Небо над глиняно-красными крышами старого величественного имения Сератских стремительно темнело, грозя с минуты на минуту пролиться стеной холодного осеннего ливня. Уже ни одно столетие его стены омывались дождями, а фундамент подмывала бурная уносящая в неизведанные жителями имения дали, свои мутные холодные воды река Нева. Могучие каменные стены, увенчанные сотней башенок, массивные ворота, широкий ров, добавляли к его годам величия. Посему считалось оно не преступным. Поэтому жители ее деревень чувствовали себя защищенными. И даже в такие хмурые осенние рассветы, жизнь начинала кипеть вокруг его стен. Вот и сегодня жители неспешно делали свою работу - слуги топили камины, повар раздавал указания поварятам, а конюхи выгоняли из стойла конюшен сильных рабочих лошадей для последних осенних работ на полях. Под стать этому осеннему утру было и настроение его жителей. Третий день все находились в хмуром ожидании. Затянувшаяся болезнь барона, съедающая его изнутри, прогрессировала, и вот третьи сутки он не ел и не пил, впадая в беспамятство. Все знали - зиму барон не переживет. А что принесет его смерть? Какие перемены, настигнут жителей и его окрестностей после его кончины, не известно. Все пять его сыновей покинули дом не один год назад, не присылая отцу вестей, каждый жил своей жизнью. К имению они не проявляли ни какого интереса. Надо сказать, что старый барон Павел Павлович третий Саратский, слыл злобной и деспотичной личностью. Воспитавший своих детей в условиях спартанцев и, не смотря на все его богатства, сыновья кроме титула ничего не получали. Да и сама баранеса ни имела ничего кроме двух платьев и регулярных побоев от мужа. Жители его деревень и даже просто слуги получали больше его внимания, жалости и заботы чем семья. А когда баронесса скончалась на пятые сутки после сложных родов, ходили слухи, что он ей в этом помог, не желая себя обременять заботой о больной жене. Но слухи так и остались слухами, так как единственным человекам, подтверждающим или опровергающим это, была бабка повитуха, которая куда - то исчезла. Люди посудачили, но боясь барского гнева, тоже затихли. А год назад, когда барон узнал о своей болезни, разослал гонцов на поиски сыновей, воодушевленно ожидая их прибытия. Но шли дни, месяцы, а ответа и тем более прибытия, наконец - то желанных детей, не случалось. Сначала он подолгу смотрел в окно, потом им овладевал безумный гнев «на неблагодарных отпрысков», которые не уважают своего отца, а после и вовсе слег, подкошенный безразличием детей. Судьба непредсказуема. Старый барон слабел с каждым часом телом, а его мозг укреплял мысль о том, что его дети всего лишь щенки, которым повезло родиться в семье с титулом в роду.
Семен зажег лучиной еще несколько свечей на каминной полке, в комнате стало светлей, он с тоской посмотрел на кровать барона, пошел третий час как он пал толи в сон, толи в обморок. Его лицо покрытое паутиной морщинок стало серым, щеки и глазницы впали, жесткие посеребренные сединой волосы разметались по подушке. От этого, он стал напоминать какого-то сказочного злодея. Семен более тридцати лет служил его светлости, верно хранил его тайны, был предан, хотя понимал, что в своем одиночестве виноват он сам. Но никогда, не смотря на их, можно сказать дружеские отношения, не говорил об этом. Он был уверен, что будет единственным человеком, искренне скорбящим по нему. Подбросив поленьев в камин для пущего жара, опустился в кресло у кровати и стал прислушиваться к тихому прерывистому дыханию, молясь, чтоб барон пришел в себя, тогда он сможет сказать радостную весть о том, что его старший и младший сыновья прибудут в имение, со дня надень. Для этого надо подготовиться и достойно встретить Владимира и Дмитрия.
Он погрузился в воспоминания. Молодая барская и его юная жизнь была наполнена разными событиями. Были у них пьяные блудливые загулы, победы и поражения. Барон не скупился на всякого рода развлечения. Не обременяя себя заботой о семье, гулял и веселился, а когда перегорел пламенем блудливости, скрашивал свои дни посиделками в дальней комнате с бутылкой добротного портвейна и его компанией. В доме не праздновали рождество и пасху, не отмечали пышных дней рождений и дней ангелов, не устраивали приемов. И не смотря на свою большую семью, барон был одинок, вызывая в детях сначала страх, а потом ненависть, обрек себя на безрадостную старость и желанную, а скорее безразличную для сыновей, смерть.
- Да…- Протяжно прошептал Семен. – Гореть тебе Павел в аду, как горел ты всю свою жизнь в холодном пламене одиночества. - Видит бог, я хочу свои дни закончить иначе.
И он снова погрузился в собственные мысли, не отводя глаз от лица барона.
- Семен? Это ты? - Проскрипел севшим голосом барон, его веки дрогнули, и он приоткрыл серые мутные глаза. – Конечно это ты! - Шепнул он и снова замолчал, набираясь сил для своего повествования.– Сегодня я умру.
- Павел ты не прав, ты еще вкусишь и выпьешь за свои не прожитые годы. Как можно бодрее прошептал Семен.
- Молчи! Я знаю что говорю. Ты всегда был мне верен. Исполни и предсмертное мое желание. И он, как никогда, ясным взглядом посмотрел на собеседника. – Все что мне принадлежит, перейдет к тебе, если не один из этих щенков не появится в течении трех месяцев со дня моей смерти. А если они соблаговолят явиться на мою могилу, расскажи легенду о второй части медальона. Пусть отыщут ларец.
- Но это же небылица!? Уже с некоторым сомнениям сказал Семен.
- Никаких но…. - Просунув руку в складки покрывала, достал полукруглый, с как - будто зарубленным с одной стороны кулон на золотой цепочке.– Вот он. Исполни мою последнюю просьбу. - Трясущийся рукой он вложил медальон в подставленную ладонь, слегка сжав ее, прошептал. – Прощай, увидимся на том свете! Прикрыл глаза и затих, выпуская с последним дыханием свою жизнь.
По щекам Старика потекли скупые мужские слезы, барон Павел Павлович Сератских скончался 27 октября 1898года.
Зажав в ладони медальон, Семен вышел из комнаты.
Глава 2
Дмитрий Сератских, старательно делая вид, что спит, стал с тоской рассматривать из-под опущенных ресниц компанию пассажиров, с кем он вынужден был разделить эту поездку. Помимо него в почтовой карете ехало еще пять человек. Справа сидел господин Чедайкин Федор, скромный научный деятель. Достаточно одного взгляда чтобы понять, кроме наук его ничего не интересовало, ну разве что жирный сиамский кот, который расположился подле него. Дмитрий сначала хотел возмутиться, ведь кот занимал треть его места, но почувствовав минут через двадцать без движения холод, сдержал возмущения. Кот приятно грел его правое бедро. А вот сам Чедайкин уже не располагал к себе, так как источал жуткий, стойкий не смотря на холод, запах пота и каких - то лекарств. По его лицу от виска к шеи то и дело стекали крупные капли, и он не успевал смахивать их платком. Еще немного и Дмитрий представил, каким будет запах к концу поездки. Но его внимание привлек к себе сосед слева, бравый военный. Справный русский вояка. При взгляде на него поневоле у окружающих возникало чувство уважения. Но лишь до тех пор, пока он молчал. Забравшись в карету, он уважительно поклонился дамам и представился господам. Тут то и полетела в тартарары вся выправка и строгость. Его голос сначала вызвал шок, и судя по лицам не только у него, но и у всех остальных. Но Дмитрию, к сожалению, не хватило воспитания, и из его груди вырвался смешок, переросший в глупое ребяческое хихиканье. Голос вояки был не правильно поставленным басом, как ожидалось, а писком, причем даже не звучным женским, а скорее девочки подростка. За что Дмитрий был наказан презрительным взглядом и полным игнорированием во всех беседах бравого военного. Дмитрий был даже благодарен ему, опасаясь вновь не сдержать смех, мог легко нажить себе неприятностей. Связываться с Российской армией совсем не хотелось.
Напротив, сидела дама с двумя дочерьми. Старшей лет семнадцать, может больше, а младшей лет шесть. Еще их сопровождал милый пес, расположившейся у ног хозяйки и изредка лаявший на надменного кота. Понимая, что ему не позволят проявить свои животные инстинкты, начинал скулить, но получая громкий хозяйский упрек, замолкал. « - Вдова Варвара Евклавдивна Морозова». Так представилась дама, садясь в карету. Огромная масса уселась в центре сидения и, рассаживая по краям детей, начала представлять их. Старшую звали Мария, а младшая, опередив мать, присела в неловком реверансе и пропищала.
«- Елизовета». - Звонко хихикнула девочка и забралась на высокое сидение.
Мадам Варвара Евклавдивна, не смотря на свои внушительные размеры, была ничем не приметна. Ни лицо, ни фигура, ни имели, ни каких женских очертаний. Встретив завтра, Дмитрий наверняка не узнал бы ее, хотя провел бок обок не один час. Разве что по мехам, которыми она окутала себя, больше напоминая сугроб. Ее старшая дочь тоже была мужиковата, слишком рослая и не поворотливая, с глуповатым выражениям лица. Спустя час Дмитрий понял, что лицо как нельзя точно подтверждало наличие ума. От желания казаться умнее, чем есть на самом деле, Мария говорила много, задевая самые разные темы, но с ее губ непременно слетала какая – ни будь глупость, за что, она получала, якобы не кем не замеченные тумаки по ноге, от горячо любимой мамочки. Дмитрий не сомневался, что к концу поездки ее ногу украсит не плохой синяк. Лиза напротив, была единственной, кто радовал. Подкупив окружающих своей непосредственностью, она стала центром, к коему было приковано всеобщее внимание. Сначала она смотрела в окно, комментируя все, что видит. Потом переключила внимание на кота, одновременно ругая рычавшего пса. Затем осведомилась о самочувствии каждого пассажира, пожаловалась на холод и на отсутствие мест для игр. Но вымотавшись, уселась на высоком сидении, спрятав лицо на груди матери, уснула. Дмитрий засмотрелся в безмятежное личико и погрузился в собственные детские переживания. Напрасно он думал, что взрослая самостоятельная жизнь навсегда вычеркнет детские страхи и переживания. Но чем ближе он был к родным землям, тем тяжелее становилось на душе. Так же как в детстве, хотелось бежать и только лишь то, что ему уже тридцать шесть, и он давно ни от кого не зависит, предавало сил. Через три часа он увидит того от кого бежал. Три часа на то, чтобы быть готовым к встрече с тем, что проклял и от чего отрекся двадцать лет назад. Дмитрий плотно закрыл веки, погружаясь в воспоминания.
Он был младшим из пяти братьев, и последним, кто покинул отцовское имение без каких либо сожалений. Сбегая из собственного дома таким же холодным осенним днем в возрасте пятнадцати лет имея за спиной сумку с куском хлеба и сыра, был бесконечно счастлив. Понимая, что где бы он ни заночевал в сараи, в лесу, а может на дорожной обочине, утром проснется с улыбкой. Его спина и руки со временем заживут, поблекнут алые ссадины от кожаного ремня, которым отец выгонял дурные мысли или вбивал правильные, по его мнению, поступки. Он никогда не будет чувствовать не справедливой боли, никогда не заплачет. Сколько помнил себя Дмитрий, отец был жесток и груб с ним и братьями. Ненависть - единственное чувство, которое вызывал он у сыновей. По тому, когда к нему в салун явился человек и с уставшим умоляющим лицом передал волю, нет, не просьбу приехать, а именно волю отца непременно явиться в родные стены, Дмитрий хотел выкинуть нежданного гостя. Но юноша готов был заплакать. Он поведал, как долго разыскивал их и какая немилость ждет его, если ни кто из братьев не прибудет. Толи из жалости к посыльному, а может из желания взглянуть, спустя столько лет, в глаза отцу, Дмитрий решил ехать. Хотя, признаться честно, сейчас трясясь в карете, он сильно сожалел о своем решении и согласии приехать «домой» Совершив свой побег, он больше пяти лет скитался по чужим дворам, чистил стойла, гонял скот, не брезгая ни какой работой, зарабатывал на ночлег и еду. Часто, кидая навоз в чужих конюшнях, задумывался, что если сказать, кто он есть? Сказать имя, титул, пересказать количество земель и деревень коими они с братьями должны владеть, что скажут люди? Но такие желания быстро вылетали из головы, так как он, как и братья плюнул на ворота имения, отца и все что с ним связанно. Судьба милостива к тем, кто ищет ее благоденствия. Когда то ему сказали, что он отнял своим появлением на свет жизнь одной из прекраснейших и добрых женщин на свете. Эти слова долго преследовали его, и он поклялся, что спасет ни одну жизнь и произведет на свет тоже. Так и случилось. Спустя почти пять лет скитаний, он шел через лесной массив, разделяющий два не больших селения, где его знали в каждом втором дворе, как добросовестного помощника по хозяйству. Дмитрий решил полюбоваться родником, бьющим из груды камней. Он свернул в густые заросли кустов с дикой, кисло-горькой ягодой, как вдруг услышал слабый протяжный стон. Подбежав к кустам с другой стороны, раздвинув их, увидел глубокую охотничью яму на кабана, а в яме лежал старик. Его нога была не привычно вывернута, а со лба стекала струйка крови, заливая правый глаз и седую бороду старца. Не один час он пытался достать старика. Выполнив не посильную задачу, задумался, как быть дальше. Ход его мыслей прервал слабый хриплый голос. Старик из последних сил сжал его руку в знак благодарности, и сказал где живет. Дмитрия обрадовало, что его дом в ближайшем к ним селении и огорчился от мыслей, каким образом доставить его домой. Вариантов было не много. Либо нести на себе, либо бежать в деревню за помощью, но так можно было потерять много времени. Он принял решение нести на себе. Подхватив старика под мышки, взвалил на плечи и поплелся в деревню.
Сейчас, глядя на всю свою жизнь, Дмитрий с уверенностью мог сказать - это была самая судьбоносная встреча в его судьбе. По прошествии времени, старик стал ему, отцом и братьями, а может даже заменил мать, даря всю свою нерастраченную за жизнь любовь. Жил он в старом низком домишке, на отшибе селения. Особой дружбы ни с кем не водил, можно сказать был отшельником. Дмитрий долго ухаживал и пытался поставить на ноги спасенного. Вставая на рассвете, натапливал печь, варил ни хитрую похлебку, готовил травяной отвар для больного, так же бегал, работал, но каждый заработанный кусок, теперь делил на две части. Когда старик поправился, уже стояла глубокая зима. От полученных травм он не мог самостоятельно передвигаться, и Дмитрий остался при нем. Оказалось, старик был одинок. Так они и устроили свой быт. Дмитрий зарабатывал еду и малые деньги, а старый Матвей, так звали старика, предоставил крышу над головой своему спасителю. Тогда, впервые за почти двадцать лет, у Дмитрия появился дом. Дом, куда он спешил по вечерам, дом который он готов был защищать, дом в котором его любили и ждали. Пережив вдвоем еще три зимы, Матвей захворал. Его недугом была не простуда или старые раны. Приближалась смерть. Много прожитых, часто не правильно лет, сказались на нем, да и природа отсчитавшая по своей щедрости восемьдесят семь лет, настойчиво напоминала о себе сильными болями и слабостью дряхлеющего тела. Как то Дмитрий пришел домой, но его не встречало доброе, с лучистыми глазами и улыбкой лицо старика, сидевшего у маленького окошка и громко прихлебывая травяной чай, аромат которого чувствовался даже на улице. Матвей, тихо сопя, лежал на широкой скамье у печи, его лицо потемнело, а кожа рук и ног отсвечивала синевой. Покрытые артритными шишками пальцы, сжались в кулаки. Старик напрасно пытался скрыть пронзающую тело боль. Дмитрий с тяжелым сердцем понял - это конец. Он теряет единственного близкого, горячо любимого человека и бессилен, что - либо изменить. Но перед смертью Матвей переломил дальнейший ход жизни Дмитрия. Поведав историю своей жизни.
Оказалось, Матвей - это вымышленное имя, с которым он жил больше тридцати лет. На самом деле он военный, дезертировавший из армии и отправившийся в Сибирскую губернию в Красный Яр на поиски золота, и зовут его Геннадий. Много лет он потратил на поиск злосчастного метала, положил не мало здоровья на мечту о беспечной жизни. Но время шло, силы были на исходе, мечта становилась все прозрачней. Тогда то он и совершил еще одно преступление, оступившись раз, когда покинул самовольно действующую армию, опять же оступился - украл золото у такого же мечтателя как он сам, тем самым разрушив его мечту о беспечной жизни. Но такое не прощается ни судьбой, ни роком. Вот и его счастье, и мечту не удалось устроить. Этот кусок золота не принес желаемого и ему. Вместо шелков, земель, шикарных домов, он вынужден был скрываться всю жизнь, не имея ни семьи, ни друзей, ни даже имени. Но он сполна расплатился за все, и по тому с легким сердцем передает свое сокровище Дмитрию, с пожеланием счастливой и беззаботной жизни. Старый Матвей отдал серый сверток, где лежало золото, ему. Прошептав перед смертью.«- Спасибо сынок! Будь счастлив.»
Так Дмитрий стал обладателем не малого капитала. Похоронив Матвея, остаток зимы и весну прожил в его лачуге. Так же ходил, работал. Только теперь по вечерам не слушал истории из жизни старика, а придумывал свою новую историю. Историю новой жизни. Часто он разворачивал серый сверток и любовался на холодный, грязно- желтый бесформенный кусок. Его холодный блеск жарко грел, прекрасно понимая, вот она новая жизнь, осталось подождать до лета.
