Месть

Каждый день я вижу свое сонное отражение в зеркале и каждый день оно ровно такое же как и было вчера. Ничего не меняется и это даже к лучшему. Мой день можно расписать по минутам и все не потому что я очень занятой человек, если я опоздаю акции не начнут падать а интервьюер не начнет беспокоиться. Чье-то слово - деньги, как и их смерть. Мое слово это лишь звук.
И опять это "динь-динь".
-Фред, две котлеты и картошку!
-Иди к черту!
-Хорош, жалобно умоляю я, клиенты ждут.
-Ладно, сосунок, получи.' И он кидает тарелку с заказом.
Я ненавижу Фреда и вместе с ним изобретателя этого чертового звонка.
Я не страдаю бессоницей, интернет не дает мне спать, дерьмовая привычка. Сколько бы я ни уговаривал себя пойти спать пораньше, я засыпал в пять утра.
Мне нужно встать, желательно привести себя в порядок, хотя вам скорее все равно с почищенными зубами или нет я буду подавать коллу и гамбургер.
Да, вам плевать, все кто заходит в такие заведения как то в котором я работаю, одержимы жаждой, жаждой в дерьмовой еде, которая убивает их быстрее чем заводы коптящие небо и выхлонные газы машин на которых они ездят.
Мир так исказило что если уйти хоть не на долго в лес, вернувшись тебя вырвет. Ты вдохнешь полной грудью весь аромат цивилизации.
И так каждый день, каждый час. Одни и те же мысли, сотрудники сдесь никогда не меняются. И только один из них отравляет мне жизнь на ряду с заводами. Фред, если вы видели орангутана - вы видели Фреда, добавьте редкие волосы, едкий запах и огромное пивное пузо.
Корень зла, концентрированая ненависть. Тот кто зовет его поваром не видел как он лепит свои "блюда".
Эта туша полностью ассоциальна, ни одну просьбу этот кусок фарша не может выполнить нормально.
- Фред, подай салфетки!
- Скажи пожалуйста!
- Пожалуйста.
И он кидает открытую пачку через весь зал, салфетки разлетаются по всей забегаловке как осенний листопад.
А теперь угадайте, кто будет убирать это?
Но моя жизнь обретает краску, когда я завершаю ритуал мести. Это праздник на моей улице. Пока он возиться на кухне, я медленно, что бы не издать лишних звуков, открываю холодильник, беру пакет с его едой. Едой. Это обычно какие то помои, и смачно туда харкаю.
Позже когда все обедают, я стою в сторонке и наблюдаю, съел ли он все до последней капли.
Когда его пир закончен, в мою душу льеться покой. Этим плевком, я харкаю в лицо Фреда, в изобретателя звонка и во все заводы отравляющие нашу жизнь.

Единственное что меня держит на этой жалкой работе: неумение делать ничего другого, и зарплата. Жалкие гроши которые я выгрызаю из камня каждый месяц. Я влачу жалкую жизнь и еще более жалкую важность миру. Я выживаю.
Зарплаты еле хватает расчитатся с долгами за квартиру и купить еды. Каждое двадцать седьмое число месяца я ухожу с работы забрав свои деньги. И сегодня двадцать седьмое.
- Билли, вот, держи, только не потрать все сразу. - саркастично говорит секретарь и отдает мне деньги.
- Постараюсь. - бросаю я и изчезаю в дверном проеме. Как бы я не хотел отложить на то что хочу, мне это не дано, сегодня придеться раскошелиться.
Я ухожу по английски, как и каждый день, всем плевать скажу ли я им "Пока!" или "До встечи!" широко улыбнувшись. Я надеюсь что завтра их уже не увижу. Всех этих ублюдков в фартучках.
И вот я мчусь домой, опускаю голову вниз и потрескавшийся асфальт убегает за меня. Шаги впереди становиться все отчетливей слышно. Мне нужно оторваться от черной реки. Их было трое и они шли растянувшись на всю дорогу. Я был жертвой. Все было так как скажут они, я играл роль несуществующего сценария.
- Камера! Мотор! -- кричит режиссер.
- Сцена один, дубль один.
Я думаю мы сыграем ее с первого раза.