
      ЗАКОН ИЗВРАЩЕНИЯ: Более известен современным людям как законы Мерфи (ни что не ново под луной!). Если кто-то может развиваться неправильно, он так и будет делать. Магические ассоциации часто производят в противоположность от желаемого, и многочисленные совпадения, которые должны бы быть неблагоприятными, работают на пользу. Даже если ничто не может идти иным образом, некоторые элементы вселенной могут измениться так, что все только иным образом и пойдет. Нравится нам это или нет, но боги (или судьба, природа, Абсолют, или что Вам угодно) имеют право на чувство юмора. У эмоционального здорового мага меньше проблем с этим законом, чем у других, поскольку его живое и не чуждое юмора сознание – лучший репетитор для уяснения этого закона.
      ЗАКОН ЕДИНСТВА: Любой феномен существования связан прямо или косвенно с любым другим в прошлом, настоящем или будущем. Ощущение раздельности феноменов основано на неполном знании и/ или понимания.

      Вот и все, все на этом построено. И на этом построена, еще раз вам напомню, вся интарская магия. Если вы из всех этих законов осознали хоть малую часть, поздравляю, вы – маг! И мы маги все-все!.. И не надо печалиться, если мало что поняли, уверяю, что эти законы записаны и хранятся уже в вашем личном компьютере, а вернее сказать, в подсознании. И оно, подсознание, всегда знает, что делает. Оно – Бог внутри нас!..
      Через пару часов появился Наум.
- Я готов!.. – объявил.
- Вот и славно, поехали!..
      И направились к берегу неспокойного моря. На руках у меня копошился и ерзал Евтум – будто зная, что папа вот-вот должен взлететь, перед этим проснувшись, решил все-все увидеть воочию. И откуда-то Банга – тоже, видимо, зная… Ветерок и сияние солнышка, и практически чистое, кое-где лишь в барашках, и бескрайнее небо…
      Наум был уже в трансе, лицом к морю стоял – мы стояли поодаль. И в не менее глубоком, всеобъемлющем трансе, в унисон с состоянием мужа, была в трансе сама… И звучала прекрасная и мажорная музыка…
      И мой друг и любовник потихоньку взлетел. В метрах трех от земли ненадолго завис, уже более уверенно взмыл значительно выше, в метрах ста сделал круг… и второй… всего было их семь. И опять потихоньку, будто жаждя продлить удовольствие, опустился на грешную, всегда грешную землю. Вскоре вышел из транса и с восторгом воскликнул:
- Это здорово, здорово!..
      И бежали друг к другу; и тотчас обнялись…

                *  *  *


      Сыну скоро исполнится три… нет, не года, а месяца. Ровно год скоро будет, как я числюсь в «студентах». И начнется работа серьезная. Только думать об этом не хотелось совсем – будет день, будет пища.
- Как отметим с тобой день рождение мальчика?.. – зная, Музе пока что пить вина и нельзя, улыбаясь, спросил.
- Как отметили месяц назад от его появления на свет!.. – и с улыбкой ответила женщина.
      Но пока что – не вечер; и вернемся не менее к серьезным и не менее важным делам. В жизни множество дел, говоря и профессиях, требующих не только постоянного пополнения своих именно профессиональных знании, но и достижения новых, еще не освоенных и более качественных вершин. Я, как маг, должен это признать, все-таки еще слаб, постоянно учиться еще было чему. Это и не удивительно, если вспомнить друидов, достигавших мастерства своего искусства в течение почти двадцати лет. И они начинали учебу, что достаточно важно, будучи по сути еще детьми, не познавшими жизни мальчишками, а не сорокалетними и отчасти уже закостеневшими мужчинами.
      Итак, я раз в неделю летал. Это были не те, что во снах, в экстатическом трансе и отчасти в нирване полеты, а полеты, к которым готовился, требующие вложения множества не только психических, но и физических сил.
- И куда направляешься?.. – это Муза, Евтерпа моя, когда я, чтоб опять куда-либо слетать, чуть теплее оделся.
- Сам не знаю пока… А ты хочешь со мной?..
- Да, хочу, но не спит, к сожалению, в это время Евтум.
- Могу чуть подождать. Сделай так, чтоб уснул.
- Ты серьезно?!.. – ужаснулась любимая, очевидно, считая, что какое-либо внушение своему собственному ребенку может нанести ему вред.
- Вполне.
      Тут чуть-чуть отвлекусь, чтобы вкратце коснуться проблем относительно чисто психических вмешательств в личную жизнь человека или разумного существа вообще. Ведь внушение – вмешательство!.. Кто дал право на это?! Кто дал право нам стать ненадолго богами?!.. Между прочим, Евтерпа никогда не пыталась это делать со мной, в душе, видимо, зная, что подобные действия не являются чистыми и совершенно безобидными… И за каждое действие позже нужно платить!.. К этой теме, я думаю, мы вернемся не раз…
- В таком случае жди, - и направилась к спальне она, - в две минуты сынка усыплю!..
      Стоп, ребята, стоп-стоп!.. А ведь так поступают все-все матери мира, многие из них не зная и не желающие знать о каких-то там внушениях и гипнозе, просто убаюкивают своего младенца или уже подросшего ребенка. Если им это надо, если надо ребенку… Делая это совершенно естественно, без угрызения совести!.. Может, мы, говоря о Евтерпе и себе, для ниарцев являемся матерью, может, им это нужно действительно?!.. Не убаюкивание, а просыпание… Внутренняя свобода и вера, следование каким-либо доктринам, – несовместимы, как несовместимы логика и парадокс… Совестимо, похоже, все-все! И все-все – парадокс!..
- Я готова, Наум, - появившись и правда через пару минут, сообщила довольная женщина, - уже можем лететь.
- Нет, голубка, нет-нет!.. - глядя на нее, как правило, полуголую, критическим тоном возразил я. – На высоте нескольких сотен метров достаточно прохладно. И еще… Вдруг кто снизу увидит твои, между ножками, прелести!.. Ради Бога, прикрой и вообще утеплись!..
- Ты ревнуешь?..
- Конечно!..
- Далеко нам лететь, к сожалению, нельзя, - повинуясь, сказала она, - ну а в нашей округе, кроме Банги, не увидит никто!..
      Вскоре вышли из дому и направились к берегу.
- Зря тебя и послушалась!.. – указав своим взглядом на море, проворчала шутливо любимая. – Я хочу искупаться, а на мне, по твоей милости, эти жалкие тряпки, эти дурацкие лосины!.. Лень теперь все снимать!..
- Ладно, Муза, не плачь!.. Вот вернемся, тогда… сам с тебя все сниму!..
- Обещаешь?..
- Ага.
      И, естественно, стали серьезными. Минут пять помолчали, настроились – прежнего напряжения всех своих психических сил, какое было при первом полете, мне уже, слава Богу, вовсе не было нужно.
- Чур я первая!.. – Муза, перед тем, как взлететь.
- Ладно-ладно, вперед!..
      И вот мы уже в воздухе. И летели над морем… но вернулись назад, и летели над лесом… но вдруг птица в лосинах моя впереди стала резко спускаться, приближаться к земле – я, встревожась, за ней… Кругом сосны, березы и нарядные ели…
- Очень хочется пить, - пояснила Евтерпа, став на мягкий и сверху посохший, и похожий на тот, что у женщин меж ножками, мох. – Где-то тут был родник.
- В другой раз так меня не пугай!..
- Хорошо, - согласилась любимая. – Но пить хочешь и ты...
- Да, признаюсь, хочу.
- В таком случае пошли.
      Родник вскоре нашли; напились – вода, кстати, чудесная!.. И тут вы не поверите, перед тем, как нам снова взлететь, я увидел во мху замечательный и, уверен, съедобный, с красной шапкою гриб!..
- Не срывай!.. – все поняв, попросила интарка. – Все равно нам теперь грибов некуда деть. Но мы можем сюда, если хочешь, приехать потом.
- Ясно дело, хочу!.. Ура, Муза, летим!..
      Кругом ели; безумно нарядные!.. На Земле, между прочим, декабрь, на носу новогодние праздники!..
      Летать долго не стали; приземлились на дюнах, где манил своим плеском морской и, казалось, слегка ироничный прибой.
- Искупаемся позже, - и с лукавой улыбкой объявила Евтерпа. – Какой смысл делать это теперь, когда в мыслях твоих, увы, только грибы?!..
      Через десять минут завели мотоциклы и помчались, поехали…
      Снова старая мысль: странно все же устроенный мир… и мир в наших компьютерах, говоря о мозгах человеческих… Этот лес видел множество раз! И летал же над ним!.. Эх, Наум, где ж твой ум?!.. Может быть, в этом славном лесу есть не только грибы, но и всякие очень полезные, очень вкусные ягоды?!..
      Мотоциклы, не просто авто, средство передвижения, а настоящие звери!.. Словом, скоро с Евтерпой оказались на месте. И нашли свой родник, и нашли свой грибок, подосиновик… и нашли много-много грибов!.. Среди них, нами найденных боровиков и подберезовиков, были даже червивые, это значит, съедобные – если гриб не ест даже червяк, значит, он ядовитый, значит, это поганка… Оправдались мои ожидания, в лесу были и ягоды, много ягод в нем было! И черника, брусника, малина, даже клюкву видали на окраине болотца!..
- Новый Год встретим здесь!.. – идя к нашим авто, строил планы довольный, полон замыслов я. – Приедем прямо с Евтумом.
- Загрызут комары, - более рассудительная Муза; комары, увы, были и здесь. – Ночью, кстати, темно, можно и заблудиться.
- Чтобы ты заблудилась?!.. – отозвался с улыбкой. – Расскажи эти байки кому-либо другому!..
- Будет день, будет пища, Наум, - очевидно, у Музы в отношении праздника были планы другие, вероятно, не хуже моих.
      Подойдя к оставленным мотоциклам, прикрепили к багажникам каким-то чудом в нашем доме оказавшиеся корзины, ныне ставшие полными.
- Скоро, кстати, у нас, у меня выходной. – намекая подруге своей, снова произнес я.
- Хочешь ягод?..
- Хочу.
- Ладно, милый, поехали, - заведя своего «коня», торопила она, - вот-вот должен проснуться Евтум.
      И помчались домой. Не успели зайти, как сын правда проснулся, будто зная, что мы, как какие предатели, оставляли его одного, начал выражать возмущение, голосить со всех сил.
- Эй, дружочек, уймись!.. – улыбалась Евтерпа, поднося ему грудь. – Или ты не узнал свою маму одетой?!..
- Что с грибами?.. – спросил у нее. – Положить, где прохладно?..
- Не волнуйся, Наум, и иди, занимайся. Я с грибами управлюсь сама.
      Заниматься… от слова занятие… или наоборот… Хорошо, когда это занятие впрямь тебя привлекает, так сказать, по душе… И спустя почти год от начала учебы, это было в космическом судне Ранзас, могу честно сказать, я втянулся, мне нравилось все, то, чему научился, то, чему обучиться предстояло еще…
      Математика… да, банальная истина – всем наукам наука!.. Но зачем она магу, тотчас спросите вы? Ответ прост: сильный маг должен быть очень сильным во всем, в том числе в математике, являющейся для него одной из самых необходимых, самых нужных наук, являющейся наукой, можно в шутку сказать, играющей роль воспитательницы… Математика – женщина очень-очень капризная, любит, кстати, голодных, то есть менее упитанных или даже поджарых мужчин…
      Был-таки в нашей школе, где когда-то учился, в нашем классе упитанный и все время что-либо жующий и весьма одаренный математик от Бога, лет тринадцати мальчик, пацан. Добродушный, как все толстяки, беспардонно неряшливый, одним словом, чудак. Он был другом моим. Не сказать, чтобы близким, но приятелем точно. И однажды случилось такое, что его разозлили всерьез. И обидчиком был, как ни странно, учитель. Математики!.. В это трудно поверить, он поставил приятелю двойку!.. Ни за что ни про что!.. В шестом классе мы были тогда. Звали мальчика Пашей.
- Ты меня, господин много знающий Павел Григорьевич, совершенно не слушаешь, - вот, с чего началось; вундеркинд в самом деле, черт-те чем занимаясь, постоянно егозил.
- Разве я виноват, что мне попросту скучно?.. – ляпнул глупый во всем остальном наш великий малец.
- В таком случае иди, погуляй! – не сдержался учитель. – Ставлю двойку сегодня тебе!..
      Паша встал и пошел, у двери тормознул и с улыбкой изрек:
- И черт с вами, Артем Анатольевич! И какой вы учитель, если знаете меньше меня?! Я могу доказать!..
      Разразился, конечно, скандал. Прав отчасти Артем Анатольевич, прав отчасти и Паша. Кто из них более прав знал, наверно, лишь Бог. Все закончилось тем, что мальчишка уроки обидчика перестал посещать, в конце года учебного математику сдал, как экзамен, в школе вовсе другой. Без проблем, будто семечки щелкая, сдал… Как-то грустно о том вспоминать, в том числе и о школе вообще.
      Школа – лагерь, увы… Дети в школе, увы, – заключенные, а учитель – надсмотрщик!.. Может, я и не прав, как не прав был дружок?..
      Год назад даже думать не думал о том, что смогу этак запросто, как сдал Паша экзамен, брать сложнейшие интегралы!..
      И прошло часа два, пришло время обедать.
- Что у нас тут имеется?.. – зайдя в нашу столовую.
- Полагаю, ты знаешь и сам, - улыбалась Евтерпа.
- Ба, успела, грибы!..
- Жаль, что нету картошки…
      Жаль, что нету картошки, нет и хлеба, увы, настоящего… Но об этом чуть позже.
- Не впервой, обойдемся и тем, что имеется!..
- Отдохни, - имея в виду занятия, посоветовала она, - на сегодня достаточно!..
- Хорошо. И раз пьянка такая пошла, можно выпить и рюмочку водочки!..
      И шикарный обед, а потом, вместо отдыха, часа два провозились с грибами – их у нас было много, на обед из них Муза взяла штук, наверное, двадцать. Никакому механическому повару и никакому автомату с такой работой не справиться!.. Насолили, а часть, только белых и твердых, разложили сушиться. В один день стали очень богатыми!..
      Вернусь к мысли о том, что у нас даже не было настоящего хлеба, не говоря о картошке. Некогда имевшиеся полуфабрикаты мы давно уже съели.
- Пора звать наших шефов и снабженцев на помощь, - сказал Музе недавно.
- Да, похоже, пора, - согласилась она.
- И пусть нам привезут, кроме хлеба и всяких продуктов, мешков десять картошки. Часть мы вскоре съедим, ну а большую часть я хочу посадить. И участок для этого я уже присмотрел!..
- Уверяю, что в наших лесах есть, мой друг, кабаны, - сомневалась любимая. – Они все перероют!.. Банге с ними не справиться!..
- Что-нибудь, дорогая, придумаю. Безвыходных ситуации не бывает!..
- У тебя же, Наум, и так много забот. Скоро их станет больше. И намного, поверь!..
- Я к заботам привык, и я – русский мужик! Не какой-то там жирный и изнеженный янки!..
- Ладно-ладно, ты истинно русский мужик! - наконец рассмеялась, соглашаясь, она. – Так своим и скажу: мешков десять картошки. Заодно и какие-нибудь эффективные средства, вероятно, колючую проволоку, чтоб не лезли клыкастые!..
      И вопрос был решен; оставалось лишь Музе вступить с ними, своими, в контакт, ну а позже лишь ждать.
- Наш заказ, между прочим, уже нашим начальством, заодно и снабженцами принят, - и спустя пару дней сообщила она, сразу после обеда.
- Полагаю, он будет и выполнен.
- Да, вот только они озабочены тем, что ты слишком загружен, еще больше желаешь на себя взять забот. Поверь, я говорила, что ты парень выносливый!..
- Ну и что эти лодыри?..
- Предлагают нам помощь, двух интарцев, уже пожилых…
- Когда мы ходим в доме своем, ну, практически голые, будут с нами и жить?!..
- Успокойся, не с нами!.. Обещают построить им домик в трех-пяти километрах от нас. Ты у них станешь боссом, главным агрономом и зоотехником.
- Ладно, Муза, согласен, - с облегчением вздохнул.
      Ах, уж эти грибы!.. Вновь стояли в глазах, в том числе мухоморы…
      Между прочим, слово мухомор у меня с некоторых пор ассоциируется со словом шаман, ибо этот гриб является своего рода помощником, галлюцинирующим средством, необходимым пытающемуся вступить на путь шаманства сибиряку – или он окочурится, или станет шаманом!.. Слыша слово шаман, тут же вижу и бубен, яйцевидной формы, обвешанный железяками барабан, главный инструмент колдуна…
      Лабораторные исследования показали, что барабанный бой вызывает изменения центральной нервной системы человека. Ритмическая стимуляция воздействует на активность обычно бездействующих областей его мозга. Это связано с тем, что удар барабана содержит много частот и поэтому передает в мозг сигнал на большое количество нервных окончаний одновременно. Кроме того, удары барабана обычно имеют низкую частоту, это значит, что передают в мозг больше энергии, чем высокочастотные инструменты… Значение барабана, как «верховой лошади», иллюстрируется стихами сибирских шаманов:

О, мой разноцветный барабан,
Стоящий в переднем углу!
О, мой веселый и раскрашенный барабан,
Ты, что стоишь здесь!
Пусть твое плечо и шея будут сильными,
Слушай, слушай, моя лошадь – ты олениха!
Слушай, слушай, моя лошадь – ты медведь!
О, раскрашенный барабан, стоящий в переднем углу!
Моя верховая лошадь – самец или самка оленя!
Утихни, звонкий барабан,
Обтянутый кожей барабан,
Исполни мои желания.
Как на облаке, принеси меня
Через страны сумерек, и под свинцовым небом
Пронесись, подобно ветру,
Поверх горных вершин.

      Ах, какая нелепица, тут же скажете вы. Да, и правда нелепица, но на первый лишь взгляд. Ибо вы никогда в своей жизни не слышали бой того, о чем речь, бой шаманского бубна!..
      Один из современных антропологов заметил: «Где бы шаманизм не встречался в наши дни, будь то в Азии, Австралии, Африке или Америке, шаман действует одним и тем же способом и со сходной техникой…» Шаман способен подняться над человеческим состоянием и свободно проходить туда и обратно сквозь разные космические пространства… На службе у каждого шамана обычно бывает хотя бы один дух-хранитель, не имея духа-хранителя, невозможно быть шаманом.
- Ты о чем, дорогой?.. – это Муза, ко мне подходя. – Хочешь стать настоящим шаманом?..
- Боже упаси!.. Многие шаманы гермафродиты, страдают однополой любовью. Психика любого шамана не может считаться нормальной.
- Покажи мне нормального гения!..
- Ты права, таких попросту нет. – призадумался я. – Я еще не шаман… и как маг не особо силен, перемещаться сквозь космическое пространство мне еще не под силу, увы…
- Не горюй, придет время, научишься!.. – улыбалась любимая. – Лишь великая страсть и рождает великую энергию!..
- Ты – моя величайшая страсть! Пошли, Муза, купаться, я тебе кое-что обещал…
- Помню это сама!.. – не противилась женщина.
      Величайшая страсть…


      Дней пять только осталось до Нового, снова Нового Года. Боже мой, как оно, время, быстро бежит! Мне уже сорок восемь годков, и двенадцать последних, весьма долгих и скудных духовно – совершенно одна… Снова плачусь о том же, справедливо заметите вы. А что мне еще делать?.. Есть, конечно, работа; пропади она пропадом! Не работа, а муки и одна беготня от двери до двери – кто откроет, а кто, не задумавшись, ляпнет: иди, бабушка, к чертовой матери! В редких случаях что-либо продашь, в редких случаях встретишь настоящего мачо, современного джентльмена, готового вместе с сомнительными БАД-ами оплатить и услуги твои… Переспишь вот с таким, мало-мальски воспрянешь душой, а что дальше? Тоска.
      Моя Дарья два года как замужем, год ребенку уже. И супруг у нее, должна это признать, замечательный парень – повезло моей девочке, как-никак, в прошлом жуткой развратнице. Не везет почему-то лишь мне, также вовсе не пальчиком сделанной!.. И ребенок, сынок их, звать которого Юрием, распрекрасный малыш. И дай Бог, чтоб так было всегда!.. Живут, кстати, отдельно. Зять, Эрнест, не богач, но квартира имеется.
      Проза, проза и проза… Настоящая и выдуманная…
      Под рукой у меня, вот и в данный момент, всегда книги Наума. Только две, к сожалению… Жила ими, могу так сказать, знала их наизусть, но читала опять… И новелла с названием Сумерки…

      Дмитрий опять, опять, черт побери, опаздывал!.. Потому что полночи мечтал, а потом… Он не хотел об этом вспоминать, но мысли сами беспрестанно лезли, не давали покоя… Парнишка очень торопился, прыгнул, поскользнулся и прямо задницей вдруг угодил в холодную, мелкими и мутными волнами откатившуюся лужу.
      В школе уже стояла относительная тишина, когда он в туалете застирывал штаны и с чувством боязни выкурил американскую, у одного из маминых любовников украденную сигарету. Это чувство боязни, всякий раз делая что-либо запрещенное, Дмитрия чрезвычайно щекотало – парень умышленно стремился к более острым, подстегивающим его ощущениям, из-за чего все чаще возникали разные конфликты с окружающими его людьми, другие непредвиденные неприятности, и ему уже нравилась эта роль отщепенца и бунтаря, которому плевать на всех, на лицемерием пропитанный и несправедливый мир.
- Ты снова опоздал, Ефимов! – строгий учитель физики. – Когда в тебе появится хоть капля совести?..
- Он по дороге, кажется, описался, - и вдруг вставил пай-мальчик Маркел.
- Молчи, кусок дерьма! – не выдержал Дмитрий. – На перемене у меня попляшешь!
- Ты еще смеешь угрожать!.. – тут взорвался сам физик. – Вон из класса, свиненок!
- Подумаешь, - пожал плечами опоздавший и, уходя, с обидой бросил: - Сам кабан недоделанный!..
      Он не хотел идти домой; и в школе оставаться не хотел; а хотелось ему хоть куда, на край света уехать, чтобы не видеть опостылевших, от которых тошнило, лиц угодливых сверстников, даже матери видеть не хотелось совсем. Дмитрий отправился всего лишь на окраину города, где в несколько рядов, будто склеенные между собой и очень друг на друга непохожие, стояли гаражи.
      Почему?.. Ах, почему же мама развелась с отцом?.. – задавал себе снова вопрос. – Чем же эти, часто изрядно выпившие, обманывающие своих жен мужчины лучше папы?.. Что за потребность в этих грязных и лживых самцах?.. И почему же он, родной отец, бросив все, рассчитался, уехал, и будто в воду канул, почему?!..
      Поздняя осень, сырость, грязь… Может быть, из-за этого владельцы легковых машин предпочитали ездить на автобусах, может быть, потому они редко сюда приходили?.. Тем лучше было для парнишки, который огляделся, шагнул к знакомой двери, давно подобранным ключом открыл замок и юркнул вовнутрь.
      Запах бензина опьянял!.. Странно, но еще больше парню нравилось вдыхать уже переработанную, в виде выхлопных газов, смесь – давным-давно, еще мальчишкой Дмитрий  часто бегал за машинами и, млея, нюхал, нюхал… Нет-нет, токсикоманом он не стал, просто нравился запах, и все!..
      Большой железный ящик-сейф прикрыт, но никогда незапертый. Кроме нарезанного для закуски сала и хлеба, в нем стояла недопитая бутылка водки – парень хлестнул себе в стакан, заранее поморщился, глотнув, снова поморщился, потом налег на сало.
      Для ловли хищных и прожорливых хариусов дома были так называемые кораблики, было несколько удочек, даже ружье и надувная лодка, лыжи… Все, казалось бы, было и есть, и осталось… Только кому все это нужно?.. Вряд ли когда-нибудь ему или кому-нибудь понадобится. Так зачем же, зачем и к чему нужно было отцу разводиться и куда-то уезжать?.. И кругом лишь тоска и обман, беспросветные сумерки.
      И он налил себе еще раз, выпив, пошнырял глазами, найдя окурок, закурил… А потом и уселся за руль почти новой машины, снова долго мечтал…
      Мать сразу заподозрила неладное. 
- Почему такой хмурый сегодня?.. – и спросила, едва он вошел.
- Не всем же веселиться, - сморщился Дмитрий.
- Что-то случилось в школе?.. С кем-то снова подрался?.. Ответь же, не молчи!
- Да ничего особенного, мама. Просто чертовски хочется послать их всех подальше!..
- Но как же так?!.. – конечно же, расстроилась много надежд на сына возлагающая женщина. – А институт?.. Ты ведь неплохо учишься!
- А зачем?.. Зачем мне институт?.. Чтоб перед кем-нибудь ходить на цыпочках и самому трахать без того Чубайсом и другими правителями затраханный народ?!.. Кроме того туда мне путь заказан, мама, зеленый свет туда покладистым и тем, кто может заплатить. Мы же заплатить не можем, а я сам… ты знаешь, какой я…
- Значит, пойдешь в училище, будешь простым рабочим, - после довольно продолжительной паузы, заговорила она сдавленным, полным отчаяния голосом. – А с матерью, как смеешь ты такое матери, стервец?!..
- А нынче по-другому, культурно просто и нельзя, никто и не поймет… - хотел к ней подойти и обнять, но воздержался и добавил: - Когда-нибудь, возможно, поступлю и в институт. Только заочно, разумеется.
- Боюсь, это будет не скоро, а может быть, и никогда, - видно, желая успокоиться, мать снова занялась домашними делами…
      Только Дмитрий переступил порог своего класса, в нем воцарилась тишина, наверно, все предполагали, что он тотчас набросится, начистит морду неприятелю Маркелу, который делал вид, что читает учебник. Но вошедший спокойно уселся и был настроен дружелюбно, казалось, все давно забыл. На перемене подошел к Арине, очень красивой девочке, которой полностью доверял, и негромко спросил:
- Как вчера на мое выступление отреагировал этот мурло учитель?..
- Аж сиял от восторга, Димуля, - засмеялась подруга, - все же мы должны были понять, что он немного глуховат и ничего не слышал.
- Как считаешь, директору он меня заложил?..
- Возможно… Если и нет, то лучше с ним не связываться.
- Хотел бы плюнуть ему в рожу.
- Так то оно так… Ты, кстати, где вчера шатался?..
- Да так… А откуда ты знаешь, что я где-то шатался?
- Подумала: тебе чертовски неприятно, пакостно на душе, и решила зайти, поддержать…
- Спасибо, ты… ты очень классная девчонка, а я… я, кажется, дурак и к тому же скотина.
- Ладно тебе… - и с любовью дотронулась и потрепала мальчику волосы девочка. – Не надо все принимать так близко к сердцу!.. И вовсе не дурак ты, не скотина, просто немного инфантильный и немного растерян… Хочешь, пойдем после школы ко мне?..
- Но я… - и смутился парнишка. – Конечно же, хочу.
- Хорошо, но, пожалуйста, будь сегодня хотя бы уживчивым, ни с кем не конфликтуй.
- Я буду нем и глух!.. – и ликуя, Дмитрий.
      Урок тригонометрии. Синусы, косинусы и углы, разминка нервных клеток мозга… Умение разглядеть и приводить к простому сложное, увлекательнейшая игра для башковитых… И все-таки немного скучная; вся жизнь не очень-то веселая, пожалуй, даже очень невеселая игра, когда играющие – звери, когда все знаешь наперед…
- Теперь решим аналогичную задачу, - продолжала урок пожилая, чрезвычайно добрая учительница. – Желающие к доске есть?..
      Таких, конечно, не было; женщина вызвала Маркела, который явно ничего не понимал и, хлопая глазами, ждал помощи со стороны.
      Мысли. Каждая мысль есть материальна; любые микрочастицы, в соответствии с корпускулярно-волновым дуализмом, обладают свойствами корпускул и в то же время волн. Волны де Бройля разбегаются и сотрясают атмосферу, все бесконечное пространство – возможно, все наши мысли слышит и Бог, читают инопланетяне. Только мы, сами мы неспособны прочесть чьи-то мысли и помыслы, неспособны друг друга понять… Почему?.. Может, все же, хоть отчасти способны, может быть, и Арина все давно поняла, по меньшей мере, чувствует?..
- Но я, я только что показывала, только что объяснила!.. – в негодовании учительница. – Неужели никто не решит?..
- А можно мне? – не выдержал и вызвался Дмитрий.
- Ты, конечно же, сможешь, но что мне делать с остальными?..
      И женщина опять, вторично начала объяснять ход действии решения простейшей и вполне разрешимой задачи.
      Тригонометрия, волны де Бройля, отец, мать и Арина – сумятица…
      После уроков явно возбужденная и без умолку щебечущая подруга, очевидно, старалась казаться игривой; Дмитрий нес ее портфель. В конце концов пришли, Арина отворила дверь.
- Прошу вас, сэр, - театрально указав рукой.
- Мерси, мадемуазель, - в тон ей, ответил он.
      Вставленный в пишущую машинку и уже наполовину испещренный лист бумаги, множество словарей и папок, магнитофон, аудио и видео кассеты, не очень много очень ценных книг.
- Это все папа!.. – смущенно и в то же время с гордостью пояснила Арина. – Он у нас с мамой писатель!
- Черт побери!.. Значит, Евгений Трофимов твой отец!
- Ты что-нибудь читал?..
- Да!.. и должен признать, он хороший писатель, к тому же очень умный, тонкий, грамотный мужчина!
- А мы, вернее, мама часто бывает недовольна, что он все время занят, денно и нощно пишет, стучит этой машинкой, редко ей помогает…
- Да это просто безобразие! – возмутился Дмитрий. – Узурпация власти!.. Такого мужа и отца вы должны бы носить на руках!..
- Впредь так и будем делать, - улыбнулась девчонка, начав перебирать кассеты. – Ну а теперь, раз ты его так защищаешь, поставим что-нибудь из папина любимых… Вот, нашла, Морриконе… Кстати, мне тоже нравится…
      И зазвучала сногсшибательная, очень лиричная мелодия из кинофильма «Профессионал», и мальчика вдруг охватило всеобъемлющее чувство восхищения, экстаза; прорвалась вдруг плотина эмоции, и он глядел сквозь слезы на приблизившуюся и ставшую ему родной Арину, а сам, казалось, растворился и вместе с ней куда-то, в малознакомые и неизведанные дали улетел… Извилистой волной свисающие длинные, каштанового цвета волосы, коричневые умные глаза, слегка приподнимающиеся бугорки грудей, влажные губы…
- Можно?.. – почти касаясь их, спросил.
      Вместо ответа девочка сама, прильнула и, закрыв глаза, прикоснулась к его, в ожидании, губам…
- Поцелуй, на мой взгляд, имеет запах молока, - тихо сказал Дмитрий. – Парного и успокаивающего, и дарящего жизнь…
- Так пей же, пей, дарю…
      Звучала музыка из фильмов; они держались за руки, молчали, не отрывали друг от друга глаз… и неумело целовались.
      И наступила очень снежная, с глубокими сугробами, не очень-то холодная для севера зима; жизнь Дмитрия мало чем изменилась. Правда, в какой-то мере все же повзрослев, парень стал более сдержанным и терпимым к товарищам, учителям и матери – видно, огромное влияние на него имела подруга. Огромное, но…
      Снова путь к гаражам… Въезд, как всегда, расчищен, а внутри, как обычно, тепло; и только дверца новой, манящей запахом «восьмерки» была настежь открыта, призывала забраться вовнутрь – правда, делал такое и раньше… И Дмитрий уселся за руль, в мыслях завел мотор, потом тронулся с места, поехал, вскоре несся по улицам, проделывал крутые виражи; ну а рядом сидела, улыбалась Арина, восхищалась безумной ездой… И спустя полчаса, вновь вернувшись на грешную землю и собравшись покинуть салон легковушки, парень взглянул на заднее сидение. Там красовались женские, явно неновые трусы и губная помада, из под шампанского бутылка… Хлопнув дверцей, Дмитрий сплюнул, пнул покрышку и вышел, запер дверь гаража.
      А на улице вовсе стемнело; и на душу опять… снова легли, снова спустились сумерки.
      И отдушина дома, в учебе; лишь поздно вечером, когда парень изрядно устал от занятии, от интегральных исчислении, в комнату вошла мать.
- Похоже, скоро станешь первым в городе, да что там городе, в стране, гэпэтэушником и кандидатом физико-математических наук одновременно, - поворошила ему волосы и опустила руку на плечо.
- Кто знает, может быть, и стану… Хотя… Все эти звания не стоят и гроша.
- Ты нигилист.
- Нет, реалист, мама… Повторюсь, у нас все покупается, все давно продается. А истинно талантливые, но не имеющие спонсоров, не спекулирующие своей честью люди зябнут в нищете.
- Я считала, талантливый, сильный, всегда может пробиться…
- Может быть, может быть, - задумался, пожал плечами он. – Вся беда в том, что многие в какой-то области способные, чем-то одаренные, имеющие все умственные данные, чтобы стать гениями, люди часто бывают чудаками, не думающими ни о деньгах, ни о том, чтоб куда-то, к чему-то пробиться. И они беззащитны, их просто-напросто съедают менее способные, но более практичные и наглые, безнравственные говнюки.
- Ты нигилист, - повторила она.
- Я оптимист… И вовсе не хочу и не имею права сдаться, сложить оружие и ждать, чтобы кто-то помог… и ждать помощи с неба.
- Вот и я не сдаюсь и стараюсь держаться!..
- Но не так! Не таким образом, мама!.. – и воскликнул подросток. – Однако же цыпленок курицу не учит.
- Действительно, - явно обиделась, а может быть, и разозлилась женщина. – Я для тебя стараюсь, дурачок!
- Не нужны мне такие старания! – бросил вслед ей Дмитрий.
      Парень немного почитал, потом перекусил и лег, долго-долго ворочался, думал. И хотелось уснуть и слипались глаза, но где-то во дворе опять лай оголтелых собак… Убежали, замолкли, но на кухне опять заработал, зашумел холодильник… И снова лай собак… и дребезжание водопроводных труб…
      Арина. И хотелось ее обнимать и долго нежно целовать…
      Явно хлопнула дверца машины… В комнате матери свет, музыка и осторожные шаги… И подросток поднялся с постели, очень тихо оделся и вышел на улицу.
      Действительно та самая, с теми же номерами легковушка!..
      Слегка пуржило; ночь… Домой Дмитрий не хотел, не мог и не в силах вернуться… Небольшая сумма сэкономленных денег в кармане…
      Холодное вино и сигарета мало грели – парень хлебнул еще и куда-то без цели поплелся; и не почувствовал, как оказался возле гаражей.
      Может, он вовсе не приедет?.. Но нет, к утру, а может быть, и раньше, Дмитрий точно знал, заявится.
      Уже тринадцатое декабря. Тринадцать шагов туда, тринадцать обратно… Сегодня день рождения. Стрелец. И стихия – Огонь. Запах бензина и огонь, и огромное пламя, и он!.. А Конфуции учил: мудрый ждет все от самого себя, ничтожество – все от других. Чертовски холодно. Тринадцать шагов туда, тринадцать обратно…
      Свет фар!.. Увы…
      Дорога, руль, педаль и бешеная скорость, и яркие, выхватывающие и тотчас съедающие километры лучи, и резкий поворот, и пропасть, взрыв… и небытие…
      Чертовски холодно. Тринадцать…
      Музыка Морриконе, ее отец, Арина, волны де Бройля расплываются, сотрясают вселенную. Мысль материальна…
      В конце концов!.. Грузный, явно немолодой мужчина вылез из машины, отворил двери гаража…
      Учитель физики!!!
      «Оставь, - взял себя в руки, напряг все силы воли парень, - забудь их там, в замке!.. Ты ведь торопишься, забудь!..»
      А мужчина и впрямь торопился; Дмитрий тотчас бросился к дверям – ключ и впрямь оказался в замке этой хренов «восьмерки».
      Мотор завелся сразу и он нажал педаль сцепления; и тут же отпустил, в задумчивости несколько раз включил то ближний, то дальний свет…
      И красивый, очень-очень красивый браслетик!.. Вместе с ключами зажигания полетел в сугроб. Дмитрий не торопился, снова считал шаги…
      Снова тринадцать; парень остановился, что было сил швырнул другие, на этот раз ключи от гаража.

      Ведь и он, сам Наум, родился тринадцатого числа. И такой же, как его герой, вечно во всем сомневающийся, вечно чем-то недовольный и несчастный, однако всю жизнь к чему-то стремящийся тип. Разница между еще подростком и уже зрелым автором новеллы заключается в том, что Наум, в отличие от Дмитрия, по знаку зодиака – Скорпион. Вот что пишут о них в одном из эротических гороскопов:

      У него сильный сексуальный темперамент, который, однако, не имеет характера навязчивой идеи. В отличие от Весов он имеет большие шансы реализовать свои потребности и желания. Превосходство над женщинами не является для него чем-то, в чем он жаждет постоянно убеждаться, и тем, что должен себе заново доказывать. Он не боится импотенции, а боится доминирования женщины и ее превосходства. В течение своей жизни он изучает не столько секс, сколько слабости, уязвимые места, психику женщины. Причем он это делает с напряжением, характерным для изучающего противника. Его многочисленные успехи являются для него в равной степени актами триумфа и достижениями в накоплении эротического опыта. Он в состоянии быть хладнокровным и изящным тактиком, игроком, превосходным актером, берущимся в случае необходимости за самые разные роли. Он умеет играть на жалости, злости, ревности, зависти, сомнениях, комплексах, материнском инстинкте, а утонченность этой игры является производной уровня его враждебного интеллекта. Во всех остальных областях, кроме секса, в отношениях с людьми он является сердечным, доброжелательным, отзывчивым, добрым человеком. По его мнению, женщин следует опасаться, не подчиняться им, а стремиться подчинить себе. Когда он достигает этого, он теряет интерес и выбирает себе очередную цель. В постели ему, возможно, недостает спонтанности, однако он полностью компенсирует это неограниченными физическими возможностями и богатой эротической программой.

      Это значит, мой бывший супруг изучил основательно, до конца и меня, он познал всю мою подноготную и ему стало скучно со мной. И ошибся, увы… Эй, Наум, кто ты есть?.. И откликнись, вернись!..


      29 декабря 2010 года, как считал мой Наум… У нас впрямь прошел всего-навсего год, но в течение этого времени было много, и важных, событии.
      Прилетал наш Ранзас, наше космическое судно. Побывали интарцы у нас только пару часов. Жаль, что мало, конечно, как-никак, а свои!.. Привезли нам еды, в том числе и картошки, как просили, аж десять мешков, привезли даже домик, тот, который предназначен нашим будущим помощникам. Самих помощников обещали прислать через пару недель, ну а домик стоит в километрах пяти. Правда, он еще недостаточно оборудован – всему врнмя свое.
      И второе событие. На другой же день после отбытия моих друзей, очевидно, воодушевленный супруг изъявил желание совершить, наконец-то, экскурсию на другую планету. Готов был это сделать самостоятельно, даже без моей помощи. И он рвался на Землю! Убедила-таки свои силы опробовать посещением Интарии. Я, конечно, ему помогла, но всего лишь чуть-чуть!.. Так что мой ненаглядный теперь может все-все!.. Беда только в одном: стало трудно уже, еще более совестно от Наума скрывать настоящую дату, по которой земляне живут…
- Это что?.. – спросил он у меня лишь вчера, снова и снова перекладывая с места на место три дня назад приобретенные нами богатства.
- Это книги твои, изданные на Земле!..
- Вижу, Муза, что книги, и спасибо тебе, что ты мне помогла, дала добрый совет… Странен все же тот факт, что на моих книгах нигде нету и даты!..
- Очевидно, забыли… - детский лепет, ей-богу, понимая сама; даты в книгах действительно были стерты интарцами.
- Почему в таком случае вы, ты и наши начальники, поставили передо мной невидимую, однако непробиваемую стену, не позволяющую мне посетить Землю?..
- Чтоб тебя не тревожить, - не сдержалась и ляпнула я, - чтоб твое состояние всегда было прекрасное, настроение мажорное!..
- Значит, там, на Земле, происходят не очень веселые события, которые могут в той или иной степени вывести меня из себя!..
- Все нормально у них там, Наум!..
- Очевидно, не все, раз мне было дозволено посетить даже вашу Интарию и поставлен барьер пред планетой своей!..
- Успокойся, пожалуйста, - обняла и прижалась к нему. – Я об этом сегодня же побеседую с шефом.
- Да, пожалуйста, сегодня… Я хочу видеть дочь!..
      И он прав, черт бы нас всех побрал со своими проектами!.. И Наум – не пацан, и не надо страшиться того, что на деле имеется!.. Агасфер, между прочим, страдал, может быть, и страдает еще по сей день много более мучительно!.. Агасфер был наказан Христом! Кем наказан Наум?.. Получается, нами… Правда, более мягко по сравнению с вечным скитальцем… И узнать обо всем ему лучше сейчас!..
      Разговор со своим командиром, начальником, был достаточно долгим и жестким. Но добилась-таки своего, получила добро.
- Вот и все, - сообщила любимому, - никаких больше стен и преград на пути твоем нет. Завтра можем лететь, посетить твою Землю и твою Воркуту.
- Почему не сегодня?.. – засияв, без капризов спросил.
- Потому что сегодня, то есть в этот момент, там глубокая ночь!..
- Ладно, Муза, спасибо!..
      Сказать сразу?.. Но нет! Пусть сначала увидит свою взрослую, ставшей умною доченьку сам!.. Ныне можно гордиться такой!..
- Может, ты очень хочешь побыть там без меня?.. – задала напоследок вопрос уже чисто формальный, совершенно ненужный вопрос.
- Мы всегда с тобой вместе! Нет, любимая, нет!..
      Другой день; уже ближе к обеду…
- Отправляемся?.. – обратилась к Науму сама, едва сын наш уснул.
- Да, конечно, поехали!..
      Ох, уж это известное, давным-давно Гагариным произнесенное «поехали»!.. И с тех пор они, русские, не летают, а ездят!.. И прекрасно, прекрасно!..
      Не касаясь друг друга, правда, все-таки чувствуя, мы легли в своей спальне… Спустя десять минут тела наши как будто растворились в пространстве и мы стали, конечно, невидимы, и мы стали богами…
      Воркута… Стоял лютый, похоже, мороз… И квартира, и комната дочери…
- Где же Дарья?.. – Наум.
- Она здесь не живет, - это я, и как можно спокойнее.
- Да, конечно, я чувствую… я ее отыщу!..
      И квартира другая, не такая комфортная… и в ней Даша с ребенком… Ей уже двадцать семь..
- Я все понял, все понял!.. – всплеск эмоции мужа.
- Что ты понял, любимый?..
- Вы меня обманули как последнего лоха!..
- А иначе нам было нельзя… Посмотри, какой славный малыш! Это внук твой, Наум!..
      В это время прекрасная женщина, нас, конечно, не видя, не слыша, поднесла Юре грудь…
      Как Гагарин, он Юрий!..
- Да, я вижу, и рад!.. – снова муж мой, в восторге.
- Вот и славно, мой друг! Чего больше желать?..
- А где папа мальца?..
- Папа вот-вот придет, через пару минут… Подождем?..
- Да, конечно, чуть-чуть подождем. Должен я ведь увидеть и любимого дочери!..
- Поверь, милый, и правда любимого… Все у них хорошо… Кстати, ты можешь прямо сейчас написать ей записку. Всего несколько слов, этим дочь и обрадовав, что ты жив и здоров.
      Ручки сами не могут писать, и их в спальне тут не было… В другой комнате был идеальный порядок… Вот, те несколько слов: « С Новым Годом!.. Я с вами всегда был и буду! Пока!..»
- Ты поэт, - не сдержавшись, сказала ему.
- Я прозаик, Евтерпа.
      Тут вернулся Эрнест… и, похоже, с подарками…
- Славный парень!.. – Наум.
- Да, согласна, и любящий!..
- Ладно, Муза, уходим… - глядя снова на дочь, произнес, прослезившись, супруг.
- Да, пожалуй, пора.
      Стоял лютый мороз, это было заметно по одежде прохожих.
- Хочешь повидать бывшую?..
- Да, хочу хоть взглянуть. Как-никак, а когда-то любил.
      Постаревшая явно, Катя что-то читала… Боже мой, это книга Наума!.. Рядом, кстати, вторая. Эти книги, похоже, – настольные!.. Жалко стало ее…
- Хочешь, сделаем так, чтоб она вышла замуж вторично?.. – предложила ему.
- А такое возможно?..
- В этом мире возможно все-все!.. Так сказали «мы» Кейси.
- Хочу, милая, сделаем!.. – вновь с восторгом, супруг.
- Вот и славно, мой друг, через месяца два наша Екатерина Валерьевна будет жить с настоящим мужчиной. Официально расписана!..
- Ты – Богиня, Евтерпа!..
- Я твоя лишь жена!..
      Воркута – город явно суровый. Вероятно, поэтому в нем живут распрекрасные, теплые и Науму так близкие люди…
- Теперь в Крым?.. – это я с предложением к нему.
- Да, конечно, поехали!..
      А в Алуште тепло, около нуля… Это вовсе не значит, что здесь местные жители черствые и неприветливые… И мы были у моря, и мы были в горах… И любимый мужчина тут крепчал на глазах, и крепчал он как маг…
      То, что в жизни раз видели и к чему прикасались душой, в те мгновения становится нами и мы носим все это в себе, в то же время мы сами «растворяемся» в том, к чему раз прикоснулись душой… Мы везде; все является нами…
      Наши «я» уже звали к себе… Наши «я» – далеко, на планете Ниара, наши «я» – совсем рядышком…
- Ладно, Муза, поехали… - все-все чувствуя, муж.
- Да, любимый, вперед!..
      …В спальне наши тела; и живые, и теплые…
      Евтум спал… Но он был с нами там, на Земле… как бывал на планете Интария… И проснулся; голодный опять!..
      Вероятно, вот эти, в течение получаса промелькнувшие мысли – и скучны и банальны… А куда от них деться, от всех мыслей своих?..
- И с чего мы начнем в отношении Кати?.. – спросил муж через час.
- Куда так, дорогой мой, торопишься? Вот-вот праздник, а ты… Дай подумать, Наум.
      Не любила людей чересчур деловитых, вечно подгоняющих события. Мне казалось, они – и не очень умны, и всегда лишь пытаются скрыть недостаток ума совершенно излишней деловитостью и суетливостью. Не скажу, что такой и супруг, но бывает, торопится и торопит других.
- Ты надулся?.. – спросила его спустя пару минут.
- О нет!..
- Скажу честно, считала, что все проблемы, касающиеся твоей бывшей жены, ты захочешь решить без меня. Я б не стала противиться…
- Ты серьезно?..
- Вполне!..
- Чтоб мужчина искал для своей, уже бывшей, постоянного хахаля, мужа?!.. Хотя сам ей желаю добра, как-то странно все это…
- Жизнь полна парадоксов вообще!.. – усмехнулась в ответ.
- Подскажи, хоть с чего начинать.
- Хорошенько подумай. Ответ рядом, поверь!..
- Мне придется опять, снова там побывать…
- Повторяю, не буду противиться!..
      Могла сделать, устроить судьбу его бывшей супруги и я, но считала, пора приучаться Науму делать все самому.
- Хочу прямо сегодня, - ближе к вечеру он вновь завел разговор, - все закончить земные дела. Чтобы не откладывать на будущий год.
- Можешь прямо сейчас, - преспокойно ответила, спохватившись, добавила: - Но смотри, будь предельно внимательным! Помни, мы тебя ждем!..
- Хорошо, дорогая, лечу, - обнимая меня.
- Будь предельно внимательным!.. – повторила, целуя любимого.
      Не скажу, что была за него совершенно спокойная. Все рождается в муках, и тем более Маг, и тем более такого, высочайшего, уровня.
      Прошел час; потом два… Он вернулся, ура!.. Правда, был еще в спальне, знала, вот-вот появится…
      Вот и он, и довольный собой…
- Заждались?.. – улыбался Наум.
- А ты где пропадал?.. – улыбалась довольная я. – На рыбалке, наверное! Много рыбы поймал?..
- Всего только одну!.. – любил шутки и он. – Весьма крупную, но… А что делать с одной?..
- Неужели кому-то отдал?..
- Представь, Муза отдал одной нашей знакомой. Дело в том, что та рыбина не по нашему вкусу, мы такую не стали бы есть. Ну а этой знакомой, знаю, очень понравится!..
- Ну и ладно, не жалко!.. Благо, сам жив и цел!..
      Вечер; ужин… и жажда любви…

Когда я разделась, когда он светильник задул,
Зевнул мой любимый – и через мгновение
                уснул.
Попадись мне творец, я б связала его
        и в колодец глубокий столкнула с досады!
Если женщину он красотой наделил,
        дать в придачу и мужа достойного надо.
Настоящий мужчина идет до конца –
        он не бросит любимую на полдороги,
Превратится стыдливость в горячую страсть,
        как в луну превращается месяц двурогий.*

      Но Наум не уснет! Он уже явно понял, чего жаждет Евтерпа!..
- Спать, я думаю, рано… - улыбаясь, сказал.
- Евтум в данный момент преспокойно играет…
- Хочешь прямо сейчас?..
- Да, и множество раз!..
- В таком случае я войду сразу в тебя, постараюсь быть сдержанным…
- Да, любимый, да-да!.. Остальное чуть позже. Ведь так любишь и ты!..
- Люблю делать все так, чтобы было приятно тебе!..
      Душ и мысли о том…
      И предстала пред ним…
- Нет, не надо пока что меня там целовать, - едва муж начал страстно ласкать. – Мы ж с тобою условились, что не нужно прелюдии…
      Я на нем, Он во мне… Целовала Наума сама, и при этом не делала каких-либо движении бедрами…
- Ему там хорошо?.. – и при этом шутила.
- Мой Друг просто в раю!..
- Ну и пусть, пусть Он будет там долго!.. пока рай, шалунишка, Им сполна не насытиться!..
      Муж сжимал полушарии задницы, ласкал спинку и грудь, я таки начала потихонечку
ерзать, но всего лишь слегка!.. И балдела и млела, ощущая Того, Кто был просто в раю…
- Можешь сесть ко мне попкой, - подсказал неожиданно муж.
- Да, и верно, могу!..
      Теперь руки Наума были только на попке и, раздвинув мои полушарии, изучали все в впадине… Я сама лишь сжимала Его, но волна приближалась, поняла, что вот-вот захлестнет… Муж слегка теребил и поглаживал вход в другое отверстие, мокрый палец его потихоньку вошел и ласкал меня в нем… И волна захлестнула!.. И вторая, и третья!..
- Ах, еще, дорогой мой, еще!..

*Из индийской средневековой лирики.
- Могу сделать тебе удовольствие и своим языком, - предложил тут же он.
- Да, пожалуйста, сделай!..
      Друг супруга был мокрым. Да, от влаги моей. Лишь моей… Эгоизм?.. Да, отчасти, увы… А с другой стороны, Он не будет сегодня обиженным!..
      Наум снова во мне!.. Губы впились тотчас в потайные, только-только ласкавшие Друга, сладострастные губы… И язык… Пробираясь и вглубь, язык мужа стал плавать, теребить отвердевшие в желобке моем складочки… И волна захлестнула опять!.. И вторая, и третья!..
- Может, ты передумал, очень жаждешь достичь, получить наслаждение сам?.. – обратилась к желанному, придя малость в себя.
- Очень-очень хочу, но пока воздержусь, - сказал он бодрым тоном, уходя мыть лицо.
      Восемь вечера только. В Воркуте уже полночь. Евтум сытый, уснул. И вернулся Наум.
- Чем займешься?.. – спросила его.
- Больших планов на сегодня и нет. Почитаю, послушаю музыку.
- Присмотри в таком случае и за нашим мальцом, пока я кое-что не проделаю.
- Неужели опять в Воркуту?..
- Да, хочу посмотреть, что ты там натворил.
- Посмотри, раз так хочешь, - согласился Наум, - но там долго не будь.
- Помню-помню, ты голоден!.. – имея в виду сексуальную удовлетворенность.
      И ушла в свою комнату, и осталась одна… И вот, снова Земля, и республика Коми… и квартира, в которой долго жил мой супруг… Там не спали еще… На столе даже свечи, ого!.. Романтический ужин…
- Потанцуем?.. – мужчина, явно жаждя сближения с женщиной; лет ему пятьдесят, поняла, что вдовец, симпатичный мужчина.
- С большим удовольствием!.. – отозвалась Екатерина Валерьевна, явно видно, в чрезмерном волнении.
      И они танцевали, и мужчина ее прижимал, и ее целовал… И она не особо противилась… Я хотела уже уходить, и оставить влюбленных одних…
- Я вас очень хочу!.. – как мужчина, сжав Катю в объятиях, осторожно ее приподнял, уложил на диван.
- Нет, не надо, не смейте!.. – подскочила глупышка. – Я серьезная женщина!..
      Боже мой, до чего же глупа!.. Нужно было им как-то помочь…
- Но я в вас в самом деле влюблен!.. – не сдавался, естественно, он.
      «Не ломайся, упустишь, уйдет!.. – начала ей внушать. – Учти, это последний, твой единственный шанс!..»
- Я, конечно, не девочка, - и уже более мягко сказала, призадумалась Катя, - но не надо так сразу!.. С вами мне хорошо! Ах, пойдемте опять танцевать!..
      Вдруг опять начнет брыкаться?!..
      Они снова в объятиях, он, уже воспалившись, сжимал, гладил женщине попку…
      «Хватит, Катя, его накалять, он уже весь дрожит от желания!.. – вновь шептала трусишке. – Отправляй его в ванную, а сама в это время приготовишь постель!..»
      И тут кончилась музыка.
- Уже поздно, устала, - наконец-то решилась она и тотчас приврала: - уже хочется спать.
- Я готов вас раздеть!.. Только спать, уж простите, вам пока что не дам!..
- Отправляйтесь-ка лучше под душ, - улыбаясь, ответила женщина, - соблазнитель вы этакий!..
      Вот и все, они вместе уже. Я им больше уже не нужна…
      Дома двое мужчин… на полу, между прочим, валялись и играли, дурачились.
- Смотри, Муза, смотри, как умеет наш сын!.. – и тут младший действительно, явно жаждя себя показать, кувыркнулся опять.
- Молодец!.. – похвалила его. – Дай, попробую я!..
      И играли, дурачились все, пока младший не начал капризничать – хотел, видимо, есть, не мог только сказать.
- Как там наши друзья?.. – спросил все-таки старший.
- Полагаю, в постели…
- Вот и славно, любимая!..
- Вот и славно, Наум!..
      Вне сомнения, устав, Евтум вскоре уснул. Вновь хотела любви. Еще больше хотела сделать все для любимого…

                *  *  *

                Часть вторая
                Сомнения

      Размышления; теперь… когда ты давно здесь, когда поезд ушел, когда ты, скажем так, и в долгах как в шелках. А где раньше-то был? Год назад о чем думал, Наум?.. Жалко девочку, Музу, тобой очень любимую женщину и мать сына, Евтума. Понимал: она делала то, что ей велено было – приказы не обсуждаются… или обсуждаются только тогда, когда они выполнены, когда изменить направление запущенной в ход машины практически невозможно… Можно все же чуть-чуть… И за это еще поборюсь, умники из Интарии!..
      Третье января… На Земле пока что еще тоже январь, только год в сей момент, о чем вы уже знаете, совершенно другой – на двенадцать лет разница!..
- Где же наши начальники?.. – это Муза, и грустная; ибо грустен был я. – Обратиться к ним, что ли, самой?..
- Даже думать забудь!.. – с едва скрываемым раздражением предупредил желанную. – Пусть о всем позаботятся сами!.. И я очень хочу говорить с ними лично, а не просто выслушивать передаваемые ими приказы через тебя.
- Они могут тебя не понять, - испугалась немножечко женщина.
- Мне на это чихать!.. – шагнув к ней и обняв, много мягче добавил: - Раз им надо, поймут.
      Вне сомнения, поймут… как недавно лишь понял я сам, что вся эта авантюра в отношении ниарцев построена на самых святых, самых интимных чувствах людей и разумных существ, на любви между мной и Евтерпой построена. Благородством такое, ну, никак не назвать!.. Если глубже копнуть, то, быть может, измена жены, моей бывшей жены, была ими заранее продумана и запланирована. И такое под силу ныне даже и мне!.. И в итоге у этих господ некий неудачник землянин Наум и интарка Евтерпа стали только орудием в достижении целей своих политических. Ну а там, где политика, нету места для чувств! Вот как лихо интарцы обвели вокруг пальца меня, обвели вокруг пальца свою, вероятно,  отчасти любимую Музу!.. Когда видишь такое дерьмо, пропадает желание делать людям, кому-то, добро…
      Раз уж вспомнил о всяких приказах и армии, возникает весьма неприятный вопрос, не скрутят ли меня друзья Музы в бараний рог, а вернее сказать, не поступят ли они по нашему армейскому принципу: не умеешь, научим, а не хочешь, заставим?!.. Научить, научили, и многому. Буду когти показывать, то заставят действительно…
      Чем я думал до этого?..
      «Что же вы такой мрачный сегодня, Наум? – вот и он, шеф и босс, легок на помине, войдя в мысли мои. – Вероятно, в течение праздника выпили слишком много вина».
      «Раз хотите узнать, всего пару бокалов, - и ответил ему с безразличием сыгранным. – А вы, видно, болтаетесь в космосе и давно не бывали в объятиях женщины».
      «Почему так считаете, разрешите спросить?..»
      «Потому что сегодня вы чрезмерно язвительны… ну а колкость моя – это только последствия!..»
      «Вы чрезмерно ранимы, Наум!..»
      «Полагаю, сей факт вам известен давно!.. Когда мне вас прикажете ждать, чтобы все обсудить? За столом, а не мысленно!.. Несмотря на занятия, я томлюсь от безделья!..»
      «А вот здесь вы лукавите, - усмехнулся, похоже, наш босс, - от безделья томятся безработные янки, а не вы, русский наш человек!..»
      «Так когда?..»
      «Ждите завтра, с утра… И не надо так сильно обо всем волноваться, Наум!.. Мы не звери, мой друг!.. Как и вы, вами верно подмечено, так же любим Евтерпу!..»
      «Что ж, до завтра, мы ждем!..» - завершая сеанс связи.
      Так же любят Евтерпу… Это значит, что мысли мои им известны все-все! Ну и пусть, и тем лучше!.. Можно будет молчать, ждать, что скажут они…
- Завтра ждем уже прямо с утра, дорогая, гостей, - сообщил эту новость жене.
- Я, похоже, уже в стороне, - улыбнулась обиженно женщина, - главный здесь теперь ты, а я только прислуга!..
- Что ты, что ты, глупышка?.. – успокоил ее. – Да, я главный, но только в отношении дел, в семье главная ты!..
- Рада слышать, вперед!.. – засмеялась довольная та. – Марш скорей на рыбалку, чтобы завтра гостей чем-нибудь необычным, по-домашнему угостить!..
- Как прикажешь, Богиня!..
      Почему на рыбалку один?..
- Ну а ты?.. – и собравшись, спросил: - Ты не хочешь со мной?..
- Очень-очень хочу… - начала нерешительно Муза.
- Со своими друзьями интарцами пообщаешься позже! – главный все-таки я. – Завтра с ними успеешь накалякаться вдоволь!..
- Да, успею, Наум, - согласилась глупышка… и богиня, и девушка. – Накалякаюсь завтра!..
      Ныне можно с собой брать уже и Евтума.
      -    На рыбалку, друг, с нами пойдешь, - собирая его.
      Он, конечно, был рад, щебетал нам в ответ как соловушка!..
      Размышления, сомнения… Говорят, сомневаться в чем-либо, и тем более долго, нельзя, говорят, это даже грешно. Да, сомнения – слабость, сомневаться нам, магам, в самом деле весьма нежелательно, этим только теряются силы и могущество мага…
- Прости, Муза, что я, - и сказал ей у озера, насадив на крючок червяка, - в эти дни, каюсь, милая, каюсь, был чрезмерно уж взвинченный. Я так больше не буду, ну, себя распускать!..
- Ладно, верю, бывает!.. – засияла она.
      Жаль, сие извинение не значило, что я был успокоен совсем. Нет, сомнения были и по-прежнему грызли меня, но я гнал их всех прочь, руководствуясь мыслями-истинами: безвыходных ситуации не бывает; сильный маг может все!..
      Через час уже рыбы у нас полны были корзины, могли ехать домой.
- Искупаемся?.. – Муза.
- Ага.
      Верещать тут же начал Евтум.
- Видно, хочет купаться и он, - зря стараясь его успокоить, жена.
- В таком случае вперед! Научу его плавать уже прямо сейчас!..
- С ума, что ли, сошел?!.. – ужаснулась театрально она, отдавая сыночка в мои руки сама.
- Не волнуйся, он крепкий у нас!..
      И поплыл!.. Правда, помощь моя в достижении сына была. Небольшая совсем!..
- Молодец! Ай-да умница мальчик!.. – мы кричали ему.
      А он плыл, теперь смело, с улыбкой.
- Он, наверно, устал, - это Муза сказала, естественно.
- Да, наверно, устал, - согласился с ней я. – На сегодня достаточно!..
      Проза жизни?.. Поэзия!.. И к чертям все сомнения!..
      В этот вечер Евтум отличился вторично. Сперва, правда, капризничал и мы с Музей не знали, как ему угодить. И тут я включил музыку. Между прочим, земную, но хорошую музыку, и не классику вовсе, как ребенок затих. И мы поняли, слушает, и действительно слушал!.. Но, естественно, скоро устал, преспокойно уснул.
      И к чертям все сомнения!..
      Утро нового дня. Настроение прекрасное!.. И дождались гостей.
- Мы совсем не надолго, только на четыре часа, - это босс наш, Артон. – Может, сразу о деле?..
- Нет, сначала всех просим к столу!.. – улыбаясь, ответил ему. – И простите меня, что вчера нахамил.
- Что ж, прощаю, случается…
      Стол для них, персон восемь, мы накрыли в саду. И все сытно наелись, и все были довольными.
      Наконец пришел час разговору серьезному, о котором я думал аж в течение года. Да, с Артоном. Тет-а-тет, как ни странно. Правда, это не значило, что итоги наших переговоров через несколько минут не станут известными как руководству планеты Интария, так и всем, кто причастен ко всей операции, в том числе и любимой Евтерпе.
      «Может быть, обойдемся без слов, - сев за стол уже в доме, спросил мысленно босс, - пообщаемся молча?..»
- Извините, Артон, - я ответил с улыбкой, - мне таки много-много привычнее выражать свои мысли словами, так общаюсь и с Музой своей.
- Как вам будет угодно, Наум, - был серьезным, задумался он и продолжил, уже констатируя: - Вас волнует вопрос, кем конкретно вы будете, кем конкретно пред ними, ниарцами, предстанете: в роли этакого Мессии, второго Иисуса Христа или самого Господа Бога. И волнуют вопросы: а не слишком ли это кощунственно, корректно ли вмешиваться в жизнь ниарцев вообще, нужно ли это делать действительно… На последний отвечу вам сразу: очень-очень желательно им хоть в чем-то помочь, это в их интересах!..
- Вы прекрасно меня понимаете, - подтвердил его мысли в отношении себя. – Однако развитие цивилизации на Земле в итоге ни к чему не привело, - зная сам, что мои аргументы будут пропущены мимо ушей, - кроме материального благополучия, жители планеты не стали более богатыми духовно. В результате человек становился и становится лишь думающим о быстрой выгоде роботом, из-за чего людей постигали глобальные геологические катаклизмы. И такое случалось не раз!..
- Имеете в виду Атлантиду?.. – преспокойно спросил оппонент.
- И не только ее!.. Истинно бережного отношения к природным богатствам планеты, к ее водам и атмосфере, увы, нет и сейчас! Что с Землей будет впредь?!..
- Нужна вера, мой друг, и все сдвинется с места, и все будет прекрасно!..
- Если вы о религии, на Земле их уже много больше, чем нужно!.. А в итоге борьба, постоянные войны!.. Разве это не нонсенс, когда православный верующий враждебно и пренебрежительно относится к католику?!.. Сеют же эту  вражду, как ни странно, сами священнослужители!.. Нет, не все, разумеется, но такое встречается, и достаточно часто.
- Вот и сделайте так, чтобы на планете Ниара была только одна религия.
- Ну, допустим, я это смогу, а что будет с планетой моей?..
- А об этом, Наум, позаботимся мы.
- Странно все получается: я – мессия Ниары, а интарцы – спасители, между прочим, пока лишь словами, дорогой мне Земли!..
- Есть одно у людей выражение: со стороны виднее!.. Уж поверьте, мы сделаем все, чтоб Земля возродилась, процветала опять!..
- Не кажется ли вам, уважаемый Артон, что все это, о чем говорим, – чистая демагогия, что мы тратим лишь попусту время?..
- Да, действительно кажется. Посему скажу кратко, Наум: мы даем вам свободу в своих действиях здесь, на планете Ниара.
- Совершенно свободным может быть лишь последний дурак!..
- Сами тратите время на повторение всем давно известных истин, - упрекнул, улыбаясь, Артон. – Я считаю беседу законченной.
- Вы меня озадачили! Я – лишь бывший шахтер!..
- Вы – давно не шахтер, вы – Правитель Ниары, Наум!.. Между прочим, – и маг! Вопрос ваш, как вы будете править.
- Буду думать.
- Подумайте… но не очень-то долго. Кстати, скоро пришлем вам помощников, чтобы не отвлекать вас от более важных дел.
- Коз доить будем сами!..
- Сами, сами, Наум!.. – засмеялся интарец, завершая сей наш разговор.
      Верить трудно во что-то и в кого-то вообще! Вера зарождается тогда, когда этот процесс в человеке происходит спонтанно, без присутствия разума и логического анализа, лишь с присутствием чувств. Эмоциональный гипноз – самый сильный и безотказный гипноз. Это знали и раньше, все религии мира лишь на этом построены!..
      Кто мучается земными вопросами, тот ответа о Небесном не получит.*
      А вопрос о религии, полагаю, земной…

Бог спит в минералах,
Просыпается в растениях,
Движется в животных
И… думает в Человеке.**

      И, оставив нас с Музой одних со своими проблемами, вскоре гости и босс улетели куда-то, может быть, и домой.
      Нету в мире, я думаю, персональных проблем, одна и та же проблема – общая для многих, иногда очень многих людей. И ответ на любой из вопросов заготовлен давно!..
- Как тебя мне теперь величать? – пошутила Евтерпа. – Может быть, императором или даже Творцом.
- Разве это так важно, как себя назову? – и серьезный ответ. – Дано время подумать, может быть, и Творцом.
- Не зазнаешься?..
- Нет.
      Почему люди склонны, очень склонны себя возвеличивать?.. В армии говорят: дай рядовому солдату звание ефрейтора, и ты увидишь истинное его лицо. Шутка? Да. Однако в каждой шутке есть доля правды, иногда это доля немалая. Но вернемся к вопросу, почему люди склонны так себя возносить. Ответ был чуть-чуть выше: потому что Бог думает в Человеке. Осознав это глупый, уже мнит себя Господом!..
- Мне сегодня хотелось бы, - после ужина снова, на сей раз намекая, пошутила жена, - стать в постели с тобой, дорогой, не привычной Евтерпой, а настоящей императрицей.
- С тобой я, дорогая, всякий раз император, всякий раз гедонист!..
      И мы были щедры; и дарили друг другу любовь, и дарили себя…
- Теперь спи, - и сказала чуть позже она, положив на плечо мне головушку. – Завтра трудный тебя ожидает денек.

*Е.И. Рерих.
**Санскрит.
- Самый главный из всех!.. – согласился с Евтерпой. – Спи, голубка, и ты…
      Провалился в приятную, тотчас окутавшую меня перину… Сны пришли, как обычно, к утру. И я был на Земле, а вернее сказать, под землей, на глубине более шести сотен метров. И в забое я был, где со скрежетом стружку снимал наш комбайн ГПК…
- Что стоишь?.. – это мне; сквозь шум голос старшого. – Поднеси ближе ножки крепи, хомуты, верхняки!..
      Под ногами из угля, породы и воды образовавшаяся кашица, нами прозвана шулюмкой, сбоку шум из металла скребкового, с горной массой, конвейера… Какофония звуков и едва от светильника пробивающий пыль с каски луч предо мной…
      Вот она, наша крепь, от комбайна, увы, далеко… Верхняк весил, я знал, килограммов под сто!..
      Пришлось взять на плечо – ощущение не очень приятное… Ноги вязли в шулюмке, до забоя весь мыле, кое-как, но дошел…
- Все, последняя стружка!.. – объявил весь чумазый, глаза только блестели, старшой. – Шевелись-ка, Наум!.. И вообще ты сегодня какой-то затурканный, как в штаны наложил!..
      И носился, таскал наше хренов железо – огрызаться бессмысленно, будешь тотчас осмеян! Рядом, правда, пыхтел до этого готовивший «мелочевку», то есть надевавший на хомуты планки напарник… И комбайн и конвейер, наконец-то, затихли… И крепление забоя…
- Шевелись же, Наум!.. – вновь смеялся старшой. – Видно, мало сегодня поел или с Катьки не слазил всю ночь!..
- А тебе, видно, завидно, - перешел в наступление я; он у нас холостой. – Сам, похоже, всю ночь продрочил!..
- У него на ладони от этого, - подключился напарник, - кровяные мозоли!..
      И вот, мы на поверхности, но еще в грязных робах, еще с грязными лицами-мордами… Первая сигарета, после двух-трех затяжек, легкое опьянение…
- В этом месяце план, полагаю, урвем, - произнес, размечтавшись, один.
- Да, похоже, удастся.
      И мы были довольны собой… Могу смело сказать, мы любили друг друга.
      И, проснувшись, задумался, что мой сон означает. Огорчаться, конечно, не стоило, но отнюдь не веселый прогноз…
- Доброе утро, Император, - уже прямо с утра, едва только проснувшись, любимая.
- Доброе утро, Императрица, - все еще рядом с ней, обнимая ее. – Не скажу, что в великом восторге, но раз хочешь, то я позволяю тебе себя так называть.
- Не скажу, что от этого звания я в восторге сама, но пока что-нибудь не придумаем новое, обойдемся и этим.
      Император… Смешно!..
- Пока спит наш Евтум, - и продолжила женщина, уже тиская то, что стоял во весь рост, - потрудись, дорогой, доказать, показать, как ты любишь меня!..
- Было б только желание твое!..
      И без долгих прелюдии, но не менее ярко и бурно, чем вечером, пришли к пику восторга… И чуть позже проснулся наш сын, и Евтерпа ушла. И вставать мне, признаюсь, не хотелось совсем.
- Поднимайся же, лодырь, уже!.. – растолкала любимая через двадцать минут.
- Ладно-ладно, встаю!..
      Стольный град на планете Ниара один… то есть нету врагов, нет чужих государств, но уже есть вражда между лицами очень богатыми, рьяно рвущимися к власти верховной и единоличной. И такой у них был человек, он давно уже властвовал и считался верховным владыкой, но был старым и немощным, и порочным, увы, маразматиком… Стольный град, Вулказар, находился от нас в километрах восьмидесяти…
- По эффектнее оденься, - после завтрака, Муза, новоявленная императрица.
- Неужели и галстук надеть?..
- Галстук, может, не надо, но рубашку, конечно же, светлую… вот, пожалуйста, нашла белоснежную.
- Как петух в этих черных штанах, - попытался противиться, - в белоснежной рубашке!..
- Не перечь!.. – аж прикрикнула женщина. – И еще, вот, возьми, с бриллиантом кольцо, на цепочке прекрасный, с изумрудом, кулон…
      Боже мой, на кого я похож?!.. Прямо лондонский денди!..
- Между прочим, - прочитав мои мысли, она, - носить на себе драгоценные камни магу очень желательно, даже необходимо. Постоянно носить!..
- Знаю-знаю, носил Сен-Жермен…
- И при этом являлся величайшим из магов!..
      Никакого волнения!.. Даже странно и плохо, наверное… Вертолет; и полет; приземление на площади… Все куда бежали, все куда-то неслись… Тараканы как будто, попрятались…
      Тишина аж давила на уши после шума моторов, хотя шум вовсе не был грохочущим. Хлопок дверцей и цокот моих о брусчатку туфлей. И шагал я к дворцу – метров двадцать всего. У ворот никого, никого и у входа…
- Эй, охрана, вы где?!..
- Мы здесь, Господи, здесь!.. – появившись, один, с алебардой «храбрец».
- Ты один?..
- Нет, нас двое, - второй. – Прости, Господи, нас! Испугались, прости!..
- В другой раз не пугайтесь, - добродушно сказал я охранникам, - службу надо прилежно нести!..
- Да, конечно, Господь!.. – придя малость в себя, согласились они.
- Хочу видеть Окиния, - это имя владыки.
- Да, конечно, конечно!.. – растерялись опять, более смелый из них пояснил: – Он, наверное, в спальне Аскирии, молодой своей женушки. Я могу провести…
- Хорошо, проведи, - согласился-таки, уже зная о том, что у владыки большие проблемы с эрекцией, он по сути давно импотент, – а второй пусть останется здесь…
      Старикан, давно немощный… Что он делает в спальне жены?.. И к тому же сейчас, когда время уже приближалось к обеду!.. Неужели никто не осмелился сообщить ему то, что к ним прибыл с небес… очевидно, сам Бог?!.. Ни единой души!.. Дворец очень и очень шикарно и со вкусом обставленный, таких я и не видел в кино… Должен, кстати, отметить: если даже слуга, то есть страж, был прилично одетым, очевидно, в изысканных платьях здесь ходили все-все…
- Это здесь, о Господь!.. – указал мне охранник на дверь, сам же явно не смея к ней и ближе шагнуть.
- Что ж, спасибо, свободен… Возвращайся на пост.
      И вошел в спальню женщины, но не к ней, а к нему, разумеется… и увидел совсем уж нелепую, какой вовсе не ждал, в то же время пикантную сцену: он в одежде стоял на коленях пред ней, пред своею по сути невольницей, на широком изысканном ложе лежащей совершенно без всяких одежд и расставившей стройные ноги поцелуям мужчины красавицей. И от вида сей сцены растерялся я сам. И владыка ласкал и вылизывал своей девочке там, и был этим весьма увлечен. И, сжав голову мужа ладонями, вся дрожала от страсти, от желания Аскирия, лет которой пятнадцать, наверное, от роду. Предо мной лишь затылок Окиния и все- все, им самим до предела раскрытые женские прелести. И что делать, не знал. И пришлось кашлянуть. Тут его голова повернулась ко мне. Пара глаз, наконец-то «прозревших», обратилась в негодование и злобу.
- Продолжай же, Окиний, - решил я пошутить, - сделай девочке радость! Я могу посидеть и чуть-чуть подождать.
- А ты кто, незнакомец?!..
      И тут более сообразительная и более прозорливая Аскирия, сжав-таки свои ноги и при этом поднявшись, чтоб сесть, во весь голос воскликнула:
- Ах, прости же, Господь! Я всего лишь несчастная, подневольная девушка!..
- Успокойся, милашка, - улыбнулся действительно милой и, похоже, неглупой красавице, - я тебя и ни в чем не виню! Говорить буду с этим, - указал как на вещь на владыку, - безголовым развратником!..
- Извини, Господь Бог!.. – заорал перепуганный тот, семидесятилетний старик, и совсем неуместно добавил: - Больно уж моя женушка это, так сказать, соблазнительна!..
- Ладно-ладно, пошли! Веди в свои апартаменты, разговор у нас будет мужской!..
      Не подумайте плохо, морду бить я владыке не стал. Можно было для профилактики, но я парень воспитанный и весьма деликатный вообще.


      Мой супруг, мы уже расписались, это значит, законный, Константин Николаевич не был шибко богатым, зато был в отношении секса мало-мальски помешанным – видно, с первой, покойной женой у него с этим делом не клеилось. И всю жизнь озабоченной, в плане секса голодной была, сами знаете, я. Найдя то, что искали, были счастливы оба. Но Наума забыть все-таки не могла, твердо знала: он жив.
      Февраль месяц. Морозы.
- Твой Наум, между прочим, не такой уж святой, - отложив книгу в сторону, сделал вывод теперешний. – Полагаю, что они и погуливал…
- Он, во-первых, давненько не мой, во-вторых, в его творчестве очень много фантазии!..
- Может быть, и фантазия, - согласился отчасти супруг, - но с огромным желанием превратить ее в явь!.. Прочитай еще раз, - протянул книгу мне. – Вот рассказ, называется Лидерство.
- Ну давай, почитаю… помня этот рассказ распрекрасно и так.