Он открыл глаза и глянул в окошко кареты, сквозь узоры инея виднелись бревенчатые строения почтовой станции. Вскоре лошади прервали свой бег и карета остановилась. До первых сумерек оставалось часа два. Сейчас конюх сменит лошадей, а пассажиры выйдут размяться и поесть. Затем снова усядутся и продолжат свой путь в кромешной ночной темноте. Его же дорога длинной в двадцать пять лет через час будет окончена. Что дальше, даже не представлял. Выбираясь из кареты, он вежливо попрощался со своими новыми знакомыми, бодро подмигнул проснувшийся девчушке, и вышел. С трудом подавляя в себе желание, взять скаковых лошадей и всю ночь скакать в обратную сторону, он надвинул шляпу на глаза и направился в сторону к огромной, как будто нависшей над тропой скале. За ней виднелись смотровые башенки поместья. Почтовая станция находилась на ее территории, поэтому эту дорогу он знал, как свои пять пальцев. В детстве часто сюда бегал к смотрителю станции и часами сидел на скале с Катериной, его дочерью, которая была тогда его другом. Он не сомневался, если есть станция, тогда и тропа, ведущая к ней, тоже не заросла кустами, и ее не завалило россыпью камней. Холодный ветер сильными порывами обдувал его лицо, а руки щипал первый мороз. Но все это не имело значение так как, свернув за скалу, он увидел могущественное, наводящее уныние строение. Мост еще не был поднят, а значит, он сможет войти, не привлекая внимания. Дмитрий остановился. Оглядев лесную рощу, прислушался к шуму воды. Здесь он мог быть счастливым, и эти стены могли защищать его, а он их. Но судьба или злая человеческая сущность изменили все. Он сплюнул и, надвинув еще сильнее шляпу на глаза, как будто опасался, что кто- то мог его узнать, прошел по центральной улице деревеньки домов в семьдесят, что располагалась у ступеней самого имения.
Глава 3
Анастасия зябко поежилась. Толи от грустных мыслей, толи от злобы ее трясло. Мороз то и дело пробегал по позвоночнику, заставляя кожу покрываться гусиными прыщиками. Хотя, может, в комнате было тоже холодно. С первых дней октября трескучие зимние морозы лишили шанса вернуться прохладной, но солнечной осени. Даже деревья не успели скинуть оставшуюся золотую и рубиновую листву. Скованные холодом листочки не естественно поблескивали, отражая лучи так рано прятавшегося за горой солнца. Но рассуждать о причудах осени было некогда, Настя с тоской пришла к выводу - ее жизнь разрушена. Вот уже без малого три года как она твердо решила посвятить себя богу, как вдруг узнает, что ее папенька некогда знатный, приближенный к царю Николаю князь, Трубетской Александр Федотович, а ныне беспробудный пьяница, вспомнил о своем обязательстве перед неким веяньем прошлого. Решил судьбу дочери, отправив гонца черт, знает куда, с откровенным письмом, получив некий положительный ответ. Теперь получалось - она единственное, что отец еще не проиграл или не пропил. И он решил исправить данную несправедливость, с целью достать средства для дальнейшего разгула. Что ж, необходимо что-то решать, иначе ее планы рухнут как карточный домик, искусно выстроенный папенькой. Но что она может. Ей всего девятнадцать и еще более года она находится под его опекой. За это время он трижды может выдать ее замуж по собственному желанию или в угоду себе. Она не весело улыбнулась собственным мыслям. Боже как же ей не хватает маменькиного совета. Если бы она была жива, то наверняка что-нибудь обязательно придумала. Если бы она была жива, такой ситуации вообще бы не было. Княгиня Ольга Степановна с достоинством носила титул, всегда соответствовала ему, была мудра и степенна. Находила правильные слова в различных семейных и общественных спорах, совершала лишь правильные поступки, была строга и справедлива, как требовали правила этикета и нравы высшего общества. Непреклонная в своих решениях и переполненная состраданием да терпимостью к окружающим, она непременно вызывала любовь и уважение у близких и мало знакомых людей. Всегда одетая в шелка и парчу на балах и раутах, держала высоко голову. Могла легко склонить ее в простом хлопковом платье над грядой, больным слугой, или даже над коровой в загоне на дальнем конце двора, где занимались слуги домашними делами. А еще Настя помнила славные времена, когда мама, набрав осенью в подол из сада яблоки, несла их на кухню к кухарке Дарье. Они долго их вымачивали, чистили, снимали кожуру и варили варенье. Самое вкусное разливали по глиняным кувшинам и прятали в погреб, что бы потом, когда снег укутает яблони в пуховые одеяния достать его и, укутавшись в плед, пить чай у камина, щедро намазывая им свежевыпеченный хлеб. Настя очнулась от воспоминаний. Ей вдруг на секунду показалось, что в комнате запахло тем самым золотистым яблочным вареньем.
- Мама, мамочка как же мне тебя не хватает. - И она по-детски разрыдалась. Рыдания сменились тоской, затем упрямой решимость все изменить. Но как!? Перебрав сотни вариантов вплоть до похищения собственного отца, Настя набралась решимости и уверенности в собственных силах. Но каждый план упирался в одну и ту же стену и рушился. У нее не было средств не на откуп, не на похищение, ни даже на собственный побег. Скитаться в течение полутора лет до совершеннолетия без ночлега еды и защиты она не сможет. Настя, соскочив со стула, стала нервно мерить шагами комнату. - Что же делать! Что делать? - Взывала в полумрак комнаты девушка.
Как вдруг дверь, слегка скрипнув, приоткрылась и в проеме показалась светлая с вьющимися волосами голова Степана. Степан считался ее названным братом, хотя, по сути, являлся, что ни наесть родным. В молодости ее папенька слыл не обузданным темпераментом. Пересчитать все его романы не смог и он сам. До брака это были актрисы да вдовы, а в браке, умерев свой пыл к дамам, вращающимся в обществе, перекинул лаву страсти на горничных да портних, работающих на него. Степан стал плодом подобной страсти. Горничная, прислуживающая княгини, была возжеланна папенькой, но слабая женским здоровьем. Спустя девять месяцев после папиной страстной любви, и произведя на свет крупного мальчика, вымолив у княгини Ольги прощение, скончалась. Мальчик же, унаследовавший отцовский нрав и облик, не вызвал у княгини не ненависти, ни злобы. Толи от того, что сама мечтала о ребенке, толи от жалости к младенцу, который не виноват в распутстве родителей, но Ольга приняла его как родного и стала его крестной матерью. Мальчика воспитывали при отце, нанимали учителей, обучали этикету и военному делу. Единственное, чего Степан не получил - это имя и титул, по тому не был представлен свету, а значит возможности жениться на даме с родословной и приданным, тоже не имел. Но это обстоятельство ничуть не смущало, его жизнь была посвящена военному мундиру. Поступив на службу к царю как обычный наемник, он во много преуспел, хотя и был достаточно юн. А сейчас находился в долгосрочном отпуске, так как заслуженного по способностям звания не мог получить за недостатком прожитых лет. Настя любила Степана, только в нем она видела спасение в эти жуткие, запойные, отцом времена. Казалось, что выхода нет. Но, с появлением на пороге комнаты брата, в душе Насти зародилась надежда на спасение. Он смотрел на нее добрыми, сочувствующими глазами. Серо – голубые, как у отца, они казалось, проникали в самые потаенные глубины ее души. Настя, снова разрыдавшись, бросилась на шею брату. Он нежно обнял ее, дав возможность выплакаться, потом поцеловал в такую же светлую, цвета золотистой соломы макушку и усадил на сундук. Никогда не отличавшись красноречием, коротко и строго, как водится, по мужски сказал.
- Не реви. И хуже жили!!!
И Настя знала, в это короткое выражение вложена вся любовь и забота, и то самое братское переживание, желание защитить и уберечь. По этому, наревевшись как следует, Настя коротко спросила.
- Степ… Что делать!? И как то совсем не по этикету, не прилично громко шмыгнув раскрасневшимся носом, продолжила. – Я замуж не хочу! Я вообще слышать об этом не хочу! Думать не хочу! Не то что бы совершить!!! Степ … Что делать то??? - Повторилась она.
Степан хмуро сдвинул брови, он прекрасно помнил все слова отца, сказанные сегодня за ужином. Его пьянство напрочь лишило рассудка, по этому разумные доводы на него не действовали. Перспектива дожить при бутылке хорошего портвейна и наличных на карточные игры, вполне устраивала. А счастье дочери его не волновало, он так и заявил. «- Я не в рабство тебя отдаю. Замуж! Я отец и мне решать, что делать, а чего нет. Это не обсуждается, гонец в пути жди сватов. Хватит сидеть у меня на шеи. Я устал!!!» Он допил одним глотком пенное варево, вышел из-за стола и шатающейся походкой и направился в сторону дивана. Через минуту комната, соединенная в столовую и гостиную, наполнилась стойким ароматом перегара, и к потолку поднялся глухой звук храпа. Настя кинула салфетку и со слезами бросилась в свою комнату. Степан же погрузился в тягостное раздумье. С одной стороны его отец поступал, так как и большинство других отцов, выбирающих партии достойные их дочерям, часто забывая спрашивать их мнения, а с другой дай ему сейчас иную возможность жить, так как он хочет, и Настя снова сама себе предоставлена. Одно дело, когда жених из ее общества, который ей знаком и совсем другое, когда он вообще личность не знакомая даже ему самому и является сыном какого то знакомого отца, которого он сам то видел лет двадцать пять назад. Это же смешно! Степан не мог все оставить, так как есть. Потому сейчас, глядя на раскрасневшееся лицо сестры, снова сказал.
- Не реви. Что-нибудь обязательно придумаем, надо просто успокоиться. - И усевшись рядом, на низкий табурет снова взглянул на Настю. Сердце сжалось от жалости.– Обязательно придумаем! - Уже сам себе, сказал он.
- Что придумаем? - Жалобно пискнула Настя.
Степан соскочил с табурета и стал мерить комнату шагами. Настя следила за каждым его движением, нетерпение переполняло все ее существо, казалось, если сейчас на ум не прейдет план ее спасения, она лопнет от переполняющих ее эмоций. И когда нервы были натянуты до придела, а спина от напряжения выгнулась дугой и стала отдавать тупой болью во все конечности, Степан вдруг произнес.
- Я знаю что делать, но на это нужно время и деньги, но другого выхода нет. И если первое у нас есть, пусть не так много как хотелось бы. То на счет средств надо подумать.
- И что это за план? И насколько большие средства нужны для его воплощения? - Оживленно спросила она.
- Очень большие, а план токов. Отец не изменит своей идеи и это мы уже поняли. Значит, идея должна изменить ему.
- Как!?
- Я отправлюсь в Петербург, в их имение и попытаюсь отговорить, если повезет отца, а может уже и сына, то есть жениха от этой идеи.
В комнате повисла немая тишина.
- Ты представляешь, сколько это займет времени, а что делать мне??? - В ее голосе снова проскользнула нотка отчаянья, и он сорвался на писк. – А если у тебя не получится? И сваты приедут? Степ, а другого плана нет? - С надеждой спросила она.
- Насть. Ты пойми, у тебя нет другого выхода, кроме как ждать. Пусть я задержусь, но во всяком случаи ты знаешь, что вернусь. А если этого не сделать… Неужели ты думаешь отец не придумает кому тебя продать здесь, а здесь он это сделает гораздо быстрее, так пусть ждет людей из далека, а ты жди меня. - Он чмокнул ее в лоб и как можно бодрее прошептал. – Все будет хорошо. У нас и, правда, нет другого выхода.
- Есть. - Тихо шепнула Настя.
- Да!? Какой? - Изумленно вскинув брови, спросил молодой мужчина.
- Возьми меня с собой в эту поездку. - Так же тихо продолжила она. Брови Степана взлетели еще выше. Даже голос на мгновение перехватило. Придя в себя через минуту, спросил.
- Настя ты в своем уме? Ты представляешь, о чем ты просишь? Да как такое вообще пришло в голову?
Не выдержав такого возмущения, девушка перешла на крик.
- А ты представляешь, о чем просишь? Настя подожди, Настя подожди. Чего ждать милости от папеньки, да он со дня надень, совесть пропьет. О чести моей беспокоишься? Сам сказал если ему нужно сильно он и здесь продаст, не задумываясь, и это я прекрасно понимаю. Так что, «может я и не представляю», каково это путешествие, но поверь, большая опасность меня здесь ждет дома, при родном отце. Я очень тебя люблю и всегда прислушивалась, но поверь, если ты меня не возьмешь с собой я не смогу здесь жить. Я предпочту скитания. - Обессилив она снова села на сундук у нее больше не было сил не просить, не спорить, не ругаться. Для себя она приняла решение, если не едет со Степаном, идет скитаться, но это больше ни ее дом. Видит бог, она измождена душевно и физически.
Степан молчал, только сейчас он до конца понял - его сестра затравленный зверек и только он способен ей помочь. Присев, к ней на сундук и обняв, за хрупкие трясущиеся плечи шепнул.
- Настя у нас всего дня три на сбор средств и подготовку к отъезду, нужно все продумать. Ты ложись и отдыхай, а я подумаю, и мы завтра все обсудим.
Услышав вздох облегчения, слетевший с уст, подвел ее к кровати, накрыл толстым овчинным пледом и направился к выходу.
- Спасибо Степа! Шепнула она и прикрыла опухшие веки. Степан же прикрыв дверь, направился в комнату, когда то служившую кабинетом отца.
Степан прошел по длинному коридору и спустился вниз. По дороге отмечая, что известь в тех местах, где еще два года назад весели картины в золоченых рамах, уже потемнела и не так как раньше бьет по глазам огромными белыми пятнами заставляя понимать, как богато жили и во что превратился дом бес мудрого правления княгини, матушки Ольги. Подойдя к двери, он оглянулся, проверяя, заметил ли его, кто ни будь. Привычка военного человека, ведь он прекрасно понимал, отец и Настя спят, старушка Дарья топчется на кухне, а кроме них в доме ни кого больше не осталось. Вставив ключ, он слегка приподнял дверь и с усилием провернул его в ржавеющем замке. Дверь, натужено скрипнув, приоткрылась ровно на столько, чтобы Степан смог протиснуться в образовавшийся проем. Огонек свечи слегка дрогнул от сквозняка и вновь вспыхнул, освещая забытую комнату. Он огляделся. Стены, когда то обитые темно коричневым шелком выгорели на солнце весь день бьющим в единственное окно, занавески которого выглядели еще более жалко, поеденные молью и так же выгоревшие свисали неприглядным тряпьем. Камин обвалился из нутрии, и вылетевшая сажа толстым слоем рассыпалась у его основания. Каминная полка, стол и три резных кресла потрескались и разъехались по швам без должного присмотра. Заметив справа на стене тройной подсвечник, Степан был сильно удивлен его пребыванию на месте, ведь он из серебра, правда, сейчас этого не видно его много лет ни кто не чистил. Наверное, именно по этому папенька его не заложил как все остальные ценности, в доме. Подойдя к камину, он присел на одно колено и ножом подцепил одну из половиц, скрипнув, она поддалась его усиленному нажиму и съехала в сторону. Степан проделал то же самое и с другой половицей, когда поднятая им пыль снова улеглась по местам он наклонился и из-под половиц, извлек предмет, напоминающий нечто среднее между шкатулкой и небольшим сундуком. Стерев пыль тыльной стороной руки, Степан тяжело вздохнул. Когда пять лет назад папенька стал заливать горечь утраты после смерти матушки, сначала продавая земли или проигрывая их в карты, а затем ценности из собственного дома. Он понял, судьба дочери, а тем более непризнанного сына, его не интересует. И скорее всего в долговые расписки и бутылки портвейна превратиться все, что по закону совести и чести, да и просто по праву, принадлежит Насте. Драгоценности княгини. И что он, как старший брат, просто обязан обеспечить ее приданным. В сокровищнице княгини были прекрасные драгоценности, созданные лучшими ювелирами. Большая часть их перешли к ней как приданное, которое передавалось в ее роду по женской линии ни одно поколение. Остальные преподнесены в дары, были среди них и те, что дарили сам царь Николай и его супруга. Брать все Степан не стал, отец мог легко заявить о пропаже властям, а решил вытащить, что сможет во времена отцовских запоев и распродаж. Так и поступил. Отбросив не нужные воспоминания, он открыл крышку ларца, камни томно блеснули не запылившимися гранями, жадно вбирая и тут же отражая дрожащие пламя одинокой свечи. Степан провел по ним рукой, холодные стекляшки сдвинулись, меняя оттенки и играя в тусклом свете.
- Все получиться! У нас есть шанс все исправить. - Уверенно сказал он и хлопнул крышкой ларца. Задув свечу, в кромешной тьме безошибочно нашел выход. Не потрудившись даже прикрыть так и застывшую в приоткрытом состоянии дверь. Ей больше нечего беречь, она сослужила добрую службу не один год, оберегая его тайну.
Через три дня под покровом осенней промозглой ночи, Степан и Настя бросив прощальный взгляд на пьяного, храпящего отца и когда то родные стены, вышли из дома. Сев в карету они одновременно глянули на мутные из-за крепчающего мороза, очертания в полумраке дома. И глубоко вздохнув, оба опустили головы. Не то чтобы тоска или боязнь сковали их сердца и души. Просто обоих тяготило чувство прощания не просто со своим домом, родными краями, а нечто большее. В голове у каждого вертелась одна и та же мысль. Не важно, по какой причине они не вернуться. Но с этой минуты это не их дом, не их земли. Дом становился все меньше и меньше, но только тогда когда он исчез совсем, Настя развернулась и стала смотреть вперед. Казалось, она пытается рассмотреть свою дальнейшую судьбу.
Дмитрий осмотрелся вокруг, на его присутствие ни кто особого внимания не обращал, все суетились занятые каждый своим делом, женщины сворачивали торговые палатки с тканями и выпечкой, мужчины убирали бревенчатые товарные стеллажи. Кто-то, возвращался с полей разгоняя скот, кто-то с рыбалки. В домиках кое-где, зажглись камины и печи, а легкий дымок клубился над крышами, разнося по округе запахи чего-то жаренного. Детвора прыгающая у стен рва, бросающая в грязную воду камни и щепки, звонко хохотала над тем, как холодная вода то утягивает их на дно образовавшихся в ней воронок, то выбрасывает обратно. Дмитрий еще раз огляделся и его взгляд остановился на мужчине одетом в необычный для жителей деревни костюм, слишком ярко отделанный шелком с низко натянутой шляпой в тон ему. Вся его поза говорила о нерешительности, каких-то дальнейших действий, не смотря на высокий рост и могучие широкие плечи, складывалось впечатление, что он боится. Чего? Подумал он. Как вдруг мужчина, будто почувствовав его взгляд, обернулся, и они встретились глазами. Он изучал лицо, обращенное к нему. Такие же ярко-голубые, широко расставленные от переносицы глаза, с таким же любопытством смотрели в упор, на него. Темная прядь выбилась из-под шляпы незнакомца, а Дмитрий попытался убрать ее со своего лица. Мужчины так и смотрели друг на друга пока, широкие белозубые улыбки не заиграли на их лицах, сдавливающий комок предательски подорвал голос, потому.
