Картины

  Это было летом. Было тепло и влажно, но не душило. Дождик вроде бы пытался начаться, но что-то отчётливо ему для этого не хватало - такое ощущение было в воздухе. Потому на мощёных мелкой плиточкой улицах небольшого города было ясно и неудержимым безумством пахло зеленью, цветами. Не знаю, что это были за цветы, но ярко-красные , оранжевые, голубые, розовые, желтые и фиолетовые клумбы спокойно и невозмутимо рассиживались в цельных каменных своих горшках всюду совершенно не боясь прохожих.В некоторых спали коты и кошки с потрёпанной шкуркой - это было бессовестно мило с их стороны. Людей было не много. Одни катались на велосипедах и роликах по соседней аллее, кто-то нежился на лавочке за беседой или порцией мягкого ванильного мороженного, у кого-то ещё хватало сил гуляючи совершать путешествие в гору.
  В тот день, я наверное не забуду его, после долгих поисков достойной картины мне попался все один старичок. Когда-то здесь было много художников. Они сидели во всех парках и на крупных улицах, в маленьких закоулках и на множествах ступенек. Они рисовали прямо здесь карандашами, кистями, мелками. Они творили прямо на глазах у приезжих зевак. Теперь их нет. Кризис, правительство, предприниматели, промышленные штамповщики дешёвой безвкусицы отняли у них возможность радовать, почти задушили их.
  На вид этот пожилой старичок был огорчён и измотан. Должно быть к восьмидесяти восьми годам мой взгляд тоже будет таким. Мы сидели с ним недалеко от места, где сижу сейчас я. Это перед великолепной архитектуры местным театром оперетты. В 1915 строили красивее, чем сейчас. Он продавал картины. Вокруг у мраморного выступа с афишами стояло несколько прекраснейших полотен. Там были розы, я их очень хорошо запомнил, была пара летних пейзажей и корабль. Старинная каравелла под бело-желтым парусом боролась изо всех сил с неуступными волнами.
  Он был везде, куда ты ни повернёшь свою руку. Родился при Ленине, служил при Сталине целых 26 лет, а потом ещё сумел одолеть Хрущёва, Горбочёва, перестройку. "Остались лишь Путин с Медведевым"
  Он рассказывал мне каким видел мир, каким видит его сейчас, чем занимался и чем уже не сможет овладеть. Пока мы сидели, сремя текло и текло. Помню откуда-то звучала музыка, мне кажется, это был Шуберт или Штраус, точно музыка Вены. А он, потирая время от времени поизъеденную седину или небольшой животик, продолжал очень вежливо и услужливо, всё время останавливая добродушных голос на паузу, распрямляясь от играющей старости, рассказывать мне, почему он вынужден заломить такую цену (я был первым за весь день, кто подошёл. другие только смотрели, но даже не спрашивали - "у людей нет денег на искусство"), и как продавал за сущий бесценок действительно хорошие картины от того, что люди не могли их себе позволить, но были добры, были хорошими людьми и собеседниками.
  Я не жалею, что не нашёл себе картину, ведь я нашёл удивительную историю жизни последнего из моих самых любимых уличных художников...