      Огромный и, должно быть, старый, но еще шустрый таракан покатился по полу, на котором был настлан невзрачный, давным-давно прогнивший и протертый ногами сюда попадающих больных линолеум; в тесной, с кушеткой, комнатушке веяло нищетой и чем-то таким, отчего становилось грустно, наступало чувство собственной ничтожности и уныния – неудивительно, раз уж угодил в казенную, то бишь муниципальную, наверное, при царе Горохе построенную больницу, так как других пока что нет и будет, видимо, не скоро. Никто меня сюда не приглашал, не уговаривал, сам сюда ведь приперся.
      Нарядившись в относительно приличную, только коротковатую и чересчур широкую пижаму, вскоре поднялся на второй этаж, где в коридоре у стола увидел молодую, конечно, на дежурстве находящуюся медсестру, которая, не обращая на меня никакого внимания, с усердием что-то писала, заполняла какие-то бланки.
- Мадам, - наконец-то не выдержав, заговорил с ней. – Надеюсь вы меня полечите, приютите на время несчастного. На одиночную палату не рассчитываю, но в общей, может, как-нибудь?..
      Очень и очень женственная, светловолосая и большеглазая, как позже разузнал, рожденная под знаком Девы особа подняла свои ясные очи и в ней тут же почувствовал, распознал очень-очень опасную и непредсказуемую женщину, впоследствии так много давшую, сыгравшую в моей умеренной, порой и вовсе невеселой жизни важную, быть может, даже роковую роль.
- Одну минуту, господин несчастный… - произнесла она из глубин своего существа исходящим контральто, вновь наклонясь к столу.
- Продолжайте, пожалуйста!.. Я готов еще долго стоять, любоваться прекраснейшим образом!.. - потянуло на лирику… и подвиги меня.
- Ого!.. А вы, случайно, не поэт?
- И им был от рождения, а теперь, очевидно, воскрес!..
      Да, прекрасная женщина!.. Явно пытаясь оградиться и опустить меж нами щит, все-таки взглянула на меня пытливыми и в то же время бесхитростными глазами, позволяющими проникнуть и остаться в глуби ее тонкой души.
- В таком случае можете лечь в двести семнадцатую, - как бы делая исключение, определила место, где буду находиться по меньшей мере дней пять.
      Вне сомнения, каждый нормальный мужчина, каким бы добрым и нежным ни был, есть немного агрессор. И такими являемся все, как ни странно, и женщины… все нормальные люди.
- Есть, в двести семнадцатую!.. – продолжил в том же духе я, заметив на ее руке обручальное кольцо и поражаясь сам собой, что так безрассудно, с первого же взгляда влюбился в слишком молодую, слишком броскую женщину, которая по возрасту могла бы быть мне дочерью, к тому же вовсе не похожую на тех, каких обычно представлял, каких втайне желал. – А как мне быть и чем лечить свое простуженное, весьма многострадальное ухо?
- Не соскучишься с вами!.. – наконец улыбнулась она, тут же продолжив строгим тоном: - Всему свое время! Не мешайте работать, отправляйтесь в палату, больной!..
- Ладно-ладно, иду, но имейте в виду, я упертый, я обязательно вернусь и буду долго говорить, вам придется все выслушать. А потом…
- Потом, - перебила меня медсестра, - я сделаю вам укол! Вы от боли подскочите и у вас пропадут все желания со мной лясы точить!..
- Как-нибудь уж стерплю, - заверил, удаляясь, я. – Скажу больше, я этого жду!..
- Герой!.. – усмехнулась вдогонку она.
      В большой, но почти полностью койками заставленной палате было довольно людно. Как пожилые, так и молодые мужики, в том числе и юнцы, казались чем-то озабоченными, больно уж невеселыми, мрачными. Один из них, оказалось, знакомый поднялся и, улыбаясь, подошел ко мне.
- Привет, господин горный инженер, - явно рад меня видеть, протянул свою руку.
      Сергею, так звали приятеля, было примерно тридцать, то есть на десять с лишним лет меньше, чем мне. Учась с ним в институте, правда, только заочно, и при этом, естественно, неоднократно встречаясь, мы успели с ним сблизиться и знали друг о друге все или почти все. Теперь, хотя тогда и не были так уж особенно дружны, оба были довольными тем, что пришлось снова свидеться, вели себя непринужденно, как действительно старые и очень добрые друзья.
- Какую койку ваша милость мне предложит? – обратился, конечно, к нему.
- Если желаешь, можно у окна. Немного дует, но…
- Мне оно все равно, у меня в ухе вата.
      Терпеть можно, конечно, все же в этот момент оно, ухо, болело. Я разложил свои вещички и, не желая тратить время попусту, начал читать весьма и весьма серьезную литературу, о чем еще поговорим не раз. Не прошло полчаса, как ко мне подошел, подсел рядом Сергей.
- Может, желаете сразиться? – спросил, тасуя карты, он. – Например, в дурачка.
- При всем моем к вам уважении, сударь, - мне нравился его шутливый тон, поэтому с охотой отвечал ему тем же, балагурил и сам, - я позволю себе отказаться. Тем более, что я в такие глупые, на мой взгляд, совершенно ничего ни для души, ни для ума не дающие игры никогда в жизни не играл да и играть не собираюсь. Думается мне – это и впрямь для дураков… Другое дело в тысячу или в какую-нибудь другую игру. Но с условием, что скажешь, как зовут ту прекрасную Елену, за столиком в коридоре сидящую медсестру?
- Ее так и зовут, Еленой, - нетерпеливо лишь махнул рукой. – А вот по поводу игры… думается мне, что не умеющий в простого дурака и в самом деле очень глупый тип.
- Не глупее таки человека, умеющего только в дурака, - и парировал я.
- Пожалуйста, можно и в тысчонку.
- Ладно-ладно, сыграю, но чуть позже, лады? Ты сначала хоть немного потренируйся. Честное слово, мне будет как-то неловко, нехорошо обыгрывать такого бравого, самонадеянного парня.
- Вот и я же про то… Давайте, мужики, сыграем без него, раз этот инженер и к тому же писатель, - это он обо мне, - такой слабак, - Сергей направился к столу, где его окружили ставшие приятелями больные и, обращаясь вновь ко мне, с издевкой добавил: - А ты пока понаблюдай…
      Литературным творчеством я начал заниматься относительно недавно. Несмотря на груды перепорченной бумаги и на то, что успел написать очень крупный роман, в котором оказалось слишком мало философских, мной же перефразированных мыслей и, по мнению издателей, слишком много эротики, лишь в городской газете, и то благодаря отзывчивости и пониманию главного редактора, мне удалось добиться хоть какого-то успеха, опубликовать несколько десятков новелл и рассказов. Поэтому в момент, когда Сергей назвал меня писателем, было чертовски лестно и приятно, хотя прекрасно понимал, что по большому счету известность и слава есть только мишура, не ради этого люди пишут, не ради этого терзался, продолжаю терзаться и я. Да, именно терзаться. Даже в данное время, оторванный от пишущей машинки, однако стремясь хоть отчасти восполнить явные пробелы своего образования, познать, уразуметь все то, о чем и сам давно догадывался, о чем неоднократно размышлял, а кроме этого желая научиться профессионально, не по-дилетантски выражать свои мысли, будто назло в издательствах сидящим импотентам, как истинный фанатик снова лег и углубился в чтение труднопреодолимой философской литературы, в частности одного из трудов Камю. Ничего не поделаешь, если стремишься к совершенству. Хочешь того или нет, но приходится отказываться от небольших, быть может, иногда необходимых радостей жизни. А что касается недавних, явно мальчишеских с Сергеем выступлений, скажу, что после ужина мы все-таки сразились с ним в карты, сыграли в тысячу и я, к своему же удивлению, его обыграл, утер парнишке нос. Вот так!..
      Прервала мое чтение в палату вошедшая медсестра, моя прекрасная Елена.
- Пойдемте, - этак мило, лукаво улыбнулась она. – Будем лечить ваше многострадальное ухо.
      Женщина была легка на руку – боль от укола не превышала боли от укуса комара. Но много-много говорить, как обещал, мне совершенно не хотелось, честно сказать, и не было возможности. А не хотелось потому, что от всякого рода банальностей, тем более в отношениях с женщинами, меня просто тошнило, вовсе и думая хитрить и строить из себя оригинала, всегда стремился к чему-то необычному, стремился избегать того, чего, казалось бы, не избежать. Поэтому после укола, лишь проронив «спасибо», я заправил майку, даже не глянув в сторону Елены, вышел из кабинета.
      Телевизора в палате, к сожалению, не было – никто из дома не принес. А с другой стороны посмотреть, то, может, оно и лучше, ведь надо же когда-нибудь от всего этого отдохнуть, перевести дух, забыть о политических, экономических и прочих мировых проблемах, о дурацких сериалах забыть. Самые важные новости можно было узнать и по радио, которое, изредка радуя хорошей музыкой, как ни странно, работало. Кстати, мне повезло, так как и радио, и единственное в палате бра было у меня под рукой.
      И тут вдруг на меня, даже не знаю, отчего, напала грусть; встав, пошел к медсестре, которая на этот раз была ничем не занята, как и я, казалась грустной.
- Мне бы очень с тобой куда-нибудь лететь, - и уже перейдя с ней на «ты» и сев рядом, сказал. – Далеко-далеко!.. Может быть, даже в космос, в пугающее и все же так манящее пространство.
- Я большая трусиха, - и серьезно ответила женщина.
- И еще я хочу, чтобы ты могла чувствовать и видеть все то, что чувствую и вижу я. Может быть, это мое желание в какой-то мере эгоистичное, но… Эгоизм и альтруизм, зло и добро, как бы в противоречие друг другу, идут и стоят всегда рядом, они не могут быть, не могут существовать порознь…
- Спасибо, - прошептала Елена.
- За что?..
- За эти добрые желания.
- Ты, наверное, скоро уйдешь? – сменил тему отчасти.
- Да, уйду. Вот-вот придет другая и…
- Мне другие совсем не нужны, буду ждать лишь тебя. До свидания, - возможно, сам же за себя боясь, что ляпну что-нибудь не так или она мне скажет то, чего бы не хотелось слышать, заторопился уходить.
- Жди, - и вдогонку сказала она, молодая совсем медсестра.
      Спустя два-три часа, когда не мог уснуть и, мучаясь, переворачивался с боку на бок, я представил себе ее дивные и умные глаза, ее полные груди, можно сказать, гогеновский стан, растущие из пышных бедер, однако стройные ноги…
      Скоро сутки, как здесь… На улице, по-видимому, к утру, выпал снег и начало пуржить – дребезжали стекла окон, сквозь щели в палату проникал и гулял неистовствующий, будто с цепи сорвавшийся ветер. Знал и видел пред внутренним взором своим, как беспомощно, словно отбиваясь от натиска могучего врага или насильника, мечутся жалкие и совершенно оголенные ветви деревьев, совсем как люди, тут же распрямляясь, качаются, стремятся выжить гибкие и стоят насмерть мощные и видавшие виды стволы… Деревья и люди, и все живое на Земле в постоянной борьбе, в постоянном стремлении выжить… И лежал, и читал, стремился к абсолюту я…
      После завтрака Сергей в очередной раз потянулся к радиатору, взяв с него почти полную банку с желтой, представьте только, теплой жидкостью, подошел к раковине и начал полоскать горло.
- Фи!.. – поморщился я.
- Подумаешь, фурацилин!.. – улыбнулся приятель. – Я ж его не глотаю!.. Ныне много таких, что пьют даже мочу.
- Думаю, неохотно.
- Да уж, наверно, не балдея… Лично я предпочитаю спиртное!..
- Ну, это мы умеем все!..
- Я бы так не сказал, - тут достал сигареты Сергей. – Ну да ладно, пойдем подымим.
      На лестничных площадках, где только и разрешалось курить, было полным-полно народу и мы, чтобы иметь возможность поболтать без свидетелей, поднялись на самый верх.
- Расскажи о себе, - обратился к нему. – Наверно, стал большим начальником.
- Зачем мне эта головная боль, когда весьма недурно в замах?.. В шахту, отлично понимаешь сам, спускаюсь два-три раза в месяц. Работа, как говорится, творческая, я бы сказал, нетрудная, ну а наряды, тем более на участке по ремонту горных выработок, можно закрыть по-разному, - хитро улыбался приятель.
- И в каком же ты виде от своих же рабочих гребешь?.. – спросил с явной иронией. – Должно быть, водочкой?..
- Ну не такая же я мразь, чтобы брать от кого-то деньгами!.. – чуть ли не обиделся он.
- Молодец!.. - вовсе его не осуждая, миролюбиво усмехнулся я. – Должен это признать, что недурно пристроился!..
- Даже очень недурно!.. Ты-то как?.. Слышал, будто механиком…
- Был когда-то, но съели. Кстати, ничуть не сожалею…
- О чем там, к черту, сожалеть?!..
- Теперь лишь горный мастер, так сказать, газомерщик… Работа, правда, скучноватая, все же для пишущего человека лучшей, наверно, не сыскать.
- Пришел, выспался и ушел?.. – на сей раз усмехаясь над мною, Сергей.
- Эй, не надо, дружище, утрировать!.. – бросив в урну окурок, хлопнул его по плечу. – Взяточник хренов!..
- Мелкий, - лишь виновато улыбнулся тот.
      Каким-то сонным царством выглядела, казалась мне больница в выходной, в этот октябрьский субботний день. Не видно было никаких, в белые халаты облаченных, туда-сюда снующих санитарок и вечно озабоченных врачей, даже у столика дежурной медсестры, где вчера лишь сидела Елена, в этот холодный день одиноко торчал старый и потертый стул. Я подошел к телефону, стал набирать домашний номер.
- Сейчас же положите трубку! – вдруг откуда-то взявшись, рявкнула и тут же направилась в мою сторону еще не старая, однако похожая на разъяренного бульдога женщина. – Пользоваться телефоном для больных можно только с семнадцати до восемнадцати ноль-ноль!..
- Мне он нужен сейчас, - ответил ей спокойным тоном так, что медсестра оторопела; повернувшись к Мегере спиной, тем заслоняя аппарат, я дождался ответа жены.
- Прости, но тут одна прилежная, не очень добрая сестра не разрешает мне звонить. Короче, я сегодня жду…
- Хорошо, непременно приду, - поняла ситуацию супруга.
      Положив трубку, глянул на все еще рядом стоящую медсестру, уставившуюся на меня испепеляющими, полными ненависти глазами.
- Вы довольны, сударыня?.. – мило ей улыбнулся. – Кстати, подслушивать некрасиво, нехорошо как-то...
- Иди-иди, наглец! – только сумела прошипеть она.
- Не наглее, чем вы, - едва сдержавшись, чтоб не нахамить, наконец повернулся и поспешно ушел.
      Да, мне известно утверждение, что всякая жестокость способна породить только жестокость. К этому же можно добавить и другие, не очень-то приглядные явления, такие как грубость и хамство, от которых несколько минут назад, такой уж экспансивный тип, был так недалеко и сам. Все это я, конечно, знал и, более того, над этим часто, можно сказать, что постоянно думал, все чаще сомневаясь в том, так ли на самом деле есть, так ли правдив сей тезис. И еще убедился в другом, что быть совершенно уверенным в правдивости каких-либо утверждений может лишь очень недалекий человек; и даже если ты чрезвычайно умный, давно знаком с трудами и основными направлениями мировоззрения мудрых мира сего, надо оставить место для сомнении и беспрестанно думать самому. Человек, который слишком скоро, не очень глубоко задумываясь, с чем-либо соглашается, подпадает под чье-либо влияние, подобен амебе, из которой можно слепить все; так как такие бесхребетные и составляют большинство, то они, как в свое время большевики, часто сеют вокруг негативные зерна, могут быть даже очень опасны. Итак, вернусь к той изначальной мысли о взаимоотношениях между людьми. Если жестокость порождает жестокость, то добро должно порождать только добро. Отсюда и напрашивается вывод, что лучшее лекарство для больного общества, может быть, и всего человечества – сеяние добра. И будем жить без войн, преступности, насилия, без террора, убийств?.. Следует только соблюдать одну библейскую заповедь: любить ближнего своего; и если кто-нибудь, какой-нибудь мерзавец или просто заблудший товарищ окажется на поводу у сатаны и эту заповедь нарушит, например, убьет, а в лучшем случае изнасилует вашу жену или несовершеннолетнюю дочь, не надо отчаиваться, а терпеливо и с любовью поругать, перевоспитать несчастного. В конце концов распустим армию, откажемся от милиций, от лагерей и тюрем, и над всеми отрицательными явлениями восторжествует добро?.. Сомневаюсь. И очень… Да, любить, вне сомнения, надо, но в пределах разумного!.. А где грань между безумием и разумом - это уже другой вопрос. Я этого не знаю, вряд ли знает кто-либо, вряд ли кто-либо объяснит, как надо жить, любить и ненавидеть…
- Что ж пригорюнился, дружище? – увидев мою кислую физиономию, поинтересовался Сергей. – Не из-за этой ли змеи?..
- Может быть, - пробурчал с нежеланием я.
- Эх, писатель, писатель!.. – и продолжил приятель. – Чрезмерно ранимая, тонкая личность!.. Да плюнь в конце концов на все, в том числе и на эту каргу!.. Если будешь и впредь все брать так близко к сердцу, оно просто не выдержит!..
- Не очень-то я и беру, только малость задумался, - тут же поймал себя на мысли, что перед ним оправдываюсь, что было не в моих правилах. – Мало ли о чем человек может думать.
- Ну думай, думай, - улыбнулся неглупый Сергей.
      А кто такой писатель, что он из себя представляет?.. Такой же человек, только гораздо больше видящий, более восприимчивый, быть может, как сказал приятель, более ранимый, способный думать и анализировать как чужие, так и свои поступки. Довольно громко сказано?.. Может быть, по-другому ничего и не скажешь, ни к чему в данном случае и скромничать. Писатель – великий актер, способный вжиться в роль любого, хоть чем-то интересующего его человека и тем более тогда, когда этот человек является прообразом описываемого им героя. Писатель – адвокат, способный оправдать деяния и поведение каждого своего героя, даже преступника. Думается, что эта способность оправдывать и есть тем главным мерилом или точкой отсчета писателя, судя по которой можно относительно оценить его духовный багаж, все остальные достоинства – это лишь труд и труд… Посильна ли мне эта ноша писателя?.. Да, надеюсь, что да. Как бы то ни было, а в упорстве и трудолюбии мне не откажешь. На этот счет пришла вдруг в голову одна, уже когда-то высказанная мною мысль о том, что стать свиньей можно в течение нескольких минут, а стать человеком, следовательно, и писателем, надо учиться всю жизнь. И еще… Если меня можно назвать личностью или хотя бы интересным человеком, то это благодаря тому, что, стремясь воспитать в себе писателя, я воспитал себя как личность. А это уже кое-что!..
      В небольшой, взятой из дому электрической кофеварке я приготовил кофе и предложил его Сергею.
- Спасибо, уважаемый! Глубоко тронут вашей добротой, но прости, я не большой любитель кофе, мне оно ни к чему, - отказался он и, шагнув к моей тумбочке, взял в руки одну из книг. – Лучше дай что-нибудь почитать.
- Вряд ли тебе понравится.
- Что ж, посмотрим… Ого! Современная западная философия, - прочитал он название и, тут же состряпав кислую, с пренебрежением ко мне мину, добавил: - Нашел себе занятие!..
- Не ворую, не граблю и взяток за приписки не беру, - и с улыбкой, ему. – Чем же тебе не нравится мое занятие?
- Да ведь это – мура!.. – изрек он тоном праведника.
- А ты мне докажи, что все это – мура! Может быть, образумлюсь, найду себе более достойное занятие.
- Как я тебе докажу? – и пожал он, слегка растерявшись, плечами. – По-моему, и дураку понятно…
- Вот именно, что дураку, потому что дурак всего этого не поймет. И почему же ты, как сам считаешь, трезвомыслящий, действительно неглупый человек, так однобоко размышляя, находишь, что то, что делаешь, чем занимаешься ты, есть много лучше и рациональнее того, что делаю и чем занимаюсь я, почему каждый, при этом почему-то полагая, что он есть самый умный, всегда стремится навязать свое мнение, свое жизненное кредо другим?.. В конце концов я тебя и не спрашивал, читать мне эту книгу или нет, хорошо это или плохо… А посему, - и глянул на его от удивления смятенное лицо, - пошел бы ты, Серега!.. сам знаешь куда.
- Ну ладно, ты не заводись, - мой оппонент, черт его побери, успев привыкнуть к лидерству и явно не желая с ним расстаться, апеллировал к публике. Однако он не понимал, что я, уже предугадав ход его мыслей и даже представляя, как с бедненьким расправлюсь, в душе над ним лишь насмехался. Незлобно, с легкой жалостью. – Раз уж ты такой грамотный, - и продолжил приятель, - такой мудрый философ, то ответь мне, пожалуйста, веришь ли ты в Бога?
- Философия – это такая область человеческой деятельности, мышления, которая отнюдь не требует и не нуждается в чьем-либо подтверждении или отрицании. То же самое и с верой в Бога, его можно принимать или отрицать душой. На мой взгляд, совершенно неважно, существует ли он на самом деле.
- Эй, не надо увиливать! Ты все-таки ответь!..
- Хм… Нынче повесить на шею крестик, быть якобы религиозным стало модно, даже престижно… Для меня это сложный и трудный вопрос, я бы сказал, мучительный. В свое время казалось, что верю, правда, верю немного в другого, каким его обычно представляют, а в своего, гораздо более доступного и менее мистического, более доброго Бога. Теперь… теперь, пожалуй, нет, перестал уже верить. Могу ответить, почему.
- Что ж, валяй.
- Прежде всего хочу сказать, что мне чрезвычайно неприятен и даже пугает фанатизм истинно верующих людей, призывающих к служению Господу. А надо ли, так ли уж необходимо к чему-либо призывать, за что-то агитировать вообще?.. Полагаю, что нет. Достаточно объяснить, убедить меня в правильности какого-либо пути и я пойду по нему сам. Если честно сказать, не очень бы я этого и хотел, так как слишком люблю жизнь и люблю принимать совершенно самостоятельные решения, а не те, которые мне будут указаны кем-то… И люблю я фанатиков дела – это прогресс человечества. И не люблю, боюсь фанатиков идеологических – по-моему, они ведут лишь к разрушениям и гибели того, что было создано человечеством в муках.
- А не слишком помпезно и мрачно ты нам все тут рисуешь?
- А вспомни-ка варфоломеевскую ночь, наверно, про такую слышал, и о походах крестоносцев, не с Божьим ли именем на нас напали фашисты, не фанатиками ли были коммунисты?!..
- Они есть по сей день!
- И продолжают мутить воду.
- Это уж верно, - усмехнулся приятель. – Ладно, ты мне, пожалуйста, объясни, почему же их, верующих, так много? По-твоему, они все дураки?
- Конечно же, нет. Средь них немало очень умных, гениальных людей: инженеров, математиков, врачей… Да и сами служители церкви весьма и весьма образованные личности, по сравнению с ними, мы с тобой просто неучи. Но выдающихся деятелей науки или искусства среди нас не так много вообще, поэтому поговорим о рядовых, от всей души или в какой-то степени верующих людях, между прочим, к которым, как и самой церкви, всегда питал и до сих пор питаю глубочайшее уважение. Почему бы и нет?.. Любая из религий дурному не учит, наоборот, воспитывает и облагораживает чувства людей, заставляет человека задуматься: о жизни и своих деяниях, о обыденном и вечном… Почему люди верят в Бога?.. Думаю, потому, что человек очень далек от совершенства, вечно блуждает в полутьме, даже не знает, кто он в действительности есть, не в силах это осознать. Человек не в ладах сам с собой, не говоря уже о взаимоотношениях с обществом и всей вселенной в целом, он просто-напросто не знает окружающего его мира, - старался объяснять доходчиво. – И этот человек труслив, его пугает то, чего он не может понять, чего не может ощутить физически. Страх перед малознакомыми и совершенно непонятными явлениями превращает нас в жалких, ничтожных в отношении самих себя, уже готовых покориться, то есть стать на колени, животных – и преклоняемся, кого-нибудь обожествляем, падаем перед ним ничком! Стоит лишь, например, какому-нибудь экстрасенсу или гипнотизеру, какому-нибудь Кашпировскому или Чумаку сделать что-либо необычное, по мнению обывателя, из ряда вон выходящее, ну, скажем, вылечить практически здорового, только чересчур мнительного человека, как все тотчас припишут ему то, чем он и близко не владеет и превратят его в божка, в языческого идола… И это в наши времена, когда, казалось бы, произошел огромный скачок в развитии и сознании отдельно взятого человека!.. А что уж говорить о старых, давно прошедших временах, когда две тысячи лет назад на свет родился самый знаменитый и талантливый, и трагичной судьбы человек, Иисус Христос. И не Божий он сын, на мой взгляд, вовсе не полубог, а только человек!.. Шло время и рожались, и прорастали новые, гораздо менее одаренные боги-полубоги, боги-авантюристы, - тут я немного помолчал, усмехнувшись, продолжил: - Итак, мы обсудили лишь одну, правда, довольно щепетильную, может быть, и кощунственную, однако интригующую тему, но многие, здесь присутствующие, в том числе и ты, Сергей, уже сделали вывод, что я отнюдь не глупый, интересный, возможно, и приятный малый, с которым было бы не стыдно подружиться более близко, короче, я уже стал лидером. Но где гарантия, что я – не какой-либо аферист или просто демагог, что в скором времени не зазнаюсь, не возомню из себя гения и не захочу стать идолом или божком?.. Хорошо, когда такими лидерами становятся на самом деле умные и честные люди, а если нет?.. Хорошо, когда веришь в себя, но… все хорошо в меру. Отсутствие самокритичности, преувеличение своих возможностей и неумение прислушиваться к мнению других в конечном счете ни к чему не приводят, даже и став какого-либо уровня лидером и сделав, например, карьеру, такой эгоистичный и слишком хорошо о себе думающий человек становится занозой для общества, его никто по-настоящему не любит, что в жизни имеет очень большое значение, в чем нуждается каждый. Вовсе не обязательно во всем и всегда со своими оппонентами соглашаться, можно и нужно с ними спорить, отстаивать свое мнение, но просто отвергать, даже и не выслушав их, ни в коей мере нельзя.
      Тут нас позвали на ужин и разговор, а верней, моя лекция, к сожалению, прервалась. И пришлось съесть по порции пресной, совсем без масла каши – голод, как говорится, не тетка. И только мы успели покурить и я начал читать, ко мне опять присел Сергей.
- А что, по-твоему первично, материя или сознание? – задав этот банальный и, на мой взгляд, дурацкий вопрос, вновь подстрекнул меня к речам приятель.
- Вопрос, конечно, интересный, - и ответил словами сатирика, - но уверен, вполне разрешимый. Итак, если учесть, что сознание и даже душа человека – материальны, то становится очевидным, что первичным является материя, хотя… Меня всегда шокирует и кажется глупой сама постановка вопроса, как и уходящий от истины, основанный только на догмах, отрицающий первичность материи исторический материализм. Ни для кого не секрет, что самую, казалось бы, доступную, самую неоспоримую истину можно немного исказить, представить ее в другом свете, истолковать ее по-своему и подчинить служению своих, не всегда благих намерении, как Гитлер подчинил учение Ницше, как Маркс, а потом и дедушка Ленин, подчинили  материализм для осуществления своих сумасбродных идей. Попросту говоря, почти что все правители стремились и по сей день стремятся обхитрить не очень-то грамотный, лишь о насущном хлебе думающий народ.
- А что ты думаешь о Горбачеве? – снова спросил Сергей.
- Только не надо трогать Ленина! – тотчас предупредил один из слушателей нашего разговора, уже немолодой, явно старой закалки мужчина. – Он бы в гробу перевернулся, увидев, что творится сейчас.
- Боюсь, что вы правы, - не стал спорить я. – Наверняка перевернулся, если б в нем находился. Но почему-то взяли и запеленали его. Вопреки здравому смыслу, вопреки популярнейшей вере народа... Вы можете оспаривать, доказывать мне обратное, но лично я назвал бы его авантюристом века.
- Сам ты авантюрист! – все ж таки разозлился, демонстративно поднялся и вышел из палаты старик.
- Так что ты скажешь в отношении Горбачева? – переспросил Сергей.
- Прости, но на эту тему, то есть о наших бывших и настоящих лидерах, вождях, с разбором их по косточкам, мне порядком надоели нескончаемые дебаты в прессе и по телевидению. Кратко могу сказать, что дальновидным политиком, каким его любили называть, я никогда Горбачева и не считал… А заварить такую кашу, наперед не продумав о ее последствиях, может любой дурак. И пусть каждый думает о нем так, как ему хочется думать, - я подошел к радио, откуда еле слышно доносился голос Патрисии Каас, и прибавил громкость. – Лучше послушаем «мадмуазель блюз».
     Всего-навсего песня, а душа встрепенулась, вдруг вознеслась в заоблачную высь и тотчас слилась с непорочной, хотя и безудержной, с глубоко скрытой страстью, светлой душой молоденькой, казалось бы, для нас чужой француженки. Завертелся, танцуя, и сам. И нырнул и блаженствовал в ее песне и музыке сам, впитывал в себя то, что, на мой взгляд, гораздо ценнее, чем бессмысленные мысли и разговоры о якобы великих, однако столь беспомощных правителях.
- Браво! – после своей импровизаций, услышал милый и уже знакомый голос; в дверях стояла и улыбалась Елена. – Может, и не Борис Моисеев, но!..
- Спасибо, я весьма польщен, - слегка смутившись, поклонился ей. – А ты любишь Моисеева?..
- Да, конечно, хороший танцор, очень тонкая личность… Только об этом в другой раз… Сперва ухо подлечим...
- Кто бы мне душу подлечил, - вздохнув, последовал за медсестрой, чтобы в очередной раз обнажить перед ней для укола свое округлое место тела.
      Поговорить с Еленой, по понятным причинам, увы, не удалось. И снова наступила ночь, тихо играло радио. Я уже знал, что усну очень-очень не скоро, может быть, лишь к утру. И нисколько о том не жалел. И звучали отрывки из балетов Чайковского, среди которых было и прекраснейшее, олицетворяющее вечную борьбу между добром и злом, «Лебединое озеро»...
      Добро и зло, красота и уродство, любовь – казалось бы, так часто повторяемые, почти банальные слова, но почему-то снова и снова к ним возвращаемся, произносим их в мыслях, иногда наяву… И хотелось бы знать, почему, почему возвращаюсь к ним я?.. Может быть, потому, что до сих пор не знаю: зачем конкретно я живу, какую пользу приношу, читают ли люди мои произведения, что способен им дать, нуждается ли общество во мне?.. Может быть, все, чем так усердно занимаюсь, только иллюзия чего-то необходимого, может быть, все, что создано человечеством, лишь приближает нас к первоначальному хаосу и апокалипсису?..
      Мое действительно несчастное, на шахтных сквозняках простуженное ухо, слава Богу, уже не болело, только казалось, в нем скребется и постоянно ползает какой-то жучок. Я встал и вышел в коридор. Но за столом Елены не было, поэтому сходил покурить, вернувшись, снова лег.
      Ай-ай-ай!.. Давно уже не юноша, вполне взрослый уже и солидный мужик, а в глазах в нашей палате лежащих больных становился похожим на шута!.. Да нет, наверное, не становился, а оставался – как в той старой песне: «Каким ты был, таким ты и остался…» Хотя по существу, все это – мелочи жизни и начихать на то, кто и что обо мне будет думать, кто что натреплет языком. Ну, не совсем, признаюсь, начихать… Главное, точно знать самому, чего ты хочешь и к чему стремишься, ведь это кажущееся шутовство не для того, чтобы только блеснуть или кого-то поразить своей эрудицией, а чтоб расшевелить, заставить думать положительно, заставить радоваться жизнью этих мрачных и ни во что неверующих мужчин; и пусть забудут о своих болячках, неприятностях, бедах, пусть просыпаются, встряхнутся, оживут. Ни в этом ли и основная моя цель и не отсюда ли стремление писать?.. Писать и быть шутом?.. Ну и что?.. Если природа или Бог эти таланты, качества мне дал, имею ли право ими не воспользоваться, просто пустить коту под хвост?.. Нет, пусть все будет как есть. Хотя, казалось бы, несовместимы само по себе высокое звание писателя и в то же время роль совсем другого, этакого ветреного, ни при каких обстоятельствах не теряющегося весельчака и тем более при том, что все мои сюжеты в основном драматичные, вовсе не пахнут шутовством, что я пишу, верней, стараюсь выбрать темы сногсшибательные, пишу, словно хожу по лезвию ножа. Оказалось, все можно и все вполне приемлемо, возможно быть шутом и меланхоликом, и философом одновременно, стоит лишь очень захотеть. И такое желание было и, слава Богу, есть. Если почти всю прожитую жизнь не думал, не готовился бы к тому, чтобы стать писателем, то мог стать бы, к примеру, начальником или каким-нибудь крутым дельцом, а в личной жизни, о-го-го, наверно, стал бы страшным бабником. Не Казановой, ну и, конечно же, не Дон Жуаном, но… Представить трудно, но приятно, сколько могло бы их быть, скольких женщин бы я приласкал, может быть, осчастливил. Увы, стремился к чистоте моральной, жалел, берег их для других, дурак… Вне сомнения, дурак, и тем более зная, что лишь одна минута, проведенная с истинно желаемой женщиной, может превзойти все остальные минуты, прожитые бестолково и однообразно, без внутренней искры, что та, единственная минута, может быть самой светлой и впечатляющей, может стать путеводной звездой, своего рода допингом для того, чтобы продолжить свой нелегкий путь, чтобы не покончить с собой. И все же почему, что сдерживало меня, не позволяло окунуться в океан страстей, приятных ощущений земных?.. Может быть, то, что чувствовал, всегда отлично понимал, что никогда, что никогда и никому, кроме служения искусству, мне не удастся отдавать себя и посвятить себя всецело.
      В палату наконец вернулся симпатичный и совсем молодой, видел, в темном углу зажимавший девчонку парнишка. Тихонько лег и тяжело вздохнул.
      Любовь, любовь… Она приходит к нам внезапно, словно тропический ливень, привнеся с собой теплые, а вместе с тем тревожные чувства, ибо любящий человек, по словам Сент-Экзюпери, ответственен не только за себя. Любовь всегда была прекраснейшим и самым светлым чувством. И если человек не в силах, не способен кого-то любить, и любить безответно, то вряд ли он способен на какие-либо добрые чувства вообще, вряд ли способен сочувствовать чьему-либо горю, реально или хотя бы словами кому-либо помочь, поддержать. Банальная, наверно, истина… Как и все в этом мире… Банально и абсурдно…
      Я снова встал и снова покурил, а на посту Елены, как и прежде, не было. Нашел ее сидящей в процедурном кабинете; собиралась пить чай.
- А мне?.. – и уселся напротив.
- А тебе перед сном не положено, - как ни старалась скрыть, не выдать своих чувств, я все-таки прочел в ее искрящихся глазах: Елена рада моему приходу. – Но если спать не собираешься, может быть, и налью.
- Тогда, пожалуйста, будь добра, налей. Что-то стало совсем одиноко, почему-то не спится…
- Бедненький, - с иронией произнесла женщина. – Наверное, тоскуешь по жене.
- Позволь об этом умолчать… Как бы то ни было, но я ни разу ей не изменил… Без детей в самом деле скучаю.
- Однако, судя по твоим рассказам, ты – очень несерьезный парень.
- Да, - отхлебнул чаю я, - в какой-то мере ты права; все то, о чем пишу, мне очень хорошо знакомо, но… если не буду проявлять фантазию, писать только о том, что было в действительности, никто не стал бы этого читать, мои новеллы были бы скучными и банальными, к тому же глубоко уверен, что их не стала бы читать и ты… А теперь, слава Богу, хоть знаю, что тебе не чужой… Этим очень доволен…
- Даже и не спрашиваешь, нравится ли мне твое творчество.
- Это знаю и так, что оно тебе нравится. В противном случае лежать бы мне на койке, а не пить с тобой чай.
- Возможно, так оно и было б, - задумалась Елена. – Все-таки интересно, просто взял и придумал историю, изложил ее на бумаге… получился весьма интересный рассказ. Я бы так никогда не смогла.
- Смогла бы, - и заверил ее, - многие бы смогли. Для этого надо не подавлять в себе, как делают многие, а развивать свою фантазию, про что уже, возможно, упомянул.  Кроме того надо быть наблюдательным, ведь многие сюжеты моих рассказов взяты прямо из жизни… Но сюжет – это не сама жизнь, а только из нее взятый остов, на котором и строится все остальное.
- Ну а как, в какой конкретно области, кроме художественного творчества, ты эту свою фантазию проявляешь в жизни? – спросила и, опомнясь, тут же покраснела женщина.
- Можно сказать, везде, во всем… И ты верно подумала, в том числе и в постели. Было бы только с кем… - и тут совершенно неожиданно для себя я вдруг стал слишком смелым. – Жене это не нужно, а вот с тобой… мог бы стать величайшим любовником!..
- А не слишком ли бурно ты начал, не слишком ли ты далеко зашел?!.. – сделала обиженный вид.
- И хотелось бы дать тебе все, - как ни в чем не бывало, продолжил, - обнимать, целовать и ласкать тебя долго и всю…
- Ради Бога, не надо, - на сей раз прервала меня ласковым и почти умоляющим тоном, - говорить так грешно!..
- Жизнь каждого из нас и состоит из вереницы грехов; и все это – совершенно естественно, каждый из нас грешен уже с самого рождения, а может, и до него, ибо своим появлением на свет привнес боль своей матери… Но грешно и о чем-то мечтать, чего-то ждать в надежде, что кто-либо тебе это даст. Просто так, без каких бы то ни было действий!.. Так, увы, не бывает!..
- Ты, наверное, прав… - вновь задумалась женщина. – Все чего-то хотим, однако ничего или почти ничего для этого не делаем. Лично мне бы  хотелось шампанского, может быть, тебе будет смешно, чтоб горела свеча и играла прекрасная тихая музыка… Мужу это не нужно…
- Нет, совсем не смешно, и мне этого хочется…
      Море грусти в пылающих и весьма одиноких, и желающих нежности душах двух не очень счастливых людей…
- Извини, - поднялся, чтоб уйти.
- Только не надо огорчаться, - в глазах Елены свет, в то же время и слезы, и сияние надежды. – Уверена, что у тебя все будет хорошо… будут свечи, шампанское, музыка…
- Спасибо, - и был тронут участием, поцеловал ей нежно руку я.
      Елена. Вдруг между нами появилась и окончательно установилась осязаемая, хоть и невидимая, все же прочная связь – я чувствовал ее присутствие, прикосновение ко лбу прохладных, но убаюкивающих рук… И неожиданно уснул. Спал безмятежно, как дитя.
      Утром соседи по палате, этакие бездельники, опять играли в карты, домино, а я опять читал, продолжал просвещаться. Но к обеду устал, разморился, решив малость встряхнуться, встал, подсел ближе к играющим… И очень скоро проиграл и начал тешить себя мыслью: быть может, повезет в любви.
- На мой взгляд, философия тебе не очень придает ума, - съехидничал тот самый пожилой, старой закалки человек, которого впредь буду называть большевиком. – Знаешь ли хоть, что означает это слово?
- Идите вы!..
- Ладно, позже пойду, - пристал как банный лист, - но сначала ответь!..
- Люблю мудрость, - и не выдержал я. – А это означает, что от идиотов меня просто тошнит.
      С его лица тотчас исчезла та ехидная, слащаво-кислая улыбка; большевик побледнел, задрожали у бедного, я заметил, рученки; и все же он сдержался и прожевал пилюлю молча. Опять же безо всякого почтения к старику, будто его здесь и не было, Сергей захохотал и, фамильярно потрепав мои изрядно поредевшие волосы, решил заняться воспитанием приятеля, то есть меня.
- Ну и характерец у тебя, господин горный инженер!.. Ладно бы так мне, но пожилому члену – подчеркнув это слово, - коммунистической партии!..
      Да, и в мыслях согласился с ним, характер в самом деле не из легких, можно даже сказать, отвратительный, но главное, что стать другим, этаким добреньким, всегда и во всем соглашающимся, покладистым парнем, я вовсе не имел желания.
- Палец в рот не клади, а вообще… - и ответил ему, - не такой уж я вредный, Сережа. Если все же случаются вспышки или порывы ярости, то это в крайне редких, исключительных случаях. Обычно лишь изображаю вспыльчивого, этакого крутого и необузданного мужика.
- Очень неплохо получается!..
- А каким же мне быть, чтоб пресечь приставания таких вот, всегда будто бы правых товарищей?.. Спорить с такими бесполезно! Пока не врежешь промеж глаз, ничего не поймут, будут лезть, беспрестанно нудить… В отношении себя же могу, кстати, добавить, что представительницы прекрасного пола находят меня чрезмерно уж добрым и мягким созданием.
- И много у тебя их было? – засверкали глаза у приятеля, - этих прекрасных представительниц?..
- Нет, не очень, - пришлось признаться мне, - за всю жизнь, может быть, два десятка, не больше.
- Ого! – удивился тот самый, поздней ночью бродивший, тяжко вздыхавший парень по имени Вадим.
- Ерунда!.. – наоборот, оскалился чернявый, около двадцати пяти лет от роду Марат, судя по внешности и имени, татарин. – Хорошему бабнику столько женщин ублажить под силу за месяц, в худшем случае, за год!
- Как правило, большие любители плотских удовольствии особой нравственностью не отличаются и они неплохие психологи, - пытался вкратце пояснить. – И не всякий желает, без присутствия души, только плотских утех, и не всякий способен быть хорошим психологом.
- А ведь писатель должен таким и быть, - подпустил шпильку Сергей.
- Но не должен быть сволочью и не имеет права портить кому-то жизнь. И дело вовсе не в количестве сексуальных побед, а в способности сблизиться с женщиной на более высоком духовном уровне. Посему лично я никогда не стремился достичь лишь того, чтоб потрахать красивую, но безмозглую куклу. Что касается психологии, то думаю, что ни один писатель или философ, или хороший бабник, будь он хоть самый опытный и прозорливый, не в состоянии познать всех таинств и глубин всегда загадочной и непредсказуемой женской души.
- Все это лишь красивые слова!.. На самом же деле, и в чем я глубоко убежден, душа у женщины находится там, между ног, - пытался подвести итог Марат. – Кроме того они, за редким исключением, просто-напросто дуры.
      Все, казалось бы, и не участвующие в разговоре, мужики захохотали.
- Да, быть может, что в этом ты отчасти и прав, - улыбнувшись, ответил татарину я, - но тут есть маленькое «но». Если все женщины были бы очень умными и абсолютно независимыми от нас, мужчин, то тебе, да и многим из нас, пришлось бы заниматься весьма несерьезным, больше для подростков подходящим занятием. У кого-то из нас, не буду показывать пальцем, мозоли на ладони были бы точно.
      И опять, но на этот раз более бурно, раздался дружный хохот мужиков.
- А что по этому поводу говорят мудрые философы? – прослезившись от смеха, поинтересовался Сергей.
- Хм… Лично на меня самое большое влияние оказал австрийский врач, психолог Зигмунд Фрейд – очень и очень знаменитый ученый, главный труд которого есть учение о либидо, то есть о половом влечении. Это целое философское направление. Честно признаюсь, лично мне что-либо из его трудов читать не пришлось. До некоторых пор наши политруки, увы, не позволяли появления на обозрение общественности подобных, якобы чуждых нашему мировоззрению изданий. Но из того, что удалось найти, что излагалось в словарях, кое-что все-таки понял, уразумел. Итак, Фрейд утверждает, что все наши действия, наша активность в каких-либо действиях, будь это творчество или другого рода деятельность, зависит именно от него, как ни казалось странным, полового влечения, полагает, что это и имеет главное значение для процветания, прогресса человечества в целом. Явление, когда большую часть к сексуальному удовлетворению предназначенной энергии человек тратит, как бы трансформирует на то, чтоб совершить другое, обществу полезное действо, Фрейд назвал сублимацией. Все это происходит бессознательно, хотя чрезвычайно сильные личности, с очень сильным либидо мужчины и женщины, стремящиеся к большим деньгам или к высокому положению в обществе, склонны признать лишь собственный ум, только упорство и труд.
- Выходит, сублимируешь и ты?..
- Я живой человек… И тем же способом произведен на свет.
- Ну а как в таком случае расценивать, как понимать жизненную активность стариков, детей, наконец просто импотентов?..
- И они, очевидно, живые, - пожал плечами я. – А сексуальность – это не только совокупление двух особей противоположного пола, это – прикосновение и взгляд, и интонация, влияние друг на друга при помощи мыслей и чувств, и даже ласки матери к младенцу сексуальны.
- Все, что ты говоришь, большей частью относится к нам, мужикам. Ну а бабы… Сам сказал, их сам черт не поймет, - высказал свои соображения Марат.
- Хотел бы их понять и сам, - опять пожал плечами я, - однако в словарях на этот вопрос ответа нет. В отношении женщин я готов изложить лишь свои, если хотите, собственные мысли.
- Что ж, валяй, - любезно согласились все, - мы охотно послушаем.
- Мужчины часто любят повторять, что все женщины очень глупы, вредны и ни на что не годные, при этом же, конечно, забывая, что эти самые женщины являются нашими матерями и сестрами, невестами и женами, те самые, которых все же любим и без которых, кстати, весьма непросто обойтись. Я думаю, не стоит забывать и то, что женщины, в отличие от нас, самцов-производителей, природой призваны к столь благородной миссии рожать, для этого они, пусть самые коварные, эгоистичные и глупые, всегда стремятся выйти замуж, а позже сохранить семью, пусть даже и ведомые инстинктом, ухаживают за детьми, находят с нами, порой чрезмерно уж упрямыми и злыми, мужиками, компромисс. Но не находим и часто не стремимся к миру мы, сильные, умные, к сожалению, бессердечные и мелочные… Можно задать себе вопрос, а совместимо ли материнство с женским меркантилизмом, то есть стремлением к материальным благам? Однако их расчетливость, я думаю, и порождена желанием обеспечить и дать своему дитя все, что только можно дать. Жадность и благородство, какой-то абсурд получается!.. Впрочем, все в этом мире абсурдно, - указал головой в сторону своих книг, - как утверждает мудрый человек Камю. Возвращаясь к прекрасному полу, хочу все же добавить, что я женщин чертовски люблю. И такими, какие они есть.
- Очень любишь, но только не трахаешь, - усмехнулся, конечно, Марат.
- Стараюсь это делать качественно, - ответил в тон ему. – Кроме того не являюсь горячих кровей жеребцом, не являюсь татарином…
      И Марат оказался сконфуженным. И опять гоготали, позже начали травить анекдоты, играли в карты мужики. И приблизилась ночь, исподтишка пыталось подползти, сильно ужалить чувство одиночества. Только я твердо знал: быть в плохом настроении, угрюмым, живя и находясь среди людей – грешно.
      Как быть, когда душа стремится к благородной, а жизнь подсовывает голую, порою очень неприглядную действительность?..
      Ночь. И наступила тягостная тишина. Я повернул чуть ручку репродуктора и оказался в волнах изумительной и легкой, еще в юности запавшей в душу мелодии из знаменитого мюзикла «Моя прекрасная леди».
      Вот где оно, то теплое и светлое, к чему так стремится душа, в чем она облагораживается… Спасение – в гармонии звуков… И впрямь, чего бы стоила вся наша жизнь без музыки?!.. Ее трудно с чем-либо сравнить, все же она присутствует везде, во всем, музыка – магия, волшебство, позволяющее воссоединиться душам людей, живших в разное время, но бьющихся в одной тональности…
      Живу, страдаю, ненавижу и люблю, стоя на краю пропасти, имя которой – безумие. А ведь от гениальности до настоящего безумия – всего один шаг… А я? Кто я?.. Ладно, лучше дослушать песенку Элизы и вспомнить о Бернарде Шоу… А женился великий сей муж, если не ошибаюсь, в сорок два года, то есть в моем возрасте, и лишь при этом потерял целомудрие… Поэтому и гениальный?!.. Очень и очень сомневаюсь… Исключительный и лично для меня неприемлемый случай…
      Увы, замолкло радио, похрапывали мужики; и она наконец-то пришла, моя прекрасная Елена… А может, я пришел к ней темной, вернее, светлой ночью?.. А со мной и любимый мой Гершвин со своей колыбельной…* В такт нашим ласкам вздрагивали синкопы, а музыканты, устроясь кто куда, продолжали играть, а негритянка пела, зависнув в воздухе

*Имеется в виду колыбельная из оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс».
под потолком, а свет свечей был достаточно ярким, чтоб я мог видеть тело пленившей меня женщины; целовал ее груди, живот, между ног… Желание приходило вновь; и не знали мы устали…
      Едва проснувшись, понял, что жалящее чувство одиночества, мучавшее меня в последние годы, вдруг куда-то ушло, испарилось бесследно. Ждал появления Елены. И часто, слишком часто выходил из палаты курить. Наконец!.. Ее знакомый силуэт показался в дверях коридора и через несколько секунд вся она, уже очень знакомая, близкая, предстала пред моим, конечно, восхищенным взглядом.
- Здравствуй, гипнотизер, - явно с радостным видом ответила на мое приветствие и тут же пригрозила пальцем. – Перестань меня мучить, пожалуйста, не даешь мне спокойно уснуть!..
- Извини, я подумал, что ты… ты сама приходила ко мне…
- Ишь, чего захотел!.. Ну да ладно, мой маг, разберемся потом, - лукаво улыбнулась женщина и заспешила по своим делам.
      Как всегда, суетливое утро. Однако не совсем обычное, ибо что-то меня беспокоило, где-то внутри я чувствовал, что должны произойти какие-то перемены. Они не заставили себя ждать. Сперва немного удивился, а потом заподозрил нечистое, когда выздоравливающего, но все-таки еще больного Сергея совершенно неожиданно выписали и даже поторапливали, чтобы скорее собирал вещички.
- Ну вот, - развел руками он, перед тем, как проститься. – Я-то думал, еще отдохну.
- Ничего!.. – сжал в объятиях приятеля я. – Отдохнешь на работе!..
      Вскоре в палате появилась явно чрезмерно озабоченная санитарка, моментально сменила постель и принялась мыть пол. А спустя полчаса в дверь, на место Сергея, вошел вновь поступивший больной, как ни странно, опять же знакомый. Правда, знакомство шапочное, но…
      Итак, новый больной. Родители и вся родня этого молодого человека были весьма влиятельными, в системе торговли работающими и, естественно, довольно богатыми людьми – об этом в нашем небольшом шахтерском городе знали почти все. Самому же Юрию, так звали пришедшего, не было и тридцати. По меньшей мере, раньше слыл довольно общительным и приятным парнишкой.
- Интересно, как ты будешь на ней спать, – обратился к нему, имея в виду чрезмерно уж короткую по длине койку для долговязого, почти двухметрового Юрия. – Наверно, надо было привезти свою.
- Что делать, раз такой жердина вымахал? - пожал плечами он, а потом предложил: - Может, пойдем, покурим?
- Что ж, пойдем, - не отказался я, - поболтаем немного.
- Хорошо, хоть остался в своем… - он был в спортивном и дорогом в то время костюме фирмы «Адидас». – В пижаме было бы стыдно и выходить…
      И Юрий угостил меня хорошей, каких ранее не приходилось курить, американской сигаретой, услужливо поднес мне зажженную спичку, прикурив сам, небрежно бросил ее на сырой, видимо, только что помытый пол. Я, наверное, сморщился и формально спросил:
- Что хорошего?..
- Да ничего особенного, - выпустив дым колечками, стряхнул пепел опять же на пол. – Числюсь главным экономистом ремонтно-механического завода, хотя в действительности был и останусь снабженцем.
- В наше время, наверно, непросто...
- Приходится работать головой! – произнес Юрий тоном, будто только этим от рождения и занимался, то есть явно заносчиво.
      Я сделал шаг к урне и точным движением послал в ее вонючую пасть только что начатую сигарету, уходя, пояснил:
- Терпеть заморских не могу.
- Ну и зря, - преспокойно ответил детина.
      И чего разошелся?..
     А через несколько часов наш высокорослый новичок был отправлен на операцию по удалению гланд, после которой я, глядя не неудобно, с поджатыми ногами лежащего парня, уже жалел его безмолвного и несчастного.
      Да, Сергея здесь не было. Зато были другие, которым я в какой-то мере нужен. Я им, а они мне. И твердо знал, что между нами всеми существует связь, тянется множество незримых, все же вполне реальных нитей.
- Раз вы не верите в Бога, - присев на краешек кровати, заговорил со мной наш самый молодой, явно влюбленный Вадим, - то как относитесь ко всякого рода необъяснимым или малообъяснимым явлениям, ну, например, к гипнозу, магии, всяким там экстрасенсам и прочее?
- Хм, - пришлось сильно задуматься. – А что, на твой взгляд, объяснимо вообще, какие в жизни встречающиеся явления ты можешь объяснить мне четко, логично и абсолютно верно? Знаешь ли ты сам, что такое есть воздух, вода, свет, огонь и земля, не говоря уже о таких тонких материях как мышление, чувства людей?.. Увы, не знаю этого и я… И не знает, наверно, никто, ибо каждый будет рассказывать, объяснять другим так, как понимает и как видит все сам, но это будет только его субъективное мнение, быть может, совершенно отличное от истинного положения дел.
       Всегда найдется оппонент, человек другого склада ума, который будет спорить и доказывать обратное. Итак, абсолютной ясности в чем-либо не было, нет и быть, увы, не может, всегда найдется человек, готовый доказать, что дважды два есть вовсе не четыре, - всеобщее внимание и прикованные взоры мужиков вдохновляли меня. – Чтобы подступиться к вопросам о магии, гипнозе, биоэнергетике, надо прежде всего понять основу этих феноменов, осознать, что мысль – материальна, ею можно принудить другого человека к каким-либо действиям, можно мыслью  ласкать или, наоборот, убить. Самое поразительное и для меня, как писателя, не до конца осознано то, что даже на бумаге изложенные мысли давно умерших людей, сами слова и их музыка, продолжают иметь огромную силу, то есть влияют на сознание и подсознание сегодняшнего читателя. Я, к сожалению, не маг и не экстрасенс, поэтому на эту тему особо-то распространяться не могу, однако уверен, что самые простые, повседневные примеры подобных явлений можно встретить повсюду, чуть ли не на каждом шагу. Стоит, например, пристально уставить взгляд на чем-то занятого человека и он обязательно это почувствует. Если же так смотреть на него долго, то раньше или позже он обратит свой взгляд и на вас… Попробуйте проделать это с женщинами. Возможно, не всегда это показывают, но они прекрасно чувствуют, когда какой-либо мужчина ею восхищен, ею явно любуется, своим взглядом ласкает, а иногда и раздевает.
- Я бы заставил раздеваться их самих, - ляпнул Марат, - и притом всех подряд.
      Тут публика немного ожила, кое-кто улыбнулся.
- Думаю, что даже обладая способностью по-настоящему гипнотизировать, тебе такое бы не получилось.
- Это почему же?!..
- А потому что в тот момент вся кровь, то есть все твои силы, все внутренние резервы были бы только в штанах!..
      На этот раз все хохотали так, что наш «великий бабник» покраснел, состряпав кислую физиономию, хотел что-то сказать, но тут открылась дверь… и вдруг все изумились, в пять часов вечера увидев двоих: нашего лечащего врача и еще одного «кренделя», очевидно, хирурга – Марат, конечно, был забыт… Неожиданные визитеры улыбались, с видом добрых парней направились к кровати Юрия… Да, и впрямь сомневаюсь, был бы такой чести когда-нибудь удостоен я или кто-либо из нас.
- Ну и как, все в порядке? – с умильными рожами спросили у прооперированного. – Мы созвали консилиум и решили, что не повредит это…ну, продезинфицировать…
      Эти говнюки вели себя так, будто кроме них в палате никого и не было. Вскоре таки ушли. И с минуту стояло молчание, а мне было неловко. За них и за себя… за всех нас вместе взятых.
      И опять, и опять… слишком часто курил. Разумеется, знал, что через несколько часов, закончив дежурство, Елена уйдет домой, в течение дня с которой увидеться и поговорить не удалось. Понимал, что завтра или послезавтра меня, как Сергея, могут выписать, могут дать мне пинка, что, быть может, ее не удастся увидеть и не встретить уже никогда.
      Дверь процедурного кабинета была открыта; я бесшумно вошел. У стола и, казалось, в глубоком раздумье сидела она.
- Это ты?.. – продолжая сидеть неподвижно, тихо спросила женщина.
- Да, конечно же, я.
- Ты бы лучше оставил меня.
      Я молча продолжал стоять.
- Ну, пожалуйста, не надо, уйди… - так и не повернувшись ко мне, промолвила и вся сжалась Елена, - а я позже сама…
      Что она сделает сама?!..
- Ладно, ладно… - оставалось вздохнуть, повернуться и выйти.
      Волнение… и чувство угрызения совести, и внутренняя дрожь… Уставясь в белый потолок, лежал и долго, очень долго ждал. В густой массе тягучего времени…
      Наконец!.. Наконец появилась как сон, как долгожданный свет в ночи!.. Почему-то направилась к Юрию, который, мне казалось, дремал. Поправила ему подушку и, бросив на меня довольно странный взгляд, ушла. Спустя пару минут поднялся, последовал за женщиной и я.
- Радуйся, врач отпустил тебя домой, - и с какой-то натугой, словно выдавливая из себя эти слова, произнесла Елена. – Завтра утром вернешься сюда.
- Но я…
- Как хочешь, - перебила она. – Можешь и не идти… Прости, но мне пора сдавать дежурство.
- Кто мне выдаст одежду? – придя малость в себя.
- Там, где сдал, - лишь пожала плечами, - очевидно, в приемном покое. А теперь не мешай…
      Много-много вопросов... Без ответа, естественно. И оделся, и вышел, и ждал… Потом плелся за ней как пацан, как мальчишка какой. Остановилась… Видно, ждала такси. И решился, и к ней подошел.
- Полагала, что ты уже дома, - с мне знакомой лукавой улыбкой произнесла Елена.
- Я вовсе не хочу домой!.. Я хочу быть с тобой!..
- Ты, наверно, забыл: я, увы, несвободна, - снова стала серьезной, волновалась любимая женщина. – Но если хочешь поболтать, приходи через час.
      Сообщила мне адрес; уехала… Я, казалось, лишился рассудка…
      Вручая Елене цветы, в прихожей сразу же услышал хорошо знакомые, всегда волнующие меня звуки – где-то рядом, очевидно, в гостиной вдруг ожили и вздрогнули, перекатывались синкопы, пела в ней негритянка и, конечно, горела свеча; твердо знал, что в той комнате, только мысленно, был и что в ней наяву проведу лишь одну, однако самую прекрасную, самую светлую ночь своей жизни.


      Снова серое утро, но любовью согретое, снова больничная палата…
      Перед обедом, как и полагал, пришлось со всеми распрощаться. Настроение было минорное. Может, и ни к чему были все мои философствования, высказывания прописных и не совсем прописных истин, ни к чему мой дурашливый тон, чтоб всколыхнуть едва живые, можно сказать, закоченелые умы мужиков?..  Вновь сомнения, сомнения… Но зачем, когда все позади?.. Я – не Декарт, но сомневаюсь, мыслю, следовательно, живу.
      И дорога домой; окутывающая и округляющая все углы, гладкая тишина; и порошил снежок; в голове вновь проснулись недавние, ночью пережитые и ставшие, увы, воспоминаниями сцены.
- Я тебе позвоню, - сказал ей осторожно, все же надеясь, что когда-нибудь…
- Нет! – и ответила строго любимая. – У тебя, дорогой, даже двое детей… И спасибо за все…
- Но за что?!..
- Я сказала, за все, в том числе и за эту чудесную ночь… и за то, что теперь твердо знаю, с мужем я разведусь…
- Но у вас ведь с ним дочь…
- Но на это ему наплевать!..
- Изменяет тебе?..
- Не то слово, - с грустной улыбкой, женщина. – Кобель!.. Сам к тому же ревнив!.. Будь, пожалуйста, с ним осторожным…
- С кем конкретно мне быть осторожным?!..
- Неужели не понял?..
- Кажется, начинаю понимать… Это тот мой знакомый, что вчера поступил!.. Я хочу быть с тобой и я тоже хочу развестись!..
- Нет же, нет, извини… - целовала меня, - и прости, и прощай…
- И прости меня ты… - целовал ее я…
      Вот и все, вот и все.


      Спустя несколько месяцев в городе встретил повзрослевшего, возможно, вновь влюбленного Вадима. Увидев, как радушно улыбнулся и тотчас подошел ко мне парень, не выдержал и спросил у него:
- Ты ответь мне, пожалуйста, может, я зря тогда в больнице так много с вами умничал и распространялся?..
- Вы что?!.. Наоборот, с вами так интересно, так приятно общаться! – успокоил меня. – Потом, когда вас выписали, не с кем было даже и поговорить. Некоторые лишь попусту болтали, а некоторые закрылись в своей скорлупе, стали нервными, злыми и скучными.
- Что ж, спасибо, Вадим.
- За что?
- Не знаю, - пожал плечами я, в это время подумав: «Наверное, за то, что слушал меня, просто за то, что ты есть».

      Дочитала в слезах.
- Да, Наум в самом деле раз в больнице лежал, - пояснила мужчине, что был рядом со мной, - вероятно, влюблялся и в прообраз Елены… Ну и что, ну и что?..
- Ничего, - пожал он лишь плечами. - Я лишь так, между прочим, заметил.
      Вот и весь разговор. Константин – распрекрасный мужчина. И мне с ним хорошо. Но любила Наума. Говорят, что не любят за что-то, за глаза или губы, или что-то еще. Я любила за многое, в том числе и за этот рассказ.


      Уже месяца два, как супруг весь в делах государственных, но каких-то реальных, эффективных и крупных подвижек в жизни нашей Ниары, к сожалению, не было. И мне это, признаюсь, совершенно не нравилось.
- Что конкретно ты хочешь?.. – спросил муж, наконец-то, вчера.
- Гони в шею Окиния!.. – тотчас выдала я. – Хватит с ним либеральничать!..
- Ты права, пора гнать, а вот кем заменить?!..
- Ты Господь, император, тебе это виднее, - неудачная шутка, увы.
- Вот тогда и не лезь, не нервируй, пожалуйста, меня!.. – разозлился любимый.
- Я могу, раз так хочешь, - черт меня потянул за язык сказать мужу такое, - на какое-то время улететь и в планету Интария. Делай все, что надумаешь, сам!..
- Ты серьезно?.. – в минорной тональности.
- Вполне!..
- Извини, от ответа я пока воздержусь… Прямо рубишь под корень, голубушка!..
- Это ты там уставился, едва только увидев ее, на промежность и щелку Аскирии!..
- Ах, при чем здесь Аскирия?.. – произнес он устало.
- Ладно, милый, прости, - подошла, обняла благоверного, и так далее, так далее.
      Это первый наш крупный конфликт. Не последний, увы… Всем известно, что ревность – советчик плохой. Понимала сама, что нормальный мужчина, если он в самом деле нормальный, видя очень красивую и при этом еще обнаженную женщину, просто должен ее возжелать, и тем более в случае, когда муж этой женщины только лижет несчастной меж ног и не может ей сделать приятное натуральным естественным способом. Понимала, вот только… изменить же себя я уже не могла.
      И вдруг голос Артона, то есть нашего босса.
      «Есть, я знаю, проблемы», - констатировал он.
      «Увы, есть, командир. Но они чисто личные, я со всем этим справлюсь сама».
      «Вы уверены?..»
      «Да», - покривила душой.
      «Может, лучше вам в этом помочь?.. Можем сделать и так, что вы просто не будете знать всех-всех мыслей, желании мужа».
      «Нет, не надо, не надо!..»
      «В таком случае, пожалуйста, обходитесь без ссор. И еще есть одно пожелание: меньше вмешивайтесь в его дела. Пусть за все отвечает он сам!.. Кстати, можем действительно дать вам чуть-чуть отдохнуть и отправить на пару недель на родную планету Интария».
      «Нет, не надо, я справлюсь! И все будет в порядке, Артон!..»
      «В таком случае до встречи. И удачи, Евтерпа!..»
      Получила, как шкодница, как какая девчоночка!.. Ну и ладно, на пользу!..
- Если хочешь, поехали, - предложил перед ужином муж, - можем даже с Евтумом.
- И куда?.. – сама зная, куда.
- Я хочу посмотреть, как там наши помощники, - они были уже, - посадили картошку.
- Ладно, милый, поехали.
      Оно надо ему, самому доя коз, волноваться еще о таких мелочах, как посадка картошки?.. Много проще бы было раздать сразу ниарцам, чтоб сажали они и чтоб часть урожая отдавали бы нам… Эта мысль, между прочим, неновая…
- Я так, Муза, и сделаю, - прочитав ее, муж, - через год или два, когда этой картошки у нас будет достаточно, хотя бы несколько тонн.
- И не знала, Наум, что ты правда великий хозяйственник!..
      Покатили на джипе. Домик моих соотечественников был давно для житья подготовленный, в нем и свет и сантехника, но такого комфорта, какой был в нашем доме, разумеется, не было.
- Лишь сегодня закончили, - доложил нам Никол; муж прозвал его Колей, - посадили всю-всю.
- Вот и славно, – ответил Наум; было, кстати, десятое марта; сам все зная, продолжил: - Выкапывать придется примерно через сто дней.
- А что завтра, что дальше?.. – Никола жена, звать которую Туей.
- Отдыхайте пока. Через две-три недели вами посаженная картошка прорастет сантиметров на десять-пятнадцать, вот тогда нужно будет окучивать.
- Через пару недель мы умрем от безделья!.. – как Наум, трудоголик Никол.
- Видно, нужно купить пару штук поросят, - успокоил интарцев супруг, - чтобы не было скучно. Можно также с десяток курей.
      И вернулись домой. Наум снова закрылся, вероятно, куда-то летал, а я снова осталась одна. Кстати мыслей его в сей момент я читать не могла – он, хитрец, оградился. Оградился на время «хитрец», не подумав о том, что дальнейшие мысли его выдаст все, в сей момент в нем живущие, не подумав о том, что что-либо скрывать от меня совершенно бессмысленно.
      Евтум жадно сосал мою грудь. Как отец его ранее, в свое время сосал. Жаль, теперь это делать стесняется, боясь сына обидеть, наверное. Все мужчины нуждаются в том, чтоб сосать нашу женскую, бессознательно помня о матери, грудь, все мужчины есть дети. Очень-очень наивные, настоящие дети… И всем им очень хочется целовать и сосать наши нижние, между ножками губки, не забыв и «горошинку» секса, но не все это делают. Очевидно, стесняются или просто боятся этим как бы унизить себя. Не подумав о том, что такое их женам может сделать другой, более смелый и менее брезгливый, может быть, не так сильно и любящий, все ж таки настоящий мужчина…
      Мой «мужчина» насытился, отпустил мой сосок, безмятежно уснул.
      Мстить Науму за то, что поставил преграду, я совсем и не думала, но хотела-таки сделать нечто такое, что надолго могло бы запомниться, хулиганить хотелось, потянуло на подвиги…
      Земля; вечер; Европа… очевидно, Германия… Поздний вечер и в парке, где сидела влюбленная парочка, уже было темно. На скамейке в обнимку сидели, целовались, конечно, взасос и хотели любви… Молодые совсем, она явно еще и невинная девочка, он чуть старше, но тоже еще, очевидно, неопытен, лет, наверно, пятнадцать которому…
- Ах, пожалуйста, потрогай, - сказал мальчик девчонке, положив ее руку на то место себе, - и почувствуй сама, как безумно мне хочется!..
- Хочу, Герберт, и я, - гладя там, вдруг призналась она, - но безумно боюсь.
      И тут мне неожиданно захотелось любви… иль хотя бы увидеть этот акт между ними любви. То, что он в этот вечер между ними свершится, сомневаться не стоило.
- Так пошли в таком случае, моя Гретхен, ко мне, - уговаривал он.
- Говорю же тебе, что безумно боюсь.
      Мне хотелось подглядывать, это – тоже любовь. Без измены любовь, ибо этот мальчишка для меня лишь мальчишка, ибо в этом процессе зарождения бурной, всеобъемлющей страсти меж ними, я отчасти не буду присутствовать, созерцать только буду, находясь в это время, вне сомнения, с супругом, с моим вредным Наумом.
      Я была стопроцентно уверена в том, что девчонка чуть позже согласится со всем, что предложит ей друг.
      «Ах, не надо противиться, иди, Гретхен, иди!.. – лишь приблизив сей акт, подтолкнула ее. – Торопись, пока Герберт не кончил в трусы».
- Ну, тогда сделай это рукой, - потеряв все остатки стыда, расстегнул он ширинку. – Ну а мне в это время позволь нежно гладить то место тебе.
- Нет, не надо, не надо!.. – убрала свою руку еще девочка Гретхен; имена, между прочим, у них даже похожие. – Я согласна, идем.
      «Вот и славно, ты умница! – похвалила ее и, вдруг вспомнив недавние мысли свои, начала ей внушать: - Только ты этак сразу парнишке ввести фаллос в себя не позволь, пусть сначала тебе между ножками вылижет, пусть сначала ублажит тебя, пусть сперва все изучит и увидит ту щелочку, куда позже войдет».
      В это время они как безумцы неслись, торопились в постель. Я летела над ними.
      «Предложить ли мне Герберту себя там целовать?.. – сомневалась глупышка таки. – Очень стыдно такое, но хочется…»
      «Забудь чувство стыда!.. Он тебя не осудит, мальчик будет в восторге!..»
      Что же думает он?..
      «Боже мой, что мне делать, как быть?!.. Я ведь должен, обязан довести до оргазма и Гретхен, я ее очень-очень люблю и не должен ее обижать, но уверен, продлить предстоящие радости хоть на десять минут мне, увы, не получится, ибо чуть-чуть не кончил уже там, на скамейке. Что же делать, как быть?!..»
      «У тебя, глупый Герберт, есть для этого руки, - подсказала ему, - губы есть и язык…»
      Тут они вошли в спальню… Не вошли, а влетели… Я стояла в сторонке и глядела на мальчика с девочкой, видя страсть, охватившую их, была очень счастливой сама… И они, уже голые, заключили друг друга в объятия…
- Я тебя очень-очень люблю, - шептал девственник ей, - и, конечно, хочу… И хочу сделать так, чтобы было приятно, очень-очень приятно тебе…
- Молчи, глупый, ласкай, - трепетала девчонка, - сперва грудки мои расцелуй…
      Это было прекрасно! И я млела от счастья сама!..
      Вскоре девочка Гретхен растянулась в постели, Герберт, страстно лаская, оказался на ней. И сполз вниз, к бедрам девичьим сполз; ножки тотчас ее разошлись и согнулись в коленях, нос его утонул в рыжеватых, там, внизу живота, в густых зарослях девочки…
      Это было чудесно!..
      И вот девочка Гретхен раза три иль четыре, с каждым разом все с большим восторгом побывав на вершинах блаженства, воскликнула...
- Разреши так любить, дорогой мой, тебя!.. – оттолкнула внезапно любимого; когда он развернулся и лег на спину сам, оказалась на нем, поднося свои прелести, свою попку парнишке, наконец-то осыпала поцелуями то, кто смотрел ей в лицо, кто давно уже был переполнен желанием.
      Они впились друг в друга. Ах, как это волнительно!..
      И тут пальцы мои оказались в щели, в своей влажной щели… мне казалось, не пальцы, а супруга умелые и горячие губы, язык в ней с азартом заплавал, теребил половые мне губки, и казалось, Наума горячий и твердый, переполнен желанием пест оказался во рту… И тут мальчик и девочка, на сей раз уже оба, воскликнули, я едва воздержалась, чтоб не вскрикнуть сама, и казалось, Наума соленое семя вдруг ударило в нёбо…
      Пора было, увы, возвращаться домой.
      Супруг встретил с холодным, будто маску надел, выражением лица.
- Ты где был?.. – я спросила его.
- Ну а ты?.. – это вместо ответа, он спросил у меня.
- На Земле, - преспокойно ответила, раздражаясь-таки. – Между прочим, была там в своих мыслях с тобой.
- Что ж, отвечу и я… два часа аж учил, разумеется, в трансе, мне не очень-то нужный латинский язык, - он, увы, мне солгал, он был в трансе с Аскирией.
      Наум был в это время раскрыт, как настольная книга, я читала все мысли его. Поняла, это было предательство, он довел своим пылким желанием до оргазма Аскирию, испытал, онанируя, пик блаженства и сам. Это было предательство. Жизнь, казалось, в мгновение ока потеряла цвета.
- Приведи, раз так хочешь, эту девку сюда, - и сама для себя неожиданно повелела изменнику. – Сделай это сегодня, я хочу ее видеть!..
- Прости, Муза, но я… я люблю и ее, и не надо, пожалуйста, ее так обзывать.
- Хорошо, впредь не буду Аскирию как-нибудь обзывать и вообще обижать, но хочу ее видеть, повторяю, сегодня!..
- Пойми, счастье мое, я люблю в то же время, как и прежде, тебя!..
- Что ж, увидим, посмотрим, так ли это действительно, - уходя в свою комнату, лишь сказала ему.
      Понимала прекрасно, что мщение есть оружие глупеньких и недоразвитых, совершенно распущенных дамочек, но что-либо поделать с собой, чтобы не было жажды не мстить вовсе любимому, я уже не могла. В то же время, признаюсь, не хотелось и думать о том, как конкретно ему отомщу. Слава Богу, проснулся Евтум и меня своим лепетом – он пытался уже говорить – хоть немного, однако поддерживал. А чуть позже мой сын, как до родов, хочу повторить, любил делать Наум, присосался к груди. Как на зло, мне опять – ах, я бедная девочка – захотелось любви, не любви, а разврата уже, и такого, чтоб дрогнул весь мир!..
      Чтобы дрогнул весь мир… Нет, такое позволить себе означало бы крах, и не только мой личный, крах всему, к сожалению…
      Евтум стал беспокойным, начал плакать, капризничать – с молоком своей пылкой, совершенно несдержанной матери впитал это в себя. Пришлось взять себя в руки, исправлять положение. Спела две колыбельные, одну, кстати, интарскую, и мой мальчик-мужчина замолк, а потом и уснул.
      Наум был удручен. Будто земли продал, говорят в таких случаях литовцы. Как чужая совсем, прошла мимо него.
- Ты куда?.. – счел он нужным спросить.
- Покупаюсь в бассейне.
- А мне можно с тобой?..
- Нет, пожалуй, нет-нет!.. Пора скоро в постель, а ты все еще медлишь с выполнением просьбы моей. Сделай то, что просила!..
- Как желаешь, Евтерпа…
      И вода успокоила… Не скажу, что вновь стала веселой жизнерадостной Музой, все ж таки в ней способность смывать с грешных душ наших грязь и отчасти неровности…
      Супруг, видно, уже улетел, его дома уж не было. И вернется с Аскирией… Боже мой, что я делаю?!..
      На мне, кстати, лишь легкое платьице, не было и нижнего белья – с той поры, когда к нам прилетели, рядом жили интарцы, я таки одеваюсь хоть так. Раз у нас будет гостья, нужно срочно надеть на себя что-нибудь, ну, такое, чтоб ее поразить… Вечный женский вопрос… Поразить в основном дамы жаждет мужчин, я всего лишь рабыню, хоть она и владыки жена… И жена ли на деле?.. Вот оно, так мне нужное платье… Чрезмерно прозрачное… Вот, под цвет ему трусики, вот и лифчик, прекрасно!..
      Стол накрыт прямо в спальне, представляете, мной!.. И на нем дорогое вино, много фруктов и всяческих сладостей, чтоб была атмосфера интимная, даже свечи поставила. Для кого, для Аскирии или мужа, предателя?..
      Кто такая Аскирия?.. С точки зрения на Земле родившихся мужчин, в том числе и Наума, она все еще девственна, в ее теле ни разу не бывал мужской пест. Муж Окиний – одно лишь название!.. Поясняю, ниарки рождаются без той самой, излишней, иногда чрезмерно хранимой земными девчонками, совершенно дурацкой плевы целомудрия. Впрочем это не значило, что внутри этой девицы-женщины не бывали другие, внешне очень похожи на мужское достоинство вещи, даже фрукты и овощи. И за это бедняжку корить, на мой взгляд, некорректно и бесчеловечно. У меня, между прочим, сомой, еще до встречи с Наумом, было множество всяких вибраторов, чисто женских игрушек. Только было?.. Нет, есть!..
      И представьте, нашла!.. Совершенно исправные и доселе пригодные штучки!.. Будет добрый подарок Аскирии!..
      Шум винтов вертолета… Это он, мой законный супруг, и она… Куда делось волнение и плохое мое настроение?.. И вошли; и она, наша девочка, совершенно растеряна, пала ниц и воскликнула:
- Вот и я, о Богиня богов!..
- Подымайся, Аскирия, - сделав царственный жест, приказала красавице; в самом деле красивая самочка. – Пошли в спальню, стол там, для начала все выпьем вина… Называть меня можешь, позволяю, Евтерпой.
      Вина выпить немного, хочу вас пояснить, могла даже и я. Лишь пред тем, как ребенка кормить, нужно в случаях таких весь алкоголь в крови и во всем организме просто-напросто сжечь. Это вовсе несложно для знающих.
- С удовольствием выпью, о Богиня Евтерпа!.. – не такая уж робкая и, похоже, неглупая, лишь чрезмерно уж много на себя всяких юбок и тряпок, всяких там украшении надевшая девушка.
- У нас тут жарковато, - спустя десять минут обратилась к Аскирии, - предлагаю тебе, наша гостья, раздеться, хочу видеть тебя совершенно нагой. Твои платья, конечно, красивые, но не менее красива, полагаю, и ты.
- Как прикажешь, Евтерпа!.. – робко глянув на мужа, на чужого мужчину, согласилась-таки.
- Он Господь и он твой Повелитель, - усмехаясь, дала ей урок, - он с тобой может делать все-все!..
- Да, я знаю, что Господу можно делать со мною все-все… - добродушно ответила, начала раздеваться Аскирия.
      На супруга мне в эти минуты не хотелось смотреть, я сама в это время, как недавно девчоночкой Гретхен, любовалась ниаркой. Чрезмерно серьезное, повторяю, неглупое и красивое личико, длинноногая, стройная, как у девочки, грудки, симпатичная попочка… и прекрасные пышные, рыжеватые волосы, в том числе на лобке… Как ни странно, хотелось ее тут же обнять, целовать… и хотелось позволить себе с ней интимные ласки. Воздержалась пока…
- Вот и славно, садись, - отодвинув ей стул, что напротив любимого, - не волнуйся, расслабься, сейчас выпьем все вместе еще!..
      От последних, мной сказанных, слов Наум малость очнулся, потянулся к бутылке с вином…
- За тебя, наша гостья, - этак вкрадчиво это сказав, подняла свой бокал, - за твое посвящение в настоящие женщины, посвящение в жрицы любви!.. – на Земле два последние слова означают не столь уж приятное, как хотелось бы ей, но мы были на Ниаре и слова эти в данный момент прозвучали таинственно.
- Посвящение в жрицы любви?.. – вот, пожалуйста, и девушка, повторив, призадумалась. – Это как понимать?..
- Скоро все, дорогая, поймешь!..
      Вино было достаточно крепкое. Не дав гостье опомниться, предложила всем выпить опять, что немедля и сделали. В результате Аскирии ножки до конца разошлись, отчего у супруга в штанах кое-что поднялось… и слегка опьяневшая девушка похвалилась сама:
- Муж мне часто твердит, что в любви я способная девочка!..
- Увы, девочка только!.. – сообщила уже без иронии ей. – Но сегодня, Аскирия, станешь истинной женщиной!..
- Я того уже жажду давно!.. – не имея в виду Повелителя, вдруг призналась наивная. – Жаль, мой муж того сделать не смог...
- Не волнуйся, голубушка!.. – успокоила девочку. – Слава Богу, не поздно сделать это сейчас!..
      Боже мой, что со мной происходит?!.. Час назад я ее ненавидела и желала ей зла, а теперь полюбила!.. и хотела ей сделать приятное, хотя опыта той, до сих пор мне совсем незнакомой любви, разумеется, не было!..
      И еще по бокалу… Тут и я опьянела совсем.
      Да, хотелось ей сделать приятное, но боялась, что только оральные ласки, живя с немощным мужем, бедной нашей красавице надоели до чертиков. И, естественно, помня теперь о забытых мной ранее чисто женских игрушках, наконец-то решилась: встала, сбросила платье сама, не спеша и белье…
- Пойдем, ляжем, Аскирия, - взяв за руку ее и с любовью ей глядя в глаза, не забыла-таки дать Науму ЦУ, а по сути приказ: - Ты пока посиди.
- Да, Богиня, о да!.. – будто этого ждав, подскочила она, обняла и, прижавшись ко мне, начала целовать…
      Клянусь, женские ласки Аскирии, едва губы ее прикоснулись к моим, мне тотчас, и безумно, понравились. И уже на широком, нашем брачном с Наумом диване мы, забыв о стеснении, перешли к ласкам более интимным, к ласкам более волнующим. И вот губы Аскирии впились в нижние губы мои, мой язык, все-все-все обойдя, плавал в щелочке девочки, и тут я аккуратно, чтоб ее не вспугнуть, чуть продвинув одну и своих занятых, сжавших попку Аскирии рук, отыскала заранее под подушку засунутый, пусть искусственный, но… моментально пришедший в движение и немаленький фаллос – их там было аж несколько штук, притом разных размеров. И опять же весьма аккуратно, чтоб ей было приятно, этот фаллос ввела в ее жаркий канал, не забыв вновь своим языком теребить то, что было доступно, лепестки ее писечки… Тут Аскирия вся затряслась, совершенно уже не владея собой, мне ответила ласками много более страстными, совершенно безумными… Часть лица моего была в смазке, в ее выделениях, но и запах и вкус этой девичьей смазки волновали безумно и пьянили меня… Бури вновь возникали, достигали кульминации, а потом затихали… И так множество раз…
- Может, вставить и в попку?..  – и во время затишья я спросила Аскирию. – Не тревожься, чуть меньшую штучку.
- Да, Богиня, пожалуйста!..
      Снова серия взрывов, извержении вулкана, схода селей, лавин…
- Мы забыли о том, - и совсем обессилев сама, оторвавшись от писечки и от попочки девочки, обратилась к ней тоном шутливым, - что тут рядом мужчина! Правда, он – сам Господь! Но заметь, что и он жаждет сделать приятно тебе, превратить, дорогая, тебя окончательно в женщину, в настоящую жрицу любви!..
- Буду рада, Господь!.. – тут она подскочила к нему; неуемная девица. – Умоляю Тебя, сделай это сейчас!..
- Раздевайся, наш пылкий кентавр, - это я, и с издевкой, ему, вытирая лицо; то же сделала гостья, на лице у которой выделения мои. – Видишь, девочка просит!..
      Как ни странно, супруг не обиделся, тотчас скинул рубашку, потом все остальное. Его Друг не стоял – полагаю, Наум, только глядя на нас, побывал на вершине блаженства даже несколько раз!.. Тут Аскирия, умница, тотчас встав на колени пред ним, принялась Друга мужа ласкать и с азартом сосать. Прошло пару минут; никакого эффекта!.. Кстати, в эти минуты во мне ревности не было…
- Ляг, Аскирия, ляг, - сказал он наконец, когда та улеглась, оказался, естественно, между ножками девушки, задрав кверху их сам, принялся там ее целовать, видно было, как он запустил в непросохшую, совсем мокрую писечку свой шершавый язык и с усердием начал все-все-все в ней вылизывать…
      Чувства ревности не было…
      Вкус и запах Аскирии, очевидно, Науму помог превратиться в мужчину опять, символ страсти и гордости всех-всех мире мужчин у него поднялся, приобрел форму факела, покраснев от желания, без препятствии вошел в покрасневшую мякоть ее…
      Чувства ревности не было. Была радость и счастье, было чувство восторга оттого что случилось со мной так нежданно-негаданно, оттого что был счастлив в это время супруг. Излечилась от ревности. И, похоже, уже окончательно. И была очень-очень горда, что с Аскирией первой физически была все-таки я, а не только с ней в мыслях до этого изменявший Наум.

                *  *  *


      Снова был в своей комнате совершенно один. И один в своих мыслях, пока… Совершенно один, одинок… На столе три горели свечи – очищение души и всего, что кругом, очищение помыслов…
      Ах, как быстро все в жизни меняется! Давно был ли простым воркутинским шахтером-проходчиком, а теперь… теперь стал почти богом – Муза, правда, утерла мне нос в отношении Аскирии, но об этом, я думаю, и не стоит рассказывать…
      Транс; глубокий… и глубже, еще…
      «Ты назвал почти богом себя, - чей-то голос, мужской, - а не слишком ли ты высоко замахнулся?..»
      «Если я назову себя кучей дерьма, - усмехнулся в ответ, - дерьмом только и стану. Ты кто, умный такой?..»
      «Я – твой Ангел-хранитель».
      «Ну, тогда покажись, поклянись, что ты Ангел, а не просто какая-то, в Тонком мире бродящая сущность».
      «Клянусь, Ангел действительно, в этом ты в сей момент убедишься и сам», - предо мной появилось создание чрезмерно уж странное, абсолютно непохожее на тех, на картинах великих и не очень великих художников изображаемых ангелов. Странность эта в лице: оно явно мужское и безумно красивое… не слащаво, замечу, красивое, а умом, прямо-таки из глаз излучаемым разумом; странность в том, что мой Ангел-хранитель был совсем без одежд и без крыльев, голый Ангел, мужчина; странность в том, что мой Ангел являлся хозяином огромного, и почти до колен, безобразно повисшего фаллоса.
      «Мне с трудом таки верится… - сказал я после паузы. - Предъяви доказательства веские… И скажи мне, пожалуйста, как к тебе обращаться».
      «Называй меня Йонисом, - улыбнулся пришедший и тотчас предложил: – Полетели, Наум, кое-что покажу, кое-что подскажу, надоумлю тебя…»
      «Полетели, посланец Творца, – уже веря, что он в самом деле является тем, кем себя представляет, что он – Ангел-хранитель. – Подскажи, надоумь…»
      Надоумить Наума… Смешно как-то звучит…
      «Не тревожься, мой друг, - в голове снова голос попутчика, - я на время оставлю тебя одного, среди женщин оставлю тебя».
      «Зачем женщины мне?!..»
      «Чтобы ты насладился, наконец-то насытился ими, как говорится, раз и навсегда! Этим я лишь тебе помогу. Не волнуйся, Наум, твоему физическому состоянию это не повредит, импотентом не станешь!..»
      Кругом множество женщин, в основном молодых и безумно красивых. И они обнаженные, голые, приближаясь ко мне, улыбались с любовью ко мне… Много рук и трепещущих от волнения тел, много губ целовали, прикасались и гладили уже голое тело мое – возбуждения не было, наслаждения тоже… Грудки, попки красавиц, подносимые ими мне прямо к лицу, предлагали себя целовать, вскоре я оказался в плену обвивающих женских красивых и стройных, и прекраснейших тел, но желания не было, отвращения тоже… И вот нижние влажные и пахучие губы одной, заставляя втянуть их в свой рот, стали частью моей, а потом и другая, и не менее влажная и пахучая щель беспардонно закрыла мне рот… и их много, слегка приоткрытых, обрамленных густыми, щекотавшими нос мне иногда рыжеватыми, иногда чисто черными и вьющимися волосиками, много было тех женских красот... Все-все девичьи щелки, меня явно насилуя, подносились к моим, уже явно уставшим губам… и не только они, но и все между ножками прелести… Лицо мокрое было от всех их выделении, трудно было дышать. Я тонул-таки в женской, на меня проливаемой влаге!.. Пальцы рук моих тоже давно были в их женских, скользких теплых канавках и весь я находился в сырой и, казалось, меня, как удав, заглотавшей щели… Возбуждения не было, отвращения тоже; пресыщение было…
      «Хватит, Ангел-мучитель, так над мной издеваться!.. - наконец-то додумавшись, обратился и правда к мучителю Йонису. – Или хочешь меня утопить?!..»
      «Ну, раз хватит, то хватит», - все вернулось на круги своя.
      «Не понятно таки, зачем ты это сделал, - слава Богу, свободно вздохнул. - Чтоб я бросил Аскирию?..»
      «Придет время, узнаешь», - лаконичный ответ.
      «В роли Фауста доселе мне бывать не пришлось!..»
      «Ну а мне Мефистофеля!..»
      «И что дальше?..»
      «Дальше просто с тобой побеседуем, - улыбался хранитель, но всего лишь глазами; и они проницательны были, в то же время веселые, неземные глаза. – И раз ты в роли Фауста сегодня, можем выпить вина».
      «Неужели и ангелы любят, - поражен этой мыслью, - могут выпить порою, и к тому же с живым человеком, по бокалу вина?!..
      «Нет, на деле не пьем, только делаем вид, чтоб создать для неумных людей, собеседников, обстановку реальности».
      «Значит, я – не Наум… - огорчившись, ответил ему, - а скорее – Неум».
      «В этом вся и беда… Только ты не волнуйся, Наум, виноват в чрезмерном влечении к женщинам, как и в том, что считаешь себя чрезмерно уж умным, почти богом считаешь себя, вовсе даже не ты».
      «Кто тогда виноват?..»
      «Разве это имеет значение, говоря о сегодняшнем дне?.. Через несколько сотен тобой прожитых лет, я надеюсь, поймешь».
      «Через несколько сотен?!..»
      «Перестань переспрашивать, - поругал добродушно, - я ведь ясно сказал».
      И тут мы оказались в трактире, в настоящей средневековой корчме. И был вечер, людей предостаточно. Мы сидели за прочным столом и мой гид, Мефистофель, был теперь уже в платье мужском, как и я, между прочим, оба были в одеждах тех далеких времен. Тусклый свет от свечей, а со стен и от нескольких факелов, создавал атмосферу покоя и всеобщей идиллии, счастья.
      Если образ Творца создается людьми, то мной созданный образ своего Ангела-хранителя был и впрямь привлекательный.
- Да, Наум, я творение твое, - перейдя на обычную речь, подтвердил это Йонис, - для своих подопечных других, каким эти разумные люди представляют меня, таким я и являюсь пред их светлые очи.
- Интересен и парадоксален уже даже тот факт, что Господь сотворил всю природу и нас, имею в виду людей, ну а мы в свою очередь, не без помощи им же самим нам данного воображения, мы творим постоянно Его!..
      И тут к нам подошла средних лет полногрудая женщина, очевидно, хозяйка корчмы.
      Боже мой, это Катя, жена! То есть в прошлом жена!..
- Что прикажешь вам, сударь, подать?.. – обратилась она почему-то лишь к Йонису, меня будто не видя совсем; вот те на, даже запах, и голос моей бывшей жены!.. – К вину очень желательно что-нибудь закусить.
      Пока я на нее лишь таращил глаза, Ангел сделал заказ. И что он попросил принести, я, конечно, не слышал.
- Ты, я вижу, весьма поражен, - усмехнулся, естественно, Ангел, когда хозяйка ушла.
- Да, конечно, и очень!..
- Что ж, бывает, такое случается… Ты ее, между прочим, никогда не любил. Имею в виду твою бывшую, Екатерину Валерьевну.
- Мне казалось, любил.
- Это только казалось, Наум. Очень часто вы, люди, принимаете кажущееся за действительность. Потому что вам этого хочется, но силенок для этого, чтобы желаемое и воображаемое превратить в реальность, очень часто бывает, увы, просто-напросто мало.
- И как людям в таких ситуациях жить, когда мало силенок, чтоб чего-то достичь?..
- Укреплять свою волю, - призадумался Йонис, - других мер я не знаю и сам.
      Вскоре Катя… нет, не Катя, хозяйка корчмы появилась опять, принесла нам вина и какой-то еды.
- Приятного аппетита, господа!.. – на сей раз улыбаясь, и к тому же лукаво, и к тому же лишь мне, пожелала она.
- Ах, спасибо, хозяюшка!.. – выручая, ответил мой гид и мой истинный друг.
      Я опять ошарашен, правда, только слегка.
- Хочешь с ней переспать?..
- Что ты, Йонис? Нет-нет!..
- Урок, вижу, запомнил, даже слишком, пожалуй, - говоря о недавнем уроке, сказал он и добавил, наполняя бокалы вином: - Ладно, выпьем, Наум.
      Оно красное, крепкое – лишь такое и пью… Мясо тоже отменное, в меру жирное, сочное. Поросятина, кстати сказать. Ел с большим аппетитом, чего нам пожелала она, эта милая женщина… Прямо чревоугодье!..
- Ах, забудь наставления Христа!.. – усмехнулся мой Ангел. – Эти сказки, Наум, лишь для толстеньких янки!..
- Ты, я вижу, шутник!..
- А без шуток, мой друг, жизнь для многих и многих , как землян, так ниарцев, превратится в кошмар, и особенно это касается бедных, почти нищих людей! Для них шутка – лекарство от любых неприятностей, от любых, их постигших, невзгод!..
      Так шло время, а я… я не знал, как начать разговор на мне важную тему.
- Знаю-знаю, Наум, у тебя на уме в сей момент превалируют мысли о создании некой универсальной религии, - начал сам мой хранитель, - основанной на индуизме, буддизме и джайнизме. И мотивы понятны твои, ты считаешь, что транс и медитация есть основа основ хоть какой из религии. Но о трансе ниарцы твои вряд ли что-то и слышали, а центральное понятие буддизма и джайнизма есть нирвана, мой друг, именно с помощью транса достигаемое состояние. Что такое нирвана? Это ты знаешь сам. Я хочу лишь напомнить, что на санскрите слово нирвана означает угасание. Это что за религия со стремлением угаснуть?!.. Состояние Самадхи – это состояние наивысшего экстаза и отрешения, тебе это известно, однако… У Вивекананды после углубленной медитации появлялось скопление крови в глазах. Многие экстатики умирают в таком экстазе от мозговых кровоизлияний. Рамакришна тщательно контролировал физическое здоровье своих учеников, категорически запрещая им достигать последней ступени Самадхи, поскольку граница, отделяющая Самадху от конечной точки пути, уже не контролируется сознанием человека. Вивекананда и вовсе запрещал длительные медитации, считая их потерей времени и не видя в них разумной необходимости. В определенной мере он уже признавал эгоистичность состояния экстаза и его слабую целесообразность. Этот путь ведет только к достижению нирваны и является в сущности утонченным способом самоубийства. Зачем нужно совершенство там, откуда нет возврата?..
- Хорошо, ты меня убедил, - и задумался я. – Ну а Кришна, и Кришна?!.. Что ты скажешь о нем?!.. Как-никак, а это самая светлая и умная религия в истории человеческой цивилизации. Все, что создано всеми религиями мира после Кришны – это лишь слабое повторение великих духовных достижении Древней Индии.
- Если бы ты, Наум, был действительно верующим человеком, то лучшего религиозно учения найти действительно невозможно, но ты – специалист в области транса и слишком хорошо понимаешь всю сложную феноменологию трансовых состояний, поэтому религия для тебя – это детская болезнь человечества.
- Но религия эта нужна вовсе даже не мне!..
- Помню-помню, мой друг, - хлебнул Ангел-хранитель из бокала вина, - не тебе, не землянам твоим, а ниарцам нужна. Нужен все-таки людям Господь!.. Гермес, кстати, учил: «Ни одна из наших мыслей не может понять Бога. То, что бестелесно, невидимо и не имеет формы, не может быть воспринято нашими чувствами; то, что вечно, не может быть измерено временем, следовательно, Бог невыразим… Следует знать, что Бог может сообщить нескольким избранным способность подниматься поверх естественных вещей, чтобы приобщиться к сиянию его духовного совершенства, но эти избранные не находят слов, которые могли бы перевести на обыденный язык бестелесное видение, повергнувшее их в экстатический транс. Они могут объяснить человечеству лишь косвенные, второстепенные описания виденных образцов космической жизни, но Первопричина остается вне словесных описаний, а поэтому остается нераскрытой, и постигнуть Ее можно лишь по ту сторону смерти».
- И что хочешь мне этим сказать?..
- Только то, что сказал. Я не вправе решать за тебя, ты давно уже взрослый, вполне зрелый мужчина… Могу только напомнить, твои корни – в России.
- Христианство?!..
- Ну да. И не надо тут пучить глаза, но не надо и очень спешить!..
- Вероятно, ты, Йонис, и прав, - вновь задумался я.
      Кроме нас, в корчме было два десятка людей.
- Глянь, Наум, вновь хозяйка пошла, – это Ангел-хранитель. – Посмотрела тайком на тебя! Я б на месте тебя к ней сегодня улегся в постель!..
- Ты опять издеваешься?!..
- Нет, ей-богу, клянусь!.. Делай людям приятное, и тем более женщинам!..
- Как тогда понимать тот недавний урок?!..
- Так и быть, объясню. Люби, милый мой, всех, и особенно женщин. Но в интимную связь с ними можно вступать только в случаях, когда кто-то из них того сами безумно хотят, а не так, как ты сделал с Аскирией, никогда не насилуй кого-то своей собственной похотью!.. И еще, не теряй при всем этом свою голову сам, к чему ты весьма склонен. Вот и все объяснения, Наум.
- Что ж, спасибо тебе, дорогой ты мой Ангел-хранитель, за все эти уроки!..
- Расплатись, - тут он вдруг поднялся и вручил мне кошель, - и прости, но мне надо идти. Обещаю, увидимся… Сделай все же хозяйке приятное, звать ее, между прочим, Камелией.
      И ушел, а за дверью, конечно же, испарился совсем. Тут как тут и хозяйка… нет, не Катя, Камелия, от которой, казалось, исходили флюиды желания… ба, и села на Йониса стул!..
- Твой приятель, я вижу, ушел, - начала разговор. – У меня на втором этаже есть хорошая комната, - предлагая ночлег, - возьму вовсе недорого…
- На ночь мне оставаться нельзя!..
- Часа три то хоть есть?.. – и смотрела мне прямо в глаза, и лукаво смотрела. – Я, признаюсь, вдова, уж два года одна…
- Часа три, но не больше, прости…
- В таком случае жди!.. – явно рада такому повороту событии, сама к этому шла, улыбнулась Камелия, удаляясь, добавила: - Не пройдет полчаса, как я буду свободна совсем!..
Сидел, ждал и желал с этой женщиной близости, и уже представлял, как все это случится… Только с ней, не с женой, не с Аскирией, очень-очень желал…
      Христианство… А кто, кем конкретно являлся Христос?.. Ах, не надо спешить!..
      Иисус считал, что Вселенная бесконечна, но едина информационно и энергетически, хотя и бесконечна в многомерном пространстве и ограничена во времени. Иисус считал Вселенную единым информационно и причинно-следственно организованным феноменом с двумя противоположными, находящимися в вечном поступательно-возвратном взаимопроникающем движении полюсами, на уровне человека символически обозначаемыми как созидание – Добро и разрушение – Зло. Иисус утверждал, что физически Вселенная имеет три уровня бытия одновременно: полевой-энергетический; информационно-волновой и объектно оформленный-вещественный.
      Иисус считал, что первичная информационные сгустки вначале в едином полевом вакууме локализуются вокруг наиболее интенсивно информационно связанных между собой однородных причинно-следственных процессов и явлений. Таким образом вакуум покрывается как бы ячеистой сетью причинно-следственных связей, в которой волновыми процессами создаются условия для концентрации материи, с образованием внутренних информационно зависимых сильных и слабых силовых связей. Единое Иисус назвал Богом-отцом, а концентрированную силу – Эликсиром Жизни. Иисус считал, что Единое (Бог) содержит в себе все виды материи, включая вещество во всех его проявлениях, но в виртуальной форме вне времени и пространства.
      Иисус утверждал, что законы Космоса едины и человек полностью копирует в своей природе физическую природу единого макрокосмоса. Человек так же устроен как единая с Вселенной сущность, но имеющая определенную самостоятельность, как информационный комплекс с тремя видами материи – полевым, лучевым и вещества. Полевой уровень человека – это его относительно автономное энергоинформационное поле, которое было принято называть духовным телом человека или душою. Иисус считал, что духовное тело каждого человека имеет единую информационно-энергетическую природу с вселенским вакуумом – Богом. Именно это поле в космосе и человеке дает энергию любому движению и в том числе высшему движению материи – человеческой мысли, оформленной в слово.
      Второй план человека – лучистая материя, с одной стороны имеет полевую природу Бога и в некотором роде детерминируется космическими и Божественными энергоинформационными силовыми связями и в том случае выступает как причина и источник реальных физических процессов в мире вещества и в мире неживых и живых объектов, а с другой стороны – волновые излучения являются порождением и следствием характера и способа существования этих же самых реальных физических процессов в мире неживого и живого вещества.
      Третий физический план человека – это его физическое тело, которое и является вместе с индивидуальным энергоинформационным полем источником второго или лучисто-волнового плана. Таким образом второй план человека образуется в результате мыслительной деятельности, с одной стороны, и в результате излучений биологических или иных объектов, с другой.
      Рассматривая космический эфир, как ячеистое энергоинформационное квантовое поле, Иисус считал, что эволюция материи – это способность созданию высокоорганизованных и относительно самостоятельных пространственно-временных способов существования материи, которая на уровне феномена человека привела к появлению у него возможности относительно самостоятельно, почти произвольно конструировать объективные материальные процессы, действующие на всех трех планах. Когда Иисус впервые в мире указал на свое единство с Богом, многие его долго не могли понять и возмущались, как, например, Мухаммед, что Иисус назвал себя Сыном Божьим и богочеловеком…
      Тут ко мне подошла незнакомая женщина, очевидно, хозяйки помощница.
- Мне велели тебя проводить, но сперва расплатись…
- Да, конечно, сейчас!..
      Зашел в комнату и…
- Ах, как долго ждала!.. – оказался в объятиях обнаженной Аурелии.
      Настоящий мужчина никогда не позволит себе сказать женщине нет!..