- Владимир!!! Владимир!!! С начало шепотом, а потом во весь голос крикнул Дмитрий. Мужчины еще постояли, глядя друг на друга, а потом стали медленно идти на встречу, не отрывая взгляда, от лиц друг друга. И только когда расстояние стало минимальным, все слова вылились в крепкие, мужские, братские объятия. Только теперь их присутствие вызвало интерес у местных жителей. Кто-то разглядывал странную пару в упор кто-то из-под опущенных ресниц, или в пол оборота посматривал с неподдельным любопытством. Спустя пару минут братья отстранились, присоединившись к местным жителям, и с таким же любопытством стали рассматривать друг друга. В эти мгновения было вложено все, желание за миг прожить жизни друг друга. Понять, поверить и простить за то, что они так и не смогли стать достойной опорой и поддержкой друг для друга. Немая картина долгожданной встречи такой желанной и трепетной была нарушена человеком, вышедшем из центрального входа в имения, и замершего на верхней ступени высокого каменного крыльца. Сильный порыв ветра взъерошил седую голову. Он прибрал рассыпавшиеся пряди и осмотрел народ, толпившийся у крыльца, на мгновения задержал взгляд на незнакомцах, и громко откашлявшись, произнес.
- Настал самый скорбный день. Наш правитель и покровитель ушел! - Минутная тишина казалась вечной все понимали о чем речь, но ждали того самого страшного подтверждения будущей неизвестности, пытаясь сохранить ту маленькую надежду что барон еще жив. – Барон Павел Павлович скончался! И снова тишина Дмитрий и Владимир огляделись, не веря собственным глазам и ушам. На лица жителей действительно легла тень скорби, и кто-то даже заплакал. В их головах не укладывалось, как можно так скорбеть по тирану и злейшему из людей. Или он такой только с теми, кому по природе должны были доставаться любовь и забота, а со всеми остальными ангел и покровитель? Старик, стаявший на крыльце, еще раз тяжело вздохнул и взглянул на небо, в течение этих нескольких минут оно из темно синего стало серым и из низко нависавших туч медленно кружась, стали падать огромные хлопья первого снега. Он смахнул их с лица и опустив без того изгорбленные старостью плечи снова вошел слегка скрипнув покрытой застывшей смолой дверью, в дом. Спустя еще некоторое время площадь у крыльца и вовсе опустела оставив братьев одних. Не говоря ни слова, они поднялись по ступеням. Не понятное чувства наполняли их души. Не было ни боли утраты, ни скорби, не было страха встречи, одна какая-то странная тревога, смешанная с неуверенность в пребывании здесь. Подойдя к двери, Владимир с усилием подтянул на себя правой ногой вырезанного у подножья на ней змея. Дверь поддалась и образовалась щель между ее створками, просунув руку он легко скинул массивную поперечную, внутреннею перекладину. Она с грохотом упала, и дверь отварилась полностью.
- Папенька как никто отражает себя в своем доме. Снаружи весь прекрасен и обновлен, а изнутри сломавшийся и прогнивший. - Констатировал он. И делая невероятный по своему ехидству реверанс, отступил в сторону, приглашая жестом первым войти Дмитрию. – Только после вас барон Сератский.
Дмитрий, оценив шутку и изобразив на лице полный восторг от проявленной субординации, с удовольствием принял правила предложенной игры. - Благодарю за заботу! - Надменно произнес он. – Думаю, право открывать мне двери достанется именно вам, барон Владимир Сератский.
Так расстилаясь в шутливой вежливости, они зашли в центральную залу величественного поместья. Наполняя его хохотом и издевками. Остановившись посередине, огляделись. Надо отдать должное его смотрителю и управленцу. Старый и могучий, в чем-то даже устрашающий снаружи, внутри оказался достаточно осовременен. Оконца, сделанные в стенах в далекие временна, для ведения ближнего боя были расширенны и застеклены. Стены выбелены, пол выложен светлым деревом, резная мебель обшита плотной тканью. Интерьер дополнили разбросанные цветные коврики по цвету подходящие к струящемся с потолка портьерам и серебреным, напольным вазам, инкрустированным цветными полудрагоценными камнями. Смоляные лампы заменили изящные начищенные до блеска бронзовые подсвечники, развешанные по стенам. Каменная лестница, поднимающаяся на второй этаж, была украшена с одной стороны резными деревянными перилами и коваными прутьями.
- М-да! папенька превзошел все мои ожидания! – Присвистнув, произнес Владимир .
- А ты как хотел? Это же сам, барон Сератский Павел Павлович. - Иронично подтвердил увиденное Дмитрий. И сплюнув себе под ноги, продолжил. – Создавать видимое благополучие его неотъемлемая черта. И с еще большей иронией провозгласил. – Добро пожаловать домой Владимир! Не Страшно? - Он улыбнулся, глядя как, меняется выражение лица у брата при слове «дом». А спустя мгновение и вовсе, громко расхохотался, он смеялся настолько заразительно, что вскоре и сам Владимир присоединился к братскому веселью, и комната наполнилась истерическим мужским гоготом. Но веселье двух братьев было прервано сухим откашливанием от куда-то, как показалось с потолка. У Дмитрия даже мелькнула мысль, а не воскрес ли папенька, и как только он хотел ее озвучить в проеме второго этажа, на верхней ступеньке появился тот самый старик, что провозгласил печальную новость жителям о смерти барона полчаса назад. Он еще раз громко откашлялся и скрипучем, старческим голосом, громко сказал.
- Я не знаю, кто вы господа, но раз вы здесь на это есть веская причина. А то, как вы себя ведете, оскорбляет это жилище и людей искренне скорбящих. В наш дом пришло несчастье, и если вы этого еще не поняли, прошу сейчас же взять себя в руки и успокоиться. - Он спустился на две ступеньки пытаясь разглядеть незнакомцев, продолжил. – Прошу представиться господа и объяснить цель своего визита. Он степенно стал спускаться, придерживаясь одной рукой за перила другую по-господски заложив за спину. Владимир и Дмитрий тоже стали присматриваться к человеку, коему «посчастливилось» в этом доме чувствовать себя так свободно и легко. Лицо старика было усеяно веснушками, которые невольно бросались в глаза на фоне пышной седой шевелюры. Цвет глаз был незаметен на таком расстоянии, зато нос, напоминающий орлиный клюв был четко виден, настолько огромный, что казалось он, отбрасывал тень на глаза и небольшую так же седую бороду. Его костюм не был униформой дворецкого или секретаря, начищенные сапоги и качественно сшитый по фигуре сюртук говорили о господских правах, да и сома манера держаться и говорить была вышколена, так что не к чему и придраться. Память братьев настойчиво стала рисовать одни и те же картины прошлого, папенька, принявший на грудь не один бокал портвейна, решил взяться за кожаный ремень и преподать отпрыскам пару уроков жизни. Вот в такие моменты и появлялся некий мужчина не понятной должности толи друг толи управляющий, а может даже родственник, так как ему было позволено многим больше чем им детям; убеждающий отца не совершать задуманного и уводить его обратно в дальнюю комнату служившую кабинетом. А потом когда папенька упивался и засыпал в кресле этот человек приходил в комнату перепуганных юнцов и убеждал в том, что отец не такой и злой каким выглядит, что он просто устал и на самом деле любит их, ценит, бережет. И надо отдать должное до определенного возраста ему удавалось успокоить и убедить их, что не все так плохо как кажется. Теперь, когда братья узнали кто перед ними, каждый попытался понять, а как сейчас они относятся к нему? Что за чувства испытывают? Нет, не было обиды или злобы, но не было и уважения сейчас они понимали, он заботился не о них, он заботился об отце, переживал за его сущность и людскую молву. Позволить барону забить насмерть ребенка означало бы упасть в глазах общества и знати, а позволить этого он не мог, их дружба была свята, а значит и долг оберегать своего покровителя тоже. Каждый из братьев понял это только сейчас. Потому единственным чувством к этому старику, было безразличие и наверно жалость, ведь он потратил свою жизнь лишь на служение чужим прихотям и безнравственности. По тому в этом чужом для них доме он как у себя дома, не имея его вовсе, он искрении скорбит, не имея права оскорбить по тому, чего нет, нет близких, нет настоящих семейных ценностей. Он стар и это единственный повод для проявления элементарной вежливости. Поэтому братья просто бес приглашения прошли к креслам и уселись в них. Выдержав минутную паузу и продемонстрировав тем самым полное право на пребывание здесь и естественные вольности в стенах этого дома. Владимир произнес.
- О, Семен.… Как там тебя по батюшке? Хотя не важно, ты как всегда предан и не преступен! Неужели даже сейчас ты считаешь справедливым, правильным защищать отца от нас, или нас от него? Он мертв и ты можешь выдохнуть. Это мы, кого он возжелал видеть на смертном одре. - Повисла еще одна минутная пауза. Нарушить ее решил теперь Дмитрий.
- Не узнал??? Неужели тебя подвело чутье или быть может глаза, настолько застилают слезы утраты? Или ты боишься, что барон воскреснет?
Старик расслабил напряженные плечи и чуть ли не вприпрыжку спустился в зал. Проигнорировав все колкости и упреки, высказанные братьями. Произнес.
- Владимир, Дмитрий! Как я рад видеть вас дома! - Он прильнул к каждому из мужчин, сжимая в своих корявых пальцах не предложенные в знак приветствия ладони. – Господи, какая судьба, барону не хватило двух часов жизни для долгожданной встречи! Он очень вас ждал.
- Ты, верно, ошибся в словах. Произнес Владимир. – «Ждал детей», да еще «очень», не могли произнести уста папеньки даже на смертном одре. Скорее требовал.
- Ты не справедлив к отцу. Кинулся в защиту старик, понимая, насколько сильно дети запомнили отца именно таким, что даже годы не изменили их мнений.
- Прекрати Семен. Мы давно выросли и не нуждаемся в лживых, твоих оправданьях его поступков. И сейчас единственное чего мы ожидаем, это объяснений. Какого дьявола он вспомнил о нас? И чего ему нужно? - Зло произнес Дмитрий и взглянул наверх. – Было нужно? - Добавил он.
- Я не думаю, что сейчас стоит говорить о делах, тело барона еще не покоится в земле. Завтра после похорон мы все обсудим. А сейчас вам нужно отдохнуть и поесть. Старик встал и направился к выходу. – А у меня еще много дел. Подойдя к двери, задержался. Обернувшись, произнес. – Помните, вы дома! И тихо вышел.
Глава 5
Спустя час братья в полном молчании разошлись по зданию, неся за собой шлейфы воспоминаний и мучительных сожалений о том, что могли и чего в их жизнях не сложилось. Перебирая воспоминания, задерживались в тех места, что хоть и видоизменились, но оставались все теми же комнатами, несущими в себе холод и отчужденность. Весь дом, не смотря на роскошь убранства и благодушия, встречавшихся на пути работников дома, был для них всего лишь не очень радушным гостиным двором. Ни у кого и мысли не возникло назвать это огромное строение домом. Дмитрий остановился у знакомой дубовой двери темного сырого коридора на первом этаже. Пахнущая сыростью клетка долгое время служила его пристанищем, часто после отцовских побоев он прятался за этой покрытой тогда плесенью а, теперь прозрачной янтарной смолой дверью, чтоб зализать раны. Ему казалось, что здесь ни кто не сможет, слышать его плачь от боли и звериный рев отчаянья. Сейчас дверь оказалась закрыта, и он поплелся дальше. Спустя еще какое-то время он услышал семенящие шаги и еще детский голосок, который, не смотря на юный возраст его обладательницы, строго и с приличной долей упрека, произнес.
- Ваша светлость, я стерла новую пару обуви бегавши за вами по эти коридорам!
Дмитрий слегка приподнял бровь, удивляясь тому, как девчонка прислуга его обругала. Ему даже стало смешно, и он хмыкнул. Девчушка же, видимо поняв, что с дерзостью перестаралась и, расценив ухмылку как знак недовольства, съежилась и покраснела.
- А в чем дело?
- Простите! И краснея еще гуще, произнесла. – Вас ожидаю в столовой к ужину. - И склонилась в самом низком поклоне, на какой только была способна. Дмитрию настолько было не привычно подобное отношение, что он еще пару минут стоял, не двигаясь, и смотрел на девчонку и только мысль о том, что она не разогнется, пока он не пойдет за ней его оживила. Поняв, что еще секунда, она точно затекает, и тогда ей без лекаря не обойтись, спокойно произнес.
- Проводи меня до обеденной комнаты.
- Слушаюсь, прошу за мной.
Дмитрий шагал за девочкой. Удивляясь, как легко и быстро он стал «светлостью», в доме, где столько лет был игрушкой для битья.
Следующие сутки пролетели как одно мгновение. И сейчас сидя в кресле и наблюдая, как языки пламени ласкают обожжённые им каменные стенки камина, Дмитрий удивлялся положению, в котором оказался. Скрипнула дверь и в проеме показалась светлая голова в чепце, только девушка открыла рот, желая, что-то произнести, как он ее тут же прогнал, крикнув хриплым от переизбытка эмоций голосом.
- Поди, прочь!!! И снова погрузился в анализ, того что произошло. Отужинав по прибытию с Владимером. Он выяснил. Все что здесь находиться будь то дом, земли, лошади золото и так далее его не, сколько не интересует, путь, что он проделал через моря и землю, обогнув добрую половину планеты, был совершен ради лишь одного мгновения. Взглянуть в глаза человеку, который был, не смотря на кровное родство абсолютно чужим. Но не застав его при жизни, разозлился и более ни каких чувств ну разве что ненависти не испытывал. А по тому и не видел причин задерживаться здесь далее. Выделив пару часов на то чтоб поведать брату о том, где и как он сейчас живет, вскочил на коня и в галоп направился в сторону все той же почтовой станции. В эти два часа Владимир вложил всю свою жизнь. Оказалось, покинув дом отца, он подался на военную службу, где довольно преуспел, обладая не вероятной интуицией и талантом стратега, стал главнокомандующим русской армии. Когда правительство направило свои войска на восток. Для подавления восстаний. Владимир со своим подразделением, был направлен дуда. Ведя военные зачистки, они вошли в небольшое селение. Маленькие люди, боящиеся бравых мужчин в форме, в ужасе разбегались, покидая свои дома. И лишь одна девушка голосила на режущем их слух языке, не пуская в свой дом дюжину солдат. Такой ее он и увидел орущую и размахивающую, какой-то мотыгой свою будущую жену. Сико так ее звали, отстояла свой дом, но потеряла мать отца и пятерых братьев. Владимир взял ее под свое опекунство, а когда девушке исполнилось восемнадцать, женился на ней, так как понял, что безумно влюблен. С начало они жили в России, кочевым образом из-за его службы, но Сико страдала по родной стране и дому, по земле где покоились ее предки. Таких страданий Владимир не мог спокойно перенести, она угасала на его глазах. Он подал рапорт об отставке и переехал на родину жены. Сейчас они живут в том самом селении и занимаются разведением скота и выращиванием риса, у него четыре дочери и жена в положении, в ожидании мальчика и наследника он проводит все свои дни. Потому покидает снова приобретенного брата, возлагая на его плечи всю ответственность и богатство. Нацарапав на листе бумаги, как его можно разыскать и приглашение посетить его дом, обнял брата сказав.
- Я рад, что снова тебя нашел, будь счастлив и прими правильное решение. Если та жизнь, которую ты вел до этой встречи не так дорога тебе, как мне. То здесь ты еще можешь стать счастливым. Поверь мне. До встречи Дмитрий! И покинул его жизнь так же внезапно, как и вошел в нее.
Дмитрий закурил и подошел к окну. Что конкретно имел в виду брат на тот момент, не осознавал. А осознал лишь после похорон барона. В тот день с первым лучом восходящего солнца окрестности наполнял звук колокола оповещавшего жителей о скорбном дне. В эту ночь он не спал и не смотря на роскошь убранства его покоев и широкую кровать с перинами и теплыми шкурами желания лечь и отдохнуть не возникло, ночь была наполнена размышлениями о том какое принять решение. Вся церемония похорон была, перенасыщена как ему казалось, не нужными и наигранными воплями и рыданиями. Как только священник окончил с молитвой, и крышка гроба глухо закрылась, вся женская половина деревни в голос взвыла то и дело, поднося к глазам черные концы платков, что покрывали их головы. Мужчины строго сводили брови и лишь изредка издавали звук похожий толи на стон, толи на всхлип. Даже дети смахивали изредка набегавшие на щеки слезки. Служащие имения, охрана и смотрители окрестных башен, сбились в одну стаю, напоминая воющую черную тучу. Семен стоял в стороне, казалось, он выстрадал и выплакал все что мог. И его жизнь закончилась с жизнью барона. Сам Дмитрий с каждой минутой чувствовал себя все нелепей со своим безразличием на фоне всей этой скорбящей процессии. Наконец когда все траурное действие было закончено и огромный каменный крест установлен в серой слегка скованной морозом земле. Из толпы вышел мужчина, одет он был не совсем по моде, насколько мог судить Дмитрий, но качество и ткань сшитого сюртука и бридж, говорили скорее о городском жителе. Он довольно громко откашлялся так, что б все обратили внимания, и направился в его сторону. Две добрых сотни глаз следили за его перемещением.
- Я Шубин Лев Анатольевич. Законный представитель ушедшего барона. Произнес мужчина. Выдержав паузу и убедившись, что его слушают, продолжил. – Мне выпала честь быть доверенным лицом и поверьте, барон помнил о вас, сегодня мы решим важные вопросы и я уверен, что на ваших судьбах эта потеря не как не отразиться. Прошу завтра с рассветом собраться у имения, где вам будет объявлено вынесенное решении. И не обращая больше внимание на шепчущуюся толпу, обратился к Дмитрию.
