Пётр Пантелеевич, Кнопка и Джульбарс

Шевчук Пётр Пантелеевич в этот день проснулся с тревожным чувством на сердце. Что-то угнетало его изнутри, давило, беспокоило.
Вроде бы всё было, как обычно. В соседней комнате мирно спали ребятишки – шестиклассник Ромка и на два года его младше вертихвостка и егоза Ольга. Жена Нина тоже тихо посапывала рядом. У кресла  на коврике вычёсывала свою мягкую шёрстку болонка Кнопка. Она преданно смотрела в глаза хозяину и ждала,  когда же,  наконец,  он встанет.
 Подниматься первой ей было категорически запрещено. И это правило Кнопка соблюдала неукоснительно. Лишь   однажды она посмела ослушаться хозяина, когда у неё внутри всё горело, а в теле была такая слабость, что даже ноги не держали. В ту ночь  она все-таки встала со своего коврика и доковыляла до кухни, чтобы утолить мучившую организм жажду. Утром, обнаружив, что Кнопка вся дрожит и не может подняться, Пётр Пантелеевич отвёз её к ветеринару, который  её и вылечил с помощью  каких-то уколов. 
Пётр Пантелеевич за долгие годы работы в лесу привык рано вставать,  поэтому хоть в праздники, хоть в будни в шесть часов утра он  был всегда на ногах. А сегодня день не только выходной, но и, похоже, будет на редкость теплым  и  солнечным.  Так что для выезда всей семьёй на дачу момент самый подходящий.
Пётр Пантелеевич  умылся, попил чаю и отправился в гараж   за машиной. Кнопка весело бежала  с ним рядом. Этот маршрут ей был очень хорошо знаком.
Ждать без дела у телевизора,  когда все проснутся и приведут себя в порядок,   Пётр Пантелеевич не любил.  Он всегда находил себе работу. Сегодня он решил отремонтировать электрическую бритву. Занятие это тихое, спокойное, никому не помешает.
Взяв эту самую бритву, газету, чтобы подстелить на стол, очки и набор отверток, Пётр Пантелеевич отправился на кухню. Однако, на этот раз работа выполнена не была.   Проходя мимо журнального столика, он случайно запнулся о Кнопку, крутившуюся под ногами, оступился,  задел рукой зеркало в металлической плетёной рамке, которое тут же разбилось.
 Скрыть такое   происшествие ему не удалось.  На шум мгновенно отреагировала хозяйка дома  длинной тирадой не совсем лестных эпитетов в адрес   «неповоротливого медведя». Затем детишки дружно выскочили из своей комнаты не столько за тем, чтобы посмотреть на растерянного и оправдывающегося отца, сколько убедиться в том, что зеркало действительно разлетелось на множество кусочков.
Заметая веником мелкие осколки, Петр Пантелеевич почувствовал какую-то тревогу. Ничуть не жаль ему было этого старинного зеркала – всё равно им мало кто пользовался. Он,  при бритье по утрам,  смотрелся в маленькое зеркальце, встроенное в футляр электробритвы. Жена Нина подкрашивала глаза и наводила на голове «марафет» у большого трюмо. Ребятишкам, в принципе,  было всё равно.
«Примета плохая» - вот какая мысль  просквозила  всего Петра Пантелеевича. Но он всячески отгонял её. А виноватый и даже жалкий вид Кнопки ну просто  чуть не ввёл и его в уныние. Но Пётр Пантелеевич всё же  справился со своими чувствами и прогнал прочь грустные мысли. А через несколько минут в семье уже все позабыли о случившемся.
Вскоре все уже сидели в машине. Весёлые, радостные, счастливые. Погода действительно была на редкость чудесной, что обещало море  неповторимых  и прекрасных впечатлений. Даже Кнопка отчаянно виляла хвостом и никак не хотела слезать с  Ромкиных рук. Длинным, шершавым,  розовым языком она  то и дело облизывала ему руки, так и намереваясь лизнуть  в лицо ещё и Олю.
В самом прекрасном расположении духа семья Шевчук ехала на дачу.
Помня всё же об утреннем происшествии, Пётр Пантелеевич был особенно  внимателен. Сегодня, как никогда, он  был сосредоточен  только на дороге  и почти не слышал,  о чём говорили в машине. Ничто сегодня его не могло отвлечь от управления машиной. Почему-то вдруг вспомнились слова сказочного героя Карлсона «спокойствие, только спокойствие». Они вертелись в голове Петра Пантелеевича, но не успокаивали его, а напротив,  вселяли в него какую-то тревогу  и просто выбивали из колеи.
Проехав несколько километров от дома, Пётр Пантелеевич почувствовал, что рулевое колесо стало менее послушным, машину сильно тянуло к обочине. Он остановился. Сомнения подтвердились – переднее  колесо было спущенным.