      Годы быстро бегут, а я все еще хнычу, все чего-то ищу. Ничего интересного в жизни и высокого нет, не осталось давно, никогда, очевидно, очень-очень высокого в моей жизни и не было. Была жажда богатенько жить и чтоб рядом был муж, настоящий самец. Так оно и случилось, получила все-все!.. Только счастья Господь почему-то не дал. А ведь мне уже стукнуло пятьдесят один год!.. Между прочим, и Дарье лет все больше и больше, уже тридцать девчонке исполнилось… Молодец, осчастливила внуками – я еще не сказала, кроме Юры у нас есть уже и малышка!.. Уже годика два ей недавно исполнилось…
      Внуки, детки мои… Да, мои, в них же много меня!.. и Наума в них много. Может быть, потому о них очень много рассказывать – ах, какие внучата у меня распрекрасные! – всегда как-то неловко и при этом всегда появляется мысль, что, восхваляя собственных детей и внуков, мы по сути всегда лишь поем дифирамбы себе. Посему скажу кратко и ясно, мои внуки и впрямь очень-очень смышленые и весьма симпатичные, слава Богу, здоровые детки. И с обоими Дарья водилась в основном лишь сама, в редких случаях чем-то помогала ей я, словом, ни о каких-то там детских садиках, чтоб отдать наших деток чужим, незнакомым каким-то там теткам, даже не было речи.
      Сама к дочери в гости я ходила нечасто – приходили все вместе они. И вчера, между прочим, была, но без деток, одна. Забежала на час.
- Хочу, мамочка, в отпуск!.. – заявила с намеком она.
      Во дворе в это время было жарко и сыро, было жаркое лето вообще.
- Ты по сути и так в отпуску, - с притворным равнодушием ответила ей, - собирай своих птенчиков и езжай куда хочешь.
- Но Эрнест уже в отпуске был, без него с сорванцами будет трудно одной, лишь одна маета, никакого не будет и отдыха.
- С месяц, думаю, выдержишь.
- Вот бы съездить одной, чтоб хотя бы на время расслабиться, позабыть обо всем…
- Даже думать забудь!.. – аж прикрикнула я. – Мне оставишь детей, неизвестно кому – своего муженька, а сама в это время на каком-либо острове, средь весьма озабоченных в плане секса мужчин, чем займешься сама?!..
- Уж поверь, не развратом, мамулечка!.. – психанула она. – И хочу-то всего дней на десять, не больше!..
- Я сказала, забудь… Даже думать об этом смешно. Чтобы, бросив детей, самой ехать куда-то!..
- Как и раньше, все меришь по своим только меркам!..
- Ну, какую же пакость ты мне выдашь еще?!..
      Так в итоге ни с чем и ушла, а сегодня с утра привела мне внучат, уже мирно сказала:
- Раз так хочешь, поеду с детьми.
- Вот и славно, и им будет что вспоминать, - с умилением ответила, - и на солнце побудут… Может, дать тебе денег?..
- Лишних денег, мамуля, у меня, как у многих, не бывает вообще!.. – усмехнулась довольная дочь, собираясь куда-то идти. – Обещаю, к обеду вернусь!..
      И ушла, я осталась с егозами.
- Мы, бабулеська, сколо, уже сколо уедем, - это Светочка, внучка моя. – А ты с нами поедесь?..
- Боюсь, вам только буду мешать, - обнимая, целуя ее.
- Нет, не будешь, - заверил внучок, - поехали!..
- Жаль, но мне не получится, не позволят дела…
      Моя Даша вернулась лишь к вечеру.
- Едем, мамочка, в Крым, - сообщила довольная, - через несколько дней!..
- Что ж, прекрасно, прекрасно!.. – стало грустно самой.
      Ненавидела Крым! С той поры, как там был отец Дарьи, Наум… Был и всплыл на другом берегу… неизвестно, каком. Факт, что нет до сих пор… 
      Эрнест, значит, останется здесь… Лично я своего старика, говоря о супруге втором, ни за что б не оставила!..
      Сами по себе мужчины – весьма беззащитные создания. Стоит только увидеть в толпе мужику более-менее пригожую, какой-либо стервой умело покачиваемую попку, он попрется за ней… Вот и думай потом, чем все это закончится!..
      Вечер грустный. Опять…
- Посмотри, что нежданно-негаданно в ваших старых бумагах нашел, - это Костя сказал, мой теперешний муж, протянув мне какую-то рукопись. – Это бывший супруг твой в свое время писал. Я успел, между прочим, прочесть.
- Полагаешь, что будет интересно и мне?..
- Даже очень, Катюша, ибо звать героиню рассказа, как и тебя, Екатериной Валерьевной. Все события в рассказе – плод фантазии автора, должен это признать, весьма бурной фантазии, в то же время все эти события, глубоко убежден, могли быть и в реальности. Почитай и увидишь сама!..
- Ладно, милый, прочту, - надевая очки; ныне, кстати, очки уже мало кто носит, но для чтения они лучше всяких там линз.
      Вот он, этот рассказ.

          Лебединая песнь

      Нет, уже не наивная девочка эта Катя, Катюша или просто весьма интересная и красивая женщина, лет которой, на мой взгляд, около тридцати и которая замужем – жаль, что мне самому уже более полста.
      Каковы же мне сделать шаги, чтоб приблизить желанную?.. Никакого общения между нами и не было, было только большое стремление и мое представление того, что по сути возможно, оставаясь с ней с глазу на глаз.
      Внешность?.. Нет, увы, недоступной казалась она, Екатерина Валерьевна, и к тому же тщеславной, но ведь в этом – изюминка всех любовных романов!.. Длинноногая, стройная, с большой грудью и с узкой, почти девичьей попкой. Естественный цвет ее волос, вне сомнения, рыжий, это выдавало мелкие, едва заметные крапинки на носу.
      Мы работали на одном и том же заводе. Кругом много завистливых и чрезмерно болтливых знакомых. Видя Катю чуть ли не ежедневно, внешне не проявлял к девушке ни малейшего внимания, ибо не был с ней даже знаком. Это обстоятельство меня до поры до времени вполне устраивало – понимал, что все надо скрывать!..
      Зато в мыслях, ого! Боже мой, что с ней в мыслях творил!.. Представляя, конечно же, женщину совершенно раздетой, целовал ее щечки, сладострастные губы и изящную шею, далее пышные груди, чувствуя при этом, как они набухают, становятся тверже от томящего их желания, слыша учащенное дыхание – иногда это происходило в непосредственной близости от нее, когда Катя проходила мимо. Все мои действия в итоге не остались незамеченными ею, столь прекрасной, но с гонором, вне сомнения, горячей в постели шатенкой, которая время от времени все-таки поглядывала на меня. Мне казалось, призывно, а вернее, с мольбой. Да, с мольбой, чтобы я прекратил все свои издевательства, чуть ли не откровенное насилие над ней. Только я, хулиган и наглец, видя ее беспомощность, стал еще более дерзким, позволяя себе целовать и ласкать ее более скрытные части так манящего тела, то есть низ живота и упругую попку, позволяя себе проникать сквозь густые и рыжие, между ножками заросли, запускать свой язык в ее влажную глубь, задыхаясь при этом от нахлынувшей страсти, оказываясь в эти минуты в глубочайшем эротическом трансе, чуть ли не испытывая настоящий оргазм.
      Давал ли я себе за все это отчет?.. Разумеется, нет, хотя в принципе знал, что за это насилие раньше или позже придется дорого заплатить, то есть буду наказан судьбой или высшими силами. Однако вполне осознанно понимал и то, что, быть может, роман с вожделенной мной Катей есть моя лебединая песнь, что пройдет в лучшем случае десяток лет и я стану ненужным, как мужчина, естественно, кому-либо вообще. Может, это осознанно понимала и женщина, все чаще появляясь в поле моего зрения, понимала и жаждала бурной встречи со мной?..
      Мне известен был номер ее мобильного телефона, полагаю, что знала мой номер и девушка. Ну а что нам  друг другу сказать?.. Даже если бы и получил согласие Кати заняться со мною любовью, то возник бы вопрос, где это осуществить – отдельной, для подобного рода утех предназначенной квартиры ни у меня, ни у нее, разумеется, не было, не было в тот момент даже легкового автомобиля. Итак, где?.. Не на улице же, где-нибудь за углом!.. Оставалось лишь ждать подходящего, а вернее, удобного случая.
      Вскоре я изучил, уже знал ее тело, все изгибы и впадины, бугорки и ложбинки, настолько хорошо, что мог представить себе желаемое в любой момент, уже зная и то, как во время прелюдии девушка разведет свои длинные ножки, как вздохнет и как скажет мне: «Ну же!..» Словом, мы уже были близки и я мог упиваться ее девственным запахом, нежной бархатной кожей и, как правило, влажной ложбинкой всегда, в любую свободную минуту. Одержимость, безумие?.. Да.
      Срочно нужен авто!.. На какие шиши?..
      Наступила зима. Как всегда, поражая меня своей плавной, в то же время величественной походкой, моя девочка Катя выходила из кабинета на улицу, увы, реже и реже. Но я верил, я верил, что наступит весна!..
      И вдруг вспомнил Лигейю Эдгара По, а вернее, эпиграф к этой новелле писателя, взятое им из трактата «Тщета догматики», написанный английским священником и философом Гленвиллом Джозефом в 1661 году.
      «И в этом – воля, не ведающая смерти. Кто постигнет тайны воли во всей мощи ее? Ибо Бог – ничто как воля величайшая, проникающая все сущее самой природой своего предназначения. Ни ангелам, ни смерти не предает себя всецело человек, кроме как через бессилие слабой воли своей».
      Удивительные, заставляющие глубоко задуматься, не совсем понятные слова, не так ли?.. Какое отношение они имеют к моей возлюбленной?.. Уж поверьте, имеют!..
      С каждым днем моя страсть, мои чувства и жажда сближения с Катей росли; она стала богиней, в то же время и другом, была рядом всегда: на работе и дома… и, признаюсь, в постели, да, в моменты сближения с женой.
- Ты стал более пылким и чувственным! – похвалила однажды рада этому старая.
- Для тебя, дорогая, - отвечая не ей, а богине своей, - готов сделать все-все!..
      Да, кощунство, предательство, да…
      И вот март, это значит, весна; и звонок на мобильный…
- Перестань меня мучить, - Боже мой, голос Кати в реальности!.. – И пойми, что я замужем.
- Извини, - растерявшись, естественно, ей, - но не менее страдаю я сам!..
- В таком случае сегодня буду ждать в шесть часов, - указав место встречи, продолжила: - Это адрес подруги. Мы там будем одни. Но с условием, что позже ты забудешь меня навсегда!..
- Да, Катюша, да-да!.. – с ликованием, единственной.
      Наконец-то!.. Ура!.. В то же время в душе появилась нервозность, недовольство собой, ибо этот решительный шаг сделан ею, не мной.
      Кто их, женщин, поймет?.. Говорят, что отнюдь и не те – наиболее чувственны и активны в половых контактах, которые являются душой общества, устраивают вечеринки и ведут этакий светский образ жизни. Это – мыльные пузыри, неспособные раскрепоститься, неумелые и холодные женщины, с которыми скучно в постели. Самые развратные – это тихие женщины со скрытным темпераментом, не стремящиеся блистать и кокетничать, а предпочитающие нечто более существенное – продолжительные и изощренные любовные утехи.
      А какая же Катя?.. В моих диких фантазиях – самая рафинированная развратница. Так ли это в реальности?..
      И вот нужная дверь; рядом кнопка; нажал… И с улыбкой богини лицо…
- Что ж, прошу, заходи, – облаченное в длинный халат ее стройное тело в двух шагах от меня!..
- Очень рад тебя видеть!.. – и вручил своей даме цветы.
- Очень мило, вот только, - ставя в вазу букет, загрустила она, - жалко будет их тут оставлять.
- Не печалься, Катюша, - рядом с вазой поставил на стол и бутылку вина, протянул ей коробку конфет. - Жизнь – прекрасная штука!..
- Да, конечно, но я, - и опять улыбнулась желанная, - хочу все же напомнить, о сегодняшнем вечере нам придется забыть, никаких повторении впредь!.. И у нас только  пару часов.
- Как прикажешь, голубка!..
      Спустя пару минут я наполнил бокалы…
- За тебя!.. – сказал тост, глядя Кате в глаза.
- Нет, - впрямь с характером девочка, - за нас!..
      Вкус вина мне напомнил о том, что пора прикоснуться к ее влажным губам…
- Нет, я так не хочу, - отстранясь, засмеялась она. – Первым делом разденься!..
- В этом ты совершенно права.
      Пока я обнажался, женщина убрала покрывало с заранее приготовленного дивана, сама скинув халат и при этом оставшись только в нижнем белье, улеглась поверх чистой, но не белого цвета, голубой простыни.
- Одеяло тут лишнее!..
- Как и то, - ложась рядом с красавицей, - что еще на тебе!..
- Если будешь хорошим и ласковым, - продолжала шутить, - может быть, разрешу, чтоб ты сам это снял.
      И остатки стеснения моментально прошли, едва мы оказались в объятиях.
      Получать истинное наслаждение в сексе могут только совершенно бесстыжие люди!..
- Ах, какой ты горячий! – с восхищением воскликнула женщина, подталкивая мою голову к уже обнаженной груди, - такой сильный и нежный!..
- Лестно слышать, богиня! – успел только ответить, потянувшись к соску…
      Почти лежа на ней, целовал, целовал… И все ниже и ниже… Учащенно дышала желанная; все сильней возбуждался и пьянел от волнения я, приближаясь к пахучему, все еще весьма тонкой прозрачной материей прикрытому источнику.
- Раз так хочешь, сними, - вдруг сказала она совершенно чужим от желания голосом, приподняв свои бедра.
- Ясно дело, хочу!..
      Копна рыжих густых и кудрявых волос!..
- Дай, тебе помогу, - вновь сказала любимая женщина, задрала свои ножки и согнула в коленях, чтоб я мог окончательно снять с нее узкие трусики.
      Боже мой, до чего же пьянящее зрелище!..
- Сможешь позже со мною все-все, что взбредет тебе в голову, - и продолжила Катя, когда я, под воздействием вида лишь слегка разошедшейся розоватой прогалины, прикоснулся губами к внутренней стороне ее царственных бедер, - но сначала, пожалуйста, сделай это при помощи ласк…
- Хорошо, моя радость, сейчас!..
      И тут ножки ее до конца разошлись, перед взором моим распустился прекрасный, лишь в фантазиях виданный, ароматный бутон… Лепестки же цветка явно жаждали губ, моих более действенных ласк…
- Да, вот так, хорошо!.. – и трепеща одобрила Катя, едва носом уткнулся в пахучие и пленившие пышностью заросли, а язык моментально нащупал очень-очень отзывчивый в ее писечке клювик.
      Но не менее отзывчивы были малые губы, вход в эдем и промежность… и другая, в морщинках, крепко сжатая щелочка, одним словом, все-все…
      Упоение, блаженство, восторг!..
- Ах!.. –  напряглась, заметалась в экстазе и воскликнула женщина, сжав ногами мне шею, давя пятками в спину.
      В это время мой рот и язык все еще находились в плену совершенно сырого от нахлынувшей страсти источника.
- О, прости, - наконец-то опомнясь, развела свои бедра любимая. – Вот, тебе полотенце… ложись на спину сам.
      Тотчас вытер лицо, растянулся в постели… Полна сил и энергии Катя, поменявшись ролями со мной, оказалась меж ног…
- Ты же этого жаждешь давно!.. – обратилась к тому, кто взирал ей в лицо. – Дай, сперва расцелую тебя!..
      И она ублажала меня… и довольно умело.
- Извини, - держа голову Кати ладонями, - но мне снова хотелось бы видеть и ласкать тебя там... Продолжая ласкать, разверни только тело свое, поднеси свои прелести мне, свою попку к лицу!..
- С удовольствием, милый, - соглашаясь со мной. – Я сама того очень хочу!..
      Боже мой, до чего же пьянящее зрелище!..
      Снова, снова лизал, целовал все ее потайные места, отчего ласки женщины становились такими же безудержными и страстными. В ходу были и руки. Сперва только сжимал, раздвигал половинки упругой и отзывчивой к ласкам моим, почти девичьей попки, а потом большой палец проник, заходил в ее снова совсем отсыревшей щели. Это Кате, я понял, понравилось. А чуть позже тот самый, побывавший уже в ее писечке, уже смазанный палец осторожно пробрался в другую, в более узкую и плотную щелку, отчего возлюбленная, удесятерив свои старания дать мне полное счастье, принялась и сама нежно-нежно поглаживать то, другое отверстие…
      Катя снова в экстазе – большим пальцем своим ощутил, как сжимаются мышцы в ее девственной попке… Приподняв свои чресла, тут же выстрелил мощными струями семени в ротик женщины я…
      Спустя десять-пятнадцать минут…
- Скажу честно, в постели, - после душа накинув халат, вновь присела к столу Катерина, - ты еще хоть куда!.. Ты меня просто сводишь с ума! С тобой так хорошо!..
- Скажу честно, и мне!.. – не изволив что-либо одеть.
- Кстати, нечто подобное мы однажды проделали с мужем, - вдруг призналась она.
- Ну и как получилось?.. – поглядывая на пышные, вероятно, умышленно неприкрытые груди, я наполнил бокалы вином.
- С тобой много приятнее!.. Дело в том, что ты знаешь, ты чувствуешь, чего хочется женщине, в данном случае мне. И находишь те нужные точки, прикосновения к которым меня очень заводит, повторю, просто сводит с ума!..
- Подскажи своему, чтобы знал эти точки и он.
- Нет уж, нет уж, не буду! Пусть считает меня неумелой, совершенно невинной глупышкой, пусть находит их сам!..
- Вот за это и выпьем, - поднимая бокал, улыбнулся желанной, - чтобы он наконец-то прозрел и чуть-чуть поумнел.
- Не ревнуешь?..
- Может быть, и ревную… Разве это имеет значение?..
- В таком случае я пью за тебя, - отглотнула Катюша вина и с улыбкой продолжила: - И за эту штукенцию, что меж ног у тебя! И чтоб этот твой жезл еще долго стоял, чтоб ты был на коне еще долгие годы!..
      И мы выпили снова.
      Очевидно, всего лишь небрежно на себя накинутый, с распахнутыми полами халат только усиливал мое любопытство и желание видеть ее совершенно нагой, ее страстно ласкать, овладеть этой женщиной вновь. Катя будто нечаянно пересела чуть дальше, развела свои ножки чуть пошире опять – на меня вновь глядел рыжеватым пушком обрамленный и гипнозом владеющий глаз… И я тотчас сел рядом…
- Это вместо закуски, - начал мять и сжимать ее пышные груди, взял в свой рот твердый сладкий сосок, а другой же рукой прикоснулся к тем самым, внизу живота находящимся, так манящим, густым и чарующим зарослям.
- Да, конечно, конечно, - в предвкушении новых услад, явно снова пьянея, она. – Я тебя очень-очень хочу!
- В таком случае ложись, будь опять для меня очень-очень послушной и ласковой девочкой.
- Ладно, буду, возьми... – легла на спину Катя и раскинула руки. – Прояви же при этом фантазию!..
      Я в мгновение ока оказался на ней. Но не там, между ножками, а присев на ее королевскую грудь, позволяя ей видеть и ощущать как мужские «богатства» свои, так и неуемного, вновь торчащего Друга.
- Ах, какой он приятный на ощупь, - нежно-нежно погладив его, лепетала она, - и горячий, и твердый!.. Так и просится в рот!..
- Погоди, не спеши, - теребя вновь налившейся кровью головкой лишь недавно целованный и слегка покрасневший сосок. – Тебе будет не менее радостно на какое-то время заключить его в плен.
- Да, действительно, можно, - тотчас сжав свои груди, вместе с ними и то, что торчало меж ними, руками. – Это очень приятно и мне!..
      Боже мой, до чего же приятно смотреть на весьма возбужденную и к тому же любимую женщину! Одна мысль, только дать, продолжать, делать все, чтоб в таком состоянии долго-долго была, находилась она. Тогда радость и нам, мужикам.
- Не спеши же, Катюша, сама, - уже тыча им женщине в шею, поводя по щекам и слегка конопатому носику, - полюбуйся моим ненасытным с близи!..
- Хватит, хватит терзать!.. – не сдержавшись, она. – Дай его пососать!..
- Да, конечно, вот только… будь, пожалуйста, сдержанной!..
      До чего же приятно смотреть!..
- Ты меня до предела завел, – прекратив свои ласки, весьма жалобным тоном заявила моя ненаглядная. – Я хочу ощутить его силу и там, чтобы ты, наконец-то, сделал мне удовольствие им, а не только оральными ласками!
- Хорошо, моя радость, - выполняя желание женщины, - сейчас…
      Моя пика вошла, погрузилась в ее снова влажное русло…
- Ах, какая я дрянь, - почему-то сказала желанная, явно млея от счастья, - изменяю любимому мужу!..
      Изменяет любимому… Это только со мной?.. А что было до этого, только мелкие шалости?!..
      Мои руки сжимали ее веские груди.
- Подними свои ножки, - пришлось дать указание, - задери же их, Катенька, вверх и сложи мне на плечи.
- С удовольствием, Володя, - впервые произнеся мое имя вслух, задыхаясь, ответила женщина.
      Мое тело в ее благодатном и пленяющем теле! И жалел о одном, что, увы, не могу в это время ласкать, целовать и сосать ее твердый, отзывчивый, из ее желобка на поверхность пробившийся клювик.
- До чего же с тобой хорошо!.. – это снова она.
- Да, Катюша, и мне! Но давай сменим позу. Ты лежи, как лежишь, - ненадолго покинув ее влажное русло, - я войду в тебя сбоку.
- Делай все, что захочешь, - согласилась любимая.
      Мой тупой стальной лемех, несмотря на старание быть ласковым, все ж таки слишком резко и нагло вошел в благодатную мякоть красивой и молоденькой женщины, пальцы тут же нащупали тот желаемый клювик, а вернее сказать, язычок, не забыв нежно-нежно поглаживать все, что имелось в ложбине, лепестки ее малых и скользких, и сырых от большого желания губ.
- Продолжай, продолжай!.. – снова млела от радости ненасытная девочка. – Это так восхитительно!..
      К сожалению, я был на грани того, что вот-вот испытаю мощнейший, всеобъемлющий транс. Слишком рано, как некогда, когда был еще юношей… И не мог обмануть ожидания Кати, и не мог огорчить…
- Извини, - сказал ей, извлекая свой жезл, - но мне нужно отвлечься… Еще раз расцелую твои прелести там… все, что есть между ножками.
- Ради Бога, Володя, - не перечила девушка. – Так еще интереснее!.. И вообще мне приятно по-всякому!..
      Нос мой снова уткнулся, тут же начал блуждать в женских влажных тропических зарослях; Катя вновь трепетала – видно было, что ей и впрямь очень приятно, что в ней вот-вот проснется мне знакомый уже настоящий вулкан. Тут я снова воткнул, как убийца, вонзил в ее лоно свое, ставшим будто стальным, более мощное орудие. Пальцы тотчас пробрались и гладили, и ласкали сырую от с истекшего сока промежность.
- Да, вот так, хорошо!.. – лепетала любимая женщина. – Я куда-то лечу!..
      И старался, старался…
- Ай!.. – наконец-то протяжно воскликнула, сжав меня крепко-крепко в объятиях, в пароксизме нахлынувшей страсти вся тряслась моя Катенька..
      Вероятно, воскликнул и я, орошая ее без того очень влажное, благодатное русло...
      После душа вернулись к столу. Вновь в халате – она. Не накинув, надев на себя.
- Тебе холодно?
- Нет.
- В таком случае сними, - улыбаясь проказнице, - не дающий мне видеть тебя, совершенно ненужную тряпку. Ответь честно, стесняешься?
- Нет, нисколько, вот только подумала, что сидеть за столом нагишом непривычно, к тому же не принято.
- Если делать все в жизни как принято, станет скучно и жить.
- Да, Володя, ты прав, - обнажаясь с улыбкою, женщина.
- Вот за это и выпьем, - поднимая бокал, - чтоб у нас много чаще появлялись возможности быть такими, как есть!..
- Хорошо, - согласилась она.
      Женщина и вино… Разве может быть в жизни что-то более ценное?!..
- Сколько времени? – Катя.
- Двадцать минут восьмого.
- Извини, жаль самой, - тут вздохнула она, - но в твоем распоряжении только сорок минут.
- Помню, милая, помню.
- Ты, наверно, считаешь, что я попросту шлюха.
- Нет, Катюша, нет-нет! В твоем грехопадении, если это действительно так, виноват только я!..
- Может быть, - и пожала плечами любовница, - так как ты, против воли моей, стал чрезмерно уж часто наслаждался мной мысленно. Раздевал и ласкал, делал все, что хотел!.. Я же это, естественно, знала, вернее сказать, чувствовала. И мне было приятно, стала ждать тех минут… Иногда, ни с того ни с сего, наступали моменты полнейшего, будто мы с тобой этим занимались в реальности, всеобъемлющего экстаза. Эти пики блаженства были более приятными, чем настоящий, испытываемый в постели с мужем оргазм! Ты насильник, Володя!..
- Я всего лишь мужчина!..
- Очень сильный внутри, настоящий самец!.. – улыбаясь, моя ненаглядная. – А за это не судят!..
- Что ж, спасибо, утешила.
- Раз уж это случилось, - поднялась с места Катя, - то хочу насладиться твоей силой сполна!..
      И она оказалась в ногах, а верней, между ними, на коленях пред мной. Наклонясь, взяла в ротик головку мужского, пока что полутвердого органа.
- Я его оживлю! - оторвавшись на пару секунд.
      Через пару минут так оно и случилось – в губках женщины Друг мой стал опять же стальным, на сей раз явно менее чувствительным и, наверное, более выносливым. Кстати, видеть свой пест в женских жадных губах всегда очень приятно, это нечто волнующее!..
- Ты, я думаю, хочешь сделать мне удовольствие сзади, – прекратив сосать Друга, поднялась и шагнула к дивану красавица.
- Разумеется, радость моя!..
      Вновь пред взором моим настоящий живой, требующий дани алтарь, истинное женское лицо! Ну а суть самой женщины, разумеется, глубже, в сыроватой и теплой, пахучей, как ни странно, смешливой ложбине…
- Но не надо спешить, - намекнула бесстыжая, сладострастная девочка.
- Да, Катюша, да-да!.. – на колени став сам, раздвигая пошире полушарии попки, снова всунул свой нос, вслед за ним и язык в ее буйно обросший овраг…
      Чем продолжительнее женщина занимается любовью, тем быстрей всякий раз для нее, в отличие от мужчины, наступают моменты безумной, потрясающей страсти.
- Ах! – вся трепеща, вдруг вскрикнула Катя, - как мне хорошо!.. Продолжай же, пожалуйста, другим, более мощным орудием!..
- Да, голубка, да-да!.. – тотчас встал и вонзил в нее это орудие.
      До чего же приятно мужчине ублажать очень-очень красивую женщину! И особо приятно тогда, если он много старше возлюбленной. В таких случаях этот, уже зрелый мужчина повышает свой тонус, забывает о том, что ему много лет и внушает себе, что он молод душой и приятный на вид, и достаточно сильный, чтоб тягаться с зелеными, чрезмерно уж глупыми в отношении секса парнями. Настоящим мужчиной может зваться лишь тот, кто способен в постели отдавать себя женщине, получая при этом удовольствие сам, получая его лишь тогда, когда ввергнута в транс и блаженствует дама.
- Ай!.. – вновь протяжно воскликнула Катенька и забилась в экстазе.
- Потерпи, потерпи, - сжимал груди любимой, - вот-вот кончу и я.
- Нет же, нет, – мало-мальски опомнясь, она, – не спеши!.. Напоследок хочу ощутить твою мощь и другим, где никто еще не был, то есть девственным местом, можешь кончить туда, вход куда недозволен законному, можешь кончить мне в жопку!.. Но чтоб не было больно!..
      До чего же бесстыжая, но готова познать вкус всех плотских услад, впрямь весьма похотливая девочка!..
      Сырой, скользкий, стальной… этак плавно разгладив морщинки недоступного мужу глазка, осторожно продвинулся вглубь… Весь уж там, плотно сжат!..
      Странно как-то все это. Друг мой был в чей-то жопе, правда, в женской, но в заднице совершенно чужой, незнакомой по сути мне женщины! В то же время мой Пахарь-целинник находился в раю!..
      И вот он заходил… И тряслась от восторга она, отвечающая ответными движениями в такт моим ударам Екатерина… Нет, не пест и не жезл, а брандспойт моментально наполнился жидкостью, и держать ее больше в себе уже не было сил…
- Ах!.. – извергая горячие струи, издал звук восхищения.
- Ай-ай-ай!.. – конвульсивно забилась любовница.
      Боже мой, неужели действительно не придется увидеть, ласкать эту малость смешливую, узкую, и слегка обостренную попку?!..
- Сколько времени? – спустя десять минут вновь спросила она.
- Ровно восемь.
- Пора.
- Да, я помню, Катюша, - одевая штаны.
- В таком случае иди, - собиралась любимая женщина, без улыбки добавив: - Ну а я задержусь, замету все следы.
      Неужели действительно никогда, никогда?!..
- Даешь слово, что впредь, - и в прихожей прижавшись, целовала меня, - ты не будешь стремиться к сближению?..
- Постараюсь, однако… обещать не могу.
- Что ж, прости, - чуть не плача, желанная, - и прощай.
- Извини, если что-то не так…
      И ушел… и спустился по лестнице… Март и слякоть, двоякое, с большой долей печали, в то же время отрадное чувство…
      Прошло несколько дней.
- В моей ныне свободной однокомнатной квартире, - на работе приятель, обращаясь ко мне, – уже месяц, как нету жильцов. Совершенно чужих страшновато пускать, ибо в ней холодильник, кой-какая, пусть старая, мебель…
- Я бы мог тебе в этом помочь, - и действительно мог. – Порядок и своевременная оплата, как говорится, гарантируется!..
- Что за люди?..
- Приличные!.. Сын и дочь нарожали внучат, тесновато им жить… Кстати, очень небедные!..
- Все понятно, сведи…
- Разреши это дело мне начать самому.
- Дать ключи?..
- Разумеется!.. – завершая сей наш разговор. – И, конечно же, адрес…
      Суета, суета… С замирающим сердцем звонок ей на мобильный.
- Я ж просила, Володя… - без укора, желанная.
- Есть свободная площадь, есть возможность продолжить!..
- Ловелас, соблазнитель, прохвост!.. – дав понять, что согласна, она.
      Очевидно, и впрямь лебединая песнь… Кстати, должен сказать, за свою интервенцию в отношении Кати, не деньгами, естественно, мне пришлось заплатить. Только это – другая история.

- Ну и как тебе это понравилось?.. – это Костя спросил, когда я, возбудившись от тех, бывшим мужем описанных сцен, наконец-то закончила чтение.
- А тебе? Ответь первым, пожалуйста, ты.
- Я читал со стоячим!.. – улыбаясь, признался теперешний.
- Рада слышать, мой друг!.. – улыбнулась и я. – Комментировать то, что написано, полагаю, нет смысла, много лучше проверить самим, так ли это приятно в реальности!.. – шагнув к ванной, добавила: - Ты прочти еще раз, пока я приму душ…
- Не волнуйся, смогу и без чтения!..
      Струйки душа и мысли… как ни странно, сначала о дочери: с чего вдруг захотелось ей в Крым?.. Дарья – девочка взрослая!.. В спальне ждал меня Костя, Константин, постоянный… Но сегодня в объятиях, правда, мысленно только, будет вовсе не он, будет снова Наум, раскусивший меня до конца, описавший в новелле, как ни странно, меня – даже имя, говнюк, не счел нужным менять. Буду мысленно с ним, с незабытым доселе своим бывшим супругом!..


      Наум снова развратничал. На сей раз на Земле и с какой-то хозяйкой корчмы, правда, очень похожей на его Екатерину, то есть бывшую женушку. Катя в данный момент много старше уже, но была в свое время даже лучше Камелии. Может, лучше, а может, и нет, мне какое до этого дело? Меня лично уже похождения мужа волновали лишь тем, чтобы он с незнакомыми бабами «не поймал» на то место какой-либо заразы – излечимо, но малоприятно!.. В данном случае, кстати, было жалко чуть Катю, ведь Наум не подумал о том, что все ласки в постели с Камелией, отразятся на бывшую так, будто все происходит в реальности с ней, хоть на стены от страсти, от желания той лезь!.. Благо, муж у Катюши в это время был рядом, и пришлось Константину, самому о том вовсе не ведая, побывать в роли бывшего мужа своей собственной женщины… С той поры в этой роли бедняге быть приходится часто, одним словом, рогат!..
- Еще злишься чуть-чуть на меня?.. – да, он самый, супруг, обнимая меня после ужина.
- На тебя, дорогой, я не злюсь уж давно, - не кривила душой, продолжала и правда любить чересчур сладострастного.
- Тогда смею тебе предложить чуть-чуть выпить сегодня вина.
- И с Аскирией?..
- Нет.
- Только-только со мной?!..
- Да, любимая, да.
- Рада слышать, мой друг! – и действительно рада. – Значит, только вдвоем, значит, праздник, ура!..
      Только вы не подумайте, что я стала покорной, только и ожидающей внимания мужа, когда он соизволит сделать мне очень-очень приятное, и безвольной овечкой. Уверяю вас, нет! И не менее бурные, до беспамятства ласки я могла получать и от нашей Аскирии, нашей общей любовницы. И не только могла, получала, и часто, и не в мыслях, в реальности, и средь белого дня к ней проникнув тайком. И платила ей, девочке, тем же, и платила ответными ласками, и с большим удовольствием – обе были счастливыми. И Наум это знал. Не знал только Окиний, и тем более тех случаев, когда юная женушка исчезала из спальни своей иногда на всю ночь, вам, конечно, понятно куда и зачем, ну а он с нашей помощью, разумеется, спал и ему даже снились сексуальные сны. Вот такою была ситуация; может быть, и не очень обычная, но я тешилась мыслью, что не я это все создала, не я к этому шла!.. И я тешилась мыслью, что лишь там, где бушует безумная страсть, лишь в таком человеке или просто живом организме появляются силы свою страсть когда-либо превратить в благородный, вне сомнения, нужный для всех обитателей Космоса и, естественно, мощный источник энергии. Увы, в данный период я себя только тратила… и Наум себя тратил, увы…
      Между прочим, спиртного мы в тот вечер не пили; вино – только предлог, вино – только шифр-код… И легли чуть-чуть раньше обычного, и любили друг друга без больших увертюр, и достигли вершин наслаждения, но…
- Как там наша девчоночка?.. – сказал он через десять минут.
      И тут я поняла, что ему все-таки не хватало Аскирии; как и мне, должна это признать.
- Вот и я о ней думаю, - дав Науму понять, что хочу ее видеть сама.
- Ложе наше широкое… - произнес он слова, те, которых ждала.
- Так чего же ты ждешь?!..
      Да, Аскирия стала нашим членом семьи. Не совсем полноправным, естественно, но она была рада тому, что нужна нам обоим для любовных утех, была рада тому, что от нас получала взамен. И впрямь умная девочка!..
      Пока муж мой отсутствовал, я вторично сходила под душ и поймала на мысли себя, что стараюсь быть чистой… совсем чистой для гостьи…
      Вот и он… и она!..
- Ах, Богиня Евтерпа, - сделав шаг в мою сторону, вся сияя от счастья, слишком бурно воскликнула девушка; я стояла пред ней без единой одежды, - разреши чмокнуть ручку тебе!..
- Не валяй дурака, - взяв за плечи ее, - иди лучше в объятия мои!..
      Что-то было не так… с ней, с Аскирией что-то…
- Раздевайся, красавица!.. – и продолжила я, ибо думать об этом, в предвкушении услад, не хотелось нисколечко. – Разреши, мы поможем тебе…
      И любили друг друга втроем, долго-долго любили…
- Теперь спать!.. – приказала Науму, поняв, что и он обессилен совсем. – Часа два, и не меньше!..
      И лежали вповалку, не желая прикрыться, друг на друге отчасти… Гениталии мужа оказались у личика гостьи, или члена семьи, а моя голова – на раздвинутых бедрах, пред ее желобком. В спальне все же горел никому не мешающий, для любовных утех предназначенный свет и я видела явно, как из щелки Аскирии потихоньку струилась им, Наумом, недавно лишь впрыснута сперма, сперма мужа, мужчины… И тогда поняла, что девчонка беременна. Наум спал в это время уже, а Аскирия, естественно, была в сладостной дреме. Как ни странно, на этот, свершившийся, факт я смотрела весьма положительно и была благодарна Аскирии, и прониклась к ней большей, еще большей любовью.
      «Спи, малышка, поспи», - приказала ей мысленно.
      И «малышка» уснула, и во сне разошлись до конца и согнулись в коленях ее стройные ножки, и из щелки ее продолжало струиться семя мужа, супруга желанного… И, естественно, губы мои прикоснулись к горячим, может, мне лишь казалось, что спящим, к сладострастным губам, язык вскоре проник в ее узкий канал… Вкус Наума и вкус, вкус и запах Аскирии – превосходный, пьянящий букет!.. И любила ее, и любила тем самым его, была ими любима, уверена… Да, обоими, спящими…
      И уснула чуть позже сама…
- Знаешь ли, о несчастная женщина, - и услышала голос, обращенный ко мне, - что плод вашей любви, нет, не твой и Наума, а ваш общий с Аскирией плод станет позже Мессией?..
- Почему бы и нет?.. – догадавшись-таки, Кто со мной говорит.
- Но тебе, полагаю, было б много приятнее, если этим Мессией стал бы собственный сын.
- Нет, о Бог, о Единственный, мне того совершенно не хочется!.. И прости нас, Творец, за все это кощунство!..
- Я, конечно, прощаю, но простят ли потомки ваших славных ниарцев?..
- Уверяю, простят! Ибо им ни к чему знать всю-всю подноготную этой явно мистической, до скончания века туманной истории. Жизнь есть театр, о Господь! Пьеса, кстати, готова давно!.. Кое-что в ней, конечно, подправим, вне сомнения, изменим имена всех героев…
- Авантюра таки… - появился пред мной озабоченный, вовсе даже не стар, симпатичный и умный, в современных одеждах мужчина.
- А что делать, Господь?!..
- Ладно, действуйте, действуйте, - дал согласие Он, - но смотри мне, Евтерпа, чтобы все чин по чину!..
- Да, конечно, прости!..
      И Господь наш Единственный, Истинный, улыбнулся, исчез, а я тотчас проснулась и, конечно, задумалась.
      Христианство от слова, а вернее, от имени сына Бога Христа, а буддизм – от Будда, и так далее, так далее… Но верховный Творец, то есть Истинный Бог остается за кадром всегда, остается в тени. Почему?.. Некорректный вопрос. И вообще чем их меньше, вопросов, тем же лучше для всех.
      Что же делать с Окинием? Он на роль исторической личности, на роль мужа Аскирии, пресвятой Богородицы, не подходит совсем. Нужно сделать, наверное, так, чтобы он куда-либо из дворца и стольного града исчез, пусть живет преспокойно в провинции, ничего и не помня о прожитых, и у власти, годах, и забыв о ее импотенте, нужно сделать, наверное, так, чтоб и наша красавица стала всеми забыта, чтоб никто и не помнил ее как жену старика. И пусть наша Аскирия станет, скажем, Устинией…
      Миром правят мужчины, а мы, бабы, мужчинами!.. И так было во все времена, и так будет всегда…
      Сам Наум в роли Господа Бога, после тяжких трудов, все еще отдыхал, но проснулась Аскирия, непорочная Дева Устиния, тотчас чмокнула мужу туда, в пест, свалившийся набок, для любви непригодный теперь. Безответно, конечно. Тут, прикинувшись спящей и как будто во сне, легла на спину я… Долго ждать не пришлось, вскоре тело шалуньи оказалось внизу, меж моими ногами, вскоре жадные губки ее впились в нижние губы мои…
      Тут проснулся супруг. И любили опять мы друг друга втроем, долго-долго любили…
      И уже после завтрака, когда наша отрада находилась в дворце и уже отсыпалась, Наум, глядя в лицо, обратился с вопросом ко мне.
- Что случилось, Евтерпа?..
- Все нормально, Наум, через месяцев девять станешь снова отцом, снова сына, заметь.
- Ты серьезно?!..
- Вполне!..
      Разговор. И серьезный, естественно. И спустя всего несколько дней бедный старец, владыка Ниары Окиний, став совсем невменяемым, был с поста вскоре снят и отправлен в провинцию, где его ожидала совершенно безбедная жизнь. И отправлен как будто с женой, и жена с ним как будто уехала… в тот же день оказалась у нас.
- Пока мы не найдем тебе мужа достойного, - было сказано ей, - поживешь, дорогая, у нас.
- Ах, зачем же мне муж?!.. – недовольная девочка. – Умоляю, не надо меня куда-либо ссылать, я вам буду полезна и здесь!..
- Мы и сами хотели бы жить с тобой вместе всегда… - пришлось ей объяснять о ответственной роли ее в предстоящих событиях и истории Ниары вообще.
- Раз так нужно, я сделаю все, - чуть не плача и шмыгая носиком, согласилась Аскирия, - только муж мой пусть будет также стар, как Окиний.
- Ах, зачем же тебе, наше счастье, старик?!..
- Потому что в постели хочу быть только с вами!.. – совершенно наивный ответ или снова каприз. – Если вы по какой-то причине быть со мною какое-то время не сможете, я готова терпеть, обойтись и без ласок!..
- Ладно, цыпка, подумаем, - дав понять нашей девочке, что капризы капризами, а дела – это главное в жизни всегда.
      И знакомство Аскирии с нашим чадом Евтумом.
- Прямо чудо какое!.. – восхищаясь, воскликнула женщина, боясь даже к ребенку дотронуться; ему, кстати, на днях лишь исполнилось уже полных семь месяцев.
- Скоро будет такой же, может, меньше чуть-чуть у тебя!..
- Ах, Богиня Евтерпа, обучи же, пожалуйста, меня, как с младенцами нянчиться!..
- Хорошо, дорогая Аскирия, ты, я вижу, Евтуму очень-очень понравилась.
      В тот же день наш сынок в нее просто влюбился, ухватившись за подол длинной юбки ее, не хотел отпускать. Тут же вспомнив супруга, подумала: яблоко от яблони не далеко катится. Ближе к вечеру в гости к нам пожаловал Банга.
- Это, видимо, волк!.. – подскочила к Науму Аскирия, обвила его шею. – Я боюсь, Повелитель, его!..
- Да не бойся, не бойся, - успокоил, погладил нашу девочку он. – Это лучший наш друг!..
      Лучший друг растерялся, аж поджал бедный хвост. Но поняв, что Аскирия пахнет почти так же, как мы, что мы с ней очень-очень дружны, волк таки успокоился, сделал морду умильную и тихонечко взвыл.
- Видишь, он дружелюбно настроен, - подключилась к сему очень важному действу, церемонии знакомства, сама. – Ну же, детка, смелее! Подойди к зверю ближе, скажи имя свое!..
      Тут трусливая девушка осмелела настолько, что не только к нему подошла и представилась, но слегка потрепала и не очень-то чистую шерстку его. В ответ волк заскулил.
- Он сказал тебе имя свое, - пояснила Аскирии я, - а зовут волка Бангой.
- Очень рада знакомству, уважаемый Банга!.. – улыбаясь, сказала она; куда делись все страхи ее? – Может, хочешь мяска?..
- Да, пойдем и, надеюсь, найдем… Пусть возьмет с твоих рук!..
      И нашла небольшой кусок с косточкой мяса; и из рук нашей юной подруги Банга взял угощение аккуратно, без жадности… Оставалось представить Аскирию только нашим интарцам, что хотелось и мне и Науму сделать прямо сегодня. Собрались и поехали к ним.
- Познакомьтесь, - обращаясь к Николу и Туе, сделал это сам лично, и к тому же, на мой взгляд, чрезмерно торжественно муж. – Это Дева Устиния, та, которая скоро родит для ниарцев Мессию!
- Рады видеть тебя, пресвятая Устиния!.. – и представились те.
      Мы с супругом, естественно, знали, что все наши дела безразличны интарцам, нашим славным работникам, познакомили их только ради Аскирии.
      В гостях выпили чаю и вернулись домой.
      Вот и все, пресвятая Устиния стала как бы законным нашим членом семьи. Пора только привыкнуть к тому, что зовут ее ныне уже не Аскирией, чтобы позже при людях не ляпнуть нечаянно настоящее имя ее, ее имя – Устиния.
      Ужин поздним в тот вечер получился у нас.
- Вина выпьем?.. – и спросила у девочки я, до того, как усесться за стол.
- У вас праздник сегодня?.. – и спросила она, очевидно, смутившись и слегка покраснев.
- У нас праздник сегодня, - ставя ударение на слово «нас», - пресвятая Устиния!..
- В таком случае нужно, о Богиня Евтерпа, обязательно нужно, я думаю, выпить по бокалу вина!..
      Она думает… Славно!.. Как и то, что подумала верно, очень умная девочка!..
- Значит, выпьем по три, а в течение ночи и по больше бокалов, - и ответила ей, сама глядя придирчиво на чрезмерно уж длинную юбку и чрезмерно уж скромную, закрывавшую грудки и шею красавицы, правда, очень нарядную блузку ее. – Но скажи, непорочная Дева, тебе в этом не жарко?.. Дома можно все это и снять. Посмотри на меня, я практически голая!..
- Я стесняюсь, Евтерпа, - вдруг призналась она. – Но раз ты того хочешь, то могу и раздеться.
- Сделай милость, голубушка, - пораженная этим признанием, – скинь все эти наряды и надень что-нибудь, ну, такое, прозрачное… Пеньюар из батиста надень, что на днях подарила тебе. Полагаю, что этому будет рад и Господь!..
- В сей момент, о Богиня!.. – упорхнула она, сама, видимо, рада тому.
      Тут голодный, наверное, вошел в комнату муж. Тоже, кстати, практически голый, в одних плавках, гипюровых, чтоб не прели мужские достоинства. И был ласков, и обнял меня. В предвкушении радостей…
- Пошли ужинать, Муза.
- Подождем нашу Деву Устинию, - и прижалась к нему, все ж таки очень-очень любила развратника. – Я хочу попросить, чтобы ты в предстоящую ночь…
- Знаю, знаю, голубушка!.. – перебив, засмеялся Наум. – Чтобы я в эту ночь был на белом коне!.. Хоть она, эта ночь, и не первая, но таки знаменательна…
- Вот и славно, что знаешь, о всесильный кентавр!.. Сделай так, чтобы крошка и впредь была очень послушной и готовой на все, что прикажем ей мы!..
      И из ей предназначенной комнаты вышла наша красавица. Ба, и прямо богиня!.. В пеньюаре, под ним… белье все-таки было, одно только название, как паутина белье… И прямая и стройная… и упругая попка, и торчащие грудки, а внизу живота рыжеватый, манящий и пахучий оазис…
- Ну и ну!.. – и воскликнул Наум, воспаляясь желанием к ней. – Может, ужин отложим и пойдем сперва в спальню?!..
- Нет уж, нет уж, Господь! – это я иногда так его называла, в основном из-за девушки. – У нас ночь впереди!..
      Ужин… Он прошел чуть-чуть более в ускоренном темпе, поспешно заглатывая еду и отнюдь не жуя… Вина все-таки выпили, по бокалу всего… Наше с мужем желание, наша спешка предаться любви повлияла на девушку.
- Я сыта, - объявила она, съев лишь третью часть ей наложенной порции.
- В таком случае и я, - улыбнулся Наум.
- Раз в итоге остались, предпочли оставаться голодными, - оттолкнула тарелку свою, - предлагаю всем дружно искупаться в бассейне.
- Я не против, вперед!.. – согласился супруг. – А вина, между прочим, сможем выпить и позже. У нас ночь впереди!..
- К сожалению, я… - вдруг поникла Устиния, - не умею и плавать.
- Мы научим, научим!..
      Вода чистая-чистая, совершенно прозрачная; мягкий свет и прекрасная музыка…
- Что ж, приступим к уроку, обучу тебя плавать, - скинув плавки в мгновение ока, сказал вкрадчиво муж не успевшей пока снять свой лифчик и трусики девушке.
- Только чур между ножками, - разозлилась слегка, - ей пока что не трогай, и тем более не смей ее там целовать!..
- А что можно?.. – Наум.
- Вот сперва обучи, а потом уж целуй!..
      Она, кажись, не очень обиделась, что сам Бог не засунул ей в писечку ни свой острый язык, ни свой божеский жезл, ибо в мыслях уже в это время плыла. Неумело, конечно, и совсем как ребенок, но плыла, надо это признать.
- Ах, не бойся, Устиния, - приближаясь к девчонке сама, когда та оказалась в воде и стояла на дне. – Посмотри на меня. Делай ножками так, а руками вот так…
- С вами я ничего не боюсь!.. – улыбнулась она, повторяя движения мои, поплыла в самом деле уже, и значительно лучше, чем до этого в мыслях своих.
- Продолжай обучение девушки, Всемогущий Господь!.. – лишь сказала с иронией своему похотливому, ненасытному мужу.
      И купались, балдели… И совсем неожиданно вспомнила все свои ощущения, когда прямо в воде живописного озера, обнимаясь, ласкали друг друга, без конца целовались со своим третьим мужем. Разумеется, голые. Это было давно, это было в начале нашей бурной любви.
- Расставь ножки, Евтерпа, - попросил, наконец-то, возлюбленный.
- Как желаешь, Оскер, - выполняя желание и уже ожидая того, что он в ту же минуту в меня нечто введет.
      Но Оскер, как ни странно, вдохнул, тотчас спрятался в воду, обнял бедра мои, вместо жезла проник в мою писю губами и своим языком, прямо впился в нее… Я вся-вся затряслась как осиновый лист и в экстазе воскликнула… Это было прекрасно!.. Там меня, между прочим, ласкали и мужья более поздние, там ласкает, целует теперешний. Но все это, увы, не в воде…
      Ах неумный Наум! Он давно уже мог это сделать с Аскирией, но не сделал, глупыш!.. Вот, пожалуйста, куда-то ушел, ненадолго, наверное…
      Опять к ней подплыла, в это время стоящей у бассейна борта, и тотчас обняла и прижала к себе…
- Раздвинь, девочка, ножки, - попросила ее.
- Как желаешь, Богиня!..
      И вдохнула, нырнула… пальцы шире раздвинули ее мшистую щель, нос уткнулся в лобок, губы тут же нашли ее малые губки… И в объятиях моих была попка Устинии, и она задрожала, как когда-то и я, может быть, и кричала, и сжимала мне голову…
- Ах, Богиня Евтерпа, - и воскликнула девушка, осыпая меня поцелуями, когда я вновь предстала перед очи ее, - разреши для тебя так же сделать и мне!..
- Делай, милая, делай, - и расставила ноги свои...
      Наслаждение; оно… оно просто пронзило меня! Это длилось недолго, но в мои ощущения вмещались все-все-все удовольствия мира!.. В пароксизме тряслась и, наверно, кричала опять, как когда-то под ласками третьего!..
      И вернулся супруг, снова с носом, глупыш…

                *  *  *


      Говорят, что жизнь женщины – это жизнь ее тела. Значит, Муза с Аскирией живут очень насыщенно, очень-очень комфортно и богато живут. В сутки раза, наверное, три запускают друг другу в свои писечки-жопочки аж по пару вибраторов или просто искусственных фаллосов, не забыв же при этом и все-все там вылизывать, и считают себя после этого абсолютно счастливыми. Раз так хочется трахаться, то могли бы найти себе пару самцов, как-нибудь пережил бы… Да, согласен, вылизывать писечку или попочку женщине для мужчины – занятие очень-очень пикантное и волнительное, но когда это женщина женщине – все ж таки, ну, не очень нормальное. Лесбиянки несчастные!..
      И май месяц уже… Правда, здесь все названия месяцев потеряли свой смысл, как и времена года, не имеют значения, а сказал это ради того, чтоб напомнить себе: оно, время, бежит, может быть, повезет, когда-либо вернусь на свою, как-никак, дорогую мне Землю.
      Очень-очень печальным для меня оказался тот факт, что жена, мной любимая Муза, от меня отдалилась, стала будто чужой. Она будто бы есть, но уже не моя!.. Правда, рядом почти что всегда находилась и наша Устиния, но что с девочки взять? Только секс, и не более того!..
- Хочешь новость узнать?.. – раз таки обратилась ко мне и законная женушка.
- Да, конечно, валяй!..
- Я по сути нашла нашей девочке мальчика, то есть мужа нашла!..
- Кто такой?..
- Он интарец.
- Значит, внешность придется менять, - констатация факта.
- Поменяем… и сделаем так, чтобы он был похожим на тебя, дорогой.
- Лестно слышать, что я для тебя все еще дорогой...
- Ты ревнуешь?..
- Не знаю… Может быть, и ревную, - дан был честный ответ. – Интересно бы было узнать, почему этот будущий нашей девочки муж должен быть похожим на меня?..
- Потому что Аскирия очень любит тебя!..
- Скорей только как Бога!..
- И еще как мужчину, уверяю тебя!..
- Расскажи все подробно о нем, - попросил у Евтерпы, у Богини своей, - о счастливом том парне, кандидата в мужья.
- Лет ему тридцать пять, он отнюдь не богат и не больно талантлив, не является личностью и работает плотником, и давно разведен, но жениться опять не особо спешит, зовут, кстати, Оскером…
- Хорошо, что не Иосифом!..
- Несмотря на свое нежелание жениться, женщин любит безумно и умеет им делать приятное, значит, наша Устиния в плане секса не будет обижена… И он – бывший мой муж!..
- Выходила за плотника?!..
- Как теперь за шахтера!.. – осадила супруга меня, дурака да и только.
- Может быть, этот парень все еще пылко любит тебя?..
- Сомневаюсь, хотя… если даже и впрямь еще любит меня, то мы сделаем так, что полюбит Устинию, а о том, что была в его жизни Евтерпа, он забудет совсем.
- Подавление, насилие!..
- Да, согласна, Наум, но такое насилие ему только на пользу, оно выйдет на пользу и нам!..
- В сей момент он живет еще там, средь своих, на планете Интария?..
- Где ему больше жить?..
- Не хочу, - призадумался я, - чтобы этот Оскер, назовем его Оскаром, был похож на меня! – заявил своей женщине. – А пошли-ка к компьютеру, чтоб найти иль создать для супруга Аскирии образ.
- А не рано?..
- Не думаю… Зачем с этим тянуть?.. Пошли, Муза, пошли!..
      Не успели зайти в мою чисто рабочую комнату, как за нами вошла, увязалась, Устиния, наша безотказная любовница, о которой в последние дни с женой только и думали, о которой пеклись.
- Хочу быть с вами рядом всегда!.. – заявила бесхитростно.
- Не серчай, Пресвятая о Дева Устиния, - пришлось Музе ее выставлять, - но мы очень теперь заняты! И к тому же делами государственной важности!..
      Не серчай… Странно даже звучит, но иначе Евтерпа не могла и сказать. Разве можно на Господа, на Богиню серчать?.. Запретим и накажем, если что-то не так!.. Смешно даже звучит!..
      И компьютер; программа загружена; и ввод данных Аскирии, всех известных нам данных о ней, в том числе и психических, фото-видео кадров… И работа машины, а потом и ответ… Их, конечно, немало, вариантов ответа, но не так уж много…
- Может, этот?.. – у Музы спросил.
- Слишком крупный, бугай!.. Будет девку давить, - отвечала она. – Этот слишком слащавый, не мужчина, а баба!.. – и так далее, так далее.
      И прошло полчаса.
- Стоп, вот этот, Наум!.. – вдруг сказала Евтерпа.
- Домогаров?..
- Ага.
- Больно морда уж умная!..
- Что ж, добавим Оскеру ума, для полного соответствия с внешностью.
- Чтобы стал не Оскером, а Оскаром!.. – согласился с женой. – Распечатать?..
- Конечно!..
      Распечатка и выдача окончательных требовании программы в отношении героя, предполагаемого супруга Аскирии – учитывая внешность создаваемого нами Оскара, имя тоже имело значение.
- Стоит ли нашей цыпке его видеть сейчас?.. – это я вновь у Музы спросил, указав на распечатанное изображение действительно похожего на актера Домогарова парня.
- Полагаю, что да, - моя мудрая женушка, - и при этом скажу, что сей парень живет бобылем, давно жаждет найти себе спутницу жизни.
- Вот и я так хочу, чтоб все было, а вернее, казалось естественным… Кто конкретно из нас всем-всем этим займется?..
- Разумеется, я!.. Вопрос в том, где мне все это делать?.. И еще один важный вопрос нам придется решить. Если нами доставленный Оскар останется жить здесь, на планете Ниара, то его нужно будет обеспечить жильем, чтоб до нужного времени девушка его вовсе не видела. Обращаться к своим, то есть к нашему боссу Артону?..
- А к кому же еще?.. Пусть доставят, к примеру, балок или построят ему небольшой, как у Коли и Туи, но со всеми удобствами домик. И подальше от нас…
- Как желаешь, мой друг.
      Как-то мелко все это… Но дела в самом деле масштабные, государственной важности, творят только политики и чаще всего в тени находящиеся, лоббирующие свои интересы олигархи, то есть люди не очень далекие, говоря о духовной их зрелости… Дальновидным политиком во времена «перестройки» называли Горбачева, Михаила, конечно… Это нонсенс, смешно!.. И вдруг вспомнился Бунин… да, тот самый, Иван, и рассказ его «Ночь».

      О чем я думал? Но неважно, о чем именно думал я, – важно мое думанье, действие совершенно для меня непостижимое, а еще важнее и непостижимее – мое думанье об этом думанье и о том, что «я ничего не понимаю ни в себе, ни в мире» и в то же время понимаю мое непонимание, понимаю мою потерянность среди этой ночи и вот этого колдовского журчания, не то живого, не то мертвого, не то бессмысленного, не то говорящего мне что-то самое сокровенное и самое нужное.
      Эта мысль о собственной мысли, понимание своего собственного непонимания есть самое неотразимое доказательство моей причастности чему-то такому, что во сто крат больше меня, и, значит, доказательство моего бессмертия: во мне есть, помимо всего моего, еще некое нечто, очевидно, основное, неразложимое, – истинно частица Бога.
      Да, но ведь это частица того не имеющего ни формы, ни времени, ни пространства, что и есть моя гибель. Вкусите и будете как Бог. Но «Бог на небе, мы же на земле». Вкушая, для земли, для земных форм и законов умираем. Бог бесконечен, безграничен, вездесущ, безымянен. Но эти-то божеские свойства и ужасны для меня. И если они все растут во мне, я для своей человеческой жизни, для этого земного «бывания» и «делания» гибну…
      Только человек дивится своему собственному существованию, думает о нем. Это его главное отличие от прочих существ, которые еще в раю, в недумании о себе. Но ведь и люди отличаются друг от друга – степенью, мерой этого удивления. За что же отметил меня Бог роковым знаком удивления, думанья, «умствования» так сугубо, зачем все растет и растет во мне оно? Умствуют ли мириады этих ночных, степных цикад, наполняющих вокруг меня как бы всю вселенную своей любовной песнью? Они в раю, в блаженном сне жизни, а я проснулся и бодрствую. Мир в них и они в нем, а я уже как бы со стороны гляжу на него. «Пожирает сердце свое глупец, сидящий праздно. Кто наблюдает ветер, тому и сеять…»
      Я слушаю и думаю. И от этого бесконечно одинок в этом полночном безмолвии, колдовски звенящем мириадами хрустальных источников, неиссякаемо, с великой покорностью и бездумностью льющихся в какое-то бездонное Лоно. Горный свет Юпитера жутко озаряет громадное пространство между небом и морем, великий храм ночи, над царскими вратами которого вознесен он как знак Святого Духа. И я один в этом храме, я бодрствую в нем…

      Бунин, Бунин, Иван… Не дурак, разумеется… и играет словами... Да, отчасти в рассказе игра и отчасти без смысла, в то же время со смыслом игра, так играть может только весьма гениальный, человек одаренный… А кто я? Одарен ли?.. Дары – в каждом из нас, ну а как их раскрыть, вопрос личный сугубо…
      Захотелось писать… Сел, задумался, начал… И вот что получилось:

      Корабль шел на Восток; к восходу солнца шел один, одинокий фрегат – ни души, даже крыс, в его трюмах, на палубе; долго-долго, устав, приближался к неведомым, вдали сияющим горам. Одинокая чайка…
- Там подводные рифы, опасно, - сообщила и уселась на рубке она.
- Не имеет значения, - прохрипел путешественник. – Посиди, если можешь, немного.
- На погибель собрался? – усмехнувшись, поправила крылья внешне очень уставшая гостья. – Может быть, через тернии к звездам?
- Ради Бога, не надо помпезных и никому ненужных слов! В этой жизни я выполнил все!
- Неужели такое бывает?! – с удивлением воскликнула и задумалась та.
- Тебе проще, ты можешь взлететь, - и задумался он. – Хотя можно, конечно, и мне…
      Корабль шел на Восток. А на палубе пушки, а в утробе лишь смерть… И притихшая чайка - символ жизни, печали, тоски.
- Ты считаешь, что выполнил долг? – наконец-то очнулась она.
- Я хотел созидать…- и вздохнул опечаленный и прошедший сквозь огонь и воду, ничего не создавший скиталец.
- А имеешь ли право хотеть, - и с упреком пернатая, - если призван к другому, если рылом для более высоких, благороднейших целей не вышел?..
- Может быть, и не вышел, - вздохнул снова фрегат, - но мечтал приносить хоть какую-то пользу…
- Слишком сильно чего-то и к тому же безвольно желать, к сожалению, чревато!..
- Только наши желания и приводят к прогрессу!..
- Да, но только конкретные, друг! Ведь и сам же, признайся, не знал, что конкретно хотел!
- Зато знаю теперь, - снова сникшим, в то же время решительным голосом произнес безутешный фрегат.
- Ничего ты не знаешь! – взлетела и с обидой добавила чайка: – Трус несчастный, болван!
- Погоди, - не обиделся он, - поболтай же со мной, дай же мне хоть немного тепла.
- Но зачем? – все-таки вновь присела неглупая, даже слишком уж умная птица.  – Ты на это решился!..
      И не знал, что ответить корабль.
- Христианская вера гласит, - и продолжила та, - самому искать смерти грешно.
- Только я никого не просил, чтоб меня родили!
- Нет. С тобою нельзя! Я тебя отогрела, а ты! Бессердечный и глупый, железный и совсем эгоист!
- Извини, впрямь железный. Прости…
- Неужели так трудно понять, мы с тобой ведь едины. Мы реальность, пойми, мы есть дети Земли!..
- Но она очень-очень продрогла эта наша родимая, ее надо согреть…Ты меня, ну, а я… в свою очередь Землю.
- Отогреть можно только Добром! – воспротивилась чайка.
- Ну, а я? Кто, по-твоему, я? В моих трюмах снаряды, в них, увы, нет Добра!..
      И на сей раз умолкла, не знала, что ответить она, эта умная чайка. Сзади в пурпурной мантии солнце; шум всегда неспокойных и задумчивых волн; и сияние гор.
- Улетай! – вдруг воскликнул и подпрыгнул фрегат…
- Не-ет! – и протяжно воскликнула птица.
      Сильный крен и в форпике пожар.
- Улетай! – повторил. – Если хочется жить!..
- Нет! – и опять воспротивилась чайка. -  Мы с тобой есть Реальность, нам с тобой все равно!..
      И уже полыхание пламени; и взлетела над ним, сложив крылья, упала она… И согрела             озябшую Землю… И быть может, от горя взорвался, все ж таки взлетел в воздух фрегат.

      Да, печально… Кто я, и кто Муза, Евтерпа моя? Она чайка?.. Наверное…
      И тут вновь захотелось что-нибудь написать, выдать что-то еще… И корпел часа два, полагаю, не зря…

      Земля, воздух, вода в состоянии транса … и желание познать, ощутить и увидеть этот мир цепким взглядом орла и глазами безмолвной и в большой глубине обитающей рыбы, и глазами в пустыне живущей и, должно быть, премудрой змеи, и глазами невидящей нас, лишь цвета и цветы различающей и всегда очень-очень усердной пчелы…
      Говорят, это даже чревато, бросив тело, витать в облаках… Ну и пусть, ну и пусть! И к тому же оно, это тело, не брошено – лишь частично покинул и совсем ненадолго ушел…
      В сизой дымке лежала и о чем-то шептала тайга; извивались артерии рек; зеркала весьма крупных, совсем мелких озер – где-то здесь в свое время работал и жил, и, конечно, любил…
      Все, к чему своим взглядом и тем более руками, и тем более мыслью, душой прикоснулся, есть уже нечужое, есть родное, свое; если более масштабно сказать, вся планета, созвездия, мириады галактик есть с момента зачатия каждого и каждому из нас родные, свои, а своих, по законам людей, по законам зверей, по законам Вселенной, предают разве только уроды.
      И наплыв ностальгических чувств; и желание снова, вновь увидеть, прикоснуться к таежной, где когда-то был счастлив, земле… Где когда-то был счастлив, сам не зная того… Ибо был молодым…
      Те же самые сосны, бурелом, пряный запах грибницы, то же самое, окруженное лесом, мелководное озеро – все казалось тем самым и немного другим, как бы менее родным.
      И щемящее чувство утраты, и щемящее чувство вины…
      Родина есть не там, где человек родился, а там, где он формировался. Формируются люди всю жизнь. Может быть, потому великий арийский мудрец, настоятель Шаолиньского монастыря Бодхидхарма, проповедовавший сверхвозможности человека, в первой строке своего Гимна, который много-много раз в день повторялся подопечными, и написал эти слова: “У меня есть Родина – Земля и Небо стали моей Родиной!..”?
      Но к чему эта грусть, если можно взлететь, улететь далеко и познать, и вкусить много радостей жизни вообще? Только так не бывает, увы. Грусть есть спутница всех, наяву или в сладостных снах путешествии, не тоска, а предвестник тоски, показатель духовности, без каких-то претензий к жизни, только легкая грусть…
      И янтарное взморье Прибалтики: дюны в ярко-оранжевом, в то же время в тускнеющем свете заката, трепет стеблей сухих и негусто рассеянных трав, шум прибоя и игра мало-мальски взъерошенных и беспечно-коварных, и всегда фантастических волн…
      “Земля и Небо стали моей Родиной!”
      И не надо тоски! Найди согласие с собой, и Ты найдешь согласие с Миром!
      Облачившись в асфальт… и бетон, современные улицы… в том числе отчий дом, где когда-то учился читать… Здесь познал вкус побед, огорчений, здесь впервые подрался, прошло время, влюбился…
      Было, было и вот… может, в сотый, а может, и в тысячный раз в состоянии экстаза, а вернее, глубокого транса вновь вернулся в родные пенаты… В состоянии транса увидел другой, близкий сердцу, но ныне чужой, очевидно, с другими жильцами и с другими заботами дом, где когда-то частенько бывал, где жила шаловливая, для меня очень близкая  девушка. Очевидно, уже не живет…но осталось в душе то, даримое ею тепло и остался в груди огонек…
      Еще раз про любовь… Много шансов быть просто банальным… Посему надо быть лаконичным, надо быть очень-очень открытым… Надо быть совершенно открытым, говоря о любви, надо быть совершенно открытым в любви… Вот, пожалуй, и все… Совершенно открытым в любви!.. Но не всем, к сожалению, дано…
     И дурманящий запах сирени, и дурманящий запах ночи! И огни-светлячки, словно души любимых, озарявших мой путь, и вдали всегда близких людей.
     С этой мыслью вернулся… И вздохнув, улыбнулся… Живу!

      Показать это Музе?.. Разумеется, да.


      Жизнь не есть лишь актера на сцене игра, если даже и так, то эта игра не совсем соответствует драматургом написанному тексту – это игра-импровизация. Всякий из нас видоизменяет и перестраивает свою жизнь так, насколько это делать ему позволяет фантазия и сила воли – просто грезы не в счет. Жизнь есть поиск и выбор.
- Я уже хочу есть, - это Костя, супруг. – Пошли ужинать, Катенька.
- У нас нет, кажись, хлеба.
- Да, действительно нет. Что ж, схожу в магазин.
- Сходи, милый, сходи.
      Магазин далеко относительно, можно и почитать. Еще раз, вновь одну из Наума новелл. И с названием: «В поисках рая».

      Вадим даже вздрогнул, когда так неожиданно заверещал дверной звонок. Он подскочил с табуретки, но тут же успокоился и обратился к деду.
- Это к тебе, а я… я посижу в комнате, - шестнадцатилетний подросток тут же вышел из кухни, дед же направился к входной двери, чтобы открыть ее пришедшему.
- О-о!.. – услышал его возглас внук. – Рад вас снова увидеть!.. Здравствуйте, Клавдия Анатольевна.
- Очень рада и я, что вы жив и здоровый, - ответила немолодая, представительной внешности женщина, явно пенсионерка, которую Вадим, сидя в комнате деда, успел разглядеть в прихожей стоящем трельяже. – Принесла вот, вам денежки.
- Может, зайдете в комнату? Угостил бы чайком.
- Нет-нет, спасибо, только что пила.
 Прямо в прихожей она предъявила более старшему по возрасту собрату какую-то карточку и указала место, где тому расписаться. Когда дед это сделал, открыла небольших размеров, однако выпученную сумку, достала много-много, как казалось подростку, денежных купюр, отсчитав нужную сумму, вручила ее старику.
- Ой спасибо, дождался!.. – радостно воскликнул дед.
- Тратьте их на здоровье!.. – улыбнулась разносчица пенсий. – Ну а я пошагаю опять, многих нужно сегодня мне еще обойти и порадовать.
      Пенсионеры распрощались, одну пачку банкнотов дед засунул в карман висевшего на вешалке пиджака, а с остальными вошел в комнату и положил их в выдвижной ящик старого, как и он сам, буфета.
- Я сегодня богатый! – довольный жизнью и собой, заговорил бывший шахтер, после чего многозначительно и с улыбкой в глазах кашлянул, тут же предложил внуку: - Если хочешь, пойдем, прогуляемся вместе.
      Но мальчишка ответил не сразу - ненадолго задумался. Он чувствовал себя неважно и как-то дискомфортно, будто где-то и что-то забыл, будто чего-то важного не сделал.
- Ладно, деда, пойдем, - все-таки согласился Вадим. – Надеюсь, купишь мне хоть пару пачек сигарет.
- Что ж с тобой делать, - и расстроился старый, - очевидно, придется купить. Лучше бы шоколадку или какого-нибудь сока…
- А ты можешь и то, и другое!..
- Ладно-ладно, подумаю… Собирайся, а я… я на минутку в туалет…
      И оставшись один, парень вдруг подскочил, в волнении заходил по комнате, решившись, бросился к буфету, выдвинул его ящик…
      А на улице солнце. Оно, правда, не грело… Как будто обжигали ногу лежащие в кармане джинсов деньги… И Вадиму хотелось вернуть, и с большим облегчением, эти деньги обратно. К сожалению, поздно уже...
      Скорее бы от них избавиться, - подумал он, идя рядом с дедом.
      Шестидесятипятилетний Кузьма Андреевич всю жизнь проработал в шахте и к тому же на севере, а это означало, что пенсию он получал относительно большую. Однако этих денег могло хватить только на жалкое существование, если бы заслуженный шахтер не продолжал работать сторожем на одном частном, вовремя зарплату выплачивающем предприятии города. И он прекрасно понимал, что по сей день работающие и тем более бывшие горняки стали балластом, совершенно ненужными элементами в нашем американизированном и напрочь извращенном государстве, что ждать с моря погоды бессмысленно, а потому по мере сил и продолжал трудиться.
- Деда, этих купи, - указав на коробочку не очень дорогих сигарет, около первого же, попавшегося на их пути ларька попросил Вадим, чтоб не мучила совесть, стремящийся  как можно скорее остаться один.
- Раз уж куришь, куплю…
      Сам же недавно бросивший курить, Кузьма Андреевич выполнил желание внука, купив  в придачу шоколадку, после чего тот объяснил деду, что есть какие-то важные и неотложные дела и, оставив его одного, ушел своей дорогой.
      А на улице солнце. Оно, правда, не грело…
      Вскоре Вадим вошел в хорошо знакомую дверь и с довольным выражением лица подал хозяину квартиры заранее приготовленную сумму.
- Два вагона, маэстро!..
      С темными мешками под глазами, среднего возраста мужчина, как утверждали многие, когда-то был хорошим пианистом.
- Но ты, мой птенчик, должен, - казался непреклонным он. – Аж за три, если не изменяет память, вагончика.
- Да, но я… я обещал отдавать частями, - не отступал парень.
- Ой не знаю, не знаю!.. И что мне с вами делать? Все норовят взять в долг, а мне же без наличных как?!.. Сколько стоит одна лишь поездка?!..
- В последний раз, маэстро!.. Клянусь, на этой же неделе рассчитаюсь полностью!
- Что мне до ваших клятв, ты мне деньги гони! – весьма и весьма недовольный мужчина все-таки пошлепал в кухню, довольно долго там пробыв, вернулся с коробочкой из под спичек в руке. – Бери, в последний раз!..
      Холодный сентябрьский вечер и опавшие желтые листья деревьев, и грязь… и везде – непролазная грязь. Однако парень ничего не замечал, он торопился, он почти бежал.
      Придя домой, Вадим тотчас разулся и сразу же направился в кухню, так как отец был на работе, без боязни достал только что приобретенный спичечный коробок, начал готовить зелье – с коробка этой «дряни» получались две дозы. Уже в комнате парень включил магнитофон, сев на диван, наполнил шприц, пытался сосредоточиться… А со стены, казалось, осуждая, глядела на Вадима мать, три года назад погибшая в автодорожной аварии.
      Что же я делаю?!.. – стоял навязчивый вопрос, на который парнишка себе не хотел отвечать.
      Какое-то время он все еще находился под воздействием покойной, но потом оградился от всех, сосредоточившись, сдавил жгутом мышцы руки, сжал накрепко кулак… Отложив шприц в сторонку, Вадим сразу расслабился и начал ждать «прихода», ждать погружения в нирвану; и это иллюзорное, с отсутствием каких-либо забот, словно одев чудесные розовые очки, увы, недолговечное состояние покоя и всеобъемлющего счастья пришло… И чуть позже «догнался» и расплылся в пространстве…
      Ночью приснился жуткий сон, будто бежит Вадим куда-то, дальше от города, по дороге ведущей к железнодорожному вокзалу, а ноги, словно ватные и к тому же тяжелые, почему-то не слушаются; парню трудно бежать, но он отлично понимает, надо, иначе – крах, конец… Продолжая свой бег, вдруг услышал весьма неприятный, сиплый голос маэстро: «Вернись!». Рядом же бывшего пианиста не было, только голос откуда-то… повелительный голос, которому трудно противиться. Все же парень бежит; ноги его не слушаются, а он все-таки несется. Внезапно ударяет молния, попадает в него… «Вот так тебе!..» - снова голос маэстро; тело Вадима вздрагивает, он падает наземь, бьется в страшных конвульсиях и теряет сознание… «Ты, гаденыш, забыл, что мне должен деньжат, - придя в себя, опять услышал парень. – Вернись и отдай мне должок, вот тогда и беги, мотай на все четыре стороны». Вадим с трудом встает и, уже не бегом, а лишь едва передвигая ноги, продолжает свой путь в никуда. «Ты, я вижу, не понял!» - и снова ударяет молния, снова все повторяется… Очнувшись, парень сворачивает в сторону от дороги, перелазает через кювет и, пробиваясь сквозь густые заросли кустарника, находит более или менее подходящую березку. Наклонив ее, снимает с пояса ремень, надевает на шею, а другой же конец привязывает к вершине достаточно крепкого деревца. «Нет-нет, сперва верни мне долг!» - на этот раз к судорогам прибавляется ужасная, почти невыносимая боль, после чего какая-то неведомая сила приподнимает и бросает его в вонючую придорожную канаву. Захлебываясь грязью, Вадим с трудом карбкается и… слава Богу, просыпается.
      Чувствовал себя парнишка на самом деле отвратительно, будто все то, что происходило во сне, было в действительности. Он встал и, сходив в туалет, снова лег, тщетно пытаясь уснуть, в конце концов не выдержал и зажег у кровати стоящий торшер. Четвертый час утра – значит, отец давно вернулся, спит. Стараясь сильно не шуметь, Вадим снова поднялся, засунул руку под шкаф, где был его тайник, достал оттуда все необходимое для приготовления дозы и вскоре впрыснул ее в вену…
      В школе он получил две двойки, был поэтому зол, к тому же сильно нервничал из-за того, что последний урок – физкультура, а у него исколотые, в темных синяках руки, кроме этого, что особенно злило его, еще в недавнем сильное и мускулистое тело превратилось в дряблую и какую-то вялую массу – вряд ли в данный момент Вадим бы смог отжаться от земли хотя бы десять  раз. На перемене он заторопился в туалет, где быстро и умело наложил на руки грим – благо, в городе существовал народный театр – и все же с боязнью явился на последний урок.
- Ну что, ребята, разогреемся, - после проверки, предложил учитель, а потом и скомандовал: - Нале-ево!.. Бего-ом, марш!
      И Вадим побежал. Хватило сил на круга полтора. Прерывисто дыша, в испарине, он метнулся к скамейке, развалившись на ней, приложил руку к сердцу.
- Что случилось, Сопрыкин?.. – с озабоченным видом, учитель.
- Что-то колет вот здесь…
- Ладно… - на минуту задумался он. – Сегодня просто посиди, но в ближайшее время чтоб сходил мне к врачу!..
- Да, конечно, схожу, - успокоился парень.
      После уроков к нему подошла одноклассница, которая Вадиму очень и очень нравилась, о которой давно и с большими надеждами грезил. Только это, увы, было месяц, а может быть, и два назад.
- Что с тобой происходит? – прямо спросила девушка.
- Ничего, - пожал плечами он.
- Мог бы сегодня и зайти… - робко произнесла она и тотчас покраснела. – Угостила бы чаем с пирожным.
- Ни к чему мне пирожное и чай, - и с иронией ответил, а потом стал серьезным, а верней, очень грустным парнишка, удаляясь, добавил: - Прости.
      Едва Вадим переступил порог своего дома, как с ним заговорил отец, которого не видел сутки:
- Ну, здравствуй, сын! – был весьма благодушно настроенным. – Что там сегодня в школе отхватил?..
- Сегодня не вызывали… - изобразил беспечный и невинный вид отрок. – Только четверку по физре…
- По физкультуре мог бы получить и пять!..
- Просто болела голова, но теперь не болит!..
- Что ж, бывает у всех…  Мой руки и пошли обедать.
- Что-то не хочется, пап… Не так давно ел в школе…
- Не успел, очевидно, пропукаться… - явно огорчился отец. – Ну да ладно, покушаешь позже. Сегодня приготовил твой любимый гороховый суп.
- Да, конечно, чуть позже!.. Пойду делать домашние задания…
      Очень долго над ними корпел – в ожидании, когда уйдет отец, скорее только делал вид, будто что-то решает и учит. В конце концов устал, а может быть, и впрямь проголодался. Покинув свою комнату, Вадим отправился в кухню, где уже готовил на работу «тормозок» отец, и налил себе полтарелки супа.
- Ты на смену?.. – лишь формально спросил у родимого сын.
- Ага… И, похоже, уже засиделся, нужно поторапливаться. Я надеюсь, что время найдешь, чтоб сходить за картошкой. Много, наверно, не бери, с десяток килограммов нам с тобой вполне хватит.
- Хорошо, будет сделано, папа!..
      Едва родитель за порог, как сынок тотчас ожил - сломя голову, Вадим метнулся в его комнату, где на столе лежала лишь одна, зато довольно крупная купюра. Спрятав ее в карман, парень быстро собрался, решив проделать более трудную, малоприятную работу,   отправился в магазин за картошкой. И купил он, конечно, не десять, а меньше, семь с половиной килограммов, но и та показалась тяжелой. Обливаясь потом, он почему-то вспомнил прошлое, когда нанюхавшись клея, впервые встретил, познакомился с маэстро.
- Балдеешь, птенчик?.. – подсев к нему на поодаль от людских глаз стоящую лавку, заговорил мужчина и, когда Вадим в испуге уже хотел броситься в ноги, продолжил более дружелюбным тоном: - Да не бойся, глупыш, не продам!.. На кой черт, интересно бы было узнать, ты так гробишь здоровье свое?..
- Приходится, - пожал плечами парень, - когда желаешь поймать кайф.
- Ты это называешь кайфом?!.. – цинично усмехнулся незнакомец. – Разве ты знаешь, что такое кайф?!.. Я бы мог тебе в этом помочь, если только захочешь… И узнал бы значение слова балдеть, был бы словно в раю…
- Да, конечно, хотел бы, - даже и не задумался Вадим, принимая роковое для себя решение.
- Ты об этом не пожалеешь, - поднимаясь с лавки, самодовольно улыбнулся, потом хлопнул ему по плечу и кратко приказал мужчина: - Иди за мной в пяти шагах.
      И парнишка пошел, как собачка поплелся за ним. Далее все происходило как в кино. Весьма распространенное, можно сказать, банальное начало – несколько доз бесплатно, а потом, будь любезен, плати, и немалые суммы!.. Но не думал об этом Вадим, не хотел о том думать…
      А в итоге весь в мыле, от семи килограммов картошки! Занести ее в кухню уже не было сил и парень оставил свою ношу прямо в прихожей, у входной двери. В предвкушении радостей, он быстренько ополоснул лицо, снова вышел из дома, направляясь, конечно, к маэстро.
- Ну вот, как и обещал, принес!.. – с довольным выражением лица, сообщил он торговцу. – Это за те два вагончика...
- Хорошо, что принес, - спокойно отозвался тот, поспешая взять деньги.
- А на эти еще… - и Вадим еще раз протянул ему руку с банкнотами. – Пять вагонов, маэстро, еще!..
- Ого!.. Уж не ограбил ли кого?!..
- Разумеется, нет.
- Ты смотри, если влипнешь в историю, - пригрозил «благодетель», - чтобы забыл о том, что здесь когда-то был и что знаешь меня!..
- Все понятно и так!..
- В противном случае пришью, - разошелся мужчина, - зарежу как свинью, понятно?!..
- Я давно это понял и сам, давай лучше соломку скорей!..
      Маэстро так же быстро, как и вошел в раж, успокоился, однако настроение у парня стало опять же скверное. Можно только добавить, что оно у него, настроение, менялось с каждым прожитым часом. Иногда это происходило из-за совершенно ничтожного, не стоящего серьезного внимания повода, но много чаще – без какого-либо повода вообще.
      Снова доза и кайф… и покой, ощущение свободы; снова утро и «ломка», и занятия в школе… и желание съежиться, сгинуть…
      Отцу он собирался лгать, что сдачу от картошки потерял. Понимал, что по этому случаю будет, что еще предстоит неприятный, с внутренними угрызениями собственной совести, душещипательный разговор, поэтому домой в тот день и не спешил. После последнего урока Вадим лишь сделал вид, что куда-то торопится, а на самом же деле, не прошло полчаса, вновь вернулся в пустой и, казалось, какой-то чужой без привычного гомона, одинокий и всеми отвергнутый класс.
      Одиноким и всеми отвергнутым, а вернее, ушедшим от всех, был, конечно, он сам, испытывающий в данный момент острую физическую боль и не менее сильные духовные страдания. Прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь, он решился на то, чтоб тайком приготовить и воткнуть в себя дозу здесь, в школе.
      В эйфории и трансе, позабыв о течении времени… Однако в школу начали собираться учащиеся второй смены и парню пришлось покинуть это относительно спокойное и теплое местечко. Еще час побродил он по слякотным, после первого снега, сыростью пронизывающим улицам, в конце концов не выдержал и повернул в сторону дома.
      То, что увидел в кухне, на какое-то время выбило из колеи, поразило Вадима. Совершенно пьяный отец сидел на табуретке и, уткнувшись лбом в стол, а плечом прислонившись к стене, спал весьма неспокойным, с громким и прерывистым храпом сном; рядом с ним на полу стояли четыре пустые из под водки бутылки, а на столе закуска и две рюмки. В таком плачевном состоянии, насколько помнил отрок, отец был только раз, когда похоронил мать. И Вадим ненадолго задумался, после чего бросился в комнату родителя, где на спинке стула висел его потрепанный пиджак и, засунув руку во внутренний карман, достал оттуда весомую пачку крупных и чуть менее крупных и приятных на ощупь купюр – по-видимому, это была отцовская шахтерская зарплата. Дрожащими руками парень отложил себе примерно половину и, уже успокоившись, отсчитал сумму, оставшуюся после покупки картошки, которую оставил на столе, остальные засунул обратно в карман пиджака. А потом преспокойно вернулся к отцу, начал его будить.
- Шел бы ты в свою комнату, пап, - в самом деле жалея кормильца. – Я тут немного приберу, ну а ты в это время с полчаса отдохни, полежи на диванчике… Тебе ведь скоро на работу…
- Сегодня, слава Богу, выходной, - с трудом поднялся и, глядя на сына заплывшими и покрасневшими глазами, пробормотал он. – Извини, мы тут с другом одним… неожиданно встретил его…
- Ладно-ладно, иди… я тебя провожу…
      Будучи в домашней одежде, отец, не раздеваясь, лег и вскоре снова захрапел. Вадим же приготовил сразу несколько доз; ввел сначала одну, а спустя полчаса, чтоб «догнаться», усилить воздействие первой, и вторую; был в состоянии дурмана, в неземных состояниях долго. Очнувшись, вспомнил про домашнее задание по тригонометрии… но рука потянулась к жгуту, а потом и шприцу…
      Вадиму все сходило с рук; и к его же несчастью. Повезло и теперь. Если кому-то постоянно везет и от этого он получает какие-то материальные или духовные ценности, то другим такое везение выходит только боком, в конечном итоге приведя их к несчастьям и, увы, лишь к страданиям. Придя в себя, отец, конечно, спохватился, что не хватает ползарплаты, однако помалкивал, очевидно, считая, что эти деньги по своей собственной глупости сам же и потерял, даже не заикнулся об этом, а сын на это и рассчитывал.
      Не прошло и полмесяца, как парень сел на мель. Чего и следовало ожидать. Свои наручные часы да и другие более или менее ценные вещи он давно уже продал, добрался и до украшений матери. Несколько золотых перстеньков превратились в маковую соломку, а в конечном итоге в ничто, привели лишь к погибели глупого и, конечно же, слабого...
      На мели, на мели… И отчаяние, муки… А в одну из бессонных ночей его пронзили страшные, доселе неиспытанные боли: прямо-таки раскалывалась голова и острейшая, к тому же постоянная ломота в суставах, время от времени повторяющиеся судороги. Как в предсмертной агонии, как в том жутком кошмаре, в котором Вадима преследовал маэстро. И казалось парнишке, что вот-вот ослабевшее тело взорвется, разлетится на части – менее острые боли были и раньше, но стоило ему ввести в вену очередную дозу, как они проходили. Значит, надо купить эту чертова дозу, этой чертов соломки, только денег, увы… а торговец без них, без наличных никак!.. И была для него лишь одна, небольшая возможность каким-то образом продать последнее, из того, что осталось от матери, а именно очень-очень красивые, из чешского стекла, и самые дорогие сердцу Вадима бусы, за которые днем в каком-нибудь коммерческом ларьке, быть может, выручил бы на несколько коробков соломки.
      Едва переносимые, с ломкой суставов и судорогами боль… И всю ночь, и всю ночь… Парень метался и стонал, обливался слезами и потом… А в это время за окном, и он все это видел, шел спокойно снежок и с улыбкой глядел на него молодой и беспечный, и словно издевающийся месяц…
      В школу Вадим не пошел; он скитался по улицам, корчась от продолжающихся болей и пытаясь придумать, как же сбыть и кому предложить те в кармане лежащие бусы. И опять повезло – в одном из небольших коммерческих магазинчиков он запросил и тут же получил за них сумму, достаточную не на пару, а даже на четыре дозы – эквивалентом самочувствия и благосостояния парня стало, увы, наличие «дури», наличие той самой, уже проклятой им маковой соломки.
      Наконец облегчение, эйфория и кайф… Позже мысли о том, что мгновения счастья есть всего лишь мгновения, что наступят опять беспросветные, с безысходностью, черные дни и ночи. И боязнь повторения столь недавнего прошлого, боязнь вновь упереться в тупик,  снова корчиться в муках, преследовала Вадима. И он вышел из дома вторично; ноги сами направились к деду.
      Ранний северный вечер; темнело… Впереди представительной внешности женщина… с той же сумкой, она!.. Да, разносчица пенсий... Вошла в подъезд одного из пятиэтажных домов. Парень последовал за ней, но подниматься наверх, разумеется, не стал. Как и во всех домах, внизу подъезда полутьма. Свет горел, очевидно, где-то на третьем этаже, а у почтовых ящичков, как нарочно, лежал полутораметровый отрезок водопроводной трубы… Минуты длились вечность; в конце концов послышались те самые, ее тяжелые шаги… Вадим ударил только раз; издав лишь хриплый стон, женщина повалилась на лестницу, моментально обмякла. Вырвав из ее рук сумку и поспешно засунув ее под полу куртки, парень бросился к выходу…
      На следующий день в городе только все и говорили о случившимся, о том, что одна из  разносчиц пенсии находится в реанимационном отделении больницы, что она без сознания с черепно-мозговой травмой, вряд ли останется живой. О всем этом парню с возмущением рассказал отец, перед которым он изображал больного, симулировал легкое недомогание. А на самом же деле Вадим, имея много-много денег, был все время под действием дозы, был в состоянии блаженства, был в светло-розовых очках.
      Прошло несколько дней.
- Говорят, что та старая женщина, - опять заговорил отец, - которая приносила пенсию и деду, не приходя в себя, скончалась.
- Жаль, - смог ответить-таки наркоман… а отныне убийца…
 Они, люди в форме, приехали и позвонили в дверь под утро.
- Будите сына, он поедет с нами, - кратко приказали отцу.
      Но разбудить не удалось. Вадим спал вечным сном, а на его лице застыла благодатная улыбка.