- Барон! Позвольте представиться лично. Лев Шубин ведущий специалист по юридическим вопросам.
- Все так серьезно? Не удосужившись представиться, как положено, спросил Дмитрий. – К чему этот спектакль? Если вы настолько владеете информацией, как говорите, вы прекрасно понимаете, кто я, и уж тем более знаете историю о распределении титулов в этом роду. - Ухмыляясь, отпарировал он.
- Да знаю, знаю как никто другой. Только ваше твердолобие и обида, сейчас не уместны. Вы можете наплевать на эту могилу, титул на все. Но эта пара сотен людей живущих здесь и тысячи в близь лежащих принадлежащих с этих минут вам деревень ни в чем не виноваты. А их судьбы, так уж сложилась, теперь в ваших руках.
Дмитрий, молча, посмотрел в лицо собеседника. Оно было настолько не проницаемым и не выражающим не каких эмоций, что даже его возраст невозможно определить.
– Идемте, нам действительно многое необходимо обсудить.
- А если мне это не нужно? Ни ответственность, ни власть, ни эти чертовы деревни с их жителями.
- Вас бы тут не было. Какой бы ни была причина вашего приезда. Месть, корысть. Она вам сыграла.
- Что вы имеете в виду?
- Жребий судьбы брошен. В ваших силах полюбить это место и построить прекрасное будущее, невзирая на отвратительное прошлое, хотя без него мы ни кто - это наш опыт и умение. Идемте я несколько озяб. - Закончил он и направился в сторону замка. Дмитрий же не двигался с места. Пока в его сознание не проникся тот же голос только с ноткой зарождающегося раздражения. - Не будьте ребенком барон! Вам выпал шанс все изменить. Так не упускайте его. И, в конце концов, проявите гостеприимство, угостите меня бренди.
Дмитрий, нагнав собеседника с вызовам взглянул в его глаза. Что - то игривое промелькнуло и тут же исчезло на его лице. Лишь легкая, какая- то знакомая улыбка заиграла и, то же исчезла с теперь кажущегося знакомым облика. Пройдя, некоторое расстояние, Дмитрий поинтересовался.
- Мы встречались с вами ранние?
- Да! И довольно часто. Но это было давно. - Дмитрий задумался, у него была отличная память на лица. Но почему то он ни как не мог вспомнить, где видел этого человека.
- Мне не нравиться то положение, в какое вы меня ставите сер! Вы слишком самоуверенны, а я поверьте, не слишком воспитан, чтоб спокойно на это реагировать.
- Лев. Называйте меня просто, по имени. Вы скоро все поймете. Наконец мы пришли, не знаю как вы, а я жутко озяб. - Он стряхнул с сюртука мокрые снежинки и вошел вслед за Дмитрием в дом. Направляясь к полыхающему в парадной камину, добавил. – Распорядитесь, чтоб нас ни кто не беспокоил, и пройдемте туда, где нам ни кто не помешает.
Не прошло тридцати минут, а они сидели, друг против друга в кабинете; массивные двери захлопнулись за последним слугой, принесшим спиртное и поднос дымящегося мяса которым они должны были отобедать. Повисла немая тишина, они, не мигая, рассматривали друг друга, не двигаясь и даже не моргая. Громко выдохнув и с шумом отодвинув дубовое кресло, Дмитрий, усевшись за огромный стол, по-господски в приказном тоне настойчиво спросил.
- Кто вы? Что скрываете и чего добиваетесь?
- Вопрос не в том кто я, вопрос, готовы ли вы быть не просто Дмитрием, а стать баронам Дмитрием Сератским и достойно править и властвовать всем, что принадлежит данному имению и им самим. Моя роль во всем этом хоть и не мала, но по отношению к вашему положению ничтожна. Твое положение завидно и я приложил к этому массу усилий. - Он подошел к столу и нарочито медленно наливал в бокалы темно янтарный напиток, давая Дмитрию время на переосмысление его слов. – Ну, так как?
- Что - то мне подсказывает, не от чистой и благородной любви к моему папеньке ты сейчас распинаешься. Что получаешь в замен ты? - Дмитрий всмотрелся в лицо доверенного. Он с начало не отводил глаз, а затем искренне и удовлетворенно улыбаясь, произнес.
- Сладкую ожидаемую более тридцати лет, сжигавшую мою, да и твою душу, месть! - И снова тишина, но на этот раз давящая готовая взорваться тысячью вопросов и предположений. Снова устремленные друг к другу лица пристальные взгляды и полнейшее не понимание. Дмитрий, шумно выдохнув, вновь поинтересовался, разрушая повисшее напряжение.
- За что мстишь ты? Кстати, меня данное чувство не терзало!
- Ты лжешь сам себе. Думаешь, я поверю, что за все годы, что ты прожил в дали отсюда. Ты ни разу не захотел закричать старику в лицо, что ты не смотря ни на что, выжил. И более того, ты стал человеком. Ни хотелось просто спросить, за что он так разрушал детское сознание и веру в отца? Чушь!!! Еще час назад ты готов был отплясать на его могиле с криком. Что жив ты, а черви будут поедать его дряхлое тело, не смотря на все старания загубить всех нас.
- Нас?! - Дмитрий вскочил из-за стола и в один прыжок оказался возле поверенного. Ухватив его за разглаженный лацкан сюртука, с силой тряхнул, прорычав прямо в лицо. - Мне надоела твоя игра. Твой безукоризненный вид и загадки. И если ты сейчас же не скажешь, кто ты и чего добиваешься, я за себя не ручаюсь, а это означает только одно, от твоего холеного вида ни чего не останется. – Еще раз повторяю. Кто ты!!!? – Его раздражение возрастало с каждой секундой молчания Льва, его лицо бесило своим невозмутимым спокойствием, казалось, он не реагировал не на одну угрозу, так как не то что бы дрогнул мускул на лице, глаза все так же невозмутимо смотрели на него. И тут он будто прозрел. Лицо, казавшееся таким знакомым и не известным, стало родным, найденной, долговременной потеряй.
- Михаил!!!? - Не узнавая собственный голос, прошептал Дмитрий. – Ты? Но как, как ты здесь оказался? И что вообще происходит? - Он разжал замкнутые в кулаки руки, демонстративно разгладив смявшуюся ткань, и отошел, бормоча на ходу. – Я уже ничего не понимаю, и даже не уверен, хочу ли понимать.
- А я думал, ты ни когда не догадаешься. - Произнес мужчина и, подойдя к брату, не дожидаясь пока он придет в себя, раскрыл свои объятия, прошептав. – Рад видеть тебя парняга, много лет между нами. Все эти годы чувство вины не покидало мня. Но с этой минуты пусть и ненадолго мы братья, такие, какими должны были быть всю жизнь.
Дмитрий растеряно замер. Все, все теперь на перекос, не то что бы он не рад встречам и событиям, что так быстро меняют его налаженный быт, просто не верит; это все какой-то плохо отрепетированный спектакль, и не более. Устало опустившись в кресло, и шумно выдохнув, тихо произнес.
- Говори, только прошу на чистоту, что все это означает? Для чего столько лет нужно было разыгрывать этот спектакль. - Налив самому себе добрую порцию бренди, выпил его одним махом, оно обожгло горло, и приятно согрело изнутри. Он обратил взгляд к брату.- Я слушаю.
Дмитрий выглянул в окно, небо светлело, отливая всеми оттенками синего и жемчужно серого, крупные капли дождя на глазах превращались в огромные хлопья снега, опускаясь к земле и укрывая белоснежным покрывалом двор, крыши, превращая часовых на башнях в ледяные статуи. Он не чувствовал ни усталости от бессонной ночи, ни тяжести век и боли в голове. Его натруженный мозг просто отказывался воспринимать какую либо информацию, ему казалось, что за все тридцать четыре года он ни испытывал такого эмоционального всплеска, как за последние сутки. Не осуждая Михаила ни за ложь, ни за лицемерие, Он только сейчас понял, что за боль и тоска сжимали его душу и сердце на протяжении стольких лет. Что это за чувство, имея все страдать и искать что то или кого то. Уже более десяти лет он окружен разными людьми. Его салун посещали как обычные работяги, так и высшие слои общества. Круг его знакомых, друзей был настолько широк и разнообразен, и никогда он не чувствовал ни угроз ни неприязни с их стороны. А те люди, которые вреде бы должны быть всегда рядом и поддерживать, далеки от него и не только по расстоянию. Вот и Михаил столько лет не пытался узнать, где он и как сложилась его судьба. Он понимал, что каждый из них посвятил много лет, на вынашивание плана мести. Осознавая все, сейчас вынужден признать его месть по сравнению с планами Михаила, ничто. Так искренне почитать старого барона и так люто ненавидеть в нем своего отца стоило немалой выдержки на протяжении этих лет.
Путь его от воришки до представителя власти был тернист и нелегок. По счастливой случайности и благодаря тому, что в детстве получил хорошее образование, он попал на службу в крупную адвокатскую контору мелким служащим. Но даже эта должность позволяла ему многое узнавать и использовать, ловко подделывать любые подписи и продавать тайную информацию, при этом оставаясь незамеченным. Таким образом, он и завладел информацией о поиске поверенного для барона Сератских. Зачем он поехал следом за поверенным не мог объяснить и сам, скорее инстинктивно и инстинкт его не подвел. Карета поверенного, не проехав и половины пути, по непонятным причинам слетела с дороги, повиснув на каменистом склоне обрыва, лошади, и сам поверенный, по всей видимости, погибли в реке. Подъехав к месту падения, в карете он нашел только большую кожаную папку с письмами отца и документами самого поверенного.
Тут Михаила и осенило, громко свистнув, прогнал своего коня назад в город, подошел к дереву, он со всей силы ударился головой о его ствол, так что кровавые ссадины появились на лбу и скуле, ни обращая внимание на боль, голыми руками оборвал колючий куст у дороги. Подойдя к карете, по удобнее расположился возле нее, поддерживая папку, на случай если карета оборвется и стал ждать помощи. Улыбаясь собственному везению, он мысленно попрощался с Михаилом Сератских и, поприветствовав Шубина Льва Анатольевича, так звали настоящего, погибшего поверенного, сладко уснул.
После того как Михаил поведал свою историю, он предложил Дмитрию оставить все как есть:
- Пойми Дим, я солгу, если скажу, что не хочу быть бароном, не хочу владеть всем этим. - Он многозначительно обвел глазами библиотеку. - Но ослепленный жаждой мести, я взял себе чужую жизнь и чего бы я сейчас ни хотел и как бы ни пытался… до конца дней останусь Львом Шубиным. Ты же тот, кто ты есть, и прими это. Осознай, в твоих руках не только твоя судьба, но и судьбы людей живущих здесь. Подумай, здесь тоже можно стать счастливым. - Взяв трость и папку он, направился к двери, открыв ее, обернулся и добавил:
- И еще, Дмитрий ты сегодня нашел своего старшего брата, мне жаль, что я не мог им быть для тебя раньше и жаль, что не буду им впредь, он тоже сегодня умер! Я зайду в шесть, чтобы узнать ваше решение. Доброй ночи барон. - Он ушел из библиотеки и из его жизни также бесцеремонно, как и вошел.
Остаток ночи его ни кто не беспокоил вопросами и предложениями. И только все та же девчушка зашла, молча, поставила графин с бренди, поклонилась и тут же исчезала так же тихо в полумраке. Встретив первый солнечный луч, пробившийся сквозь тучу, Дмитрий лениво потянулся, придя к выводу, ночь размышлений не к чему не привела он по прежнему ни знал как поступить. К его удивлению он был достаточно бодр. Хотя выпел много. Подойдя к окну и взглянув в слегка скованную инеем рощу, залюбовался ею. А ведь здесь действительно красиво и удивительно тихо, мелькнула мысль в его слега шумящей голове. Кинув в камин пару паленьев, посмотрел, как угли снова воспламеняются ярким кроваво красным пламенем. И что то дрогнуло в его сердце, от прошлого не убежать будущее же можно изменить, он заслужил все это хотя бы вопреки, воли отца. И как будто со стороны услышал собственный голос.
- Я здесь! это мой дом! И даже если тебе это не нравится папенька - Он зачем то в упор стал всматриваться в потолок, закончил – Теперь я барон. Я барон Сератский Дмитрий Павлович первый! - Допив одним глотком бренди, что держал в руках, добавил – Дай бог не последний. - И улыбаясь собственной шутке и принятому решению, тряхнув еще пару рас головой, для появления в ней ясности, громко во весь голос проорал.- Эй!? Есть здесь кто? - Замерев в ожидании слуги, уставился на дверь.
Раздался стук, и дверь открылась, на пороге стоял Семен. Брови Дмитрия удивленно поползли вверх, старик был в форме дворецкого с начищенными эполетами, строгое готовое к приказам лицо смотрело прямо.
– Ммм да! Протянул он.
- Слушаю вас ваша светлость. - Склонив голову, произнес старик.
- А знаешь ты прав. - Улыбаясь, произнес Дмитрий.
- Позволите узнать в чем?
- Твоя форма как нельзя лучше подходит тебе, чем просто сюртук и бриджи, - он, молча еще рас, обвел его глазами - Я долго думал, как с тобой поступить вышвырнуть или подарить какой-нибудь титул, ты ведь этого хотел от дружбы с папенькой, а он все ни как не догадывался! Да?
- Боюсь, что нет. - Старик не заметно стер предательскую слезу унижения, катившуюся по морщинистой щеке. Понимая это заслуженный упрек, и их еще будет не мало.
- Правильно бойся! - Дмитрий нагнулся к его уху и зловеще прошептал. - Это именно то чувство которое ты будешь испытывать в этом доме до конца своих дней!!! – отойдя и успокоив в себе бурную не приязнь к старику спокойно и твердо добавил. – Прикажи приготовить покой барона, для меня. Пусть нагреют воды для ванны. После обеда хочу видеть всех слуг на дальнем дворе. Иди.
- Слушаюсь. Позвольте сказать. Я рад, что вы остаетесь.
Дмитрий почувствовал, как злость вновь нарастает, чему он рад? Снова лож и лицемерие. Этот старик не умел жить без этого. Развернувшись на каблуках к нему лицом, еле сдерживая желание физической расправы, прорычал.
- Пошел вон!!! И держись от меня подальше, пока я тебя не позову. - Старик засеменил, забыв прикрыть дверь. Дмитрий, глядя ему в след, зашептал. – Господи дай силы не взять такой грех на душу.
Настя тяжело вздохнула, и как можно удобнее расположилась на скамье в центральном Петербургском парке. Ей предстояло ожидание появления брата. Это чувство настолько прочно к ней привязалось, что казалось она, провела в нем всю жизнь, хотя этот год и тянулся целую жизнь. Столько скитаний безуспешных поискав ее невиданного не кем жениха, ее и вымотали и многому научили. Теперь ее отношение ко всему было другим, иным, мужским. Она засмотрелась на запыленные носки кожаных сапог, пытаясь вспомнить ощущения, когда на ногах нежные какие нибудь, например, небесно голубые атласные легкие как пушинки туфельки, но, увы, не смогла. Впервые дни ее перевоплощения она стыдилась саму себя, казалось мужская одежда самое ужасное, что могла придумать госпожа мода. Но попривыкнув, поняла это очень даже удобно. Были, конечно, свои недостатки, как например бриджи не прилично обтягивающие ее округлые бедра, или лента, тесно перетягивающая пышную грудь, для большей конспирации и для предания ее фигуре больше мужских очертаний. Но самым неприятным была шляпа, которую нельзя было снимать даже за обедом, под ней прятали шикарные туго сплетенные длине светлые косы. Хотя чем дольше она находилась в таком виде, тем проще все это становилось. Она даже научилась сплевывать жевательный табак, и пить крепкий портвейн и бренди. Веси их путь и время поиска занял чуть больше года. Казалось, она испытала все, ехала верхом и в каретах, санях и повозках, преодолевала огромные расстояния пешком, пересекла речные протоки. Все это время готовилась, только и сама не понимала к чему. И достигнув города Петербурга, уже часа два сидела и изучала, судя по всему их моду. Так как ничего не оставалась, как молча наблюдать за проходящими мимо леди и джентльменами. В невероятных одеждах и головных уборах. В ее желудке не прилично громко заурчало, и будь она девушкой непременно залилась бы краской стыда и смущения на лице, но она мужчина, а значит это нормально, она побольше надвинула шляпу на глаза и попыталась сидя вздремнуть. Но не могла, то и дело до нее доносились ароматы пирожных и фруктов из кондитерской, что стояла совсем рядом. Настя оглянулась в поиске знакомой фигуры но, увы Степана еще не было. Она грустно улыбнулась осознанию, что в очередной раз надо подождать и скоро она отведает самое нежное пирожное из всех, что так ее дразнят.
Степан отыскал взглядом, в толпе сидящую на скамье сестру и направился в ее сторону, ускорив шаг. В принципе Настя могла сойти за мужчину, хотя скорее походила на подростка, за это время она выросла и по мудрела стала настоящей опытной женщиной, это-то и пугало его больше всего. Одно дело вести через всю строну подростка, и совсем другое шикарную девушку из высшего общества без горничной или просто сопровождающей женщины. Хотя Настю нельзя было в чем - то упрекнуть. Она не хныкала и не жаловалась на отсутствие удобств и комфорта, смерено выполняя все его приказания и просьбы. Была послушна и не капризна.
- Ты, несомненно, вызываешь интерес у дам прогуливающихся по парку, хихикая, произнес Степан, подходя к сестре.- Боюсь герой любовник с тебя лучше, чем великосветская дама. Хотя, он всмотрелся в прекрасное лицо, устремленное к нему и, отмечая красоту его черт, добавил. - Ты одна из самых красивых женщин, которых я когда - либо видел. Настя улыбнулась брату.
- Сомнительный надо признать комплимент, учитывая обстоятельства и мой внешний вид. Как наши дела?
- Не плохо очень не плохо. Я узнал, что барон сегодня будет в одном месте, где я смогу с ним встретится и поговорить. Настя задумчиво нахмурилась?
- А что буду делать я? Ждать?
- Думаю да.
- Здесь на лавочки? Степан попытался скрыть улыбку и так же серьезно ответил.
