апож канат дилма - отзыв о фильме

Ключ к сердцу

Бессердечные люди. Только бессердечные люди могли лишить этот фильм имени, навесив вместо родного названия ширпотребный лейбл. Нашли приманку, чтобы заманить легковерных людей. Походя обокрав маленького. А детей обижать грешно. За что они так Баттерфилда? Ведь это его фильм, и то, что они сделали — бессовестно. Мало того, что юлят перед зрителями, так ещё и обделяют талант. Ох, не знаю, что сделает с этим талантом гормональный взрыв, но, надеюсь, на «Игру Эндера» его ещё хватит, а там, глядишь, не снесёт ветром голову, пойдёт дальше, карабкаясь в высь, назло выкрутасам наших прокатчиков, лишённых честности детских сердец. А фильм-то ведь о сердце.

Рукодельный мальчишка удивляется, что отцовскую игрушку нужно заводить «сердечным» (в виде сердечка) ключом. И это ключ: пожилой месье никак не может сладить с рассерженной собачкой, мешающей ему сблизиться с престарелой мадам; смущаясь инвалидности, станционный инспектор (непревзойдённый Саша Барон Коэн) не видит способа познакомиться с очаровательной продавщицей цветов, девочка Изабель (та самая Хлоя Моретц) мечтает разогнать своё сердце приключениями, а старичок (потрясающий Бен Кингсли) из сувенирной лавки мучается сердечной болью, вспоминая свой прежний успех.

Кругом — сердце. В лучащихся глазах антиквара, в усмешке матёрого знатока. Оно и в груди мальчика, занятого тем, что делал его погибший отец. Да, он бегает меж вокзальных часов, переводя стрелки и смазывая механизм. Но он не хранит время. Он бережёт память о любимом, пытаясь отремонтировать старый подарок, в надежде получить от него какой-то ответ. А вокзальную работу ему навесил спившийся опекун, отрезав его от мира лабиринтом потайных ходов.

Каждый ищет своё. И задача Скорсезе состояла в том, чтобы удовлетворить всех. Приключения? Будут. Ведь есть загадочная машина, которая оставит чужой автограф, открыв приятелям чей-то секрет. Этот секрет воскресит былое и вернёт угасшую славу, в нем родится дружба и вернётся мечта. Мечта человека, снимавшего фильмы, задолго до новомодного красивого «тридэ».

Оказалось, ниточка от металлического человечка тянется к истокам киношного дела, к тому, кто его начал, но не смог потом продолжать, оставив другим открывать для себя «фабрику грёз», неподдельно восхищаясь чудесами светотени и волшебством превращений, которые дарит большое кино.

Доверив прошлое истории со встроенными мгновениями «великого немого», Марти во всей красе показал его настоящее. Скорсезе по полной программе отжал эффектность новейшего формата изображения, дав ему простор панорамной съёмки и близость предметного мира, сияние света и свечение лиц. Он заставил бегать людей и носиться с камерой, он нашёл цвет и задал скорость.

Мужик знает технику и дружит с головой. И в том ему помог сценарий, перековавший роман Слезника в образец сюжетного совершенства, где чувственность и человечность неразделимы с оптимистичной верой в способность собственных сил, где сбалансированы авантюризм и эмоциональный подъём, глубокие переживания и простая игра, в которой комизм не умаляет драмы, сохраняя извечную правду, что дарит кино.

Нет, Марти реально превзошёл себя, делая этот фильм универсальным произведением искусства, демонстрирующим, как далеко шагнул кинематограф, обогатившийся интригующим сюжетом и хитроумными приёмами, которые и не снились Жоржу Мельесу, давшему потомкам неповторимый шанс сделать чудо, не плодом фантазии, а делом собственных рук, щекоча нервы пугающими виденьями и расталкивая сердце топотом беготни.

Скорсезе сплетает авантюрные приключения и межличностные связи, стремительные погони и ужасный кошмар, наводя психологические мосты и устанавливая контакты, не позволяя механике отодвинуть в сторону живые души, которые живут во взглядах актёров — людей, чьи сердца нашли ключ к характерам, представшим в выразительных минутах блистательных сцен, где лаконизм — кратчайший путь к ясности, хотелось бы думать — для всех.

Казалось бы — куда дальше. А Скорсезе пошёл. Он не потерялся в обычной сердечности, сглаживая юмором типологию житейских сцен, давая слово поступку, решающему для каждого и всё для всех: ключик в сердце машины, ладонь, прижатая к ладони, маленькая хитрость и отважный шаг — детали, преображающие вид героев, открывая их друг другу, иногда совсем с другой стороны.

Мартин сработал на славу. Это его картина. Но «сделал» её Баттерфилд, без живого участия которого потерялись бы все вокруг, ибо мальчик силён в партнёрстве, не уступая дороги старшим, но и не позволяя придавить себя, творя без притворства, по воле желаний, выражающих всё его богатое естество. По взгляду камеры видно, что Марти всё понимает и, в благодарность, готов носить паренька на руках.

Я же не могу скрыть своего удивления от на редкость успешного дублирования актёрских речей, заменившего их близким мне языком без потери образной материи, что ткали актёры оригинальной версии, с которой имеет смысл ознакомиться в натуре, но и с русским словом, прямо скажем, вышло очень даже прилично, и детский голос Никиты Сологалова был не ниже уровня, который задавал ему на экране эталонный Хьюго Кабре.