      И опять вся в слезах… Сколько он, автор этой новеллы, мог вместить в себя боли?!.. Оно надо тебе, глупый бедный Наум?!..
      Вещь, конечно, написана очень-очень давно. Актуально ли это сейчас, в наши дни?.. Вне сомнения, да. И хорошее творчество актуально всегда…
      И вернулся супруг…


      В прошлом муж мой Оскер, ныне ставший уже окончательно Оскаром, жил от нас в километрах шести. Он меня не узнал, разумеется, и лишить его памяти вовсе не было смысла.
- Кто ты есть?.. – спросил тотчас, увидев меня.
- Я – Богиня Евтерпа, - преспокойно ответила бабнику.
- В моей жизни Евтерпа была… Очень даже горячая женщина, жаль, чрезмерно ревнивая… Но с богиней пока что на спал!..
- Я тебе не советую со мной впредь так шутить, так развязно трепать языком. Чтоб не плакал потом!.. Будешь жить в воздержании. И достаточно долго, может, месяцев пять.
- Значит, буду дрочить!..
- Это дело твое, - даже стало смешно от его откровенности. – Пройдет время, и женишься, ее имя Устиния.
- Значит, я стал рабом!.. – усмехнулся наглец. - Хороша хоть собой, твоя эта бабенка?..
- Посмотри фотографию, - протянув ему карточку.
      Ему наша красавица явно очень понравилась.
- Можно ли этот снимок оставить себе?.. – попросил без кривляния уже.
- Нет, голубчик, нет-нет!.. – забрала фотографию девушки. – Не хочу, чтобы ты мной и Богом любимую Пресвятую Устинию раньше времени в мыслях имел!..
- Пресвятая?!..
- Да, невинная девица!.. – и так далее, так далее.
      Через несколько дней изменила и облик и ход мыслей развратника, не лишая-таки основных его качеств, в том числе сладострастия.
- Чтобы не было скучно, напоследок сказала я Оскару, - занимайся хозяйством, занимайся полезным трудом.
- Как прикажешь, Богиня Евтерпа!.. – согласился наш новый, уже мало похожий на Оскера герой, между прочим, красавец и умница.
      Неужели я с тем, с тем и этим отчасти, когда-либо жила?.. И любила, казалось… Не скажу, что Оскер был совсем уж отпетым и законченным типом, ординарным он был, предсказуемым, и не очень разборчивым в своих с дамами связях. Очевидно, не очень разборчивой, просто глупой была в это время сама. Степень наивности человека можно определить по степени того, как благополучно он принимает желаемое за действительность. Принимай, но с присутствием воли, а не в грезах пустых!..
- Как жених наш?.. – Наум, обратясь раз ко мне.
- Готовый! Любо-мило на парня смотреть!..
- Пигмалионом не станешь сама?.. – спросил тоном шутливым супруг, но не столь уж безоблачны были мысли его.
- Ответ прост, дорогой! Всякий думает в меру своей испорченности!..
- Неужели считаешь меня чрезмерно испорченным?..
- Поверь, нет... Как и ты не считаешь меня совершенно бесстыжей и законченной шлюхой, - и с улыбкой добавила: - Хотя вы, мужики, таких только и любите!
- А задайся вопросом: на кой хрен мужику совершенно бесстрастная и фригидная женщина?.. – улыбался и он. – Лишь расстройство одно!..
- Говорят, абсолютно бесстрастных средь нас, дам, не бывает вообще, есть плохие любовники, есть плохие партнеры.
- Ерунда, дорогая моя! Говорят, кур доят!.. Но мы в это не верим, - завершил разговор вечно занятый муж.
      Необходимо ли любому из нас придерживаться, а вернее, вмещаться в каких-то узких, обществом определенных рамках?.. Разумеется, нет. Где же грань в таком случае между дозволенным и запрещенным?.. А их попросту нет, есть лишь внутренний тормоз, запрещающий делать порой что-нибудь, ну, такое, о чем будешь жалеть…
      Восемь месяцев скоро исполнится, будет мальчику нашему, начнет скоро ходить… Как-то странно и боязно даже, что Евтум так прилип, привязался к Устинии. Ее можно понять: девчонка постоянно одна и от нечего делать с ним все время и водится, то вместе валяются на ковре детской комнаты, то ходят на четвереньках и при этом от радости всегда громко кричат, верещат. Ну и ладно, пусть тешатся. Я, наверно, плохая, чересчур занятая делами, непутевая мать.
      Не девчонка, конечно, уже и совсем не святая – наша радость Устиния. Ходит дома как я, совершенно раздетая, чтоб Наум мог ей сразу, едва Друг зашевелится, без задержки красавца вонзить… Не так часто, как раньше, но такое раз в день непременно случалось. Совершенно нормально, тотчас скажете вы. Да, нормально, вот только… только жалко его, сил его было жалко, нужных сил для других, более важных для общества дел. Во мне ревности не было, еще раз повторю. А она?.. Ей чем чаще, тем лучше! Нимфоманка таки!.. Была мысль в одно время ее малость прижать, усмирить ее жажду к сексуальным утехам, но потом передумала. Не пройдет много времени, как беременность Устинии станет больно уж явной и Наум сможет делать с ней это разве только что сзади, если к этому времени у него еще будет желание… И второю причиной, по которой не стала ее усмирять, была личная похоть моя – мои лесбийские наклонности в отношении Девы, ну, ничуть не уменьшились.
- Мне опять захотелось, Устиния, - подходила к ней часто сама, аж по пару раз в день.
- Ах, позволь, о Богиня Евтерпа, - отвечала с готовностью та, начиная меня сперва нежно, позже более бурно ласкать, - сейчас сделаю все!..
      Едва губы ее и конец язычка проникали в мою отсыревшую щелку, я тотчас проявляла желание сделать это и ей. Ее пися манила меня удивительным запахом и казалась весьма привлекательной, весьма скромной и девственной: красноватые нижние губки Устинии были скромных размеров и вмещались в разрезике, они были достаточно твердыми, каким был в верхней части щели расположенный клювик, они были совсем беззащитными… И любили друг друга всякий раз совершенно по-новому, мне казалось, иначе, даже ахи и охи, а в финале и вскрики блаженства были будто другими… Иногда эти вскрики доходили до слуха Наума…
- Сколько раз можно в сутки так себя истязать?.. – после этого спрашивал, издевался над мной.
- Раз того очень хочется, значит, можно хоть сколько, - отвечала с улыбкой ему. - А вот вам, мужикам, слишком часто всем этим заниматься не стоит.
- Раз того очень хочется, - повторял муж мои же слова, - почему бы и нет?..
      И шло медленно время. Через день навещала не так уж и далеко живущего нашего негласного узника Оскара, занималась его воспитанием, а вернее, негласным внушением. Могла делать все это и на расстоянии, но хотела морально его поддержать хоть своими визитами. И все чаще наш Оскар на какое-то время, не скрывая того, становился чрезмерно уж явным самцом, то есть тем, кем по сути и был, и смотрел на меня вовсе не с благоговением, как подобает смотреть на Богиню, а на как легко доступную женщину, и при этом уже обнаженную. Запрещать это делать ему я и думать не думала, ибо все эти взгляды, должна в этом признаться, были мне очень-очень приятны самой. Но однажды средь долгой ночи что-то стало со мной непонятное. Наум спал в это время уже, как и в нашей постели Устиния, когда в щелке моей неожиданно, ни с того ни с сего появился знакомый, призывающий к «подвигам» зуд, она взмокла вся-вся, а все тело наполнилось преогромным желанием ласк. И тотчас поняла: кто-то мысленно впрямь меня с пылом ласкал, кто-то жаждал слияния со мной в это время в реальности. Не супруг, не Устиния… Это Оскар, конечно!.. Пришлось дурня тотчас навестить, правда, мысленно тоже. Да, наш пленник, мой бывший супруг, представляя раздетой и в объятиях меня, делал это при помощи своей правой руки... Вид отчасти забавный, но совсем не смешной. Пресечь в корне все это, запретить ему мысленно это делать со мной я ему не могла, не хотела, вернее сказать. Вовсе не потому, что мне было приятно самой, потому, что жалела его. Закажи у Артона, чтоб доставил аж несколько этих, надувных неживых безотказных красавиц, все равно Оскар будет представлять лишь меня. Потому что живых и готовых ответить взаимностью женщин, видя только меня, он в последнее время не знал и представить не мог… Разрешила-таки похотливому, содрогаясь от страсти сама, это мысленно сделать, довести сей процесс до конца, разрешила ему, отдаваясь же в мыслях сама, достичь пика блаженства со мной. А потом, успокоившись, между ним и собой я поставила прочный и невидимый блок. Правда, зная: большое желание Оскара этот блок через несколько дней, максимально неделю, пробьет. И вернулась в реальность; рядом спал преспокойно Наум и уставшая наша Устиния… Она спали, а я… меня мучили мысли… Можно было страдальцу отдать Деву сейчас, но и мне и супругу она очень нужна, мы малышкой еще не насытились, в планах этого на было!.. Эгоизм! Ну и что?.. Значит, нужно действительно в отношении Оскара обращаться к Артону опять, рассказав лишь отчасти ему о всех наших проблемах. Это тут же и сделала.
      «Хорошо, мы пришлем неуемному этих кукол с десяток, - в итоге пообещал он, - пару дней потерпите».
      «Что ж, спасибо, Артон!..»
      Рассказать ли Науму о всем?.. Но всего и не скроешь, очевидно, придется, умолчав лишь о том, что от мысленных ласок негодника всякий раз, возбуждалась и балдела сама…
      И прошло еще несколько дней. Кукол все еще не было – они вряд ли спасли бы… Мной поставленный блок в отношении Оскара, был уже им пробит, сексуальный разбойник, слишком часто уж став онанировать, всякий раз представляя все-все до мельчайших подробностей, меня страстно любил, а вернее, насиловал. В это время Наум, как обычно, отсутствовал. И однажды решилась подключиться к вибрациям, к весьма тонким вибрациям своего муженька, как-никак, мной любимого… Боже мой, он опять, снова с девкой какой-то, явно жаждя не выдать себя!.. Да, с ниаркой молоденькой… Вот как, значит, он трудится, постоянно в делах!.. Это было уж слишком, слишком было уже!.. Понимала сама: месть – советчик плохой… Жажды мести и не было, было чувство обиды…
      Завела мотоцикл…
- Ты куда, о Богиня, направилась?.. – это наша Устиния. – Хочу вместе с тобой.
- Вдруг проснется Евтум, - привела веский довод, чтоб она не цеплялась ко мне, - посиди с ним, пожалуйста, ты, а я скоро вернусь, через два-три часа.
- Как желаешь, Евтерпа!.. – согласилась она.
      Поведение Устинии иногда раздражало меня, и особенно в случаях, когда глупая девушка соглашалась со всем, что бы я не сказала, раздражала покорность ее, будто впрямь лишь рабыней была. К этой теме, я думаю, мы вернемся еще.
      Он, наш пленник, трудился, что-то там мастерил. Тотчас бросив дела, встретил с радостью он и с любовью меня.
- Первым делом, пожалуйста, сходи, Оскар, под душ, - повелела ему, - а потом я с тобой проведу гипнотический сеанс.
- Раз пришла, то схожу, только мне твои сеансы, дорогая Евтерпа, - отозвался с улыбкой сексуальный разбойник, очевидно, умышленно назвав даже меня дорогой, - очевидно, не очень нужны, если я после них ничего и не помню.
- Мне важна твоя психика, важен сам результат!..
      На сей раз, раз того очень жаждет он сам, можно сделать и так, чтоб ему почти все и запомнилось, чтоб ему предстоящее действо запомнилось как волшебный, безумно приятный эротический сон!..
- Вот и я, - и в спортивном костюме, появившись, мужчина.
- Вижу-вижу, садись…
      Начала… Спустя пару минут пленник впал в глубочайший гипнотический транс. И он видел меня в ореоле святой, как Богиню Евтерпу, и он видел и слышал меня как обычную, в то же время безумно красивую и желанную женщину, в голове в его был настоящий сумбур. И не зная сама, как продолжить сей сеанс, задала ему несколько как бы вовсе неважных, лишь контрольных вопросов:
- Ты кто?..
- Оскар.
- Сколько лет тебе, Оскар, кто же ты по профессии?
- Тридцать пять, и я плотник, о Прекрасная Фея!.. – и впрямь глядя мне прямо в лицо восхищенными, не лишенными похоти, и большими глазами.
      Можно было в тот самый момент и отдаться ему… Только просто отдаться может всякая женщина, мне хотелось все сделать изысканным, чтобы мог позавидовать муж, совершенно бесстыдным и пикантнейшим образом.
- Очень хочешь меня?..
- Да, конечно, желанная!..
- В таком случае раздень, расцелуй меня, Оскар, всю-всю!.. – и когда он шагнул, строгим тоном добавила: - Сделай это без рук!..
- Это значит…
- Да, при помощи зуб!.. А тебя я раздену сама… и руками, конечно…
      Оскар, тело его… Оно сильное и великолепное… и достаточно твердая и манящая штучка у него между ног, в боевом состоянии… Я стояла у кресла и была почти голой уже. В это время мужчина, приспустив мои трусики спереди, делал это и сзади…
- Не забудь целовать!.. – подсказала ему и расставила ноги, и, нагнувшись, ждала. – Развести чуть-чуть шире полушарий попки своей, чтоб все было доступно тебе, разрешаю и пальцами!..
      На коленях мужчина стоял, уткнув нос свой мне в задницу, все богатства мои, мои женские прелести с большим пылом вылизывал, и большое желание Оскара завершить весь процесс, наконец, бурным всплеском страстей, возбуждали меня…
- Нет, не надо спешить!.. – и сказала ему, успокоив тем самым себя, и тотчас отстранилась и, сев в кресло, опять, вновь раздвинула ноги свои. – Продолжай, продолжай!.. – и не только раздвинула, но, одну за другой приподняв, их сложила на плечи любовнику, сжала шею его.
      Оскар был в это время в плену и ответить не мог. Он старался мне делать приятное, очень-очень старался… И спустя четверть часа окатила волна, наслаждения волна… Не без воплей моих, разумеется… А спустя еще пару минут, оказавшись над ним на широком диване, вновь представив для ласок ему свою попку и писечку, я сама пожелала сделать парню приятное, начала нежно-нежно облизывать, целовать и ласкать его толстый и сильный, и пылающий пест. Вскоре он оказался во рту… Когда Оскара фаллос был готов в меня выстрелить и стал твердым как сталь, я таки отстранилась, задыхаясь, спросила его:
- Хочешь прямо мне в ротик?..
- Да, богиня, о да! – отстранив инструмент, на котором играл, то есть попку и пипку мою, с нетерпением воскликнул мужчина, тут же снова на нем заиграл, то есть снова проник языком в мою мокрую щель.
      Долго ждать не пришлось. Замычав будто бык в пароксизме нахлынувшей страсти, он выстреливал мощными струями, я едва успевала заглатывать, был не менее солон, чем законный супруг. Содрогалась в экстазе опять в это время сама.
      Сладкой месть оказалась законному… И в итоге была очень-очень счастливая, но хотелось-таки ощутить мощь и силу чужого мужчины местом более интимным, для того предназначенным, тем, которое Оскар так усердно вылизывал.
- Ты – Богиня действительно, - сказал он через пару минут, вытирая лицо.
- Тебе все это снилось, - он еще находился, напомню, в гипнотическом трансе, - ты еще крепко спишь!..
- Просыпаться совсем не хочу!..
- В таком случае сходи и умой хоть лицо…
      И сходил и вернулся ко мне, и казался немного растерянным, ибо не был еще возбужден…
- Ну же, милый, продолжи, - и согнула в коленях и раздвинула ноги опять. – На сей раз мой родник прямо жаждет Его!..
- В самом деле родник!.. – с восхищением, мужчина, поднося снова губы к нему.
- Да, сначала попей из него, вдохновись, подкрепись…
      Целовал, правда, только вокруг, наслаждаясь лишь видом моего желобка, но хватило и этого…
- Ах, как мне хорошо, - замурлыкала я, когда пенис мужчины оказался внутри.
      В ответ он закрыл мне поцелуями рот…
      Говорят, будто женщины, занимаясь любовью с мужчинами, не особо то жаждет менять позы свои и позиции тела. Вероятно, кому-то это вовсе не нравится, а мне нравится очень. И тотчас убедилась, что любил менять позы и он, мой горячий партнер – правда, это заложено в нем было именно мной. И любил, между прочим, Оскер, тот, кто стал ныне Оскаром, только с меньшей фантазией.
      И вот Оскар отпрянул, отстранился опять и на время извлек из меня свой волшебный чарующий пест.
- В какой позе теперь?.. – и спросила его.
- Боюсь, кончу вот-вот… - задыхаясь, мужчина, - нужно малость отвлечься, остыть…
      Чтоб немного остыть от пылающей страсти в себе, но при этом отнюдь не желая дать шансов остыть в этом плане и мне, находясь опять сзади меня, от ткнул нос свой в промежность, запустил в мою писечку снова свой шершавый язык… Сумасшедший безумствовал!..
      Вскоре вся затряслась…
- Продолжай, но как прежде, мой друг! – через пару минут приказала ему. – Воткни жезл свой в меня! Вот-вот буду в блаженстве и я!..
      И в минуты экстаза, рты не заняты были, мы воскликнули оба…
- Вот бы в попку еще!.. – и сказал мой партнер через пару минут.
- В другой раз, дорогой, - обнадежив его, - если будешь хорошеньким мальчиком и не будешь, представив меня, каждый день онанировать.
- Клянусь, больше не буду!..
      Заметание следов, позже душ, одевание и, конечно, внушение… перед тем, как уйти, привела жениха нашей славной Устинии в состояние обычное.
- Как тебе этот сеанс?.. – и с улыбкой спросила его. – Помнишь ли что-нибудь?..
- Да, Богиня Евтерпа, - покраснел аж мужчина, - Правда, это во сне… Удивительный сон!.. И как будто все-все наяву!..
- Вот и славно. Пока!..
- До свидания, Евтерпа! – на прощание, он. – Навещай меня чаще, каждый день приезжай!..
      А ведь это идея!.. Почему бы и нет?..
      Мой сынок уже бодрствовал, а вернее, дурачился, играл с «нянькой» своей. А Наума еще, к сожалению, не было. Очень-очень хотелось ему все рассказать, но внезапно спросила себя: стоит ли это делать, вероятно, всем этим лишь испортив любимому и себе настроение, обострив ситуацию?.. Он не станет рассказывать мне о своих приключениях, с кем провел этот день!.. Да, не стоит действительно…
- Ты сегодня, Богиня, явно очень счастливая! – комплимент от Устинии. - И такая красивая, вся сияешь-таки!..
- Рада слышать. Спасибо!.. А как сын мой, голодный?..
- Да, похоже, уже…
      Через пару минут поднесла ему грудь, мальчик впился в сосок… И была, повторю, в самом деле счастливая!..
      Почему люди склонны к столь глупой, совершенно безумной любви, говоря же о ней в смысле более широком? И творят без конца, прямо ищут кумиров, идеальных друзей, идеальных партнеров по бизнесу и в постели партнеров себе… Сама этим грешна. А ведь их, идеальных, просто-напросто нет! Ибо каждый из нас не является ангелом, не является чистым совсем, совершенство – иллюзия!.. И глупышка Устиния видит в нашем Науме только Господа Бога, а во мне, лесбиянке отчасти, лишь Богиню Евтерпу!.. Но менять отношение к себе нам с супругом совсем и не выгодно, пусть все будет как есть. Просто тошно бывает порой от людской этой глупости.
      Не успел сын насытиться, как вернулся Наум. Но спросить его прямо, где был, я в присутствии девушки не могла, разумеется. И не очень хотела.
- Я сегодня безумно устал, - сказал сам он, вздохнув.
- Отчего?..
- От великих деянии!.. – произнес муж с улыбкой и добавил серьезно: - Был на встрече с одним очень-очень богатым и влиятельным местным тузом.
- Сам собою ты был?..
- Нет, конечно, инкогнито!..
      И инкогнито, видимо, трахнул жену этого столпа, а быть может, родную сестру, а быть может, пока что мужчин не познавшую дочь… Одним словом, стервец!..
- Занималась делами и я, - и с улыбкой сказала изменнику. – Кое-где побывала.
- Все нормально, надеюсь…
- Все нормально, вот только… - поглядев на девчонку, - полагаю, мне нужно там чаще бывать, ежедневно, мой друг!..
- Вот и действуй, любимая, продолжай в том же духе!.. А с ребенком в то время, я думаю, посидеть может нами любимая Пресвятая Устиния.
- Да, конечно, с большим удовольствием!.. - подтвердила она.
- Я пойду, искупаюсь, - это снова Наум, - и чуть-чуть отдохну.
- Да, конечно, иди…
      Продолжать в том же духе… можно мне и отныне ему…

                *  *  *


      Кто-то делает это, но я лично не стал бы отожествлять слов изменник и предатель. Оба слова не очень приятные, вызывающие в любом из нас негативные ассоциации, но изменник, на мой взгляд, всего-навсего тот, кто посмел изменить своей собственной женушке, если думать масштабно, совершил мелкий грех, а предатель – предатель! И с такими, уверен, уже нужно бороться и такие готовы предать абсолютно любого, мать родную свою!.. Да, согласен, из первых, изменников, вырастают предатели. Не всегда все-таки, нужно это признать!… Муза, кстати, изменником пару раз называла меня. Да, изменник, увы, но кого-то предать… никогда, ни за что!..
      И смешно и грешно, стыдно даже признаться, что я снова влюбился. Но влюбился опять же, как когда-то в Аскирию, только чисто телесно, без большого духовного пламени. Да, девчонка красавица и в постели весьма хороша, и к ней очень влекло, но не более того. Воздержание – дело хорошее, но оно тоже требует сил, много больше порой, чем тратится на допустимые нами плотские утехи. И зачем в таком случае мне совершенно ненужный, совершенно излишний стоицизм?..
      И дела. Трудно даже о них что-нибудь говорить – будет скучно вам, думаю. И дела эти были действительно, как ни странно, рутинными. Я готовил плацдарм для дальнейших событии, для дальнейшей истории зарождения веры на планете Ниара, говоря о религии, нужна власть и поддержка нужна, денег множества нужно. И не сверху, как манны небесной, а реальных деньжат! Я – Господь, это значит, что я не могу быть реальным правителем. Чтобы стать настоящим, совершенно реальным правителем, нужно стать олигархом. Только он, олигарх, расставляет фигуры, тайно правит всем миром. Не один, а команда, небольшая команда очень сильных и властных, и богатых людей! И моя предстоящая роль: это стать олигархом над всеми другими, самыми богатыми и влиятельными, в то же время, заметьте, оставаясь и Господом! Парадокс?.. Разумеется, да. Для того, чтобы все пожелания стали когда-либо реальностью, нужно быть весьма жестким, настойчивым… В сей момент, повторю, занимался делами совершенно рутинными и безрадостными, так что думать о том, стоит ли мне переспать с какой-либо красавицей, неуместно и глупо.
      Парадокс же опять: я уже редко думал о том, что вернусь когда-либо домой, что на Землю вернусь. Не чужая она, разумеется, все ж таки дорогая, родная, но здесь множество дел!.. На Земле я – всего лишь шахтер, лишь шахтером себя представлял. Не скажу, что роль Господа Бога и власть так прельщала меня, я – всего человек, я втянулся в игру, вне сомнения, крупную и весьма интересную. Такой шанс выпадает, полагаю, немногим. Я – всего человек, но я буду лишь добрым, постараюсь быть добрым всегда, при любых обстоятельствах, справедливым и мудрым всегда...
- Что сегодня хорошего было?.. - это Муза спросила меня, как всегда, перед ужином.
- Говорил с весьма крупным торговцем, в основном продовольствия, - сказал правду любимой. – И весьма деловым и полезным был у нас разговор. Мне нужна, дорогая, картошка, сотни тонн ее нужно!..
- С ума, что ли, сошел?..
- Не сошел, можешь верить мне на слово!..
- Знаю-знаю я песню твою, все же верю тебе. Сотни тонн, говоришь?.. – призадумалась женщина.
- Да, не менее трех!..
- Чтобы убедить в этом Артона и все наше начальство, нужны веские доводы, бизнес-план, например.
- Будут веские доводы, бизнес-план завтра будет уже!..
- В таком случае отложим это дело до завтра, - обняла и прижалась ко мне.
      Отношения с женой были самыми лучшими, можно даже сказать, распрекрасными.
- А что делала ты?.. – спросил я у нее через десять минут.
- Как всегда, побывала у Оскара, - преспокойно ответила женщина; мы с ней были одни, то есть рядом Устинии не было, - провела гипнотический сеанс.
- Июль месяц кончается, наша Дева беременна уже месяца три…
- Неужели ты хочешь сделать это сейчас?..
- Хочу, Муза, хочу!..
- Разлюбил, очевидно, ее.
- И любил, и люблю, дорогая, тебя!..
      Эх, Евтерпа, Евтерпа, неужели считаешь меня совершенно слепым?!.. Отнимаю любовника?.. Найдешь скоро другого и, надеюсь, не худшего!..
- Хорошо, пусть все будет по-твоему, - согласилась супруга таки распроститься с девчонкой и своим новоявленным хахалем. – Чтобы все подготовить, дай, пожалуйста, неделю еще.
- Ради Бога, готовь!.. Но чтоб не было больно ни тебе, ни кому-то, не особо усердствуй!..
- Намек понят, мой друг.
- Вот славно, любимая!..
      Намек понят… Какой?.. Я намеков не делал!.. Если женушка думает, что я ей попрекаю этим хренов интарцем, глубоко ошибается! Нет, приятного мало, естественно, но раз морда в пуху, если грешен и сам, нужно стойко терпеть все измены ее… Сам, похоже, несчастную до того и довел…
      Другой день. Еще утро пока. Бизнес-план на уме, о расчетах и прибыли все-все мысли мои… Но вручную сажать и выкапывать эту нашу картошку будет все-таки дорого, относительно дорого. Вот бы несколько тракторов! Еще лучше с десяток, целый парк тракторов, самосвалов и всякой другой, на земле применяемой техники!.. Нужна нефть, а ее в недрах этой планеты, убежден, предостаточно… Стоп, Наум, не безумствуй, даже если и правда осмелишься применять эту технику здесь, среди диких ниарцев, помни слово одно: экология!.. И всегда его помни, Наум!.. Снова, снова сомнения… Кто способен развеять все сомнения мои?.. Только Ангел-хранитель.
      «Помоги мне, пожалуйста, о мудрейший из ангелов!» - достучавшись-таки до него, но не видя пока.
      «Знаю-знаю, Наум, хочешь фермером стать», - сказал Йонис с усмешкой.
      «Где мне денег прикажешь найти?!.. – аж занервничал я. – И реальных деньжат, а не просто бумажек или золота, за которые можно купить много разных товаров!..»
      «Ах, не надо мне все объяснять! Не дурак, понимаю все сам».
      «В таком случае зачем надо мной издеваешься?..»
      «Чтобы ты, дорогой мой Наум, мало-мальски остыл. Ишь, нашелся хозяйственник, настоящий российский аграрий! Столько время прошло, как живешь на Ниаре, а у вас до сих пор нету даже правителя!..»
      «Пока правлю я сам».
      «Брось-ка эти дурачества, в сей момент ты всего лишь Господь!.. Придет время и будешь, будешь править и сам! А пока воздержись, на трех креслах, мой друг, в одно время сидеть у тебя не получится!..
      «Да, всего лишь Господь, будто этого мало… - тут пришлось призадуматься. - И кого же поставить правителем?..»
      «Так бы сразу спросил… Полагаю, того, с кем ты хочешь построить общий бизнес с картошкой».
      «Чересчур меркантильный, слишком жесткий характером…»
      «Тогда Оскара ставь. Не такой уж он глупый, как думаешь, просто жизнь так сложилась…»
      «Любовника моей жены?!.. По сценарию он – всего-навсего плотник!..»
      «Переделай сценарий», - преспокойно ответил самый лучший советчик.
      «Хорошо, я подумаю сам».
      «Вот еще что скажу: брось-ка эти фантазии в отношении технических средств, пусть все будет как есть! В отношении того, чтобы стать олигархом, ты все правильно думаешь. Становись. В год по три урожая можно будет иметь и без техники, и земли сколько хочешь… Никакой конкуренции нет, через год у тебя денег будет достаточно. Совершенно реальных!..»
      «Верно, Йонис, спасибо! Может, выпьем вина?..»
- Хорошо, - согласился мой Ангел, перейдя на обычную речь, появляясь пред мной, - но учти, что я буду тебя постоянно ругать.
- Раз считаешь то нужным, ругай.
      Вскоре мы оказались… на сей раз не в корчме, а вполне современном кафе. На столе дорогое вино, много всяких закусок. Слышна рядом французская речь.
- Мы в Париже?..
- Ну да, - улыбнулся мой гид. – Хочешь трахнуть француженку?..
- О нет, Йонис, нет-нет!..
- Чтобы ты отказался от женщины, быть такого не может! Ну да ладно, оставим… Скажи лучше, Наум, куда ты так торопишься в отношении дел?..
- Не топтаться ж на месте, хочу видеть хоть что-то, хоть какой результат!..
- Результаты видны, дорогой мой, в постели, уже спите втроем!.. – как сказал, так и делал хранитель; говорил же мне только, что намерен ругать. – Подключите к своим упражнениям и Оскара, скажем так, для комплекта!..
- Хватит, Ангел, ехидничать!..
- Ну, раз хватит, то хватит!.. И скажу в таком случае коротко: трахай всех, кого хочешь, но при этом не надо, Наум, открывать в своем доме бордель!..
- Так бы сразу сказал!..
- А ты, бедный, доселе считал, что все это нормально!..
- Хотел только, как лучше, чтоб жене угодить!..
- Ах, еще и угодник?!..
- Хватит, Йонис, пожалуйста!..
- Успокойся, Наум. Так и быть, я сегодня не стану тебя больше ругать. Лучше выпьем вина.
- Выпьем, Ангел-хранитель!..
      Вино – вещь очень-очень хорошая, в то же время, замечу, опасная. От него часто тянет на «подвиги» никому совершенно ненужные… Почему же при встрече со светлым, высочайшего уровня Духом, второй раз уже тянет на такое меня?..
- Потому что расслабился, - прочитав мои мысли, отозвался хранитель. – Как ни странно, тебе это нужно, мой друг, тебе это на пользу. Правда, следует помнить, что нельзя расслабляться как какому извозчику.
      И закуска прекрасная… И певица, похожая на Патрисию Каас… Замечательный блюз…
- Давай выпьем, мой Ангел, еще.
- Хорошо, давай выпьем еще… - поднял он свой бокал. – Только вот мой совет, вернись лучше домой, обними крепче Музу свою… Только сразу вернись, пока глупая женщина не уехала к Оскару!
- Она может так сделать сейчас?..
- Разумеется, да… Что-то ценное дать тебе может лишь Муза, лишь Евтерпа твоя, а вот эта певичка может дать в лучшем случае только тело свое, каких тысячи, тысячи!.. Делай выбор, мой друг.
- Почему в жизни все так зависит от секса, от сексуального удовлетворения?..
- Полагал, что ты знаешь и сам, - улыбнулся хранитель. – Лично я на вот этот вопрос, скажу честно тебе, и не знаю ответа. Нет, могу, разумеется, плести всякую чушь о значении семьи, о главнейшем инстинкте и так далее, так далее, только это не будет совсем честный ответ. Потому я, Наум, и не очень ругаю тебя, смею даже тебе повторять: можешь трахать всех-всех, кого впрямь очень хочешь, на кого только пест твой поднимется!.. Лишь бы было тебе и всем-всем хорошо! Единственное, отчего мне становится дурно, с души прямо воротит, это так называемое свингерство, попросту говоря, групповые занятия сексом.
- Вероятно, ты к этим делам чересчур уж превратно относишься. Нам какое-то время в постели  втроем было очень комфортно.
- А кому-то комфортно, когда в заднице член!..
- Ладно, Йонис, оставим эту скользкую тему. Лично я свою задницу, уж поверь, сохраню!..
- Рад то слышать, Наум!..
      Вино… в том числе уже выпитый третий бокал, возымело свое действие. Очень-очень похожая на Патрисию Каас, только юная девица пела очень волнующе… И я видел француженку без единой одежды, даже в пышных волосиках щелочку, что внизу живота, когда стройные ножки ее расходились чуть шире. Это вовсе не значит, что глазами ее раздевал, в своих мыслях ласкал – просто так повелось, что хорошеньких девиц всегда видел лишь голыми. Так себя приучил, чтобы видеть лишь стройных и весьма привлекательных, совсем голых красавиц, тотчас скажете вы. И вы правы, друзья… А зачем мне смотреть на чрезмерно уж толстых, безобразно расплывшихся дам?..
- Ты таки явно жаждешь лечь с певичкой в постель, - усмехнулся мой Ангел.
- Да, признаюсь, желаю… но сегодня отправлюсь домой.
- Не обижусь, ступай, сделай это сейчас... А название кафе, между прочим, Астория…
- Что ж, спасибо тебе, - и встал с места, чтоб выйти.
- До свидания, Наум, - улыбался мой друг и мой Ангел-хранитель и шутливо добавил: - Трудно будет, звони!..
      Я в объятиях Вселенной… Где ж другая, моя настоящая, мной любимая женщина?.. Слава Богу, еще не ушла, но для встречи с любовником в ярком красочном платье была…
- Ты какой-то расстроенный, - и сказала, увидев меня.
- Где Евтум?..
- Он у моря с Устинией… Что случилось, Наум?..
- Наши планы немного меняются, но об этом потом!..
- Ты общался с Всевышним?..
- С полномочным Его Представителем, то есть своим Ангелом-хранителем… Пошли в спальную, Муза…
- Раз так хочешь, пошли, - согласилась она.
      И тут я, сам того не желая, оказался в глубоком, всеобъемлющем трансе, но в таком, от которого отключается все, вся-вся воля и силы духовные, без которых немыслима и дальнейшая жизнь…
- Платье скинуть?.. – Евтерпа.
- Желательно, - обнажаясь и сам…
      Сил достаточно было физических… И вдруг ливень, потоки вовсе даже не горьких, а как будто смывающих все грехи и грешки, умиления слез, из моих, разумеется, глаз… и не только моих…
- Прости, Муза, за все!.. – только мог ей сказать.
- Молчи, глупый, молчи!..
      И мы жались друг к другу – двое в мире во всем… И прошло полчаса…
- Успокоился?.. – Муза моя.
- Да.
- Расцелуй в током случае меня… Но хочу только нежности…
- Да, конечно, любимая…
      И часть нежности этой превратилась в желание, и в желание всего лишь слияния, без присутствия страсти. И я стал вскоре частью ее, она – частью моей. И смотрели друг другу в глаза, видя в них лишь любовь, и ласкали друг друга нежно-нежно и трепетно, без присутствия страсти…
      Будет вечер и ночь, будет много ночей…
      Разговор… Его попросту не было.
- Делай так, как велит подсознание твое, - это все, что сказала любимая, имея в виду Устинию и Оскара, в отношении планов.
      И обед… да, прощальный обед, говоря о когда-то и мне очень нужной любовнице. И с бутылкой вина…
- За тебя!.. – поднял я свой бокал, обращаясь, естественно, к девушке. – Чтобы впредь в твоей жизни, в личной жизни с супругом, звать которого Оскаром, было все хорошо!..
- Ты о чем, Повелитель?!.. – лишь сыграв удивление, та. – Я пока что не замужем!..
- Но сегодня выходишь!.. Извини, что об этом тебе не сказали заранее.
- Да, сегодня, голубушка, - подтвердила Евтерпа, - о чем, кстати, не знает до сих пор и жених. Рад-радехонек будет, получив в жены девушку совершенно невинную, от непорочного зачатия в своем чреве носящую плод самого Господа Бога!..
- Я и впрямь непорочная?.. – аж захлопала глупая глазками.
- Разумеется, милая, Пресвятая о Дева Устиния!.. Разве может порочной быть девушка, самим Богом отмечена?!..
- Нет, конечно, нет-нет!.. – согласилась она. – Но я очень боюсь первой встречи и первой ночи с незнакомым мне Оскаром. Как я буду без вас?..
- Не волнуйся, Устиния, мы тебя подготовим, - это я успокоил ее, имея в виду гипнотический сеанс. – Кстати, Оскар в ближайшее время станет главным правителем всей планеты Ниара.
- Как Окиний?..
- Примерно. Но он станет и правда верховным, настоящим правителем! В том числе над тобой.
- Меня это не очень-то радует. Вдруг еще поколотит и выгонит…
- Перестань пререкаться! – артистично прикрикнуть пришлось. – Как сказал, так и будет! Я в ответе за все!..
      Через час я отправился к этому, величайшему бабнику, а Евтерпа осталась с Устинией – нужно было и с тем и с другим еще раз побеседовать, а при необходимости действительно провести гипнотический сеанс. И уже ближе к вечеру, после всех воспитательных средств, принятых в отношении новобрачных, нарядив нашу девочку в распрекрасное белое платье, сели все в большой джип и отправились к Оскару.
      Он, конечно, нас ждал, накрыт стол уже был, а увидев невесту-красавицу, потерял аж дар речи от радости.
- Оскар, Оскар, очнись!.. – улыбалась Евтерпа ему.
      И тут я, между прочим, заметил, как блеснули от счастья глаза на мгновение у девушки, нашей «скромницы» Девы – в общем вид ее был, скажу так, лишь покорный, как и подобает девственнице.
- Я в восторге, Богиня Евтерпа, - придя малость в себя, отозвался жених, - от такого подарка!..
- Это Он, сам Господь, - и добавила женушка, - тебе дарит прекрасную Пресвятую Устинию!..
      Одним словом, комедия. Парадокс заключается в том, что идеально сыгранная комедия или пьеса, как правило, всегда становится явью – мы же с Музой, и девушка, и сам Оскар, все-все, все стремились достойно играть, соответствовать качеству мирового актера.
      И сама церемония заключения союза между оным и оной… Нет, не буду описывать на ходу мной самим сочиненного ритуала венчания, подчеркнув лишь одно: их венчал сам Господь! Не заочно, не где-то, а на твердой земле!..
- А теперь прошу всех, о Творец и Богиня, к столу!.. – наконец произнес, став женатым, мужчина, весь сияя от счастья.
      И все чаще и чаще на супруга, отныне законного, шаловливые взгляды кидала наша Дева Устиния.
- Нет, ребятушки, нет, - боги могут питаться разве только нектаром!.. – Это вы и без нас!.. Но чуть позже, а в данный момент… прошу в джип и поехали к озеру.
- Как прикажешь, Господь, - не противились те.
      Ехать, кстати, недолго, минут двадцать от силы…
      Импровизация… Нужна, кстати, везде, при любых обстоятельствах. Способность импровизировать – одна из самых необходимых качеств мага… человека искусства, человека любого вообще…
      За руль села Евтерпа, я тайком наблюдал за все сильнее в отношении Оскара воспаляющейся Устинией… Нет, сидели раздельно!..
      Настоящий Господь дал немножечко маху, наделив земных девочек совершенно излишней, заставляющей их иногда и страдать, и по сути ненужной плевой. Почему лишь земных?.. Не столь важный вопрос. А вообще по любви и большому желанию кому-либо себя отдающая девушка, глубоко убежден, не бывает порочной, это вовсе не грех!.. В самом деле отчасти грешно отдаваться женатому, но на лбу же о том, что мужчина имеет семью, к сожалению, не пишут – обручальные кольца ныне мало кто носит. Часть вины в таком случае – на ней, много больше – на нем, обманувшем глупышку!.. Резюме из всего: созданная для любви женщина, выполняя лишь свое предназначение, в отношениях с мужчиной крайне редко бывает очень-очень грешна!..
      Вот оно, наше озеро… И купальня…
- Раздевайтесь и в воду!.. – приказал нашей парочке я. – И без лишних вопросов!.. Вода смоет все ваши грехи, если были такие у кого-то из вас… Не красней, Пресвятая о Дева Устиния, не стесняйся своей наготы…
      И вот оба по пояс в воде – сцена впрямь очень-очень эффектная!..
- Подойдите друг к другу, - сказал им, применяя гипноз, - и глядите друг другу в глаза… И теперь вы чисты как младенца слеза, и теперь непременно и пылко вы друг друга полюбите… Обнимитесь теперь, и целуйте друг друга в уста…
      Дело сделано, все… Отвезли новобрачных домой… Жаль, наш мальчик Евтум не хотел расставаться с Устинией, ухватившись за подол ее, не хотел отпускать…
      В жизни что-то теряем всегда, потом что-то находим…


      Двадцать лет, как исчез бывший муж мой Наум – это дата таки! Полста лет и плюс шесть уже мне, тридцать пять уже Дарье… Время быстро бежит. Странно то, что я стала другой и в последние годы перестала лишь хныкать, портить всем настроение. Как же это понять, это что, озарение или просто прозрение? Я не знала сама. Нет, бывали моменты, что хотелось поплакать, ну а как же без этого, но такие моменты наступали нечасто, много реже, чем в прошлом. Странно то, что супруг, Константин, стал, напротив, брюзгой и читал без конца сочинения Наума. Жизнь полна парадоксов вообще!.. Ныне мне приходилось быть всегда лишь в хорошем, боевом настроении и духовно поддерживать своего мужика, может быть, и не очень любимого, все-таки не чужого.
      Инженер он, строитель. С неких пор стал по сути конструктором или проектировщиком, что-то там у себя на работе чертил и считал, находясь в это время под крышей, в тепле. Я не против того, чтоб трудился, пахал, дело в том, что привязан, при желании не мог этак просто со мной съездить к морю, к примеру, куда-либо поехать вообще. «Дожидайтесь-ка отпуска, Константин Николаевич, и езжайте куда вам захочется», - отвечало начальство ему при таких ситуациях.
- Брось все эти дела!.. – постоянно твердила ему. – Денег хватит и так!..
- Чтоб на шее твоей, дорогая, сидеть?!.. – постоянный ответ. – Нет, Катюша, нет-нет! Не так много осталось до пенсии, всего годика два!..
      При огромном желании могла съездить, конечно, куда-либо одна. И куда мне захочется!.. Можно даже и с внуками, только знала, что там, где природа сама и само окружение будет мне постоянно шептать: «люби, Катя, люби», непременно супругу, несмотря и возраст, с кем-нибудь изменю, чего делать доселе не хотелось совсем. Не лежала к изменам душа, не желала того своим трезвым умом. Пока муж верен мне, верна буду ему!..
- Посмотри, что твоим, правда, бывшим, написано, - предложил мне однажды теперешний. – Просто диву даюсь! Очень сильная вещь!..
- Я читала все-все уже множество раз, - настроение было мое в те минуты прекрасное. – Неужели ты хочешь, чтоб я снова расплакалась?..
- Плач – катарсис, Катюша!.. – выдал мысль Константин. – После плача, как после грозы, много легче дышать!..
- Ну, раз ты так твердишь, прочту в тысячный раз…
      Новелла «Ушел за грибами» написана в 1991-ом году, Наум был неженатым еще и совсем молодым… И откуда такой драматизм?..

      Проснулся Винцас Якелайтис рано. Он бы еще поспал, если б не назойливые солнечные зайчики, проникшие сквозь щели неплотно задвинутых портьер. С вечера небо было покрытое облаками, поэтому обычно аккуратный и даже педантичный Винцас сам оставил ту небольшую щель, чтобы через нее и открытую форточку в комнату попадало больше прохладного ночного воздуха.
      Лучше бы поехал за грибами, - сокрушался Якелайтис, прибирая постель, - по меньшей мере, не пришлось бы скучать, - включил старенький, за пятьдесят рублей  с рук купленный телевизор, - Ну да ладно, Бог даст, дождя не будет, вот и махну к ночи, - успокоил себя.
      К завтраку на электроплитке Винцас приготовил яичницу, мельком наблюдая, как на телеэкране дрыгаются полуголые девки, ел нехотя. Нет, эти бесстыжие, явно продажные красавицы его нисколько и не волновали, как и две, только вчера купленные бутылки водки. С женщинами он практически не общался, а спиртное не употреблял ни вчера, ни позавчера, ни неделю назад. Бутылки пусть себе стоят, есть, говорится, не просят, вот спадет эта чертов жара, тогда с удовольствием и выпьет.
      Палящий зной, как и обилие гнуса, и впрямь всем надоел, совершенно замучил жителей захолустного северного городка. Если в светлую приполярную ночь, принося облегчение, и навещало живительное дуновение прохлады, то в это же время, продолжая терзания, тут же оживали и начинали неистовствовать, прямо-таки лезть в рот и нос густые тучи назойливо жужжащих маленьких сереньких кровопийц. Никакого покоя ни ночью, ни днем! В конце концов жара и комары, мошка осточертели так, что Винцас потерял самообладание, начал нервничать и злиться из-за всякого пустяка.
      Пока не очень жарко, поколю-ка я дров на зиму, - решил он после завтрака и вышел во двор.
      К сожалению, на улице было уже как в парилке. Якелайтис закурил и вернулся обратно в барак. В этот момент он почувствовал жуткую, без всякой жалости приближающуюся бездну с широко разинутой пастью небытия. И он снова включил телевизор, на экране которого теперь едва вмещалась морда премьера Павлова. Выдернув из розетки шнур, Винцас налил себе чаю, начал читать «Gimtasis krastas»*. Увы, в этой газете были только статейки далеки от реальности, лишь одна болтовня…  Отшвырнув ее прочь, он опять закурил... Не такой уж и жуткой эта бездна была, но она приближалась…
      Все только очень много говорят, политиканствуют, мудрствуют, без конца обещают, - думал Винцас, вздыхая, - а я, видно, так здесь и подохну, голодный и босой, никому и не нужен, один, совершенно один…
      Не выдержав этого гнетущего состояния, Якелайтис достал поллитровку, хотел искать закуску, однако одумался, завернул бутылку в газету и вышел из дому.
      Осевшие в почву, обветшавшие и перекосившиеся бараки. Нищета. В то время, когда Винцас сюда попал, все выглядело много лучше. Лучше выглядели дома, лучше жили и люди. Да и сами они были много и много добрее, отзывчивее, во что-то верили. Ни во что уж не верят теперь, не во что больше верить. Нищета, в том числе и духовная.
      Даже и не зная, куда пойдет, Якелайтис зашел в магазин, купил буханку хлеба и килограмм наполовину сгнивших помидоров. И только повернув в сторону почты, неожиданно догадался, что ноги несут его к Стасе, своей землячке, тоже одинокой и с похожей судьбой, слегка тронувшейся женщине.
      Воняли мухами облипшие, почти рядом с бараками торчащие, с осени прошлого года не чищенные уборные и переполненные всякими отходами, из дощатых щитов сколоченные мусорные ящики.
      Вонь, наверно, и там, у нее, - невольно ухмыльнулся Винцас, - ну да ладно, стерплю.
      Уже на крыльце он услышал лай Пирата, так Стасе назвала свою черную дворняжку, постучал в сломанную и лишь отчасти им же, Винцасом, отремонтированную дверь. Кстати, сломал ее всю жизнь хмельной, слава Богу, теперь уже бывший сожитель женщины, с полгода назад укативший на Урал жить и работать в экспедиции по добыче гор-

*Родной край. (лит).
ного хрусталя.
- Кто там? – после продолжительной паузы, спросила женщина скрипучим, явно старческим голосом.
- Я, землячка, я.
- Господи, ну и дурак! – ворча, брякнула засовом и отворила дверь. – Сколько раз можно повторять, стучи мне раза три!..
- Ладно уж, ладно, буду стучать четыре, - улыбнулся гость, входя.
      Как и предполагал, он действительно сразу унюхал спертый запах прокисшей еды, собаки и еще какой-то дряни, не вытерпев, сморщился, но Стасе ничего не сказал.
- Не четыре, а три! – не признавая шуток, разозлилась она, но тотчас преспокойно добавила: - Ну садись, поболтаем.
- Поболтаем, - понемногу свыкаясь, согласился Якелайтис, развернул из газеты и на засоренный стол поставил бутылку, - только вытри, пожалуйста, стол и помой на закуску хоть несколько, которые получше, помидор, - вручил ей в полиэтиленовый пакет сложенную покупку.
- Господи, ну и дурак! – кинувшись выполнять его поручение, снова заругалась женщина. – Зачем ты покупаешь это пойло?!.. Такие траты!..
- Ничего страшного, - пытался оправдаться тот. – Пока еще работаю, слава Богу, на водку хватает.
- Хрен хватает тебе! – махнула рукой Стасе. – Истощавший, как жердь, всегда полуголодный!..
      Наконец гость уселся, нисколько и не удивляясь кругом царившему беспорядку, огляделся. Не в первый раз он видел развороченную, крайне редко заправляемую кровать, в конце которой обычно дремал Пират, не в первый раз видел грязный, может, месяц тому назад мытый пол, на котором валялись давно собакой обгрызенные куриные кости, видел, конечно, и по всем углам раскиданные тряпки, груды немытой посуды, закоптелую, с огромными щелями печку, все гость видел не раз, но отвык удивляться уже.
- Пока работаю и я, - начала разглагольствовать Стасе, - только толку от этого мало… А могла ведь и стать госпожой, а умру, очевидно, как нищенка!..
- Не только ты… - открыл бутылку он.
- Мне только капельку, - предупредила хозяйка и неожиданно предложила: - Может похлебаешь борща?
- Нет, спасибо, не буду, - брезгая есть ею приготовленное варево, отказался гость. – Лучше примем по рюмке на грудь и съедим по помидорчику, - не дожидаясь, пока выпьет Стасе, опрокинул свою.
- Примем, - лишь помочила губы, смешливо морщась, кинулась закусывать женщина. – Как ты ее пьешь?.. Такая гадость!..
- Нынче все, к сожалению, пьют, - посыпал солью, откусил помидор и мужчина, - и при том очень много, и могу объяснить, почему.
- Ну-ка, ну! Объясни, - сидя на допотопной металлической кровати, как будто собираясь слушать концерт или смотреть какое-либо представление, Стасе подалась в сторону, рукой подперла голову, словно свинья, вываливая жирное, непристойно огромное тело, подняла и сложила свои босые грязные ноги на давно не стиранную постель.
- Много пьем потому, что недовольны существующей действительностью! – будто сделав величайшее открытие, отыскав ключ к таинству всех таинств, выпалил он. – Водка нам помогает со всем этим справляться, является заменителем и в то же время своего рода концентратом нашего жалкого существования, только много приятнее самой жизни, увы… И живут наши люди такой, можно сказать, ненастоящей, в постоянном, спиртными напитками вызванном дурмане, как бы временной жизнью, потому что надо и потому что сотворишь грех, если покончишь с этой жизнью. Вот такая реальность… Настоящая жизнь – отвратительна, мягко скажем, дерьмовая, не стоит и ломаного гроша.
- А вот я не пью и ничего… - явно недопонимая, что гость хочет сказать, с наивностью осклабилась Стасе.
- И считаешь себя очень-очень счастливой?! – разозлился Якелайтис, глядя на ее седые и жирные, словно в гриве кобылы спутанные волосы. – Сама мне говорила, что хотела б уехать в Литву, - вдруг проникся к ней жалостью, - но не можешь, увы… Что там и говорить!.. – махнул рукой он и налил себе рюмку, чувствуя взгляд бесцветных водянистых глаз женщины, выпил опять.
- Зачем хлещешь по полной?! – вновь хотела ругаться она, но тотчас и замолкла, после небольшой паузы, уже с сочувствием спросила: - На кладбище ходишь?..
- Хожу, - ответил Винцас неохотно, снова налил себе и опрокинул рюмку в третий раз.
- Опять жрешь как скотина! Прямо цирк какой-то!.. – снова вскипела и снова тут же успокоилась землячка. – Совсем себя не жалеешь, хоть бы о сыне подумал. Как ему там, в этой армии, пишет ли тебе письма?
- Получил раз из армии весточку. Очевидно, что тринадцатого января тысяча девятьсот девяносто первого года он находился в Вильнюсе, - глядя на ее пустые, словно выветренные глаза, говорил больше себе, чем ей, - а в конце февраля получил письмецо от его приятеля, в котором тот сообщил, что мой Гинтукас отказался выполнять приказ, был арестован и вскоре куда-то выслан. И с тех пор ничего, никаких известий. Пытаясь что-либо узнать, обегал и вынюхал все, что только можно было вынюхать, съездил даже в Москву. Результат, к сожалению, ноль. Да и чем мог ему бы помочь?..
- Верно говоришь, еще и самого прихлопнут, - на сей не такая уж старая, однако немало в жизни повидавшая женщина, несмотря на свою ограниченность, проявила удивительную сообразительность.
- Может, и не прихлопнут, только ничего и не скажут, - будто воды, а не водки, Якелайтис выпил еще одну рюмку.
- Ого!.. - на сей раз не бранясь, с удивлением воскликнула Стасе. - Почти всю уже выжрал!..
- Видно, нужно сходить в магазин, взять вторую еще… - нисколечко не опьяневший, преспокойно ответил мужчина.
- С ума, что ли, сошел?!.. – снова сорвалась женщина. – Зачем деньги так тратить, дурак?!.. Настоящий артист! Прямо цирк тут устроил!..
- А может, сразу штучки три?.. – издевался пришедший.
- Будешь мне тут шутить! – совсем взбесилась та. – Как дам скалкой по лбу, быстро мне успокоишься!..
- Я спокоен и так, как собака бездомная, - будто выслушав от нее комплименты, даже улыбнулся он. – Ладно уж, ладно, надеюсь, хватит и одной, - успокоил несчастную Стасе.
      Вскоре Винцас действительно вышел на улицу и, остановив такси, действительно купил еще одну бутылку водки. Купил прямо у водителя, поэтому и заплатил немало, почти четверть вчера полученной зарплаты. Однако денег не жалел, совсем их не жалел, истратив по его доходам относительно огромную сумму. Не хотелось ему плестись снова домой и торчать одному, будто волку в берлоге своей.
      Итак, Винцас вернулся в вонючую, но в которой таки был живой человек, отнюдь не привлекательную комнату Стасе, которую, пока он ходил, женщина малость прибрала: подмела и побрызгала водой полы, собрала и сбросила в кучу тряпки, даже заправила кровать. Правда, на ней опять дремал недавно потревоженный Пират – чрезмерно изнеженный и привилегированный, можно сказать, обожаемый хозяйкой пес. Винцас и раньше замечал: чем меньше какой-либо человек общается с окружающими его людьми, чем меньше он любим, тем более он привязывается и любит какое-либо домашнее животное, как правило, кошку или собаку. Не была исключением и Стасе.
      Хорошо, что способна любить хоть Пирата, - часто думал мужчина о женщине и о жизни вообще. Ведь у многих в душе пустота, полный вакуум у многих в душе. И такие, естественно, неспособны любить, в том числе и себя. Ничего не осталось в нашей жизни святого!.. Что уж там говорить о чужих, родством не связанных людях, если братья и сестры грызутся и порой готовы выцарапать друг другу глаза?.. Не отсюда ли все наши беды, не из-за этой нелюбви к другому человеку и являемся нищими?..
      Во второй бутылке водка была как будто много крепче – с каждой рюмкой Якелайтис, лет которому было лишь чуть больше полста,  все больше и больше пьянел, а потом и раскис окончательно. Вылакав последние капли, он наконец-то поднялся, уже нетвердо стоя на ногах, беспрестанно извиняясь и благодаря за угощение, распростился с землячкой.
      Господи, - удивительно быстро протрезвев, Винцас отворил дверь ставшей в данный момент очень милой,  уютной, но, увы, совершенно пустой комнатушки, - неужели я смог столько выжрать вина?!.. Стасе больше читала нотации, значит, все-таки сам… А ведь раньше один никогда и не пил. Правда, раньше, хоть как-то, но жил…
      Из комода извлек Якелайтис обтрепанный, по случаю собственной свадьбы доставшийся альбом и долго, очень долго всматривался в старые, а потом и более поздние фотографии. Этот альбом ему подарили друзья по работе. Подарили еще тогда, когда он работал на угольной шахте, когда был сильным и здоровым, когда, вовсе не напрягаясь, мог таскать тяжеленные, будто свинцом налитые бревна и как бы играючи крепить ими забой. Работал, можно сказать, за копейки. Много позже уже кое-что получал, однако относительно большие заработки превращались в ничто из-за дороговизны привозимых со средней полосы продуктов, самых необходимых вещей. Денег Винцас так и не накопил, дворцов и дач ни здесь, ни там, на родине, не выстроил. Дворцов, пожалуй, и не жаждал, а мечтал там, в Литве, обрести хоть такой, в каком жил в сей момент, старый полуразваленный домик. Увы… Всматривался он в старые и более поздние фотографии, на жену – литовку, и сына – тогда еще мальчика; долго-долго смотрел. Потом снова пошарил в комоде и нашел чудом сохранившийся задачник по высшей математике. Листая его страницы, с трепетом глядел на некогда знакомые, до сих пор дорогие его сердцу символы, когда-то без особого труда решаемые задачи. Поставив на плитку чайник, Якелайтис отыскал пустую школьную тетрадь и карандаш. Не взирая на страшную жару, вскоре начал прихлебывать только что заваренный чай, который, тут же превращаясь в крупные, поверхность кожи щекочущие капли, выгонял из его тела остатки недавно испытанной одури, углубившись, тщетно пытался вспомнить то, чему учился в молодости, к чему готовился, но волею судеб не посвятил свою жизнь - найдя в задачнике, казалось бы, простое, с виду легко одолеваемое дифференциальное уравнение, пытался его решить. Безуспешно. Не помог и в книге найденный листочек с формулами, когда-то им самим написанными мелким, однако вполне разборчивым почерком. Это идиотское уравнение стало для Винцаса камнем преткновения, как будто от того, решит он его или нет, может зависеть вопрос его жизни и смерти. Долго, до самого вечера, ломал себе голову старый, много лет проработавший в шахте горняк, так и не справившись с задачей, так и не найдя ответа на мучающую гамлетовскую дилемму, наконец спохватился, что пора собираться в дорогу, если хочет отведать грибов, а для этого вовремя подоспеть на поезд. Якелайтис подскочил, бросил в корзину еще вчера отрезанный шмат сала и полбулки хлеба, на всякий случай положил оставшуюся бутылку водки, немного подумав, бережно, словно касаясь к хрустальному башмачку, завернул и засунул поглубже злосчастный задачник с почти исписанной им только что тетрадью, а потом торопливо, как салага солдатик, переоделся и, обув болотные сапоги, вышел из дому.
      По небу катились тяжелые кучевые облака; собирался дождь. Однако Винцаса это мало волновало – промокнуть он не боялся, - скорее наоборот, радовало, что наконец-то дождем будет напоена давно пересохшая, зноем измученная земля.
      В голове Якелайтиса снова жужжал рой мыслей, а вернее, рой формул, в самом центре которого, как пчелиная матка, сидело самое обыкновенное, но не желающее раскрываться уравнение. Совсем крыша поехала, - ожидая автобуса, ругал он сам себя. – На кой черт мне в дорогу тяжелая, столь много места занимающая книга?..
      В летнее время пассажирские поезда между Москвой и Воркутой ходили чаще, чем зимой, все же набитые битком. И не только в отпуск или после отпуска возвращающиеся шахтеры мучались в не очень комфортабельных купейных и совсем захудалых плацкартных вагонах, но и их друзья, коллеги, которые остались на севере, чуть ли не каждый свободный от работы день едущие за грибами или ягодами чаще всего в общих, совершенно паршивых вагонах. Однако, залезая друг другу на головы, потея и задыхаясь от специфического железнодорожного запаха, люди и не думали жаловаться, радовались тем, что есть. Не роптал на свою судьбу и Винцас Якелайтис, торча в тамбуре грохочущего, туда-сюда качающегося транспортного средства, от нечего делать, в мыслях все же пытаясь решить уже ставшую смешной, в данный момент уже и не столь важную задачу.
      Когда поезд остановился на одном из неприметных, все новые группы грибников проглатывающих полустанков, Винцас сошел с него окончательно успокоившись, окончательно плюнув на свое уравнение, а также на моральные, этические и черт знает какие, человеческое достоинство и его свободу ограничивающие предрассудки.
      Что такое свобода? – и спросил он себя, - что может дать она человеку, привыкшему жить под гнетом и отвыкшему самостоятельно думать, решать более сложные проблемы?.. Ничего хорошего. Только сумятицу и постоянную тревогу за свое будущее, которые в конце концов приведут к еще более глубокой и более опасной неразберихе, приводящей к всеобщему хаосу. Наш наивный, как стадо баранов, народ, с подачей Миши Горбачева, тотчас ринулся в этот котел. И несмотря на боль, видят в ней, в этой чертов свободе спасение, рвутся к ней как слепые котята к соску, как ростки к свету, вовсе и не подозревая, что слишком яркий свет – очень-очень опасен, что он может сжечь, как это сделал с молодым, раньше времени замахнувшимся покорить небо Икаром, что этот свет – радиоактивен, плоды которого придется пожинать значительно позже. Рвутся люди-бараны к свободе, к той, которой по сути и нет, быть по сути не может, верящие, что достигли ее. И пусть верят, пусть верят, да простит их за это Господь! Как и меня, в самом деле ее испытавшего…
      Лес… и не лес вовсе, а смесь обедневших, северными ветрами и морозами ущемленных березок, елочек и сосен. Не взирая на скудность деревьев и на засушливое лето, грибов в нем было много, можно даже сказать, предостаточно. И не каких-то там простых, легко разваливающихся сыроежек, но и более благородных подосиновиков, еще молоденьких и твердых подберезовиков.
      Не обращая никакого внимания на приближающийся ливень, всячески стремясь друг друга опередить, будто встревоженные тараканы, грибники буквально в считанные минуты разбежались по лесу, уже в нем голосили. Только Якелайтис не очень спешил. Оказавшись у радостно журчащего ручья, он остался один, как всегда, совершенно один. Упали первые тяжелые капли дождя. Мужчина вытащил бутылку, но тотчас засунул ее обратно в корзину.
      Трудно жить одному, когда нет никого, ничего и остыла душа, и когда тебе даже не хочется лечь с кем-либо в постель, и когда даже водки не хочется… - с печалью думал Винцас, оставил корзину у этого, можно сказать, животрепещущего ручья и направился в глубь лесотундры.

      На сей раз и не плакала… На душе хоть и тяжко, но она в сей момент у меня совершенно чиста…
- Согласись, мало-мальски коряво написано, - это Костя сказал.
- Да, коряво, но сильно, - согласилась с супругом. – Полагаю, что эта новелла относится к его первым вещицам…
      И откуда такой драматизм?..


      Прошел месяц, примерно, как Устиния замужем. Они с Оскаром жили в том прекрасном дворце, в центре стольного града Ниары, где жила уже ранее девушка. Оскар стал в самом деле человеком большим и весьма занятым, но к жене относился явно очень субтильно – любил, видно, ее. Полюбила мужчину, слава Богу, она. Мы с Наумом какое-то время тосковали по ней, не хватало нам очень ее, но что делать, привыкли... Из-за Оскара, кстати, раз попала в конфуз.
      Дело было недавно, Наум что-то там делал, мастерил в гараже. Зашла я.
- Это что?.. – спросил он преспокойно, указав на несколько недель назад прямо с космического корабля при помощи парашюта интарцами сброшенные картонные ящики, в которых хранились так никому и не понадобившиеся, для Оскара предназначенные резиновые куклы.
- Это Оскару было назначено, когда был холостым… - покраснела, наверное, я. – Никому не нужны. Тебя не было дома, я сложила их тут.
- Все понятно, - сказал муж и подумал: «вместо кукол ему отдавалась сама».
      Дело прошлое, но… Правда, рыльце в пушку у него самого…
      А Евтуму одиннадцать месяцев. И он ходит уже. И ест все, что не дашь, любит дуть молоко, как мое, так и козье. Одним словом, «обжорик», отчего и бутуз. И силен и смышленый мальчишка. Может быть, потому, что не слишком с ним нянчусь, не особо сюсюкаюсь, любит делать все сам и порой возмущается, едва я проявляю желание ему в чем-то помочь. Как-никак, а интарец, то есть рано взрослеющий… А еще и спартанец! А Наум говорит: прирожденный шахтер. Мне супруга слова, что Евтум прирожденный шахтер, вовсе даже не нравятся, пусть уж лучше спартанец…
- Пора делать второго, - пошутил раз, похоже, Наум, говоря о ребенке в семье.
- Ты серьезно?.. – спросила-таки.
- Вполне. И на этот раз девочку.
- Я не очень путевая мать, - слишком слабый, увы, аргумент, чтоб принять во внимание, - люблю слишком себя, свое тело люблю.
- Любя очень себя, хоть какая-то доля непременно достанется и всегда достается плодам общей любви, и поверь, эта доля немалая!.. Любить чадо свое, это вовсе не значит, что необходимо без конца целовать и ласкать, и вылизывать мальчику или девочке попочку! Пусть ласкают друг друга родители, то есть папы и мамы детей. Малыши же все это почувствуют, они тонко все чувствуют!.. Когда папы и мамы в любви, в ней купаются дети!..
- Верно все говоришь… - призадумалась я. – Но ты сам, извини, не всегда столь уж тонок, каким следует быть, порой занят другими, совершенно чужими красотками… Знаю-знаю, успел присмотреть и в Париже певичку…
- Это было давно! Уверяю, о ней я уже и забыл!..
- Завтра вспомнишь опять… Дай немного подумать, Наум. Посмотрю на твое поведение, может быть, и рожу…
      Вот и весь разговор. Озадачил-таки муженек, самозванец-Господь!..
      Спустя несколько дней на планету Ниара приземлился Ранзас. Для Наума интарцы наконец-то доставили долгожданный им груз, много-много картошки.
- Принимайте, ребята, товар, - улыбался Артон. – Это – ваш капитал!..
- Вы надолго?.. – через пару минут обратилась к нему, командиру, тайком, чтоб не слышал супруг.
- Лишь на пару часов. Вы хотите, Евтерпа, меня что-то спросить?..
- Да, хочу, но вопрос… вопрос очень интимный…
- Буду рад вам помочь, если только получится быть и правда полезным!..
- Стоит ли мне родить еще одного ребенка? Он пока что у нас и не в плане...
- Вопрос правда весьма деликатный, - призадумался он. – Полагаю, что да. Что бы впредь не случилось, лично вы ничего не теряете!..
- Вот и я так считаю, Артон! И спасибо, вы истинный друг!..
- Что ж, удач вам, Евтерпа! Держите своего Наума на поводу!..
      Легко это сказать, а попробуй, его удержи!..
      Прошло пару часов, будто пару минут… Улетели, увы… Как-никак, а свои… Где она, моя прошлая жизнь?.. Аж прошибла слеза…
      Много-много картошки… Ни на вертолете, ни на мощных авто, к сожалению, сей товар до их личных хозяйств «дикарям» не отправишь – разбегутся со страха все-все, и не сыщешь потом!.. До границы владении «своих», не без помощи Коли и Туи, выбиваясь из сил при погрузке в машину, а потом и разгрузке, это наше богатство переправили сами, а оттуда уже… вопрос как бы не наш, а вопрос самого покупателя или покупателей, и отчасти Наума таки. Одним словом, пришлось потрудиться на славу!..
- Мы отныне уже богачи!.. – с облегчением вздохнув, наконец объявил тоже явно уставший от забот о картошке супруг. – И три раза в году, - имея в виду сроки получения нового урожая, - капитал наш, увидишь сама, будет круто расти!..
- Не стань слишком уж жадным рвачом, имей совесть, Наум!..
- Не волнуйся, не стану, - стал серьезным, задумался он. – Буду брать только десять процентов от первоначальной стоимости всех наших затрат. Спустя год-полтора эту ставку понижу вдвойне, а быть может, и больше!..
- Вот и я так считаю, что богаты лишь те, у кого Бог в душе!.. – прижимаясь к нему…
      Но заботы Наума на картошке не кончились, он был занят всегда. Вход в рабочую комнату мужа для меня, кого-либо вообще, был всегда запрещен, как и он никогда не входил в мою личную комнату. Объясню: наших душ в это время там могло и не быть, могли быть лишь тела, приближаться к которым совершенно бессмысленно и весьма нежелательно. Получалось все так, что в итоге была постоянно одна, не считая Евтума, естественно. И была не при деле. И скучала, хандрила…
      Раз супруг вдруг вернулся домой, то есть в общие комнаты, много раньше обычного.
- Хватит, Муза, валять дурака, - дав понять, что желает интимных услад, тотчас обнял меня, - пора делать уж доченьку!..
- Не сегодня, мой друг!.. – остудила его. – Ты два дня лишь назад выпил много вина, три бокала в течение вечера!..
- Да, действительно выпил, - опечалился он.
- Это вовсе не значит, что не можем сегодня провести тренировку, - улыбаясь ему.
- Превосходно, - тотчас ожил Наум, - но хотелось бы знать, когда это случится в реальности?..
- Предлагаю пред тем хоть неделю не пить ни бокала вина и хотя бы неделю, чтоб набрать в себе сил, воздержаться от секса. Завтра – второе сентября, а девятого, вечером, раз уж ты того жаждешь, зародим во мне девочку.
- Предложение принято!.. – засиял мой желанный, мой любимый мужчина…

Пленительна соединенная пара,
        любимому на спину лечь повелев,
Над ним в упоении склонилась подруга,
        на бедра его раскаленные сев.
                Наверно не счесть любовных затей,
                которыми ты наслаждаешься с ней:
                Не стерлась еще на груди твоей
                багряная краска с ее ступней.*

      И любовь – это праздник всегда!.. Нескончаемым быть он, конечно, не может, но волнительным часто становится канун этого праздника. Ожидание страстной и нежной любви, ожидание акта зачатия, порой слаще, чем действие и чем сам этот акт. В этом – суть и понятие любви.
- Буду ждать того вечера, - задышав более ровно после страстной и нежной, и как будто бесплодной любви, сообщил мне Наум; нету в мире ненужных вещей, совершенно бесплодных явлении, и тем более – любви!..
- Буду ждать того вечера я…
      И неделя прошла, пришло время вершить акт зачатия дочери. И мы с мужем купались; сперва в море соленом, а потом и в бассейне, уложив непоседу Евтума уже на ночь в кроватку, легли сами в постель.
- Значит, девочку… - он, заключая в объятия меня.
- Полагаю, сумеешь, - пошутила и я.
- Значит, нужно, раз девочку, тебя долго ласкать, - поднося свои губы к соску.
- Нет, напротив, мой друг, - удержала его. – Лично я вся пылаю и так! И не надо сегодня вообще предварительных ласк!..
- Ты, наверно, права...
      Он, желанный, во мне!.. Не могу, разумеется, и не вправе описывать, что испытывал муж, могу лишь догадаться, что примерно то самое, что тотчас охватило меня. Пика страсти, казалось, и не было, была буря вообще, шторм, цунами, торнадо, был каскад друг за другом продолжающихся, казалось, нескончаемых оргазмов! Вероятно, не раз это было и с ним, что нечасто бывает с мужчинами… Мы по сути с Наумом ничего и не делали, только оба друг друга без конца целовали, только оба тряслись, время от времени вскрикивали, в наслаждении стонали и ахали… Это длилось, я думаю, минут тридцать, не менее! Это – просто безумие!..
      Сон мой был безмятежным, и блаженным был сон…
- Поздравляю, ты скоро станешь папой опять, - только утром сказала любимому. – У нас будет и доченька!..
- Ну не зря ведь старались!.. – отозвался с улыбкой Наум.
      Жизнь опять улыбалась, улыбалась ей я…
      Сытный завтрак…
- Спасибо, пойду…
- Значит, снова бросаешь… - упрекнула его.
- Ты здоровая девочка, займись делом сама!..
- Хорошо, я об этом подумаю!.. – на прощание целуя своего повелителя.
      Он ушел…

*Из индийской средневековой лирики.
      Жизнь – не только постель, и не только улыбки… Чем заняться? Вопрос. Но вопрос, лишь теперь поняла, не такой уж и сложный, вовсе не требующий большого ума…
      И оделась сама; и одела Евтума…
      Никол с Туей работали, вновь возились с хозяйством.
- Я хочу попросить, - обратилась, конечно же, к Туе, - чтобы вы присмотрели часа три за Евтумом.
- Рада быть вам полезной!.. – вот и весь разговор.
      Часа три… Нужно действовать!.. Но менять ли мне внешность свою? Она больно уж яркая, бросающаяся в глаза, а с другой стороны посмотреть, то и стать чрезмерно похожей на местную, не отличающуюся большим умом базарную торговку не хотелось нисколечко. Как Богиню Евтерпу из местных, ниарцев, меня знал только Оскар и, конечно, Устиния, для других я пока что лишь – незнакомая женщина. Да, не серая мышка, и не просто смазливая куколка…
      Вулказар… Идиотское, кстати, название города, и тем более стольного. Но оно идиотское лишь для наших ушей, а для местных звучит замечательно. И чем лучше звучит, например, Сыктывкар? А для коми – как музыка…
      Рынок; много людей, много всяких продуктов, много мяса и рыбы… Рыб вот-вот только пойманных!..
- Сколько стоит сей лещ?.. – и спросила у парня, за прилавком стоящего.
- Что ж, такой изумительной девушке отдам тузров за пять! – потупив же при этом глаза, отозвался торговец, скромный мальчик таки.
- Сам поймал их?.. – два десятка лаптей.
- Самому, к сожалению, некогда… Нет, конечно, не сам.
      К нам ступила уже пожилая, но опрятно одетая женщина.
- Мне вот эту и эту, - видя, что я молчу, попросила она.
- Двадцать тузров, сударыня, - положив свой товар ей в авоську, сказал цену парнишка.
- Слишком много, любезный, - преспокойно ответила старая, - забирай своих дохлых рыбешек назад.
      И действительно много, ей платить получалось вдвое больше, чем мне!..
- Так и быть, восемнадцать, - снизошел продавец.
- За пятнадцать возьму, - торговалась она.
- Ну да ладно, сударыня, - сказал он, беря деньги, - пусть уж будет пятнадцать.
      Торг… Он уместен всегда, и он будет всегда!..
- Много вас тут таких, - обратилась к парнишке опять, сама видя, немало, - ну, торгующих рыбой?..
- Да, хватает, хватает… - наконец-то осмелился он и глядел мне в глаза. – Только я не стремлюсь быть чрезмерно уж жадным, слишком часто, наверное, уступаю в цене.
- Ну и правильно делаешь! Долго будешь сегодня здесь, на рынке, торчать?..
- Пока все не продам. Через час, надеюсь, освобожусь.
- Слишком долго, увы… - призадумалась. – Мне необходимо с тобой поговорить в более спокойно обстановке, например, в какой-либо приличной, где немного народу, корчме. Ну а рыбу твою я готова купить. Всю!..
- Для себя?..
- Нет, отдай кому хочешь ее. Назови же мне цену за весь этот товар.
- Извини, но мне надо на что-то и жить, - покраснел от волнения парень, - а главное, расплатиться с поставщиком!
- Ну и?..
- Ну, хотя бы сто тридцать…
- Вот и славно, дам двести, - раскрыв сумку свою.
      Ба, подросток, лет ему лишь двенадцать-тринадцать, незаметно подкравшись, вдруг схватил мой кошель, я успела-таки разглядеть его от страха побледневшее лицо, и, рванув, побежал, удалился в толпу. Все это произошло в считанные секунды. Ситуация банальная, стало даже смешно.
- Я его догоню!.. – и воскликнул торговец, придя малость в себя.
- Нет, не надо, не стоит!.. – приказала по сути ему. – Сам вернется, отдаст!..
      И тут нас окружил любопытный народ – до чего ж все нелепо!..
- Что случилось, сударыня?.. – страж порядка откуда-то…
- Ничего, - лишь пожала плечами. – Прими меры, любезный!.. Пусть все-все разойдутся, нет возможности даже пройти.
- Разойдитесь, вам сказано!.. – мощно грянул мужчина, обращаясь к толпе. – Что разинули рты?!..
      И в мгновение ока мы остались одни, этак робко приблизился тот, несмышленый подросток… но физически развитый, явно крепкий пацан.
- Умоляю, прости!.. – протянул мне кошель. – Видно, темные силы попутали, о сударыня, меня!..
      Верит в темные силы, но не слышал о бесах глупыш… Может быть, в лексиконе ниарцев нет таких даже слов?..
- Да, наверно, попутали, - улыбнулась мальчишке, этим явно прощая его, двести тузр протянула торговцу и сказала ему: - Раздавай свою рыбу, но не всем, а несчастным, только нищим согражданам и пойдем все, втроем, куда-либо поесть.
      Вскоре вышли из рынка.
- Мое имя Евтерпа, - по дороге представилась им. – Я небедная женщина и хочу предложить вам обоим заработать немало деньжат. Заработать, заметьте, по честному!..
- Мое имя Тирал, - явно рад предложению, отозвался торговец, лет на пять, видно, старше того, кто пытался похитить кошель.
- А мое Игерон, - вновь смутился второй и слегка покраснел.
- Вот и славно, ребята. Значит, будем работать, но сначала обсудим все-все наши дела!..
      В корчме в эти часы людей было немного. Мы уселись за стол.
- Мяса будете есть?.. – обратилась к своим, да, к своим пацанам – старший в взрослые метил себя, полагаю, семнадцать уже было ему...
- Да, конечно, Евтерпа!..
- А вина?.. – обращаясь к торговцу.
- Пару раз уже пил, - на сей раз покраснел от смущения он.
      Плохо то, а быть может, и к лучшему, что Тирал уже к этому времени успел явно влюбиться в меня.
- Значит, выпьешь бокал. А тебе, Игерон, закажу что-нибудь нейтральное. Морсу хочешь?..
- Ага!..
      Я была абсолютно уверена в том, что никто из ребят не обманет меня.
- Много раз вокруг этого города видела как достаточно крупных, так и мелких озер, - начала разговор, - и река в черте города протекает немалая.
- Между прочим, вся рыба, что на рынке, оттуда, как из озер, так и из реки, - быстро схватывал мысли мои более старший, Тирал. – Жаль, что море весьма далеко… Но скажи мне, пожалуйста, как могла ты, и множество раз, видеть все-все озера?..
- Я над ними летала, - дала честный ответ, только он не поверил, естественно, - вот и видела сверху.
      Подошел сам хозяин корчмы. Пришлось сделать заказ. После этого я обратилась с вопросом к нему:
- Как у вас с морской рыбой дела?.. Очень-очень люблю, например, камбалу. Не соленую, свежую!..
- Свежей к нам не доставить, сударыня, - развел руки мужчина, - по дороге вся рыба испортится. И так было не раз!..
- Ну а если доставлю?..
- С удовольствием куплю, купит всякий хозяин корчмы или лавки какой.
- Хорошо, через пару недель будет свежая рыба тебе. Тебе в первую очередь!..
- Очень-очень надеюсь, о премудрая женщина!..
      В отношении мудрости, это он слишком рано… Хотя нет, не ошибся-таки…
- Значит, в море… - Тирал.
- Значит, в море, ребята… будем рыбу ловить, а потом доставлять, сами же продавать. И ты будешь моим основным, - хотела сказать менеджером, - самым главным помощником!..
- Нужно больше людей, - предложение первое, как ни странно, из уст Игерона.
- Или делать что-либо одно, - и добавил второй.
      И в течение часа обсудили немало, много всяких вопросов, разделили задания каждому, и поели и выпили… а потом разошлись.
      Евтум цел невредим и, похоже, довольный общением с новой нянькой своей – липнет к женщинам мальчик. Есть в кого таким быть!..
- Компанейский ваш сын! – и Никол рад общению с мальчиком.
- Слава Богу, не буки и мы!..
      Собралась уходить…
- Если впредь у тебя еще будут дела, - как уже напоследок сказала тоже очень довольная Туя, - то мне будет приятно посидеть с вашим чадом...
- Да, конечно, спасибо! Будет множество дел!..
      Нужно что-то им срочно, чтоб задобрить, купить, что-нибудь подарить!..
      Транспорт, транспорт, он есть… но его может видеть, увы, только свои!..
      Наум был уже дома.
- Ты голодный?
- Как Банга! Жду, голубка, тебя, - забрал сына из рук, прижал крепко к груди.
- Осторожно!..
- Не бойся! Мы же с ним мужики!..
      И во время обеда…
- Ты сегодня, я вижу, - начал он разговор, - чересчур возбужденная.
- Тобой дан был совет найти дело себе. И нашла, на мой взгляд, дело очень серьезное... Ешь, потом расскажу, уже вечером, ладно?..
- Ладно, Муза, потом, - согласился Наум, минут десять еще посидел и ушел в свою комнату.
      Евтум скоро уснул. Было время подумать, было время составить и план. Не масштабным он был, к сожалению, бизнес-план, мной составленный. А хотелось масштабного. И была недовольна собой, и нуждалась в совете. У супруга проблемы свои, их великое множество… Обратилась к Артону опять, разумеется, мысленно.
      «Как же быть, подскажите, пожалуйста», - изложив ему суть.
      «Изначально ваш план, мягко скажем, неумный и слегка авантюрный, сразу видно, что вы, дорогая Евтерпа, в этом деле профан».
      «Неужели хотите сказать, чтобы я с этим делом покончила, чтоб дала всем отбой?!..»
      «Не дождетесь, голубушка! Раз уж что-то задумали, доведите все-все до конца!.. Беда в том, что без нас и без помощи нашей, говоря о технической помощи, больших прибылей ждать вам отнюдь не придется. Все намного сложнее, как сперва в таких случаях кажется, дать вам сразу полезный совет я не в силах и сам, - очевидно, задумался он. – И пока что совет лишь такой: позабудьте сегодня о всем, отдыхайте без мыслей о всех ваших проблемах. Завтра утром, обдумав, сам же к вам обращусь, посоветую, как вести дело дальше. Утро вечера мудренее, как говорят русские!..»
      «Буду очень признательна, о наш добрый и мудрый Артон!..»
      «Хватит льстить мне, Евтерпа!.. – сказал тоном шутливым на прощание босс. – До утра, авантюрная женщина!..»
      Гора с плеч… Да, он прав: авантюрная… Что ж, с Наумом сегодня о всех планах своих разговора не будет, нужно будет все мысли его на что-либо отвлечь…