- Конечно - это не займет много времени часов пять, семь. Настя ахнув, набрала в грудь побольше воздуха и со всей твердость, на которую только была способна громко заявила.
- Нет. Я иду с тобой!
- В бордель? Продолжил Степан откровенно издеваться над сестрой.
- Да! Настаивала на своем сестра, но пару секунд спустя до нее дошло, где будет встреча и, ахнув еще громче, она спокойно закончила. – Нет, я подожду здесь и, демонстрируя свою решимость, вновь натянула шляпу и устроилась поудобней вытянув длинные ноги. Степан в голос захохотал и, приподняв поля сдвинутой на глаза шляпы, сквозь смех произнес.
- Идем со мной мой верный паж.
Настя, ехидно улыбаясь, и не понимая развеселого настроения брата, иронично огрызнулась.
- Очень смешно ха-ха! Но, не сумев сдержать улыбки, поинтересовалась. - И куда?
- Сегодня ты отдохнешь, как подобает леди, вымоешься и почетаешь, может еще что, а самое главное выспишься, как следует, кто знает, может уже завтра ты как проклятая, наравне со мной будешь работать, где-нибудь в поле. Настя посмотрела на брата, в минуту он стал серьезным и суровым, его взгляд устремился, куда-то вдаль, а рука отчаянно сжала ее хрупкую ладонь. Помолчав, он добавил. - Прости меня, ни такого ты достойна, в твоем возрасте юные леди должны думать о балах и туфлях, а не скакать верхом в мужских брюках и рубахе. - Настя не знала что ответить, может оно и так только не в ее случаи, и она сома этого хотела. Пытаясь избавить брата от чувства вены, весило и бодро, произнесла.
- Степ это же не на всю жизнь и балы я еще посещу, не один десяток! Все будет хорошо!!! И помолчав, улыбаясь, добавила. – Идем, а то на меня скоро мухи начнут садиться. - Демонстративно принюхавшись к себе, сморщила носик. - Фииии. Они встали и шаг, в шаг, молча, пересекли парк, направляясь к двух этажному дому на другом канце.
Когда Настя открыла глаза, уже стемнело. Часы гулко пробили десять раз и тишина вновь стала убаюкивать девушку, но она решительно прогнала подступающую дремоту тряхнув головой, и поднялась с кровати. Гостиница куда ее привел брат, была весьма дорогой, комнаты уютно обставлены тяжелой, резной мебелью окна завешаны арганзой и плотными портьерами, пол застелен мягкими коврами. Настя зажгла еще несколько свечей, и снова растянулась на мягкой постели, наслаждаясь собственными ощущениями. В дверь неожиданно постучали Настя, от неожиданности подпрыгнув в поисках шляпы и брюк, заметалась по комнате, стук повторился громче.
- Кто там?- срывающемся голосом спросила она.
- Горничная – пропищал тихий голосок – брат просил приготовить ванну для Вас как только вы проснетесь, вы готовы к ней?
Настя облегченно вздохнула и в радушном предвкушении ответила.
-Да конечно. Приготовите в дальней комнате.
- барин желает еще что-нибудь, или я могу быть свободна?
-Свободна! – Как можно грубее ответила она. И предвкушая удовольствие начала медленно раздеваться. Прислушиваясь, как заполняют ванну, и в нетерпении пристукивая ножкой, стала рассматривать свое обнаженное тело. Она была достаточно высокой выше среднего. Ее светло пшеничные волосы тяжелыми волнами спускались вниз до колена. От долгой езды по мужски, верхом на лошади, ее живот обрел плоские рельефные очертания, от чего талия стала еще тоньше, она с удивлением отметила, что грудь тоже стала больше, пышнее. А от долгой и частой ходьбы бедра и ягодицы стали упругими и подтянутыми. Смущало только то, что светлый треугольник волос в низу живота тоже, стал больше, не прилично разросшись светлыми завитками. Прикрыв простыней то место, что ее только что так смутило, весело напевая, опустилась в теплую ароматизированную маслом лаванды воду. – Как хорошо! – блаженно протянула она и прикрыла глаза.
Дмитрий наблюдал за женщиной, с кошачьей грацией, скользящей, не обращая внимание на свою на готу, по комнате. « Сладкая нимфа», а для него просто Анна, была невероятно красивой куртизанкой. Имея несколько пышноватые формы, умело ими пользовалась, не смотря не на что. Ее лицо, несомненно, привлекало мужские вожделенные и завистливые женские взгляды. Брюнетка с прямыми напоминающими конский хвост волосами каскадом спускающимися до талии. Прямая челка подчеркивала идеально ровные брови и большие темно карие раскосые глаза, высокие скулы сияли ярким природным румянцем, а с губ никогда не слетала легкая улыбка соблазнительницы. Почувствовав на себе взгляд, девушка остановилась на середине комнаты, откинула с лица тяжелые волосы и, связывая их в тугой узел, предоставляя не пристойному взгляду невероятно большую слегка провисшую под собственной тяжесть, но остающуюся прекрасной и упругой грудь, спросила.
- И о чем же таком ты сейчас думаешь, стремясь просверлить во мне взглядом пару дыр?- и наклонившись, что б поднять одну из многочисленных нижних юбок не намеренно продемонстрировала еще одно из своих достоинств. Дмитрий присвистнул, чувствуя как желание близости, вновь нарастает. Девушка оглянулась, не потрудившись даже выпрямиться, и погрозив пальцем, добавила. – И не надейся, максимум, на что ты сегодня еще можешь рассчитывать - это вино и дружеская беседа. Я и так полдня провалялась, развлекая вас ваша светлость, а мне еще работать. Бог знает, что сейчас творится в салуне пока мы здесь. Дмитрий разочарованно приподнялся на подушках повыше, но вставать не торопился. Девушка же собрав наконец свой наряд по полу, спешно стала его натягивать, и когда присела на кровать с немой просьбой помочь застегнуть корсет подставляя спину, Дмитрий отметил, что одета она так, что выглядит еще более соблазнительной чем без одежды. Яркое сочетание алого корсажа плотно стягивающего талию и белоснежной блузки обнажающей плечи и грудь почти до сосков производило эффект пушечного выстрела для мужской фантазии. Зашнуровав корсет, он приник к губам девушки, пытаясь вновь разжечь огонь желания.
- Прекрати – Хихикая, промурлыкала девушка и выскользнула из кольца сжимавших ее рук. – Одиннадцать на часах, а нас с пяти нет в зале. Это не профессионально. Она встала и подошла к зеркалу.
- Анна ты еще с кем-нибудь спишь? - как можно безразличнее спросил Дмитрий, поднимаясь, натягивая бриджи. Анна залюбовалась игрой мышц и не принужденностью движений, застегнув пуговицы, он снова развалился на смятые страстью простыни в ожидании ответа.
- А это имеет значение? – Спросила Анна, игриво хлопая огромными ресницами.
- Да! Я не трачу время на пустые разговоры.
- Это моя работа, мой хлеб. – И помолчав, добавила – Так уж сложилось, сейчас нет смысла оправдывать свою жизнь. - Пытаясь спрятать глаза, что б мужчина не смог увидеть боль и печаль резко поднялась, добавив – Все мне пора. - Подошла к двери. Но последовал еще вопрос.
-Анна ты лжешь! Но зачем?
Анна выдохнула и развернувшись к мужчине лицом заговорила.
- А что ты хочешь услышать? « Да я на веке твоя!» - Мужчина лениво потянулся и небрежно произнес.
- Может быть! Разве это плохо?
- Прости, может я чего-то не поняла, или не расслышала, но как то не припомню предложения выйти замуж!
- Я не о том.
- А о чем!? – Мужчина задумался действительно что это на него нашло? Просто видимо четырех месячное воздержание от женских ласк так повлияло, и теперь удовлетворив свое разгулявшееся тело, захотелось покорения новых вершин? Если так, то Анна права и она не та девушка. Анна повторила вопрос.
- А о чем, ты сейчас говоришь? Может ты решил сделать меня баронессой?
- Я я. Прости! – Запинаясь и пытаясь хоть как то выйти из глупого положения начал оправдываться Дмитрий. – Просто мы так давно знаем друг друга, вообщим давай забудем этот глупый разговор. – Встал и по дружески протянул ладонь для пожатия, девушка протянула руку в ответ, он дернул за нее и девушка оказалась прижатой к обнаженной мужской груди, ни имея ни малейшего желания сопротивляться, подставила губы для поцелуя. – Мир? – Прошептал Дмитрий, прекратив поцелуй и снова завалился на кровать. Анна, поправив волосы, собралась выйти, но обернулась и заговорила.
- Я вообще не понимаю для чего эти вопросы. Дмитрий мы вместе работаем и отлично проводим время в этой кровати. Я прекрасно понимаю, кто я и поверь, осознавала свое место в твоей жизни год назад и не перестала осознавать сейчас. Я для тебя кто угодно друг, союзник, любовница даже собутыльник если надо. Но даже если я очень захочу принадлежать одному мужчине уже ничего не измениться. – Перейдя на повышенный тон, продолжила – Я проститутка и как ни кто другой это понимаю. Но где то там – она стукнула себя ладонью в грудь. – Там я девушка, как и все. - Повисла тяжелая тишина, Дмитрий хотел было извиниться еще раз, за то, что растревожил женские переживания, но девушка жестом остановила его. – Прошу тебя во имя нашей дружбы не вселяй в меня напрасных надежд. Встретимся внизу. - Девушка вышла, оставив какой-то горьковаты вкус разочарования.
Дмитрий и сам понимал, что его вопросы были несколько не уместны в данном месте и этой ситуации. Это просто привычка владеть всем, что или кто нравится. И каким бы ангелам Анна не была в душевных отношениях, и бесом в его кровати. Она проститутка хоть и весьма шикарная. А он обязан знатно продолжать род и достойно разделить титул барона с будущей женой и баронессой. И, увы, это не Анна, хотя даже при мысли о браке и семье, он не смог выбросить ее из головы, что ж быть любовницей борона, тоже престижно, и улыбаясь принятому решению, стал одеваться, вспоминая, как они с Анной встретились.
«Уже тогда в свои семнадцать она была прекрасна. Милая воровка, бегущая с кучей шляпных коробок, которые стащила в шляпной мастерской надеясь обменять их на рынке на хлеб и молоко. Тогда его игорный дом и, скромный бордель, уже успешно существовали. Скрыв ее от представителей так сказать власти в кладовой и пообещав непременно сдать им преступницу, если встретит, стал расспрашивать, откуда она. Девушка убедившись, что в безопасности бегло поведала историю о том, что не знает, откуда она и кто ее родители, всю жизнь, сколько себя помнит, провела в приюте, где все ее звали просто Анна, но два года назад она сбежала и живет вот так, сома по себе. Дмитрий предложил остаться, но не как представительнице самой древней профессии, а просто. Но надо признать нахлебницей ее не назовешь, она честно отрабатывала свой кров, находя для себя массу работы, мыла стирала, помогала на кухне. Но однажды на третьем месяце проживания в салуне, ночью в дверь его комнаты постучали. Обозленный тем, что разыгравшаяся за окном гроза, громовыми раскатами, не давала ему уснуть, рявкнул!
- Да!? Открыто. – Но в ответ не услышав ни звука, обернулся в простыню и решил проверить, не примерещилось ли ему. Подойдя к двери, дернул ее на себя. В этот момент сверкнула молния, освещая его взору поистине прекрасную картину, в проеме стояла Анна в одной полупрозрачной рубашке чуть прикрывающей пышную девичью грудь и округлые ягодицы, пронеся еще один громовой раскат, заглушивший его ругательства – Черт ты понимаешь, что делаешь, приходя ко мне в таком виде? – Снова блеск молнии, озарил ее, глаза полные решимости не моргая смотрели в его. Дмитрий почувствовал, как в паху потяжелело и участилось собственное сердцебиение, а когда он услышал нежный шепот остаток рассудка и вовсе скрылся за пеленой страсти охватившей его.
- Научи меня любить мужчин. – Тихо, но твердо прошептала она.
И о небо он не в силах был отказать. И он учил всему, что знал о любви. Анна отдала всю себя и свою невинность ему. Несколько недель она приходила почти каждую ночь, отдаваясь без остатка и раскрепощаясь, не смущаясь собственного тела и испытываемых ощущений, награждала его ответными ласками. И в один прекрасный день, спустившись в игорный зал. Он увидел ее, в ярком не прилично откровенном наряде, сидящей на коленях какого-то мужчины, увидев его, она лишь слегка улыбнулась и подмигнула мол « спасибо за школу» отвернулась и наигранно звонко засмеялась».
Дмитрий очнулся от воспоминаний и задумался. А ведь за всю совместную так сказать жизнь, он ни разу не видел ее с кем-то целующейся, а тем более уединяющейся с кем-то на втором этаже. Может она все-таки принадлежит лишь ему. И вслух сам себе ответил. – Бред какой-то! И что вообще сегодня на меня нашло. – Поправив рубашку и сюртук, взъерошил ладонью волосы и, не взглянув на себя в зеркало, вышел, насвистывая не замысловатый мотив. Спускаясь по лестнице, ощущал невероятный подъем настроения, четыре месяца он не посещал свое детища. Но под зорким и мудрым оком Анны здесь все было как прежде, хотя присутствовали некоторые внешние изменения, и они были к лучшему. Большой вестибюль был, как всегда переполнен ведь сегодня пятница. Клубы табачного дыма плотной пеленой расстелились под потолком, приглушая свет сотен свечей в люстрах, звон бокалов и шелест ассигнаций, тихая приятная музыка небольшого оркестра и дюжина прекрасных позволяющих любые вольности дам; вот те составные его настроения, да и настроения всех собравшихся. Оглядев зал, он встретился взглядом с Анной, которая кивнула в дальний угол и крикнула.
- Тебя ждет молодой человек. Дмитрий посмотрел в указанном направлении.
- Кто это? – Не узнав молодого человека, спросил он. – Что ему нужно?
- Не знаю, пришел и сказал, что хочет видеть Сератских, а такой у нас один, – ты. Дмитрий направился в его сторону ему не нравилось, что этот парень искал здесь именно Сератских, а не просто Дмитрия как называли его те кто знал или знал его знакомых, что то подозрительно все это…. Продвигаясь по залу, он то и дело натыкался на хороших знакомых, приветствуя их, у многих спрашивал, знают ли они незнакомца сидящего в самом углу. И каждый рас слышал утвердительное «нет».
- Что ж придется все узнать самому. – Шепнул он и уверенно подошел к столу- Дмитрий Сератских. – Сказал он протягивая руку незнакомцу. – Мне передали, что вы меня спрашивали. От неожиданности Степан, с шумам отодвинув стул на котором сидел, сказал.
- Довольно странно видеть Барона, владельцем подобного заведения. – Но увидев как нахмурился собеседник, понял, что не правильно начал разговор, продолжил. – Простите ваша светлость за мою несдержанность. Позвольте представиться Степан Трубетских. - И склонив на секунду голову в знак титульной субординации, крепко пожал предложенную руку. Дмитрий слегка улыбнулся, но особенно расслабится, не пытался, ожидая подвох. Мало кто знал даже из близких ему людей что он и барон одно лицо, так откуда знает об этом абсолютно чужой человек. Он отодвинул стул на против и сел.
- Чем могу помочь Степан? Степан задумался над тем как лучше, выразить свою просьбу, и получить желаемое не вызывая подозрений.
- Я к вам по весьма странному делу, а точнее с просьбой.
- Интересно!? – Протянул Дмитрий, всматриваясь в нежданного гостя, он не когда не ошибался в людях и парень не вызывал в нем неприятных эмоций, даже симпатизировал не каждый сможет таким образом начинать знакомство с достаточно могущественным и титулованным человеком, а рас он знает кто он соответственно представляет возможности этой власти. – Что же это за просьба?
- Понимаете. В недавнем прошлом, я решил покинуть свой дои в под Москове, и немного попутешествовать по России. Но дальние расстояния меня несколько утомили, и я решил немного побыть здесь в Петербурге, так сказать в цивилизации.
- Понимаю, но причем здесь я?
- Посещая достопримечательности города, не мог ни осмотреть его окрестные прелести и тут увидел ваше имение. – Степа мечтательно закатил глаза и продолжил. – Прекрасней места я не видел, за тем прошел слух, что вы так сказать проводите «зачистки рядов» меняя большую часть служивших вам людей.
- И как вам это удалось? – развалившись на стуле, поинтересовался Дмитрий. Степан, стараясь максимально скрыть охватившее волнение, как можно беззаботнее ответил.
- О, земля слухами полна, а вы вызываете у своих деревенских жителей и служащих весьма противоречивые чувства. От обожания и почитания, до яростной ненависти.
- Допустим, как это связанно с вами?
- Пока ни как, но в этом и заключается моя просьба. – Он немного помолчал, достойно перенося пристальны изучающий взгляд, и продолжил. – Я очень образован, в совершенстве владею французским и латынью. Знаю военное дело посвящен в тайны грамматики и математики. Провел много времени за изучением потребительского рынка. Сейчас конечно прозвучит довольно напыщенно, но мне не чужды такие качества как дружба долг преданность делу и людям.
- И все-таки чего вы хотите от меня, перечисляя все свои достоинства? – Начиная уставать от непонятного разговора, раздраженно спросил Дмитрий. – Боюсь, у меня нет больше желания продолжать наш разговор либо говорите, либо всего доброго. – И очень мило улыбаясь, глядя собеседнику в глаза, вопросительно поднял брови.
- Да вы правы! – согласился Степан. И произнес. – Я наслышан, что вакантно место управляющего имения Серанских. И уверяю, я как никто способен исполнять эти обязанности. Дмитрий с начало даже оторопел от подобной дерзости, да что там дерзости – наглости. Но стараясь держать себя в руках, так как не до конца был уверен кто перед ним, действительно настолько нужный и верный человек или авантюрист. Степан же в момент решающей минутной пазы, достал бумаги с подписью и именной печатью князя Трубетского, чистые подписанные листы он на всякий случай взял у отца, ну а печатное кольцо легко было снять в его состояниях. Написав о себе все самое лестное и достойное от имени папеньки, сейчас гордо выложил перед бароном. – Вот мои рекомендации и подтверждения всего того что я перечислял, ну обще человеческие качества бумагой не передаются их проявляет время. Которое, я и прошу мне предоставить. Дмитрий молчал, оценивающе поглядывая то на бумаги, то на визитера.
