За что?!

Она шла по улице в Москве. Названия она не знала – не могла прочитать вывески, она знала кое-как только устный русский, а в написание этих букв, хоть и пыталась вникнуть, но особых успехов не достигла.
Вокруг летали снежинки, и она закуталась посильнее в куртку. Холодно, но этот холод был ей приятен. В конце концов, она даже снег раньше только по телевизору видела – в Юме и простые дожди-то редкость.
Как бы то ни было, но ей в Москве нравилось все, кроме одного: прохожие с интересом ее разглядывали. У некоторых, после взгляда на нее, на лицах появлялась презрительная гримаса, и они что-то бормотали себе под нос. Некоторые наоборот, улыбались ей, а некоторым просто не было до нее дела. Ее предупреждали, что в России не очень много черных, но ее это не волновало.
Она любила русскую литературу, и приехала сюда на фестиваль и мастер-классы. Она мечтала, что когда-нибудь напишет книгу на русском языке, такую же интересную и самобытную, как «Анна Каренина», например. Она любила Толстого больше всего.
И вот так, мечтая, она, видимо, свернула куда-то не туда, и оказалась в совершенно незнакомом темном переулке. Она едва не испугалась, но вспомнила, что в России, и уж тем более в ее столице, люди знают английский. И наверняка ей помогут. Надо только найти людей... Но она даже не помнила с какой стороны пришла! «Ладно, пойду прямо, выйду на какую-нибудь улицу, и там кого-нибудь спрошу», подумала она. Двинулась вперед, прошла метров пятьдесят и уткнулась в тупик. Вечерело. Она решила позвонить гиду, чтобы он помог ей; но, как назло, сети тут не было. Стараясь не поддаваться панике, она повернулась и пошла в обратном направлении. «Теперь я точно знаю, что выход на улицу в той стороне, не потеряюсь, а потом расскажу подружкам и мы вместе посмеемся», успокаивала себя она. Но посмеяться над своими страхами она не смогла никогда.
Впереди показались двое. Они были высокими, мускулистыми молодыми мужчинами ее возраста. «Вот у них я и спрошу дорогу», обрадовалась она.
Они остановились в трех метрах от нее. Один из них, тот, что повыше и, наверное, постарше, что-то сказал своему приятелю, и они засмеялись. Только от этого смеха ее почему-то передернуло. От него веяло чем-то злым...
«Эй, ты, иди сюда», сказал он же, как-то странно растягивая слова. «Акцент такой», неуверенно предположила она, и ответила по-английски (по-русски она только понимала, и то пока что не очень хорошо):
– Простите, вы не подскажите, как пройти на улицу N?
– Чего-чего? Сразу ясно, что не русская...
– А чо она тогда в России делает? – спросил тот, что помладше.
– А у нее спроси. Хотя, что с ней разговоривать? Она ж не русская!
– А ты знаешь, бейба, что Россия только для русских? И так уже все заполонили узкоглазые, так теперь к нам еще и негры пожаловали!
– Бить ее надо! Чтоб неповадно было!
Она не понимала, что именно они говорят, но по голосам и интонациям она догадалась, что нечто обидное. Интуиция говорила, что надо бежать, но убежать она могла только в тупик. Крикнуть? Нет, никто не услышит, а их это разозлит еще больше. К тому же она просто не верила, с ней может что-то случиться в таком чудесном городе.
Тем временем старший подошел к ней и ударил по лицу, сломав нос. Она даже не сразу поняла, что произошло. А к тому моменту, когда она осознала происходящее, было уже поздно...
...Они еще немного попинали ее напоследок и ушли. Она уже не могла больше кричать – сорвала голос, и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой – все болело. Утром ее нашла какая-то старушка и вызвала скорую. Ее спасли. Но всю жизнь, вспоминая этот вечер в Москве, она задавала себе лишь один вопрос: «За что?!».