                *  *  *


      Эх, природа, природа!.. Здесь она очень странная: лиственные деревья скидывают свой наряд когда им заблагорассудится, зимы вовсе и нет, когда здесь наступает весна и когда благодатная осень, знает только сам Бог. Знает Он, но не мы…
      23-ье сентября. Как бы осень уже… День рождения Евтума. Год прошел, как на свете живет, а Земли и не видел еще. Зато видит грибы, видит всякие ягоды. Пусть они не земные, но не менее полезные.
- Мама, папа, глибоцек!.. – и наш сын сам уж их находил, и наш сын говорил.
- Молодец, дай-ка срежу его!.. – красный гриб, подосиновик.
- А я тоже нашла! – это Муза моя.
- Ах, какая ты зоркая девочка!.. – подходя, похвалил и ее. – На сей раз боровик!..
      Боровик и в боровом лесу, где как в парке – комфортно и не трудно ходить.
- Я блусницки хоцу, - это малый опять, потянуло на кислое, а вернее сказать, горько-кислое мальчика.
- Полагаю, грибов мы сегодня набрали достаточно, - намекнула жена.
- Ну, раз хватит, то хватит. Пошли, братцы, по ягоды!..
      День рождения сына – это дата таки!..
      И часа полтора собирали бруснику, а Евтум, съев лишь несколько горсточек, перешел на чернику. Ее кустики рядом, и все были усыпаны уже чуть перезревшими, зато сладкими ягодами. Обе щечки и ручки его теперь были чумазыми.
- Ба, в чернике штанишки! – подойдя к нему ближе, ужаснулась Евтерпа. – Он, похоже, на ней и сидел! Как теперь эти пятна отстирывать?!..
- Ой, держите, умора!.. – рассмеялся безоблачно я. – Не серчай, но ты в данный момент очень-очень похожа на нашу, то есть в чем-то несчастную, чисто русскую женщину!..
- Ты о чем?.. – не послушалась женушка и надулась-таки.
- Сын – не лондонский денди, пусть походит и так!.. Раз тебя от вот этих двух пятен так уж сильно коробит, то у нас всякой детской одежды, на мой взгляд, предостаточно!.. Раз чего-то нельзя отстирать, то не жалко и выкинуть!..
- Надо быть экономным во всем!.. – контраргумент истинной бизнес-леди.
- С каких пор это все у тебя?.. Когда деньги живые увидела, едва делом сама занялась?.. В таком случае, подруга, сними все свои кольца, все свои украшения, дорогую одежду, в том числе и трусы!..
- И сниму!.. – призадумалась Муза, наконец-то пришла к неизбежному выводу, что пора перейти к ноткам более шутливым. – И так в город поеду, то есть голой совсем, чтоб купить себе платье и трусики много-много дешевле! И пусть все-все увидят, какой жмот мой супруг!..
- Хоцу, мама, домой!.. – заявил вдруг Евтум, между прочим, давно уж поняв, что заявки его выполняются в основном только мамой, много реже, отцом. Но ошибся на сей раз…
- Что ж, дружище, поехали, - сам беря сына за руку, угодил-таки я, а не Муза ему. - Мама будет стирать тебя вместе с штанишками!..
- Вместе с папой, обоих, - рассмеялась Евтерпа, - и притом в самом жестком режиме!..
      Отдохнули душой, с аппетитом поели… А что делать еще?..
      Человек очень-очень зажатый неумением бездельничать… Странновато звучит… Да, но это – наш крест!… Человек неуемен во всем, выйти из накатанной колеи жизни ему чрезвычайно трудно. В редкие часы досуга он еще умудряется хоть чем-либо развлечься, однако во время отпуска, приехав в какой-нибудь курортный город, истинный работяга и труженик совершенно не знает как себя там вести, куда себя девать, как проводить эти долгожданные, им самим заслуженные для отдыха дни. До обеда, к примеру, такой человек загорает на пляже, принимая сии процедуры с завидным упорством до тех пор, пока дым из него не пойдет, ходит на пляж, как на работу – не дай Бог, прогуляешь!.. А что дальше, после обеда?.. Чаще всего тоска. Мелкий пьяница в случаях таких превращается в крупного, чуть ли не в алкоголика, мелкий бабник – в развратника, мелкий лодырь, увы, – в лежебоку и увальня… Зачем отпуск тогда, зачем ехать в курорт?.. Только истинный лодырь, а таких не так много, может сутками спать или валяться на диване. Психически здоровый человек не умеет бездельничать, а найти себе хобби, если он уже в возрасте, удается не каждому…
- Полежим?.. – предложение Музы.
- Хорошо, только с музыкой… и желательно джазовой.
- И я, папа, хоцу, - подтвердил и Евтум, - хоцу дзазовой музыки!..
      И легли все втроем на широкий диван, хотя спать не хотели совсем, но закрыли глаза… Запись старая, но… Sanborn «Pearls» – замечательно!.. И уснул наш герой-юбиляр, а чуть позже и Муза…
      Разговор Саксофона… Иногда возбужденный, споря с кем-то как будто, иногда мелодичный, спокойный, будто шепча нам что-то, иногда очень страстный, драматически страстный, как на грани погибели, все, как в жизни, – и в музыке!.. И волнение… нет, Сакс кого-то, конечно, очень страстно любил, и безумно любил, нам об этом рассказывал – аж мурашки по телу прошли от такого безумного драматизма любви!.. Нахождение в трансе от рассказа несчастного… Да, такая любовь, как любил свою женщину Сакс, быть счастливой не может… Но концовка спокойная. Сакс нашел-таки способ распроститься с любимой и всем миром без явно театральных и, как часто бывает, истерических воплей… И все тонко, субтильно: от fortissimo к piano – всего пару шажков. И от piano к fortissimo…
      И я – в детстве своем, и куда-то летел…
- Ты куда?.. – облака, плывя рядом со мной.
- На кудыкина гору!..
- Эй, шутник-неудачник, - очевидно, надувшись, они, - мы серьезно спросили тебя!..
- Извините, не знаю и сам… Просто мне очень хочется все-все в мире узнать!..
- Ну, лети, узнавай, - они были большими и добрыми и простили меня, - вероятно, тебе повезет и узнаешь хоть малую, хоть одну миллионную часть из всего, что возможно узнать.
      Но мне все нипочем, я продолжил свой путь… и увидел гору, и уперся в нее. Не уперся, приблизился, встал на твердый гранит. Кругом только снега, и вой ветра, и стужа… И орел предо мной; тотчас сел на скалу…
- Ты что ищешь, малыш?.. – спросил он дружелюбно.
- Хочу многое знать, - повторяя, по сути, свой ответ облакам, но, подумав, добавил: - И хочу, чтоб все люди на нашей Земле были только счастливыми.
- Много хочешь, сынок, - и ответила птица, - но желание твое очень даже похвальное!
- В таком случае, царь птиц, помоги мне, пожалуйста, укажи же то место, где источник всех знании… Дай хоть добрый совет.
- Твоя первая просьба в чем-то даже смешна, ибо источник всех знании – в твоей собственной голове. А совет… дать совет очень просто, дело делать труднее. Но раз хочешь, то слушай. «Для мудрости нет ничего ненавистнее мудрствования», - сказал некий Сенека.
- А он кто, этот мудрый?..
- Римский политический деятель, писатель и философ, представитель стоицизма, воспитатель Нерона… Подрастешь, сам узнаешь о нем.
- Как понять им сказанные слова? Может быть, в его мысли есть еще какой-либо намек? Можешь кратче и более доступно объяснить еще мальчику?
- Нет, намеков в ней нет! Нужно думать и действовать,  и идти к своей цели, а не только о том разглагольствовать.
- И впрямь мудрая мысль! Что ж, спасибо тебе, о великий царь птиц! Полечу, облечу… - умный гору обойдет, уже знал это сам.
- Лети, мальчик, лети! – на прощание сказал мне премудрый орел. – И удачи тебе во всех-всех начинаниях!..
      Облетел, но там тучи и буря, и молния… Грянул гром.
- Ты чего так буянишь? – обратился к нему. – Самого и не видно, а шумишь как большой!
- Я и есть очень-очень большой, - показался и правда исполинский, но отнюдь не сердитой наружности дяденька. – И совсем не буяню, а слегка лишь ворчу.
- А зачем ты ворчишь?..
- Чтобы люди боялись хоть немного меня, - с удивлением, гром.
- А зачем их пугать и зачем им бояться тебя? Ты ведь добрый и славный!..
- Что ты, мальчик, заладил со своими вопросами?.. Да, я добрый, но люди!.. иногда они это, чрезмерно уж борзые, люди сами выводят меня из терпения!..
- А ты, деда, не злись, будь-ка к ним снисходительным.
- Я совсем и не злюсь, повторяю тебе, для проформы ворчу.
      В таком русле могли продолжать разговор еще десять-пятнадцать минут, посему, закругляясь, спросил:
- Ты, наверное, часто общаешься с самим Господом Богом?
- Да, бывает, общаюсь.
- В таком случае скажи, почему Всемогущий Господь допускает бесчинства в нашем мире большом, почему же Он сразу не карает плохих, нехороших людей, так мешающих жить более-менее честным и порядочным людям?..
- Вопрос твой, мягко скажем, некорректный, малыш, но раз просишь, отвечу. Дело в том, что карать не есть функция Господа, Господь любит всех-всех!..
- И преступников?..
- Да. Не забудь, они тоже ведь люди!.. Ну а если карать, то тогда уж всех-всех, всех людей на земле. Только как? Вновь устроить всемирный потоп?..
- Нет же, дяденька Гром, не хочу я потопа!..
- Значит, вывод один, - улыбнулся ворчун, - хотя он и банален: живи так, чтобы всем окружающим с тобой было комфортно, сей повсюду Добро, сей повсюду Любовь…
- Постараюсь жить так, - сказал как-то уныло, призадумавшись, я.
- Заболтался с тобой, - намекнул собеседник, - мне бы малость еще погреметь…
- Ладно, дядя, спасибо, и прости, что отвлек, - собираясь лететь. – В жизни ясности нет, к сожалению…
- И не будет, я думаю, - сказал он на прощание.
      Настроение мое мало-мальски подпортилось и я тут же проснулся. Но звучала прекрасная музыка. На сей раз Сакс уже размышлял, он уже философствовал о рождении и смерти.
      Может быть, я совсем и не спал и все видел в реальности?..
      Детство, детство мое… Его как бы и не было, папы с мамой как будто и не было – ни в одном из земных сочинении своих никогда не касался я темы родителей, избегал больной темы для тысяч и тысяч сограждан относительно взаимоотношении между взрослыми людьми и их собственными детьми…
      Воспитание детей – это воспитание себя, сказала Анастасия в одной из вышеупомянутых книг Владимира Мегре. Очень меткое замечание!.. А вот и мысли самого Владимира: Наших детей воспитывают не родительские нотации, не детский сад, школа и институт. Наших детей воспитывает образ жизни: наш образ жизни, образ жизни общества в целом. И что бы ни говорилось родителями, учителями в школе или ином просветительном учреждении, какие бы мудрые системы воспитания ни применялись, дети будут следовать сложившемуся вокруг них образу жизни большинства людей.
      Петь ему дифирамбы, Владимиру, я отнюдь не намерен, однако этими мыслями господин предприниматель, на мой взгляд, превзошел самого себя.
      Почему более тонкие и ранимые женщины, как правило, влюбляются в чурбанов?.. Слово «предприниматель» – это клеймо на всю оставшуюся жизнь. Как слово «мент»… И такими становимся мы, я и Муза моя! Чурбанами, ментами и предпринимателями потихоньку становимся все... Извини, друг Владимир, не хочу я обидеть Тебя…
      Все люди от рождения равны, но на подмостках жизни все же призваны сыграть совершенно разные роли, ибо создает человека Творец, а развивает и образует – общество…
      Повторяю, звучала превосходная музыка. И в ней были заложены размышления Сакса; и мы с Музой с ним были в это время едины…
- Ты что делаешь?.. – вдруг спросила моя ненаглядная, не раскрыв даже глаз.
- Думаю.
- Думать вредно, я думаю.
- В таком случае зачем это делаешь ты?!..
- Раз уж ты такой умный, что должна делать я?!..
- Должна быть только женщиной, не беда, если даже блондинкой умом…
- А ты любишь блондинок?..
- Люблю только тебя!..
      И тут мы обнялись и любили друг друга только мысленно, душами; занимаясь любовью, можно даже сказать… Это вовсе не значит, что вдруг стали святошами!.. Отрицание секса, как средства телесного и психического наслаждения, на мой взгляд, – идиотство вообще! Секс всегда был и есть весьма тонкое дело, секс всегда есть отчасти мистерия, все зависит, я думаю, от духовного уровня двух участников действа… Сакс и секс…
      День рождения Евтума… И проснулся наш сын.
- Хоцу писать, - сказал, сам слезая с дивана.
- А купаться пойдешь?.. – спросил у него. – пойдешь к морю со мной?..
- Пойду, папа, конецно!..
      Отношение к собственному дитя… полагаю, должно быть таким: не делай для своего чада ничего того, чего бы ты не сделал для чужого ребенка…
- А меня не возьмете с собой? – это Муза спросила, обращаясь ко мне.
- Полагаю, с собой берут только детей. Ты до моря дойдешь и сама!
- Грубиян! – сделав вид, что надулась, она.
- Ах, прости, сорвалось!..
- Хватит ссолиться, мама, пошли!.. – наш мудрейший из мудрых.
- Ладно-ладно, о наш узурпатор, идем! – нежно шлепнув по попке, отозвалась Муза и взяла его на руки.
- Искупая свою пред тобою вину, - взял свою ненаглядную на руки я, - отнесу вас обоих!..
- Ну, ты, папа, силац!.. – млел от счастья Евтум.
      Море было спокойное – вчера буря большая была. И оно, наше море, распростерло объятия…
      Неудачник… Да, я. Неудачи на протяжении почти всей земной жизни преследовали меня с завидным постоянством, уж такая судьба, чтобы удача всегда поворачивалась ко мне спиной… Это было, казалось, давно, а по сути – недавно. Полоса невезения, как взлетно-посадочная полоса аэродрома, длинная полоса… Взлет лишь в сорок… И пилот, очевидно, я сам… или Муза моя… Может, я и не «я», может, я – только зомби, биоробот какой-то?.. «И правда ли, что мужчина, любящий женщину, становится ее рабом, как Пирр, - задавался вопросом Сент-Экзюпери, - или ее палачом, как Нерон?»… Биороботы все же не способны стать магами, а я – маг, и достаточно сильный…
      «Если человек силен и талантлив – он пробьется всегда…» - сказал известный физиолог Иван Петрович Павлов. Прав отчасти он только, боюсь...
      Мы лежали на теплом и чистом песке, а сын строил песчаные замки.
- Эй, дружище, уймись!.. – это Муза сказала, не Евтуму, а мне. – Ты, похоже, собрался хандрить!..
- Ладно-ладно, не буду!.. Это все от безделья!..
- Еще раз окунемся?..
- Да, пожалуй, пошли…
- И я с вами хоцу!..
- Не успел отогреться после первого раза!.. – призадумалась Муза. – Ну да ладно, пойдем.
      Сын наш плавал не хуже меня, в том числе и под толщей воды. Все втроем отплывали от берега далеко-далеко. И, конечно, ныряли, и на дне, в глубине двух-трех метров, часто видели рыб, в основном камбалу. И ныряли теперь. Евтум всплыл на поверхность и опять, в сотый раз за неделю, заявил о желании своем:
- Хоцу лыбку поймать!..
- Нет, сыночек, нельзя! Эти рыбы колючие, будешь плакать три дня!.. – пришлось снова его отговаривать мне, даже малость приврать: - Эти рыбы к тому же и весьма ядовитые, лучше к ним не касаться!..
      В тот момент Евтум только поморщился, не осмелился спорить с отцом, зато выдал чуть позже, едва вышли на берег:
- Зацем, папа, мне влешь?.. Эту лыбу называют камбалой, мы ее вцела ели, ее мама плиносит домой из лаботы своей!..
      Тут вступилась Евтерпа:
- Приношу лишь похожую!..
      Ложь как будто невинная, как говорится, святая, все-таки это – ложь!..
- Нет, вы вместе мне влете!.. – ощетинился сын. – И не стыдно мне влать?!..
- Что ж, сыночек, прости, - пришлось взять его на руки и все-все объяснить; стало стыдно действительно.
- Ладно, папа, плосцаю, - успокоилось чадо, - и плосцаю, мамуля, тебя…
      Комментировать этот поучительный случай, полагаю, нет смысла.
      И вернулись домой. Время близилось к ужину.
- Я сегодня, Наум, могу выпить вина, - вдруг сказала Евтерпа, вероятно, желая лишь меня подразнить.
- Ну а я… могу только сочувствовать, что тебе, дорогая, учитывая твою беременность, пить спиртное опять же нельзя.
- Да, спиртное нельзя, - согласилась она, - а Мерло я сегодня с тобой выпью пару бокалов!
- И как это понять?!..
- Пока мы тут втроем, как в эдеме, блаженствуем, на Земле происходит прогресс!..
- Этим хочешь сказать?..
- Да, хочу… Очень многие вина в сей момент на планете твоей производят совершенно безалкогольными!..
- Какой кайф от такого вина?!.. Только запах и вкус, ну а где опьянение?!..
- Говорят, что оно и пьянит, в этом весь и секрет!..
- Подмешали, наверное, какой-либо фигни, каких-либо наркотиков. Я, признаюсь, боюсь за тебя и за наше создание, что внутри пока только тебя…
- На такое, подмешивать, не решится никто!.. Кстати, этот напиток уже пили все члены экипажа Ранзас, в том числе и Артон, им он очень понравился!..
- В таком случае вперед!..

Ну да, я пью вино!.. И кто не слеп умом,
Кто истину, как я, уразумеет,
О, тот поймет, что перед Божеством
Поступок мой значенья не имеет.
Аллах от века знал, он знал давным-давно,
Что мне, рабу его, придется пить вино!
Его лишь оскорбить я мог бы воздержанием –
Его предвиденье явилось бы незнаньем…*

      Полоса невезения была длиной в сорок аж лет, а теперь, слава Богу, взлетел. И пора уж, Наум, повзрослеть, если ты в самом деле – Наум, если любишь летать, и не только во снах…
      Признак незрелости человека – то, что он хочет благородно умереть за правое дело, а признак зрелости – то, что он хочет смиренно жить ради правого дела.**
      День рождения Евтума…


      Сколько волка не корми, а он все равно в лес смотрит!.. Это я о себе, вспоминая прошедшие, свои более юные, а вернее сказать, уже зрелые годы. А ведь их не вернешь!..
      Чего стоит весь здравый смысл человека, если он хотя бы изредка не позволяет себе моментов полного отрешения! Когда спрашиваешь себя, что же в конце концов оставило в твоей жизни самые яркие и приятные впечатления, видишь, что это именно те моменты полного отрешения.***
      Сколько в жизни упущено, этих самых моментов?!.. Упускали их, видно, и весьма знаменитые и могущие мира сего, упускал и Наум…

      В магазине народу немного. Ким набрал много-много консервов, много хлеба и водки, аккуратно сложил все в огромный рюкзак и шепнул продавщице:
- Так я зайду?..
- Да, конечно, зайди, - мило улыбнулась она, – буду рада с тобой посидеть, побеседовать, выпить чашечку чая...
      Выйдя на улицу, мужчина направился к почте, чтобы наконец-то получить давно пришедшую посылку от родных. Получил, и довольно весомую. Рюкзак трещал по швам, поэтому несколько бутылок водки он рассовал по карманам уже снятой им куртки. Немного отдохнув и перекусив на берегу крохотной, с ледяной водой речушки, чтобы скоротать время, Ким улегся на травку и целый час насвистывал мелодии из популярных в те годы песен. В восемь вечера встал, с трудом навалил на плечи свою ношу и двинулся к дому желанной ему женщины.
- Ну заходи, заходи, - открыв дверь, засмеялась Эльвира. – Рюкзачок-то увесистый, не донесешь!
- Донес бы как-нибудь, - сморщился Ким, увидев, что у нее сидит фельдшерица Лариса.
- Так и быть, - посерьезнела хозяйка, – угостишь нас с подругой копченым, что получил на почте сальцем, ну а выпивка будет за нами.
- Ну и ну!.. – удивился мужчина. – И откуда вы знаете о посылке вообще?!..
- В нашем славном поселке не успеешь и глазам моргнуть, - лишь пожали плечами они, - как узнают все-все!..
    
*Омар Хайям.
**Дж. Д. Сэлинджер.
***Л. Фейхтвангер.
      За лето истощавший Ким чувствовал, понимал, что в последнее время силенок, чтобы
выпить большое количество вина и при том не пьянеть, в нем не очень-то много, а посему старался пить умеренно, зато привыкшие к спиртному женщины опрокидывали по полной рюмке и при этом выглядели абсолютно трезвыми. Хотелось встать и уйти, но еще больше молодому мужчине хотелось другого –  не ради же пьянки, а именно ради этого он сюда и пришел.
      Слава Богу, Лариса ушла. Гость взглядом обласкал Эльвиру и, сев ближе, собрался уже ее нежно обнять, но именно в этот момент, к великому его огорчению, в дверь кто-то постучал. Женщина сорвалась с места – очевидно, сей стук был давно ей знаком.
- Стас! Наконец!.. – обняла и прижалась к плечистому, с огромными лапищами мужчине. – Проходи же, садись!..
- Но у тебя, я вижу, гость… - сомневался пришедший.
- Ничего, ничего, - и сияла Эльвира, - хватит места обоим!..
- Ну раз хватит, тогда!..  – с добродушной улыбкой выставил на стол две бутылки водки здоровяк и протянул сидящему для знакомства руку…
      Ким, конечно же, понял, что является третьим и лишним, начал пить, как обычно, по полной… Голова закружилась, мутнела – уходить уже не было сил…
      Он проснулся от жажды и от мерзкого вкуса во рту. В потемках огляделся. Стаса в комнате не было – сделал дело, ушел. В кровати, хорошо было видно, одна, спала Эльвира. Ему же было постелено на полу. Никакой ревности или зависти не было, а в глубине души все еще пылало желание. Мужчина понимал, что именно в этот момент мог бы овладеть женщиной, но чувствовал себя так отвратительно!.. Вскоре он задремал; проснулся же оттого, что кто-то рядом шевелился, прижимался к нему, тяжко-тяжко вздыхал… Да, конечно, она!.. Ким мгновенно ожил, набросился на Эльвиру как зверь, только та – в самый решающий момент! – почему-то спросила:
- Ты пользуешься случаем, что я пьяна, да?..
- Нет, Эльвира, же, нет, – пробормотал он.
      Однако этот невинный с виду вопрос так ошарашил Кима, что мужское достоинство его стало вялым и слабым, неспособным пробиться вглубь ее отсыревшего желоба. Поняв это, мужчина превратился в ягненка. Сгорая от стыда, соскользнул с женщины в сторону, чуть ли не плача от обиды, замер.
- Расцелуй в таком случае меня, - тотчас услышал томный, с нотками нетерпения голос. – Только всю! Я надеюсь, ты понял...
      Ошарашен вторично!.. Вероятно, Ким мог бы сделать это для женщины, но во рту пересохло совсем, беспрестанно тошнило…
- Я, увы, слишком пьян, - жалко съежился он. – Может быть, чуть-чуть позже…
      Тут она снова тяжко, потеряв все надежды, вздохнула, поднялась, слышно было, легла... но не с ним, разумеется…
      Когда проснулся в третий раз, Эльвиры уже не было. На столе, прижата бутылкой недопитой вчера водки, лежала записка. «Похмелись, - размашистым подчерком неудовлетворенной женщины писала она, - захлопни дверь и больше никогда не показывайся мне на глаза!»  Следуя совету Эльвиры, не успев и очнуться, он действительно выпил опять полстакана вчерашней и тотчас опьянел…
      Из дома Эльвиры несостоявшийся ее любовник вышел только к обеду. Стояла нестерпимая жара. Пот заливал глаза, а лямки рюкзака, вызывая боль, врезались в мышцы плеч. Дорога в глубь тайги была более или менее сносная, однако не давали покоя и постоянно донимали днем и ночью свирепствующие комары, к ним же присоединились оводы, исподтишка присасывающиеся слепни. Предстоял двадцатикилометровый путь – тот самый, который при более благоприятных условиях, не в такую жару, мужчина мог проделать еще вчера. И тернистым он был, этот путь… за желание быть с женщиной. К тропе, которая вела к избушке и где давным-давно его ожидали товарищи, горе-бабник добрался лишь к вечеру, когда уже стемнело. Можно было шагать по дороге, но в таком случае ему пришлось бы пройти лишних пять километров. Сорвиголова Ким решился идти по тропе ночью.
      Под ногами хлюпала вода – он рисковал провалиться в болото. От усталости мужчину мотало в стороны. Однако самым неприятным оказалось то, что трудно было разглядеть на деревьях сделанные засечки – грозила опасность сбиться с тропы, в случае чего в рюкзаке находящуюся водку пришлось бы пить с косолапым. Ким, конечно, давно протрезвел, собрав волю в кулак, шаг за шагом с упорством, но неторопливо двигался к цели. Разглядел наконец-то знакомые очертания избы!..
      При тусклом свете самодельной, от солярки горящей коптилки, отчего внутри помещения стоял отвратительный запах, мужики резались в карты.
- Слава Богу, явился, - обрадовались они. – А то мы грешным делом подумали, что Эльвира надела хомут, что женила тебя на себе.
- Удалось кое-как улизнуть, - отшутился пришедший.
- Все же долго ты с ней кувыркался!..
- Видно, завидно вам!.. – ведь не мог им о всем рассказать.
- Мы давно уже ею насытились.
- Но-но! – повысил голос Ким. – Кому-то зубы жмут?!.. Лучше нарежьте сальца, слава Богу, посылку я уже получил.
- Ого!.. – пуще прежнего обрадовались товарищи; и ледок между ними и Кимом моментально растаял.
      К утру вся водка была выпита; три вздымщика* и один сборщик живицы были мертвецки пьяны. Очнулись только к обеду и сразу же сварили чифирь**. Пустив кружку по кругу, сидели молчаливые и злые.
- Полагаю, работать мы сегодня не будем, - заговорил самый авторитетный среди них, можно сказать, заправила компании. – Лично я беру, братцы, отгул!..
- Верно думаешь, Паша, - отозвался другой. – Отдохну-ка сегодня и я.
- После вчерашней встречи с медведем у меня поджилки трясутся, - добавил самый старший по возрасту, самый отпетый из присутствующих мужчин.
- Вовсе не из-за медведя они трясутся, Мирон, - дружно заржали все.
- Ну а как у нас с брагой дела? – поинтересовался Ким. – Может быть, подоспела?..
- Вот и я так считаю, - подхватил Паша, - раз водяру всю выжрали, то пора переходить на брагу.
      А о том, чтоб поесть, никто даже и думать не стал. Тут же из угла достали тряпками прикрытый сорокалитровый бидон. В нем белесая, напоминающая помои жидкость. И в нос тотчас ударил слащавый и знакомый всем запах, он распространялся, будоражил умы и сознания вербованных – так их называли местные жители.
- Вполне пригодна для употребления, - хлебнув из ковша, сделал заключение Паша.
- Значит, пить нам и пить!.. – моментально все ожили, повеселели мужики.
      И курили и пили. Час, примерно, прошел. На старые, как говорится, дрожжи все опять, слишком быстро, хмелели.
- Может, махнем на озеро? – предложил после всех похождении толком даже и не отдохнувший Ким. – Погода-то отличная!
- А что с брагой?.. – тут с испуганным видом спросил неуемный Мирон.
- А это мы возьмем с собой, - веско произнес Паша, - тем более, что почти половину уже успели уговорить!..
      До лесного же озера, являющимся в каком-то смысле опорной базой не только добытчиков живицы, но и всех местных жителей, было чуть меньше километра. Захватив с собой удочки, свое пойло с бидоном, вся хмельная компания двинулась в путь и спустя четверть часа оказалась на месте. Правда, купаться из-за илистого, осколками бутылок

*Люди, делающие надрезы на стволах сосен с целью добычи живицы.
*Чрезвычайно крепкий чай.

 и консервными банками покрытого дна было практически невозможно. Зато имелся небольшой, однако достаточно надежный плот, благодаря которому можно было отплыть и подальше от берега. Кстати, там, над водой, много меньше и гнуса. Прежде чем устроиться на плоту, мужики приложились к бидону опять.
      Пьянее всех оказался Ким – очевидно, сказалась усталость.
- Пора, наверно, и порыбачить, - наконец предложил Андрей, самый трезвый из всех.
- Здесь сорожек полно!..
      Прямо на месте накопали червей, удалившись от берега метров на пятьдесят, двое из мужиков стали удить рыбу, остальные же просто глазели. Однако скоро их пригрело солнышко.
- Искупнемся?.. – не выдержал Паша.
- Конечно! – согласился, казалось бы, ко всему безразличный Ким и тут же бултыхнулся в воду.
      Солнцем прогретая вода его ничуть не отрезвила. Какое-то время мужчина, безуспешно барахтаясь, еще пытался удержаться на поверхности и доплыть до берега, но скоро выбился из сил, смиренно, можно даже сказать, с облегчением погрузился в родную
стихию. И сквозь толщу воды Ким увидел слегка потускневшее, все же светящее солнце –
там, наверху, кипела, продолжалась жизнь. А кругом – тишина, зеленоватая и успокаивающая полутьма; и тут вспомнил несчастный мать родную… сестру, и жену свою бывшую… потом сына трехлетнего; все они – далеко, Ким – в объятиях покоя, в нежных-нежных объятиях…
      Очнулся он на берегу, тяжело поднял голову. Приятели все еще рыбачили и громко гоготали на плоту. Рядом стоял бидон. Мужчина заглянул в него. К сожалению, пустой.
      Вечерело. Горела опаленная кожа. Очень хотелось спать…
- Вставай, утопленник, пошли, - в полудреме услышал Ким голос.
- Да, конечно, идем, - и с трудом поднялся.
      По дороге в избушку кто-то прочел ему нотацию, только Ким и не слушал ее. Вернувшись, сразу лег. Вскоре на нары улеглись и захрапели мужики.
      Кима знобило. Он не хотел жить. Совсем жить не хотелось ему, еще молодому, полному сил мужчине. Все же знал, что придется, что надо.

      Вне какого сомнения, что Наум – фантазер, но ведь нечто подобное было в жизни его. Слишком праведный он… Не герой, а сам автор новеллы. Иначе говоря, идеалист, неудачник таки… Вот, пожалуйста, сему доказательство… Болеро называется…

      Из внутреннего кармана полушубка с трудом достал недавно начатую, почти полную бутылку водки, нервничая, безуспешно пытался выдернуть капроновую, напрочь в горлышке застрявшую пробку. Кое-как зацепил, вырвал ее зубами. И в нос ударил неприятный запах стимулирующего, на тот момент необходимого для поддержания жизни средства. Сделал большой глоток, от которого чуть ли не задохнулся, почти сразу почувствовал, как спиртное, охладив пищевод, приятно согрело желудок и все, пожалуй, не от холода дрожащее тело. И глотнул еще раз, морщась, сплюнул, прикурил заранее приготовленную сигарету. Мысленно представил, как согревшая меня жидкость расплывалась, текла по кровеносным сосудам и, подняв общий тонус, распределялась в мельчайших капиллярах моего тела, достигла одурманенного, лихорадочно мыслящего мозга. По глубоким сугробам, направляясь к железной дороге, снова двинулся в путь.
      На кой черт себя мучить?.. Может быть, добровольно свалиться, упасть, оказаться в объятиях мягкого, как перина, сугроба, позабыв обо всем, уснуть вечным, от мелких да и крупных неприятностей и всеобщей суматохи освобождающим сном?.. Помнится, Лондон писал о не таких уж и страшных, даже приятных ощущениях в объятия ее величества Стужи попавшего и уже собравшегося на тот свет золотоискателя. Вот возьму и проверю, может, Джек просто-напросто лгал?.. И вообще на писателей положиться нельзя, наплетут превеликое множество всяких, вероятно, бредовых фантазий, не стоящих и ломаного гроша философских суждений, а ты им и поверь!.. Все же Лондону хочется верить, полагаю, что он – исключение. Правда, это лишь лично мое, субъективное мнение – писатели и философы сочиняют, а нормальные люди в это время живут. Все в нашей жизни запутано, сложно и в то же время – необычайно просто. Если конкретизировать все философами придуманные абстракции, то мы увидим голую и совершенно неприглядную истину. Настоящую, ничуть, никем не приукрашенную!.. Настоящей является выпитая и в бутылке булькающая водка, настоящий снег, не сильный, однако обжигающий ветер, настоящими являются кривые и низкорослые деревья лесотундры, ночь и звезды на небе…
      Наконец-то пришлось осознать, что я сбился с дороги. И бессилие, бешенство… и хотелось взреветь. Дернул еще несколько глотков, в самом деле свалился в пушистую, будто кем-то давно приготовленную для меня перину. И лежал с полчаса и изрядно продрог, но совсем не хотелось вставать; в самом деле приятно, в самом деле хотелось уснуть…
      Снег и ветер, сугроб и холодная зимняя ночь; лесотундра и звезды, и я… Настоящий, или уже умерший?.. Разве это столь важно?.. Баю-баюшки-баю, скоро сладко я усну…
      И вдруг что-то, будто током, ударило, по телу пробежала дрожь, и я вдруг приподнялся, некоторое время шел на четвереньках, потом, собрав все силы, встал и снова двинулся вперед.
      Снег и ветер, сугробы; холод с внутренним жаром; потный лоб, беспредельная вечность… Где ж она?!.. И идут поезда, громыхают; лишь не знал, куда мне повернуть, чтоб найти эту чертов дорогу… Как найти свою личную, то есть жизни дорогу, где конец пути жизни моей?.. Может, здесь, у этой симпатичной елочки, или там, чуть подальше, всем-всем мыслям моим, зародившимся здесь, на земле нашей грешной, конец?.. Ах, куда повернуть, чтоб найти самый верный и истинный, как земной, так и общекосмический, и единственный путь?.. Слишком много вопросов возникает, увы…
      И опять из кармана достал и, запрокинув голову, глотнул из своей, не бездонной, бутылки, чтобы было их меньше, вопросов. Капелька лишь и осталась, а жаль. Один единственный глоток этого губительного и в то же время помогающего выпутаться из своего дурацкого положения допинга. Стараясь попусту не тратить его действия, поспешил снова в путь. Вероятно, в последний… Еле волоча ноги и время от времени падая, шел вперед и вперед…
      Никакой радости и не испытывал, наконец-то увидев, а потом и карабкаясь на так долго разыскиваемую, в конце концов найденную железнодорожную насыпь. Может быть, потому, что сама эта насыпь еще не являлась конечной, избавляющей меня от мороза и тягот, и мучений целью. Я не знал, может, три, а может быть, и целых десять километров придется шагать до ближайшей станций. Однако скоро в серебряном свете будто надсмехающейся надо мной луны различил контуры моста, что указывало на то, что до известного мне населенного пункта, поселка – всего два километра. Нормальным шагом идя, такой путь можно проделать за двадцать минут, но семенить по шпалам и тем более очень уставшему мне придется значительно дольше.
      Остановился на самой середине моста и взглянул вниз, где недавно еще, может, с месяц назад, беспрестанно шумела и пенилась бурная, весь летний период вздыбленная река. А теперь же замолкшая и на вид будто мертвая, все же очень манящая женщина. Она звала меня оставить ей сравнительно ничтожное и никому, кроме нее, ненужное тепло моего тела на своем постоянно нарастающем панцире. Перелез через металлическую ограду-парапет и, стоя на краю выступа, решил закрыть глаза…
      Ну а если попытка напрасная?!.. В инвалидной коляске!..
      И с трудом перебрался обратно и поплелся опять, опять в сторону станций. Впереди, где-то за поворотом, громыхал поезд. Скоро увидел яркую, быстро приближающуюся фару локомотива, звезду надежды и спасения, наконец-то свободы. С облегчением сел, а потом и улегся поперек рельс. Поезд приближался. А я лежал. Вдруг услышал знакомые, постоянно усиливающиеся звуки музыки, уверен, это было великолепнейшее болеро Равеля. В унисон шуму поезда, который приближался, возросло и звучание музыки. И достигло вершин. И внезапно почувствовал, как она, эта песня и музыка жизни, приподняла и с силой бросила меня на острые, немного отрезвляющие камни насыпи. Только что звучавший гимн жизни был заглушен, нет-нет, не заглушен, пополнен безумной и мощной, и живой какофонией металла. В состоянии транса поднялся и достал из кармана бутылку. И отдал всю оставшуюся  водку камням, на которых лежал. Всю, до последней капельки.

      Обе вещи Наума друг на друга похожие, обе очень печальные, а вернее сказать, драматичные…
- Ты опять вся в страданиях, - Константин мой заметил.
- А чем больше заняться?.. Ты страдаешь по-своему и тебе, очевидно, как женщина, я уже не нужна...
      Кстати, муж уже месяц на пенсии, мог бы быть более шустрым в отношении секса. Если рохля он сам, это вовсе не значит, что такая и я. И сидит сиднем дома, хоть бы вышел со мной погулять.
- Ты, наверно, забыла, - после паузы таки отозвался супруг, - мне уже шестьдесят!..
- Ненамного-то меньше и мне!..
- Давай съездим в курорт, ты ведь этого жаждала.
- Извини, в сей момент не получится, у меня, к сожалению, есть дела еще здесь.
- Ах, какие дела?!.. Вновь куда-то бежать? И ответь мне, куда?!..
      В самом деле, куда?.. Я не знала сама. Факт, что дома сидеть не хотелось совсем. Продавала, бывало, еще изредка БАД-ы, так, одно баловство!..
- Смею, милый, напомнить, - аргумент, понимала сама, не из веских, увы, - я распространяю биологически активные добавки!..
- Кому, к черту, нужны твои эти добавки?!..
- Людям очень нужны!.. – пришлось с ним разругаться всерьез.
      Через двадцать минут, преисполненная чувством собственного достоинства, громко хлопнула дверью…
      Май. Тепло… Относительно. Кругом снег, но подтаявший, ставший серым и грязным. Как всегда, по весне обнажался весь мусор, из под сока коробочки, экскременты собак… На душе, увы, кошки скребли. И болталась часа полтора, и вернулась домой. Как ни странно, мой муж… его не было дома!..
      Вероятно, решил прогуляться и он, успокоилась я. Но тотчас поняла, что в мое отсутствие муж пользовался компьютером – не в таком положении лежала клавиатура… И вообще эту технику Костя мало любил, человеком был старой формации…
      Интернет; электронная почта – пароль знала давно… Очевидно, сегодня пришло, удалялось сегодня письмо… Но спешил, торопился супруг, удалив лишь отчасти его – сохранилось оно средь других, давно им удаленных … И в послании несколько слов: «Очень жду, нежный котик ты мой! Буду дома весь день совершенно одна!..» И к нему приложение, видео… Ба, какая-то шлюха, и практически голая! Лет ей тридцать всего!.. «Хочешь, милый, в объятия мои?.. – повертелась пред камерой, а по сути пред ним, не забыв показать даже жопу свою. – Буду ждать целый день!..»
      Со мной он уже стар, черт его побери!.. Ну и ладно, и ладно!..


      Бизнес-леди… Смешно!.. Очевидная истина или нравоучение для неусидчивых: не берись делать то, к чему ты не способен! А с другой стороны, никакой конкуренции, деньги сами текли!.. А они, как ни странно, нужны были и нам… Делать деньги – работа. А ее, всем известно, любят лишь дураки. Ну а если без шуток, не лежала душа заниматься коммерцией. Как у меня самой, так и у Наума. Но была абсолютно уверена в том: пройдет время, привыкнем и втянемся, и представить не сможем себя, свою жизнь без той самой коммерции…
- Может, помощь нужна?.. – все ж таки более опытный, вызывался супруг. – Ты, я слышал недавно, уже строишь и порт, говорят, позже будет и флот.
- Помощь мне в самом деле нужна, - и призналась ему, - все же ты, дорогой, занимайся делами только чисто своими, у тебя их достаточно! Более важных, чем бизнес вообще!.. В отношении Евтума скажу: пока я чем-нибудь занята, наш ребенок находится постоянно у них, у интарцев моих, то есть Туи с Николом.
- Нужен буду, скажи!..
- Да, конечно, спасибо!..
      Порт… одно лишь название!.. Как и флот… Правда, так все и было задумано, к грандиозным масштабам строительства не стремилась сама. Скромным был запланирован порт и не менее скромным, разумеется, флот. Беда в том, что нуждалась в строителях, докерах и самих рыбаках. Всех, кого можно привлечь, я давно привлекла – их немного, желающих. Пусть и медленным темпом, но работы велись. Возрастали, отмечу, и прибыли от продажи продукции, первых тонн нами пойманной рыбы.
- Мне бы больше рабочих, - обратилась к Науму сама, - роту сильных мужчин, человек, этак, сто!..
- Плати больше, найдутся!.. – лаконичный ответ.
- Это ясно самой, но тогда слишком мизерной станет наша прибыль, увы!..
- Пойми, Муза, одно: сперва нужно лишь вкладывать, несмотря ни на что. Получать дивиденды, полагаю, приличные, будем позже уже!.. – и, подумав, добавил: - Правда, есть предложение одно.
- Не томи, говори!..
- А давай навестим Пресвятую Устинию и ее муженька! Мы для них столько сделали, пусть помогут тебе!..
- Чем он, Оскар, мне может помочь?..
- Он – Правитель планеты!..
- Большей частью формально!..
- Не скажи, дорогая моя, у него полномочии достаточно! Если будет пай-мальчиком, а он к этому склонен, будет нам помогать, то этим же укрепит и свою собственную власть, станет полным Правителем сам!.. Между прочим, мужчин в подчинении его предостаточно, у него совершенно бездействуют сотни три заключенных!..
- На Ниаре есть даже тюрьма?!..
- Не сказать, что тюрьма, но там люди, мужчины, сидят, ничего абсолютно не делая! Дай им сытно поесть, скости срок за работу прилежную, и пусть пашут ребята! Им же это на пользу!..
- Может, в остроге этом лишь убийцы одни?!.. – ужасаясь от мысли такой.
- Нет, голубушка, нет!.. – улыбнулся Наум. – В основном скандалисты и пьяницы. Да и сроки у них относительно малые, максимально полгода.
- В таком случае вперед!.. Чем мы раньше-то думали?!..
- Мягким местом, любимая!.. – пошутил напоследок супруг.
      Наша Дева Устиния… С той поры, как она, скажем так, вышла замуж за Оскара, я ее и не видела и была совершенно уверена в том, что не видел Наум. Она, кстати, беременна уже месяцев семь.
      Другой день. Время было четыре часа…
- И когда собираешься к Оскару?.. – как спросил неожиданно муж.
- Говорят, что не прошенный гость – много хуже татарина, - вдруг напали сомнения; не особо приятно-таки у кого-то чего-то просить и тем более приказывать.
- Кто сказал, что нам нужно чего-то просить, - прочитав мои мысли, улыбнулся Наум, - и открыто приказывать?..
- Да, ты прав, дорогой, - все сомнения рассеялись, - нету смысла открыто насильничать, когда можно все-все, что нам нужно, внушить!..
- В отношении визита… Мы к ним вовсе не в гости идем! Не забудь, ты – Богиня таки! Я для них, слава Богу, – Господь, можем их навещать когда нам того только захочется!..
- И опять я согласна с тобой!..
- Собирайся, поехали!..
- А с Евтумом как быть?..
- Мы же сексом там с ними заниматься не будем, а Устиния, помнишь сама, очень мальчика любит.
      Собрались и отправились в путь. Евтум был весьма рад, что увидит свою незабвенную «нянечку», и все время чирикал:
- Наконец-то мы в гости к Устинии!.. – повторял без конца.
- Да, увидим ее наконец-то и мы!.. – отвечали ему.
- А зацем в таком слуцае ее отдали Оскалу? – правомерно был задан вопрос.
- Они любят друг друга и должны жить отдельно от нас.
- А зацем в таком слуцае она с вами спала?.. – на сей раз вопрос сына был задан не в бровь, а, как говорится, прямо в глаз.
- ?!..
- Видел-видел вас несколько лаз, всех тлоих нагишом! Папа цто-то ей делал, когда, мамоцка, ты целовала ей там, - указал это место, да, внизу живота.
- Мы уже говорили тебе, - после длительной паузы отозвался Наум, - что и мы очень любим Устинию. Оказалось, что Оскар чуть-чуть больше, чем мы!.. И она, между прочим, полюбила его.
- Ну а я?.. Я же тоже люблю!.. – не сдавался Евтум.
      Тут супруг ему все, и доступным ему языком, объяснил, что есть более телесная, плотская, более страстная любовь и есть просто привязанность, есть любовь без влечения. И в конце разъяснения добавил:
- Тебе рано пока что, Евтум, о всем этом и думать!..
- Это вы так сцитаете! – уже более спокойно сказал тот напоследок. – А мне Богом дана голова, цтобы думать, вот так!..
- Думай, думай, сынок, - обняла петушка.
      Ситуация, конечно, была даже очень серьезной, в то же время смешной, курьезной была ситуация – сыну годик всего!.. Но мы сами с Наумом необычные люди, я к тому же – интарка, есть в кого быть таким плоду нашей любви!..
      Вот он, главный в планете, самый-самый шикарный дворец, о котором кто-либо мог бы только мечтать!.. Но не я, не Наум…
- И куда мы конкретно направимся?.. – и зависнув в пространстве перед этим дворцом, я спросила супруга.
- Чтоб никто нас не видел и не смел помешать, - сказал он, не задумавшись, - лучше в спальню Устинии.
      И вот мы в ее спальне. Только в ней никого, ни единой души… Ослепляло богатство и наличие повсюду драгоценных камней, и наличие золота.
- Как класиво тут все!.. – восхищался Евтум. – А где наша Устиния?!..
- Тише, тише, сынок! Мы здесь как бы инкогнито.
- А цто знацит «инкогнито»?..
- Это значит, тайком… когда не желающий выдать свое имя человек появляется в каком-либо месте под чужим именем, - пояснил терпеливо отец.
- Неужели находимся в той же, – и спросила Наума сама, -  в бывшей спальне Аскирии?..
- Ныне там уже Оскар, правда, редко, но спит… Кого первым позвать на свидание?
- Ах, конечно, ее!..
      Тут Евтум успокоился и смотрел на отца очень-очень внимательно, и всегда так смотрел, когда тот впадал в транс и что-либо творил.
- Все, она поняла!.. – улыбнулся Наум.
      И тут дверь отворилась и вошла наша девочка… и, конечно, слегка пополневшая, подбежала ко мне…
- О, Богиня Евтерпа!.. – обняла, целовала меня. – Я так рада, так рада!..
- Рады видеть тебя!..
      Тут она спохватилась и метнулась к Науму…
- Извини, что не сразу к Тебе, о мой добрый Господь!.. – обнимать не осмелилась, а прильнула щекой и губами к руке.
- Что ты, девонька, что ты?.. – засмущался супруг, сам же обнял ее. – Мы так любим тебя!..
- Между плоцим, и я!.. – подбежал и прильнул к нашей Деве Евтум.
      Грандиозная сцена была!.. Не размахом, масштабностью, а субтильными чувствами…
- Вы, наверно, голодные!.. – став полновластной хозяйкой дворца, проявляя заботливость, забеспокоилась Устиния. – Чем же вас угостить?..
- Угощать будем мы!.. – помпезно произнес Наум, доставая из корзины им самим заботливо уложенные в нее угощения: бутылку мной упомянутого безалкогольного, интарцами присланного вина и несколько румяных, источавших приятнейший запах яблок. – Хочу сразу предупредить тебя: нам бы очень хотелось, чтоб никто во дворце о визите не знал, чтоб и слуги нас здесь не увидели!..
- Все понятно, Господь! Позвать Оскара?..
- Нет… Нет, не стоит себя утруждать, он уже сам идет… Между прочим, вот это вино – для беременных женщин, пила даже Евтерпа!..
- А Богиня в таком положении?..
- Да, Устиния, да… И Евтуму, уверены, веселей будет жить!..
- Я сестлицку хоцу!..
      Тут явился наш Оскар, сам хозяин дворца и Правитель Ниары… а вернее сказать, только ставленник мужа…
      Боже мой, чем же мы занимаемся?!..
- Сам Господь к нам пожаловал?!.. – это он, явно рад и смущен. – И Богиня Евтерпа! Или мне только снится?!..
- Нет, не снится, мой друг!.. – улыбалась Устиния.
      И так далее, так далее.
      Кстати, я обратила внимание на то, что весьма сладострастный мужчина, все ж таки в прошлом Оскер, развратник, грешный Оскар ее очень-очень любил. И любила супруга она… И дай, Боже, им счастья!..
      Через час распростились и вернулись домой. И уснул наш уставший Евтум. Мы, немного хмельные, долго-долго молчали; Наум был недовольным собой…
- Можно было, я думаю, - наконец-то сказал, - обойтись без визита, можно было ему, что угодно, внушить…
- Впредь так, милый, и делай, - нужно было его поддержать, посему подошла и его обняла.
- Кто я, Муза, я кто? Какова моя роль во всем этом спектакле?!..
- Давно знаешь, наверное, сам…
- Роль жреца?!..
- Успокойся, мой друг.
- Роль Главного жреца!.. Ах, как это противно!..
- Возьми в руки себя… - целовала любимого. – Будь мужчиной, Наум…
- Хочешь прямо сейчас?!..
- Ты о чем?..
- Хочу стать настоящим мужчиной, настоящим самцом!..
      И тут он неожиданно меня крепко схватил, как пушинку приподнял, усадил на массивный и ничем не обставленный стол, почти грубо тотчас повалил, оказавшись меж ног, приспустил сам штаны и без всяких прелюдии, как какой-то дикарь, ввел в меня свою штучку… Было больно сначала, с полминуты всего… Муж мой просто безумствовал, одичал окончательно, но мне все это нравилось, очень нравилось мне… Не прошло двух минут, как он громко воскликнул, в меня хлынула влага его… И воскликнула я…
- Ты меня изнасиловал!.. – собираясь под душ, упрекнула его.
- А тебе не понравилось?.. – улыбался кентавр.
- Очень даже понравилось, но…
- Вот и я так подумал, что ты этого жаждешь сама!..
      Да, понравилось, но…  Мазохизм, как садизм, есть, уверена, в каждом из нас, но не надо такими вещами чересчур увлекаться – это даже опасно!.. Всякая женщина втайне желает, чтобы ее хоть раз в жизни кто-нибудь изнасиловал… И опять парадокс, что со мной это сделал не какой-то маньяк, а достаточно нежный и тонкий супруг!.. И не зря Пирс Пол Рид написал вот такие слова: «Сколь бы ни был деликатен и нежен мужчина, в самый интимный момент он неизбежно агрессивен. Когда женщина покорно отдает ему свое тело»… Где, ответьте мне, грань между общепринятыми нормальными явлениями, поступками людей, и извращением или полнейшим идиотизмом?.. Ее попросту нет!.. Как бы мы не страшились того, но в каждом из нас содержатся зачатки гомосексуализма, чем грешна и сама… Да, порок, но пусть он в моей жизни будет только один!..
      Наум умный, все понял и сам.
- Ты так больше сегодня не захочешь уже,  – не спросил, а сказал после ужина.
- Да, наверно, достаточно… Если вдруг захочу…
- То мне скажешь сама!..
- Да. Ты просто мудрец!..
      Утром дня понедельника вновь примчалась в свой порт. Тут чуть-чуть отвлекусь, чтоб сказать, что Наумом в Ниаре постепенно внедрялся календарь и вообще исчисление времени совершенно земные; понедельник – день трудный, и я снова терзалась, что так мало рабочих. Не терзалась, надеялась, что их скоро прибавится…
- Срочно ставь с десяток людей на постройку барака!.. – приказала Тиралу. – Вот тебе и чертеж…
- Людей мало и так!.. – попытался он брыкаться.
- Ставь, сказала тебе!.. Пойдем, выберем место, по дороге все-все объясню!..
      И сходили и выбрали… и корпела опять над подсчетами; у меня и бухгалтера не было!..
- Их там сотни аж две!.. – вдруг влетел в кабинет ошарашенный, явно с радостным видом Тирал. – Вопрос только в одном: как их всех разместить, чем их будем кормить?!..
- Заключенные?..
- Да. Среди них есть и старший. Он же мне и сказал, что надолго к нам прибыли, до окончания всего строительства. Я велел им пока отдохнуть…
- Что ж, пойдем, разберемся…
      Их действительно много. Все, как на подбор, молодые здоровые сильные, и на вид совершенно нормальные, не похожи на всякую шушеру, как привыкли считать… Вот и славно, ура!
- Так кто старший?..
- Я, Вилдис, - сообщил свое имя с добродушной улыбкой и впрямь старше других, тридцатилетний мужчина. – А ты, видно, хозяйка порта.
- Называй впредь сударыней, - улыбнулась ему, - ну а имя – Евтерпа. Вы голодные?..
- Нет! На дорогу нам дали жратвы. На два дня еще хватит!..
- А устали?..
- Чуть-чуть. Вышли ночью еще, как-никак, а двенадцать часов прошагали пешком…
- Да, конечно, устали, - призадумалась я. – Но пока что поспать вам могу предложить лишь в тенечке, под соснами.
- Нам в тенечке, сударыня, еще будет и лучше!..
      Дала распоряжение Тиралу, чтобы проводил прибывших, вероятно, уже к начатому строить бараку, где рядом находился достаточно благоприятный для отдыха бор, а сама обратилась к Вилдису опять:
- Уж прости, но на часик тебя я еще задержу.
- Я не хлюпик, Евтерпа, если надо, могу и неделю не спать!
- Рада слышать, пошли…
      Время близилось к обеду, но о том, чтобы отправиться домой, не могло быть и речи.
- Прошу, Вилдис, садись, - в кабинете сказала ему, открывая окно. – Может, выпьешь чего?..
- Если только вина, - без улыбки, мужчина.
- Нет, вина предложить не могу, - и серьезно ответила я, - и сама его пить в сей момент не хочу. Очень любишь его?..
- Да, люблю, к сожалению… Чересчур, даже можно сказать.
- Не женат?.. – сама видя, что нет.
- Был безумно влюблен, собирался жениться, но невеста совсем неожиданно вышла замуж за дряхлого и немощного, но богатого старика.
- И с тех пор ненавидишь всех-всех женщин вообще!..
- Ненавидел, признаюсь, - чуть смутился несчастный и, подумав, добавил: - Но ты очень красивая, добрая, я по сути влюбился в тебя!..
- Стоп-стоп, Вилдис, ни слова!.. – объяснила, что замужем и влюбляться в меня совершенно бессмысленно.
- Мне чихать, что ты замужем, я привык быть один!..
- Как привык, так отвыкнешь… Чем же ты занимался до этого, как попасть в заключение, что ты делать умеешь вообще?
- Баржи я уже строил, они, правда, речные… а вообще могу делать все-все!..
- Будешь строить суда, - тут меня прорвало, - будешь замом моим по строительству флота!.. Будет что-то неясно, сама все объясню!.. И зарплату назначу тебе очень даже приличную!..
- Лестно слышать, но я… я пока заключенный… и люблю чрезмерно вино…
- Значит, будешь свободным, уж поверь, позабочусь о том, чтобы ты стал свободным совсем!.. И другим расскажи, что есть шанс вскоре стать всеми уважаемыми людьми!.. И вино, уверяю тебя, будешь пить лишь умеренно.
- Рад то слышать, Евтерпа, рады будут ребята!..
- Через год, между прочим, я тебя и женю…
- Привык жить совершенно один и такую, как ты, боюсь, вряд ли найду.
- Найдем, Вилдис, найдем!.. А теперь отправляйся-ка спать. Через часика три вас всех-всех разбужу, чтобы строить себе же барак.
- Да, сначала барак, - согласился мужчина и, встав, чмокнул мне в руку.
      Тут как раз подоспел ставший полноправным моим секретарем, или секретарем-референтом, незаменимым посыльным и помощником, угадали, тот самый, пытавшийся меня ограбить мальчишка Игерон. Пришлось их познакомить, после чего младший отправился провожать старшего до места, где уже отдыхали его товарищи.
      Вот и все, слава Богу, наладилось. Легковерная?.. Нет. Не забудьте, я – маг. И не менее сильный, чем мой славный воспитанник, чем супруг мой Наум!..
      Только-только осталась одна, снова вникла в подсчеты, как вошел основной заместитель по сбыту продукции и отчасти мой главный строитель порта, и отчасти бухгалтер Тирал.
- Весь за сутки улов уже в складе, Евтерпа, - доложил обстановку. – Тонны три наберется… - да, улов невелик, но всему свое время!..
- Что ж, грузи и вперед! Смотри, будь осторожным в пути, чтоб не встретить ниарцев, езжай только по объездной!.. Да, и вот что еще: купи много продуктов, полагаю, сам знаешь каких, чтоб кормить наших новых рабочих!..
- Да, конечно, все знаю и сам!..
      Он, Тирал, стал еще и водителем, в том числе и погрузчика. По прямой до Вулказара – километров семьдесят, но мы ездили по только нам известной, более протяженной дороге. И все делалось тайно. Грузовик мы, конечно же, прятали, а в пути… если кто-то из местных, совершенно случайно, даже видел его, то тотчас забывал. Если даже вдруг вспомнил бы, то его непременно посетила бы мысль, что приснился достаточно странный, фантастический сон. Много сил пришлось тратить на все, много сил получала из вне…
      Как там бедный мой мальчик, Евтум?..
      И болела душа…

                *  *  *

                Часть третья
                Это только начало

      И опять Новый Год на носу!..
- Будем праздновать?.. – Музу спросил.
- Полагаю, ты знаешь и сам.
- Значит, будем, ура! Хоть немного расслабимся!..
- Ты устал?..
- Не устал, но расслабиться хочется.
- Значит, попросту лодырь! – усмехнулась она.
- Ну и что? Это свойственно всем!..
- Нет, не всем, только избранным!..
      Пустословие, и только!.. Но оно и впрямь нужно, если хочешь о всем на минутку забыть, заодно отдохнуть. Нести всякую чушь может каждый дурак, пустословить – не каждый, лишь такой, какой я и какая Евтерпа моя – это шутка, конечно. Сказать мысль эту ей?.. Нет, она занята. В другой раз непременно скажу…
      Скоро стану отцом… Незаконным впервые… И все шишки на Господа! И как Он это терпит?..
      Восемь вечера; море… наконец-то утихло. Была буря и молния, гром… Как пришло, так ушло, и все в жизни пройдет… И грехи, те, что делал давно, превратятся в грешки, а спустя много лет и исчезнут совсем. Они будут, конечно, храниться в глубине подсознания, но не будут так мучить тебя! Все-все в жизни проходит… чтобы уступить место чему-то или кому-то, в том числе уже новым грехам…
- Философствуешь?.. – это снова она, снова Муза моя.
- Да… А что больше мне делать, когда мысли безумствуют, прямо прут из меня?..
- И зачем они, глупые, прут, раз тотчас возвращаются в твою бедную голову?..
- Но они возвращаются уже более зрелыми. Я не знаю и сам, однако в этом есть какая-то закономерность, полагаю, что этими, иногда как бы даже и глупыми мыслями раскрывается код к чему-либо большому, великому!..
- В таком случае думай, продолжай философствовать, ну а мы… мы с Евтумом пойдем, искупаемся.
- Очень хочешь?
- Ну да.
- В таком случае и я!..
      После бури вода была очень холодной и мутной, пахла йодом еще. Но такая она – очень-очень живительна и, наверно, целительна. И вообще превеликая слава в нас самих, грунтовой и озерной, в океанах и реках воде!..
- Папа, холодно, холодно! – восклицал возбужденный Евтум.
- Терпи, сын, скорей станешь мужчиной!.. – лаконичный спартанский ответ.
      Искупались, замерзли, зато были довольными. И вернувшись домой, вновь нырнули в другую, на сей раз более теплую, совсем пресную воду – оказавшись в бассейне, естественно.
- Знаю, папа, ты можешь, - вновь чирикал Евтум, - быть как лыба совсем, целый цас находиться на дне!..
- Тебе рано учиться еще!.. – бросив взгляд на Евтерпу.
- Да, сынок, рановато, - подтвердила она. – Хоть чуть-чуть подрасти и тогда я сама научу тебя долго, задержав же дыхание, находиться под толщей воды.
- А как, мамоцка, долго?..
- Вот как только научишься произносить буковки эр и че, тогда и начну обучать тебя всем премудростям этой, весьма трудной науки.
- Знацит, сколо уже!.. – не отчаялся сын.
      Другой день. Я вернулся домой чуть-чуть раньше обычного и отпустил восвояси вместо няни у нас находящуюся Тую.
- Поиграем?.. – Евтум, прислонившись ко мне, произнес букву эр как положено.
- Да, конечно, сейчас, - взяв его тотчас на руки. – Повтори-ка, пожалуйста, слова: Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет.
- Не хочу повторять, они, папа, воришки!..
- А скажи слово чучело.
- Я ни разу не видел этих чучел вообще!..
      Он, похоже, о том, что еще вчера не выговаривал вам известных двух букв, совершенно забыл. Я решил, что не стоит Евтуму об этом напоминать, как и о условиях матери… Не тут то было!..
- Почему ты не хвалишь меня?.. – спросил тут же малыш.
- А за что тебя должен хвалить?..
- Хватит, папа, мудрить, ты все понял и сам!..
- Молодец!..
- Вот и я так считаю, что я славный парнишка, почти взрослый уже!..
- И, наверное, хочешь в бассейн.
- Нет, в бассейн лишь тогда, когда мама вернется домой.
- А ее еще нет?.. – и впрямь глупый вопрос.
- Раз сказал: «когда мама вернется», значит, нет ее дома действительно!..
      Вот как «парень» со мной!.. Рассуждает как зрелый, уже взрослый и впрямь, если только послушать, но не видеть его!..
      И играли, валялись, дурачились… И вернулась любимая…
- Привет, мамочка, здравствуй!.. – подбирая специально слова, подбежал к ней Евтум. – Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет! И могу уже внятно сказать: четность, чашка и чучело!..
- Научился!..
- Ага. Пошли сразу в бассейн!..
- Дай хоть маме чуть-чуть отдохнуть! Ну а первый урок могу дать тебе я!..
- Если мама не против…
- Ладно-ладно, идите!.. – аж сияла счастливая женщина.
      Вот какой новогодний подарок преподнес нам сынок!.. Очень мило, конечно, в то же время тревожно. А не слишком ли рано это все происходит, как нам с ним себя нужно вести и что будет с ним позже?..
      Тридцать первое декабря две тысячи одиннадцатого года, девять вечера было уже…
- Хочу видеть Устинию!.. – как воскликнул Евтум.
- Но мы все, и с твоим же согласием, - отозвалась Муза, - собираемся в лес!..
- Ну, пожалуйста, мамочка, очень-очень хочу, - стал упрашивать он.
- Ах, пойми же, сынок, мы не можем все время потакать твоим прихотям.
- Да, согласен, не можете… - опечалился мальчик.
      Напряженная пауза. Я глядел на Евтума, а жена на меня.
- Что теперь?.. - и спросила она.
- Едем в лес, разумеется!..
- А не слишком ли круто?..
- Нет, не круто, я думаю… Раз того так хотите, то Устинию можем увидеть, находясь в это время в лесу, - вот такой компромисс…
- Ура, папа, спасибо!.. – согласился влюбленный в свою бывшую «няню» малыш.
      О судьбе вдруг задумался... И не очень-то любим и нечасто о ней говорим, понимая нутром, что не надо о том разглагольствовать, пустословить не надо... Да, мы можем судьбу изменить, но всего лишь отчасти; в итоге же результат – одинаков для всех, это смерть. Правда, отвечавшие на все вопросы «спящего» пророка Эдгара Кейси, «мы» утверждали другое: «возможно абсолютно все», очевидно, имея в виду вовсе даже и не судьбу отдельно взятой личности… И возможно ли в жизни в самом деле все-все?.. Знать судьбу свою личную могут очень немногие, те, что смеют твердить, будто знают ее, вне сомнения, лукавят, этим, кстати, внушая себе и день собственной смерти… И не надо стремиться о себе все узнать, это глупо, я думаю, и не очень корректно…
      В лесу сухо и нету грибов – мы давно уже ими пресытились. Нет грибов, значит, можно молчать, молча слиться со сказкой и эльфами, живым таинства духом… Это понял и сын..
      Да, грибами мы сыты, как порой пресыщаемся другой, иногда очень вкусной, но не очень полезной едой, и хорошими винами, но никогда не пресыщаемся хлебом, говоря лишь о черном, ржаном…
      И пока еще было светло, и не спали еще муравьи – вероятно, сегодня, как-никак, Новый Год, и не лягут вообще, гулять будут и пьянствовать… В сей момент суетились и бегали, как это делают всегда, и как делают люди пред праздником... Крупные и рыжие, не очень дружелюбно относящиеся к нам, совершенно неумышленно нарушающими как привычный ритм жизни, так и тропы трудяг… Но все Богом дано!..
- Они, папа, кусают меня!.. – и нарушив-таки тишину, вдруг воскликнул Евтум, отряхивая бегающих по его ногам муравьев.
- А зачем ты так близко к их замку сам, сынок, подошел? Отойди чуть подальше, и не будут к тебе приставать. И к тому же, я думаю, не кусают тебя, а наверное, лечат.
- От чего? Я здоровый и так!..
- От излишнего любопытства.
- Может быть, - согласился малыш, но, подумав, добавил: – Больно мудрый ты, папа, сегодня и совсем не жалеешь меня!..
- Жалеть вредно, Евтум!..
- Хорошо, я об этом подумаю, - и замолк… и действительно думал.
      Почему муравейники всегда имеют конусовидную форму? Ответ прост: чтоб во время дождя с них стекала вода, благодаря чему сами строители могли бы оставаться сухими, и так далее, так далее. Раз муравьи такие «умные» и трудолюбивые, то могли бы строить свои общежития пирамидальными, этим как бы причислив себя к касте избранных, мудрых жрецов… Но, во-первых, жрецы – не такие уж мудрые, как принято считать, во-вторых, в отношении мелких и малоразвитых насекомых я, похоже, чрезмерно хорошего мнения, загнул слишком уж круто… А с другой стороны посмотреть, может быть, муравьи в самом деле мудрее людей…
- Эй, темнеет, Наум!.. – тут напомнила Муза, принеся, бросив в кучу с дровами охапку сухих веток и комлей берез.
- Ладно-ладно, сейчас!..
      Да, дровишек уже предостаточно, хоть сжигай до утра!.. Только вы не подумайте, что мы этак бесшабашно, этак запросто губим природу, в данном случае почву! В оправдание скажу, что костер мы разводим на одном и том же, раз уже нами выжженном, да, отчасти загубленном месте.
      Эх, дровишки, дрова!.. Они были живыми, эти ныне уже пересохшие сучья, стволы сосенок, елей… как когда-то и уголь, да, тот самый, из шахт…
      Уголь – продукт преобразования высших и низших растений, содержит до 50% минеральных примесей и влагу… Часто на к углям прилегающих пластах породы, аргиллитах, алевролитах или песчаниках, бывают четко видны отпечатки некогда живых папоротников и других, в давние времена существовавших растений – кстати, очень красивые. Торф, я думаю, тоже через тысячи-тысячи лет, если его не тронут, превратится сначала лишь в бурый, а еще через какое-то время и в каменный уголь… Есть ли он в недрах Ниары?.. Есть, уверен, что есть. Только думать об этом еще рано, конечно, может быть, и не надо о том думать вообще…
      Языки пламени… Их все больше и больше. И лизали они уже более усердно, более страстно лизали и съедали дрова, чтоб в итоге совсем покорить, лишить прежнего вида, превратить их в тепло, в горстку серой золы…
- Просто сказка!.. – Евтерпа.
- Да, мамуля, как в сказке!.. – подтвердил и Евтум.
      И огонь не является злым, огонь – это стихия, огонь – это святое!.. И все знал Прометей, за что долго страдал… Слава Богу, вмешался в это дело Геракл…
      И в одиннадцать ночи…
- Вы забыли о мне, - сказал сын неожиданно, имея в виду Устинию, - о своем обещании мне.
- Не забыли, Евтум, - успокоил его, – только я, вот, все думаю: как-никак, такой праздник, что бы ей подарить?
- Я специально взяла, - отозвалась Муза, - у меня для нее есть бутылка Шабли!.. Тоже безалкогольное, но вино просто прелесть!
- Кое-что взял и я, - и добавил наш сын, засовывая руку в карман. – Сперва гляньте. Вам нравится?..
      Ба, янтарь!.. И немаленький камушек, величиной с Евтума ладонь! И по сути волнами и песком отшлифованный!.. Внутри что-что чернело… Так ведь это – комарик, настоящий комар!..
- У меня дома много таких, очень-очень похожих!.. – похвалился малыш. – Этот самый красивый!..
      Дома много похожих – когда только нашел?.. Самый-самый красивый он подарит Устинии!.. Значит, девочка наша и впрямь этого стоит!..
- Да, прекрасный, сынок, - подтвердила Евтерпа. – Папе, кстати, такой никогда не сыскать!..
- Войду в транс, и найду!.. – подбрасывая в костер дров, произнес я с улыбкой. – Ну что, братцы, летим?..
- Да, пожалуй, пора, - согласилась жена, беря в руку бутылку с вином.
      Мы такую «экскурсию» с сыном, лишь на уровне транса не особо глубокого, совершали впервые. Сколько их еще будет!..
      Тихо было в покоях Устинии; и самой ее не было. Чего и следовало ожидать.
- Позови ее, папа, сюда!..
- Просто звать нету смысла, Евтум, - огорчая его. – В сей момент нас, запомни, не увидит никто, да и слышать не может никто!..
- Ты сказал, что мы сами увидим Устинию!.. – возмутился малыш.
- Успокойся, сынок, - это Муза уже, кладя для нашей красавицы предназначенный сюрприз прямо на столик, – папа слов не бросает на ветер своих!.. Оставляй свой янтарик и ты…
- Я хотел бы увидеть Устинию здесь, увидеть, как она обрадуется моему подарку…
- Что ж, все в наших руках!.. – согласилась Евтерпа.
      Долго ждать не пришлось, Дева вскоре вошла. И казалась печальной. Но, увидев бутылку, изменилась в лице, засияла как солнышко, и негромко воскликнула:
- Ах, спасибо, Богиня Евтерпа, тебе!.. – и, взяв в руки янтарик и целуя его, чуть не плача от счастья, добавила: - И тебе очень-очень спасибо, дорогой мой Евтум! И спасибо тебе, мудрый добрый Господь!..
- Мы ведь любим тебя!.. – не сдержался и вскрикнул Евтум, но тотчас спохватился, покраснел и добавил: - Прости, папа, забыл…
      В спальню Оскар вошел. Очевидно, волнуясь, куда делась любимая женушка.
- Посмотри, дорогой, - это вновь Пресвятая Устиния, обращаясь к нему. – Вот сюрприз, то сюрприз!.. Мы с тобой не забыты Великими!..
      «Вино пейте сейчас!..» - приказала ей Муза, в мыслях чмокнув в щеку…
      И вернулись к костру… И до Нового Года еще тридцать минут…
- Что-то мне стало грустно, - все-таки еще глупый ребенок.
- Ну а ты как хотел? Чтоб все время веселье?.. Не горюй, подрастешь и найдешь себе девушку много младше Устинии.
- Да, найду, - согласился Евтум, - очень-очень похожую… Но хочу о ком-либо заботиться уже прямо сейчас!..
      Да, забота о ком-то – проявление любви. А любовь, настоящая… ее нужно сначала взрастить, ее нужно в себе воспитать…
      Тут к нам в гости пожаловал волк… или мы у него находились в гостях…
- Привет, Банга, ты умница!.. – рад его появлению, обнял зверя наш сын. – Хорошо, что пришел!..
      Но тут гость издал жалобный звук, мне аж екнуло сердце!..
- Что случилось, дружище?..
      Банга тотчас поднялся, звал идти за собой…
- Беги, милый, за ним, - согласилась Евтерпа. – Он бесспорно нуждается в помощи!..
      В темноте спотыкаясь о кочки, раз ударившись даже о ствол мощной сосны, так бежал минут пять. Понимал, не успею вернуться к двенадцати… Тогда встал, отдышался и спокойно сказал:
- Иди, Банга, ко мне.
      И он понял приказ, не ответил лишь «есть». И я обнял его… И вот, мы в нужном месте, средь высоких и очень густых, очевидно, березовых зарослей… Волк, уставясь на темную точку-пятно, находящееся на высоте примерно трех метров, застыл и стоял будто вкопанный… И я взялся за дело… Боже мой, это вовсе не волк, не волчонок совсем! В плен попал, вне сомнения, тигренок! И как только он мог там застрять?!.. И откуда он взялся вообще?!.. И волк тотчас его облизал и казался довольным собой, и счастливым казался…
      Зверь способен, как видите, и умеет любить! И своих, и чужих!.. Вот бы нам так уметь!..
- Беги, Банга, к костру, - вновь команда ему, - а мы с киской сейчас!..
      В Новый Год с приключением! Это только к добру!..
- А где друг наш?.. – Евтерпа, явно очень взволнована.
- Прибежит через пять или десять минут!.. – успокоил ее, кладя «киску» на землю.
     Он, тигренок, живой и здоровый, лишь слегка перепуганный, тотчас начал дурачиться, лишь боялся огня и все прятался в тень. Килограмма три веса уже, был не так уж мал.
- Это кто?.. – наш малыш.
- Видно, кот заблудился в лесу.
- Папа шутит, Евтум, - пояснила Евтерпа ему. – На мой взгляд, это тигр… да, тигренок, и мальчик, живой!..
- Вот уж с кем и не думал в своей жизни так встретиться!.. – поглядел на часы.
      До двенадцати шесть, верней, пять с половиной минут…
- Что ж так долго нет Банги?.. – беспокоилась женщина.
- Может, встретился с мамкой тигренка?.. – высказал предположение сын, аж поежившись сам.
- Уверяю, несется, - успокоил обоих, - вот-вот к нам прибежит!..
      У костра складной столик. На нем были разложены самой же Евтерпой собранные в поход закуски: мяско, рыба и сыр; и бутылка вина.
- Хоть заранее открой… - это снова она, имея в виду вино.
      Наконец-то стрелой к нам влетел выручивший из беды тигра герой, облизал первым делом спасенного, по порядку всех-всех и сел рядом с Евтумом. Я наполнил бокалы… Налил даже и сыну, правда, только лишь морсу.
- Что ж, за нас, дорогие мои!..
      Бой курантов в Москве… Я их слышал, казалось…
      И вино, поцелуи, объятия… в том числе со зверьми…
      И спустя полчаса…
- Что ты будешь с ним делать, с шаловливым и маленьким? – я у волка спросил. – Оставь лучше Евтуму.
      Банга встал, снова всех обошел и лизнул, как ни странно, вдруг грозно, как бы дав наставления, зарычал на тигренка, потом все же лизнул и его, тут же скрылся во тьме…
      Да, печально, увы…
      Еще маленький сын, еще маленький тигр, вот-вот должен родиться Божий сын от Марии, извините, Устинии, придет время, родится и дочь… Это только начало всему!..