- А почему я должен взять вас, человека которого вижу впервые. – Поинтересовался он.
- Вы хотите услышать лесть или правду. – Полагаясь на свою интуицию, дерзко поинтересовался Степан. Дмитрий ухмыльнулся и хитро улыбаясь, откинулся на спинку стула и не с поддельным интересом ответил.
- Правду.
- Что ж, воля ваша. Во-первых титул не получают в возрасте тридцати, тридцати пяти лет, с ним рождаются. Я не сомневаюсь в вашей принадлежности к данному роду. Значит, были причины, по которым вы владелец борделя почти десять лет, а борон менее чем полгода. Соответственно человек не знавшей вашей фамильной истории скорее друг, чем враг, для вас. Более того не знавший кроме вас ни кого более из родственников и тем более людей работающих когда-то на вас или вашего отца не стану являтся, шлейфом не приятных воспоминаний и разговоров. Новая метла метет по новому, значит, через меня можно наладить и вести все хозяйство по новому, не встречаясь с людьми говорящими, что раньше было все не так. – И осмелев до конца, договорил. – Ну и я действительно очень хороший человек. Ну как то так. – Подытожил Степан.
Дмитрий был потрясен откровенностью и смелостью парня. В этом определено что-то было. И в его словах было многое чистой правдой. Редко встретишь людей не льстивых, а смелых и разумных в желании достижения поставленной цели. Дмитрий просмотрел еще раз бумаги выложенные перед ним. И спросил.
- Допустим, я соглашусь, что ты во многом прав и предложу тебе эту должность. Представляешь ли ты себе, что будет, если я пойму что ты в чем-то меня обманул. – Он перегнулся через стол и абсолютно спокойно, но очень зловеще добавил. – Осознаешь, что мне не нужен будет ни суд не обвинители, ни палачи. Я все сделаю сам жестоко и беспощадно и от меня сложно скрыться. Меня не смутят ни мольбы, ни просьбы. Я не прощаю заговоров и предательств. – Улыбаясь, закончил он и пристально всмотрелся в глаза Степана.
Но он был спокоен и не пытался отвести взгляд, стараясь не реагировать на мороз, проходящий по позвоночнику. Один бог знает, чего Степану стоило это мгновение мнимого спокойствия и равнодушия ко всему вышесказанному. Молчание нарушил звон битого стекла и оба молодых мужчин оглянулись. Двое перебравших посетителя перешли в кулачные поединки за право провести ночь с дамой. Дмитрий громко виснул двум огромным парням, стоявшим у входа, и указал на воинствующую уже на полу, пару. Те подхватили драчунов и вежливо проводили к выходу, музыканты заиграли чуть громче. Повернувшись к собеседнику и увидев не поддельный интерес к происшествию, тоже поинтересовался.
- Что вас так удивляет Степан?
- Что будет с теми двумя затеявшими драку?
- Их доставят к дому. – А завтра Анна отправит счет за все то, что они разбили или сломали.
- Женщина!? Вы серьезно? И они воспримут ее требования в серьез и оплатят!? – С некоторым сомнением спросил Степан.
- Да! А что вас собственно смущает? Женщины подобных профессий весьма мудры. Они через многое проходят, чего леди и представить не могут. К тому же судя по моему опыту, все Женщины не глупы, просто им не дают возможности проявить себя. Грубая мужская сила не все может решить, а вот женская ласка, если еще и с умом абсолютно все.
- А если нет, вы все-таки применяете силу.
- Нет, я знаете ли не люблю насилие. – Ехидно улыбаясь, произнес Дмитрий. – Но не будем отвлекаться. Если вы хотите работать на меня должны согласиться и ни когда не пренебрегать теми условиями, которые будут мною выставлены.
- Я слушаю.
- Первое ни когда, ни спрашивать о моем отце. Все что я посчитаю нужным, скажу сам. Второе ни когда не обсуждать мою жизнь здесь - это мой мир и что с ним делать решу сам. И третье, не дай бог подорвать мое доверие, и еще хуже не смочь достойно развеять мои сомнения. Понятно?
- Более чем. Меня все устраивает. Но есть еще кок что.
- Не успел приступить, а уже кое-что? Славное начало. Что же это.
- Со мной мой брат и он еще подросток и физически не подготовлен ко многим работам, но прекрасно разбирается в лошадях и уходам за ними. Но он, к сожалению, нем. Разрешите быть ему рядом со мной.
- Это все? Больше просьб нет. - Степан утвердительно махнул головой.
- Тогда тебе не сказано повезло, я дою тебе шанс проявить все человеческие качества. Завтра утром у меня дела. Во второй половине дня прибудь сюда, и обсудим детали. Кстати с завтрашнего дня ты в должности. – Дмитрий встал, и оглянувшись добавил. – Присоединяйся к всеобщему, веселью теперь с выходными будет не просто. – И скрылся, затерявшись в толпе.
Степан, довольный собой наконец, расслабился. Пока все шло по плану. Он заказал водки и ужин, ему хотелось выпить за окончание их долгого путешествия. Оставив Настю в гостинице, он заскочил к ростовщику и обменял три жемчужных сплетенных нити на деньги. И сейчас начел жалеть об этом. Понимая, что крупная сумма еще больше подстегивает его природные желания, напрасно пытался себя сдержать. Прекрасные девушки притягивали его взгляд и тело реагировало. Он выпил рюмку в надежде их притупить, но кровь с еще большей силой закипела, и мозг начел рисовать картины весьма пошлого содержания. Перестав бороться с собой и осознав, что ему это просто необходимо прошептал – Прости Насть, что за твой счет. Буду должен. – Он поднялся и пошел к высокой рыжеволосой девице, стаявшей у стойки. Она широко улыбнулась и произнесла.
- Хочешь любви красавчик?
- Нет, просто ласки и женского тела. – В предвкушении прошептал Степан и, вложив за кружевную ленту, чуть прикрывающую грудь несколько ассигнаций поинтересовался. – На ночь хватит?
- А ты щедр. – Промурлыкала девица и, запечатлев поцелуй на его шеи повела за собой.
Дмитрий наблюдавший за этой картиной одобрительно фыркнул. Он не стал провоцировать парня задавая вопросы касающиеся того, откуда он про него столько знает. Предоставляя себе право выяснить все самому. Если это друг что ж будет не плохо, если же враг, то пусть лучше будет при нем, не придется тратить время на поиск и расправу. Время перешло за полночь, а народ только прибывал, азарт, отсутствие часов и всегда задернутые плотные шторы позволяли людям теряться в атмосфере дурных привязанностей и времени, тем самым обогащая его. Не смущало ни способ, ни количество зарабатываемых таким образом денег. Не смущало раньше. Теперь Дмитрий как то по-другому смотрел на свое заведение. И как то невероятно сильно потянуло к рощам и борам имения. Ночная жизнь за несколько часов его притомила. Он с возмущением отметил, что не видел сегодня заката и вряд ли встретит рассвет. Шум и суета начинала раздражать. Странно два из четырех месяцев проведенных безвылазно в имении он не мог уснуть в силу привычки такого образа жизни, но привык. Теперь же хватило двух часов суеты и ему не терпимо хотелась оказаться в библиотеке имения и любоваться закатом отражающемся сияющими бликами в водах Невы. Нужно было срочно отвлечься. Где Анна? Размышлял он. И увидев ее в компании старикашки с развратно бегающими глазами по пышной груди и шеи, испытал приступ ревности. Это его женщина была раньше сегодня и будет впредь. Допив спиртное, направился к ним.
- Игнат Филиповичь не стоит быть таким расточительным. – Игриво на распев ворковала Анна. – Это слишком щедро. Доносились до Дмитрия ее слова.
- Деточка для тебя ни чего не жалко! – Проскрипел старикан. – Позволь мне тебя сегодня лас…. Услышал Дмитрий, продолжая подслушивать, но тут на него налетел еще один перебравший посетитель и чего хотел старик он не расслышал. Но алкоголь делал свое дело, и он додумал все сам. Распаленный гневом ревностью и водкой подошел к паре и зло но, улыбаясь, произнес.
- Прошу прощения Игнат Филиповечь, но дама уже куплена. Анна зло нахмурилась и переходя на гневный шепот поинтересовалась.
- Интересно кем?
- Мной. – Рявкнул Дмитрий.
- Да!? – Удивленно произнесла девушка. – И как дорого? Злость начинала закипать в ней. Что сегодня с ним происходит? Никак перепил. Но тут в разговор вмешался старик.
- Простите господин ЭЭЭЭ.
- Не важно. – Ответил Дмитрий. – Девушка оплачена. И принадлежит сегодня мне.
- Я верну вам ваши деньги, и еще дам сверху. Только оставьте нас. – Как можно дипломатичней, стараясь найти компромисс, произнес старик. Дмитрий взорвался сначала тирадой не цензурной брани, а потом и вовсе перешел к угрозам. Анна вмешалась в конфликт, подхватив Дмитрия под локоть, произнесла.
- Одну минуту Игнат Филиповичь. - Стараясь улыбаться как можно лучезарней старичку и отводя Дмитрия сторону, сквозь зубы произнесла.
- Ты что творишь? Ты в своем уме.
- А в чем собственно дело? Я хочу, чтоб ты была сейчас со мной! Анна с недоверием посмотрела в глаза мужчине. – Пойдем наверх. – Уже спокойно произнес он.
- Пойдем, я тебя провожу. – Анна повела его на верх в противоположное крыло. Заведя в комнату, проводила к кровати. – Ты сегодня явно перебрал. – Добавила она, и направилась к двери.
- Стой. – Требовательно произнес Дмитрий.
- Ну что еще?
- А ты собственно куда собралась.?
- Вообще-то работать, ночь в самом разгаре. Меня ждут. – Теряя терпение, произнесла Анна.
- Я хочу, что б ты осталась со мной. – Упрямо твердил Дмитрий. Анна, потеряв всякое желание мирно уговаривать, прокричала.
- Ложись уже, и отдохни. Я не нянька. Мне действительно пора работать. И взялась за ручку двери, чтоб выйти. Но Дмитрий в это же мгновение захлопнул дверь снова. Ухватив ее за локоть, вытянул на середину комнаты. Подняв с кровати жилет, скинутый двумя минутами раньше, нашел деньги, достав не шитая, приличное количество цветных бумажек, кинул в Анну.
- Работай! Я оплатил. – Грубо и зловеще прошептал он.
Анна словно окаменела, она не ожидала ни такой грубости не унижения, предательский ком слез начал душить ее. Она смотрела, как он надменно дерзко развалился на кровати и начал стягивать с себя рубашку. Что ж видимо она чем-то заслужила подобное отношение к себе, хотя не понимала чем. Опасаясь, что он увидит ее слезы, стала задувать одну за другой свечи. И когда подошла к последней. Тишину разрушил мужской голос, но уже не злой с хрипотцой, а скорее даже нежный.
- Зачем ты это делаешь?
- Я так хочу. - Пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнесла Анна. Задув последнюю свечу, смахнула бегущие по щекам слезы и, скинув одежду, подошла к кровати. Дмитрий привлек к себе разгоряченное женское тело. Пытаясь утолить жажду, жажду чего-то такого чего сам до конца и не понимал. Просто хотел, просто знал, просто брал.
Спустя пару часов он крепко спал. Анна встала и тихо оделась. Собрав деньги, положила на прикроватный столик и засмотрелась в прекрасное лицо. Он был невероятно красив, и обладал всеми качествами достойного мужчины. Когда она узнала о его новой и титулованной жизни, была расстроена понимая, что пройдет время, он покинет ее жизнь. И одновременно радовалась, он этого был достоин, и она хотела, что б он был счастлив. Полюбовавшись спящим еще несколько минут, Анна прильнула к его виску губами, и прошептала.
- Я люблю тебя. Всем своим сердцем! Прикрыв его до плеч одеялом и смахнув снова не прошеные слезы, вышла, тихо прикрыв дверь. В зале уже почти ни кого не было, девушки усталой стайкой сбились у стойки. А парни, следящие за порядком выводили последних изрядно захмелевших и потерявшихся во времени посетителей. Анне было душно она хотела покинуть всех и побыть одной. Слезы обиды и оскорбительной правды разрывали ее сердце и душу! Она понимала правду своей жизни и свое место рядом с Дмитрием. И эта правда весьма жестока. Она готова с ней смериться. Но почему же так больно!? Первые солнечные лучи вернули ее в реальность. Приняв решение не возвращаться в дом до отъезда Дмитрия, направилась на прогулку долгую и полную размышлений.
Дмитрий начал пробуждаться, чувствуя как тяжелая волна похмелья накрывает его с головой, лишая всякого желания ни то чтобы встать и следовать намеченному плану дел на сегодня, а даже повернуться и спрятать голову от солнечных лучей настойчиво пробивающихся сквозь щель не плотно задернутых штор. Застонав и напрасно пытаясь избавиться от сухости во рту, натянул простынь до самой макушке. Тут-то и начали воспоминания непрерывной цепочкой мучить воспаленный мозг. Их диалог с Анной, когда она просила не давать ей напрасных надежд, и то как он вел себя после. Он еще громче простонал и вскочил с кровати с желанием найти девушку и извиниться за свое поведение. Комната и вся мебель тут же пустились в пляс, проворачиваясь в его мозгу безумной каруселью, да с такой скоростью, что его затошнило, и он снова упал на подушки пытаясь сконцентрироваться на пляшущем потолке. Большие часы в коридоре забили, и гулкие удары доносились до его слуха, один два ……девять. Звон прекратился. Дмитрий еще рас попытался встать только медленно, комната осталась стоять намести.
- Уже легче. – Скрипучим голосом констатировал он, и направился к умывальнику. Собственное отражение огорчило. Жесткая темная щетина покрыла щеки и бороду, под глазами легли тени, волосы не чесаной копной торчали в разные стороны. К тому же от него пахло, перегар, табачный дым и пот. Усугубляли и бес того не радужную картину. – Анна, Анечка! Ты мне нужна. – Сам себе сказал он и, накинув халат, вышел в коридор. Мимо пробегала одна из его работниц неся кучу чистых простыней и салфеток. Наткнувшись на хозяина, испугано ойкнула и уронила ношу.
- Дмитрий, зачем так пугаешь? – Гневно проворчала она.
- Варвара, где Анна? - Не потрудившись помочь, спросил он. Девушка пожала плечами.
- Не знаю. Сказала у нее дела в городе, ушла еще до рассвета.
- Надолго?
- До вечера вроде, я сильно не интересовалась. – И тут вспомнив о своем призвании и образе жизни, девушка сложила собранное белье на табурет, и прижалась к Дмитрию, стягивая шелковы пояс халата. – Я могу тебе помочь. – Промурлыкала Варя, просовывая руки под распахнувшиеся полы.
- В другой рас милая. – Стараясь как можно мягче отказаться от предложенной помощи, произнес он и, запечатлев на губах девушки поцелуй шепнул. – Лучше скажи, чтоб мне приготовили воду, хочу помыться. И шлепнув ее пониже спины, скрылся в комнате. Спустя час Дмитрий, вымытый чисто выбритый и переодетый внешне выглядел даже очень не плохо, но на душе было прескверно. Мысли о том, что он оскорбил и унизил самого близкого человека, терзали его. А то, что он не сможет, не извинится, не объяснится до следующей встречи, которая состоится черт, знает, когда злила еще больше. Он как мог, старался оттянуть время отъезда, откладывая встречи одну за другой, томясь в нервном ожидании того, что она вот-вот зайдет в холл. Но увы, время бежало а ее все не было. Тянуть и дальше не представлялось ни какой возможности. Выругавшись себе под нос, он достал два листа бумаги. Одно письмо нацарапал бегло, не удосуживаясь выводить буквы и стараться держать строку ровной. Над вторым сидел долго, тщательно подбирая слова добросовестно выводя все буквы, запечатав, подписал. «Для Анны. Дмитрий.» Раздался стук и в комнату вошла Варя.
- Тебя ждут в холле.
- Кто?
- Мужчина представился Степаном и с ним какой-то подросток.
- Да, да. Скажи, что я сейчас спущусь. Девушка кивнула и собралась уже выйти, но задержалась у дверей и озабочено спросила.
- С тобой все в порядке? Выглядишь неважно.
- Да все хорошо. – Улыбаясь, ответил он. – Просто похмелье. А Анна еще не вернулась? – С надеждой поинтересовался он.
- Нет. Я пошла.
- Да иди! Хотя постой, я скоро уеду, будь добра передай ей, как только она вернется. Договорились?
- Конечно. Передам. – Сочувственно произнесла девушка и взяла протянутый конверт. – Всего доброго и до скорой встречи. - Уже при выходе сказала она. Закрыла дверь и оперившись на нее, рассмотрела пухлый конверт. – Да-да все мы переболели таким похмельем по отношению к тебе. – Грустно подтвердила она. И порадовавшись за достижения подруги в их отношениях с Дмитрием, радостно произнесла. – Молодец Анна! Так его. – И сунув конверт в корман, медленно и соблазнительно раскачивая бедрами, проплыла по коридору.
Вот уже пошел пятый час, как Настя молчала, игнорируя все, что говорил Степан. Она так же выполняла все его просьбы кивками согласия или отрицания поддерживала их так сказать беседу. Но его терпению явно приходил конец. И перед входом в салун он остановил ее схватив за руку и твердо спросил.
- И долго ты собираешься дуться? Ведешь себя как маленькая! Настя ощетинилась и так же в тон, грубо ответила.
- Нет, нет, я не дуюсь. – Она улыбнулась как можно любезнее. – Я просто вхожу в роль.
- Вообще-то я за тебя переживаю, потому так и сказал.
- О! покорно благодарю. Интересно, каким будет следующее предложение, я окажусь инвалидом? Или может безумцем или…. – но тут поток ее брани затих, так как она оказалась в нутрии заведения мимо которого приличные барышни даже мимо-то не должны ходить. – О боже! – пораженная увиденным, пискнула она.