Чертыхнувшись, Пётр Пантелевич  полез в багажник  за  ключами и домкратом. Заменить запаску  для  любого водителя – дело пустяковое. А, учитывая большой опыт работы на огромных и сильных лесовозах, Петру Пантелеевичу вообще не стоило расстраиваться. Но всё равно, он ворчал, ругал неизвестно кого. Скорее всего,  это было  не со зла, а так, для порядку.
- Отец, да не переживай ты,  -  попыталась его успокоить жена. – Мы что,  куда-нибудь торопимся?  Подождём, погуляем несколько минут. Не под  дождём ведь стоим,  погода отличная.
- Какой дурак щебенкой дороги посыпает? Острая, как стекло. Резину теперь придётся выбрасывать, - не унимался Пётр Пантелеевич, ругая всех и вся за вынужденную остановку в пути.
Привычными движениями он «сорвал» гайки на колесе и, постелив  старый плед, который всегда возил с собой, занырнул с головой под машину. Жена Нина с детворой стояли поодаль, любовались красотами природы.
Приближающийся шум грузовика привлёк внимание Петра Пантелеевича.
- Нин, поосторожней там, машина идёт! Носятся, вон, как оглашенные, – обратился он к жене.
Машина тем временем приближалась. И, когда она стала совсем близко, Петра Пантелеевича снова охватили смутные чувства. Он отложил  в сторону монтажку  и  поднялся на ноги.
На противоположной стороне дороги он увидел маленькую одинокую фигуру Кнопки.
Водитель приближающегося грузовика несколько сбавил скорость и посигналил, давая понять, чтобы все были осторожны и оставались на своих метах.
Но Кнопка это поняла по-другому и стремглав  бросилась к своему хозяину. Через секунду её маленькое изуродованное тельце в судорогах билось на дороге.
Пётр Пантелеевич подбежал к любимой собаке, взял её на руки и заплакал. Жена и дети были в оцепенении, а по щекам у них тоже   текли слёзы.
- Кнопочка, Кнопа, зачем же ты побежала ко мне? – спрашивал у бездыханного грязно-белого комочка Пётр Пантелеевич. – Что же ты наделала?
Пётр Пантелеевич посмотрел  в сторону. Но грузовик даже  не остановился.  За столбом пыли автомобиль уже невозможно было различить. Скорее всего водитель  многотонной машины  даже не почувствовал, что переехал белую болонку, стоявшую на обочине. А потому и не понял,  какую боль причинил  он  людям, какую беду  принёс в счастливую, дружную семью.
Всё, что происходило потом,  Пётр Пантелеевич помнит смутно: и как он прикрутил на машину запасное колесо, и как они добрались до дачи, и как  рыдали Ромка и Оленька, боясь взять Кнопку на руки,  и как, наконец, хоронили её   в лесу. Всё происходило, будто не с ним.
 Он смотрел на происходящее как будто со стороны и совершенно     другими глазами. Не глазами сорокалетнего мужчины – а ребёнка. Худого, вечно голодного ребёнка четырёх лет, одетого в грязную рубаху, скроенную и перешитую из бабушкиного  старого платья  и  в  шаровары-лохмотья. А рядом с ним  стоял и  тоже плакал не его двенадцатилетний сынишка Ромка, а его старший брат – шестилетний Борька. Тут же у ног лежала их общая любимица и кормилица немецкая овчарка Джульбарс. 
Пётр Пантелеевич сидел на земле, уронив голову на колени, и боялся открыть глаза. Ему казалось, что если он это сделает, то уже наяву окажется в том далёком  детстве. В оккупированной немцами  станице…

Второй год пошёл, как пришли к ним  в дом немцы. Четверо здоровых солдат и один офицер поселились в их доме после того,  как в результате авианалёта сгорело много домов. Он хорошо помнит, как кричали и плакали женщины и дети,  а небо заволокло чёрным дымом так, что не было видно даже солнца.  Странно, но им с Борькой не было тогда страшно. Им с братом в сыром  погребе было очень холодно. А ещё  сильно хотелось есть. В хату  входить  им не разрешалось.
Они обнимали тёплое и большое тело Джульбарса, согреваясь, незаметно засыпали под его частое, прерывистое дыхание.
Мать тоже спала рядом с ними на  старом деревянном лежаке, застеленном  соломенным матрасом и каким-то тряпьём.  Но она появлялась в погребе только ближе к ночи, когда в хате гас свет и наступала тишина. Рано утром хозяйка крепкого, добротного дома, построенного незадолго до войны, была уже на ногах. Постояльцев, которые вели себя совсем не как гости, а нагло,  раскованно, а когда сильно напивались, то ещё и достаточно грубо, нужно было кормить и обстирывать.   
