Комплексы. 2. Отчим

                ОТЧИМ.

         Остаться одной, с тремя детьми, без работы, без специальности, без помощи, на чужбине…  Это было очень страшно. Моя мама родом с Северного Кавказа, она родилась в семье терских казаков (Дедушка – Цыганков Сафрон Дмитриевич, репрессирован в 1937г., реабилитирован в 1955г.,  бабушка Цыганкова(Троицкая) Дарья Николаевна родила 11 деток, но выжили только три последние дочурки, в том числе моя мамочка, вырастила и вынянчила нас и уехала помогать своей средней дочери Екатерине в Дагестан, когда у нее родился очередной ребенок,  наша самая младшенькая двоюродная сестренка Любаша, там бабулечка и умерла в 1963 г., похоронена на городском  кладбище в г. Кизляр, рядом с многочисленными
родственниками), их станица  Дубовская располагалась в Чечено-Ингушетии, на р. Терек.  Свою судьбу, моего папу,  мамуля  выходила в военном госпитале,  куда он попал после тяжелого ранения. Замуж вышла рано, в 17 лет, до войны окончила только 7 классов с отличием. Специальность получить не успела.
       Спустя 2 года после папиной гибели, мама приняла одинокого мужчину,  Леонида Ивановича, он стал нашим отчимом и отцом нашей младшей сестренки Леночки. Она была младше меня на пять лет. Честно признаюсь отчима я себе сама выбрала, он сумел найти подход к сиротскому сердечку, играл со мной, подбрасывал, почти, как папа… Ну, что маленькому ребенку было нужно?  И в один прекрасный день я всем заявила: «Хочу, чтобы этот дядя был моим папой!» Все только этого и ждали. Помню, что однажды, пересилив себя, я даже назвала его «ПАПКА» и позвала обедать.Правда, это, (называние папкой), продолжалось недолго. Нет, он прожил в нашем доме до самой своей смерти, до 13.05.1980г. Про покойников плохо не говорят, но некоторые факты мне привести придется, иначе картина моего повествования будет не совсем полной.
        Навсегда, на всю мою жизнь, запомнился такой случай. Отчим работал в воинской части. Однажды он с мамой, братом Колей и сестрой Валей собрались в клуб воинской части, в кино. Мне тоже хотелось пойти, но меня не брали, оставляли с бабушкой Дарьей, маминой мамой. Я хныкала, канючила, думала: разжалоблю и возьмут, но ни в какую!
       Я даже выбежала за ними во двор. Отчим схватил меня за руку,  потащил в дом, затолкал за шкаф и ладонью, слегка, толкнул в лицо. Слегка, конечно. Если бы приложил силу, то последствия были бы непредсказуемы. У меня из носа хлынула кровь. Сестра с братом, почуяв неладное,  вернулись в дом и отказались идти,  из детской солидарности. Мама, ничего не зная, пошла. Помню, как я
причитала, сидя за шкафом: «Папочка, родненький! Приди, забери меня с собой!», а Валя с Колей , останавливали кровь, которая не хотела останавливаться и плакали вместе со мной. «Свой–своему и поневоле брат!» Три сироты сидели обнявшись, на диванчике возле керосиновой лампы, в то время электричества в селе еще не было, и согревали друг друга своим теплом, родственными душами.  А бабушка, с  горечью,  все это наблюдала... Она не долюбливала маминого избранника, так как очень любила моего папочку. Мне кажется именно  после случившегося  бабуля решила вернуться на родину, к средней дочери.
       С этого момента я, как могла, в силу своего пятилетнего возраста, поняла и осознала, что такое кровное родство. И позже, вспоминая, нередко обращалась к пословице: «Родной не заплачет, так хоть скривится!»
       После случившегося, я больше никогда не назвала отчима папой, для меня он не существовал, был только «ОН»  и настоящим отцом ни для кого, даже собственной дочери,  не стал. Не знаю: какой разговор был у мамы с НИМ,  бабушка ей  все, в подробностях, поведала на следующий день, но с тех пор наша мама, как «квочка»,  защищала своих цыпляток  от малейшей обиды со стороны отчима, горой становилась на защиту своих деток. Низкий ей за это поклон! Мы ей говорили это при жизни, помним и сейчас, после ее ухода в мир иной.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОВЕСТИ СЛЕДУЕТ...