Монацитовые пески...

Снимок может оказаться не с Баракоа, Куба. Но он чрезвычайно представителен и автор, я надеюсь, не будет против того, что я поместил его фото во главе рассказа.


Посвящается кубинским соратникам.

                Все действительно происходило,
                но все имена изменены.



Это было на Кубе в марте 1985 года. Arenas Negras - Черные Пески - до этого никогда не   посещались нами. Мы - т.е. советские преподаватели Университета Орьенте в городе Сантьяго-де-Куба. Каждые суббота и воскресенье были нерабочими днями, и мы обязательно выезжали на какой-то один из многочисленных пляжей побережья Карибского моря. Уж очень нравились - эти уютные пляжи, располагающиеся, как правило, каждый в своей бухте или даже бухточке. Такие бухты, обычно окружали коралловые берега. Самый ближайший и маленький пляж - Дайкири -нравился не нам особенно. Его, в своё время, очень любил Эрнест Хемингуэй. И было за что!

Но на сей раз мы выбрали пляж - Черные Пески, который был так запутанно-далеко от города, что за один день трудн управиться, если ты хочешь еще провести ночку.
Дорога туда изрядно петляет. Нужно немного возвратиться на север от кубинской сковородки (Сантьяго-де-Куба). Так сами кубинцы прозвали первую столицу острова - Сантьяго-де-Куба, имея в виду постоянную жару. Потом надо держать путь на Bayamo. Это самая восточная точка острова Куба, который совсем не маленький. Его длина более 1200 километров. Черные Пески находятся в районе местечка Baracoa, т.е. уже со стороны Атлантического океана.

Выехали утром в 8 часов (как всегда расписание было нарушено девушками-копушами). Мы задержались на 2 часа, кроме того, по дороге заехали в одно место выпить пива. Еще потеряли полтора часа. Заезжали в место, знаменитое костелом. Кстати, католики на первое место ставят деву Марию. Ей-то и служит данный костел. Итак, с остановками затратили 8 часов. На место прибыли уже под вечер.

Наконец-то можно было размять отяжелевшие кости и порезвиться на берегу. Сначала, от неожиданности, не понимаешь, что ты бегаешь по скользкому песку, похожему на антрацитовую крошку. Затем все стали кричать: "Уголь, уголь". И только я сразу сказал, что это не уголь, а монацит. Все с уважением посмотрели на меня.

- А что это? - спросил кто-то.
- За стаканчиком рома объясню, если напомните - сказал я, но все уже потеряли интерес к этому минералу.

Этот минерал сыграл столь роковую роль в судьбе моего друга Александра, работавшего, как и я, на почтовом ящике 125.  Сашка всю свою жизнь испортил, работая с эти монацитом.

Я был заместитель начальника громадного цеха, где производился важнейший металл атомной техники, а он - сменным мастером в ториевом цехе - надежде, как атомное горючее. Тогда в ториевом цехе  погиб аппаратчик Сычев, и Сашка взял вину на себя, хотя виноват он не был. Но это уже другая история.

Пока я думал об этом инциденте, Аня Сычева из Твери (надо же - то же Сычева, как и погибший аппаратчик!) чуть было не рассталась с жизнью в волнах коварного прибоя. Кругленькая, как мячик, она стала игрушкой в волнах прибоя. Строение дна не позволяло ей выбраться на берег. Глубина быстро нарастала, а ее короткие ножки не могли помочь в борьбе с прибоем. 

Спасение Ани стало общим мужским делом, но особенно отличился я. Вытащив Аньку, я отдал ее в руки единственного умельца, который оживил девушку. Правда, она больше испугалась, чем пострадала.

Компания рассыпалась, не понимая, по берегу уже Атлантического океана.
- Девочки! Какой скользкий песок! - заверещала Жанна.
- Он не только скользкий, но и радиоактивный - ответила одна из "девочек", т.е. я.
Жанна побледнела.
- И мы должны будем здесь купаться? - спросила Жанна - спутница.
- Можешь не купаться, но миллиарды людей Бразилии, Индии и Австралии с удовольствием делают это и даже закусывают прямо на таком песке, не помыв руки, если перед этим не посетили туалет.
Жанна рассмеялась и впервые посмотрела на меня вызывающе. Вызов не был принят. Пока...

Она поспешила к подругам. Я слышал, как Жаннка нарочито громко сказала: "Дядя Валера знает очень интересные вещи и, видимо, сегодня, в темноте, он будет морочить голову ими кому-нибудь из вас". Я почувствовал, что эта молодая преподавательница русского языка приличная язва.

- Я не пойму, какой смысл в том, чтобы ехать за 11 тысяч километров и учить русскому языку, не зная ни одного испанского слова - этой фразой я раздул костер, который до этого момента едва тлел. Все девушки-преподавательницы сразу ополчились на меня. А преподавательниц было большинство.

