АW Ночь над пустыней

  Начал писать рассказики по впечатлениям из последних десятилетий жизни. Но и молодость не обойдёшь стороной, ибо именно тогда торилась дорога в небо и в прямом, и переносном смысле слова, через преодоление своих мирских слабостей. Обреталась душевная сила в преодолении внешних трудностей, и через постепенное, но непременное ощущение Божьей помощи при этом. Так в реальности я пришёл к вере не через самоуговаривание, а через внутреннее самоощущение. И, видимо, работа каждый день на грани, и предназначена для тех Душ, что готовы раскрыться для расширения границ своего «Я». А это для меня означает осознанное единении с очищающейся Душой ради доверия Духа.

 В общем, я решил описать и некоторые запомнившиеся картинки из своей лётной и «улётной» практики. Тем более, что я мало встречал интересных рассказов из жизни современных пилотов, особенно малой авиации. Чаще всего романтика неба описывается на фоне больших пассажирских лайнеров, летающих за облаками. Но… Хотя и там своих прелестей хватает, но работа лётчика- оператора, по полдня, следящего за приборами, не моя стихия. Мне даже рисуется такая картинка из будущего подобной профессии. Ты встаёшь утром дома, собираешься на работу, заходишь в свой кабинет, садишься за самолётный компьютерный комплекс, и начинаешь управление лайнером, который уже загружен пассажирами, и ты его должен «улететь» за океан. Назад этот самолёт вернёт уже другой дежурный пилот. А ты, соскученной усталой рукой приобнимаешь жену, зашедшую к тебе в кабину, чтобы пригласить к ужину. Романтика.

А тут. Кто помнит географию, представьте… Каспийское море. Аппендикс Кара-Богаз- Гола. Южнее его небольшой городок Небит- даг, где мы готовимся к вылету на Нукус, что южнее Аральского моря. Вечереет, но всё равно жарко. Взлетаем и берём нужный курс. Набираем три тысячи метров. Настраиваем радиокомпас на пункт посадки, стрелка не реагирует. Причин несколько. Расстояние почти полтысячи километров, мала высота, да и слабый импульс самой станции. Пункт взлёта просит уйти со связи, у них рабочий день закончился. Даём отбой, хотя связи по направлению ещё нет. Ашхабад, Нукус молчат. Переключаюсь на всесоюзную частоту высотных полётов, может кто услышит. – Кто меня слышит, ответьте? – Борт №… на связи. Стараюсь быстро объяснить, что в безвыходной ситуации, нужна помощь. А голос говорит, да не тараторь, объясни спокойно. Я же не тороплюсь, мне всю ночь лететь через всю Сибирь.  – Понятно. Сказал ему, чтобы он связался с Ашхабадом и передал данные обо мне. Он ушёл со связи, и тишина. Ночь. Под нами ни огонька. Пустыня Каракум.

 Через пять минут нас вызывает борт. - Передал все ваши данные. Диспетчер беспокоится за связь. Пролёт зоны разрешает, и попросил нас совсем с частоты не уходить, последить пока у вас связь не наладится. Я предложил запросить у него эшелон повыше, к четырём тысячам, мол, хоть мы и не герметичны, но без пассажиров разрешается. Диспетчер говорит, что зона свободна, можно занимать по максимуму. Ура. На этой высоте мы хоть и слабо, но услышали  Ашхабад, да и заработал радиомаяк, что дало нам возможность скорректировать курс. Снова тишь, да гладь. Полная темнота вокруг. Подумалось- вот угораздило повиснуть вдвоём со вторым пилотом в полной темноте между небом и землёй в маленьком железном коробчонке. Переглянулись, будто почувствовали мысли друг друга.
 
И тут нас стало подтрясывать, пошёл дождь. Через несколько минут болтанка усилилась. Начался буквально ливень. Мы вдвоём едва удерживали взбесившийся штурвал. Ба, пошёл мокрый снег посреди лета. Попытался связаться с Нукусом. Отвечает. Уже легче. Ашхабад нас не слышит. Передал ему конец связи через борт, и попрощался. Фраза- счастливого пути, перерезалась яркой вспышкой молнии. Этого не хватало. Неужели грозовой фронт. На метеоконсультации ничего подобного небыло. Запросил метеообстановку у диспетчера. Говорит, что в вашем направлении, левее трассы небольшой засвет, уходящий на север. Слава Богу.- Разрешите обойти немного южнее трассы, болтанка сильная, обледенение. Разрешение получено. Отклоняемся вправо. Минут через десять снег прекратился, стало чуть спокойнее. Видимо местный грозовой очаг краем задели. А тут уже и снижаться пора. Запросил погоду. Диспетчер замешкался, и говорит- низкая облачность, видимость три. Ещё не легче. По опыту знаю, что когда диспетчера обходятся без цифр, значит погода чуть хуже минимума. Когда говорят, что ветер на посадке свежий с моря, значит поперёк полосы, с порывами. Мостись между ними, держа угол сноса до самого приземления. А убирай за секунду до касания, и все рули против ветра, чтобы не снесло. Машинка- то лёгкая.
 
Диспетчер говорит, что погода ухудшается, желательно садиться сразу с доворотом. Легко сказать. Заход- то по приводам, а не по системе. Снижаемся, постоянно запрашивая удаление, чтобы выйти на глиссаду. Минимум аэропорта метров двести с небольшим. Если на этой высоте выйдем на дальний привод, то считай сели. Пролет дальнего на двести двадцать. Хорошо. Чуть увеличили снижение. Диспетчер предупреждает, что предыдущий экипаж уходил на второй круг, отметив на ста метрах резкую смену ветра. – Спасибо. Нам это не так страшно, скорости- то не те. Метрах на ста пятидесяти появился просвет. Увидели полосу. Прошли ближний привод в норме. И тут почувствовали, что ветер, действительно, резко сменился со встречно- бокового на попутный. Нас чуть не смело с глиссады. Вовремя среагировали, и убрали угол сноса. Посадка. Слава Богу. Хотя в то время я проговорил, что- то вроде- ух, наконец- то.

 А потом обычное утро, с непременным базаром, где загружаемся по максимуму виноградом, бахчевыми, восточными сладостями, и прямиком по газовой трубе ниже нижнего эшелона домой.