      Как летит быстро время!.. Ладно-ладно, не буду стонать, даже хныкать не буду! Хочу только сказать: с той поры, как, оставив приличную сумму, исчез бывший мой муж, прошло двадцать четыре года, четверть века почти! Чего в жизни достигла за столь долгое время? Ничего, если честно сказать. Даже дочери я стала будто чужая, вспоминает меня лишь тогда, когда нужно тех самых, будь они трижды прокляты, деньжат!.. Обещала не хныкать? Все, не буду, молчу!..
      Первое января 2036 года; сидеть только бы дома…
- Я, Катюша, схожу к одному… - открыл рот мой супруг.
- Сходи, Костя, сходи, - перебила его. – Вероятно, чуть позже, на часа полтора, уйду, милый и я.
- Раз так надо, иди, - никогда не противился он; очень умный мужчина, понятливый!..
      И ушел, представляете?.. Это даже смешно!..
      Пять минут поторчала у зеркала, навела марафет на лице – шестьдесят, между прочим, мне никто и не даст! Скажут, сорок с немногим … Набрала уже запомнившийся номер своего нового любовника… И в экране лицо очень даже приятное, трезвое, молодое лицо – ему лет только тридцать всего!..
- С Новым Годом, мой друг!..
- С Новым, Катя, тебя!..
- Чем теперь занимаешься?.. – этак ласково-ласково.
- С утра выпил пивка, а теперь вот сижу, размышляю о том, куда лучше податься… А где твой муженек?..
- Ушел. Я могла бы к тебе, между прочим, придти…
- Кой-какие дела у меня все же есть, - призадумался он; лишь недавно совсем разошедшись с женой, жил пока что один, – но управлюсь за пару часов.
- Будешь дома?..
- Клянусь! Буду ждать с нетерпением! Между прочим, о встрече с тобой я мечтаю давно, скоро будет неделя!… Перед сном представляю твою пышную грудь, твою пышную жопку и манящую щелку между стройными ножками! Покажи это место, ради Бога, сейчас!..
- Я стесняюсь вот так… - соврала, разумеется.
- Ах, смелее, Катюша, смелее!..
      И пришлось снять трусы, все и впрямь показать… Никакого сомнения, парень был возбужден, явно жаждал меня, как и я уже жаждала близости и интимных утех… Но сказали друг другу: пока… Еще пару часов…
      Чем отвлечься от мыслей, от желании своих?.. Как всегда в таких случаях, чтением. Взяла книгу Наума – лишь ее и читала всегда… Вот, новелла… «Возмездие»…

      Наверное, поэтому Агнессе и приснился нехороший сон, будто бежит она по тонкому, под ногами ломающемуся льду, а ее бешеному бегу конца и края нет. И вдруг откуда-то взялась и побежала впереди нее лохматая и большая, постоянно под ногами путающаяся собака. Черной масти и страшная. И Агнесса споткнулась, упала. Затрещал, проломился, уходил вглубь реки этот хрупкий предательский лед. Остановилась и собака. Повернув свою жуткую морду, уставилась, а потом превратилась в Альберта, который, сидя в своей моторной лодке, лишь над ней хохотал. Чувство ужаса… чувство ненависти и отвращения к парню. Барахтаясь, девушка попыталась ухватиться за борт лодки. Безуспешно, увы. А Альберт, усмехаясь, глядел, хотя достаточно было протянуть ей руку… Слава Богу, проснулась…
      В школе он не обращал на Агнессу ни малейшего внимания, хотя к другим, начиная где-то с пятого класса, приставал постоянно; ни с того ни с сего подходил к какой-либо девчонке, заключал ее кисти в свои, очень сильные руки, и начинал насильно целовать лицо, шею и губы, а иногда, прижав жертву к стене или парте, одну из своих рук засовывал ей под юбку. И девчонки краснели и злились, хотя многие из них лишь делали обиженный вид, многим из них такое поведение наглеца явно нравилось. Как и многие одноклассницы, будучи в него безумно влюблена, Агнесса, разумеется, страдала, но никаких надежд в отношении Альберта и не питала – девочка всегда считала себя некрасивой, хотя на самом деле обладала неброской и очень своеобразной, как бы изнутри ее существа исходящей красотой, была стройна и грациозна, сильная.
      Шло время; однажды парень все ж таки обратил на страдалицу внимание, да так, что та чуть не сгорела от стыда, была до глубины души оскорблена. Прямо в школе, при всех одноклассниках!..
- У меня в кармане брюк есть одна необычная вещь, – на перемене заявил Альберт. – И никто, между прочим, не в силах додуматься, что имею в виду!.. – и тут все обратили внимание, свои взоры на парня. – А тебе я, Агнесс, разрешаю, если хочешь, потрогай ту вещь.
- Ладно, ладно, посмотрим… - согласилась глупышка.
      Засунув руку ему в карман, девочка и впрямь ощупала какой-то, с трудом для нее определяемый предмет, что-то круглое, теплое, твердое, вне сомнения, живое. Наконец-то поняв, что касается самой интимной части мужского тела, Агнесса, выдернула руку, тут же бросилась к парте и, уткнувшись в нее, разрыдалась. Проплакала весь следующий урок. Тщетно пытались выяснить учителя, почему так расстроилась девочка – все хранили молчание. Вовсе не потому, чтоб поддержать из ряда вон выходящий, а верней, очень мерзкий поступок Альберта.
      И красавцем он не был. Отнюдь. Рыжий и долговязый, веснушчатый. Зато умел чрезвычайно долго и интересно говорить, что, разумеется, и привлекало более сдержанных сельских девчонок. Прошло несколько лет; парень повзрослел и стал позволять себе гораздо больше; Агнесса же, зная о всех его романах и уже позабыв о той страшной обиде, продолжала паршивца, негодяя любить. И вот, однажды он вторично уже обратил на Агнессу внимание. Дело было в начале июня, но на их северной реке все еще стояла большая вода.
- Если хочешь, пойдем, покатаю на лодке, - встретив ее на улице, вдруг предложил Альберт.
- Прямо сейчас?.. – обрадовалась уже пятнадцатилетняя, однако все еще наивная, не забудьте, влюбленная девушка.
- Почему бы и нет?.. – пожал плечами он, дружелюбно добавил: - Только оденься потеплее, на воде нынче холодно.
- Ты меня подождешь?..
- Да, конечно, Агнесс, - произнес так заботливо он…
      Девушка бросилась бежать и спустя минут десять вернулась одетая в куртку, толстый вязаный шарфик и шапочку.
- Ого, как быстро обернулась!.. – польстил парень Агнессе, этак мило позвал: - Ну пошли же, красавица, покатаю тебя.
      Собрав в себя огромное количество талой воды, река, казалось, нервничала, на ее поверхности вздымались волны; неспокойно на душе стало и у девушки. Однако тут же успокоилась, едва лодка отчалила от берега и, оставляя за собой едва заметный кильватер, устремилась вперед. И неслась и летела Агнесса, глядя на дымчатую даль, позабыв обо всех своих горестях. Из-за поворота показался таинственный, на котором она никогда не бывала, густым кустарником обросший остров. Одноклассник выключил мотор. Они плавно причалил к берегу.
- Зачем же мы остановились?.. – опять занервничала девушка.
- Придется здесь покуковать, - преспокойно ответил Альберт, - у меня кончился бензин.
- И что же будем делать?..
- Посидим, подождем, - таким же тоном, парень. – Раньше или позже кто-нибудь будет плыть мимо, пару литров за деньги дадут.
- Да… - тяжко вздохнула Агнесса, направляясь в глубь острова. – Не думала, что попаду в такую передрягу.
- Тебе, случайно, не холодно? - следуя за девушкой, вновь проявил заботу он.
- Нет.
- А я насквозь продрог, - не о ней, о себе пекся рыжий верзила.
- В таком случае побегай, - посоветовала уже всерьез встревоженная Агнесса.
- Ноги окоченели, - обхватив сзади, Альберт повалил девушку на прошлогоднюю засохшую траву и начал лихорадочно стягивать с нее одежду. – Ах, согрей же меня, дорогая Агнесса, умоляю, согрей!.. – повторял, задыхаясь, стервец.
- Не надо, нет же, прекрати!.. – ошеломленная, она сперва не очень и сопротивлялась, но тут же, догадавшись об истинных намерениях парня, дала ему решительный отпор. – Отстань, серьезно говорю, а не то расцарапаю морду, к тому же всем об этом расскажу!..
- Ты что, чокнулась, что ли?!.. Совсем крыша поехала?!.. – все же отпрянул негодяй.
- У тебя, очевидно, поехала!..
- Хочешь целкой остаться?..
- Лучше быть таковой, чем связаться с тобой!.. – встали на ноги оба.
- Но это глупо, понимаешь, глупо!.. – не мог угомониться он. – Между прочим, я мог бы тебя довести до оргазма и пальцами, ты при этом осталась бы девочкой!..
- Это как?..
- Будем только друг друга ласкать! Я поглажу тебя в желобке, между ножками, ты сначала потискаешь мою штучку рукой, а потом пососешь, доведешь до кипения ртом… - начал расстегивать ширинку. – Посмотри, как он этого хочет!..
- Хорошо, получи!.. – не растерялась Агнесса и коленкой ударила насильника по самому болезненному, внизу живота, месту.
- Дура!.. – корчась от боли, взвыл Альберт. – Ты последняя дура!.. Ну и сиди здесь до утра! Комары кровь попьют, станешь много умнее, станешь много сговорчивее!.. Только целкой уже не останешься, буду трахать тебя как последнюю шлюху!.. Может быть, и приеду сегодня, если сильно захочется… Чтоб потрахать тебя в рот и в жопу, везде!..
      Взревел мотор и лодка удалилась, и Агнесса осталась одна. Надеясь, что с другой стороны острова русло реки будет хоть немного уже, она обошла остров. Увы, там было шире еще. Девушка вернулась на прежнее место, усевшись на пенек, стала дожидаться какой-нибудь мимо проплывающей лодки. Яростно, прямо-таки с ожесточением, как и пророчил Альберт, жалили комары.
      Прошел примерно час, когда она услышала издали приближающийся шум двигателя  лодки. И Агнесса сняла свою яркую, синего цвета куртку, чтобы ею махать, подошла к самому берегу. Наконец-то из-за поворота показалась моторка.
- Эй-эй-эй! – закричала она что было сил. – Остановитесь! Эй!..
      Лодка пронеслась мимо и Агнесса осталась ни с чем.
      Прошло еще несколько часов, прежде чем девушка решилась на отважный и весьма рискованный шаг. Она разделась почти наголо, вовсе и не питая надежд, что в одежде  останется хоть одна сухая ниточка, свернула и перевязала ее, смело шагнула в воду, которая, казалось, обожгла… Главное, чего боялась Агнесса, чтобы ледяная вода не свела тело судорогой. В летнее время такое расстояние, каких-то пятьдесят метров, она бы проплыла без особых усилий… Уверяя себя, что все должно закончиться благополучно, стремясь во что бы то стало свободно владеть своими мышцами, не сжиматься от холода, девушка дошла до нужной глубины и…
      Она достигла своей цели, вскоре была на берегу и не зависела от прихоти Альберта. Однако ставить точку, оказалось, рано – до села было не менее пяти километров пути. Вся посиневшая Агнесса, чтоб согреться, побегала, потом выжала платье, колготки и куртку, одевшись, понеслась домой. Да так, будто за ней гналась стая голодных волков.
      Кстати, уже в селе, минуя магазин, она увидела Альберта, явно с удовлетворением выпускающего клубы табачного дыма и увлеченно болтающего с одной деревенской девушкой, чья репутация была весьма и весьма сомнительной. Некоторое время в голове Агнессы крутилась мысль подойти и плюнуть ему в лицо, но все же вовремя одумалась.
      Наконец-то недолгий, но очень трудный марафон закончился – девушка отворила дверь и вошла в свой дом.
- Господи!.. – всплеснула руками мать. – Что случилось, Агнесс?!..
- Ничего страшного, мам, - стараясь выглядеть спокойной и не желая разбирательств, решила ей солгать. – Поскользнулась и шлепнулась в речку.
- Да как же так, ни с того ни с сего поскользнулась, упала?.. – не поверила женщина, только тут же махнула рукой, налила в таз горячей воды. – Давай, скорее раздевайся, оботрись!.. Пропаришь ноги, а потом… выпьешь настойки с чаем…
      Принятые меры предосторожности, к сожалению, мало помогли – Агнесса заболела и к тому же серьезно, воспалением легких. Если будучи в здравом уме девушка окончательно прозрела, перестала даже и презирать Альберта, то в бреду все вернулось назад, в этом бессознательном состоянии она снова любила негодника. И все же с отступлением болезни все стало на свои места.
      Пожалуй, следует добавить, что одна из подружек Альберта ни с того ни с сего родила мальчика. Мать младенца хранила молчание, а развратник, тем более, вовсе и не думал признавать, что он – отец ребенка, как ни в чем не бывало, гулял и продолжал обхаживать других, легковерных глупышек.
      Неожиданно по селу разнесся слух, что лодка – опять лодка таки – слишком рьяного бабника перевернулась, а он сам погиб. С ним опять же была одна юная девица, которой удалось спастись, то есть выплыть на берег. Тела Альберта не нашли, а Агнесса вновь стала печальной и, забыв все обиды, долго-долго терзалась. Еще до этого происшествия ей и приснился нехороший сон. Изменить ничего не смогла.

      Мой, не мой уже вовсе, Наум – фаталист. Но не знал, не стремился узнать, чем закончит он сам. Невезучий игрок…
      Было время еще до свидания с мальчиком… Вот, новелла «Игра», где героя прообраз – Ури Геллер, конечно.

      Начинаем, естественно, в детстве, продолжаем всю жизнь; и это очень положительное и приучающее думать, развивающее фантазию и приносящее нам настоящее наслаждение действо; и не зря было сказано: вся наша жизнь – игра.
      И Симону хотелось играть. Но не мог. Вернее, мог, но никак не решался делать это всерьез, понимал: чревато последствиями, за все придется заплатить. Очень-очень хотел и терзался от этого, что не может играть.
      Гладь бассейна; вода – очищение; апельсиновый сок и волшебный, неизвестно откуда струящийся свет; и волшебная музыка – все это грезилось во снах и однажды… Нет, наверное, нет, все это было и тогда, в играх детской богатой фантазии и в твердом знании того, что все это свершится, когда-либо исполнится.
      Симон нырнул в прохладную и брызгами зеленоватых волн ожившую, сверкающую воду и проплыл вдоль бассейна с десяток, пока не ощутил легкую усталость, раз.
- Завтрак подан, хозяин, - сообщил пожилой Питер Стоун.
- Хорошо, я сейчас…
      Настоящее русское вологодское масло; и икра; и единственный в доме слуга…
- Кофе со сливками?..
- Нет… Подай-ка мне лучше бургундского…
- Что-то не так?..
- Все в порядке, дружище, - улыбнулся Симон. – Я, наверное, просто устал.
      И вино растеклось по артериям тела, обрело свою полную силу оно. Только это воздействие, мало-мальски пьянящее, чрезмерно уж краткое. К сожалению, в каждом из нас скрывается глубоко завуалированный алкоголик и наркоман… и азартный игрок.
- Вы давно не встречались с Мадлен…
- Да, давно… Увы, женщина – существо слишком мягкое, требующее внимания и нежности, можно сказать, аморфное… Я обязан быть твердым!..
- Природу никому не обмануть, - проворчал Питер Стоун, выходя из столовой.
      Не обмануть же, конечно, и впрямь! И невозможно получить чистейший, без всяких примесей металл, и невозможно достичь абсолютных, и в какой бы то ни было области, знании, невозможно достичь совершенства. И уж если природа тебе что-то дала, неординарность, например, мышления, это значит, что в чем-то обидела, из-за чего придется долго, быть может, и всю жизнь страдать.
      И звонок; голос Этьена Монтескье.
- Мне нужны результаты по наработкам Си-Би-Эс. Материалы уже мной сегодня отправлены, они в вашем компьютере.
- Мне для этого нужно, как минимум, дня три, - преспокойно ответил Симон.
- Аж три дня?!.. – ужаснулся Этьен.
- Через час я могу предоставить результаты завтрашних, на фондовой бирже, торгов.
- Превосходно, но я, слава Богу, не брокер, - не понял иронии собеседник. - Мы исследуем космос!
- А посему придется подождать, - и вздохнул, сожалея, Симон. – Слишком велика цена ошибки!..
- В таком случае жду, - согласился заказчик. – Если что прояснится, позвоните мне тотчас, пожалуйста.
      И через несколько минут тридцатилетний, довольно симпатичный и очень педантичный холостяк отворил дверь шикарного и всевозможной электронной техникой напичканного кабинета. Но ему не хотелось работать…
      Игра – понятие многозначное. И играем везде, на сцене и в кино, в стадионах, спортзалах, в казино, бильярдной и так далее, так далее. Иногда наши игры банальные, а иногда захватывающие, заставляющие внутренне трепетать, однако самые интересные игры происходят в жизни самих людей… Кстати, в жизни мало кто и способен оставаться собой… Или, наоборот, только в игре человек раскрывается полностью, остается без маски и является тем, кем ему очень хочется стать…
      Цифры… Пузатенькими, должно быть, сытенькими нуликами и целеустремленными, как стрелы, единицами битком набит компьютер; а ведь есть, могут быть и другие, более сложные системы счисления и кодировки всевозможных символов… Все больше и больше сухие, и лириками презираемые цифры наполняют вселенную, становятся более важной и неотъемлемой, привычной частью нашей будничной жизни…
      Ощущения и цифры… Кошмар! Казалось бы, совсем несовместимые и, по теории Камю, абсурдные понятия!..
      Результат СИ-БИ-ЭС – восемнадцать, а это значит, девять, это значит, хорошая цифра, успех.
      В углу монитора время: девять часов девять минут. Опять. Что-то вот-вот произойдет. Несомненно, хорошее, но и не очень неожиданное.
      И опять телефонный звонок.
- Это я, - сообщила Мадлен. – И хочу тебя видеть.
- Извини, но сегодня это вряд ли получится.
- Как всегда… - и вздохнула она.
- Я в последнее время не в форме…
- Ты!.. – явно разозлилась девушка. – Ты всегда лишь берешь и никогда никому ничего не даешь!..
- Неправда, - улыбнулся Симон. – Я вчера присмотрел сногсшибательный, с тремя небольшими бриллиантами перстенек.
- И этим хочешь искупить вину?
- Ты не только красавица, ты прямо умница, Мадлен!
- А ты неисправимый льстец!
- Этот льстец, клянусь, завтра заявится!..
- Ну да ладно, я жду…
      Завтра. Любимое слово ленивых… и нерешительных людей… И как будто не очень ленив, и как будто решительный… Хотя лодырь, возможно, в нем таки и присутствовал. Трудно даже сказать…
      Все на свете познать, изучить основательно, что известно любому глупцу, не дано никому, все же люди стремятся хоть чего-то достичь… А зачем?.. Лишь для увеличения своего потенциала знании, с вероятной возможностью этим когда-либо блеснуть... И Симону они не особо нужны, глубочайшие знания физики и математики, других точных наук. Не нужна лишь сухая теория, когда можешь и так, основываясь каким-то внутренним чутьем, распознать и понять суть всех этих наук!.. Не секрет, что профессор может быть совершенным глупцом, а едва научившийся писать свою фамилию неуч – мудрецом… Ну а то, чему учат нас в школе – ерунда настоящая!.. Хотя кто это знает, вероятно, кому-то школа все же нужна…
      Разум, цифры, компьютер, интеллект и безумие – это та же большая игра; игра – начало и конец, если этот конец с кем и с чем когда-либо наступает вообще.
     Надо кому-то позвонить; достаточно набрать любой, забредший в сознание номер. Три, девяносто девять, восемнадцать, восемнадцать.
- Алло, - отозвался достаточно сочный и явно незнакомый баритон.
- Извините, мосье, это банк?..
- Нет, всего лишь квартира, - говорливым, однако, оказался мужчина. – Чем могу вам помочь?..
- Вы действительно тот, кто мне может помочь и с кем хотелось бы поговорить, ибо вы, как я предполагаю, игрок…
- Не совсем… Я работник игорного дома, крупье.
- Отлично!.. Тогда вы, вне сомнения, знаете, что побуждает людей приходить в казино и обычно проигрывать, иногда даже крупные суммы.
- Наверно, жажда авантюры, приключения, и желание поддерживать в себе хоть небольшую надежду на выигрыш. Без иллюзии трудно. В каждом из нас живущая надежда, а вернее, иллюзия счастья и красивой, безоблачной жизни – наркотик.
- Каждый игрок – наркоман?!..
- В какой-то мере, да. В нормальных дозах увлечение игрой полезно, не наносит человеку вреда.
- Но это, несомненно, слабость!..
- Лишите этого человека всех слабостей, и его самого не останется, - усмехнулся крупье.
- А если позволить им разрастись, он станет хуже зверя.
- Может быть… Но это – не моя проблема.
- Да, конечно, простите… и прощайте, мосье!..
      Симон перепроверил результат СИ-БИ-ЭС; он оказался таким же. Пришло время обеда.
- У вас уставший вид, хозяин, - с заботой произнес слуга.
- Я тронут, Питер Стоун, однако… оставьте меня одного.
- Сдается мне, что вы всю свою жизнь, от рождения один…
- Каждый рождается, живет и умирает один… Что из этого следует?..
- Ничего, - пожал плечами он.
- Ну а вы?..
- Я родился слугой…
- Полагал, все рождаются гениями…
- Каждому дано нести то, что посилен нести.
- Понесу, донесу и вообще!.. уходите, пожалуйста!..
      Собеседник таки поднялся… Симону вовсе не хотелось есть.
      Пожилой Питер Стоун. И с рождения знал, что он – только слуга… Мелко плавал и мелко играл… Дозволительны все, в том числе и азартные игры…
      Результат СИ-БИ-ЭС – восемнадцать; прохладная и брызгами зеленоватых волн ожившая вода, и волшебная музыка; ужин.
- Бургундского?..
- Лучше водки… Полстакана смирновской и трубку…
- Вы сегодня какой-то…
- Очень хочется стать, ненадолго, ну, таким же, как все!..
- Мне этого, наверно, не понять, - вздохнул верный слуга.
- Не понять, не понять никому… Самому…
      В основном цифра три – во имя Отца, Сына… и, естественно, семь… Трижды семь есть кощунство, трижды семь есть игра; но возвращающая к той исходной, основной цифре три. Абсурд!.. Если этот абсурд возвращает к святому, значит, можно сыграть.
      И сомнения, сомнения… В гараже ожидала новенькая «Тоуота» – более шикарных и дорогих машин Симон почему-то и не любил. Выпит только стаканчик… С вопрошающим взглядом слуга…
- Хотите навестить Мадлен? – обратился к нему.
- К сожалению, ей, кроме денег, богатства, мне пока что и нечего дать.
- Это не так уж и мало!.. – улыбаясь, заметил, завел машину Стоун.
- Но хочу убедиться и в том, что могу дать ей все. И хочу это сделать сегодня.
- Значит, все-таки к девушке...
- Нет, пока что не к ней… Отвези-ка, пожалуйста, меня на улицу Красных фонарей.
- ?!..
- Отвези-отвези!..
      Вечерний город облачился в праздные, рекламными огнями и витринами манящие наряды… И брусчатка, и стены старинных, и безмолвных домов… и в накидках, как статуи, тихие, в призывающих позах тела; и в самом деле красноватый и каким-то свинцовым потоком струящийся свет…
      Нет уж, нет, обойдемся без цифр, без интуитивно волевых усилий!..
- Эй, пойдем-ка со мной, - поманила одна.
- Но мне нужно другое… - дал знак водителю Симон.
- Все, что хочешь, красавец!..
- Мне не тело, не тело, а скорее, душа!.. ваши чистосердечные, как перед Иисусом Христом, без утаек признания и моральная помощь нужна!..
- Тысяча франков за час, - недовольная съежилась женщина.
- Заплачу вам и две!..
      И в комнате широкая, с глубокой впадиной кровать, и всего лишь один, все ж таки не известно, зачем предназначенный стул.
- Для начала хочу попросить, - произнес нерешительно он, - чтобы вы смыли краску с лица.
- Если честно сказать, то не очень хочу, - вновь поморщилась женщина, повинуясь, отправилась в ванную.
      Женщины… Ни одна не рождается шлюхой и тем более продажной… Они – хранительницы домашнего очага и прирожденные философы, они дарят нам жизнь и покой… Это мы же, мужчины, превращаем их в шлюх…
- Ну и как?.. – и вернулась весьма симпатичная и на вид очень даже неглупая девушка.
- Сногсшибательно!..
- Я вам нравлюсь?..
- Конечно!.. Увы, только усталые и почему-то грустные глаза…
- Есть причины на то… - улыбнулась она. – Хотите выпить?..
- Нет.
      Через пару минут эта их пустословная и ничего не означающая беседа превратилась в задушевный, чего жаждал Симон, и совершенно откровенный разговор.
- Играем, - согласилась с Симоном красавица, - и не только мы… Возможно, это лицемерие, своего рода обман… но не так уж и плохо, если кому-то от этого становится лучше, кто-то этого жаждет… Как, впрочем, и в семье… Муж должен говорить жене приятное, хорошие и добрые слова и должен проявлять к ней нежность, интерес. Даже если и нет настроения… Кстати, часто случается так, что говорящий комплименты человек начинает им верить, начинает действительно обожать того, кому их говорит. Мораль сей басни такова: своей игрой, способностью хорошо сыграть свою роль вы можете создать или, наоборот, разрушить не только свою, но и жизнь более слабого, нуждающегося в опеке, от вас в той или иной степени зависящего человека.
- Мы в ответе за тех, кого любим, - задумался мужчина. - Так, кажется, сказал Сент-Экзюпери.
- И когда-то любили, - и добавила женщина.
      И так далее, так далее. А потом… как в банальных романах, он выложил на край ее широкой и грязной кровати немалую, достаточную для того, чтобы начать достойный образ жизни, сумму.
- Спасибо и… и сыграть вам с успехом желаю небедную и более высокого полета, ни от кого не зависящую даму!..
- Вам спасибо, мосье! И живите счастливо!..
      И разошлись как в море корабли…
- Домой?.. – с любопытством глядел Питер Стоун.
- Вы опять промахнулись, мой друг, - усмехнулся Симон. – Мы сегодня еще поиграем!..
- И хотите сказать, в казино?!.. – вновь опешил слуга.
- Наконец-то попали, поехали!..
      Улыбки и весьма, весьма приветливое обращение… Как всегда и везде, где человек оставляет свои деньги.
- Мне, пожалуйста, три… нет, лучше девять золотых…
- Сию минуту, мосье, - и никакого удивления, будто бы все берут только золотые, по десять тысяч баксов стоящие фишки. – Вот, пожалуйста, удачи!..
      Множество безучастных и множеством писателей описанных лиц…
- Делайте ваши ставки, господа!
      И Симон ненадолго задумался и в последний момент поставил одну, на троечку, фишку.
- Игра сделана, - сообщил сочным голосом, возможно, тот самый, с которым именно сегодня Симон беседовал по телефону, крупье. – Ваши ставки приняты.
      И шарик наконец-то замер.
- Три, - опять же объявил крупье. – Красное…
      И далее ставки все на положительные, с божественным началом цифры; и, конечно, с фурором…
- Ой боюсь, с вами стану банкротом! – выписал чек подошедший и явно озабоченный хозяин казино.
- Не волнуйтесь, - успокоил Симон, - впредь сюда не приду.
      Радости не было. Лишь чувство удовлетворения… А слуга почему-то молчал.
- На этот раз домой, - улыбнулся игрок, помолчав, сообщил: - Мне сегодня фартило, стал хозяином огромной кучи деньжат.
- Немудрено, - и опять не одобрил, равнодушно сказал Питер Стоун и завел вновь мотор.
      Поздний вечер уже… Ночь – время неправедных, некорректных деянии; и время пожинать плоды…
- Что с вами, хозяин? Вы, похоже, больны!.. – сбавил скорость водитель. – Может быть, нам поехать к врачу?!..
- Ничего, - корчась от боли, застонал Симон. – Это – тоже игра.
      Ужаснейшая и едва переносимая, неописуемая головная боль; и почти до утра…


      Придя в себя, он подержал в руке вчера приобретенный злополучный чек и чиркнул у Питера Стоуна взятой зажигалкой…
      Все, пора собираться к Мадлен!..

      Ури Геллер, конечно, игрок очень-очень высокого уровня… Написав про него, неудачник Наум стал, похоже, везучим…
      Собралась уходить, как вдруг Дарьи звонок…
- Привет, мама. Как жизнь, как твое самочувствие после бурной, но скучной по сути, новогодней ночи?..
- Слава Богу, нормальное! Я же водку, как вы, не пила!.. Видишь, в шубе уже, говори, что хотела сказать.
- Дай немного деньжат.
- Сколько надо? – тут же спросила ее, не желая трепать языком совершенно без всякой нужды.
- Пару тысяч, и евро, естественно.
- А вам дурно не станет?!..
- Нет же, мамочка, нет!..
- Ладно, очень спешу! Деньги будут тебе через пару минут.
- На кредитке?..
- Ага. Вечерком позвони!..
      Расстегнула манто и шагнула к компьютеру, чтобы вновь субсидировать, положить на кредитку Дарье денег опять…


      Порт; строительство; рыба… И товар превращался в деньжата, а они в свою очередь превращались в товары совершенно другого уже назначения. Дела шли как по маслу, разрастался рабочий поселок строителей и рыбаков. Заключенные, говоря о той самой, во главе Вилдиса присланной группе, лишь такими считались формально, а на деле же жили даже лучше других, вольнонаемных граждан. И работали здорово, все прекрасно работали, хоть медали вручай!.. В этом водовороте действительно важных, в то же время рутинных событии возникали все чаще и чаще другие, касающиеся личной жизни моих подчиненных, чисто личного плана проблемы.
      Февраль; порт и суббота; расходились рабочие… Собиралась домой и сама, как увидела Вилдиса. Был весьма невеселым…
- Что случилось?.. – спросила, жестом предлагая ему зайти в кабинет.
- Ничего, - улыбнулся мой зам, зайдя, сел и добавил: - До понедельника еще далеко и мне нечего делать, а в таких ситуациях волком хочется выть!..
      Женщин мало в поселке; их практически не было, не считая двух десятков жен рыбаков и некоторых строителей… И вино в нашей лавке появлялось нечасто – в будни некогда пьянствовать!..
- Хочешь выпить?.. – вновь спросила я Вилдиса, сама зная, что хочет мужчина совершенно другого.
- Хочу, - покривил он душой.
- В таком случае, мой славный помощник, приглашаю к себе. Познакомлю с ребенком тебя и супругом своим.
- Нет, Евтерпа, нет-нет! – воспротивился действительно славный и добрый, как ребенок, мужчина.
- Почему?..
- Сама знаешь, что я… тебя очень хочу!.. Как смотреть после этого твоим близким в глаза?!.. Я виновен пред ними, и виновен пред мужем твоим!..
- Ты считаешь, что это грешно, - стало грустно и мне, - желать чью-то чужую, уже замужем, женщину?..
- Да, Евтерпа, грешно!..
- Вероятно, ты прав, а быть может, и нет… Факт, что женщины сами, сами жаждут того, чтобы кто-то их пылко и, увы, безответно любил… Виноват в данном случае вовсе даже не ты, прости, Вилдис, меня… Видно, нужно женить тебя прямо сегодня!..
- Не хочу я жениться уже прямо сегодня!.. – разозлился мой зам.
- Извини, только в данный момент все капризы и бзики твои меня мало волнуют!, - применила гипноз, применила насилие в отношении личности.
      Вилдис был уже в трансе очень-очень глубоком… и в сознание пришел только в доме моем, в нашем доме очнулся, когда я наконец-то позволила это сделать несчастному – вот, какая бываю противная, настоящий диктатор!..
- Где же я нахожусь? – благодаря соответствующему внушению, спросил мой заместитель совершенно спокойно и мирно уже.
- У Евтерпы в гостях, - улыбнулась ему.
- Я что, пьян?..
- Нет, дружище, контуженный!..
- Ах, зачем издеваешься?..
- Показала себя, свое истинное лицо! Ты меня такой вредной и не видел еще!.. А твердил мне не раз: «хочу только тебя!..» Хочешь выпить?.. – спросила опять.
- О нет!..
      Ныне Туя с Николом жили рядом совсем.
- Ладно, выпьем чуть позже, когда муж мой вернется домой. А пока что тебя познакомлю с сынком, зовут, кстати, Евтумом, вот-вот должен придти. Он совсем еще маленький, но безумно умен!..
- Как я здесь оказался?.. – спросил Вилдис смущенно.
- На себе принесла, - пошутила сперва и серьезно добавила: - Переместился в пространстве вместе со мной.
- Это как, прилетел?..
- Можно сказать и так… Ты об этом не думай! И вообще не волнуйся и, пожалуйста, поверь, что ни я, ни кто-либо здесь тебя не обидит!..
- Верю, верю, Евтерпа, - наконец успокоился он.
      К дому уже приближалась Туя с Евтумом. Не желая мужчину вторично, и в течение часа, шокировать, – не забудьте, что Туя не похожа на нас – вышла встретить сыночка сама, а свою дорогую интарку, объяснив ситуацию, отослала домой.
- Он хороший, наш гость?.. – не зайдя еще в дом, начал спрашивать мальчик.
- Сам увидишь, Евтум!.. – по дороге лаская и целуя его.
- Знаю-знаю и так, - рад, конечно, тому, что я позволила ему самому определить уровень доброты гостя. – Он, мамулечка, добрый, ты с плохими не водишься!..
- Ну вот видишь, все знаешь и сам!..
      И знакомство… Они… они сразу друг другу понравились.
- А ты, Вилдис, женатый?.. – начал тотчас расспрашивать маленький.
- Эй, Евтум, - поругала немного его, - несерьезно так сразу приставать к взрослым дядям! Нетактично, сынок.
- Прости, мама, не буду, - признал это малец.
- Ладно-ладно, отвечу!.. – улыбался наш гость, обнимая его.
      Вскоре оба, забыв обо всем, начали куролесить. И совсем разошлись! Вилдис тоже хорош, веселился как маленький! Через десять минут я им стала совсем не нужна, в том числе и Евтуму! Даже стало чуть завидно.
      И вернулся Наум. И они, мужики, познакомились и за ужином выпили по три рюмочки водки. И столь крепкий напиток Вилдис пил в первый раз, и слегка опьянел. А спустя полчаса после этого мы с моим протеже уже были в столице. Но в корчму, разумеется, идти даже не думали, а направились к площади, где под видом вечернего моциона очень часто любили фланировать молодые, не замужем девицы.
      И охотились с час.
- Эта слишком, увы, похотливая, - и одернула Вилдиса, когда тот начал пялиться на одну из красавиц, - с такой будешь рогатым!..
- Но она очень-очень красивая, - призадумался он, - и похожа чуть-чуть на тебя…
- Если честно сказать, то не менее распутной, - вдруг призналась ему, – на которую ты так усердно смотрел, я являюсь сама. Извини, но твои сексуальные потребности и возможности лишь чуть выше, чем средние!.. Возомнил себя бабником, слишком хорошо о себе думаешь!..
- Говоришь, только средние?.. Я загнал их в глубины своего подсознания!..
- Да, похоже, не врешь, - из него в это время действительно прямо перли флюиды желания. – В таком случае вперед!..
      Думать долго бессмысленно. И все в наших руках!..
- Подойти?.. – вновь увидев красивую девушку, спросил Вилдис меня.
- Разумеется!..
- Но она не одна, сама видишь, с подругой!..
- Беда, парень, с тобой!.. – усмехнулась беззлобно. – Ты, наверное, девственник!.. Ладно, слушай внимательно. Подойдешь, а я сделаю так, что подруга уйдет. И вначале беседы с красавицей, а зовут ее Магрой, тебе чуть помогу. Что еще тебе ждать от меня?.. Могу только добавить, чтоб в минуты сближения с девушкой, а она еще девочка, думал только о ней!..
- Все понятно, Евтерпа! И спасибо тебе!..
- С Богом, Вилдис, иди!..
      Солгала, между прочим, ему, ибо Магра давненько не наивная девочка. Не последняя шлюха, но с десяток мужчин, и достаточно опытных обучали ее всем премудростям секса. Кандидату в мужья знать об этом не стоит!..
      Постояла немного еще и, взяв на душу грех, возбудила желания Магры в отношении Вилдиса. И, устав как савраска, устремилась домой…
- Утомилась?.. – Наум.
- Немного, - прижимаясь к нему. – А сыночек где наш?..
- В своей спальне, но ждет, давно ждет, дорогая, тебя!..
      Вилдис думал теперь не о мне, обо мне, как о женщине, он забыл окончательно. Слава Богу, конечно, есть одно все же «но»… Думающий о ком-либо человек является энергетическим донором для того, о ком думает. Я привыкла к подпитке, а теперь ее не было. Очевидно, поэтому и устала немного.
- Ты не спишь еще, птенчик?..
- Нет, мамуля. Ну как?.. Где оставила дядю?..
- Дядя твой в Вулказаре, познакомился с девушкой и на ней скоро женится.
- С ума сходите все!.. Вышла замуж сначала Устиния, не успел познакомиться и подружиться с Вилдисом, как ты тотчас его у меня забрала, чтобы стал несвободным и он!.. На мой взгляд, все-все взрослые, на вид будто серьезные люди – много хуже детей!..
- Станешь взрослым и ты…
- Но влюбляться не буду никогда, никогда!..
- А теперь не влюблен?..
- Не влюблен, а люблю, сама знаешь, Устинию!..
- Вот и славно, люби, - и ласкала его. – А теперь, мой хороший, успокойся и спи…
      Любит кроха, и все!.. Детский лепет, вы скажете. В детском лепете – истина… Ростом сын наш – землянин, все же в жилах интарская кровь!.. И жениться желательно, Евтум косвенно прав, не тогда, когда очень желаешь лечь с желанной в постель, а тогда, когда любишь всем сердцем и душою избранницу… Как об этом узнать, любишь ты или нет?.. Много более сложный, более трудный вопрос. Если б знала ответ, то могла бы, пожалуй, осчастливить всех-всех!.. Не занявшись любовью в постели, никогда не узнаешь доподлинно, любишь ты или просто влюблен. Парадокс, к сожалению… Понимая суть дела, совершенно лояльно отношусь ко всем девочкам, мальчикам, до женитьбы еще переспавшими со множеством кандидатов в мужья или в жены. Это ж – чистый разврат, воспротивится праведник. Пусть уж будет такой вот разврат, чем спустя лишь полгода, когда женщина с пузом, – развод. Может быть, и наивно звучат все мои рассуждения, на Земле и без них так давно поступают и делают, не считаясь с моралью святош…
      И сыночек уснул… Собиралась ложиться сама…
      Магра парню, конечно, дала… Фи, как глупо звучит! Почему на Земле так всегда говорят?.. Женщина никогда и никому не дает, она может позволить, она может раскрыться сама, чтобы кто-то, любимый или только желанный, в ее тело вошел…
- Если ты и впрямь очень устала… - мой ленивый супруг.
- Нет уж, нет уж, мой друг, просто так не отвертишься!..
      И спустя четверть часа… не дала, а позволила, и раскрылась сама…
      И да здравствует сон, положив свою голову на плечо дорогому!..
      И к утру, точно знала, к утру, оказавшись в большом и дремучем лесу, почему-то вдруг вспомнила о трусливых зайчишках, о тех самых, которых в ниарских, может быть, только в наших лесах не особо-то много. Может, Банга их съел или мама тигренка, звать которого Мифтием и который уже мало-мальски подрос, повзрослел, был, увы, хулиганом большим и проказником. Совершенно одна была в этом лесу.
- Ты забыла о мне, - произнес, улыбаясь, вдруг откуда-то взявшись, уже взрослый Тирал, тоже мой заместитель, лишь по части другой.
- Ты о чем?..
- О любви, разумеется. Я ведь тоже, Евтерпа, тебя очень люблю!..
- Беда с вами, мужчинами! Неужели так трудно найти в Вулказаре девчонку? Их, весьма озабоченных, беспрестанно мечтающих хоть с кем-либо улечься в постель, на мой взгляд, предостаточно. Посмотри на меня, я давненько беременна!..
- Все же Вилдиса ты пригласила домой! Чем я хуже его?!..
- Хватит хныкать, Тирал, приглашу и тебя! Но жениться тебе рановато, я думаю. Погуляй еще, парень, пока.
- О женитьбе, признаюсь, я пока и не думаю, - призадумался он, - но тебя очень-очень люблю!..
- Хочешь, сделаю так, что в момент перестанешь любить?..
- Нет, пожалуйста, не надо!..
- Вот тогда и не хнычь.
- Ладно-ладно, не буду!.. – вновь задумался зам. – А я знаю местечко, где полно янтаря!.. Тебя, знаю, вопрос о прекрасных тех камушках уж волнует давно.
- Покажи в таком случае и мне, - сделав вид равнодушный, попросила его.
- Хорошо… Поцелуешь меня?..
- До чего же ты, парень, смешной!.. – усмехнулась в ответ. – Я готова была это сделать сама, а теперь не хочу!..
- Ради Бога, не злись, - сказал мирно Тирал и сам тут же надулся, - пошутить уж нельзя!..
- Так покажешь?..
- Летим!..
      Лес, озера и море, вот и бухта, песок… И янтарь, и большие и малые, и чудесные камушки!.. И Тирал, оказавшись в объятиях моих, был действительно счастлив.
- Еще знаю местечко одно, – раскраснелся аж девственник. – Только там чуть-чуть меньше этих самых камней.
      И хотела спросить, где то место, другое, где чуть меньше камней, но проснулась, увы… И, конечно, задумалась… Первым делом о том, что кругом слишком много влюбленных в меня, в плане секса голодных парней – им девчонки нужны, значит, нужен и город, город-порт, настоящий, большой… Называться он будет, может быть, Евтумград…
      И янтарь… А его здесь достаточно, много-много его!.. И из этих живых удивительных камешков можно сделать великое множество распрекрасных вещей-украшений. На вес золота станут!..
      И Тирал… Глупый мальчик, не глупый, явно любит меня… Я, конечно, его… но как сына, наверное…
      И совсем еще мальчик, секретарь Игерон… Даже этот влюблен!.. Ах, какой грандиозный успех средь ребят слишком юного возраста!.. И для всех я старуха уже!.. Но на лбу не написано, сколько мне теперь лет!..
- Ты сегодня, я вижу, - и за завтраком муж, - в неплохом настроении!..
- Не серчай, дорогой, - и с улыбкой ответила, - я во сне обнимала своего заместителя, но не Вилдиса, нет, а другого, Тирала.
- Ты в него влюблена?.. – без обиды, Наум.
- Нет, конечно, но он… он хороший парнишка!.. Обо всем расскажу, только вечером, ладно?..
- Ладно, Муза, до вечера, - распростился со мною супруг.
      И еще до того, как появиться в порту, нашла место, где ночью, а вернее, к утру, побывала с Тиралом, да, ту самую бухту, где полно янтаря. Его было действительно очень-очень немало, прямо горы, бери!..
      Игерон был на месте уже. Пригласила зайти.
- Что прикажешь, Евтерпа?.. - спросил с доброй улыбкой.
- Езжай в город сегодня, на чем хочешь, дружок, в худшем случае с Тиралом. Но чтоб он о задании моем ничего не узнал. А задание такое: найти мне хотя нескольких грамотных, умеющих обрабатывать драгоценные или полудрагоценные камни ювелиров, узнать их адреса. Говорить, разумеется, с ними буду сама. И сегодня вернись, в худшем случае завтра.
- Чтоб не знал и Тирал?.. – призадумался он.
- Придет время, сама ему все расскажу. Хочу сделать сюрприз!..
- Все понятно, Евтерпа, - и впервые осмелился глянуть совершенно открыто в разрез платья, на грудки мои, - постараюсь вернуться уже прямо сегодня.
      И хотелось мальца осадить, чтобы впредь так не пялился, но подумала: пусть, раз так хочется, смотрит. На кого ему больше смотреть?..
      Спустя час в кабинете моем появился Тирал. И казался слегка ошарашенным. Раз возможно все-все, как твердили «мы» Кейси, может быть, и ему в одно время со мной снился тот же, весьма интересный и по сути реальный, и его взбудораживший сон?..
- Что хорошего скажешь, мой друг? – и спросила сама у несмелого.
- Я хочу показать тебе место одно.
- Лишь одно?..
- Есть еще и второе…
- Одно я уже видела, покажи-ка второе.
- Значит, ты… - покраснел аж парнишка.
- Не волнуйся, Тирал, - применила опять же гипноз. – Успокойся и просто представь это место, которое ты хочешь мне показать…
      И вот, мы уже там, где, возможно, чуть меньше остатков, черепков грозным богом разбитого, увы, хрупкого замка Юрате… Парень в трансе еще, но тут мне захотелось того, чтоб ему все запомнилось… И его обняла, и прижала к себе, целовала лицо…
- Я тебе благодарна, мой друг, - и шептала ему, - но пойми, что я замужем, мужа очень люблю…
- Понимаю, - парнишка, тяжко-тяжко вздохнув.
- В таком случае летим, возвращаемся…
      Никакой тут изменой даже близко не пахло, был лишь акт человечности…
- Успокойся, Тирал, - еще раз повторила ему, когда он уже был в состоянии сознательном. – Всегда помни, что мы… мы с тобою друзья, мы с тобой заработаем много, очень много деньжат, придет время, и женишься на прекрасной девчонке…
- Что ж, спасибо, Евтерпа, - сказал парень, опомнившись, тут же чмокнул мне в руку. – Могу ехать?..
- Езжай. Смотри, будь осторожен!..
      А приятно-таки быть любимой мужчинами и тем более такими невинными, чистыми… Говорят, чистота – совершенно бесплодна, но бесплодной влюбленности не бывает вообще, как нет в жизни, увы, абсолютной невинности и самой чистоты, как нет чистых веществ… Пустословие?.. Да. Иногда в пустословии зарождается истина, зарождаются зрелые и уже не невинные мысли…
      Порт, строительство, деньги… Марафон, многодневный… А ведь скоро рожу… Кто на время заменит меня?.. Тирал слишком уж юный и зелен, значит, нужно готовить и приблизить к себе более старшего, Вилдиса…
      Марафон… Конец дня… Вдруг вошел Игерон…
- Все в порядке!.. – обрадовал. – Нашел только троих, но зато очень хватких дельцов!.. Вот тебе адреса…
- Молодец! Что ж, спасибо, дружок!.. Позови мне, пожалуйста, Вилдиса…
      Он, мой зам по строительству, зашел в кабинет через десять минут. Состоялся достаточно долгий и весьма деловой разговор…
- Значит, буду стараться, - сказал он в заключение, говоря о работе, естественно, - все же новые кадры, и чтоб были достаточно умными, нам нужны позарез!..
- Знаю, Вилдис, ищи… ищи, друг мой, и сам!..
      Седьмой час… Вулказар… Ювелир…
- С чем работаешь?..
- С золотом… И с камнями, конечно…
- В таком случае глянь, - подала ему камушек, янтаря, разумеется, и почти отшлифованный волнами…
- Это что?!.. – с удивлением, мужчина. - Где ты это взяла?..
- Сам же видишь, янтарь… Где взяла, там уже не возьмешь!..
- Сколько хочешь за этот?..
      И опять разговор… и опять деловой, и опять я осталась довольная…
- Значит, будет хороший гешефт!.. – тер руками делец, сорокапятилетний мужчина, звать которого Сафием, если это имеет значение.
- Будет полный гешефт, - подтвердила, вставая. – Но смотри, хоть разочек обманешь меня!..
- Все понятно, Евтерпа! Ты даешь мне возможность стать безумно богатым! Нету смысла обманывать!..
      Слава Богу, домой…
      Встретил тигр… Да, тигренок наш Мирфий первым встретил меня. Как обычно, голодный, отчего и чрезмерно уж ласковый…
- Кефаль будешь?.. – спросила его.
      Хищник терся о ноги, как котенок какой…
- Съешь сначала две рыбины!.. – приказала обжоре. – Мяса дам на десерт.
      Мифтий явно подрос, стал достаточно сильным, весом с сына почти… Нет, обидеть кого-то из нас он, конечно, не мог, а вот мебель терпела – следы цепких и острых тигриных когтей видны были повсюду!..
- Может, сшить непоседе-негоднику нечто вроде пинеток, - раз спросила Наума, - этакие кожаные, с завязками, башмачки?..
- Через десять минут они будут изодраны, - усмехнулся супруг, - притом в мелкие клочья!..
      Зверь есть зверь, говорят; играть с тигром весьма нежелательно, это очень опасно!.. Может быть, может быть… Если я иногда применяла насилие в отношении людей, брала на душу грех, то, клянусь, в отношении Мифтия таких мер, как внушение или нечто подобное, применять и не думала… Может, зверь это знал или попросту чувствовал?.. Мы играли с питомцем без боязни…
      Сын и муж, муж и сын… Оба умные, добрые…
      Поздний ужин, увы… Евтум вскоре лег спать… Разговор с более старшим, настоящим мужчиной – рассказала ему обо всем, о всех планах своих. И послушали музыку, собирались ложиться…
- Если ты и впрямь очень устала… - попытался опять, как вчера, отвертеться от секса со мной, вероятно, и сам очень-очень уставший Наум.
- Нет уж, нет уж, мой друг!..
      Нужно только уметь делать это с фантазией, а ее у обоих, слава Богу, хватало. И желание было всегда, остальное – игра…

                *  *  *


      И Евтерпа уснула, положив свою голову на мою в густых зарослях грудь, щекотала дыханием волосы. А я думал о том, что пора нашей Деве Устинии наконец-то стать матерью – полагал, что родит в январе, а теперь, слава Богу, февраль. Но волнения не было, знал, все будет в порядке. Тишина и покой… и последняя мысль перед тем, как уснуть самому: «Значит, завтра вновь стану отцом…»
      Моя дочь… та, которая взрослая, находясь на Земле, много старше Евтерпы на вид…
- Ты о мне совершенно забыл, - упрекнула с улыбкой, но была чем-то очень расстроена, - и о маме забыл.
      Озерцо, рядом роща и солнце, ветерок, мелкий трепет осины…
- Что случилось, Дарьюша?..
- А ты, папа, очнуться, пообщаться со мной можешь только тогда, когда что-то случается?..
- Извини, я в последнее время постоянно в делах, - начал ей объяснять суть совместных с Евтерпой стремлении.
- Извини, мне на это чихать, - перебила родимая. – Ты в ответе за тех, кого раз приручил!..
- Ты о матери?..
- Да.
- Хорошо, я во всем разберусь?.. – захотелось реветь или даже взреветь. – Как сама хоть живешь?..
- Слава Богу, не бедствую! И внучата твои уже стали подростками!..
- А Эрнест?..
- Он хороший!.. И в отличие от многих мужчин на других, молодых и красивых бабенок, крайне редко и смотрит, так сказать, ноль внимания!.. Меня мать лишь волнует теперь!..
      И вдруг Дарья исчезла, я остался один… Мелкий трепет осины, как и трепет души…
      И моя Катерина Валерьевна… Не моя, но была мной когда-то приручена. За все надо платить, и за тех, кто не в силах уже заплатить за себя…
- Ты вернулся, Наум?!.. – пораженная женщина; и старушка уже.
- Нет, лишь в гости зашел. Не прогонишь?..
- Садись! Нет, сначала, позволь, я тебя обниму!.. – обняла, целовала меня. – Столько лет, столько зим!..
- Ладно, Катенька, к делу, - наконец-то уселся и глядел на нее. – Мы с тобой не чужие, тебе сколько годков?..
- Шестьдесят два… Ты о чем?..
- О том самом, подруга дней суровых моих!.. И не стыдно тебе?..
- Ты о жизни моей, видно, знаешь все сам, - раскрасневшись, сказала она после длительной паузы.
- Подробности меня не интересуют… Если б дело касалось только лично тебя, я не стал бы особо тревожиться и не стал бы тревожить тебя…
- Значит, все из-за Дарьи…
- Не забудь, она дочь в том числе и моя!.. – зарычал на нее. – И ей стыдно за мать!..
- Хорошо, ради дочери, в том числе и твоей, обещаю стать паинькой девочкой!..
      И проснулся, проснулся… если спал, если это был сон…
      Небольшая, и все же беда для большого количества магов заключается в том, что они очень часто принимают свои лишь желания за свершившийся факт или, наоборот, реально свершившиеся события – лишь за то, что должно когда-либо свершиться…
      Скоро утро уже, утро 23-его февраля… Говорят, эта цифра не приносит удачу. Ерунда, ерунда!.. День рождения Мессии! День рождения Евтума 23-его тоже!.. Ба, и праздник сегодня: День Защитника Отечества!..
      Года два отслужил в свое время и я. И служил рядовым, и в пехотном полку. Но в гвардейском, вот так!.. Да и был не простым автоматчиком, а танкистом, вот так!.. И учения вспомнились зимние, и достаточно крупные, дивизионные… И зима в том году была очень холодной, снежной очень была, в том числе в Белоруссии… И стояли у маленькой, запорошенной снегом деревни; танки наши по сути закопаны, только дула видны… Знали: долго придется, очень долго придется стоять… И голодными не были – нас спасали сухие пайки, – но хотелось горячего…
- Может, сходим в деревню?.. – предложил наш наводчик орудия.
- С ума, что ли, сошел?.. – отозвался с усмешкой сержант, командир экипажа. – Видно, Коля, тебе захотелось в дисбат…
      Слова будто пугали, только тон командира вовсе не был страшливым, добродушным был тон. До ближайшей избы всего метров полста… Восемь вечера, темень, пурга…
- Может, сходим-таки, - молвил слово и я. – Не все сразу, конечно!..
- Ладно, парни, идите, - согласился сержант, кстати, сам белорус. – Даю вам полчаса! Если вдруг кто-нибудь из начальства появится, то скажу, что я вас отпустил по нужде. Не срать же около танка!..
      И пошли… «Самоволка» во время учении – это просто ЧП, это нечто такое, за что может влететь и по крупному!..
      Нам открыли практически сразу, будто ждали гостей…
- Что, замерзли, ребята?.. – уже старая женщина, за столом же сидел тоже в возрасте хозяин. Между прочим, в деревне молодых и здоровых парней и девчат весьма трудно найти, это знают все-все!..
- Не замерзли, вот только… нам бы выпить чайку. И желательно быстренько, - я поставил на стол пред хозяином пару банок свиной, и впрямь вкусной тушенки. – Это вам наш гостинец.
- Что ж, спасибо, присядьте, – тотчас ожил мужчина, собирая на стол; в это время хозяйка наливала нам чаю. – Правда, сала у нас предостаточно, но тушенку весьма уважаем, больно любим и мы!..
      Угощение к чаю нехитрое: то же сало и хлеб, и капуста, лучок… ба, домашний пирог!.. И беседа не сильно мудреная, но мы были окутаны настоящим домашним теплом… и любовью незримой окутаны!.. Белорус и советские воины, солдатики…
- Может, парни, по рюмочке?.. - предложил неожиданно старый.
- Нет, спасибо, нет-нет!..
- Старший мерзнуть остался в этом вашем железном, извините, гробу, - констатировал он.
- В нем пока что не холодно, танк еще не остыл... На трансмиссии жарко вообще!..
      Прошло двадцать минут, пора было отчаливать, возвращаться в свой «гроб»…
- Фляжки есть?.. – вновь спросил крестьянин.
- Всегда носим с собой!.. – сняв с ремней, протянули пустые ему.
- Пусть хлебнет хоть горячего бедный ваш командир.
- Да, конечно, он ждет…
      И когда собрались уходить, этот добрый мужчина, не без ведома женщины, вручил в старом-престаром, из материи, мешочке свой гостинец и нам – в нем же были и фляжки, непустые уже.
- Разберетесь на месте!.. – улыбаясь, сказал. – Все, бегите, бегите!.. – отношения были тогда меж людьми совершенно другими, много более теплыми, но мы были тогда совершенно зелеными…
      Снег по пояс, сугробы – мы прибавили в весе…
- Все в порядке?.. – сержант.
- Естественно!.. Не забыт земляками и ты!..
      Сало, хлеб и лучок… Одна фляжка горячая, а другая… и полная, почему-то холодная… Ба, а в ней самогон!..
      Это было давно, и я был тогда глуп… Зато слезы в глазах появились сейчас… Да, с большим опозданием – лучше позже, чем никогда.
      Скоро утро уже, я, похоже, уснул… и увидел Устинию, почему-то одну в своем ложе лежащую. И казалась весьма перепуганной…
- Где ж твой муж?..
- Убежал… чтоб позвать повитуху, наверное… Ах, мне страшно, Господь!..
- Крепись, детка, крепись! Учти, ты не одна, рядом буду все время и я!.. И не надо расстраивать, нанося ему травму, того, кто пока что в тебе, то есть Божьего сына!..
- Хорошо, постараюсь быть паинькой, - успокоилась женщина, - и вести себя буду лишь так, как ты скажешь, Господь!..
- Вот и славно, запомни: тебе вовсе не будет болеть, болей вовсе не будет!.. Повтори это громко сама!..
- Болей вовсе не будет!.. – засияв будто яркое солнышко, повторила Устиния. – Я рожу совершенно без болей!..
      И тут в спальню вошла вовсе даже не старая и с решительным видом, никакого сомнения, много родов принявшая женщина, а за ней и взволнованный Оскар – меня, кстати, не видел, не слышал ни один, ни другой.
- Потрудись-ка, голубушка, встать, - приказала она роженице тоном явно спокойным, - а супруг пусть поможет тебе.
      Вскоре все оказались в другой, заранее для ожидаемого события приготовленной комнате, где на сей раз Правителю было мягко, но ясно приказано:
- Отправляйся, пожалуйста, за дверь.
      Мы остались втроем. Мог бы выйти и я, но дал слово бедняжку поддерживать...
- Ну, Устиния, ложись!.. – вновь слова повитухи. – Сними только рубашку сперва…
      «Смелей, детка, смелей!.. – сказал мысленно я. – Делай то, что она говорит и все будет в порядке!..
      «Я все-все понимаю, Господь!..» - отвечая мне мысленно, улыбнулась любимая, в свое время действительно мной любимая девушка…
      Боже мой, у нее между ножками все уже чисто-начисто выбрито!.. Разве это та самая, мной так часто целована писечка?!.. И она совершенно, много шире, чем прежде, раскрытая, на сей раз, чтоб вернуть, отдать то, что созрело, что посеяно было в ее влажной и теплой, и блаженной глуби… Вот оно, всем началам начало, вот она, проза жизни!.. проза жизни в поэзии, в парадоксах которая…
- Тужься, тужься, Устиния!.. – повитуха роженице. – Можешь даже кричать!..
- Нет, не буду кричать!.. – и впрямь тужилась девочка, поглядев мне в лицо с благодарностью.
      И сначала головка появилась на свет… вот и весь он, младенец, с пуповиной еще… Крик его, словно песня!.. и улыбка Устинии…
      «Молодец!..» – с восхищением глядя на женщину, произнес снова мысленно…
      И тотчас провалился, окунулся и плавал в теплых волнах-объятиях, предоставленных мне богом сна и сновидений, сыном Ночи Морфеем…
      Продрал только глаза…
- Была трудная ночь?.. – как с улыбкой спросила меня, вне сомнения, давно уже вставшая Муза. – Поздравляю тебя!..
- Ты все знаешь?..
- Естественно!.. Кстати, я малышу уже имя придумала.
- Не томи, - поднимаясь с постели, - говори!..
- Пусть он будет Умсус.
- Еще умный один!.. – улыбнулся в ответ. – Но звучит очень-очень похоже на известное имя Иисус.
- Так ты за?..
- Лишь бы нравилось, Муза, тебе!..
- Внуши это Устиний и ее муженьку!.. – деловой я сегодня уже была прямо с утра.
- Непременно внушу!.. – перед тем, как отправиться в ванную, нежно хлопнул по попке ненаглядной своей.
      Струйки душа смывали все остатки сонливости – это вовсе не значило, что я стал более сильным как маг. Не хотелось быть сильному… Не вообще, а сегодня очень-очень хотелось хоть немного расслабиться.
- Как ты смотришь на то… - раскрыл рот перед завтраком...
- Чтоб сегодня устроить этакую семейную вечеринку?.. – как меня перебила жена.
- Направление мысли твоей, вне сомнения, правильное, - призадумался я. – Не забудь, что сегодня четверг… А давай-ка два дня отдохнем, потом будем трудиться до десятого пота!..
- Отдохнуть мне охота самой… а ты, чувствую, хочешь лишь намного попьянствовать.
- Да, признаюсь, хочу.
- Так и быть, в день рождения Умсуса разрешаю все-все, - улыбалась любимая женщина, - но учти, дорогой, мне сегодня придется-таки кое-где побывать.
- В Евтумграде?..
- Ага. Ты весьма проницательный! Не зря, видно, являешься отцом Божьего сына!..
      Да, отцом, боги тоже грешны… На то боги они!..
      Начинается день, первый день нашей эры, если вспомнить о том, что родился Спаситель… Вызывает улыбку?.. Не смешно, все прекрасно, Наум!..
      Завтрак в обществе тигра… Ба, и Банга пришел!.. Нет, глаза не таращили, чтобы выклянчить мяса кусок, ни один, ни другой –  парни очень тактичные!..
- Я хочу быть сегодня с тобой!.. – заявил мне Евтум.
- Я сегодня весь твой!.. – улыбаясь, ответил. – Твой и мамы твоей, и вот этих товарищей, - указал на зверей.
- Что-то, папа, случилось?.. – не поверил наш сын.
- Ничего, - пожимая плечами. – Очевидно, предвидел желание твое… может быть, потому что оно совпадает и с желанием моим.
- А со мной быть не хочешь сегодня, Евтум?.. - тут спросила Евтерпа, как бы малость обидевшись.
- Хочу, мама, хочу!..
      Осчастливили мальчика… Почему не вчера, почему именно сегодня, а не три дня назад, он сказал о желании своем?.. Вне сомнения, почувствовал, когда можно и нужно сказать папе: «хочу». У нас корни одни… Мои с Музой, казалось бы, разные, но средь этих, отличных, есть и множество общих, тесно переплетенных, уже новых и чисто семейных корней… И не только Евтума осчастливили мы – стали более бойкими и как будто веселыми, звали нас за собой братья меньшие наши…
- И куда мы теперь?.. – сын спросил, обращаясь ко мне.
- А какая нам разница?.. Пусть нас Банга ведет, мы усядемся в джип и поедем за ним.
- А тигренка, а Мифтия?..
- Пусть слегка разомнется, чтобы жиром совсем не оброс!..
- Верно думаешь, папа, пусть немного побегает!..
      За своим же спасителем, хочу все же заметить…
- К сожалению, с вами я пока не могу, - это Муза моя, опечалившись. – Будет лучше, наверное, сделать то, что хотела, сейчас, чтоб потом уж спокойно гулять.
- Сделай то, что хотела, сейчас, - согласился с желанной. – Ну а нас, полагаю, найдешь.
- Вас найду хоть на Марсе!..
      Евтум чуть огорчился, но спустя пять минут уже снова сиял…
      Волк привел нас к весьма живописному, очевидно, не очень глубокому и не очень большому, незнакомому озеру. И он, Банга, сам бросился в воду, вслед за ним и тигренок. Оба плыли с умильными мордами, оба были смешными, оба были, казалось, детьми… А ведь Банга – отнюдь не дитя, можно даже сказать, волк матерый и опытный…
- Папа, папа, и я!.. – скинул трусики сын, тоже бросился в воду и поплыл за зверьми.
      Вот такая идиллия…
      Мой ребенок, дитя… Совершенно неопытен, а ведет себя так, будто много умнее меня… Ну и правильно делает! Жаль, но взрослые люди – чересчур прагматичны, черствы, и порой забывают о том, что они – тоже дети… и такими желательно быть до конца своих дней. Кто из нас кого учит?.. Они нас, а мы их… Кто из взрослых не в силах, не желает учиться у них, тот, простите, покойник… Грубовато, конечно, сказал…
      Сын о маме уже и забыл, как частенько о мне… как и мы забываем о нем… И так надо, так надо!.. Забываем, замечу, сознательно, всегда помня в своем подсознании все!..
- Иди, папа, же к нам!.. – вот, пожалуйста, вспомнил.
- Иду, мальчик, иду!..
      Вода, кстати, холодная… Через пару минут это «понял» и Банга…
- Эй, куда вы ушли?!.. – возмутился Евтум, сам уже посинев.
- Может, хватит уже и тебе?..
- Убедил!.. – согласился малыш.
      Солнце грело, ласкало-таки, в ясном небе висели и кучились почти что прозрачные, с затейливыми рисунками перистые облака… В них увидел Умсуса – нашел губками твердый материнский сосок, впился в мамина грудь, а она улыбалась, счастливая… Ветерок; рядом лес, его запах и шелест и жужжание пчел…
      Пчелы… мед и прополис… Может, стоит над этим задуматься? и тем более, что здесь, на Ниаре, пчеловодство не развито, и тем более, что лето – всегда… Не планета – Клондайк!.. Мед похож на янтарь, цвета солнышка мед…
      Наши звери бесились… Подключился Евтум…
      Игра есть самый лучший урок… Не всегда, к сожалению… Какой толк, например, от игры в «дурака»?.. А попробуй играющим это прямо сказать!.. Нет, по морде не съездят, но обидеться могут…
- А умеешь ходить на руках?.. – у сыночка спросил, уже зная ответ.
- Это как? Покажи!.. – корни общие с ним.
      Показал… и почти обучил… Вот такою, примерно, и должна быть игра!..
- Напиши на песке слово «мама», пожалуйста. И она очень скоро появится!..
- Это как? Научи!..
      Научил, объяснил…
- А где мама?.. – Евтум.
- Ты, наверное, плохо представил себе, что она уже здесь.
- Ладно, папа, попробую… - и мордашка у сына серьезная.
      Да, мордашка, а что?.. Как моя мордуленция… И у Банги, у Мифтия в данный момент, в ожидании Евтерпы, они были серьезными. Коллективное творчество!..
      Слово «коллективное» вовсе не означает в начале двадцатого столетия популярное слово «коллективизация», ассоциирующего со словом Ленин. Может быть, потому я старался избавить от картавости своего мальчика – не старался лишь внешне. «Не люблю» – это плохо… Не люблю я Ульянова… даже больше, чем Сталина, не люблю, вот и все…
- Вы, я вижу, мужчины, чрезмерно расслабились, - появилась-таки благоверная, - даже пару часов провести без меня, к сожалению, не можете!..
- Кто тебе только это сказал?!..
- Раз ребенок стоит на ушах, все понятно и так!..
- Хватит, Муза, ворчать. Пошли лучше купаться.
- Дай немного остыть.
- Все делишки проделала?..
- У меня, дорогой, не делишки, дела!.. – улыбаясь, ответила женщина. – Это вы тут дурачитесь!..
- Хочешь, раков тебе наловлю? Прямо ходят по дну!..
- Нет, не надо, я их очень-очень боюсь!..
      Тут Евтум призадумался, а потом предложил:
- Давай вместе ловить.
- Они больно щипают… Не боишься?..
- Боюсь… Но ты, папа, покажешь…
- Покажу, а вообще… нужно будет сегодня же смастерить этакий специальный, для их ловли, сачок.
- Даже думать забудьте!.. – возмутилась супруга, даже звери попятились. – Чтоб ребенок в холодной воде, за какими-то жуткими раками, еще ползал по дну незнакомого озера!..
      Тут уж я не сдержался, внешне только спокойно спросил:
- Что случилось, Евтерпа?.. – тем же тоном добавив: - Если хочешь поссориться, так мне прямо скажи.
      Жена тут же опомнилась и тотчас изъявила желание ловить раков сама…
- Так и быть, проведи инструктаж, - и шагнула к воде, - в двух словах объясни, как их нужно там цапать…
      И провел, объяснил…
      Банга с Мифтием в данном занятии нам, увы, не помощники…
      Евтум смело нырнул… Вот он, рак, и большой!.. Ручка сына пред ним; обитатель подводного мира моментально застыл, лишь таращил на руку глаза; но другая сыночка рука потихонечку сзади приблизилась… Цап, и все! он в плену! Задирать кверху клешни бесполезно уже... как и хлопать хвостом!..
      И ныряли, и цапали… И так множество раз…
      Раки с пивом весьма сочетаются… А вот пива то нет! Настоящего, доброго!.. Хоть вари самому!.. Почему бы и нет?.. Только нужно для этого снова брать у людей технологию, а вернее, украсть… А что делать, приходится… Не изобретать же колесо заново!..
      Пиво желтого цвета, как янтарь и как мед… и как золото… Не планета – Клондайк!..


      Сам не съем, и другому не дам – кредо бывшего мужа в отношении меня!.. Беда в том, что любимая дочь все-все знает о мне, о моих похождениях, то есть шашнях с мужчинами. И Наум таки прав, некрасиво старухе уже, позабыв о приличии и о чувстве стыда, так беспутно гулять. А с другой стороны посмотреть, кому дело какое до моей личной жизни?!.. Ишь, какие все мудрые, воспитатели хренов!.. Кстати, бывший супруг все еще молодой, каким был до развода со мной. Почему?.. Без ответа вопрос. Появился и снова исчез. Где он в данный момент?!.. Знала только одно, что живой он, Наум, и его появление – это вовсе не бред!.. Мистицизм!.. Склонность к мистике бывшего видна даже и в творчестве и в новеллах его, уж давненько написанных… Вот, пожалуйста, читаю: «Нежданная ночная гостья». В перестройку еще сочиненная, когда было кругом много-много дерьма, неприглядных явлении... Экстрасенсов и мистиков тоже было немало тогда…

      Любовь Викентьевна все чаще убеждалась в том, что в личной жизни ей не повезло, как, к сожалению, не повезло и с некогда любимой, ныне непопулярной, мало оплачиваемой профессией, работой педагога. А время шло, неумолимо шли, текли минуты, месяцы и годы.
      Начало сентября конца двадцатого столетия; только что начался учебный год. Вместе с ним возвратились и старые, только в новом обличии проблемы, бессмысленная череда довольно серых и безрадостных дней. Снова шел нескончаемый дождь, скользкая глинистая грязь, бумажки от жевательных резинок, в развернутом виде презерватив – «цветочки» возле школы. И торопилась женщина домой, где нуждались в служанке как дети, так и больно ленивый супруг.
- Мы вас приветствуем, Любовь Викентьевна, - в приоткрытой двери легковушки улыбалась знакомая. – Садитесь, подвезем.
      Похоже, снова будет клянчить, ратовать за ленивого и чересчур самодовольного сыночка, - подумала учительница, направляясь к машине.
- Боюсь запачкать вам салон.
- Да ладно, не переживайте, - состряпал добродушное лицо родитель ученика, директор единственной в их горняцком городе швейной фабрики. – Нынче грязи повсюду полно.
- Однако там, в Италии, где ты недавно был, полагаю, что сухо и чисто повсюду, - не без хвастовства заметила его жена.
- Да, там солнце и чисто везде!.. Как-никак, а Европа, нам до них далеко!..
      И иномарка плавно тронулась, зажужжала мотором сильнее, туда-сюда болтающийся, в виде скелета, идиотский амулет напоминал о смерти…
      Наверно, в этой солнечной Италии полным-полно дешевой, стильной и эффектной обуви, множество модных элегантных тряпок и других очень-очень красивых и добротных вещей, наверно, там на улицах не встретишь чересчур озабоченных, с постными и несчастными лицами людей, наверно, большинство из них вполне довольны жизнью, без конца улыбаются, шутят?.. – как наивная девушка, вдруг размечталась тридцатипятилетняя учительница математики. И захотелось ей чего-то светлого, более теплого и радостного, хоть какого-то праздника, о котором могла бы с волнением вспоминать, может быть, и вздыхать… Будто читая ее мысли, за рулем сидящий мужчина неожиданно предложил:
- Может быть, к нам?.. Попили б кофейку, по рюмочке итальянского ликеру…
- Сережа мог бы погулять, - имея в виду сына, добавила чрезмерно разукрашенная, экстравагантно разодетая мать шалопая, - а мы бы посмотрели какой-нибудь видеофильм.
- Или поставили бы хороший аудиодиск, - и продолжил мужчина, подпевая жене. – А кассету мы включим сейчас…
      И в салоне машины взорвался и продолжал звучать давным-давно осточертевший хит отечественной квазизвезды.
- Ну так как?.. – и спросили они. – Вы согласны попить кофейку?..
      Нечто похожее в жизни учительницы было неоднократно. Только на этот раз желание развеяться и любопытство взяло верх.
- Почему бы и нет, - улыбнулась Любовь Викентьевна и неожиданно для себя самой продолжила: - Извините, но в данный момент мне бы очень хотелось послушать более спокойную, как говорится, задушевную музыку.
- Ого!.. – засмеялся мужчина в ответ. – Вы, я вижу, достаточно тонкая женщина!.. Поставим что-нибудь другое…
      Через десять-пятнадцать минут они были на месте. Квартира новоявленного богатея была, конечно же, шикарная и в первые минуты пребывания в ней не избалованная такой роскошью женщина даже немного робела.
- Хотите посмотреть видеозапись Энигмы? – был галантен хозяин.
- Хочу, - ответила она и слегка покраснела, что о существовании такой группы знала только понаслышке.
      И оказалась гостья в прошлых, а может быть, и в будущих веках, вероятно, в другой, более развитой планете, в которой главной движущей силой и жизненным кредо людей являлись Гармония, Красота и Любовь, в которой синтез техники и искусства достиг воистину немаленьких вершин, где грешно быть понурым и злым… И закружилась у нее головушка. Не от ликера, нет…
- Хочу вам показать сапожки, - вдруг поднялась, открыла шкаф хозяйка. – Мне они, к сожалению, малы, сильно жмут... Хотела сдать в какой-нибудь коммерческий магазин или ломбард, но вдруг вспомнила о вас…
      Сапожки подошли; цену назвали смехотворную; муж же учительницы зарабатывал, как и она, немного и очень много пропивал; и купила совсем не она, а купили ее… Банально, грустно, отвратительно… Уходя, наконец намекнули:
- Сережу бы в математический класс…
- Можно, - и поморщилась гостья. – Но ему самому будет очень в нем трудно. Как, впрочем, и мне… Ведь должен же он хоть что-нибудь знать…
- Постарайтесь, пожалуйста, Любовь Викентьевна… Привейте нашему оболтуса хоть какую любовь к математике и наукам вообще, мы в долгу не останемся!…
- Хорошо, постараюсь, - согласилась она.
      В школу вместо еще весной ушедшего на пенсию директора в конце концов назначили другого руководителя. Кто мог предположить, им стал начальник городского узла связи, не имеющий никакого педагогического образования, зато довольно близкий друг заведующего гороно, мало того, многие в городе его знали как закоренелого взяточника и вора. Спустя немного времени этот вновь испеченный  директор пригласил Любовь Викентьевну в свой кабинет.
- Я слышал, - начал он, - вы очень умная, самостоятельная женщина, отличный педагог и прочее. Наверное, пора задуматься о том, чтоб продвинуться выше. Посему предлагаю вам должность своего заместителя, то есть замдиректора… Что вы на это скажете?..
- Рада слышать, вот только… на этом месте находится достаточно достойный человек…
- Но все в наших руках!.. – и осклабился лысый и старый, и неприятной внешности мужчина. – Думаю, что мы с вами сработаемся, наведем здесь порядок!.. А достоинство Валерия Михайловича, можно смело сказать, уже бывшего зама, всего лишь в педантичности!..
- Позвольте все-таки спросить, - задумчиво произнесла она, - кто же обо мне так лестно отозвался, что вы так неожиданно предложили мне стать вашей правой рукой?..
- Это большой секрет, - таинственно ответил он. – Придет время, узнаете.
- Значит, быть вашим замом!..
- О да! Недельки через две!..
      В этот же день Любовь Викентьевна издалека заметила чем-то не угодившего новому директору и очень уважаемого ею самой, пока еще при должности Валерия Михайловича; и тотчас развернулась, чуть ли не бегом понеслась по коридору школы в другую сторону, юркнула в туалет. На душе у нее прямо кошки скребли, было мерзко и пакостно, а поделиться с кем-нибудь из близких, например, с благоверным, своими планами и горестями ей совсем не хотелось, не было ни малейшего желания.
      Сначала было слово… Нет, сначала кухня, стирка и тетради, множество контрольных работ. Только потом, гораздо позже, настало время слову, бесчисленному количеству пустых, почти что ничего не означающих слов – в конце концов не в них и суть…
      Муж получил зарплату, как всегда после этого, спал. Чтобы реже видели вдрызг пьяного отца, детей Любовь Викентьевна отослала к бабушке. Можно было ложиться и ей… Можно, дозволено, разрешено вышестоящими инстанциями… Даже реветь разрешено…
      Телефонный звонок и незнакомый мужской голос…
- Не торопитесь бросать трубку, - тотчас предупредил, - ибо от этого зависит многое, и ваша, в том числе, судьба.
- Ладно, - равнодушно сказала она. – Раз уж имею дело с террористами, придется выслушать внимательно.
- Ну вот, сразу и обижаете!.. – усмехнулся мужчина. – А ведь я могу быть очень добрым и щедрым…
- Что-то я филантропов не видела, никогда не встречала.
- Есть все шансы увидеть… и провести с ним вечер…
- Это уже не филантропия., а домогательство.
- Как сказать, как сказать… Принуждать вас чему-то бессмысленно и глупо, вы вольны делать все, что считаете нужным и правильным. Есть одно все же «но»… Если вы согласитесь сегодня со мной просто поужинать, то я в свою очередь обещаю выполнить любую вашу прихоть.
- Ого!.. – задумалась и глянула на спящего супруга женщина. – Такого мне не предлагал никто… А если откажусь?..
- Вы просто много потеряете… Быть может, это ваш единственный и последний в жизни шанс. Если не хотите им воспользоваться, то, вероятно, так безрадостно, зато честно и праведно проживете до конца своих дней. Обидно, что никто этого не оценит и спасибо не скажет, даже и не заметит никто.  Кругом все заняты только собой, своими мелкими делишками и нуждами.
- Начихать мне на то, что скажут или что подумают люди, главное, что знаю о себе сама!.. А вы… не обижайтесь, гений зла, вы искуситель или демон, даже толком не знаю, кто вы…
- Я просто одинокий альтруист.
- Вы одинокий змий!.. А в отношении вашего предложения, согласитесь, что мне нужно время подумать. Хоть немного.
- Надеюсь, полчаса вам хватит?..
- Надейтесь, - завершив разговор, схватила телефонный справочник учительница, нашла фамилию одного из самых нерадивых, много сил отнимающего ученика, тут же набрала определенный ею номер.
- Алло, - ответил явно тот же голос.
- Вы что, дома один?.. – после довольно длинной паузы, наконец-то решилась, раскрыла рот она.
- Иначе бы не стал и звонить.
- В таком случае я… скоро выйду на улицу. Приезжайте и ждите меня у крыльца… Только учтите, я капризна.
- Знаю, знаю, голубушка! Это мне даже нравится! Капризную и красивую женщину приходится завоевывать!.. Что ж, до скорого, еду!..
      Любовь Викентьевна собралась, еще раз бегло бросила взгляд на ненавистного в данный момент мужа и выскользнула на улицу, где уже ждал, любезно открыл дверь машины благоухающий, спортивного телосложения директор швейной фабрики.
- Наверно, лучше было бы, Олег Михайлович, при людях обойтись без этого, - проронила несчастная женщина.
- Ну что вы, что вы, Любовь Викентьевна?!.. – восторженно воскликнул он. – Смешно даже и думать о таких мелочах! И советую вам на все это чихать!..
- Может быть, вы и правы…
     Иномарка опять очень плавно, как несколько недель назад, почти бесшумно тронулась с места и женщина окунулась в иллюзорные и быстро меняющие свою окраску волны лишь внешне чем-то привлекательного, а в действительности отвратительного и какого-то слизкого моря сластолюбия…
      Муж все еще спал, когда Любовь Викентьевна вернулась домой. И очнулся он только тогда, когда уставшая от впечатлении героиня, желающая осознать все происшедшее,  постелила себе в детской комнате и, улегшись, пыталась уснуть. Побродил по квартире и попил из под крана воды, даже и не заглянув к ней, очевидно, опять завалился в кровать. Не спалось только ей, снова всплывали безобразные, несколько часов назад пережитые сцены, одним из главных действующих лиц в которых была она сама…
      Женщина… Только немного моложе; в красной, с темными горошинками мини-юбке и белоснежной кофточке, очень похожа на ее… И пришла с ниоткуда в эту долгую-долгую, окутавшую  учительницу математики необычными и странными видениями ночь...
      -    Ты перед сном грешила, Люба? - и спросила с издевкой ее.
- Да, конечно, но я… - пыталась оправдаться грешница.
- Никаких «но»!.. Если проступок или какой-нибудь грех был совершен человеком несознательным и глуповатым, его можно отчасти простить, но ведь ты – педагог, сама учишь других, и к тому же детей!..
- Я такая как все! И нуждаюсь в любви!.. И хочу хоть немного внимания, уважения хочу!..
- Какая там еще любовь, говоря о вчерашнем, какое уважение?!.. Ты просто-напросто продалась, ценою собственного тела и души купила сапоги, с примесью отвращения к самой себе плотское удовольствие, должность!..
- Но ведь мне эту должность предложил сам директор, - прикинулась овечкой та, - я ее заслужила трудом!..
- Предложил, заслужила, - повторила ее оппонентка. – Тогда позволь спросить, за что?.. За красивые глазки или какие-нибудь другие заслуги, о которых тебе не хочется и говорить?.. Понимала прекрасно сама, чем все это закончится!..
- Понимала, вот только…
- Очевидно, стремилась себя убедить, что все это – мелочи жизни и ничего серьезного не происходит, и стремилась себя убедить, что являешься непревзойденным педагогом, а ведь это не так!.. И не надо сердиться, ведь я и есть ты, я есть ты настоящая, без грима, без красивой маски, поступающая и делающая то, что тебе очень хочется делать. Погляди на себя со стороны. Ты достаточно умная женщина и должна понимать, что ведешь себя скверно. Полюбуйся собой!..
      Тут Любовь Викентьевна оказалась в классе; ее двойник, на этот раз в строгом классическом костюме, не обращая ни малейшего внимания на скромно стоящую у стены настоящую учительницу, вела урок математики.
- Итак, балбесы, приведу пример, - достав изо рта жевательную резинку, приклеила ее к низу стола и взяла в руку мел, шагнув к доске, продолжила: - Имеем уравнение…
      В этот момент открылась дверь и в класс вошел весьма способный, однако очень шаловливый ученик.
- Доброе утро, извините, можно сесть?.. – скороговоркой выпалил пацан.
- Что с тобой будешь делать?.. – тяжко вздохнула мнимый педагог, - садись… Но чтоб завтра пришел мне с отцом!..
- Папа работает в ночную смену… - раскраснелся несчастный.
- Мне какое до этого дело? Делай то, что велела, хотя… Каков сынок, таков, наверно, и отец!.. И вообще надоел ты мне, Костя, до чертиков! Переведу-ка я тебя в класс дэ, там тебе, с круглыми дебилами, и место… Что стоишь, будто кол проглотил? Проходи же, сказала, садись.
      Недружный и недружелюбный смех; Костя тронулся с места, неуклюже прошел меж рядами парт, наконец-то уселся.
- Нет же, нет!.. – не выдержав, воскликнула Любовь Викентьевна. – Такого никогда не было, и не будет, клянусь!.. - но ни двойник и ни один из присутствующих в классе учеников даже ухом не повели, ее вовсе не слышали.
- Вернемся к выносу за скобки неизвестного, - как ни в чем не бывало, с чрезвычайно умным видом продолжила наговорщица.
      Тут урок был вдруг прерван опять, снова случилось непредвиденное.
- Моя юбка вся в пятнах!.. – разревелась Лиана Смуглова, очень послушная, однако глуповатая девчушка, дочь знаменитой парикмахерши. – Мама будет ругать!..
      Сидение ее парты действительно было измазано коричневой, должно быть, акварельной краской…
- Ну и кто это сделал? Настоящие варвары и уроды, скоты!.. – разошлась злоязычница. – Это, наверно, снова ты?!.. – уставилась на пять минут назад сзади девочки усевшегося Костю. – Тебя спрашиваю, Поляков!..
- Как я мог это сделать? Успел только зайти… - вновь опешил мальчишка.
      И у нее, у этой странной женщины, неожиданно выросли длинные и заостренные, как у осла, уши, тотчас исчезли руки-ноги, а вместо них и туловища появилось мелкой чешуей покрытое, чуть наклоненное вперед тело змеи; лицо почти не изменилось, только из приоткрытых, формы бантика, губ высовывался узкий раздвоенный язык.
- Скажи правду, Лиана, это сделал действительно он?.. - парализуя волю ученицы, прошипела змея.
- Я не знаю, не знаю, - едва пробормотала Смуглова. – Может быть, и он.
- В таком случае возьми его тетрадь, вытри с парты всю краску, - приказала мнимая учительница. – Да, вот эту, шустрее!.. У тебя, я вижу, не руки, а кочерги! Пусть уж лучше он сам!.. Ну чего же ты ждешь, я к тебе обращаюсь, болван?!..
- Это ложь!.. – вновь воскликнула настоящая учительница… слава Богу, проснулась.
      Ночь была очень темной, а из соседней комнаты доносился храп мужа… Женщина в ночи… Снова, снова одна, совершенно одна…
      Супруг был с утра хмурым, видно, болела голова…
- Очень-очень прошу, хоть сегодня не пей… - поставила ему на стол яичницу и бутылку хорошего крепкого пива. – Нам есть о чем поговорить.
- Хорошо, обещаю, не буду… - и был тронут вниманием он. – Но о чем разговор?.. Может быть, намекнешь?..
- Нет, - твердо сказала женщина. – Это слишком серьезно…
      Во время первого урока Любовь Викентьевна была шокирована чрезмерно вызывающим, будто он – пуп земли, поведением Сережи, сыночка своего основного покровителя... к сожалению, любовника. На перемене сразу же пошла к директору.
- Я требую, чтоб Иванцова перевели в класс дэ, - заявила она. – Вместо него в математический желательно перевести Полякова. Чрезмерно подвижный, но способный мальчишка!..
- Но… - пришел в расстройство управленец. – Мне только что звонил Олег Михайлович…
- Дал оценку высокую мне?.. – усмехнулась она.
- Очень высокую оценку дал вам Олег Михайлович, - с недоумением произнес он. – И сказал, что вы чудо!… Я уже подписал приказ…
- Значит, придется отменить, - спокойно повернулась, вышла из кабинета и в коридоре с облегчением вздохнула женщина.

      Вот какая она, героиня Любовь! Я, увы, много-много слабее ее… Где их в жизни таких, в самом деле сознательных и хороших найти?.. Это в книгах – герои и героини, в кинофильмах дурацких!..
      Константин… появился-таки…
- Снова книжки читаешь своего до сих пор не забытого фантазера несчастного?.. – усмехнуться осмелился. - Вместо жизни реальной!..
- Ты считаешь, твоя, твоя сраная жизнь много лучше моей? Или лучше Наума?.. – тут меня понесло. – Ишь, любовник нашелся, укротитель сердец, сексуальный гигант!.. Кстати, шлюхам твоим вовсе даже не член, а подарки с твоей стороны, подношения нужны! Сам ты нищий и бос! На какие шиши?.. Да, недурно устроился, на ****ей тратить деньги жены!..
- Ради Бога, уймись!.. – сделал жалобный вид Константин Николаевич. – Если что-то и было в моем поведении и в поступках моих, ну, не очень приглядное, уверяю, все в прошлом уже!..
- В таком случае слушай: еще раз заподозрю, что ты снова с кем снюхался, чемоданы найдешь за дверьми!..
- Понял, Катенька, понял!..
- Нагулялся и будет!.. У тебя, дорогой, - ткнула пальцем в то место, у себя между ног, - порт прописки один!..
      Вот так нужно с прохвостами!..