Иногда мать своим вечно грязным и похудевшим детям приносила что-нибудь вкусное – леденец или пряник. Угощения эти всегда были завернуты в тряпицу или бумагу и разрезаны ножом  на две равные части. Поэтому братьям не нужно было заниматься делёжкой, что зачастую у детей сопровождается ссорами и обидами. Даже банки из-под тушёнки она приносила сразу две, чтобы у каждого была своя. Они очень любили вымакивать корочкой кукурузного хлеба или сухариком оставшийся там жир. Этот неповторимый запах немецкой тушёнки Пётр Пантелеевич помнит и по сей день и ни за что не спутает ни с чем другим. Досуха они с Борькой вымакивали с этих  банок жир. А потом в них  же  приносили воду или снег и ставили под топчан, на котором ютились. И никогда не обижались на Джульбарса, если он эти банки  нечаянно опрокидывал.
Для своего четвероногого   друга они ничего не жалели. А часто  и ему в консервных  банках приносили дождевой водицы и выливали в старую чугунную сковородку, стоявшую неподалёку от выхода. Им не жалко было поделиться с ним и содержимом консервных банок, но мать  это делать  им запрещала, потому  что Джульбарс мог порезаться об их острые края.
А ещё мать строго-настрого  запрещала Петрусю и Бориске, как она их  ласково называла, без её ведома выпускать Джульбарса на улицу. Почему мать так обходится с их верным и надёжным другом, детям было хорошо известно ведь Джульбарс был не просто овчаркой, а немецкой овчаркой. Позволят ли фрицы немецкой овчарке жить в русской семье? Скорее всего нет, потому что с немцами идёт война.
А ещё  Петя со своим старшим  братом Борькой прекрасно знали и то, что немцы первыми напали на нашу страну. Они убивают не только солдат, но и женщин, стариков и даже детей. И не  только таких как они с братом, а ещё совсем маленьких, грудных. Даже не тратят на них патроны, закалывают штыками. Немцы бомбят наши города, сжигают  деревни,  а женщин и детей угоняют в  рабство, в свою Германию. 
Но скоро всему этому придёт конец.  Наши всё равно победят. Их  отец  сюда скоро вернётся и отомстит за всё немцам. Это им рассказывала мама. Но они и сами знают, что отец обязательно их освободит. Он скоро приедет сюда на своём танке  и убьёт всех фрицев. И они  снова будут жить все вместе. И не здесь, в сыром и холодном погребе, а, как прежде, в доме – теплом и светлом. Борька пойдёт в школу, а Петька будет помогать отцу. Они  на тракторе будут пахать землю и выращивать хлеб. А когда ему исполнится семь лет, то он тоже пойдёт в школу и обязательно выучится на лётчика.
При слове «хлеб» у маленького Пети вдруг закружилась голова и заныло в животе, а во рту стало сухо. И тогда он ещё ближе прижался к Джульбарсу и задремал. Верный пёс, потревоженный своим маленьким другом, лишь приоткрыл свои круглые глаза и, не меняя позы, тоже провалился в сон.
Ему очень хотелось поиграть с этими чудными и не очень разговорчивыми детьми, попрыгать с ними во дворе дома или на лужайке, полаять на кого-нибудь, хоть на воробья или  на муху. Но он тоже знал,  что ни в коем случае  этого  делать ему нельзя.  Выйти на улицу он может только ночью, да и то с разрешения хозяйки.   Только она могла спустить его с цепи, обязательно погладив и поцеловав прямо в нос.
Джульбарс очень любил ночные прогулки. Он хорошо знал в деревне каждую улочку, каждую тропинку. Благодаря  этим ночным прогулкам он имел возможность добывать не только себе пропитание, но редкий случай, когда  возвращался домой без добычи. Чаще всего сам  довольствовался сурком или какой-нибудь зазевавшейся лесной птицей – перепёлкой или удотом. А домой старался принести кого-то посущественней, например, зайца. Причём, добычу хозяйке он почти всегда приносил ещё живой, только обездвиженной. Притащит её к порогу, положит на неё лапу и смотрит преданно на хозяйку.  Из  него хозяйка для себя и своих детей  готовила вкусный, наваристый суп. А ему доставалась голова вместе со шкурой.  До следующей  такой ночной прогулки  Джульбарс отсыпался, набирая силы,  и согревал своим теплом Петьку и Борьку, которые, как и хозяйка, тоже его очень любили и заботились о нём.
Но однажды они потеряли своего друга. Навсегда.