- Тише! – тут же запротестовал спутник. – Вообще то ты немая. Немой. – поправился он.
- Угу. – согласилась Настя, не отрывая глаз от трех девушек хлопочущих в зале.
Настя стала анализировать свои чувства и ощущения. Благодаря правильному воспитанию, конечно, ее возмутило то, как они выглядят. Их одежда настолько не прилично откровенна, что они скорее раздетые. Окажись она в таком виде сгорела бы от стыда, а они даже не потрудились прикрыться при виде двух мужчин, а напротив еще шири улыбнулись и приняли весьма провокационные позы, пока узнавали, что Степану нужно. Одна из «дам» если ее можно так назвать, соблазнительно облизнув губы, предложила отдохнуть и расслабиться, ни сколько не стесняясь, еще больше стягивая ткань блузки с плеча, так что грудь почти выскочила из корсажа. Но помимо возмущения было, что-то еще. Зависть. Нет ни к тому, как они живут, а к тому, как к себе относятся. Не стесняясь собственного тела и мыслей, не краснея и не заикаясь; говорят и делают то, что хотят. Это называется свобода от нравов. И именно этой свободы таким как Настя не хватает. Они могут выбрать мужчину на ночь или даже час. А она не сможет выбрать сома себе мужчину на всю жизнь. Это сделает кто-то другой отец мать дядя дедушка брат, да кто угодно, но не она сома. Таковы нравы. (- Разве это справедливо? – прошептала она про себя.)
Она настолько ушла в собственные размышления, что не сразу заметила, как к ним подошел молодой мужчина и только приятный бархатистый с природной хрипотцой голос, прозвучавший у ее уха, вернул ее в действительность.
- Добрый день. Степан вы невероятно пунктуальны это меня радует. А это я так понимаю и есть ваш глуховатый брат. – еще громче закончил Дмитрий и ткнул довольно таки сильно пальцем в плече Насти. Степан с такой силой воли пытался сдержать смех, наблюдая за выражением лица сестры. Что кое-как смог из себя выдавить.
- Он нем, слышит все прекрасно.
- О! – протянул Дмитрий. – Прости дружище. – и снова тыкнул ей в плече, как будто проверяя настоящая она или нет. Настя молча продолжала возмущаться но заметив две пары глаз в упор смотревшие на нее одни с укором, а другие в ожидании. Исправила допущенную ошибку. Повернувшись к незнакомцу, кивнула в знак принятых извинений и протянула руку для знакомства.
- Позвольте представить – перешел к этикету Степан – Мой брат Сергей.
- Приятно познакомиться, думою нет смысла перечислять титулы и фамилии, брат тебя посвятил – сказал Дмитрий и пожимая протянутую руку отметил, что она очень мола и силы даже подростка в ней не ощущалось. – Что то уж очень ты хиленький Сергей, но не переживай я найду для тебя достойную работу.
И только сейчас справившись с внутренним негодованием и злостью на брата, Настя наконец, сосредоточилась на мужчине стоявшем рядом. Внутри что-то сжалось, она ни когда не видела настолько красивых мужчин. Все абсолютно все, от лица до одежды было идеально прекрасным. Она почему-то пожалела, что одета в вещи, которые ее вовсе не красят. Хотелось стоять сейчас в кружевах и шелках кокетливо хлопая ресницами. И даже то, что он один из тех людей, из-за которых она уже год ведет подобный образ жизни, из-за которого вообще она вынуждена была разрушить все, к чему стремилась; не делало его менее ярким и красивым.
Небо над глиняно-красными крышами старого величественного имения Сератских стремительно темнело, грозя с минуты на минуту пролиться стеной холодного осеннего ливня. Уже ни одно столетие его стены омывались дождями, а фундамент подмывала бурная уносящая в неизведанные жителями имения дали, свои мутные холодные воды река Нева. Могучие каменные стены, увенчанные сотней башенок, массивные ворота, широкий ров, добавляли к его годам величия. Посему считалось оно не преступным. Поэтому жители ее деревень чувствовали себя защищенными. И даже в такие хмурые осенние рассветы, жизнь начинала кипеть вокруг его стен. Вот и сегодня жители неспешно делали свою работу - слуги топили камины, повар раздавал указания поварятам, а конюхи выгоняли из стойла конюшен сильных рабочих лошадей для последних осенних работ на полях. Под стать этому осеннему утру было и настроение его жителей. Третий день все находились в хмуром ожидании. Затянувшаяся болезнь барона, съедающая его изнутри, прогрессировала, и вот третьи сутки он не ел и не пил, впадая в беспамятство. Все знали - зиму барон не переживет. А что принесет его смерть? Какие перемены, настигнут жителей и его окрестностей после его кончины, не известно. Все пять его сыновей покинули дом не один год назад, не присылая отцу вестей, каждый жил своей жизнью. К имению они не проявляли ни какого интереса. Надо сказать, что старый барон Павел Павлович третий Саратский, слыл злобной и деспотичной личностью. Воспитавший своих детей в условиях спартанцев и, не смотря на все его богатства, сыновья кроме титула ничего не получали. Да и сама баранеса ни имела ничего кроме двух платьев и регулярных побоев от мужа. Жители его деревень и даже просто слуги получали больше его внимания, жалости и заботы чем семья. А когда баронесса скончалась на пятые сутки после сложных родов, ходили слухи, что он ей в этом помог, не желая себя обременять заботой о больной жене. Но слухи так и остались слухами, так как единственным человекам, подтверждающим или опровергающим это, была бабка повитуха, которая куда - то исчезла. Люди посудачили, но боясь барского гнева, тоже затихли. А год назад, когда барон узнал о своей болезни, разослал гонцов на поиски сыновей, воодушевленно ожидая их прибытия. Но шли дни, месяцы, а ответа и тем более прибытия, наконец - то желанных детей, не случалось. Сначала он подолгу смотрел в окно, потом им овладевал безумный гнев «на неблагодарных отпрысков», которые не уважают своего отца, а после и вовсе слег, подкошенный безразличием детей. Судьба непредсказуема. Старый барон слабел с каждым часом телом, а его мозг укреплял мысль о том, что его дети всего лишь щенки, которым повезло родиться в семье с титулом в роду.
Семен зажег лучиной еще несколько свечей на каминной полке, в комнате стало светлей, он с тоской посмотрел на кровать барона, пошел третий час как он пал толи в сон, толи в обморок. Его лицо покрытое паутиной морщинок стало серым, щеки и глазницы впали, жесткие посеребренные сединой волосы разметались по подушке. От этого, он стал напоминать какого-то сказочного злодея. Семен более тридцати лет служил его светлости, верно хранил его тайны, был предан, хотя понимал, что в своем одиночестве виноват он сам. Но никогда, не смотря на их, можно сказать дружеские отношения, не говорил об этом. Он был уверен, что будет единственным человеком, искренне скорбящим по нему. Подбросив поленьев в камин для пущего жара, опустился в кресло у кровати и стал прислушиваться к тихому прерывистому дыханию, молясь, чтоб барон пришел в себя, тогда он сможет сказать радостную весть о том, что его старший и младший сыновья прибудут в имение, со дня надень. Для этого надо подготовиться и достойно встретить Владимира и Дмитрия.
Он погрузился в воспоминания. Молодая барская и его юная жизнь была наполнена разными событиями. Были у них пьяные блудливые загулы, победы и поражения. Барон не скупился на всякого рода развлечения. Не обременяя себя заботой о семье, гулял и веселился, а когда перегорел пламенем блудливости, скрашивал свои дни посиделками в дальней комнате с бутылкой добротного портвейна и его компанией. В доме не праздновали рождество и пасху, не отмечали пышных дней рождений и дней ангелов, не устраивали приемов. И не смотря на свою большую семью, барон был одинок, вызывая в детях сначала страх, а потом ненависть, обрек себя на безрадостную старость и желанную, а скорее безразличную для сыновей, смерть.
- Да…- Протяжно прошептал Семен. – Гореть тебе Павел в аду, как горел ты всю свою жизнь в холодном пламене одиночества. - Видит бог, я хочу свои дни закончить иначе.
И он снова погрузился в собственные мысли, не отводя глаз от лица барона.
- Семен? Это ты? - Проскрипел севшим голосом барон, его веки дрогнули, и он приоткрыл серые мутные глаза. – Конечно это ты! - Шепнул он и снова замолчал, набираясь сил для своего повествования.– Сегодня я умру.
- Павел ты не прав, ты еще вкусишь и выпьешь за свои не прожитые годы. Как можно бодрее прошептал Семен.
- Молчи! Я знаю что говорю. Ты всегда был мне верен. Исполни и предсмертное мое желание. И он, как никогда, ясным взглядом посмотрел на собеседника. – Все что мне принадлежит, перейдет к тебе, если не один из этих щенков не появится в течении трех месяцев со дня моей смерти. А если они соблаговолят явиться на мою могилу, расскажи легенду о второй части медальона. Пусть отыщут ларец.
- Но это же небылица!? Уже с некоторым сомнениям сказал Семен.
- Никаких но…. - Просунув руку в складки покрывала, достал полукруглый, с как - будто зарубленным с одной стороны кулон на золотой цепочке.– Вот он. Исполни мою последнюю просьбу. - Трясущийся рукой он вложил медальон в подставленную ладонь, слегка сжав ее, прошептал. – Прощай, увидимся на том свете! Прикрыл глаза и затих, выпуская с последним дыханием свою жизнь.
По щекам Старика потекли скупые мужские слезы, барон Павел Павлович Сератских скончался 27 октября 1898года.
Зажав в ладони медальон, Семен вышел из комнаты.
Глава 2
Дмитрий Сератских, старательно делая вид, что спит, стал с тоской рассматривать из-под опущенных ресниц компанию пассажиров, с кем он вынужден был разделить эту поездку. Помимо него в почтовой карете ехало еще пять человек. Справа сидел господин Чедайкин Федор, скромный научный деятель. Достаточно одного взгляда чтобы понять, кроме наук его ничего не интересовало, ну разве что жирный сиамский кот, который расположился подле него. Дмитрий сначала хотел возмутиться, ведь кот занимал треть его места, но почувствовав минут через двадцать без движения холод, сдержал возмущения. Кот приятно грел его правое бедро. А вот сам Чедайкин уже не располагал к себе, так как источал жуткий, стойкий не смотря на холод, запах пота и каких - то лекарств. По его лицу от виска к шеи то и дело стекали крупные капли, и он не успевал смахивать их платком. Еще немного и Дмитрий представил, каким будет запах к концу поездки. Но его внимание привлек к себе сосед слева, бравый военный. Справный русский вояка. При взгляде на него поневоле у окружающих возникало чувство уважения. Но лишь до тех пор, пока он молчал. Забравшись в карету, он уважительно поклонился дамам и представился господам. Тут то и полетела в тартарары вся выправка и строгость. Его голос сначала вызвал шок, и судя по лицам не только у него, но и у всех остальных. Но Дмитрию, к сожалению, не хватило воспитания, и из его груди вырвался смешок, переросший в глупое ребяческое хихиканье. Голос вояки был не правильно поставленным басом, как ожидалось, а писком, причем даже не звучным женским, а скорее девочки подростка. За что Дмитрий был наказан презрительным взглядом и полным игнорированием во всех беседах бравого военного. Дмитрий был даже благодарен ему, опасаясь вновь не сдержать смех, мог легко нажить себе неприятностей. Связываться с Российской армией совсем не хотелось.
Напротив, сидела дама с двумя дочерьми. Старшей лет семнадцать, может больше, а младшей лет шесть. Еще их сопровождал милый пес, расположившейся у ног хозяйки и изредка лаявший на надменного кота. Понимая, что ему не позволят проявить свои животные инстинкты, начинал скулить, но получая громкий хозяйский упрек, замолкал. « - Вдова Варвара Евклавдивна Морозова». Так представилась дама, садясь в карету. Огромная масса уселась в центре сидения и, рассаживая по краям детей, начала представлять их. Старшую звали Мария, а младшая, опередив мать, присела в неловком реверансе и пропищала.
«- Елизовета». - Звонко хихикнула девочка и забралась на высокое сидение.
Мадам Варвара Евклавдивна, не смотря на свои внушительные размеры, была ничем не приметна. Ни лицо, ни фигура, ни имели, ни каких женских очертаний. Встретив завтра, Дмитрий наверняка не узнал бы ее, хотя провел бок обок не один час. Разве что по мехам, которыми она окутала себя, больше напоминая сугроб. Ее старшая дочь тоже была мужиковата, слишком рослая и не поворотливая, с глуповатым выражениям лица. Спустя час Дмитрий понял, что лицо как нельзя точно подтверждало наличие ума. От желания казаться умнее, чем есть на самом деле, Мария говорила много, задевая самые разные темы, но с ее губ непременно слетала какая – ни будь глупость, за что, она получала, якобы не кем не замеченные тумаки по ноге, от горячо любимой мамочки. Дмитрий не сомневался, что к концу поездки ее ногу украсит не плохой синяк. Лиза напротив, была единственной, кто радовал. Подкупив окружающих своей непосредственностью, она стала центром, к коему было приковано всеобщее внимание. Сначала она смотрела в окно, комментируя все, что видит. Потом переключила внимание на кота, одновременно ругая рычавшего пса. Затем осведомилась о самочувствии каждого пассажира, пожаловалась на холод и на отсутствие мест для игр. Но вымотавшись, уселась на высоком сидении, спрятав лицо на груди матери, уснула. Дмитрий засмотрелся в безмятежное личико и погрузился в собственные детские переживания. Напрасно он думал, что взрослая самостоятельная жизнь навсегда вычеркнет детские страхи и переживания. Но чем ближе он был к родным землям, тем тяжелее становилось на душе. Так же как в детстве, хотелось бежать и только лишь то, что ему уже тридцать шесть, и он давно ни от кого не зависит, предавало сил. Через три часа он увидит того от кого бежал. Три часа на то, чтобы быть готовым к встрече с тем, что проклял и от чего отрекся двадцать лет назад. Дмитрий плотно закрыл веки, погружаясь в воспоминания.
Он был младшим из пяти братьев, и последним, кто покинул отцовское имение без каких либо сожалений. Сбегая из собственного дома таким же холодным осенним днем в возрасте пятнадцати лет имея за спиной сумку с куском хлеба и сыра, был бесконечно счастлив. Понимая, что где бы он ни заночевал в сараи, в лесу, а может на дорожной обочине, утром проснется с улыбкой. Его спина и руки со временем заживут, поблекнут алые ссадины от кожаного ремня, которым отец выгонял дурные мысли или вбивал правильные, по его мнению, поступки. Он никогда не будет чувствовать не справедливой боли, никогда не заплачет. Сколько помнил себя Дмитрий, отец был жесток и груб с ним и братьями. Ненависть - единственное чувство, которое вызывал он у сыновей. По тому, когда к нему в салун явился человек и с уставшим умоляющим лицом передал волю, нет, не просьбу приехать, а именно волю отца непременно явиться в родные стены, Дмитрий хотел выкинуть нежданного гостя. Но юноша готов был заплакать. Он поведал, как долго разыскивал их и какая немилость ждет его, если ни кто из братьев не прибудет. Толи из жалости к посыльному, а может из желания взглянуть, спустя столько лет, в глаза отцу, Дмитрий решил ехать. Хотя, признаться честно, сейчас трясясь в карете, он сильно сожалел о своем решении и согласии приехать «домой» Совершив свой побег, он больше пяти лет скитался по чужим дворам, чистил стойла, гонял скот, не брезгая ни какой работой, зарабатывал на ночлег и еду. Часто, кидая навоз в чужих конюшнях, задумывался, что если сказать, кто он есть? Сказать имя, титул, пересказать количество земель и деревень коими они с братьями должны владеть, что скажут люди? Но такие желания быстро вылетали из головы, так как он, как и братья плюнул на ворота имения, отца и все что с ним связанно. Судьба милостива к тем, кто ищет ее благоденствия. Когда то ему сказали, что он отнял своим появлением на свет жизнь одной из прекраснейших и добрых женщин на свете. Эти слова долго преследовали его, и он поклялся, что спасет ни одну жизнь и произведет на свет тоже. Так и случилось. Спустя почти пять лет скитаний, он шел через лесной массив, разделяющий два не больших селения, где его знали в каждом втором дворе, как добросовестного помощника по хозяйству. Дмитрий решил полюбоваться родником, бьющим из груды камней. Он свернул в густые заросли кустов с дикой, кисло-горькой ягодой, как вдруг услышал слабый протяжный стон. Подбежав к кустам с другой стороны, раздвинув их, увидел глубокую охотничью яму на кабана, а в яме лежал старик. Его нога была не привычно вывернута, а со лба стекала струйка крови, заливая правый глаз и седую бороду старца. Не один час он пытался достать старика. Выполнив не посильную задачу, задумался, как быть дальше. Ход его мыслей прервал слабый хриплый голос. Старик из последних сил сжал его руку в знак благодарности, и сказал где живет. Дмитрия обрадовало, что его дом в ближайшем к ним селении и огорчился от мыслей, каким образом доставить его домой. Вариантов было не много. Либо нести на себе, либо бежать в деревню за помощью, но так можно было потерять много времени. Он принял решение нести на себе. Подхватив старика под мышки, взвалил на плечи и поплелся в деревню.