- В вашем случае, Валерий, ситуация обратная (я имею в виду всех ученых) - сказала "бабушка" Вера, которой действительно было за 60 лет.
- Ты морочишь голову на испанском языке тем, что никто не понимает даже по-русски - продолжила Вера.

У нас было принято всех называть по имени и на ты. Когда меня насильственно перебросили на следующий год в Гавану, я был удивлен, что все русские-колонисты называют здесь друг друга на Вы. Точно такая же путаница была, когда я учился в школе Молдавии(здесь говорили - Ты), но в Сталинграде (говорили - Вы). Удивительно, как отдаляет местоимение - Вы!
А пока я думал об интересном феномене, стало понятно, что пикировка проиграна мной.

- Но ночью отыграюсь - мелькнула мысль у меня. Так оно и вышло. Все затихли и отставили рюмки с ромом, когда я вышел на арену (арена - песок, исп.). И ни одна песчинка не повредила  мою длинную speech (речь).

Был шикарный ужин, который оказался возможным только в дни отоварки. Много рома, колбас, ветчины в банках, фруктов. Особенно прекрасными были плоды манго, фрута-бомбы, ананасов и фейхуа.

- Пески в этом месте, действительно, как мелкий антрацит, отшлифованный прибоем – продолжил я разговор. Специалисту, окончившему кафедру технологии редких и радиоактивных элементов, ясно, что он имеет дело с монацитовыми песками, которые содержат радиоактивный торий и редкоземельные элементы. Вы, конечно, помните, что это - 15 элементов от лантана до лютеция. Сюда же относят и иттрий. Но не торий опасен, а газ - торон!

- И все они радиоактивны - опять заверещала Жанна.
- Нет - коротко ответил я, но мысль уже крутилась вокруг ее талии.

Все сидели раздетыми, не обращая внимания на москитов. Вдруг, с  холодеющего берега в сторону более теплого океана, подул бриз. Москиты скрылись. Ночью они опять начнут свои атаки. Местные комары ведут себя как сверхзвуковые самолеты -истребители: никогда не слышишь их приближения. Однако укусы болезненны и их может заглушить только изрядная порция рома.

- Дорогие девушки! - вот, почему я произнес во время наших купаний детский стишок про упрямых баранов, а кое-кто принял эти слова в свой адрес. Я посмотрел в сторону "бабушки" Веры. Ее повело, как и меня. И она смотрела на меня покровительственно - призывно.

- Ты еще не выбрал никого? Советую Жанну. Она не плохо двигается. Я как-то видела ее в танце. Мысли и фразы ее стали короткими. Она не хотела, чтобы ушёл к Жанке.

Однако я продолжил мысль о радиоактивности. Стишки были детские:

Сверху солнышко печет,
Под мостом река течет.
В этой речке утром рано
Утонули два барана.

На самом деле, я хотел сказать, что “сверху солнышко печет, а снизу – греет нас атомный реактор”. Реактор, который никогда не останавливается и не взрывается. Женская часть народа зашепталась.

Кстати, такие же пески часто встречаются в Бразилии, Австралии и в Индии. Кому не известно месторождение Индии – Драванкор (конечно, никому, но все промолчали).

Не допив и не доев многое, мы устремились в звездную ночь. По мере отдаления от источников посторонних шумов, мы все сильнее погружались в скрип сверчков, который становился все оглушительнее. Но когда мы ушли в тропическую ночь за дюнами, которые делают неслышимым звук прибоя, песни сверчков, и нет ничего того, что создает звуки: нас поглотил полный покой и остался лишь шорох, который многие знают (но не городские жители), как  шорох звезд. Многие думают, что звёзды молчат, а тут бы они услышали, как они издают вечный (секулярный) шум, идущий со всех сторон.

Когда мы вернулись к Атлантическому океану, шум звезд пропал и заменился шумом прибоя. Мы не удержались, чтобы не броситься в прибойную пену. Прибой оказался совсем не игрушкой. Пришлось даже побороться с морем, чтобы благополучно выйти на берег. И тут, как по команде, море вспыхнуло яркими огнями – это включили свет фосфоресцирующие организмы. Мне показалось, что такой свет способен высветить окружающее и потушить небесные звезды. Погас даже Южный Крест – созвездие, которое дает световую дорожку, как наша Венера.

Прибой усилился и стал проникать в гроты: здесь он встречался с откатным течением, образуя пробки, которым некуда было деваться, а лишь устремляться в закупоренные водой щели. Это приводило к образованию феерических разноцветных фонтанов. Я такого зрелища никогда не видел, не видели и мои товарищи. Мы сидели на антрацитовом песке рядом с фонтанирующими коралловыми рифами. Что еще сказать? Мы шли отрезвевшие, не произносящие ни слова.

ВТ.