      День Победы в России; я заметно пополнилась, через месяц рожу.
- Может, хватит носиться?.. – после завтрака, муж. – Все у нас, наконец-то, налажено и все наши помощники могут обойтись без тебя!..
- В таком случае сиди лишь в обнимку со мной, дорогой мой, и ты!.. Видно, хочешь, чтоб я умерла тут скуки?.. Слава Богу, не рохля еще!..
- Хватит, Муза, шутить и капризничать. Дело даже не в том, что ты где-то там носишься, постоянно в бегах, а, наверное, в том, что на все это тратишь чрезмерно уж много духовных и психических сил!..
- Что кому-то отдашь, возьмешь позже обратно с лихвой!..
- Хватит умничать, счастье мое, сиди дома, сказал!.. – строгим тоном сказал, обнимая меня.
- Мне, конечно, приятно, что ты, милый, печешься о психических силах моих, но, прости, не послушаюсь, не могу я без дела на печке, как Емеля, сидеть!..
- Печки здесь, слава Богу, и нет!.. – улыбнулся-таки и Наум от последних, мной сказанных, слов, от такого сравнения.
      Хорошо, что при этой беседе не присутствовал сын, так бы начал поддерживать папу, вероятно, и он. А быть может, и нет?.. Дело в том, что в последние месяцы он все время при мне, в том числе на работе, всегда рядом со мной.
- Я готов, - вот и он, - можем, мама, лететь.
- Да, сейчас, - чмокнув мужа в щеку, - обними только папу на прощание и ты!..
      Вот тебе и Богиня, вернее, муза Евтерпа, покровительница лирической поэзии и музыки!.. На работу и я, как савраска, несусь!.. И работа моя – не на лире иль арфе игра!.. И не муза я вовсе… и рвалась к такой жизни сама…
      Порт; рабочих полно; и стояли красавцы суда, опустив паруса… Приходили и уходили… И все это – мое!.. нет, не только мое, а все это – богатство ниарцев и планеты всей-всей, ибо мы – ее часть!..
      Во мне муза проснулась, как видите!..
- Хочу, мама, поплавать хоть разочек на судне!.. – это сын, разумеется, мой, повторив свою просьбу за последние месяцы уже в тысячный раз.
- Очень хочешь?..
- Безумно!..
- Как и я, между прочим… - вдруг призналась мечтательно, против воли своей.
- Так чего же мы ждем?!..
      Неужели Наум так успел на меня повлиять?.. Или имя мое дало знать о себе?..
- Хорошо, но учти, сей вояж будет длиться, Евтум, только пару часов!..
- Хватит, мама, и двух!..
      Через час оказались на палубе нового и ни разу еще не ходившего в плавание, двухмачтового парусного судна, а еще через двадцать минут уже вышли из бухты. Море было не очень спокойное, что нам – только по нраву.
- Скажи здорово, мама!.. – восхищенный Евтум.
- Я в восторге, сынок!.. И отныне с тобой вот такие прогулки, обещаю тебе, будем делать почаще!..
      Брызги волн, и немаленьких; беспрестанная качка; небо было затянуто серыми и тяжелыми облаками и тучами; ветер стал еще более сильным, срывал платье с меня…
- Не замерзнешь?.. – спросила сынка, прижав ближе к себе.
- Нет-нет!.. – смелый мальчик, однако. – Бури, кстати, не будет, ну а ветер утихнет через десять минут.
- Кто тебе только это сказал?!..
- Очевидно, нутро, - улыбнулся Евтум.
      Да, нутро… Нечему удивляться, как-никак, а он сын очень сильного мага, даже двух сильных магов он сын!..
- Вы, я вижу, балдеете!.. – появившись, Наум.
- Ты откуда тут взялся?!.. – удивившись, естественно, вновь.
- От верблюда, конечно, - очень глупая шутка. – Ну а если серьезно сказать, у меня появилось окно, вот, решил вас увидеть.
- В таком случае любуйся нашим юным Дельфийским оракулом, нашим сыном Евтумом, - указав на него. – Он с минуту назад мне сказал, что шторм вот-вот утихнет. И, по-моему, верно сказал!..
- Остается лишь нам убедиться воочию в правоте его слов, - обнял младшего старший. – Полагаю, он прав!..
      Вскоре шторм в самом деле прошел, и стих ветер, а в небе разошлись облака. Сильной бури действительно не было.
- Поздравляю, сынок, - тоном явно шутливым произнес, улыбаясь, Наум, - с присвоением звания тебе лейтенанта пророческих войск!..
- Рад стараться, мой маршал!.. – и нашел, что ответить, наш умница.
      Кстати, нашему мальчику, с кем бы мы не встречались, удивлялись все-все, а для всех приближенных моих он стал просто кумиром. Слыша в адрес его похвалы, ну а в свой – комплименты, прямо млела от счастья.
- Твой, Евтерпа, Евтум, - секретарь-референт Игерон вчера шибко обрадовал, - уже может считать, прибавлять, умножать и делить даже лучше меня!..
- Что-то мне с трудом верится, - не поверив действительно, - и тем более, что мы арифметике мальчика пока что не учили.
- А спроси-ка сама!.. Погоди, я его позову...
      Я, признаюсь, немного опешила… Чтоб такое! откуда?!.. Сын отчасти интарец, но и чисто интарские дети в столь младенческом возрасте не способны на это...
      Со двора, где была спортплощадка, появился Евтум. Рядом с ним Игерон.
- Что ты, мама, хотела?..
- Ты умеешь считать?..
- Да, немного, а что?..
- Кто тебя научил?..
- Вилдис раз обучал, целый час мне рассказывал, как делить, умножать…
- А потом?..
- А потом потихонечку научился все делать и сам.
- В таком случае умножь двадцать пять мне на восемь.
- Будет, мамочка, двести, - тут же выдан ответ. - Больно легкий вопрос!..
- Ладно, слушай сложнее. Триста сорок пять умножь, пожалуйста, на двести девяносто четыре.
- Сто одна тысяча четыреста тридцать. – не повел сын и бровью. – Мне бы, мама, учебники…
- Ты умеешь читать?.. – полагая услышать ответ отрицательный.
- Вилдис буквы показывал раз, - как бы даже стесняясь того, что уже научился и этому, этак робко ответил малыш.
      И проверила… Верно, он спокойно уже, без заминок, на ниарском читал.
- Мне бы, мама, учебники, - наконец-то поняв, что не буду ругать, повторил свою просьбу Евтум.
- Будут, будут учебники!.. – обнимая, целуя его. – Будет много учебников!..
      Быть такого не может, полагаю, воскликнете вы!.. А ведь может, поверьте, не вру!..
      Но вернемся к прогулке по морю. Мы стояли, напомню, на палубе, были очень и очень счастливыми…
- Мне пора, дорогие, вновь вернуться к делам, - произнес грустным тоном Наум. – Пивовары заждались, наверное.
      Маг, по сути Господь, отец Божьего Сына… и какое-то пиво!.. Парадокс! И их в жизни немало, парадоксов таких. Сен-Жермен, между прочим, в течение жизни своей тоже занят был всякой фигней, постоянно что-либо творил и изобретал, как Наум, мастерил…
- Раз уж надо, ступай, - обнимая любимого. – Ждут дела и меня…
      И вернулись на берег, и вернулись к делам… День прошел будто час…
- Ты сегодня, мамуля, очень-очень хорошая, добрая… - начал сын ближе к вечеру, очевидно, серьезный для него разговор.
- Говори уж, глупыш, - потрепала волосики на его белокурой, почему-то, головушке. – Я сегодня действительно очень-очень хорошая.
- Хочу видеть Устинию!.. – тут же выпалил он.
- У нее совсем маленький и пока беззащитный сынок… - начала и одумалась. – Очень хочешь?..
- Безумно!.. – повторил Евтум слово, уже скаказанное им ранее, перед тем, как отправиться в море.
- Как и я, между прочим, - и призналась мечтательно.
- Значит, к ней!..
- Учти, только на час!..
      Пресвятая Устиния… обняла подбежавшего, ею очень любимого мальчика, а потом и меня.
- Я так рада, так рада!.. - щебетала она. – И давно вас ждала!.. Ах, Богиня Евтерпа, обижаешь меня!..
- У тебя, дорогая, и без наших визитов ныне много забот!..
      Умсус спал… Богатырь!..
- Почему он, Устиния, спит?.. – это умник Евтум. – Хотел с ним хоть чуть-чуть поиграть…
- Ему нету и месяца, он пока набирается сил, - пояснила счастливая мать.
- Так и быть, я могу подождать!..
      Тут Сын Божий проснулся, явно жаждя поесть, начал жалобно хныкать…
- Может, дать ему яблочко?.. – с любопытством глядел на младенца мой сын, брат Умсусу таки.
- Тоже рано пока, - аж сияла Устиния, обнажая свою, явно полную грудь. - Лучше дам молочка.
      Вид кормящей младенца прекрасной, вне сомнения, любящей женщины нас заставил замолкнуть и глядеть на сей акт с восхищением. Это понял и старший, сам недавно расставшийся с грудью ребенок.
      Уже сытый Умсус вскоре снова уснул, но на этот раз старший возмущаться не стал, философски заметил:
- Пусть еще набирается сил!..
      И по русским обычаям мы попили чайку, повидались с супругом Устинии Оскаром, поболтали о чисто семейных делах, а потом, распростившись, ушли.
- Неужели когда-то был и я таким маленьким?!.. – только вышли на улицу, произнес с удивлением Евтум.
- Всего-навсего годик назад!..
      Наум был уже дома, был в хорошем весьма настроении. Чересчур, даже можно сказать...
- Где-то выпил вина?.. – без упрека спросила его. – День Победы, наверное, празднуешь?..
- День Победы отпраздную, дорогая, с тобой! Принес пива тебе, ну а я… лично я тяпну даже сто грамм!..
- Вы о чем?.. – тут как тут, любопытный Евтум. – Что за день?..
- Чуть-чуть позже об этом, сынок, - отозвался отец, – первым делом подкрепимся! Я голодный как Банга вместе с Мифтием взятых!..
- Я не против, подкрепимся, - согласилась с Наумом.
      Рыба красная, малосоленая, и достаточно жирная; бутерброды с икрой…
- Где же пиво твое?..
- Пиво будет чуть позже. Раз так хочется пить, попей соку томатного… Я для вас, между прочим, приготовил сюрприз, фильм для вас отыскал, с Шукшиным...
- О войне?..
- Разумеется, дети мои!.. – улыбнулся Наум. – По рассказу Михаила Шолохова «Судьба человека».
- Приготовиться плакать?..
- Чуть поплакать полезно!..
      Да, согласна, полезно… но я очень лирично настроена…
      Было множество войн, много пролито крови… И в России Великой, и не только в России, а на всей территории Европы была страшная очень, можно даже сказать, мировая война. Со своими же, немцами… нет, с фашистами, с Гитлером… Немец, кстати, и Гете…

  ГРАНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Когда стародавний
Святой отец
Рукой спокойной
Из туч гремящих
Молнии сеет
В алчную землю,
Край его ризы
Нижний целую
С трепетом детским
В верной груди.

Ибо с богами
Меряться смертный
Да не дерзнет:
Если подымится он и коснется
Теменем звезд,
Негде тогда опереться
Шатким подошвам,
И им играют
Тучи и ветры.

Если ж стоит он
Костью дебелой
На крепкозданной,
Прочной земле,
То не сравняться
Даже и с дубом
Или с лозою
Ростом ему.

Чем отличаются
Боги от смертных?
Тем, что от первых
Волны исходят,
Вечный поток:
Волна нас подъемлет,
Волна поглощает –
И тонем мы.

Жизнь нашу объемлет
Кольцо небольшое,
И ряд поколений
Связует надежно
Их собственной жизни
Цепь без конца.

      Слава Богу, что Гете жил в другие совсем времена!..
      Небольшой урок истории про Великую Отечественную войну, проведенный Наумом Евтуму, а отчасти и мне еще до просмотра фильма, большой пользы, увы, не принес.
- Значит, немцы плохие, - сделал вывод ребенок.
- Не плохие, а просто… скажем так, одурманены!..
- Совсем глупые?..
- Нет!.. Очень трудно тебе объяснить, подрастешь и поймешь.
      И действительно трудно понять, почему столь неглупый германский народ воевал против мира всего – так оно ведь и было. Начни более подробно разбираться в истории, вскоре сделаешь вывод, что она есть всего лишь плоды интеллекта сильных мира сего, то есть белыми нитками сшита!.. Что такое история вообще? Это то, что известно народу или то, что действительно было? Что действительно было, очевидно, не знает никто, а народ склонен верить тому, что доступно уму!.. Обмануть дурака и не надо ума!.. И историю ниарцев создаем в данном случае мы, и такую, какую хотим. И поверят, поверят всему!..
- И что было бы, Муза, - прочитав мои мысли, Наум, - если жители Ниары знали бы действительное положение дел, знали даже бы то, кем мы на самом деле являемся?..
- Трудно было бы их убедить, что мы даже не местные жители, и заставить увидеть действительность!.. Ну, допустим, поверят. А что дальше?..
- Перекрыли бы нам, как говорят воркутинские шахтеры, кислород и заставили бы плясать под свою дудку. В лучшем случае пришлось бы постоянно оповещать ниарское общество о каждом проделанном нами шаге, в итоге лишаясь возможности не только плодотворно работать, но и внедрять свои, им же нужные и полезные новаторские проекты вообще!.. Но все это – плоды собственной фантазии, - улыбнулся супруг. – Нами запущенная машина уже работает и остановить ее практически невозможно!..
- Включай, папочка, фильм!.. – торопил ничего не понявший, о чем мы говорили, Евтум.
      Фильм «Судьба человека»… старый, добрый, советский, замечательный фильм!.. Я, конечно, ревела. Странно то, что расплакался, даже несколько раз, и наш маленький сын – может, только жалея меня?
- А ты, папа, здесь главный?.. – спросил после просмотра. – Ну, на этой планете?..
- Да, мы с мамой по сути здесь главные.
- Тогда сделайте так, чтоб на нашей земле, чтоб на нашей планете, - дважды подчеркнув слово «нашей», дал наказ нам Евтум, - никогда не случилась беда, не возникла война!..
- Клянусь делать все так, чтоб она не возникла действительно!.. – произнес совершенно серьезно Наум.
      Пришлось клясться и мне.
      Стало как-то тревожно… Даже Мифтий, наш тигр, был каким-то понурым и казался немного встревоженным… Конец дня; можно было уже и ложиться в постель, только этого делать не хотелось совсем.
- Выше нос, господа!.. – улыбался супруг. – Пойдем, выпьем пивка!..
- Хочу, папа, и я!.. – это малый опять заявил.
- Ладно-ладно, полкружки дадим!.. – тут ответила я, имея в виду то самое, Наумом где-то произведенное и принесенное домой безалкогольное пиво.
      И тревога прошла… И на время забыла это жуткое слово: «война»…

                *  *  *


      Первые дни июня; моя Муза уже на сносях; волновался, естественно, я…
- Успокойся, Наум, я сегодня по сути собираюсь бездельничать, - уверяла с утра, - в одно место лишь нужно ненадолго слетать, через часик вернусь!..
- А вдруг в этот момент!..
- Не волнуйся, об этом моменте я узнаю заранее!..
      Вот и весь разговор. И она, очевидно, права, в самом деле узнает, вероятно, о времени появления дочери уже знает давно.
      Среди белого дня вдруг ко мне обратился Артон, командир и начальник летающей, судя по габаритам, крепости интарцев, как-никак, он и мой непосредственный босс.
      «Вы, Наум, в сей момент не особо-то заняты?..» - вопрос лишь риторический.
      «Не особо, Артон, - сказал правду ему. – Вы, наверно, опять в отношении учебников для Евтума?.. Скоро месяц, как ждем!..»
      «Будут, будут учебники и большое количество всяких вспомогательных средств, - добродушно заверил Артон, - через несколько дней. А хочу я спросить в отношении Мифтия. Вот-вот ваша… и наша Евтерпа родит и, быть может, присутствие в доме столь огромного зверя будет вам только в тягость?.. Нам известно одно, очень-очень хорошее место, где могли бы пристроить его».
      «Нет, спасибо, Артон!.. Наш тигренок – парнишка воспитанный, у нас с ним полное взаимопонимание!..»
      «В таком случае ждите, - имея в виду учебники, - через пару деньков!..»
      «Будем рады, спасибо!..»
      Мифтий шкодник, конечно, и ребенок еще, разве можно его отдавать?.. Не простил бы того и Евтум!..
      Неспокойно-таки на душе… Кто я есть? Господь Бог или лишь делающий деньги монополист и олигарх?.. Ни одно, ни другое… И мне вспомнился Гете опять…

    БОЖЕСТВЕННОЕ

Прав будь, человек,
Милостив и добр:
Тем лишь одним
Отличаем он
От всех существ,
Нам известных.

Слава неизвестным,
Высшим, с нами
Сходным существам!
Его пример нас
Верить им учит.

Безразлична
Природа-мать.
Равно светит солнце
На зло и благо,
И для злодея
Блещут, как для лучшего,
Месяц и звезды.

Ветр и потоки,
Громы и град,
Путь совершая,
С собой мимоходом
Равно уносят
То и другое.

И счастье, так
Скитаясь по миру,
Осенит то мальчика
Невинность кудрявую,
То плешивый
Преступленья череп.

По вечным, железным,
Великим законам,
Всебытия мы
Должны невольно
Круги совершать.
Человек один
Может невозможное:
Он различает,
Судит и рядит,
Он лишь минуте
Сообщает вечность.

Смеет ли он
Добро наградить
И зло покарать,
Целить и спасать
Все заблудшее, падшее
К пользе сводить.

И мы бессмертным
Творим поклоненье,
Как будто людям,
Как в большом творившим,
Что в малом лучший
Творит или может творить.

Будь же прав, человек,
Милостив и добр!
Создавай без отдыха
Нужное, правое!
Будь нам прообразом
Провидимых нами существ.

      Кем бы ты не являлся, Наум, нужно просто работать, нужно просто творить!..
      «Ты, похоже, в смятении», - это Ангел-хранитель, находясь где-то рядом со мной.
      «Да, немного устал, но без дела сидеть я уже не могу».
      «Видно, жаждешь увидеть опять ту певичку с Астории», - усмехнулся куратор.
      «А она еще там?..»
      «Нет, уже не в Астории, она стала звездой… В сей момент ест в России блины…»
      «Как Патрисия Каас?!..»
      «Как когда-то Патрисия Каас», - лишь подправил невидимый друг.
      «Может, стоит и нам поддержать ей компанию?..»
      «Боюсь, будем мешать… - призадумался, видимо, он. – Она скоро вернется в гостиницу. Зовут, кстати, ее, твою цыпку, Элен. И она повзрослела. Не забудь, с той поры, когда мы ее видели, на Земле прошло десять аж лет».
      «Не старуха еще!..»
      «Нет, конечно, вот только… ты забыл о Евтерпе своей!..»
      «Не забыл… Беда в том, что супруга…»
      «В любой момент может сломать тобой мысленно поставленный защитный барьер?..»
      «Да, вот именно, может!.. При желании может приблизиться и быть рядом со мной, знать мои ощущения, читать мысли мои!..»
      «Хорошо, я тебе помогу, - сказал Ангел-хранитель, - возьму на душу грех!..»
      Дух, и на душу грех!..
      «Интересно бы было узнать, чем именно руководствуясь ты решил мне помочь?..»
      «Руководствуясь тем, что ты – просто больной, ты отчасти уже наркоман. Как и Муза твоя».
      «Этим хочешь сказать, что и Муза способна вскоре мне изменить?..»
      «Человек, однажды испытавший великую страсть, без страстей жить не может, увы…»
      «Ты меня огорчил!..»
      «Ты наивный, Наум!..»
      «Ладно, Йонис, показывай, как поставить достаточно прочный барьер, чтобы мог это делать и впредь!..»
      Показал, научил…
      «Не забудь, с той поры прошло лет уже десять, - на прощание напомнил опять, - Элен стала немного другой…»
      Звать певицу Элен… Она стала другой, как я сам, как и Муза моя…
      Был один в Воркуте у меня, более старший, товарищ. Имел двух дочерей. Пили пиво однажды мы с ним, и не молча, естественно. И пошел вот такой разговор о его дочерях:
- Младшая еще не замужем, - сам его, мой приятель, завел, - а старшая, Ритка, скоро внука родит.
- Давно замужем старшая?.. – спросил я лишь формально.
- Уже год, - охотно пояснил проходчик, - но живут, то ест спят со своим уже годика три!..
- Хорошо, что тот парень, ныне ставший уж зятем твоим, на ней все же женился, мог ведь сделать и ноги!..
- Я сначала немного волновался и сам, как бы с пузом ее не оставил! Но потом успокоился, даже вот что подумал: на кой хрен Ритке в целках ходить, в свои двадцать-то годиков, и без секса страдать, пусть все будет как есть!..
- Ну а если?..
- Девка стала бы более опытной, - философский к проблеме подход. – Всем известно, что шлюхи находят себе лишь достойных мужей!..
      Назвать дочь свою шлюхой?.. Пусть не прямо, и все же… могут очень немногие. Мудрый все же мой друг!..
      Элен стала другой, вне сомнения, более опытной, вероятно, и более женственной… Правда, знать и не мог, какой раньше была, говоря о ее темпераменте… Не лягушка, уверен!..
      Я в России, в Сибири… я в гостиничном номере. И в шикарном, естественно… и пока что невидим для вошедшей Элен.
- Мне, пожалуйста, кофе, - попросила по-русски таки коридорного. – Принесите его через двадцать минут, - и осталась одна.
      Хоть невидим, однако живой!.. И мог видеть ее, и мог делать с ней все. Только просто насиловать ставшей зрелой француженку даже не было мысли. Тут Элен обнажилась сама, делая это неторопливо, с блудливым выражением лица, будто видя меня. Стала в ванной под душ. Хороша, соблазнительна… Но желания тотчас овладеть этой женщиной, повторю, вовсе даже и не было, мне хотелось весьма продолжительных и волнующих игр... Вот она этак робко и изящно присела и из той, обрамленной кудряшками щелочки полилась желтоватая и достаточно мощная струйка. И вдруг вспомнил Витька.
      Инфантильный мужик!.. И простой, как целковый, чуть-чуть младше меня. Да, шахтер, но с самого начала своей трудовой деятельности работал и продолжал работать на участке шахтного транспорта машинистом электровоза, а это означает, что не особо напрягался физически. Невысокого роста и весьма похотлив, все разговоры с ним раньше или позже сводились к теме о женщинах, истинный ****астрадатель. Не сказать, чтобы часто, но любил и попьянствовать. Один раз у меня, Кати не было дома, распивая бутылочку, с ним вот так мало-мальски расслабились, притом слушая мелодии знаменитого Фрэнциса Лея. И под эту лиричную музыку, запись эту достал по великому блату, раздавались весьма сладострастные звуки поцелуев и радостных стонов якобы занимающейся любовью женщины. Было это еще при социализме, когда ни о каких видеомагнитофонах и «порнухах» наши люди не знали еще. И горели у Вити глаза, а в штанах, вне сомнения, давно нечто торчало.
- Крутани-ка, пожалуйста, назад, - просил он в энный раз. – Куплю завтра магнитную ленту, дашь и мне записать!..
- Ладно-ладно, запишем!.. – в энный раз обещал.
      Когда друг захмелел, разошелся совсем.
- А ты видел, как писает женщина? – спросил он, улыбаясь, в то же время серьезно.
- Пришлось несколько раз, - и с улыбкой ответил ему.
- Но ты видел, наверно, лишь издали?.. – банный лист, да и только.
- Ну а как же еще?..
- А я видел с близи!.. – достижение века!..
- И каким таким образом?.. – вопрос лишь риторический.
- Жене раз захотелось... Сама мне сообщила и пошла в туалет. А я сразу за ней, открыл дверь и, сев рядом на корточки, велел ей развести свои ножки пошире, чтобы мне было видно все-все.
- И она это сделала?..
- Раз муж просит, конечно. Сперва, правда, стеснялась, покраснела слегка, но тотчас рассмеялась, начала хохотать и специально уже подняла свою жопку повыше, чтобы я в самом деле мог увидеть все-все. Представь только, раскрылась в густых зарослях пасть, а в ней нежные-нежные, красноватые складочки, сверху клитор а ниже его приоткрылась та самая дырочка, из которой изверглась струя…
- Возбудился?..
- Естественно!.. Через пару минут уже трахал ее!..
- Видно, Люба твоя очень-очень счастливая женщина.
- Успеваю, сам знаешь, осчастливить других!.. – самодовольно произнес приятель.
      Вот таким был дружок. Беда в том, что желающих быть осчастливленными у него появлялось с каждым месяцем больше, а спустя всего несколько лет Витя все же развелся с женой.
      Элен долго смотрела на свое отражение в зеркале, а я думал о ней.
      Очевидно, несчастная женщина. Кругом столько мужчин, все в нее влюблены, а она, это понял уже, постоянно одна, ни семьи, ни детей…
      Облачилась в халат и вернулась в просторную комнату…
      Мальчик кофе принес… и, конечно, ушел. И мы снова одни, я уже возгорался желанием, но не знал, как ублажить желанную так, чтоб Элен не страдала потом, чтоб ей не было больно, вспоминая о всем…
- Ты, я знаю, находишься здесь и ты хочешь меня, - и совсем неожиданно прошептала с улыбкой она, допив кофе свое, сняла тотчас халат, вновь осталась в чем мать родила.
      Мне хотелось в ответ ей что-либо сказать и хотелось стать видимым, и безумно хотелось ее пылко ласкать…
- Я сегодня тебе разрешаю все-все, - вновь сказала Элен и достала из сумки аж несколько чисто женских игрушек, - но сначала, пожалуйста, меня всю расцелуй.
      И она улеглась на широкий диван, ножки тут же ее разошлись и согнулись в коленях, глаза были открыты, и в них блеск… нет, не блеск, пелена от большого желания, и пихать заменитель в себя Элен даже не думала, ждала ласок того, к которому обращалась, ждала ласок моих….
- Ну же, милый, люби!..
      Оставаясь невидимым, я тотчас обнажился и сам, припал к прелестям женщины…
- Да, вот так, хорошо!.. – лепетала счастливая. – Ты, я вижу, сегодня действительно очень хочешь меня!..
      Обласкав все что было снаружи, Элен малые, вовсе не от стыда покрасневшие губки, узелок отвердевший, где сходились они, язык мой наконец-то проник вглубь родничка, в это время пушистый лобок упирался мой нос. Трудно было дышать. Прошло пять или десять минут.
- Ах, пожалуйста, мой друг, втяни лучше в свой рот безутешный мой  клювик!.. – попросила внезапно она, вся трясясь от волнения.
      Делал то, что просила она. И при этом орудовал в ее писечке пальцами, вскоре смоченный палец один, притом самый большой, ввел ей в задний проход.
- Продолжай, продолжай!.. – вновь воскликнула женщина, не своим уже голосом.
      Долго ждать не пришлось. Элен вся изгибалась, сжав ногами мне голову и при этом вцепившись в нее, начала мелко-мелко дрожать, приглушенно вопить. Мышцы писи и попки ее конвульсивно сжимались – это чувствовал пальцами – и, на время затихнув, начинали сжиматься опять. И так множество раз…
- Больше нет уже сил!.. – наконец-то расслабилась. – Делай дальше, что хочешь, со мной!..
      Став-таки уже видимым, чему Элен абсолютно не удивилась, сел отчасти ей прямо на грудь, поводил своим Другом по ее затвердевшим соскам. Она сжала его. Да, своими не очень большими, зато очень упругими грудками… И смотрел ей в глаза, а она в свою очередь любовалась подвластным ей пленником…
- Хватит-хватит уже!.. – засмеялась счастливая женщина, отпустив свои груди и взяв Друга рукой. – Разреши, расцелую его!..
      И сперва целовала, как конфетку лизала… А чуть позже, естественно, мой Дружок оказался в плену очень-очень красивых и влажных, ее пухленьких губок… Я смотрел ей в глаза, они были туманными… Элен явно желала, чтоб я мощной струей кончил прямо ей в рот, и, признаюсь, того очень жаждал я сам, но… помнил все же о том, что пора уже скоро домой… Чтоб она не осталась обиженной, мне пришлось парижанку одурачить слегка, инсценировав бурный оргазм, внушить ей ощущения, будто прямо ей в ротик льются струйки мои… В это время Элен, рукой все же воткнув в свою щелку игрушку, заменитель Дружка, взмыв к вершинам блаженства сама, снова страстно воскликнула…
- Ах, какой ты соленый!.. – чуть-чуть позже уже, облизавшись, сказала она, улыбаясь, добавила: - Но приятный на вкус.
      И я вновь оказался между стройными ножками, задрав тут же их кверху, вместо женской игрушки поднес к прелестям дамы живого и сильного, настоящего Друга, о котором они часто только мечтают, и, играя, головкой водил по ее раскрасневшимся влажным, лишь недавно целованным, сладострастным губам.
- Неужели ты можешь опять?!..
- Могу, радость моя!.. – ввел Его до конца.
      И любил ее долго, часто позы меняя, больше часа любил. И Элен побывала в экстазе раз, наверное, десять. Устал я и устала она.
- Ради Бога, кончай! - вдруг взмолилась француженка. – Извини, нету попросту сил это больше снести!..
- Хочу в попку…
- Давай!.. – согласилась она, становясь уже в нужную позу сама; ишь, какая развратница! – Но сначала, пожалуйста, вход в нее подготовь, чтоб мне не было больно, смажь своей хорошенько слюной!..
      Ее более темный, чем весьма симпатичная жопочка, в мелких-мелких морщинках и достаточно влажный от из писи истекшего сока глазочек был пока крепко-накрепко сжат, но он ожил, казалось, дышал и слегка приоткрылся, приглашая войти, едва губы мои прикоснулись к нему. И стал более веселым и уже улыбался вовсю сей волшебный глазок, когда несколько раз кончик, видимо, острого моего языка, совершая разведку, проник вглубь манящей и очень податливой, и отзывчивой попки Элен.
- Ну же, милый, я жду!.. – вновь дрожала от страсти она.
      Врата рая иль ада ее уже были открыты. Друг вошел беспрепятственно и к тому же весь-весь.
- Не спеши, ради Бога, - это снова распутница, - я опять тебя очень, очень-очень хочу!..
      Оправдав ожидания женщины, лишь спустя четверть часа в жопке милой Элен,  вероятно, горячей струей забил мощный фонтан…
- Ты еще когда-либо придешь?.. – и спустя еще десять минут, не желая меня отпускать, поинтересовалась она.
- Обещать не могу, но надеюсь, получится, - одеваясь, ответил француженке. – Если нет, помни это как сон.
- Буду ждать и надеяться я, - лишь сказала бесхитростно женщина.
      И ушел, улетел, и вернулся на Ниару свою, но пока не домой… Искупался, смыл пот, и смыл запах Элен…
- Ты где, друг, пропадал?.. – дома Муза спросила с озабоченным видом. – Так еще не бывало, чтобы я не могла отыскать хоть какие следы!..
- Видно, плохо искала!.. – пошутил лишь в ответ.
      Жене вот-вот рожать!..


      Костя прав,  для меня книги стали лекарством, панацеей от скуки, а вернее, зеленой тоски, панацеей от голой и совсем неприглядной реальности. Книги авторов разных, в том числе и Наума… Каждый день по новелле одной, зная их наизусть… Вот, новелла, которую знала чуть-чуть меньше других:

        АНДРОН ИЛИ ФАУСТ 94

      Сон или явь… или бред, приступ шизофрении?.. И такого ни разу, в самых-самых отчетливых и почти что реальных, в самых глупых туманных фантазиях не было. Кто он?.. И ответа, конечно же, не было… и не нужен, наверно, ответ…
; Что конкретно ты хочешь?.. – и спросил этот странный, с черной бородкой человек.
; Я хочу познать суть всех явлении, любовь и ненависть, тоску и горькие плоды предательства, хочу видеть людей без косметики, без масок праведных и умных, и благодетельных господ, хочу видеть их голыми, знать, чем руководствуясь они вершат порой великие, порой чрезвычайно мерзкие дела и читать их не только сознательные, но и в глубоком бессознательном состоянии зарождающиеся, сокровенные мысли, и понять, отчего эти мысли рождаются.
; Ха-ха-ха-ха! – отчеканил и снял, и швырнул свою шляпу на старый диван без рогов, но патлатый, наконец присмотрелся и понял, что действительно дьявольской внешности гость, впрямь настоящий Мефистофель. – Всего не знаю даже я!.. И не подумав о последствиях, хочешь стать мудрецом!..
; Какие, к черту, могут быть последствия?!..
; Эй-эй, впредь не надо так резко!.. и так бесцеремонно выражаться! Ни чертями, ни Богом!..
; Хорошо, воздержусь…
; Само вмешательство извне, тем более в столь тонкие и деликатные, с духами и душами, с мышлением и психикой связанные дела уже нанесет тебе вред. Нельзя стать петухом, не побывши цыпленком, в противном случае загубишь, пустишь насмарку свою жизнь.
; Ну и что, ну и что?.. Все это, извини, мои, а не чьи-либо трудности!..
; Пусть все будет по-твоему. И не буду отныне тебя больше пугать, больно мне это надо!.. Все же должен заметить, что едва только вкусишь, едва познаешь вкус любви и вкус бешеных денег, богатства, как тотчас от всего откажешься, станешь старцем душой!..
; Не морочь-ка мне голову, а?..
; Предупредил, - пожал плечами Мефистофель. – Коль не хочешь внимать предвещаниям, значит, двинемся дальше!..
; А расписку?..
; Это уже пройденный этап, - наконец улыбнулся и исчез черный гость.
      Все как будто осталось на прежних местах, в то же время окрасилось в серый… и невзрачный, безрадостный цвет. Двадцать три, двадцать три, а уже в мрачноватых и каких-то тоскливых тонах и продав черту душу… Неужели все это только ради того, чтобы стать гениальным?..  или это – желание власти, желание стать таким, которому дозволено все?..
      И Андрон первым делом вздохнул и включил телевизор. А на экране лихо пронеслась, а потом развернулась новейшая отечественная легковушка. Прямо в десятку, - сообщили за кадром.
      «Тебя интересует этот никчемный и маломощный драндулет?» - снова голос того, казалось бы, уже исчезнувшего беса.
      «Пожалуй, больше Мерседес», - не успел даже глазом моргнуть…
      «Твоя тачка стоит во дворе, - как услышал ответ сатаны, - а ключи, документы в машине».
      «Я бы лучше купил ее сам!..» – поспешая к окну…
      В самом деле стояла!..
      «Но к чему эти мелочи?.. Полагаю, что нам ни к чему тратить попусту время на столь несущественные проблемы».
      «Ты, конечно же, прав».
      «А жить будешь отныне на проспекте Ульянова-Ленина, дом тринадцать, квартира тринадцать, - напоследок слова Мефистофеля. – Там тебе, глубоко убежден, будет много комфортнее!..»
      Вне сомнения, черного цвета, вне сомнения, последней модели, а права, слава Богу, свои; и комфорт, чувство гордости, счастья; и мотор моментально и почти что бесшумно завелся; летом греть ни к чему; задний ход, поворот и вперед!..
      Жить в постоянной нищете, может быть, и кому-то на пользу, но иметь вот такую машину и нестись в ней по ожившим и, казалось, ликующим улицам – это просто чудесно!..
      Покатался. Через час и резная, под номером тринадцать дверь, а за ней – о-го-го! – сногсшибательная, в полном убранстве, словно в ней давно кто-то живет, трехкомнатная квартира, в гостиной на столе которой лежали пачки с крупными американскими и русскими купюрами. Компьютер, музыкальный центр… и даже кондиционер, а в небольшой шкатулке перстни, золотые браслеты, швейцарские наручные часы «Ролекс»… в шкафу множество модных, может быть, от Версачи костюмов… Но Андрон одел джинсы в этот теплый и солнечный день, в этот памятный день… И в черном камне бриллиант сверкал и аромат тончайших, изысканных духов пьянил… Снова вышел на улицу и уселся в машину, поехал; лилась и завораживала джазовая, с саксофонными трелями и синкопами музыка и улыбались мимо проплывающие девушки; и одна подняла и махнула рукой…
; К дому культуры подвезете?.. – и с удивлением глядели на Андрона достаточно умные, голубые глаза.
; Да, конечно, садитесь!.. – тотчас в нем появилась уверенность. – В дом культуры такое-то время?..
; Я там руковожу танцевальным ансамблем.
; О-ля-ля!.. – плавно тронулись с места. – Может быть, вечерком в каком-либо кафе или шикарном ресторане согласитесь со мною поужинать?.. Заодно бы могли пару раз станцевать…
; С незнакомцами нет!..
      Тут Андрон явно понял, что девчонка слегка лицемерит и по сути не против предложения его, хочет с ним познакомиться, хочет с ним танцевать; и внезапно увидел ее совершенно нагой и увидел торчащие, никакого сомнения, что упругие грудки, очень плавный изгиб живота, и пушок между ног…
      «Теперь займись-ка с ней любовью мысленно», - и опять сатана.
      Красный цвет светофора…
      «Как же так?!.. Это очень безнравственно!..»
      «Она этого хочет, глупыш!..»
      И тут парень представил как губы прикоснулись к ее сочным влажным губам, рука жала и мяла, ласкала те самые, очень-очень упругие, с небольшими сосками, от большого желания набухшие грудки, а чуть позже его же рука опустилась к бедру, а потом и проникла в манящую и чуть-чуть приоткрытую щель…
; Меня зовут Маргаритой, - тяжело задышав, вдруг представилась девушка; и запах возбужденной женщины накатился дурманящей и стихийной волной. – С вами я куда-либо, может быть, и пойду…
      «Эй, очнись!..» - загорелся зеленый…
; Андрон… или Фауст девяносто четыре, - вновь мелькали счастливые лица.
; Почему девяносто четыре?..
; Так, я думаю, лучше звучит…
      И так далее, так далее… Увы… И пришлось им расстаться до вечера, и мужчина свернул и поехал в район, где остались и жили родители.
      В детстве каждый из нас получил воспитание в старом, вне сомнения, нужном всему обществу русле, а реальная жизнь с постоянством сулит совершенно иное. И у многих она, эта жизнь, протекает в другом, увы, не в лучшем направлении, попирая все старое, разрушая все то, что когда-то построили предки. Разрушать стало нормой и правилом, ну а тех, кто сумел сохранить в себе прежние, элементарнейшие нравственные принципы, мы считаем глупцами и людьми не от мира сего.
; Ого!.. – с подозрением уставился и сморщил лоб уже старый отец. – Откуда ты все это взял, эти новые тряпки и перстень, часы?..
; Все это стоит не менее ста тысяч, - похвалился Андрон, - разумеется, в баксах!..
; А с каких это пор?!.. – потерял вдруг дар речи старик.
; Поверь на слово, папа, никого не ограбил, не крал!.. – и пришлось объясняться и лгать, сочинять несусветную чушь.
      Правда может убить, уничтожить любого из нас, и тем более старой закваски, человека тех старых времен; и пусть лучше уж ложь, и пусть здравствует ложь для отчасти уже ограниченных, неспособных уже приспособиться к окружающим истинам, неспособных масштабно уже размышлять, пусть святая да здравствует ложь для жалких, превращенных властями лишь в скот, все же наших родных стариков… Мир спасет красота, но она, к огорчению, не является истиной, не является правдой, понятие о красоте субъективно; как бы мы не старались понять смысл улыбки Джоконды, все равно никогда не поймем. Да и надо ли?.. И пусть каждый живет в своем собственном мире, бесконфликтно с собой, бесконфликтно с другими, всеми членами общества, но держась все-таки на какой-то дистанции от богатых и наглых тузов, дальность которой целиком зависит от конгениальности вступивших в какие-либо отношения индивидуумов. И не надо стремиться к сближению, и не надо стремиться к искусственному и чрезмерному навязыванию своих, порой впрямь сумасбродных идей, своих часто ошибочных взглядов, пусть же каждый живет не всегда в гармоничном, все же личном пространстве. Гармония, как и все в нашем мире, достигается тяжким и лишь только духовным трудом; и не каждому это дано…
      И не очень, увы, убедил, успокоил отца.
; Коль желаешь связаться с такими, как говоришь, весьма богатыми и при этом порядочными людьми, - предъявил ультиматум, - то и живи с ними, чтоб глаза тебя больше не видели, чтобы меньше болела душа!..
; Ну и ладно, и ладно, - удрученный, парнишка. – Только ты деликатно, растолкуй все помягче там матери…
; Растолкую, а ты!.. раз решился, катись!.. – и закрыл перед носом дверь кухни. - Неблагодарный эгоист!..
      Благодарность детей… Чрезвычайно редкое и практически несовместимое со стремлением чада вольготно и беспечно жить понятие. Это чувство приходит попозже, когда его не ждут, когда некому ждать, вместе с чувством вины, угрызения совести… И не нужно родителям благодарности ждать, это чревато нехорошими и не совсем здоровыми последствиями, это может испортить и детям и дальнейшим потомкам всю жизнь… Благодарность детей – почти абсурдное, парадоксальное понятие, как абсурден весь мир, как абсурдны поступки великих, а порой и простых, ни к чему неспособных людей…
      Тщеславие… И Андрон был бессилен перед этим пустым, но столь приятным и в поднебесье уносящим чувством – он поехал к приятелю, где, знал, обычно сиживали несколько таких же, летом без дела околачивающихся университетских студентов.
; Привет! – в самом деле сидели, явно обрадовались парни. – Ты  пришел очень вовремя, у нас кончилось пиво…
; Что ж, могу принести, - улыбнулся пришедший, - только где ваши бабки?..
; Принести мы могли бы и сами, если было б на что!..
; Видно, придется вас спонсировать, - и тотчас, между делом, добавил: - Сам сегодня не пью, за рулем.
; Небось, предки с трудом наскребли и купили горбатого, в лучшем случае Таврию!.. – съехидничали те.
; Да не предки, а сам… Не Роллс-Ройс, не Порше, но мне нравится, Мерс.
; Ого!.. – настоящий фурор, а потом, после всех восклицании, корешки изъявили желание потрогать, позже сесть, прокатиться за пивом самим.
      Разместились… и под общий восторг понеслись… и, купив все что надо, вернулись.
; Да!.. Колымага что надо!.. – еще раз похвалили сокурсники и, казалось, забыли, что всего час назад все в печали сидели, вздыхали.
      Скромный пир… Если честно сказать, не такой уж и скромный.
; Ну и что там Никита вчера?.. –  речь пошла о известном, чрезмерно себя же вознесшем кинорежиссере Михалкове.
; Заявил, будто он настоящий потомственный дворянин!.. Половина России сидит без зарплаты, у него ж на уме совершенно другие проблемы!..
; На мой взгляд, настоящий козел!..
      Сплетни, дрязги, тоска.
; Чем займешься, как будешь жить теперь?.. – все-таки обратились к молчащему и вдруг ставшим богатым, может быть, уже бывшему другу.
; Скажу честно, не знаю… А хотелось бы многого…
; Душа, не имеющая заранее установленной цели, обрекает себя на гибель, ибо, как говорится, кто везде, тот нигде.
; А еще этот парень, Мишель Монтель сказал, - усмехнулся Андрон, - что великая страсть, которая оставляет место для смакования и размышления, не есть сильная страсть. Должно быть, склонность к философствованию да и все философские бредни есть всего лишь игра. Правда, умная, но…
; Уж не вступил ли ты в эЛ-Дэ-Пэ-эР?..
; А что?!.. Жириновский, конечно, паяц, а с другой стороны, даже очень неглупый мужик, у которого тоже имеется, может быть, извращенная, но своя философия и при этом сей парень играет свою, очевидно, комичную роль. Меня же подобные да и с любым оттенком политические игры вовсе не интересуют, мне хотелось сыграть бы много менее смешную, а действительно очень серьезную, может быть, драматичную роль.
; Весь смысл жизни богатых людей, как правило, сводится к одному, к еще большему материальному обогащению!
; Уверяю, что мне, при всем моем стремлении к деньгам, это нисколько не грозит!..
; Дай то Бог!.. Все же должен заметить, что именно так людям пудрят мозги, ну, практически все, у кого миллионы и власть.
; Я за всех не в ответе… и вообще, может быть, прекратим этот глупый, на мой взгляд, совершенно ненужный базар?
; Ладно-ладно, ты прав!.. – согласились они, переключаясь на актеров, певцов и другую богемную братию.
      Сплетни, дрязги, тоска.
; Я, пожалуй, пойду, - и поднялся Андрон.
; Да, конечно, ведь ты… ты теперь деловой!.. И еще… может быть, ты займешь нам немного деньжат? Обещаем, вернем!..
; Годиков через сто, - ухмыльнулся-таки один из них.
; Разумеется, дам! – и совсем растерялся нежадный, но всегда чересчур обособленный парень. – Вот, пожалуйста, берите…
      А потом и поспешно небрежное, как ни в чем не бывало, прощание; и Андрон вновь остался один.
      «Эй, дружок, – вновь вошел в его мысли прохвост, - ты, никак, мало-мальски расстроился?..»
      «Я друзьям стал уже безвозвратно чужим», – не спеша заводить Мерседес, отозвался Андрон.
      «Детский лепет, иллюзии, бред!.. Неужели и правда считал, что ты им очень нужен,
что кому-то ты нужен вообще?..»
      «Да, считал! И без них, без родных, без друзей будет трудно прожить».
      «А никто не сказал, что тебе будет очень легко! Лично я тебе этого не говорил!.. Ведь и сам только-только твердил, что не хочешь все время кипеть с ними в общем котле, наперекор своему живому уму, нести всякую чушь и обсуждать бредовые, яйца выеденного не стоящие проблемы».
      «Да, согласен, твердил».
      «В таком случае терпи, привыкай к новой жизни, заруби себе на нос: ты один, а их много».
      «Но это – чистый эгоизм!..»
      «Однако только эгоист, человек чрезмерно тщеславный, может в жизни чего-то достичь, познать тайны бытия, квинтэссенцию тонкого мира и подняться над уровнем общества, управлять этим стадом баранов!..»
      «Но мне вовсе не хочется, не стремлюсь кем-нибудь управлять».
      «Придет время, захочется!.. Власть есть самая яркая, самая сильная и головокружительная страсть, настоящий наркотик! И никто из у власти стоящих ее бросить не в силах, отказаться от власти не способен никто!..»
      «И не хочу быть наркоманом!..» - будто даже не слыша, что сказал Мефистофель, излагал свои мысли Андрон.
      «Нет, неправда, ты лжешь!.. Впрочем, попробуй, докажи, не пойди к Маргарите на встречу… Ведь владение женщиной – та же самая власть, тот же самый наркотик!..»
      «Пошел к черту, ты мне надоел!..» - завел двигатель парень.
      «Ладно-ладно, пока!» - усмехнулся весьма одиозный, надоедливый тип.
      Великий Эпикур считал, что мудрец не должен предугадывать будущее и тревожиться о нем. И он, видимо, прав – зачем думать о том, что, возможно, случится не скоро, намного лучше и рациональнее на все влиять самому, а не ждать от природы погоды, самому созидать, в меру сил свою жизнь изменять. И девиз сего мудрого мужа таков: живи уединенно, что, конечно, не значит, что надо жить аскетом… В отношении этого бес, очевидно, не лгал…
      Люди, люди и люди; и желание увидеть их всех совершенно другим, раздевающим и как будто рентгеновским взглядом. И Андрон повернул на тенистую и ведущую к старому парку и не очень-то людную улицу, затормозил и выключил мотор, потом наметил первую, неторопливо приближающуюся «жертву», средних лет и неплохо одетого, явно небедного мужчину. Не выходя из машины, парень сконцентрировал свою волю, словно вживаясь в его роль, без большого труда подключился к умеренным и в то же время беспорядочным внутренним вибрациям прохожего…
      «Ныне верить нельзя никому, все до единого вонючие и вечно чем-то недовольные козлы, - мысли этого циника. – И за что получают зарплату?.. Правда, часто с большим опозданием, чай не в Москве живем!.. где государство в государстве, где харчи не без мяса!.. Наше быдло способно еще потерпеть!.. В конце концов надо на что-то жить и нам, провинциальным, но не менее грамотным и не менее хитрым дельцам! И при этом отстегивать дань как своим, так и тем, настоящим акулам – такова, к сожалению, жизнь…»
      «Чтоб ты усрался, мерзкий тип!..» - в мыслях бросил Андрон и окончательно вернулся в прежнее, с философским настроем, состояние духа.
      А мужчина застыл и чуть-чуть наклонился вперед, видно, сжал крепко ноги, потом… И смешно вовсе не было…
      И чуть позже на улице появилась по моде одетая, каблучками цокающая женщина лет тридцати пяти; и достаточно полная, однако думающая все время только и только о еде… А потом – и чрезмерно прилизанный, явно сексуально озабоченный, в корне испорченный и к тому же вульгарный парнишка… К власти рвущийся демагог, а потом – алкоголик… и зануда, и скряга… И все это приелось, и все это опять привело, разбудило в Андроне тоску и желание закрыться, отдыхать и работать, и жить одному.
      До свидания еще далеко; подмывало-таки оказаться в привычных, где так часто ворчали родители, стенах прежнего дома – жаль, но выбор был сделан…
      Дальше, знал, будет скука, безразличие ко всем, ко всему…
      «Ты, я вижу, надеялся, ждал чего-то другого, - на сей раз очень кстати появился бесхвостый; но не сам, только мыслями. - Более светлых и радостных лиц собеседников, более праведных мыслей прохожих, более красочной истины».
      «Да, действительно ждал, но она, эта голая истина, к сожалению, совсем не красавица».
      «Как, впрочем, и Маргарита».
      «Только не надо трогать девушку!..»
      «Просто хочу тебя предостеречь: не ищи идеала ни в чем и ни в ком. Его попросту нет, как нет мире абсолютно чистого химического элемента или золота».
      «Видно, любишь ты этот металл», - про себя улыбнулся Андрон.
      «Я люблю только власть, ну а золото – средство. Хочу дать тебе очень дельный совет: никогда не скупись и тем более с женщиной, ведь они, как мартышки, ценят все, что блестит, ценят броские яркие вещи и так далее, так далее».
      «Теоретически все это понимал давно…»
      «Только не было денег, чтоб проверить все это на практике», - завершил эту мысль Мефистофель.
      «Да, вот именно, не было!.. Ты все больше и больше мне нравишься!..»
      «Как и ты мне, мой друг!.. Ну смотри, не робей!..» - напоследок учитель.
      Мерседес и квартира, и красивая девушка, отречение от близких, друзей… и потеря чего-то, а чего, сам конкретно Андрон и не знал – слишком много за день впечатлении, слишком много крутых перемен!..
      В этой новой квартире шикарная, в зеркалах, с черным кафелем ванная; зеленоватая, с морской пеной вода…
      Душа обязана трудиться… в нищете и комфорте… В нищете она трудится лучше… Как в философии абсурдности Камю, который сказал: в башне из слоновой кости художник теряет связь с реальностью. И этот чистый профессионализм способен порождать лишь импотентные, неполноценные плоды… Можно чрезвычайно много знать и в то же время быть последним, никем не уважаемым, наоборот, многими презираемым типом…
      Для него будто сшитый и отлично сидящий костюм; галстук, туфли, не менее шикарный, с бриллиантами перстень…
      Привлекательными мужчины бывают благодаря богатству, своей силе, уму, красоте… Только славы еще да и мудрости мало…
      И прохладой повеявший вечер; такси… и цветы, три чудесные алые розы цветку…
; Вот и я!.. – наконец появилась, улыбнулась она.
; Очень рад!.. – и вручил Маргарите букет. – Вы такая… такая, вы прекраснее всех!..
      И на ней явно старое, но со вкусом ушитое платье, весьма скромные часики, брошь – суть, конечно, не в том… И сияли, сияли бездонные, василькового цвета глаза!..
; Только ты, к сожалению, Фауст… - без кокетства сказала, загрустила наивная, судя по всему, вовсе неискушенная в любви, возможно, даже и целомудренная девушка.
      Если это и было игрой, то весьма и весьма гениальной.
; Прежде всего Андрон… А как Фауст я – вполне современный молодой человек и к тому же довольно богатый и могу обеспечить, дать тебе, Маргарита, ну, практически все, чтобы ты была счастлива. Как в материальном, так и в духовном плане!..
; Тот же Фауст был намного скромнее…
; Герой Гете был глуп, не ценил, что имел!..
; Ладно-ладно, куда мы идем?..
; Куда прикажешь!.. В ресторан…
; В ресторан мне, признаюсь, не хочется… в остальном я согласна со всем…
      И бродили по улицам, после… не надо было уговаривать, оказались в квартире Андрона.
; Да!.. – разбегались глаза у нее. – Ты, как вижу, и впрямь очень круто живешь!..
; Хочешь выпить вина?..
; Можно выпить по капельке, - согласилась она. - Но сперва, может быть, потанцуем, сам мне днем говорил, что желаешь со мной танцевать.
; Да, конечно, да-да!..
      И волшебная музыка… жар бурлящей крови…
; Нет же, нет, не умеешь, сама!.. – превратился в блудливую кошку цветок. – Ты, никак, еще мальчик совсем…
; Думал, ты совершенно невинная девочка и боялся вспугнуть…
      И безумные ласки… и не меньшую страсть проявила она…
; Теперь можно немного вина, - отдышавшись, раскинула руки и с лукавой улыбкой заявила красавица, - а потом, я надеюсь, продолжим…
; И надеюсь, не раз… - встал с постели Андрон, вслед за ним поднялась и отправилась в ванную девушка.
      «Не хотел и тревожить, но вот, - снова всунул свой нос сатана, - загляни в ее сумочку сам!..»
      «Ладно-ладно, посмотрим!..»
      В ней помада и тени, ключи… и какие-то, с непонятным названием, таблетки.
      «Это – очень сильное снотворное, будь уверен, оно для тебя!..»
      «Да!..» - призадумался Фауст 94.
      Мир приобрел уродливые формы; нынче мир совершенно другой и другие в нем нравы!..
      Маргарите он утром с усмешкой вручил сто зелененьких долларов.

      И не знала, что бывший мой муж может быть столь циничным, ненавидящим женщин, и вообще мизантропом. Правда, то, что написано, есть чистейшая выдумка автора, но поступки героя мной таки уважаемый Федоров, чью фамилию ношу до сих пор, примерял на себе. Видно, кто-то когда-то очень-очень обидел его. Полагаю, не я… Если даже обидела, то чуть позже уже.


      Сентябрь месяц опять. И дочурке сегодня исполнилось уже месяца три, нашей крошке Амалии. Имя будто и русское, но ведь русский и папа ее. В конце месяца, кстати, отпразднуем день рождения сына, как-никак, а Евтуму исполнится уже годика два.
      Пока дома сидела одна, а вернее, с детьми. Слава Богу, никем не забыта – раз в неделю, примерно, меня навещал кто-нибудь из хороших, более-менее близких людей, из моих заместителей, в том числе и малыш Игерон. Не малыш уж давно, почти взрослый парнишка!
- Вернись раньше сегодня, - попросила Наума с утра. – Может быть, даже выпьем и бутылку вина.
- Обещать не могу, - улыбнулся желанный. – Как получится, счастье мое!..
      Обещать он не может! Почему, возникает вопрос. При огромном желании, если просит любимая женщина, можно сделать все-все!.. И к тому же супруг, зная нужных для дела людей, компаньонов в лицо, может ими уже управлять, может им что угодно внушать, сидя дома, к примеру, за бокалом вина. Было б только желание!.. А он склонен носиться, любит лично в любой ситуации присутствовать и сам лично своим подчиненным приказывать. Значит, так ему выгодно!.. Проследить, где находится муж, по каким-то причинам я уже не могу, может быть, среди белого дня он в объятиях любовницы! Научился негодник прятать в воду концы!..
      Три часа уже дня, а супруга все нет. И вернется Наум, вероятно, к семи.
      Мифтий вырос уже, крупным тигром стал мальчик. Но такой же дурашлив… Подошел и лег рядом со мной.
- Искупаемся?..
- Ррр!.. – по оттенку рычания, стало ясно, что да.
- В таком случае сходи, пригласи и Евтума.
      Зверь поднялся, отправился в детскую, где наш сын с неких пор изучал математику, физику, химию и другие науки нелегкие.
- Звала, мамочка?.. – он; рядом Мифтий, естественно.
- Да. Хоть чуть-чуть отвлекись, дай головке своей отдохнуть.
- Окунемся?..
- Ага!..
      Море было спокойное, даже слишком, пожалуй, походило на лужу, только очень большую. И ныряли и плавали… Тигр нырять не умел, зато был превосходным пловцом!.. И чуть позже всей честной компанией улеглись на горячий песок.
- Папа скоро вернется домой? – спросил сын неожиданно.
- Ответь лучше мне ты…
      Тут Евтум призадумался, ненадолго совсем, почти сразу ответил:
- Он придет в часов семь.
- Вот и я так подумала, - потрепала волосики на головке мальца.
      Скрыть от любящей женщины, даже если она и не маг, хоть какие-то свои грехи и тем более шашни на стороне, невозможно вообще. И тем более в случаях, когда морда мужчины, подозреваемого в подобных грехах, раз уже побывала в пуху. Правда, мстить за измену ему, изменяя с кем-либо сама, может только последняя дурачка. Даже если затеяна месть раз пройдет без последствии, будет очень приятной и отчасти полезной для женщины, это вовсе не значит, что так будет всегда.
- Папа мой куролесит?.. – это сын, обращаясь ко мне!..
- Ты о чем, что имеешь в виду?!..
- Я не знаю и сам!.. – испугался Евтум. – Лишь подумал, что папа любит прятки с тобою играть.
- Видно, любит действительно, - успокоила мальчика. – Разве это так плохо?..
      Как не вспомнить о том, что устами младенца?.. Нужно будет Науму обо всем рассказать. И пусть думает сам…
      Мифтий явно занервничал, встал, забегал и рыкнул… Пора было вернуться к Амалии, это чувствовал, видимо, зверь…
      Слава Богу, малышка спала… Нет, тотчас поняла, просыпалась уже… Значит, Мифтий был прав, когда звал нас вернуться… Мы едины, едины…
      Тут Амалия захныкала, но тотчас успокоилась, присосавшись к груди… Давно ли так сосал молочко ныне ставший достаточно грамотным, ставший личностью сын?.. Вдруг меня осенила, очевидно, весьма интересная, в то же время весьма курьезная мысль, что мужчины, как правило, начинают беситься, заводить с кем-то шашни тогда, когда груди супруги на какое-то время становятся для него как бы менее доступными, ибо они, выполняя свою основную функцию, на этот период его жизни становятся не привычным атрибутом сексуальных утех, а необходимым предметом насыщения собственного ребенка… Интересная мысль! Ишь, какая я умная!..
      Евтум снова ушел и торчит в своей комнате, даже жалко мальца!.. Мифтий снова вскочил и куда-то отправился. Очевидно, кого-то встречать…
- Добрый вечер, Евтерпа, - да, Тирал к нам пожаловал.
- Здравствуй, милый, прости, - не стесняясь давно уж его, - я Амалию кормлю…
- Да, конечно, пусть девочка ест!.. - засмущался он сам. – Это ты извини, что тебя отвлекаю от столь важного дела.
- Сядь пока что, Тирал, расскажи, как вы там без меня…
      Пока парень рассказывал, дочь успела насытиться, а спустя еще пару минут собралась вновь, похоже, уснуть. Это понял и гость. Поглядев на Амалию, продолжал говорить монотонным, усыпляющим голосом:
- Вот, и все о делах… А малышке твоей, видно, хочется баиньки, и пусть девочка спит, и пусть снятся младенцу лишь прекрасные, сладкие, только добрые сны… А я ей помогу поскорее уснуть… Она слышит мой голос и ей это приятно, и она расслабляется… И все больше и больше расслабляется девочка… и, похоже, уснула уже…
- Да, уснула, мой друг… Погоди, я ее уложу…
      Вот тебе и гипноз! В натуральном совсем, без усилия воли, без глубокого вхождения в транс, в чистом виде гипноз!.. Вероятно, малышка могла бы уснуть и без этих внушений, но Тирал ей невольно помог… Он хороший психолог, этот парень, мой зам…
      И вернулась к нему.
- Ты, наверное, хочешь поесть.
- Скажу честно, немного хочу.
- В таком случае пошли, чем-нибудь угощу.
      Может, нужно его обучить, сделать из него настоящего гипнотизера, а быть может, и мага?.. Да, конечно же, мага!.. А кто будет моим заместителем, кто сбывать будет рыбу, янтарь и так далее, так далее?..
      И накрыла на стол, и уселась напротив него.
- Не стесняйся, ешь досыта. Можешь выпить вина, - налила ему полный бокал.
- Нет, спасибо, спиртного не пью!.. – гордо заявил он.
- Не волнуйся, в нем спирта и нет!.. – успокоила парня.
      Мальчик, мальчик совсем… Внешне взрослый и добрый, неглуп…
- Ты подругу себе приглядел?.. – снова я в роли сводницы.
- К сожалению, некогда на девчонок смотреть… Да и нету таких, чтобы мне очень нравились.
      Сам при этом подумал: нет похожих, увы, на тебя. Бедный парень!..
- Даю слово на днях познакомить тебя с распрекрасной порядочной девушкой. Я хотела уже это сделать давно, но все не было времени.
- Полагаешь, она мне нужна?..
- Еще скажешь спасибо! Как сказал в свое время и Вилдис.
      Да, хотела давно, о чем раз уже был разговор, только руки, увы, не дошли…
      Ел Тирал с аппетитом, аж приятно смотреть! Выпил все же вина…
- Все, спасибо, насытился!.. – улыбался довольный, но тотчас загрустил и сказал нерешительно: – Я, наверно, пойду…
- Нет, не надо спешить!.. – возразила ему. – Пошли в мой кабинет!..
      Не скажу, что с огромным желанием он шел рядом со мной. И так люди всегда, как ни странно, весьма нерешительно идут к личному счастью. И боятся всегда неизвестности, страшны им те процессы, явления, о которых они по какой-то причине ничего и не знают… Не боятся вот только грешить и катиться в тартар!..
- Ляг на эту кушетку, - приказала парнишке. – И не бойся, жить будешь!..
      Через пару минут Тирал был в глубочайшем гипнотическом трансе.
- Хочешь стать очень сильным, иметь власть над людьми?.. – и спросила его, а вернее, его подсознания.
- Да, хочу, - прозвучал и так ясный ответ.
- Знаешь ли, кем ты был в прошлой жизни? Если помнишь, ответь, если нет, то, пожалуйста, вспомни.
- Узником ГУЛАГ-а, - значит, жил на Земле, а о том, что ниарцы есть такие же люди, уже знала давно. – Неплохим был поэтом, однако моя жизнь оборвалась в двадцать три года.
- Вернемся к теперешнему времени. Ты – мой зам, но не очень счастливый пока! В личной жизни, имею в виду. Я тебе помогу, но ты должен поклясться, что не бросишь меня, наше дело не бросишь никогда, никогда!..
- Нет, не брошу, клянусь!..
- Очень любишь меня? – уже зная ответ.
- Да, Евтерпа, безумно!..
- И люби, запретить не могу, я не против, люби, но немного не так!..
- Как иначе?..
- Без желания меня обнимать, целовать и ласкать… люби только душой.
- Разве это возможно?..
- Полагаю, возможно, Тирал… Стопроцентной гарантии, увы, дать не могу.
      Его величество Транс!.. И вот мы в Вулказаре, там, где девушки ходят, ища счастья, фланируют. И их много, красавиц!.. Парень – в трансе еще, а я вновь в роли сводницы. Не прошло трех минут…
- Вот она, в белой блузке, твоя!.. – сообщила Тиралу. – И ты ей очень нравишься!.. Имя девушки Ева… Ну, иди же, смелее!..
      Тут парнишка замялся, хотел было противиться, поборов все же робость свою, наконец-то шагнул. Спустя десять минут он взял девушку за руку. Идеальная пара, можно было хоть прямо сейчас их вести под алтарь! Но подумала: нет, пусть придут к тому сами!..
      Вот и все, парня личное счастье уже было по сути устроено, оставалось лишь сделать из него очень сильного, разумеется, доброго мага… И оставив его в состоянии транса еще, но уже от присутствия девушки, с облегчением вздохнула и вернулась домой.
      Седьмой час… Еще только седьмой!..
- Мне, мамулечка, грустно, - мой сынок подошел, я взяла его на руки. – Где так долго была?..
- Где была, там меня уже нет, - пошутила в ответ, - а вот тузр добыла!..
- Деньги – зло!.. – ишь, философ какой!..
- Кто тебе только это сказал?..
- Если вы из-за них забываете то, что дороже всего, значит, деньги лишь людям вредят!..
- Да, отчасти вредят… Ну а что, на твой взгляд, что дороже, важнее всего?..
- Чтобы люди друг друга любили всегда!..
- Всех любить невозможно, сынок!..
- Прометей, очевидно, любил!..
- Прометей был титаном, сыном Неба и Земли, то есть Урана и Геи!.. Правда, люди подобны богам… Очень хорошее стихотворение про Прометея написано великим немецким поэтом Гете. Почитать?..
- Да, пожалуйста, мамочка.
- Стихотворение так и называется…

               ПРОМЕТЕЙ

Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч
Накрыть весь мир,
Ты можешь, как мальчишка,
Сбивающий репьи,
Крушить дубы и скалы,
Но ни земли моей
Ты не разрушишь,
Ни хижины, которую не ты построил,
Ни очага,
Чей животворный пламень
Тебе внушает зависть.

Нет никого под солнцем
Ничтожней вас, богов!
Дыханием молитв
И дымом жертвоприношений
Вы кормите свое
Убогое величье,
И вы погибли б все, не будь на свете
Глупцов, питающих надежды,
Доверчивых детей
И нищих.

Когда ребенком был я и ни в чем
Мой слабый ум еще не разбирался,
Я в заблужденье к солнцу устремлял
Свои глаза, как будто там, на небе,
Есть уши, чтоб мольбе моей внимать,
И сердце есть, как у меня,
Чтоб сжалиться над угнетенным.

Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
Кто спас меня от смерти
И от рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
И что ж, не ты ль само благодарило,
По-юношески горячо и щедро,
Того, кто спал беспечно в вышине!

Мне – чтить тебя? За что?
Рассеял ты когда-нибудь печаль
Скорбящего?
Отер ли ты когда-нибудь слезу
В глазах страдальца?
А из меня не вечная ль судьба,
Не всемогущее ли время
С годами выковали мужа?

Быть может, ты хотел,
Чтоб я возненавидел жизнь,
Бежал в пустыню оттого лишь,
Что воплотил
Не все свои мечты?
Вот я – гляди! Я создаю людей,
Леплю их
По своему подобью,
Чтобы они, как я, умели
Страдать, и плакать,
И радоваться, наслаждаясь жизнью,
И презирать ничтожество твое,
Подобно мне!

- Вот и я так подумал, - резюме чада нашего, - что Зевс слишком уж вредный и злой!..
- Богам, как и людям, свойственно ошибаться.
- Почему тебя с папой Устиния называет богиней и господом?..
- Потому что для многих на планете Ниара, в том числе для Устинии, мы действительно боги.
- Бог один!..
- Да, один, но Он в разным местах, Бог живет и во мне и в тебе, во всех людях живет, и в природе, во всем!.. В ком-то Бога есть больше, в ком-то меньше немного, даже в самых отпетых преступниках есть немножечко Бога… Делать что-то от имени Господа очень-очень ответственно, делать что-то от имени Господа можно только тогда, когда знаешь, что Он будет этому рад!..
- Раз ты, мама, богиня действительно, сделай так, чтоб Устиния снова с нами жила!..
- А что с Оскаром делать?.. Он ведь любит ее!.. и она, между прочим, его, - и тут я объяснила Евтуму, что такое – семья.
- Скажи, мама, мне честно, кто же папа Умсуса?.. Папа мой?..
- Так мы сами задумали, - после длительной паузы ответила, - воплотили в реальность часть истории землян…
- Настоящий Господь был тому очень рад?!..
- Может быть, и не очень-то рад, но еще перед этим событием добро с папой нам дал!.. Прообразом Умсуса является истинный Бога Сын, некогда на Земле живший Христос…
- От имени Христос произошло и слово христианство?..
- Да, от этого имени… Жаль, Иисус был распят…
- Неужели позволите это сделать с Умсусом?!..
- Нет, конечно, сынок!..
      Тут Евтум призадумался и продолжил с иронией:
- Сколько в мире внебрачных детей!.. Отцами которых, очевидно, являются потомки в свое время на Олимпе живших богов. Грош в итоге цена этим блудным отцам, матерям этих бедных детей, грош цена настоящему Господу…
- Не кощунствуй, пожалуйста, сынок, - растерялась совсем.
      Слава Богу, вернулся Наум.

                *  *  *


      Время быстро бежит. Скоро будет три года, как я здесь, на Ниаре. Срок контракта кончается, при огромном желании мог бы вскоре махнуть на родную планету Земля. Но такого желания нет и не будет, наверное, до конца моих дней.
      Ноябрь; вечер и рядом мной любимая женщина.
- Как там шахта твоя?.. – поинтересовалась она; да, на нашей планете появилась и первая, вот-вот уголь начнем добывать, с прекрасными геологическими условиями и достаточно крупная шахта.
- Все по плану, Евтерпа!.. Как уже говорил, к Новому Году выдадим на-гора наш первый уголек!..
- Рада за тебя, Наум, - обняла меня Муза.
      На планете Ниара развивалась промышленность. Людям нужен был уголь, нужной стала и нефть, а геологических экспедиции, какими при социализме в России была усеяна вся страна, здесь доселе и не было. Создал несколько сам. Изучив много-много учебников, на Земле, разумеется, изданных книг, сам стал главным геологом. Очень-очень надеялся найти мощные пласты угля, лежащие прямо на поверхности земной коры, чтобы добывать его карьерным способом – так намного дешевле! Был уверен, найду!.. Повторю, развивалась промышленность, а второю причиной, побудившей меня заняться горнодобывающей отраслью, было катастрофическое истребление дарующих жизнь лесных массивов. И интарцами было доставлено много всяческой техники, в том числе вертолетов, чтоб летать и искать как угля, так и руд по ночам. И летал и искал, находил, руководствуясь только собственной интуицией, своими собственными ощущениями. Как искал в свое время и Геллер.* Чем я хуже его?.. Кроме этого, к поискам полезных ископаемых было привлечено и несколько десятков достаточно чувствительных, мною же отобранных операторов, работающих как со звездным маятником, так и с разного вида рамками.

      В течение многих веков создавались эффективные, удобные и достаточно простые методы обнаружения и исследования феноменов, скрытых от известных нам органов чувств, использующие возможность человека получать информацию посредством его сверхчувственного восприятия. Одним из них является лозоходство, существующее уже более четырех тысяч лет. Это название до сих пор используется в англоязычных странах, тогда как в Европе подобные феномены последние несколько десятилетий обозначают термином радиэстезия (способность человека чувствовать излучения; от латинского слова radio – излучаю, испускаю и греческого aistesis – чувство, ощущение), а в нашей стране – биолокация (от греческого слова bios – жизнь и латинского loco – помещаю, расставляю; способность человека определять наличие и расположение каких-либо объектов, предметов с помощью индикаторов).
      В основе биолокационного эффекта лежит непроизвольная реакция мышечной систе-
мы человека-оператора на дистанционное или непосредственное энергоинформационное
взаимодействие с окружающей средой. При этом происходит отклонение индикаторных устройств, позволяющее визуально регистрировать специфичность и силу воспринимаемого сигнала. Сюда также относятся и случаи, в которых под влиянием полевого воздействия отмечаются различные по внешнему проявлению ощущения, такие как холод, жар, дрожь, учащенный пульс, сердцебиение и др.
      Несмотря на то, что название этих явлений новое, они, однако, известны еще с глубокой древности, от самого зарождения живых существ. Первобытный человек благодаря им хорошо ориентировался, они облегчали нахождение пищи, убежища и помогали с уверенностью избегать грозящих ему опасностей. В те времена человек был ближе к природе и подобные явления были проявлением безошибочного животного инстинкта.
      Сегодня биолокационный эффект в основном изучен. Освоенными являются манипуляционные способы и их различные интерпретации. Уже известно, что эти проявления не обязаны какому-то редкому дару, а являются естественным свойством одной способности, которая природа изначально вложила во все живые существа. Как и всякая другая способность, она развивается и совершенствуется, а если не используется и не тренируется, угасает и утрачивается.

*Имеется в виду ныне в Лондоне живущий Ури Геллер.
      Никто не рождается с научной подготовкой и необходимой ловкостью, и никто не может без обучения и тренировки справиться с любой, даже самой простой работой. И даже самый способный должен пройти хорошую школу и упорно тренироваться, прежде чем приобретет устойчивые навыки, да и в дальнейшем он должен их поддерживать, чтобы не потерять.
      Биолокация пользуется сегодня во всем мире все большей популярностью. Ее положительные и общественнополезные достижения всегда обращали на себя внимание, но из-за таинственности, окружающей этот феномен, он воспринимался и воспринимается неоднозначно. Невежественные люди видят в нем только божественное, проявление мистического или даже происки сатанинских сил. Образованные люди и ученые увлечены поиском абсолютных и объективно выраженных законов природы, отрицая или избегая этих простых и естественно выраженных истин, спеша их квалифицировать как заблуждение, фокусничество или шарлатанство.
      Физическая биолокация, возникшая в начале ХХ века благодаря фундаментальным исследованиям французского радиэстезиста, профессора по радиоэлектронике Луи Тюрена, рассматривает метод с позиций физики, изучая волновые характеристики различных объектов, явлений, субъективно воспринимаемых оператором с помощью специально настроенных индикаторов. Метод значительно более сложный и разнообразный, чем ментальный, так как оперирует различными характеристиками исследуемых излучении: длиной, высотой и спектром волн, магнитным и электрическим происхождением, положительным или отрицательным зарядом и другими. Краеугольным камнем этого направления биолокации являются данные о том, что любое вещество, живые существа, все явления и процессы – источники крайне слабого, не улавливаемого современными приборами высокочастотные излучения. Основной принцип измерения состоит в настройке при использовании различных индикаторов на длину исследуемых волн. В этом методе мысленная установка оператора на исследуемый объект не используется и даже может фальсифицировать результат. Истинным приемником и интерпретатором исследуемых излучений является сам человек, а биолокационный инструмент является индикатором, посредством которого субсенсорные (неощутимые) волновые взаимодействия визуализируются благодаря его движениям. Причем последний в этом методе выступает не только как «самописец приемника», но и одновременно как приемная антенна излучения.
      Ментальная биолокация представляет наиболее древнюю традицию, использующую силу мысли человека. Согласно этому направлению биолокационный феномен является проявлением творческого, духовного начала человека, реализующего через подсознание с помощью рефлекторных кодированных движений индикатора получаемую информацию об исследуемом объекте или явлении. Самим термином, происходящим от латинского слова mens, имеющего различные значения: образ, мысль, мышление, сознание, намерение, подчеркивается то обстоятельство, что в основе метода лежит использование интеллекта человека…

      И таких операторов нужно было готовить, обучать и натренировать их до необходимого уровня. И все это проделано было в весьма краткие сроки. Одним словом, работы достаточно. И работал, поверьте, а не только в постели кувыркался с Элен.
- Ты, похоже, меня разлюбил, - упрекала она, - а быть может, в активе твоем два десятка таких, ожидающих милости дам?..
- Я похож на султана?.. – это вместо ответа.
- На султана не очень, - совершенно серьезно, любовница , - но в постели ведешь себя так, будто насмерть кем-либо затраханный!..
- Ты такая горячая, аппетитная девочка, – выдал ей комплимент, но сомнительный, в форме легкого фарса, – пальцем только поманишь, и найдется с десяток настоящих самцов! Ну а я… далеко, к сожалению, живу, устаю добираться до сокровищ твоих.
- Ну и где ты живешь?.. – проявила-таки любознательность далеко уж, конечно, не девочка, когда дело коснулось ее собственных нужд и тех самых сокровищ.
- На планете Ниара.
- На Ниагаре?..
- Ага. У самой, дорогая, реки. Водопад от того городка, где мой дом, в трехстах милях, увы!.. И дорог никаких!..
- Разве трудно купить самолет?.. – и к тому же она совершенно наивная, будто ей, как и телом, шестнадцать, лишь шестнадцать еще!..
- Чтоб к тебе прилететь, например, в Занзибар, когда будешь там петь?..
- Почему бы и нет?!..
      Совершенно пустой разговор, но не я его начал... Ставить точку на этом романе было все-таки трудно, не хотелось пока… Очень глупые женщины могут быть и бывает богинями в половых отношениях, им в постели хватает ума, а вернее, фантазии…
      Ноябрь; вечер и музыка; дети спали уже… И до полного счастья, пусть банально звучит, не хватало свечей и бутылки вина…
- Как там наша Устиния?.. – начал сам разговор.
- Она наша еще?.. – вдруг спросила жена, как-то странно себя поведя. – Полагала, что ты о ней вовсе забыл.
- Не забыла, похоже, и ты.
- Нет, конечно, мой друг! Как-никак, а она… была нам в свое время очень-очень близка, даже сына тебе родила…
- Мне?..
- Пусть не лично тебе, но отец все же ты!..
- Что ты хочешь мне этим сказать?.. Может быть, намекаешь на то, чтобы я, вместо Оскара, стал отцом ее дочери?..
- Не будь пошлым, Наум!..
- Я не пошлый, однако… полагаю, что миссия Устинии с рождением Божьего Сына полностью закончена. Мы в долгу не остались!.. И теперь ее дело лишь Умсуса растить, а о всем остальном позабочусь я сам.
- Бессердечный ты тип!..
- А ты слишком сердечная!..
      И тут Муза моя, чтобы сгладить совсем и не крупный, но уже возникающий между нами конфликт, стала впрямь весьма ласковой и с улыбкой сказала:
- Не забудь, дорогой, что и первенец наш очень любит ее.
- Помню это и сам, - завершил разговор.
      Что случилось с Евтерпой?.. Неужели ей хочется повернуть реку вспять?..
      Не хватало свечей и бутылки вина… Жена свечи, три штуки, зажгла, мне пришлось сходить в погреб…
- За тебя!.. – поднял я свой бокал.
- За нас всех!.. – и подумав, добавила: - И, конечно, любовь!..
      За любовь ту, которая есть… и которая будет… Та, которая есть, стала слишком уж нежной, можно даже сказать, чрезмерно духовной, без большого огня…
- Хочу пламенной страсти, - перед тем, как ложиться в постель, сообщила Евтерпа. – Очень-очень хочу!..
- Да, конечно, да-да!..
      И пытался в себе это пламя разжечь… Только тщетно, увы… Вдохновившись, сыграл; и неплохо сыграл, как великий актер, эту роль настоящего и горячего мачо… И супруга, похоже, поверила. Может быть, и она лишь сыграла великую страсть?..
      Прошло несколько дней. Я вернулся в тот вечер домой много раньше обычного. Никого… Даже Мифтий куда-то исчез, не встречал, как обычно, меня. Совершенно понятно было только одно: там, где Муза находится, там Евтум и Амалия. Кстати, дочери нашей – всего только пять месяцев, рановато, на мой взгляд, с ней куда-то ходить.
      Да, Евтерпа моя у Святой Богородицы, обе в спальню вошли!.. Муж Устинии отсутствовал, во дворце его не было. В другой комнате дети, под воздействием гипноза крепко спали втроем на широкой тахте…
- Я так рада, так рада!.. - щебетала хозяйка дворца. – Слава Богу, могу, о Богиня Евтерпа, тебя нежно обнять!..
- Очень рада и я!..
      Но объятия женщин тут же стали совсем не невинными. Обе быстро разделись и легли на диван, обе делали то, чего втайне желали, очевидно, давно…
- Ласкай, детка, ласкай!.. – и воскликнула Муза, вся дрожа от желания, поднося свои прелести нашей славной Устинии, - ну а я в свою очередь расцелую тебя!.. – впилась в нижние губки нашей общей любовницы.
      Вид, конечно, пикантный, волнующий, но мне стало смешно… в то же время и грустно и обидно чуть-чуть… Сам во всем виноват…
      Не дождавшись мгновении, когда две лесбиянки войдут в истинный раж, через пару минут я уселся за столик одной доброй корчмы. И в течение часа, без большого желания, одолел всего-навсего только пару бокалу вина…
      Дом наш будто бы ожил и, казалось, дышал, источал терпкий запах любви… Дышал им и Евтум... Он ко мне подбежал…
- Ты вернулся! Ура!.. – и прильнул, явно очень соскучившись.
- Да, вернулся, привет!.. – тут же взял его на руки. – Как дела, молодой человек? Где сегодня гулял?..
- Не гулял я сегодня вообще, - с огорчением ответил малыш. – Представь, папа, совсем неожиданно, совершенно внезапно уснул и проспал часа два!..
- Ну и ладно, зато отдохнул, - успокоил его. – Нагуляешься завтра!..
      Тут и Мифтий ко мне поспешил и как кот стал ласкаться к ногам. Вот и Муза, с улыбкой…
- Ты голодный?.. – обратилась ко мне, тотчас чмокнув в щеку.
- Как волк!..
      И за ужином я обратился к жене:
- Тебе скучно, наверное, сидеть дома одной, постоянно с детьми…
- Да, признаюсь, случается так, что находит хандра, но я женщина сильная!.. – мы с ней были одни. – Между прочим, сегодня я тебя очень-очень хочу!..
- Как и я… - улыбаясь желанной. – Но сильнее себя, может быть, и тебя воспалить хочу все же словами. Ответь, Муза, пожалуйста, как конкретно ты хочешь меня?.. Может быть, тебе будет достаточно лишь оральной любви, чтоб тебе между ножками только долго и нежно, и усердно ласкал?..
- Нет, не так, дорогой, - очевидно, сегодня насытившись только чисто лесбийскими ласками. – Хочу более реальной, более грубой и страстной любви!..
- В таком случае в попку…
- Хорошо, - согласилась она неожиданно, в таких случаях, как правило, лишь желая сыграть очень скромную девочку, - только позже, в финале!..
- Замечательно, девочка! Я уже возбужден!..
      И в постели в тот вечер играть, тем стремясь обмануть, разжигать в себе пламя, мне уже не пришлось, разгорелась сама по себе весьма пылкая страсть.
- Так бы, милый, всегда!.. – побывав на вершинах блаженства даже несколько раз, явно очень счастливая женушка.
- Рад стараться, желанная!.. – обнимая ее с благодарностью.
      Утром вновь все-все мысли мои были только о том, как скорее ввести в эксплуатацию нашу первую шахту, где искать, как найти на поверхности толщи коры и хорошего качества уголь и так далее, так далее. Это утром случалось, а к вечеру, расслабляясь где-либо за бокалом вина, снова мысли мои были только о Музе и о наших семейных делах. Так прошло еще несколько дней.
      В три часа пополудни, уже этого ждал, в сердце екнуло и… и я понял: Евтерпе опять захотелось той самой, лишь лесбийской любви… Нет, не только такой!.. В город снова отправилась. И одна на сей раз, попросив присмотреть за детьми все еще по соседству живущую, нам во всем помогавшую Тую… И вот Муза уже во дворце, уже в спальне Устинии… Пришлось бросить дела, пришлось вновь стать невидимым…
- Ах, Богиня, прости, – обнялись две подружки-любовницы, – но сюда вот-вот может придти мой желанный супруг!..
- Ты боишься его?.. – усмехнулась Евтерпа.
- Не боюсь, только он… он мужчина весьма темпераментный!..
- Вот и славно, что он темпераментный, будет пылко любить и тебя и меня!..
- Но он позже о наших проделках может ляпнуть Всевышнему!.. – сделав вид перепуганный, растерялась хозяйка столь шикарных покоев. – Они часто встречаются, обсуждают дела...
- Неужели так глуп?!..
- Может быть, и не глуп, но чрезмерно болтлив, до абсурда, увы!..
- А я сделаю так, что твой Оскар забудет, то есть помнить не будет о том, что был в спальне твоей и что с нами шалил!.. – обнажилась моя ненаглядная, начала нежно-нежно ласкать, раздевать и партнершу свою. – Торопись же, Устиния, у меня мало времени!..
- Я, признаюсь, безумно боюсь!..
- Успокойся же, девочка, - применила Евтерпа гипноз, - и встреть мужа с улыбкой, с желанием и уже обнаженной, в соблазнительном виде… Он действительно скоро придет и он будет в восторге, видя тело твое, видя тело мое… И он будет тебя и меня долго-долго ласкать, будет долго и страстно любить…
      И Устиния сникла, на минуту обмякла, позабыв о всех страхах и о чувстве стыда, улеглась на широком, да, супружеском ложе… ножки тут же свои развела… и внезапно опять ожила…
- Ах, как хочется мне впиться в губки твои!.. – говоря о других, моей женушкой ей подносимых, обрамленных густыми кудряшками и уже покрасневших от большого желания губках, сжала бедра ее, притянула к себе… ждала ласок сама.
- Да, голубка, целуй!.. – впилась в нижние губки Устинии возбужденная Муза.
      Было время, такие вот сцены видел множество раз… При других обстоятельствах!.. Возбудился опять, разумеется… Но объектом желания была ныне уже не девчоночка, как ни странно, жена!.. И я был весьма зол, и ее ревновал…
      Вот и Оскар, кентавр, в прошлом муж, а какое-то время и любовник моей ненасытной, сладострастной жены… Изумился мужчина, естественно, не мог слова сказать…
- Ты из ванной уже?.. – и, увидев-таки своего ненаглядного, преспокойно спросила Устиния, для чего ей пришлось на минутку оставить влажный желоб любовницы, то есть Музы моей. – Иди, миленький, к нам!..
- Ну же, Оскар, я жду!.. – и сказала вторая развратница.
      Долго ждать не пришлось… Похотливый правитель Ниары припал, осыпая ее поцелуями, к попке Музы моей. В это время чуть ниже, в густых зарослях впадины, торчал носик Устинии, то есть в писечке женушки плавал женский язык… Но мужчина отнюдь не расстроился, начал страстно вылизывать вход в другое отверстие и, похоже, сумел аж проникнуть в него… Да, был жопке Евтерпы моей!.. А еще через пару минут к этой жопке любимой мной женщины был уже поднесен совершенно другой, более мощный предмет… И вошел беспрепятственно…
      Будь же проклят тот день, когда я своей Музе первый раз изменил!..
      В исступлении втыкал в жертву пику мужчина; в исступлении мычанием – рот был занят лобзанием мокрой щелки Устинии – отвечала Евтерпа; видя Оскара штучку над своей головой, лбом касаясь мошонки, с большим пылом ласкаема Музой, вся тряслась от волнения Пресвятая Мать Божья…
      Я не мог уже больше на все это смотреть… Был, конечно, весьма возбужден, в то же время и зол… И примкнуть мне к безумцам не хотелось совсем… И, оставив их, понял, что Элен в сей момент мне совсем не нужна…
      И корчма, и бутылка вина… И вернулся домой через три… иль четыре часа.
- Где так долго болтался?.. – и спросила Евтерпа, обнимая меня.
- Было множество дел, - артистично вздохнул, обнимая ее.
      А еще через пару часов, когда дети легли, Муза снова ко мне подошла и с серьезнейшим видом сказала:
- Я сегодня тебя очень-очень хочу.
- Рад то слышать! И я!..