Случилось это ранним августовским утром. Мать ещё затемно  ушла в соседнюю деревню к двоюродной сестре за солью, а ребятишкам наказала вести себя тихо и смирно, не вылезать из погреба без надобности.
После её ухода Петьке с Борькой не спалось. Да и Джульбарса тоже рядом не было. Не вернулся он ещё с ночной охоты. Целый час, наверное, они пролежали в тишине. А как начало светать,  Борька предложил младшему брату потихоньку сбегать в лес, где поспела земляника. Устоять  перед таким предложением Петька просто не мог. Он очень любил эту лесную ягоду. При одном упоминании о ней у Петьки снова заныло в животе, а в воздухе будто бы появился стойкий  душистый аромат. Он хорошо помнил, как долго после земляники приятно пахнут руки и какая вкусная и сладкая эта ягода.
Уже на выходе из села, за картофельным полем, их догнал запыхавшийся Джульбарс. Его тоже решено было взять с собой ведь не возвращаться же назад.
До знакомого леса они добежали очень быстро. Ожидания оказались не напрасными,  потому что   земляники действительно было много. Петька с Борькой  ловко срывали спелые ягоды и с жадностью отправляли их себе в рот.  А, наевшись, дружно насобирали земляники полный туесок и засобирались  домой. Джульбарс всё это время был рядом с ними, лежал под большим березовым пнём. Иногда поднимался, чтобы попить с листьев росы.
Когда они подходили к своей деревне,  солнце находилось уже высоко. Обходить деревню огородами им не захотелось и они решили сократить путь. Пошли через мельницу. Там, где всегда было людно.
Подойдя к мельнице, Петька с Борькой  заметили, что им навстречу двигается подвода с тремя немцами. Один из них управлял повозкой, а два других вольготно развалились в телеге, устланной свежескошенной травой. Немцы живо разговаривали на непонятном им языке, а иногда и громко смеялись.
Завидя ребятишек с большой собакой,  немцы заговорили ещё громче, заулюлюкали. Они смотрели в их сторону с нескрываемым любопытством и о чём-то оживлённо спорили. Тем временем расстояние между повозкой и детьми, шагающими с огромной породистой собакой, ростом всего лишь на голову ниже младшего мальчугана, быстро сокращалось.    
Петька с братом от волнения взялись за руки и шли, поглядывая искоса за повозкой. Джульбарс шагал рядом , опережая их буквально на шаг.
Когда ребятишки поравнялись с повозкой, один из немцев, что-то  выкрикнув, выхватил карабин и направил его в их сторону. Через секунду прогремел выстрел и Джульбарс  рухнул, как подкошенный,  прямо в дорожную пыль. Пуля попала ему прямо в голову, размозжив череп.   
Братья склонились над умирающим другом и зарыдали от жалости и бессилия. Они даже не думали о том, что смерть и от них прошла  совсем рядом, хотя всем своим существом они явственно ощутили её дыхание. Пуля пролетела в каких-то десяти сантиметрах от их тощих тел на уровне груди. Их рубахи будто бы даже обдало ветром и опалило  порохом.
Они плакали и просили Джульбарса об одном – подняться и идти с ними в их погреб, где они вместе делили все невзгоды временного заточения.
Туесок с земляникой перевернулся  и красная ягода вместе с алой кровью Джульбарса и горючими слезами Пети  и Бори перемешалась с пылью и превратилась в грязь.
А немцы всё удалялись от них, громко хохоча и похлопывая друг друга по плечам,    в восторге от точного выстрела…

Сколько просидел в оцепенении и забытьи Пётр Пантелеевич он и сам не знал. Внезапная и нелепая смерть Кнопки вновь  унесла его в далёкое детство и заставила уже в который раз пережить те трагические минуты из его полуголодного и холодного военного детства. Второй раз в жизни судьба преподнесла ему столь страшный удар, в результате чего он снова лишился настоящего, верного,  преданного друга.
Долго переживал Пётр Пантелеевич эту утрату. Сами не свои ходили  и его жена Нина, а также Ромка и Оля. Гибель Кнопки они все восприняли, как потерю самого дорого и близкого существа.
Но недавно семью Шевчук соседи и друзья  снова видели улыбающимися. Случилось это после того, как хозяйка принесла в дом маленького щенка неизвестно какой породы.  Все этому были очень рады. В глазах Петра Пантелеевича  снова появился озорной блеск, а лицо засияло счастьем, нежностью и теплотой.
А всё понимающая хозяйка тоже улыбнулась, глядя на мужа и детей, и подумала: «Сердце, наполненное добротой и любовью,  не может долго пребывать в грусти и печали. Оно, скорее,  разорвётся, даря всем окружающим по частице своего тепла, чем утонет в слезах.  Любящее сердце не терпит пустоты!».