Алкогольный аперитив

Новокузнецкая. Я люблю метро в этот утренний час. Спешащая по своим делам толпа ещё жиденькая, она не в силах меня зажать, перетрясти и вышвырнуть на чуждой мне станции. Я никогда не сажусь. Я где-то напротив дверей, в уголочке. Мне нравится, что никто не упирается в меня спиной, широкой или горбатой. Нравится, что я не ощущаю дыхание недавно проснувшегося человека, нависающего рядом, потому что рядом никого. Никто не нависает, не ставит спину. Ещё рано. 

Ещё рано, но мне пора выходить. Я еду к ней. С десятого числа я каждый день приезжаю сюда. Меня охотно впускают, но просят немного подождать. Это нестрашно. В субботу я прождал около двух часов и ни капельки не устал.

Она здесь. В своей обычной, крайне неудобной позе, она смотрит куда-то сквозь меня. Она прищуривает глаза так, что я перестаю различать их цвет. Она чуть прикусывает пересохшие губы, и я узнаю её едва заметную насмешку в правом уголке рта. 

Непослушные длинные пальцы, еле видимая чёрная полоска бровей и прядь волос, будто нарочно упавшая на морщинистый лоб, дарит ей незнакомую мне женственность и не даёт отвести взгляд даже на минуту. Она словно гипнотизирует меня как раньше.

Но совершенно непропорциональное тело, грубые оборванные контуры лица и этот азиатский прищур быстро старят её. Старят, но она не стареет. За все те годы, что я знаю её, лишь две небольшие трещинки стали заметны глазу. 

Пахнет полынью. У неё всегда пахнет полынью. Если не пахнет с самого моего прихода, то начинает пахнуть чуть погодя. В голову вбираются воспоминания летних дней, и представляется как мы пили вместе. 

Пили много, нещадно. Не щадя друг друга. Было это не просто так, не за знакомство, не за праздник. Это был ритуал. Я командовал. Она учила. Боясь что-то пропустить, мы повторяли, и всегда повторяли чутка лишнего. Эффект достигался и ритуал переходил в фазу прорицательного воодушевления с явлениями многих незнакомых доселе персонажей, порой из никогда не читаных мной, детских сказок. 

Иногда она боролась за меня. Пытаясь спасти ясность моего сознания, за полчаса до начала ритуала она протягивала мне на донышке и говорила: "Аперитив алкогольный 67 грамм. Порционный". Я верил, что это к лучшему и подчинялся. Свою же порцию она мудро сохраняла для утренней развязки жертв ночного действа. 

Давно уж нету тех лет. Я не бываю в тех местах под Ленинградом. Да и она лишь по воле случая оказалась в Москве. Я не могу не приходить. Запах полыни зовёт меня каждый день.

P.S. Осталось совсем немного и мою любительницу абсента увезут обратно в Зимний... А пока я здесь... Каждый Божий день...


* Картина "Любительница абсента" (Пабло Пикассо, 1901, холст, масло) хранится в Эрмитаже и весьма редко экспонируется в Третьяковской галерее или музее им. Пушкина.