      За что бывший мой муж так меня не любил?.. Да, в последние годы изменяла ему, только он чрезмерной пассивностью в сексе и своим отношением к чисто женским желаниям сам меня принудил, сам во всем виноват!.. А потом изливал свою жалость к себе в этих хренов новеллах. В них же злоба и ненависть ко всем бабам вообще!.. Вот, одна из таких, не без ехидства лично ко мне, якобы прообразу им написанной вещи:

РЫБКА, РЫБКА, ОТЗОВИСЬ

      Открыв утром глаза, он с минуту глядел на свою молодую, так безмятежно спящую жену, хотел ее поцеловать, но, боясь разбудить, тихо встал.
      Прямо на клеенке кухонного стола лежал надкушенный, как символ сытной жизни, бутерброд с черной икрой, в раковине – стопка вчерашних тарелок, а по полу рассыпалась целая рота малюсеньких, еще не в состоянии быстро бегать тараканов – крупные уже скрылись.
      Да, изящная, дивная женщина, и безумно красивая, страстная…
      И значительно старше супруги мужчина вздохнул, закатил рукава…
      Прошел примерно час. Озаряя присутствием, наконец появилась она: прелестное, с наивным выражением лица, любимое им создание. Тут же сморщила носик.
- И опять эта чертов яичница!..
- На сей раз с ветчиной и лучком!.. – игриво отозвался он.
- Только мне с луком есть, к сожалению, нельзя, - и расстроилась женушка. – От него будет запах!..
- Не долго сделать и другую, - пожал плечами рассудительный и вторично женатый Витольд.
- Смотри, не пережарь!.. – шутливо пригрозила пальчиком, удалилась на время она.
      Не успела уйти…
- Ой!.. – распахнулась дверь ванной и с весьма перепуганным видом на кухню залетела Алиса. – Я боюсь, ради Бога, убей!..
- Что? Таракан?.. – тотчас бросился в ванную муж.
- Тараканище! И огромный, противный, и рыжий!..
- А он?.. – и, прихлопнув обидчика, с отвращением поморщился, но с улыбкой продолжил супруг: – А он усами шевелил?..
- Кажись, да, - с серьезным видом, женщина.
- Плохи наши дела.
- ?!..
- Этим он созывал своих близких, сородичей, - наконец улыбнулся мужчина, - из соседних квартир.
- У тебя на уме только шуточки! – и едва не расплакалась женушка. – А я!.. Они меня выводят из себя, больше так не могу!.. Ну, пожалуйста, сделай хоть что!..
- Все средства, дорогая, мы давно испытали не раз! Безрезультатно!.. – развел руками он. – Остается молить лишь у Бога, чтоб избавил от этой напасти.
- Хоть у черта моли, мне какое до этого дело! Но еще раз прошу, истреби этих рыжих мутантов!.. - поставила вопрос ребром не на шутку разозлившаяся Алиса, напоследок добавила: - Не то придется убегать самой!..
      Стройная и манящая, очень-очень желанная…
      Совершенно безрадостный и какой-то унылый, с отсутствием аппетита и привычных им шуточек, смеха, был у парочки завтрак.
- Я надеюсь, что-либо придумаешь в отношении этих уродливых, доконавших меня тараканов, - уходя на работу, напомнила и чмокнула в щеку жена.
      -    Постараюсь, конечно, да-да!..
      Тарелки, сковородка, кружки…
      И обычно веселая, беспредельно игривая, и на вид совсем девочка…
      И Витольд разомкнул проводок от дверного звонка, отключил телефон и удобно устроился в кресле… Глаза тут же закрылись; перед внутренним взором мужчины появилось знакомое видение: где-то далеко, однако в ярком голубом сиянии, в последнее время часто навещавшее его лицо.
      «Чудодей, - обратился герой наш к нему, разумеется, мысленно, - подойди же, пожалуйста, ко мне! Мне нужна Твоя помощь, очень-очень нужна!..».
      И с прохладой приятное и едва уловимое веяние…
      «Хорошо, - отозвался и приблизился Он, то ли чей-то блуждающий Дух, то ли энергетический, чей-то очень могучий Двойник. – Что тебя беспокоит?..»
      «Стыдно даже сказать… тараканы!.. Скоро залезут к нам в постель… Жена выходит из себя и боюсь, что уйдет навсегда, что останусь один… И никак их не можем, паразитов, изжить!..»
      «Так и быть, помогу… Ну а ты отдохни, успокойся, Витольд».   
      И внезапно серьезный и уже поседевший мужчина оказался на дивном, солнцем залитом берегу бескрайнего, редко спокойного моря и, вдыхая соленый, с запахом морских водорослей воздух, он услышал симфонию волн, стройных сосен, березовых рощ. И хотелось, хотелось ему, чтобы рядом была и любимая женщина, чтоб Алиса с ним рядом, всегда рядом была…
      «Вот и все, они скоро уйдут, - баритон Двойника или Духа из Тонкого, более светлого Мира. – А ты словно воскрес!..»
      «Да, действительно, ожил!  И спасибо Тебе!..»
      «Кстати, впредь попытайся, Витольд, помогать себе сам».
      И исчез; тишина, полный штиль; никакого… Как ни странно, ни страха, ни волнения не было. И Витольд посмотрел на часы; к сожалению, пора и ему; пора ехать на пыльную, грязную, постоянно в сырых сквозняках, однако дающую возможность заработать деньжат на существование и отнюдь нелюбимую шахту.
      И прошли всего-навсего сутки; был субботний прекрасный и солнечный, теплый день уходящего бабьего лета.
- Может, сходим куда, - предложила Алиса. – Можем к речке иль просто где-нибудь погулять.
- Да, конечно, пошли! – был чертовски уставшим Витольд, но не смел возражать.
- Ну а вечером, может, в кино?..
- Обязательно, радость моя!.. – был послушным пай-мальчиком седовласый шахтер. – Кстати, ты ничего не заметила?..
- Тараканов не видно, заметила… Чем ты их отравил?..
- Ну зачем же травить? Попросил, чтобы сами подобру-поздорову убрались восвояси… Но не я, а один человек попросил… Как в сказке о золотой рыбке...
- Попросил бы того человека или рыбки своей чего-либо побольше, - решила отшутиться та.
      И поев, собрались и ушли. Под ногами супругов шуршали, шелестели порядком засохшие желтые и с кровавым оттенком, и свой век отслужившие листья; и кругом много-много людей… И детей…
      Дети часто способствуют сохранению семьи, много позже, став взрослыми, часто рушат ее… навсегда.
- Пора, может, задуматься, - начал вкрадчиво муж, - принять нужные меры, чтобы ты родила нам ребеночка.
- Может быть, может быть, - и задумалась юная и на вид все еще несмышленая женщина. – Но сначала купи, обставь более просторную, с большой кухней квартиру, устройся на хорошую, высокооплачиваемую работу, рассчитайся с долгами…
- Я работаю в шахте пока лишь горным мастером!..
- Мог бы быть и начальником!.. И давно, между прочим…
- Если честно сказать, то не очень хотел, не стремился начальником стать.
- Ну а ты постарайся, дорогой мой супруг! Если хочешь ребеночка…
- Постараюсь, Алисочка, - как всегда, соглашаясь со всем, чего жаждет любимая, отозвался Витольд.
      Податливая, чувственная и страстная…
      Продолжение начатой темы состоялось меж ними совсем неожиданно через несколько дней.
- У нас нет уже денег на хлеб, - известила Витольда жена.
- До зарплаты еще далеко, даже если и выплатят вовремя… А вчера ты купила бананы…
- Но мне очень хотелось!..
- Ну и ладно, и ладно, подумаю… Где-нибудь, полагаю, займу.
- И желательно срочно, - легкомысленно, женщина.
      Шаловливая, нежная и в постели богиня…
      Деньги, деньги и должность… Так сложились как раз обстоятельства, что по шахте в те дни разносились слухи, будто руководитель одного проходческого участка, на проходке работал и наш славный герой, собирается выйти на пенсию. А сие означало: вот-вот будет вакансия. Судьбу решающий момент… И мужчина решился…
      «Стать начальником можно, пожалуйста, - пообещал Двойник, - но боюсь, что тебе это мало поможет».
      «Почему?!..»
      «К сожалению, ты без ума от своей молодой, еще глупой и взбалмошной женушки, во всем ей потакаешь… Знаешь ли, где она в это время находится?..»
      «Где ж ей быть?.. У подруги своей».
      «Ей там много приятнее, да, - и вздохнув, сделал паузу Кудесник. – Полюбуйся же сам, чем она занимается».
      Перед внутренним взором Витольда вдруг возникла чужая, богато обставленная квартира; за столом две прекрасные женщины и прекрасная музыка; и бутылочка красного, дорогого вина, и конфеты, пирожные… Им безумно любимая женушка, сделав пару глотков, с безобидным выражением лица достала сигареты «САМЕL»…
- Все как будто комфортно и приятно сидим, - прикурив, призадумалась, - но чего-то нам здесь все-таки не хватает…
- Очевидно, мужчин, - улыбнулась хозяйка. – Между прочим, супруг мой вот-вот должен вернутся из отпуска…
- Ты, конечно, счастливая… Ну а мой… мой зануда совсем забодал и посмел упрекнуть, что купила бананы!..
- Не такая уж я и счастливая, - и задумалась старшая, - и во мне с каждым днем все крепчает желание вновь тряхнуть стариной.
- Ты на что намекаешь, подруга?!.. – возмутилась как будто, а на деле лишь изобразила возмущение гостья.
- Лишь на то, что мне лично приелось, надоело быть паинькой и неймется наставить рога своему неисправному бабнику!.. Хотя бы только для того, чтоб хоть раз отыграться, отплатить ему тем же.
- А зачем это мне?.. Мне Витольд не изменит!..
- Потому что не может, наверное, – издевалась, аж фыркнула старшая, - что не в силах тебе изменить!..
- Эй, не очень, подруга!.. – не обиделась гостья и с улыбкой добавила: - Нимфоманка несчастная!..
- Нужно будет проверить, может ли хоть что-либо в постели твой законный супруг.
- Что ж, попробуй, не жалко… Ну а я в это время, с превеликим желанием, соблазню твоего!..
      И вдруг все растворилось во мгле: и квартира и женщины, все. Слышен был только голос Кудесника:
      «Извини за вмешательство, но… Ведь от слов люди часто переходят к делам, - напоследок добавил: - И позволь дать тебе небольшой, все же дельный совет: постарайся отныне обойтись и прожить без меня, без чей-либо помощи вообще».
      И возврат в свое старое кресло; и кругом тишина очень-очень гнетущая, звенящая тишина. А спустя полчаса зазвенел телефон.
- Витольд Андреевич?.. – приятный и явно заискивающий женский голос.
- Да, я.
- Секретарь беспокоит… Приезжайте как можно быстрее на шахту к директору. Он велел мне вас срочно найти.
- Прямо сейчас?..
- Да, пожалуйста, жду.
      В тот же день был подписан приказ… Так Витольд стал начальником. Много больше зарплата, много больше серьезных и никчемных вопросов…
      Дома Алисы все еще не было; и поесть, увы, тоже…
      Языкастая девочка, но по сути такая невинная… Но могла быть и пылкой, а в моменты интимных утех очень страстной, развратной…
- Извини, я с подругой немножечко выпила, - и явила свой лик через час-полтора.
- Выпить можно, я думаю, иногда и со мной, - пожурив, помог снять ей пальто, сапоги, нежно обнял супругу подкаблучник-мужчина. – Я нажарил котлет.
      Как котенок, игривая и весьма грациозная…
- У нас есть повод выпить?.. – и лукаво спросила она.
- Да, конечно, садись!.. Я тебя обслужу!..
      В этом русле и тек совершенно спокойный, можно даже сказать, идиллический вечер; в этом русле текли и беспечные, казалось бы, ничем не омраченные семейные вечера и счастливые дни; и прошло всего несколько, незаметно пролетевших месяцев, наступила весна.
- Надоело!.. – начала вновь хандрить, надув губки, однажды сообщила Алиса.
- Что конкретно, любимая?..
- Все!.. Эта слякоть и грязь, летом пыль, комары!.. И вообще мне здесь жить надоело, в это жалкой дыре!
- Что ж, пора собираться в Париж, - с озабоченным видом, Витольд.
- Почему бы и нет?!..
- Ну а если серьезно?..
- Если б ты захотел, мог бы стать, например, бизнесменом, еще лучше – банкиром или хозяином какой-нибудь крупной фирмы. И жили бы тогда в просторной фешенебельной квартире, ну, хотя бы в Москве. Много лучше, конечно, у моря в огромном и с прекраснейшим садом, с подогреваемым бассейном и другими удобствами особняке. Вот тогда, между прочим, я могла бы родить!..
- Последнее, что ты произнесла, на мой взгляд, чистый блеф. Все остальное – лишь красивая мечта.
- Мечты, бывает, и сбываются, повторю, если очень хотеть! До сих пор у тебя получалось… Что ж случилось теперь?.. Может быть, ты меня разлюбил?..
- Ты прекрасно ведь знаешь, что нет, что тебя даже слишком люблю!..
- Судя по твоему поведению, в это трудно поверить, увы, - и пожала плечами Алиса, со слезами добавила: - Лично я для тебя могу сделать все-все!..
- Мне же надо, прости, хоть немного подумать, - обмяк и виновато улыбнулся он.
- Подумай, дорогой, подумай, - подошла и прижалась к супругу она…
      Податливая и гибкая…
      Слишком много серьезных, с трудном решаемых вопросов: первоначальный капитал, бизнес-план и так далее… Или снова масштабная, на дурачков рассчитанная акция, так называемая финансовая пирамида?..
      Безрассудная, знойная и по прежнему очень желанная…
      «Высоко замахнулся!.. – с удивлением, Дух или Фантом, когда Витольд вновь попросил Его о помощи. – У тебя для того, чтобы стать бизнесменом, не такой склад ума, совершенно отличная жизнь!..»
      «Будет шанс научиться, привыкнуть…»
      «Получив, что хотят, люди часто ломаются, превращаются в диких животных, еще хуже, в скотов. Я могу тебе дать только что-то одно… но с условием, что вы, в том числе и жена, не сломаетесь, останетесь нормальными людьми».
      «Обещаю, я тертый калач!..»
      «Но, увы, не Алиса твоя!..»
      «Что ж, устрой нам экзамен…»
      «Хорошо. С переносом обоих во времени на полгода вперед… но опять же с условием, что не сдавший экзамен и останется там… будет жить на полгода вперед, к сожалению, в облике том, какой выбрал себе… Ты действительно этого хочешь?..»
      «Да, хочу, раз так хочет она».
      «В таком случае вперед!..»
      И вот, чья-то просторная, с ненавязчиво льющейся музыкой комната, в углу которой яствами и дорогими винами заставленный стол; туда-сюда ходили, танцевали в весьма дорогие костюмы одетые люди – вечеринка в разгаре.
- Он предлагает съездить в Штаты, - подойдя после танца, села рядом Алиса.
- В качестве любовницы?..
- Должно быть, переводчика.
- Ты же знаешь, что это не так!..
- Может быть, может быть, - равнодушно ответила женщина.
- Не могу и не в праве тебе что-нибудь запретить. И вообще на все это очень грустно смотреть.
- Только не надо драматических гримас, я могу отказаться!.. – приподнялась она. – Лучше выпьем вина.
- Да, конечно, любимая…
      И спустя минут пять она вновь танцевала с тем, другим и чужим, и богатым мужчиной, и Алиса казалась очень-очень счастливой, и плевать им обоим, явно видно, на то, что мужчина женатый, а у женщины рядышком муж…
- Отказалась?..
- Ну да.
- Он, наверно, расстроился, тяжко-тяжко вздохнул и сказал, что готов для тебя сделать все, лишь бы ты с ним поехала в Штаты.
- Да, он так и сказал, ну а я, что мне надо подумать.
      Очень-очень любимая думать будет, конечно, другим, ниже пояса местом…
- Не спросив разрешения мужа, - вслух произнес Витольд.
- Что-что?..
- Ничего, это я про себя… Лучше выпьем вина.
- Нет, прости, воздержусь, у меня почему-то сегодня разболелась совсем голова.
- Тогда едем домой, предложил ей Витольд.
- Я боюсь, нас неверно поймут!.. И может разозлиться босс!.. Я поеду одна, а ты лучше останься, отдувайся за нас обоих…
- Значит, хочешь одна…
- Ради блага семьи!.. – в предвкушении плотских утех, возбужденно заверила женушка.
- В таком случае езжай.
      Упорхнула… Чтобы лечь с молодым и богатым мужчиной в постель… ради блага семьи. Изменить что-нибудь он уже и не мог… Finita la commedia*.
      Да, изящная, дивная и безумно красивая, страстная…
      Ушел вскоре и он… И он знал, что Алиса поехала в самом деле домой. Не хотелось Витольду вообще куда-либо идти, но совсем не идти, все спокойно принять, он, увы, уже тоже не мог.
      И такси, и подъезд, и совсем незнакомая, но он знал, что своя, что родимая дверь; и стремление открыть и войти в эту дверь совершенно обычным, не особо-то тихим и не больно уж шумным образом… Но они, голубки, не расслышали…
      «Она к этому шла, - услышал голос Двойника, - и хотела сама…»
      Снова в старом обшарпанном кресле оказался Витольд…

      Бывший муж сам меня создавал… сам меня задушил… Пигмалион и Отелло одновременно… Превратил меня в шлюху, к сожалению, сам…


      Евтум – мальчик большой, можно сказать, уже самостоятельный, а Амалия – девочка еще слишком мала, за ней нужен, увы, постоянный присмотр, кормить грудью ее очень часто приходится. И в итоге я стала невольницей, домоседкой и клушой… А что делать, раз их родила? Благо, все это временно, через год-полтора, когда дочь подрастет, стану вольной как птица опять!.. И Умсус подрастет, и не менее свободной станет также Устиния… И мы будем встречаться, и все будут довольными. Счастлив будет и Оскар. Правда, он между нами не является главным, он – всего дополнение, однако необходимое как аккомпанемент давным-давно без него образовавшемуся и достаточно слаженному дуэту. В
главной роли когда-то был мой славный супруг. Теперь, видно, не хочет, надоела, приелась ему Пресвятая Устиния, хочет трахать, похоже, француженок. Ну и пусть себе трахает, лишь бы было ему хорошо!..
- Будешь дома сегодня?.. – после завтрака, он.
- Скажу честно, не знаю сама. Если будет желание и появится острая необходимость, если будет Амалия спать, может быть, ненадолго уйду… А зачем ты спросил? Вероятно, вернешься домой чуть-чуть раньше обычного сам.
- Нет, наверное, нет, - обнимая меня на прощание. – А спросил просто так…
- Ну да ладно, пока!.. – обнимая Наума сама.
      И ушел; вновь осталась одна…
      Одна – женщинами часто употребляемое слово. И такие слова, иногда, нам совсем не нужны, совершенно теряя свой изначальный смысл, они становятся пустышками и паразитами. Очень часто теряют, а порой искажают, превращая это слово в какое-то избитое и до абсурда банальное клише. Разрешите спросить: бывает ли молодая и красивая женщина

*Представление окончено (ит.)
когда-либо совсем, абсолютно одна?.. Никогда, уверяю я вас!.. Если кто-то вздыхает по ней, если кто-то лишь думает, вспоминает о ней, то она не одна!.. А мужчины достаточно зрелые и женатые, однако стремящиеся хотя бы чисто физически сохранить супружескую верность жене, любят нас в своих мыслях таки, не законных своих, любят нас часто в мыслях ласкать, целовать, делать с нами все-все!.. Не почувствовать этого может только бревно!.. Как только волевой и сильный мужчина посмотрит на женщину вожделенным взглядом, так у бедненькой там, между ножками, от проснувшегося в ней ответного желания, выделяется влага. Очень сильный мужчина, и тем более маг, может взглядом своим или в мыслях любую из нас раздевать, может самой порядочной женщиной, самой скромной невинной девчонкой владеть, довести до экстаза ее, до вершин наслаждения!.. Беззащитность – оружие! Но оно не всегда эффективное, и тем более в случаях, когда сами красавицы забывают о нем…
      Между прочим, суббота была и конец ноября… Завтра – день выходной, это значит, что все удовольствия, с вином, музыкой, сексом, ожидают миллионов людей уже прямо сегодня, в этот пятничный вечер. Кому мало покажется вечера, с продолжением ночью… Завтра – день выходной, можно спать до обеда!..
      Наш Евтум был весьма озабоченным и в последние дни находился в глубоком, позволяющем только молчаливо слоняться и физически как бы бездействовать,  чисто творческом трансе.
- Ты о чем?.. – и спросила его.
- Теорема Ферма, - буркнул мальчик в ответ.
- Высоко замахнулся!..
- Знаю, мама, и сам! Все равно докажу!..
- Верю, милый, докажешь! Но не надо себя изводить и убиваться из-за того, что пока что не в силах сделать это сейчас!.. Пошли лучше купаться.
- А Амалия спит?..
- Это знаешь и сам!.. – и действительно знал, сам не видя ее. - У нас есть, между прочим, ровно тридцать минут!..
      Море – праздник всегда!.. И купались и плавали. К нам и Мифтий примкнул. И он знал, что большая вода порождает большие стремления, а большие стремления – очень-очень большие дела.
      На берегу нас ожидал Банга.
- Как, дружище, дела?.. – обнял сын мой его.
      Банга – парень серьезный, не любил выражать свои чувства, как женщины, больно бурно, несдержанно.
- Ррр!.. – только рыкнул в ответ, тем давая понять, что великих проблем у него не бывает вообще, облизав тут же сына, лизнул тигра, меня.
      Дома мяса ему и «котенку» дала… Едва сын, посвежев от купания, удалился опять, как проснулась Амалия… Жадно впилась мне в грудь…
      Кем она, наша доченька, станет этак лет через двадцать?.. Весьма трудный вопрос. Разумеется, девушкой или замужней женщиной… Наше дело детей и своих дочерей просто-напросто вырастить, а кем станут они, это дело не наше... Воспитать?.. Нет, не надо воспитывать, имея в виду понимание этого слова гражданами Земли и тем более российскими!.. Детей надо растить!..
      Наша дочь, моя радость… Отпустила сосок… Все, похоже, насытилась, начала щебетать, махать ручками-ножками… Я смотрела и гладила, и ласкала ее… Долго-долго ласкала. Прошел час, а быть может, и два. У меня, между прочим, закрывались глаза, а вот кроха Амалия спать совсем и не думала; и была чересчур возбужденная и чего-то хотела, а чего, я понять не могла. И заплакала вдруг… Я, конечно, ее успокоила, но не стала на девочку хоть как-либо влиять, чтоб уснула совсем.
- Маля хочет, наверно, к Устинии, - появившись, Евтум.
- Это ты всегда хочешь к Устинии!.. – улыбнулась ему.
- Признавайся, увидеть ее очень хочешь и ты!..
- Да, хочу, но не прямо сейчас…
- Значит, позже, ура!..
- Ладно-ладно, подумаю...
      Не сказав сыну нет, обнадежила мальчика, отказаться уже не могу!.. Не была в Вулказаре дней, наверное, пять… И в объятиях Устинии… И была, скажу так, сексуально голодной, неудовлетворенной… Вот ответ на вопрос, почему чересчур возбужденной, чересчур неспокойной стала наша малышка, наша в общем спокойная доченька!..
      Тит Ливий сказал, что сладострастие подобно дикому зверю, которого держат в путах, чтобы вызвать в нем ярость, а затем выпускают. И он верно сказал. Если хочешь достичь настоящего взрыва и бури страстей, воздержись от привычных и мелких, ежедневных и блеклых страстишек.
      Наконец-то устала и уснула Амалия.
      Женский эротизм строится на интимности, близости и продолжительности отношении, а мужской – на изменениях и новых впечатлениях. И в душе все мужчины – развратники, многоженцы, повесы...
      Ба, пожаловал гость!..
- Добрый день, дорогая Евтерпа!.. – секретарь Игерон, повзрослевший, сияющий и, напомню, в меня безответно влюблен.
- Здравствуй, милый мой мальчик!.. – обнимая его. – Рада видеть, вот только… Как ты здесь оказался? Время, кстати, рабочее!..
- Вот, решил навестить, - и не знал, что добавить глупыш, ну а я догадалась сама: он специально явился в тот час, когда мужа нет дома… Без надежд на какие-то вольности!..
- Ну да ладно, пройди... – и впрямь рада ему. – Чем-нибудь угощу!..
      Игерону всего лишь четырнадцать!.. Или уже?!.. Не являясь интарцем, он таки не землянин. Значит, зрелый уже!..
- Вина будешь?.. – и уже в своей комнате, куда вход запрещен даже сыну Евтуму, предложила ему.
- Если только с тобой…
- В таком случае садись и чуть-чуть подожди. Я сейчас принесу.
      Вино, разумеется, безалкогольное, но хочу повторить, что пьянящее… Евтум занят, конечно, теоремой Ферма…
      Игерон… Он хороший и добрый, и преданный!.. Парень любит и хочет меня!.. Еще мальчик? И что?!..
      И вернулась к нему, и сама налила в два бокала вина… и уселась напротив, так сказать, визави…
- О делах тебя спрашивать я сегодня не буду, - начала разговор. – Давай выпьем за дружбу.
- Да, за дружбу, Евтерпа, - он уже мало-мальски освоился и уже без стеснения осушил свой бокал…
      Через пару минут опьянела сама… Наверное, не от вина… Игерон же, наглец, уже взглядом меня раздевал и ласкал… Правда, девственник толком не знал и с трудом представлял, что у женщин под юбкой находится… Настоящий, однако, нахал!..
      Именно свободный от излишнего уважения к женщине мужчина и способен дать счастье себе и партнерше. Это также справедливо, как и то, что мужчина, чрезмерно уважающий женщину, не способен полностью оправдать ее сексуальные надежды, а значит, сделать ее счастливой.
      Ввести мальчика в транс?.. Нет, не стоит пока, пусть все будет, как есть. Так намного пикантнее!..
- Очень хочешь?.. – сидя в кресле уже, вдруг спросила его, разумеется, зная ответ.
- Мечтаю давно!..
      Я была без трусов, лишь в коротеньком платьице…
- Но мы, женщины, любим, чтобы нас в этом месте, - чуть раздвинула ноги свои, - куда ты давно жаждешь войти, куда жаждешь засунуть свой торчащий предмет, долго-долго ласкали…
- Готов сделать все-все!.. – подскочил и приблизился, и упал на колени неопытный, но весьма возбужденный самец.
      Ножки вовсе мои разошлись…
- Лишь не надо спешить!.. Расцелуй все сначала вокруг!..
      В этом, кстати, вся прелесть, что он был совершенно неопытен… И безумно горяч!.. Вскоре впился мне в писечку, втянул в рот лепестки…
- Теперь можешь проникнуть и вглубь, - подтолкнув его голову вниз. – Да, вот так, языком!.. .
      И тут я поняла, что горячее семя его вот-вот брызнет, извергнется и ударит совсем не туда, куда мне бы хотелось…
- Не спеши, Игерон, - отстранив его голову. – Поднимись, сними лучше штаны, покажи наконец, чем желаешь меня покорить…
      Да, вещичка хорошая, никогда не целована, была тут же осыпана поцелуями мной. Но, увы, до момента, когда я испытаю настоящее счастье и блаженство сама, было очень еще далеко.
- Вот теперь не стесняйся, стань мужчиной, кончай!.. – подсказала ему и тотчас запустила мужской, его девственный жезл в свой неистовый рот…
      И он вскоре действительно выстрелил, ударяя же нёбо весьма мощными струями, вопреки ожиданию, этот мальчик заставил меня оказаться на грани, скажу так, сумасшествия. Да, была на вершинах экстаза, совершенного счастья и я.
- О, Евтерпа, ты чудо!..
- Как и ты, Игерон!..
      Жезл его не опал, стал лишь менее крепким, но достаточно твердым, чтоб проникнуть в то место, о котором парнишка мечтал уже множество дней и, конечно, ночей. И тут я подскочила…
- Продолжай, дорогой!.. – повернувшись к нему же спиной, вновь расставила ноги, наклонилась вперед. - Теперь можешь засунуть свою штучку и в ту, тебе малость знакомую щелочку, теперь можешь все-все!..
- Нет, Евтерпа, чуть позже!.. – тотчас встал на колени и руками расширил половинки ему предоставленной женской и уже оголенной, о которой так долго мечтал, блудной жопки моей. – Мне безумно понравилось твою щелку ласкать и все-все в ней вылизывать!..
      И так далее, так далее. И в течение часа, не нуждаясь и в паузах, осчастливил меня еще несколько раз.
- Ты довольный?.. – не забыла спросить у любовника, когда он собирался уйти.
- О да!..
- В таком случае, мой милый, обо все позабудь!.. – применила гипноз. – Нужен будешь, сама позову!..
- До свидания, Евтерпа, - на прощание робко, впрямь о всем позабыв, произнес скромный «девственник».
      И сходила под душ. Пора было обедать.
- Кто-то к нам приходил?.. – поинтересовался Евтум, уже сидя со мной за столом.
- Нет. А что?..
- Значит, мне показалось, что здесь был Игерон.
- Показалось, сынок, пришлось малость соврать.
- Пора, мама, наверно, к Устинии… - спустя десять минут.
- Я устала, Евтум, дай чуть-чуть отдохнуть.
     Из меня все еще, между прочим, текло… сами знаете, что… Ощущение было такое, будто даже из попки – напоследок парнишке позволила кончить раз и в нее. Шлюха, скажете вы. И действительно шлюха, и о чем не жалела нисколечко.
      Отдохнуть?.. Ерунда!.. Но с другой стороны, я была перегружена преогромной энергией совершенно невинного мальчика… иль мужчины уже. Нужно было всей этой энергии дать улечься в себе… Прилегла и сама…
      Весьма мудрый Монтень, между прочим, сказал:
      Философия в любви предписывает нам избирать для себя предмет, утоляющий потребность нашей плоти, но не задевающий нашей души, которая должна оставаться невозмутимой, и единственное, что ей надлежит делать, это – следовать по пятам за плотью и ей соприсутствовать.
      Рад был в теле моем, и во всех углублениях, побывать Игерон, рада этому я!.. Вот и все, чего больше желать?..
      Все приходит из детства: первый опыт, открытия… Была маленькой девочкой в свое время и я. Мужем мамы был крепкий и красивый мужчина – отца даже не знала. И меня, между прочим, отчим очень любил, я безумно любила его. И в пижаме еще, под которой и не было трусиков, забиралась к нему по утрам, когда мать уходила, ежедневно в постель. Нет, не прямо в постель, а поверх одеяла.
- Снова спать не даешь мне проказница, - повторял всякий раз, как пушинку меня приподняв, сам сажая меня на какой-то живой, мне еще незнакомый и твердый, но приятный предмет, закрыв снова глаза, делал вид, будто хочет еще мало-мальски поспать.
- Я не буду мешать!.. – отвечала ему, не забыв развести свои ножки пошире. – Лишь чуть-чуть посижу, посмотрю на тебя…
      И сначала сидела, потом будто дурачась, начинала тереться промежностью, своей писькой о то, чего не было видно, но что так волновало меня. И балдела, балдела!.. И балдел, вне сомнения, он, будто спящий мужчина... И однажды совсем разошлась, раз уж он и не видит меня, сняла быстренько штаники своей тонкой пижамы, обнажив свою девичью и еще без волосиков щелочку, продолжала безумствовать. Очевидно, за мной подглядев или это почувствовав, мамин муж сжал руками опять мои узкие бедра, как пушинку приподнял и, трясясь от волнения, приближал к своему же лицу… И, открыв наконец помутневшие от большого желания глаза, начал низ живота, мою писю ласкать, целовать. Сперва только снаружи, а потом и внутри… Через пару минут испытала блаженство, испытала оргазм… Поняв это, мужчина отстранил мои бедра, приспустив одеяло, подтолкнул мое тело, а потом и головку к той самой, оказалось, что тоже без трусиков штучке, о которую недавно еще терлась промежностью, о которой мечтала давно…
- Расплатись со мной тем же, голубушка, - сказал он не своим от волнения голосом.
      И тут я моментально осыпала поцелуями то, отчего каждый вечер так стонала и ахала-охала от блаженства родимая.
- Возьми, глупая, в ротик, - подсказал мне мужчина.
      И взяла и сосала, до тех пор, пока семя мужчины не ударило в нёбо, и при этом вторично испытала блаженство сама. Повторилось такое, но уже без большого вступления, и на завтрашний день, повторялось такое тогда, когда пися моя, повзрослев, обросла густой шерсткой волосиков, повторялись подобные игры еще несколько лет. При всем этом мужчина-любовник никогда не пытался овладеть мной вполне, ввести штучку мужскую свою в гениталии мои. А ведь мог это сделать не раз, ибо в писечках девочек как ниарских, так наших, нет плевы целомудрия. Иногда лишь, замечу, заставлял меня там, между ножками, все волосики сбрить, пару раз, войдя в раж, сделал это мне сам.
      Сохраняя невинность как бы только отчасти физически, была шлюхой тогда!..
      Можно было уже отправляться к Устинии, но теперь, когда наглый мальчишка накачал меня спермой, когда я в этом плане сыта, очень-очень большого желания сделать это и не было. Знала, все же придется повидаться с любовницей. Только ради Евтума!..
      Ба, к нам снова пожаловал гость! На сей раз до сих пор холостой, но уже более опытный, побывавший между ножками Евы Тирал. Да, той самой, мной выбранной девушки, той, которую позже мой зам поведет под венец... Вопреки ожиданиям моим, их предбрачный период чересчур затянулся.
      Тут меня осенила идея. Эх, гулять, то гулять!..
- Здравствуй, милый мой мальчик!.. – слишком тесно прижавшись к нему и целуя в щеку. – Извини, но сегодня я весьма занята, нужно в гости сходить… Лишь Амалию быстренько, при тебе, накормлю!..
- Жаль, конечно, Евтерпа, - огорчился пришедший. – Мне хотелось с тобой посидеть…
      Дочь уже не спала, но была очень сонной…
- Посидеть мы могли бы, между прочим, и там… - собираясь ее накормить, намекнула Тиралу, сделав паузу, продолжила: – Давай вместе отправимся к моей лучшей подруге! Сам увидишь, красавица!..
      Почти спящая девочка взяла в ротик сосок… Я тайком наблюдала за ним. Парень был более скромным и тонким, чем сегодня меня навестивший, успев стать и любовником, секретарь-референт, все же я поняла, что моя обнаженная грудь, как и более зрелых мужчин, возбуждала его…
- Она, видимо, замужем... Ну, подруга твоя…
- Да, но муж, уверяю тебя, нам не будет мешать!..
- Неудобно мне как-то заявиться к ней так, ни с того ни с сего.
- Ты же будешь со мной!.. Можешь, кстати, купить в Вулказаре цветов…
- Убедила, пойдем!..
      Вскоре дочка насытилась и уснула опять. Я была совершенно уверена в том, что проспит часа два. Пора было звать сына…
      Стольный град Вулказар принял нас дружелюбно… И цветы продавались везде, можно даже сказать, что на каждом шагу…
- Может, эти, вон, белые?.. – глупый парень таки.
- Купи лучше уж красные…
      Розы, розы и алые… И улыбка Устинии…
- Ах, Богиня Евтерпа! Рада видеть тебя!.. – аж сияла-таки. – Здравствуй, милый Евтум!..
      И приняв от Тирала цветы, познакомившись с ним, Пресвятая Мать Божья зачирикала вновь:
- Я так рада, так рада!.. – щечки краской ее налились как у юной девчонки. – Мне цветов, между прочим, и никто не дарил!..
- Рад, что смог угодить!..
      Через десять минут, увлеченный общением с братом, находясь в детской комнате, сын мой даже забыл, что желал очень видеть Устинию.
      Спальня женщины – крепость ее! Куда вход запрещен иногда и супругу законному… И мы в спальне втроем…
- Оскар скоро вернется, - сообщила любовница, пока только моя.
- Нам сегодня твой Оскар, я думаю, и не очень-то нужен!..
- Но мне как-то неловко… - раскраснелась как роза она.
- Вы о чем?.. – и смутился Тирал, догадавшись, наверное, чем все это закончится.
- Меньше слов, больше дел!.. – тут я кликнула клич, раздеваясь пред ним. – Ты же хочешь меня уже очень давно!.. – видя это, Устиния тоже скинула платьице.
- Да, Евтерпа, хочу!.. – чувство робости с парня будто сняло рукой…
      И вот он обнажен и божественен, и с торчащим орудием!..
- Раз действительно хочешь меня, обласкай, расцелуй первым делом Устинию, - повелела ему. – Так как время у нас ограничено, то начни сразу с попки, начни прямо с того желобка, что у женщин внизу живота, - тут хозяйка дворца, с восхищением глянув на мужское достоинство уже взрослого мальчика, согнув тело свое пополам и локтями упершись о широкий диван, стала в нужную позу и раздвинула ножки свои…
      Тирал стал на колени пред ее алтарем… Не решался-таки приступать…
- Смелей, мальчик, смелей!.. – дружелюбно подбодрила глупого.
      И он начал, но робко… Вошел вскоре во вкус…
- О, Богиня Евтерпа, - затряслась от волнения Устиния, едва жадные губы его впились в явно сырые лепестки ее девственных прелестей, - ляг, пожалуйста, пред мной… Я безумно хочу целовать в это время тебя!..
      И легла, и позволила… Много-много позволив себе, дала волю и им… Уже зная, что вечером, когда лягу в постель, изменив днем ему даже несколько раз, стану очень послушной, податливой и горячей любовницей для супруга законного… Он, конечно, о шалостях девочки, говорю о себе, догадался давно!.. Ему это отчасти и нравится, быть последним и первым, и желанным всегда…

                *  *  *


      Первые дни декабря. И три года почти что прошли, но я не был уже патриотом давно, имея в виду не только Россию, но и Землю вообще, посему повторю, и не рвался домой. Мир – не только Земля, мир – весь космос, Вселенная!.. И да процветает именно такой космополитизм, когда любое разумное существо с уважением и любовью относится к другому разумному существу!.. Ностальгия есть слабость и есть жалость к себе! И от этого чувства страдать могут разве не очень разумные, недалекие люди или слабые женщины…
- Ты в Крым хочешь?.. – раз спросила Евтерпа таки.
- Да, хочу, но не летом, - не задумавшись, дал ей ответ, - когда от наплыва отдыхающих на полуострове и яблоку негде покатиться.
- Значит, скоро махнем, - сообщила мне тоном, будто все между нами в отношении Крыма уж давно решено. – На недельку, я думаю… И не бойся оставить дела, учти, здесь в это время пройдет только день-полтора!..
- Ладно, Муза, согласен, - призадумался я и, к несчастью, добавил: – Все же хочется знать, почему же тебя неожиданно потянуло в то место, где мы были когда-то, может быть, более глупыми и наивными, но, на мой взгляд, счастливыми.
- Ты считаешь себя несчастливым сейчас?..
- Не считаю, вот только… лично я тогда был как бы более свободным, много меньше, чем в данный момент, озабоченным…
- Много более свободной была, кстати, и я, но не хнычу, как видишь!.. - было произнесено тоном, будто мне грош цена, с чувством собственного превосходства.
- Но не хнычу, Евтерпа, и я, сказал только, что думаю!.. Или ты очень хочешь поссориться?..
- Ты сказать можешь все, что надумаешь, а мне лучше молчать?!..
      И как это понять?.. И подобные сцены в семье, на Земле и везде, и средь очень неглупых людей, возникают нередко!.. Почему, разрешите спросить?..
      Я, конечно, был зол и, конечно, замолк. И ни слова к тому, что уже было сказано, не добавила Муза – слава Богу, хватило ума!.. Можно много любимой простить, в том числе и измены, но прощать кому-либо подобное, явно пренебрежительное, отношение к себе, полагаю, не стоит.
      Не прошло полчаса, как Евтерпа сама подошла…
- Извини, я была не права, - и прижалась ко мне.
- Это все, что хотела сказать?.. – обнял все же ее.
- Полагала, мы можем обойтись и без слов.
- Иногда они очень нужны, чтоб понять до конца, что в душе у супруга, и вообще ситуацию в семье. Ни терзать, ни тем более мстить я тебе не хочу, хочу только узнать, что с тобой происходит. Расшатались нервишки совсем?.. – сам ответ подсказал.
- Да, Наум, расшатались совсем… Отчего и про Крым начала разговор. Ты же знаешь и сам, что тебя, как и прежде, люблю, очень-очень люблю! И меня просто бесит равнодушие твое, когда делаешь вид, что не знаешь о том, что я слишком уж часто изменяю тебе… Прости, милый, прости…
- Это ты, дорогая, прости, - с облегчением вздохнул. – А давал тебе волю, должен в этом признаться, не забыв интересов своих. После каждой с Устинией встречи, ты и правда в постели со мной становилась богиней!.. Было всем хорошо!..
- Ты, однако, редиска, Наум!.. – засмеялась Евтерпа, явно рада тому, что все тайны раскрылись без скандала и ругани.
- А ты слишком, однако, шаловливая девочка!..
      Именно шаловливые девочки и мальчики, неспокойные люди по природе вообще, успевают достичь очень даже немалых вершин во всех-всех начинаниях своих. И Евтерпа достигла немалого, нужно это признать!.. Но по воле судьбы стала мамой опять. Материнство – не цель для нее!.. Цель ее – излучение любви, то есть той квинтэссенции, от которой кругом зарождается все!.. И сама она есть генератором той, самой тонкой субстанций… И такими по сути являются все, все-все самки и женщины, все-все матери мира…

      Бог, всемогущий и милостивый, по Своему решению и в соответствии с тем, что нами заслужено, позволяет, чтобы демон упражнял свою похотливость и властолюбие на людях всех сословий и состояний – это известно нам из многочисленных примеров; однако не все Он позволяет сатане, не на все закрывает глаза; не дает Он дьяволу бесконечную, никакими пределами не ограниченную свободу; иначе в одно мгновение все мы погибли бы, задавленные дьяволом; Он устанавливает границы, которыми желает умерить воздействие дьявола (но и внутри которых по Своему величайшему милосердию защищает нас, укрывая в тени Своих крыл, согревает и оберегает); и этими границами столь мощно сдерживает сатану, что без Его дозволения тот не может подступить даже к скотам, не то что к людям. Пример мы находим у Матвея (8): демоны не смели войти в свиней иначе, как по одному только Христову позволению.
      Никогда Бог не позволяет сатане и близко подступиться к людям, если только не с тем, чтобы испытать их, если они добры; или же – чтобы наказать и покарать их, если это грешники, но – в установленных границах, перейти которые сатана не смеет. Чтобы отделить верных от неверных, говорит Климент, и благочестивых от неблагочестивых, лукавому дозволено применять его искусства, каковые испытания поистине удалось выдержать лишь немногим из древних праотцев…*

      Но зачем, всемогущий Господь, - в энный раз спросил мысленно я, - этих бедных, поверженных в слабости, и без этого грешных людей искушать?..
      «Кто сказал, что я их искушаю, Наум? - и ответил совсем неожиданно Бог, сам при этом на сей раз оставаясь невидимым. -  Иоганн Вейер в трактате своем?..»
      «И не только сей немец и врач, - рад был с Ним побеседовать, - и не только философы постоянно твердят, что соблазны и страсти просто-напросто губят даже в принципе сильных людей, но и разного ранга и таланта писатели пишут книги о том!.. Писал, кстати, новеллы и я».
      «А зачем?..» – спросил с явной иронией Истинный.
      «Полагал, что те мысли, на основе которых зарождались сюжеты, на мой взгляд, драматичные, даны свыше, Господь!..»

*И. Вейер. О проделках демонов.
      «Может, свыше, а может, и нет?.. То же самое можно сказать и о мыслях, иногда же совсем несуразных идеях, пришедших в головы философам».
      «Где же истина, Бог?!..»
      «Истина – идеал, или Абсолют, понятие, не поддающееся никакому определению».
      «И в итоге, Господь, получается так, что мы тратим лишь попусту время в поисках этой истины, не найдя же ее, огорчаемся, становимся нигилистами и циниками, отрицающими любые нравственные требования общества к любому из нас».
      «Мир, к сожалению, несовершенен, Наум, ну а я… повторю, я ведь создан людьми, строящими это мир. Могу только добавить, скажем так, подсказать: ищи истину там, где ее, на твой взгляд, невозможно найти».
      «Парадокс и абсурд получается!..»
      «Да, абсурд, философия Камю*… - призадумался, видимо, Он. – Высшее мужество человека заключается в борьбе с бессмысленностью бытия».
      «Много проще не думать о какой-то борьбе, жить в свое удовольствие!..»
      «Кому что, дорогой мой, дано. Тебе жить лишь в свое удовольствие никогда не получится!..»
      «Но мне их, земных радостей, хочется! Пусть хоть изредка, но!..»
      «Кто тебе запрещает, Наум?!.. Раз вино пить не любишь уже, не балдеешь почти от него, найди радость в других увлечениях!.. Должен ли тебе это подсказывать Бог?!..»
      «Нет, не должен, конечно!.. Извини, я все понял, Господь!..»
      «Что тебя беспокоит еще?.. – и впрямь милостив был Настоящий Единственный».
      «Как же сделать все так, чтобы те, кого я в своей жизни любил и люблю, кого буду любить, всегда были счастливыми?.. Говоря и детях своих…»
      «Не волнуйся, Наум. Даю слово свое: все, кто раз прикоснулись иль еще прикоснется к тебе, всегда будут счастливыми! Твои дети, жена, компаньоны, друзья, все, которые были и еще только станут твоими, любовницы. И не думай об этом, Наум, и живи и твори!..»
      «Рад то слышать, Господь, и спасибо Тебе!..»
      «Что ж, коллега, пока!..» - пошутил на прощание Он, всемогущий и добрый.
      Счастье, радость… и слезы… Без последних не будет, невозможна и радость… И опять парадокс!.. И опять получил подтверждение, что могу иногда мало-мальски расслабиться с какой-либо красавицей… Рад, конечно, тому, что отныне всегда будет более радостной, более счастливой Муза, дети наши, все-все…
- Я сегодня в какой-то эйфории, мой друг! – в тот же вечер сказала желанная.
- Есть, наверно, причина...
- Нет, как будто и нет…
      Без причины, казалось, смеялся и был весел в тот вечер Евтум.
- Неужели осилил, смог уже доказать теорему Ферма?.. – спросил тоном шутливым его.
- Нет, пока что не смог, - беззаботно ответил малыш, - придет время, осилю!..
      Даже Мифтий, и тот, был чрезмерно игривым и навел беспорядок везде, где успел побывать. Кстати, к ночи и Банга, решив нас навестить, явил морду свою. Вел себя совершенно не так, как всегда.
- Мяска хочешь?.. – Евтерпа, собираясь его угостить.
      Но зверь в сторону кухни не стал даже смотреть, а метнулся к наружной двери.
- Зовет нас искупаться, - догадался наш сын. – Хочет именно с нами!..
      Хорошо таки жить, когда рядышком море!..
      Другой день; и работа; деловые партнеры, помощники… И все только с улыбками, все смеялись, шутили. А не слишком ли, а?!.. Ведь без грусти, печали и слез, еще раз повторю, не бывает и счастья! Оно будто бы есть, но в таких ситуациях, когда нету сравнения с горем, это вовсе не счастье уже! Кто за эти улыбки позже будет платить? Вероятно, я сам.

*Альбер Камю, близкий к экзистенциализму французский писатель и философ.
      «Ты опять озабочен, - голос Йониса вдруг констатировал факт. – Очевидно, тревожишься, что близки тебе люди перестанут ценить настоящее счастье. Не волнуйся, Наум, не ломай себе голову над таким пустяком».
      «Вот спасибо, утешил, Ангел мой и Хранитель!.. – и ответил с усмешкой Ему. – Возникает, однако, вопрос, с каких пор Ты заботишься и о близких мне людях?..»
      «Впрямь так трудно понять?..»
      «Поручение Господа?..»
      «Может быть, может быть...»
      «Хватит умничать, Йонис!.. Уж давненько с Тобою не виделись, может, выпьем где-либо вина?..»
      «Ты действительно хочешь вина?..» - очевидно, задумался Он.
      «Хватит думать, вперед!..»
      И вот мы в ресторане, и весьма в фешенебельном. На Земле, разумеется… Йонис в светлой рубашке, при галстуке, в облике молодого и достаточно импозантного мужчины. Слышна русская речь…
- Это где мы?..
- В Москве.
- Здесь, похоже, одни богачи, олигархи!..
- Ты ошибся, Наум. Народ стал лучше жить!..
      Столик наш был накрыт, мы сидели за ним, вне сомнения, одни. И звучала хорошая, как ни странно, спокойная музыка.
- Очень даже приличный кабак!.. – улыбнулся я Ангелу.
- Да, приличный, мой друг, - улыбался мне Он, поднимая бокал. – За тебя, о великий шахтер!..
- За Тебя, мой Хранитель!..
      Вино очень хорошее, крымское, и достаточно крепкое… И серьезных вопросов к Нему, в сей момент собутыльнику, вовсе даже и не было. Контакт был между нами, естественно, совершенно невидимый и едва ощутимый, очень тонкий контакт…
- Скажи, Йонис, зачем, с какой целью интарцы для меня персонально устроили эти как бы и курсы, на которых Евтерпа обучала меня совершенно ненужным предметам, например, выпить водки ведро, оставаясь практически трезвым, находиться, к примеру, полчаса под водой, оставаясь живым, и подобной фигне?..
- Спроси лучше Евтерпы, Наум. И не надо считать, что твое обучение – трата попусту времени, оно может тебе пригодиться еще!..
- Укрепить мою волю можно было, я думаю, более быстрым и менее болезненным способом, применяя, к примеру, гипноз.
- Я не буду вдаваться в подробности, - сказал Ангел-хранитель, - но поверь: в этом плане интарцы не глупее землян, не глупее тебя!.. Придет время, в моей правоте убедишься и сам!..
- С неких пор эта тема меня не особо волнует, а спросил лишь от нечего делать.
- Обрати в таком случае внимание на ту рыжую бестию, - улыбнулся прозорливый Друг. – Она, кстати, глазами поедает тебя.
- Ах, Хранитель, поверь: у меня глаз наметан уже! И поверь, в этом зале вовсе нет такой женщины, с которой мне было бы приятно и интересно в постели. Во-вторых, не серчай, я способен об этом давно, говоря о партнершах своих, позаботиться сам.
- Ишь, какой ты прохвост!..
- В отношении слова последнего, мне действительно нравится это место у женщин, где чуть выше у прочих животных и находится хвост. В нем вся женская суть!
- В таком случае ты, - сказал Ангел, смеясь, - настоящий подхвост!..
- Пусть уж лучше подхвост, - смеясь, я же ответил, - чем какой-нибудь сноб, а по сути говнюк. Хочу, кстати, заметить, что Ты сам в свое время тому очень способствовал, можно даже сказать, сам и ткнул меня носом в эту жаркую щель!..
- Было дело, признаюсь… А что было мне делать, видя муки твои?!..
      С удовольствием выпили вновь по бокалу вина. Оно впрямь весьма крепкое, как ни странно, мой Ангел-хранитель вскоре чуть опьянел…
- Эй, дружище, расслабься!.. – и пытаясь подбодрить, начал хлопать меня по плечу. – Ты не водку у Музы своей на занятиях пьешь!..
      Да, не водку; расслабился, но… мысли плыли в другом направлении.

      То, что мы называем судьбой, можно условно определить как материализацию на событийном уровне информационных и идеологических матриц Неосознаваемого. Из этого следует, что наша жизнь есть постоянное и непрерывное исполнение наших скрытых внутренних желаний…
      Когда некоторые люди говорят, что они заранее предчувствуют те или иные события, которые затем происходят в жизни, то о них можно сказать, что их предчувствие – это лишь частичное осознание своих глубоко внутренних и неосознаваемых желаний, которые по психофизиологическому механизму обратной биологической связи могут извлекаться из Неосознаваемого по любому органу чувств – в виде видений, звуков, запахов, ощущений и т.д., особенно если есть установка на ожидание этих событий…
      Судьба человека создается в глубинах его собственной психики. Пользуясь своими неограниченными возможностями комбинирования представлений и самоотражения, психика человека создает внутренние модели самой себя, а затем сама себя под них и подгоняет. Эти самомодели и представления переводятся из краткосрочной памяти в долгосрочную и оттуда начинают автоматически и уже неосознанно влиять на самоощущение и поведение человека. Таким образом, человек – это его мысли и в зависимости от того, какое из двух полушарий мозга их порождает, таков и человек. Но так как человек может сам создавать свои мысли, то и сам может творить свою судьбу…
      Наша жизнь и наша судьба предопределены законами Единого и нашими же мыслями. Измените свои мысли и вы измените свою судьбу!..*

- А оно тебе надо, менять в корне судьбу?.. – спросил Ангел с улыбкой, наполняя бокалы опять.
- Нет, конечно же, нет…
- Вот и выпьем за то, чтобы жизнь твоя далее текла в том же творческом русле!..
- И не только моя, - согласился с Хранителем, - но и близких мне очень людей!..
      Если кто-то мне ранее сказал бы, что в течение полгода, правда, с применением самых современных технологии, можно построить и запустить в эксплуатацию угольную шахту, я бы лишь усмехнулся в ответ.
- Молодец ты вообще-то, Наум, - снова Йонис сказал, - что сумел в столь короткие сроки успеть уйму проделать работ, я б назвал тебя даже стахановцем!..
- Рад Твоей похвале, только слово «стахановец» здесь совсем ни к чему. Не люблю я подобных рвачей, якобы передовиков производства… Хотя сам Алексей был парнишкой простым, настоящим героем, можно даже сказать, истинным патриотом Родины. И трудился, пахал будто проклятый, так сказать, на износ.
- Чем же ты недоволен тогда?..
- Тем, что бытность в шахтерах мою, еще при социализме, однако когда стахановское движение всеми было забыто, на подобные рекорды выделялась или, как говорится, бросалась самая современная техника, для установления этих рекордов пахали практически все горняки шахты. При таких-то условиях можно ставить рекорды!.. Разумеется, лавры и почести, легковые машины и ордены, неплохие деньжата получали немногие, в основном люди хитрые, способные вылизывать у начальства задницы, так называемые герои социалистического труда. На других же участках

*Виктор Михайлович Кандыба. Ригведа.
      данного угледобывающего предприятия работали по старинке, с сокращенным  ко-
личеством рабочих, не имея ни нужной им техники, ни элементарных средств производства, ни достойной зарплаты.
- Мир, к сожалению, несовершенен, Наум, - сказал Ангел-хранитель, повторяя только сегодня мной от Господа услышанные слова. – И задача пред нами, и живыми и Духами, – превратить его в истинный рай!.. Между прочим, и Муза твоя – очень славная, сильная женщина, явно пара тебе!..
- Что ж, спасибо, я ей передам!..
      И еще по бокалу… и уже по последнему…
      Дома Муза, наверно, ждала… и Евтум, и Амалия… Ей полгодика, кстати, исполнилось…


      Вот теперь я старуха действительно; и о чем не жалею нисколечко. К сожалению, старится и любимая дочь, но она молодец, держит хвост пистолетом еще. Как и я, между прочим. И гуляю, готовлю еду, приглашаю к себе на обед или ужин внучат, а вернее, всю Дарьи семью и, конечно, читаю. И почти что люблю старика своего, любя все же Наума… Как ни странно, с недавних лишь пор стала всем-всем довольной, можно даже сказать, стопроцентно счастливой… Говорят, стопроцентно счастливым может быть только круглый дурак. Уверяю, маразмом не страдаю еще!..
      Вечер; книга Наума и одна из новелл… Одержимость – название ее.

      Пока что ни о чем не думая, Валерия присела на диван, уставилась на тяжелый, оттянувший обе руки чемодан, вздохнув, включила телевизор, но сразу же, не досмотрев рекламу, выключила, поднялась и отправилась в кухню, где было уютно и тепло, где царил идеальный порядок. И представила Глеба, которого в столь поздний час еще не было дома, потом открыла холодильник, достав банку импортного пива, утолила жажду и отправилась в ванную.
      Отображение в зеркале; ей можно было дать не более двадцати лет. Большие и наивные глаза на очень симпатичном личике и длинные каштановые волосы, гладкая нежная кожа и торчащие груди, и изящные линии тела – не зная ее, никто не осмелился бы сказать, что это замужняя и уже рожавшая, и видавшая виды шалопутная женщина. Но сознание того, что ты прекрасна и желанна, придавало Валерии уверенности в том, что на свои неблаговидные поступки и грехи не стоит обращать большого внимания, что они не такие уж страшные и отвратительные, что на все это можно плевать. Да, ей нравилась эта большая, ей казалось, ведущая роль чрезвычайно умной и опасной, склонной к авантюрам женщины-красавицы, нравилось играть с огнем.
      И она провела долгий-долгий, в одиночестве, вечер.
      Час ночи, а супруга все не было. И кому-то звонить было поздно уже.
      Похоже, не придет вообще, невеселые мысли приходили ей в голову… Может, пьянствует где-то, хотя… А быть может, гуляет?.. Нет, наверное, нет!.. Жена вернулась раньше времени из отпуска. Ситуация очень банальная и сквозь слезы смешная. Могла бы еще и погостить у матери, могла даже с кем-либо завести там роман… Рвалась дура домой!..
      И с такими печальными мыслями героиня уснула, однако утром, не успев процарапать глаза, бросилась к телефону. Позвонила приятелю мужа, жена, кстати, которого в это летнее время была также в отъезде.
- Стас, прости, что так рано, - заговорила с ним скороговоркой. – Глеба, пожалуйста, позови.
      Секунд пять в трубке стояла тишина, потом издалека послышался сонный и явно недовольный женский голос…
- У меня его не было, - и ответил-таки Станислав, – он вчера был в компании Аркадия.
- Райкина?!.. – неудачная шутка, конечно. – В таком случае дай мне номер его телефона.
- Номера я не знаю, - на этот раз без колебаний произнес тот. - Возможно, что и самого телефона там нет.
- Не хочешь говорить, и не надо, - бросив трубку, со злостью пнула туфли супруга Валерия.
      Она была уверена, что Глеб был все же там, у без жены на время оставшегося приятеля, и уж, конечно, не довольствовался ролью наблюдателя, не сомневалась и в том, что в данный момент, весь перепуганный, он несся домой и думал, сочинял всевозможные версии, как перед ней оправдаться. В одном Валерия явно не ошибалась – не прошло полчаса, как послышался скрежет открываемого замка, вошел слегка помятый, видно, очень уставший супруг.
- Ты вернулась, о радость моя?!.. – искусно, как казалось ей, состряпал удивленное лицо.
- Не люблю спать одна, - как ни в чем не бывало, шагнула, обняла и чмокнула его в щеку Валерия.
- Вчера выпил немного с Аркадием, а потом… - начал оправдываться Глеб.
- Вот и я так подумала, - перебила супруга жена, - что потом вы добавили и включили видак, долго-долго смотрели серьезный и весьма поучительный фильм… Было поздно уже, а жадные таксисты, частники, содрали бы с тебя три шкуры…
- Вот именно!.. – и уже с облегчением, что легко так отделался, он.
- Ладно, милый, позавтракай, а потом, разумеется, в ванную… На работу сегодня тебе, я надеюсь, не надо, ведь сегодня суббота…
- Был бы рад и безумно хочу лечь с тобою в постель, - жалкий вид у распутника, - но действительно надо…
- Заработался, бедненький, - усмехнувшись, задумалась женщина.
      Глеб поел и побрился, умылся, ушел, а жена вновь осталась одна, наедине с собой, своими мыслями, фантазиями и чувственностью. Встав, подошла к аппарату, набрала номер Эвелины, своей лучшей подруги.
- Привет, голубка! Что хорошего?..
- Привет, - обрадовалась та. – Кстати, ты очень вовремя. Заходи, буду ждать.
- Опять приобрела какую-нибудь тряпку?..
- Нет, на сей раз вещицу!.. – тем же радостным тоном пояснила подруга. – Приходи и увидишь сама!..
- Ладно-ладно, иду, - согласилась Валерия.
      Через полчаса она была у Эвелины, где в прихожей торчал явно недавно опустошенный картонный ящик.
- Вы что, купили телевизор?
- Угадала, с тебя причитается!.. – пошутил, появившись из ванной, еще по пояс голый Эдуард, муж подруги Валерии.
- Да, вчера. И не абы какой, Панасоник!.. – уже в гостиной с гордостью пояснила хозяйка, указывая на включенный телевизор. – И вчера же успели настроить.
- Шикарно, господа, шикарно!.. - похвалила Валерия. – Нужно все же покупку обмыть… - а сама в это время глазами обласкала широкую, волосатую грудь Эдуарда.
- Да, конечно, конечно, - заметив этот взгляд, отозвалась Эвелина и добавила мужу: - Ты бы оделся, дорогой.
- Чего стесняться, все свои!.. - пожал плечами он, но, не смея перечить жене, надел тотчас рубашку.
      Вскоре накрыли и уселись за стол, разумеется, выпили. Только гостья казалась задумчивой и почти что не ела.
- Эй, подруга, в чем дело?!.. – воскликнула хозяйка дома. – Закусила бы хоть!..
- Извини, но я плохо спала. Очень хочется кофе.
- Так бы сразу сказала! Раз желаешь, сварганим!..
      Эвелине пришлось ненадолго уйти. Напротив мужчины сидящая Валерия этак стеснительно улыбнулась и, будто нечаянно, чуть раздвинула ножки, отчего мини-юбка ее поднялась, приоткрыв те места, что приводят в волнение, в трепет всех нормальных мужчин. Не устоял и Эдуард – блудливый взор его соскользнул к ее бедрам, заблестели глаза, в них заиграли шаловливые чертики.
- Так хорошо настроил телевизор, - похвалила мужчину, томно вздохнула женщина.
- Ты ведь помнишь, что я раньше был телемастером.
      Из кухни неожиданно донесся шум включенной кофемолки.
- Мог бы в этом помочь, найдя время, настроить телевизор и мне.
- А сам Глеб?..
- Он все занят, все некогда, - вновь обнажая свои прелести, потянулась Валерия. – Можно прямо сегодня, буду ждать тебя в час…
- Может быть, в другой раз?.. – не решался мужчина.
- Другого раза может и не быть!.. – стала более серьезной она и, как будто объявляя антракт, вдруг одернула юбку.
      И вернулась из кухни с кофейником, разлила всем по чашкам напиток хозяюшка. И глотнули еще коньячку. Вскоре включили видеомагнитофон и, приумолкнув, слушали, смотрели замечательные клипы Милен Фармер. И когда Эвелина вновь наполнила рюмки сама, редко отказывающийся выпить Эдуард заявил:
- Простите, дамы, но я пас. Сегодня обещал зайти к Аркадию, просил настроить телевизор.
      Валерия слегка покраснела; подруга же подумала: от коньяка.
      По дороге домой женщина подошла к ларьку, где совсем неожиданно в столь прекрасной головке ее зародилась достаточно наглая и авантюрная идея, для воплощения которой она тут же и купила аудиокассету.
      Ровно в час дня раздался дверной звонок. Валерия открыла. И вошел Эдуард. Он выглядел растерянным, можно сказать, подавленным, казалось, вовсе и не глядел на стройную и по сути уже обнаженную, лишь пеньюар накинувшую женщину.
- Что ж, посмотрим… - кинулся к телевизору.
- Глянь сначала сюда, на меня, дурачок!.. – тут Валерия сбросила с себя эту последнюю, лишь слегка прикрывавшей ее грешное тело одежду и вкрадчиво продолжила: – Ты давно того хочешь, ты об этом мечтаешь, так возьми же меня наконец…
      И мужчина, конечно же, сдался, и со страстью набросился… и без долгих прелюдии проник в ее пылкое лоно…
      И лежали потом. Медленно протекали минуты. Кроме опустошения и чувства презрения к себе, любовник ничего не чувствовал, а женщина, уставясь в потолок, опять о чем-то думала, казалось, что-то замышляла.
- Ты сумасшедшая, - вдруг заявил он.
- Знаю, - лениво отозвалась Валерия. – Все же хочется знать, что еще обо мне ты недавно подумал.
- Ни для кого, наверно, не секрет, что когда-то, еще в школе учась, я был просто, Валерия, от тебя без ума, был безумно влюблен, - охотно начал Эдуард. – Этим хочу сказать, что достаточно долго уже знаю тебя, было время присмотреться и узнать всю твою подноготную, теперь я знаю тебя так, как, уверен, не знаешь сама.
- Это довольно интересно, продолжай, - приподнялась Валерия и начала теребить густые вьющиеся волосы на его мужественной груди.
- Не обижайся, но.. . мне действительно кажется, что ты ненормальная, не можешь прожить и дня, чтобы кого-нибудь не обмануть, кому-нибудь не солгать, кому-нибудь не напакостить. Это уже патология! Когда-то твоя ложь была невинной, не доставляла для окружающих неприятностей, не причиняла вреда, тяжких переживании и стрессов, но время шло, ты изощрилась и начала сама же верить в то, что сочиняешь и говоришь, стала рабыней собственных фантазии и потеряла чувство меры, чувство реальности, ты стала опасной для общества и для себя самой… Только что убедился, что тебе не особо-то нужен и секс, тебе чужды какие-либо страсти, кроме единственной, которая, увы, тебя всецело охватила и увлекла за собой. Ты просто-напросто больная, тебя надо лечить. И вообще поведение твое, дорогая Валерия, отнюдь не назовешь ни красивым, ни тем более нравственным.
- Зачем же ты с такой дрянью лег в постель? – теперь она не теребила, а машинально дергала, чуть ли не рвала ему волосы.
- Оставь в покое мою грудь, во-первых, а во-вторых, давай закроем эту тему.
- Да, и впрямь ее лучше закрыть. И вообще все закрыть, ибо ты… мягко скажем, и не очень-то сильный мужчина, склонен больше базарить, чем действовать, - женщина поднялась, взяла в руки пеньюар, но тут же бросила его обратно в кресло. – Одно раздражение!.. К тому же терпеть не могу, когда обо мне слишком много знают!..
- Все понятно, Валерия. Кстати, многие женщины более охотно обнажают тело, а не душу, - поднялся и начал одеваться Эдуард…
      И осталась опять же одна. И переполненная всеохватывающим, даже по позвонкам прошедшим трепетом, Валерия позвонила мужу на работу, а когда тот ответил, включила магнитофон, удобно растянулась в кресле… И комната наполнилась волнующими звуками, которые недавно издавали вместе с Эдуардом. И совсем не тогда, когда с ним занималась любовью, а лишь в эти минуты женщину охватила неподдельная и всеобъемлющая страсть и наступило чувство удовлетворения…
      Придя в себя, выключила магнитофон, так как трубка была уже Глебом положена, снова набрала его номер.
- Привет, дорогой, это я, - заговорила безобидным тоном. – Когда же наконец придешь, я горю от желания?..
- Часа через два, через три, - мрачным тоном ответил супруг.
- А почему не в настроении?..
- Просто так… Очень много работы.
- Как и у меня… Кстати, не было времени, не успели сегодня приготовить поесть.
- Ладно, счастье мое, может быть, по дороге куда-либо зайду...
- Только, пожалуйста, не задерживайся. Помни, милый, я жду!..
      Женщина положила трубку. Тут же снова схватила и набрала номер Станислава. Того самого, чья в отъезде жена, приятеля Глеба, которому звонила прямо с утра.
- Как твое самочувствие?.. – и игриво спросила.
- Нормальное, - ответил с удивлением тот, потом все же признался: – Чуть-чуть побаливает голова.
- Есть к тебе одно дельце, - тем же тоном продолжила Валерия. - Хочу с тобой поговорить. Только с глазу на глаз!.. Приходи, если можешь, сейчас.
- А выпить что-нибудь нальешь?..
- Пиво, кажется, есть…
- В таком случае сам по дороге куплю, - согласился мужчина таки. – Жди меня через двадцать минут.
      Валерия коварно улыбнулась… и отправилась в ванную.
      На этот раз женщина надела почти прозрачное нижнее белье, облачилась в короткий, лишь едва прикрывающий бедра халатик. Станислав в самом деле пришел через двадцать минут. И с бутылкой шампанского.
- Надеюсь, не откажешься и ты?.. – спросил он, улыбаясь.
- Разумеется, нет! И тем более, с тобой!.. Садись, – указав на диван, ловко накрыла столик и уселась напротив него.
     И мужчина наполнил бокалы. В это время Валерия успела расстегнуть нижнюю пуговку и без того короткого халата, не забыв чуть раздвинуть свои длинные ноги.
- На брудершафт?.. – предложил Станислав, учащенно дыша и глядя не в глаза, а именно туда, куда ей и хотелось обратить его взгляд.
- Почему бы и нет, - подбодрила его проказница, до предела расставив конечности. – С тобой, Стас, я согласна!..
- За тебя, королева!.. – возбужденный мужчина.
      К этому времени уже все пуговицы халатика оказались расстегнутыми. И сперва его губы прикоснулись к ее приоткрытым губам, а потом соскользнули и к шейки, а потом и к груди… И вот он на коленях пред ней…
- Изменять благоверному, полагаю, грешно, - тотчас сев на диван, не своим от волнения голосом говорила, мурлыкала женщина, - но позволю тебе себя долго и страстно ласкать… Сделай мне удовольствие ласками, расцелуй же и те, более скромные губки… - и сложила ему свои ноги на плечи…
      Когда вновь испеченный и значительно больше блудницу, чем супруг Эвелины, возбудивший любовник ушел, Валерия прослушала кассету, стерла с нее чрезмерно уж явные, указывающие на именно ее участие в этой авантюре места, опять же позвонила мужу… и закрыла глаза, учащенно дыша… На сей раз испытала еще более сильное, прямо-таки потрясшее ее удовлетворение.
      И опять к ней пришло понимание, что осталась одна. Звонить Глебу вторично побоялась, не стала. И шло медленно время, а супруга все не было. И сидела и думала, размышляла Валерия. Потом вдруг подскочила, оделась, выйдя на улицу, направилась к аптеке, в которой школьная подружка, этакая серая мышка, иногда выручая красавицу, отпускала тайком эффективные, необходимые ей в минуты депрессии транквилизаторы.
- Дай, пожалуйста, снотворное, - обрадовавшись тому, что мышка находилась на месте, попросила тихонько, – только самое сильное… Моего муженька одолела бессонница, нервы, видно, совсем никуда!..
- На сей раз что-то боязно, без рецепта нельзя, - призадумалась та. – Ну да ладно, сейчас посмотрю…
      Глеб был дома уже, но казался уставшим и весьма озабоченным.
- Ты не рад меня видеть?.. – и спросила Валерия, глядя на него заискивающими, будто у преданной собаки, глазами.
- Рад, конечно же, рад, - наконец подошел, обнял нежно жену, воспылал моментально желанием к ней, - и хочу тебя съесть!..
- Давно этого жду!.. – как ни странно, тотчас возбудилась она. – Давай прямо сейчас!..
      Он был весьма нетерпелив… И вошел в нее сразу, любил страстно ее…
      После ужина фильм, неплохой детектив… На диване, в обнимку… Только мысли Валерий в это время витали далеко-далеко...
- Что-то хочется пить, - сказал Глеб неожиданно.
- Я сейчас принесу, - поднялась неожиданно женщина. – Навести тебя морсу?..
- Да, пожалуйста, радость моя.
      Муж остался лежать; только этого и ожидавшая Валерия в кухне сделала морс, подмешала в напиток снотворное и вернулась к нему.
- Спасибо, - и был тронут вниманием он, но спустя минут пять вдруг зевнул и сказал: - Очень хочется спать.
- В таком случае ложись, - ликовала безумная, – я сейчас постелю…
      Когда Глеб глубоко задышал, она достала ту же, тайно записанную кассету, отыскав нужное место, вновь позвонила Станиславу, более рафинированному любовнику.
- Мне опять очень хочется…- заговорила безобидным тоном. – Хочу прямо сейчас!..
- А где муж твой?..
- Принял пару таблеток снотворного и теперь крепко спит.
- И ты хочешь при нем?!..
- Почему бы и нет?
- Но ведь это ублюдочно!.. – возмутился друг мужа. – И я, конечно, не приду! Ни за что!..
- Еще как, дорогой мой, придешь, - тем же безобидным тоном продолжила Валерия. - Не придешь, прибежишь… если не хочешь, чтобы о твоих шалостях узнала вернувшаяся из отпуска жена. Если все же откажешься, дам послушать ей это.
      И нажала на клавишу… Чтобы он лучше слышал, поднесла к магнитофону трубку. «Дай, расцелую тебе попку… - лепет Стаса недавний. - Наклонись же пониже, прогнись… До чего же волнующий вид!..»
- Ну и как?.. – наконец-то спросила распутница.
- Настоящая сука, - констатировал он.
- Но ты сам же недавно твердил, - засмеялась Валерия, - что меж ног у меня настоящий оазис, что там маленький рай!.. Признавайся, с другими тебе попросту скучно, а с женой и подавно тоска!..
- Что уж верно, то верно!.. - чуть-чуть ожил мужчина. – Если б не было Глеба…
- Ну и что тебе Глеб?.. Нахождение рядом настоящего друга, чью жену ты имеешь, может только придать остроту ощущениям как тебе, так и мне!..
- Ты – извращенная авантюристка!.. Но с тобой в самом деле приятно кувыркаться в постели... Так и быть, я приду.
- Поспеши!.. – глянув с явным величием на спящего, улыбнулась Валерия.
      И друг мужа пришел; на сей раз с коньяком...
- Пока я сварю кофе, - приказала любовнику, - отправляйся под душ!..
      Приготовив напиток, Валерия опять же облачилась в пеньюар и, конечно, на голое тело. И прямо в той же комнате, где крепко спал супруг, включила телевизор и видеомагнитофон, поставила давным-давно Глебом купленный порнографический фильм.
- Неужели ты хочешь при нем?!.. – ужаснулся из ванной вернувшийся Стас.
- Почему бы и нет? – усмехнулась она. – Сексодром сей широк, Глеба чуть подтолкнем, хватит места и нам.
- Но ведь это уродство!.. – упирался мужчина.
- Это только придаст остроту ощущениям, - повторила Валерия, подошла и прильнула к любовнику. – Сейчас выпьем по рюмочке и, забыв обо всякой стыдливости, повторим кое-что из того, что увидим в экране…
- Что со мной ты творишь?!.. - припав к грудкам любовницы, произнес Станислав. – Кстати, мне одной рюмочки мало, чтоб забыть обо всем...
- Ради Бога, хоть три!.. – ликовала Валерия.
      Он и впрямь опрокинул две кряду… И лишь пару минут поглядев на экран, потянулись друг к другу…
- Что ж, мой милый, ложись, - никогда еще так не была возбужденной она. – На сей раз хочу сделать тебе удовольствие я!..
      Позабыв обо всем… И почти до утра занимались любовью развратники.
      И в разгар внешне очень приятного, ничего плохого не предвещающего дня Глеб казался веселым. После обеда, когда Валерия опять о чем-то стала размышлять, раздался телефонный звонок. К аппарату шагнула она…
- Мне опять очень хочется… - видно, только проснувшись, повторяя ее же слова, произнес Станислав. – Хочу прямо сейчас!..
- Нет-нет, сегодня не могу, - и была ошарашена женщина. – Может быть, завтра…
- А мне надо сейчас!.. – и уже не шутливо, любовник. – Буду ждать у себя! Глубоко убежден, что ты скоро придешь, если не хочешь, чтоб услышал Глеб, как ты мило вчера ворковала со мной… Что ж, послушай и вспомни сама.
     «Ах, какой он красивый, и горячий, как будто стальной!.. – свой услышала голос Валерия, свои вскрики восторга. – Так приятно его целовать, как конфетку, сосать!.. С ума прямо схожу, кончай прямо мне в рот!..»
- Все понятно, Светлана, – будто разговаривая с подружкой, наконец произнесла с перепугу побледневшая женщина. – Жаль, что завтра уедешь, что не скоро увидимся.
- Скоро, скоро увидимся!.. Или хочешь послушать еще?!..
- Так и быть, забегу…
      Тут Валерия быстренько, как говорится, экспромтом сочинила для супруга историю, рассказав же ее, торопливо оделась, ушла. Глеб же какое-то время смотрел телевизор, потом надумал позвонить Аркадию.
- Привет, коллега, это я.
- Здравствуй, пьяница, здравствуй!.. – и ответил приятель, смеясь. – Небось, плохо еще до сих пор?..
- Слава Богу, очухался!.. Жена, кстати, ушла, если сможешь, зайди… Есть идея одна интересная…
- Так и быть, забегу, жди меня через час.
      До прихода Аркадия Глеб решил принять душ; в поисках полотенца долго копался в бельевом шкафу и с удивлением нащупал что-то твердое. Кассету, которую вскоре вставил в разинутую пасть магнитофона…
      О идеях своих в этот пасмурный день Глеб тотчас позабыл.

       Одно ****ство опять!.. Совратила Валерия, значит, того больно уж падкого до любовных утех, безрассудного парня. С кем поведешься, от того и наберешься. Хотя кто его знает, кто кого совратил, кто кого совращает, находясь с кем-то рядом, вообще. И одни, как Наум, постоянно грешат только в мыслях своих, а другие – реально… Факт, что стала счастливой, наконец-то, и я, чистой стала совсем…


      Мы с Наумом в Крыму – он стал снова российским!.. Нас теперь уже много, с нами дети, Евтум и Амалия, и мы стали большими!.. И все рады тому, что погода прекрасная, теплая, и что мы – на Земле, дорогой дорогому и мне…
      Сентябрь снова стоял, и погода чудесная!.. А на Ниаре, замечу, был конец декабря, но еще не последние дни.
      Много всяких вопросов и особенно в первые дни задавал нам Евтум.
- Почему эти люди лежат? – вот, один из таких; дело было на пляже. – Им что, нечего делать?..
- Да, действительно нечего, - отозвался Наум. – Они сюда для этого и приехали, чтобы позагорать и отдохнуть.
- На мой взгляд, это – просто мучение, так без дела лежать, ничего абсолютно не делая!.. Хоть бы книжки читали!..
- Читать книги на пляже равносильно тому, что купаться в одежде, – уже я пояснила мальцу. – Мало пользы, во-первых, от этого, во-вторых, и не в радость совсем!.. И вообще ныне мало таких, читающих настоящие и полезные книги. Если кто-то и любит классическую или подобную, заставляющую пошевелить мозгами, а не развлекательную литературу, то произведения интересующих его авторов находит в так называемом Интернете, во Всемирной электронной Сети.
      Разговор, совершенно естественно, перешел в град вопросов, ответов...
      Интернет… На Ниаре его, разумеется, нет. Как радио или телевидения. Лично мы в этом плане, в плане обеспечения всевозможными, как развлекательными, так и познавательно-информационными программами, слава Богу, обижены не были, с опозданием, правда, все же видели-слышали все, что творилось на грешной Земле и не менее грешной Интарии. Много-много чего доходило до нас из земной и интарской, совершенно такой же по сути, электронной Сети. Непосредственной связи и «живого» общения, разумеется, не было, и теперь нам пришлось о всех этих делах сыну все рассказать. И в течение нескольких дней Евтум стал уже асом, знатоком всех нюансов общения во Всемирной Сети.
      Но к вопросу о чтении сын вернулся-таки…
- Читать нужно спокойно и вдумчиво, - сделал он заключение из всего, что недавно узнал, - читать именно книги!.. При этом подключая собственное воображение, свои чувства и душу, а не просто таращась в неживой монитор!..
- Книги дорого стоят!.. – попытался Наум оправдать меркантильность и отчасти бездушность людей.
- Не дороже компьютера!.. Хотя я и не против него…
      Вот и весь разговор, козырять было нечем…
      Много всяких вопросов задавал нам Евтум. Не сказать, чтобы больно уж каверзных, но достаточно часто на них было непросто однозначно ответить.
- Почему люди ходят одетыми? – безобидно однажды спросил. – И тем более тогда, когда жарко на улице, и тем более на пляже, зачем?..
- Да, на пляже, я думаю, - и ответил с улыбкой Наум, - можно было бы запросто обнажиться совсем. Кстати, только тогда, когда мало людей, когда нет толчеи.
- А на улице?.. – малый.
- Попытаюсь ответить, - призадумался муж, - но сперва ответь ты: будет ли тебе приятно на каждом шагу видеть, иногда и нечаянно касаться, например, весьма тучных, а таких очень много, прямо жиром заплывших людей?
- Разумеется, нет!..
- Вот и я так считаю… Пусть хотя бы на улицах, скажем так, не особо-то стройные и не очень привлекательные люди всегда ходят одетыми!..
- Ладно, пусть… - согласился Евтум, но, подумав, опять же спросил: - А что делать красивым и стройным? Им охота раздеться, и особенно женщинам, чтоб себя показать!..
- На мой взгляд, - и опять улыбнулся Наум, - молодые красивые женщины, норовя слишком многим понравиться, и так ходят практически голыми!.. Если им в самом деле так хочется перед кем-то блеснуть красотой, своей стройной фигурой, пусть пред тем человеком, находясь с ним только с глазу на глаз, раздеваются!..
- Ну а если им хочется обнажаться пред всеми?..
- Есть понятие: мораль, есть понятие: нравственность. И живя средь людей, хотим того или нет, приходится с этим мириться. Нравственность – это внутренние, духовные качества, которыми руководствуется человек, это этические нормы и правила поведения, определяемые этими качествами. А мораль – это нравственные нормы поведения, особая форма общественного сознания и вид общественных отношений, а также сама нравственность.
- Все понятно как будто, - призадумался сын. – Возникает, однако, вопрос: неужели обнаженное человеческое тело – это нечто зазорное?..
- Само по себе нет, но зазорным считается догола раздеваться при всех, в присутствии совершенно незнакомых людей.
- Значит, грош этой глупой морали цена!.. – объявил наш Евтум. – В конце концов, само понятие нравственность придумано людьми, а они ошибаются, и достаточно часто!..
- Да, достаточно часто, - согласился Наум, завершая сей странный, внешне как бы пустой разговор, - только это не значит, что мы вправе кого-то судить и что-либо с размаху, через силу менять.
      Не пустым, разумеется, был разговор-диалог меж двумя очень близкими мне, дорогими «мужчинами».И раз он состоялся, значит, нужнен кому-то из них, а возможно, и мне…
      Крым и отпуск… без отдыха, говоря о физическом отдыхе и лежании на пляже, ибо просто лежать, на песочке при том, не на камушках, мы могли и на Ниаре. Полуостров немаленький и в нем множество всяких, интересных и памятных, исторических мест и в нем множество просто чудесных, замечательных мест. В энный раз все хотелось увидеть самим, все хотелось успеть показать дорогим нашим деткам!..
- Куда завтра?.. – каждый вечер Науму сама задавала вопрос.
- На кудыкина гору, - каждый вечер шутливый ответ, с обсуждением планов впоследствии.
      И прошло десять дней, ярких и незабываемых... Но всему свое время, пора было уже возвращаться на Ниару. Разговора об этом и не было, сами знали, пора. И вот вечер в гостиничном номере… И о том, куда завтра пойдем, я, конечно, не стала и спрашивать.
- Боюсь, Мифтий там голоден... – догадавшись о всем, с грустным видом, Евтум.
- Да, ребята, домой!.. – сказал главный, Наум.
      Мифтий встретил восторженно, как собака, аж прыгал от радости. Вовсе не был голодным – Никол с Туей кормили его. Рад был встрече со зверем, разумеется, сын.
- Посмотрите, он явно подрос!.. – восклицал, сидя верхом на нем.
- Да, конечно, стал много длиннее, тяжелее тебя!..
      В самом деле длиннее!.. Почему иногда рассуждающий так, будто лет ему сорок, очень-очень неглупый Евтум внешне выглядел так, как его одногодки? Правда, был очень крепким физически.
- Сейчас, мама, его уберу, - сказал он мне недавно, говоря о большом валуне, преграждающем путь.
- Уймись, лучше объедем...
- Ерунда!.. – подцепил, вырвал камень из почвы и тотчас откатил его в сторону.
      Вряд ли это возможно отцу, хотя он может справиться с этим и при помощи магии…
      Прошло несколько дней. Наум был, как и прежде, в заботах о своей первой шахте, я, как прежде – в безделье.
- Хочу, мама, к Устинии, – заявлял, не однажды, Евтум.
- Займись делом, сынок, - отвечала ему. – Изучай-ка науки, труды лучших философов, читай лучше, вон, книги.
- Было, мамочка, время, что ты очень любила ее, - продолжал хныкать сын, - а теперь, очевидно, разлюбила совсем!..
- Зато ты, дорогой, в нее слишком влюблен!.. – дав понять, что упрашивать совершенно бессмысленно.
- Ладно, ладно, молчу!.. - сделал мину ребенок. – Но учти, подрасту, сам к ней буду летать, каждый день навещать!..
      Вот как, значит, со мной! Что же будет, действительно, через несколько годиков, когда он, как интарец, станет взрослым духовно и полностью созревшим физиологически, оставаясь при этом внешне только мальчишкой?!..
      Человек – существо многоликое. В трудах мудрых мужей, которые в наши времена могут казаться наивными, есть немало примеров на вид странных явлении. Вот один, о двусущности…

      Молодой человек из Лондона, трезвомыслящий, религиозный, знающий толк в жизни, не смущаемый чудными или легкомысленными представлениями, не упрямый и не болезненный, не склонный ни к потусторонней двуличности, ни к мечтаниям наяву, как это обычно бывает со многими свидетелями призраков, а хорошо образованный, рассудительный и серьезный муж, состоял помощником одного лондонского купца, который имел в Америке свою факторию, и должен был как раз туда отправляться. Корабль стоял, готовый к отплытию, в Грейвсэнде. Его наставник писал необходимые письма, управлялся с прочими необходимостями, а потому, ввиду наплыва работы, не смог на этот раз, как это было заведено, пригласить его к столу, а велел оставаться в писарской до тех пор пока не придет и не сменит его. Окончив трапезу, спустился он вниз, чтобы отпустить юношу пообедать. Он увидел его сквозь створки, сидящего в писарской, занятого бухгалтерской работой, точно в том положении, в каком перед тем его и оставил. В тот же момент принял он решение вернуться по лестнице вверх в столовую, откуда сейчас спустился, оставив юношу в писарской, не перемолвившись с ним ни словечком.
      Когда же поднялся он наверх, то увидел его, сидящего за столом среди прочего люда. Прихожая, в которой они находились, открывалась в сторону лестницы, предоставляя ему совершенный обзор, посему и исключена была всякая ошибка. Молодой человек, если он, конечно, не умел превращаться в невидимого, никоим образом не способен был незамеченным опередить его на лестнице, какою бы ловкостью ни обладал он. Ничего не сказал ему наставник, в чем впоследствии многократно раскаивался, а проследовал в смущении мимо, в столовую, что расположилась справа от людской. Однако для ясности послал он человека справиться, действительно ли сидел тот в то время за трапезой, что и в самом деле соответствовало истине, а то, что увидел он в писарской, должно быть, представляло собой лишь видимость ученика. То, что это было именно так, вытекало и из обстоятельств, случившихся с ним впоследствии. Прошло довольно долго времени, и он оказался в Бостоне.
      Оттуда и пришло наставнику в приписке к письму известие от брата юноши: «Недавно, двадцатого июня, когда я, проснувшись около шести часов, пребывал в постели, увидел я вдруг у моих ног моего брата, отдергивающего занавесь, и он, не говоря ни слова, посмотрел мне прямо в лицо. Я же, полный ужаса, несколько придя в себя, сумел лишь произнести: «Что с тобой случилось, брат?» Он стоял, с головой, обвязанной окровавленной тканью, был чрезвычайно бледен и выглядел ужасающе. Последнее, что произнес он, было: «Я был подло убит таким-то, но хочу исполнения справедливости», – после чего исчез. Молодой человек, лондонский студент, за четырнадцать дней до проставленной в письме даты был избит кочергой в потасовке и вскоре после этого умер от ран. Мортон, передавший нам эту историю, прочитал это письмо час спустя по его прибытии в Лондон, и хорошо знал почерк писавшего, а значит, достоин всяческого доверия.*

      Невеселая вовсе история… невеселая жизнь… В то же время весьма интересная и прекрасна таки…

                *  *  *


                Вместо эпилога

      Ветер, воздух, дыхание… Вода, влага и жизнь… И да здравствуют чувства, и да здравствует ум!..
      -    Хочешь счастливым быть?..
- Да, конечно, Евтерпа.
- В таком случае летим, покажу еще раз тебе, милый, Интарию!..
- В таком случае летим...
- Хочу с вами!.. – Евтум.
      Тот, кто ищет, найдет! Важно знать, что ты хочешь найти.

*Йозеф Гёррес. Магия как основа мира.
      И полет, и стихи… Нет, не мною придуманы, Гёте их написал…

                ЗАВЕТ

Кто жил, в ничто не обратится!
Повсюду вечность шевелится.
Причастный бытию блажен!
Оно извечно; и законы
Хранят, тверды и благосклонны,
Залоги дивных перемен.

Издревле правда нам открылась,
В сердцах высоких утвердилась:
Старинной правды не забудь!
Воздай хваленья, земнородный,
Тому, кто звездам кругоходный
Торжественно наметил путь.

Теперь – всмотрись в родные недра!
Откроешь в них источник щедрый,
Залог второго бытия.
В душевную вчитайся повесть,
Поймешь, взыскательная совесть –
Светило нравственного дня.

Тогда доверься чувствам, ведай:
Обманы сменятся победой,
Коль разум бодростью дарит.
Пусть свежий мир вкушают взоры,
Пусть легкий шаг пройдет просторы,
В которой жизнь росой горит.

Но трезво приступайте к чуду!
Да указует разум всюду,
Где жизнь благотворит живых.
В ничто прошедшее не канет,
Грядущее досрочно манит,
И вечностью заполнен миг.

Когда ж, на гребне дня земного,
Дознаньем чувств постигнешь слово:
«Лишь плодотворное цени!» –
Не уставай пытливым оком
Следить за зиждущим потоком,
К земным избранникам примкни.

Как создает, толпе незримый,
Своею волей мир родимый
И созерцатель и поэт,
Так ты, причастный благодатям,
Высокий дар доверишь братьям.
А лучшей доли смертным – нет!

                Продолжение следует

           Вятка.
                2010 год.