Сейчас, глядя на всю свою жизнь, Дмитрий с уверенностью мог сказать - это была самая судьбоносная встреча в его судьбе. По прошествии времени, старик стал ему, отцом и братьями, а может даже заменил мать, даря всю свою нерастраченную за жизнь любовь. Жил он в старом низком домишке, на отшибе селения. Особой дружбы ни с кем не водил, можно сказать был отшельником. Дмитрий долго ухаживал и пытался поставить на ноги спасенного. Вставая на рассвете, натапливал печь, варил ни хитрую похлебку, готовил травяной отвар для больного, так же бегал, работал, но каждый заработанный кусок, теперь делил на две части. Когда старик поправился, уже стояла глубокая зима. От полученных травм он не мог самостоятельно передвигаться, и Дмитрий остался при нем. Оказалось, старик был одинок. Так они и устроили свой быт. Дмитрий зарабатывал еду и малые деньги, а старый Матвей, так звали старика, предоставил крышу над головой своему спасителю. Тогда, впервые за почти двадцать лет, у Дмитрия появился дом. Дом, куда он спешил по вечерам, дом который он готов был защищать, дом в котором его любили и ждали. Пережив вдвоем еще три зимы, Матвей захворал. Его недугом была не простуда или старые раны. Приближалась смерть. Много прожитых, часто не правильно лет, сказались на нем, да и природа отсчитавшая по своей щедрости восемьдесят семь лет, настойчиво напоминала о себе сильными болями и слабостью дряхлеющего тела. Как то Дмитрий пришел домой, но его не встречало доброе, с лучистыми глазами и улыбкой лицо старика, сидевшего у маленького окошка и громко прихлебывая травяной чай, аромат которого чувствовался даже на улице. Матвей, тихо сопя, лежал на широкой скамье у печи, его лицо потемнело, а кожа рук и ног отсвечивала синевой. Покрытые артритными шишками пальцы, сжались в кулаки. Старик напрасно пытался скрыть пронзающую тело боль. Дмитрий с тяжелым сердцем понял - это конец. Он теряет единственного близкого, горячо любимого человека и бессилен, что - либо изменить. Но перед смертью Матвей переломил дальнейший ход жизни Дмитрия. Поведав историю своей жизни.
Оказалось, Матвей - это вымышленное имя, с которым он жил больше тридцати лет. На самом деле он военный, дезертировавший из армии и отправившийся в Сибирскую губернию в Красный Яр на поиски золота, и зовут его Геннадий. Много лет он потратил на поиск злосчастного метала, положил не мало здоровья на мечту о беспечной жизни. Но время шло, силы были на исходе, мечта становилась все прозрачней. Тогда то он и совершил еще одно преступление, оступившись раз, когда покинул самовольно действующую армию, опять же оступился - украл золото у такого же мечтателя как он сам, тем самым разрушив его мечту о беспечной жизни. Но такое не прощается ни судьбой, ни роком. Вот и его счастье, и мечту не удалось устроить. Этот кусок золота не принес желаемого и ему. Вместо шелков, земель, шикарных домов, он вынужден был скрываться всю жизнь, не имея ни семьи, ни друзей, ни даже имени. Но он сполна расплатился за все, и по тому с легким сердцем передает свое сокровище Дмитрию, с пожеланием счастливой и беззаботной жизни. Старый Матвей отдал серый сверток, где лежало золото, ему. Прошептав перед смертью.«- Спасибо сынок! Будь счастлив.»
Так Дмитрий стал обладателем не малого капитала. Похоронив Матвея, остаток зимы и весну прожил в его лачуге. Так же ходил, работал. Только теперь по вечерам не слушал истории из жизни старика, а придумывал свою новую историю. Историю новой жизни. Часто он разворачивал серый сверток и любовался на холодный, грязно- желтый бесформенный кусок. Его холодный блеск жарко грел, прекрасно понимая, вот она новая жизнь, осталось подождать до лета.
Он открыл глаза и глянул в окошко кареты, сквозь узоры инея виднелись бревенчатые строения почтовой станции. Вскоре лошади прервали свой бег и карета остановилась. До первых сумерек оставалось часа два. Сейчас конюх сменит лошадей, а пассажиры выйдут размяться и поесть. Затем снова усядутся и продолжат свой путь в кромешной ночной темноте. Его же дорога длинной в двадцать пять лет через час будет окончена. Что дальше, даже не представлял. Выбираясь из кареты, он вежливо попрощался со своими новыми знакомыми, бодро подмигнул проснувшийся девчушке, и вышел. С трудом подавляя в себе желание, взять скаковых лошадей и всю ночь скакать в обратную сторону, он надвинул шляпу на глаза и направился в сторону к огромной, как будто нависшей над тропой скале. За ней виднелись смотровые башенки поместья. Почтовая станция находилась на ее территории, поэтому эту дорогу он знал, как свои пять пальцев. В детстве часто сюда бегал к смотрителю станции и часами сидел на скале с Катериной, его дочерью, которая была тогда его другом. Он не сомневался, если есть станция, тогда и тропа, ведущая к ней, тоже не заросла кустами, и ее не завалило россыпью камней. Холодный ветер сильными порывами обдувал его лицо, а руки щипал первый мороз. Но все это не имело значение так как, свернув за скалу, он увидел могущественное, наводящее уныние строение. Мост еще не был поднят, а значит, он сможет войти, не привлекая внимания. Дмитрий остановился. Оглядев лесную рощу, прислушался к шуму воды. Здесь он мог быть счастливым, и эти стены могли защищать его, а он их. Но судьба или злая человеческая сущность изменили все. Он сплюнул и, надвинув еще сильнее шляпу на глаза, как будто опасался, что кто- то мог его узнать, прошел по центральной улице деревеньки домов в семьдесят, что располагалась у ступеней самого имения.
Глава 3
Анастасия зябко поежилась. Толи от грустных мыслей, толи от злобы ее трясло. Мороз то и дело пробегал по позвоночнику, заставляя кожу покрываться гусиными прыщиками. Хотя, может, в комнате было тоже холодно. С первых дней октября трескучие зимние морозы лишили шанса вернуться прохладной, но солнечной осени. Даже деревья не успели скинуть оставшуюся золотую и рубиновую листву. Скованные холодом листочки не естественно поблескивали, отражая лучи так рано прятавшегося за горой солнца. Но рассуждать о причудах осени было некогда, Настя с тоской пришла к выводу - ее жизнь разрушена. Вот уже без малого три года как она твердо решила посвятить себя богу, как вдруг узнает, что ее папенька некогда знатный, приближенный к царю Николаю князь, Трубетской Александр Федотович, а ныне беспробудный пьяница, вспомнил о своем обязательстве перед неким веяньем прошлого. Решил судьбу дочери, отправив гонца черт, знает куда, с откровенным письмом, получив некий положительный ответ. Теперь получалось - она единственное, что отец еще не проиграл или не пропил. И он решил исправить данную несправедливость, с целью достать средства для дальнейшего разгула. Что ж, необходимо что-то решать, иначе ее планы рухнут как карточный домик, искусно выстроенный папенькой. Но что она может. Ей всего девятнадцать и еще более года она находится под его опекой. За это время он трижды может выдать ее замуж по собственному желанию или в угоду себе. Она не весело улыбнулась собственным мыслям. Боже как же ей не хватает маменькиного совета. Если бы она была жива, то наверняка что-нибудь обязательно придумала. Если бы она была жива, такой ситуации вообще бы не было. Княгиня Ольга Степановна с достоинством носила титул, всегда соответствовала ему, была мудра и степенна. Находила правильные слова в различных семейных и общественных спорах, совершала лишь правильные поступки, была строга и справедлива, как требовали правила этикета и нравы высшего общества. Непреклонная в своих решениях и переполненная состраданием да терпимостью к окружающим, она непременно вызывала любовь и уважение у близких и мало знакомых людей. Всегда одетая в шелка и парчу на балах и раутах, держала высоко голову. Могла легко склонить ее в простом хлопковом платье над грядой, больным слугой, или даже над коровой в загоне на дальнем конце двора, где занимались слуги домашними делами. А еще Настя помнила славные времена, когда мама, набрав осенью в подол из сада яблоки, несла их на кухню к кухарке Дарье. Они долго их вымачивали, чистили, снимали кожуру и варили варенье. Самое вкусное разливали по глиняным кувшинам и прятали в погреб, что бы потом, когда снег укутает яблони в пуховые одеяния достать его и, укутавшись в плед, пить чай у камина, щедро намазывая им свежевыпеченный хлеб. Настя очнулась от воспоминаний. Ей вдруг на секунду показалось, что в комнате запахло тем самым золотистым яблочным вареньем.
- Мама, мамочка как же мне тебя не хватает. - И она по-детски разрыдалась. Рыдания сменились тоской, затем упрямой решимость все изменить. Но как!? Перебрав сотни вариантов вплоть до похищения собственного отца, Настя набралась решимости и уверенности в собственных силах. Но каждый план упирался в одну и ту же стену и рушился. У нее не было средств не на откуп, не на похищение, ни даже на собственный побег. Скитаться в течение полутора лет до совершеннолетия без ночлега еды и защиты она не сможет. Настя, соскочив со стула, стала нервно мерить шагами комнату. - Что же делать! Что делать? - Взывала в полумрак комнаты девушка.
Как вдруг дверь, слегка скрипнув, приоткрылась и в проеме показалась светлая с вьющимися волосами голова Степана. Степан считался ее названным братом, хотя, по сути, являлся, что ни наесть родным. В молодости ее папенька слыл не обузданным темпераментом. Пересчитать все его романы не смог и он сам. До брака это были актрисы да вдовы, а в браке, умерев свой пыл к дамам, вращающимся в обществе, перекинул лаву страсти на горничных да портних, работающих на него. Степан стал плодом подобной страсти. Горничная, прислуживающая княгини, была возжеланна папенькой, но слабая женским здоровьем. Спустя девять месяцев после папиной страстной любви, и произведя на свет крупного мальчика, вымолив у княгини Ольги прощение, скончалась. Мальчик же, унаследовавший отцовский нрав и облик, не вызвал у княгини не ненависти, ни злобы. Толи от того, что сама мечтала о ребенке, толи от жалости к младенцу, который не виноват в распутстве родителей, но Ольга приняла его как родного и стала его крестной матерью. Мальчика воспитывали при отце, нанимали учителей, обучали этикету и военному делу. Единственное, чего Степан не получил - это имя и титул, по тому не был представлен свету, а значит возможности жениться на даме с родословной и приданным, тоже не имел. Но это обстоятельство ничуть не смущало, его жизнь была посвящена военному мундиру. Поступив на службу к царю как обычный наемник, он во много преуспел, хотя и был достаточно юн. А сейчас находился в долгосрочном отпуске, так как заслуженного по способностям звания не мог получить за недостатком прожитых лет. Настя любила Степана, только в нем она видела спасение в эти жуткие, запойные, отцом времена. Казалось, что выхода нет. Но, с появлением на пороге комнаты брата, в душе Насти зародилась надежда на спасение. Он смотрел на нее добрыми, сочувствующими глазами. Серо – голубые, как у отца, они казалось, проникали в самые потаенные глубины ее души. Настя, снова разрыдавшись, бросилась на шею брату. Он нежно обнял ее, дав возможность выплакаться, потом поцеловал в такую же светлую, цвета золотистой соломы макушку и усадил на сундук. Никогда не отличавшись красноречием, коротко и строго, как водится, по мужски сказал.
- Не реви. И хуже жили!!!
И Настя знала, в это короткое выражение вложена вся любовь и забота, и то самое братское переживание, желание защитить и уберечь. По этому, наревевшись как следует, Настя коротко спросила.
- Степ… Что делать!? И как то совсем не по этикету, не прилично громко шмыгнув раскрасневшимся носом, продолжила. – Я замуж не хочу! Я вообще слышать об этом не хочу! Думать не хочу! Не то что бы совершить!!! Степ … Что делать то??? - Повторилась она.
Степан хмуро сдвинул брови, он прекрасно помнил все слова отца, сказанные сегодня за ужином. Его пьянство напрочь лишило рассудка, по этому разумные доводы на него не действовали. Перспектива дожить при бутылке хорошего портвейна и наличных на карточные игры, вполне устраивала. А счастье дочери его не волновало, он так и заявил. «- Я не в рабство тебя отдаю. Замуж! Я отец и мне решать, что делать, а чего нет. Это не обсуждается, гонец в пути жди сватов. Хватит сидеть у меня на шеи. Я устал!!!» Он допил одним глотком пенное варево, вышел из-за стола и шатающейся походкой и направился в сторону дивана. Через минуту комната, соединенная в столовую и гостиную, наполнилась стойким ароматом перегара, и к потолку поднялся глухой звук храпа. Настя кинула салфетку и со слезами бросилась в свою комнату. Степан же погрузился в тягостное раздумье. С одной стороны его отец поступал, так как и большинство других отцов, выбирающих партии достойные их дочерям, часто забывая спрашивать их мнения, а с другой дай ему сейчас иную возможность жить, так как он хочет, и Настя снова сама себе предоставлена. Одно дело, когда жених из ее общества, который ей знаком и совсем другое, когда он вообще личность не знакомая даже ему самому и является сыном какого то знакомого отца, которого он сам то видел лет двадцать пять назад. Это же смешно! Степан не мог все оставить, так как есть. Потому сейчас, глядя на раскрасневшееся лицо сестры, снова сказал.
- Не реви. Что-нибудь обязательно придумаем, надо просто успокоиться. - И усевшись рядом, на низкий табурет снова взглянул на Настю. Сердце сжалось от жалости.– Обязательно придумаем! - Уже сам себе, сказал он.
- Что придумаем? - Жалобно пискнула Настя.
Степан соскочил с табурета и стал мерить комнату шагами. Настя следила за каждым его движением, нетерпение переполняло все ее существо, казалось, если сейчас на ум не прейдет план ее спасения, она лопнет от переполняющих ее эмоций. И когда нервы были натянуты до придела, а спина от напряжения выгнулась дугой и стала отдавать тупой болью во все конечности, Степан вдруг произнес.
- Я знаю что делать, но на это нужно время и деньги, но другого выхода нет. И если первое у нас есть, пусть не так много как хотелось бы. То на счет средств надо подумать.
- И что это за план? И насколько большие средства нужны для его воплощения? - Оживленно спросила она.
- Очень большие, а план токов. Отец не изменит своей идеи и это мы уже поняли. Значит, идея должна изменить ему.
- Как!?
- Я отправлюсь в Петербург, в их имение и попытаюсь отговорить, если повезет отца, а может уже и сына, то есть жениха от этой идеи.
В комнате повисла немая тишина.
- Ты представляешь, сколько это займет времени, а что делать мне??? - В ее голосе снова проскользнула нотка отчаянья, и он сорвался на писк. – А если у тебя не получится? И сваты приедут? Степ, а другого плана нет? - С надеждой спросила она.
- Насть. Ты пойми, у тебя нет другого выхода, кроме как ждать. Пусть я задержусь, но во всяком случаи ты знаешь, что вернусь. А если этого не сделать… Неужели ты думаешь отец не придумает кому тебя продать здесь, а здесь он это сделает гораздо быстрее, так пусть ждет людей из далека, а ты жди меня. - Он чмокнул ее в лоб и как можно бодрее прошептал. – Все будет хорошо. У нас и, правда, нет другого выхода.
- Есть. - Тихо шепнула Настя.
- Да!? Какой? - Изумленно вскинув брови, спросил молодой мужчина.
- Возьми меня с собой в эту поездку. - Так же тихо продолжила она. Брови Степана взлетели еще выше. Даже голос на мгновение перехватило. Придя в себя через минуту, спросил.
- Настя ты в своем уме? Ты представляешь, о чем ты просишь? Да как такое вообще пришло в голову?
Не выдержав такого возмущения, девушка перешла на крик.
- А ты представляешь, о чем просишь? Настя подожди, Настя подожди. Чего ждать милости от папеньки, да он со дня надень, совесть пропьет. О чести моей беспокоишься? Сам сказал если ему нужно сильно он и здесь продаст, не задумываясь, и это я прекрасно понимаю. Так что, «может я и не представляю», каково это путешествие, но поверь, большая опасность меня здесь ждет дома, при родном отце. Я очень тебя люблю и всегда прислушивалась, но поверь, если ты меня не возьмешь с собой я не смогу здесь жить. Я предпочту скитания. - Обессилив она снова села на сундук у нее больше не было сил не просить, не спорить, не ругаться. Для себя она приняла решение, если не едет со Степаном, идет скитаться, но это больше ни ее дом. Видит бог, она измождена душевно и физически.
Степан молчал, только сейчас он до конца понял - его сестра затравленный зверек и только он способен ей помочь. Присев, к ней на сундук и обняв, за хрупкие трясущиеся плечи шепнул.
- Настя у нас всего дня три на сбор средств и подготовку к отъезду, нужно все продумать. Ты ложись и отдыхай, а я подумаю, и мы завтра все обсудим.
Услышав вздох облегчения, слетевший с уст, подвел ее к кровати, накрыл толстым овчинным пледом и направился к выходу.
- Спасибо Степа! Шепнула она и прикрыла опухшие веки. Степан же прикрыв дверь, направился в комнату, когда то служившую кабинетом отца.
Степан прошел по длинному коридору и спустился вниз. По дороге отмечая, что известь в тех местах, где еще два года назад весели картины в золоченых рамах, уже потемнела и не так как раньше бьет по глазам огромными белыми пятнами заставляя понимать, как богато жили и во что превратился дом бес мудрого правления княгини, матушки Ольги. Подойдя к двери, он оглянулся, проверяя, заметил ли его, кто ни будь. Привычка военного человека, ведь он прекрасно понимал, отец и Настя спят, старушка Дарья топчется на кухне, а кроме них в доме ни кого больше не осталось. Вставив ключ, он слегка приподнял дверь и с усилием провернул его в ржавеющем замке. Дверь, натужено скрипнув, приоткрылась ровно на столько, чтобы Степан смог протиснуться в образовавшийся проем. Огонек свечи слегка дрогнул от сквозняка и вновь вспыхнул, освещая забытую комнату. Он огляделся. Стены, когда то обитые темно коричневым шелком выгорели на солнце весь день бьющим в единственное окно, занавески которого выглядели еще более жалко, поеденные молью и так же выгоревшие свисали неприглядным тряпьем. Камин обвалился из нутрии, и вылетевшая сажа толстым слоем рассыпалась у его основания. Каминная полка, стол и три резных кресла потрескались и разъехались по швам без должного присмотра. Заметив справа на стене тройной подсвечник, Степан был сильно удивлен его пребыванию на месте, ведь он из серебра, правда, сейчас этого не видно его много лет ни кто не чистил. Наверное, именно по этому папенька его не заложил как все остальные ценности, в доме. Подойдя к камину, он присел на одно колено и ножом подцепил одну из половиц, скрипнув, она поддалась его усиленному нажиму и съехала в сторону. Степан проделал то же самое и с другой половицей, когда поднятая им пыль снова улеглась по местам он наклонился и из-под половиц, извлек предмет, напоминающий нечто среднее между шкатулкой и небольшим сундуком. Стерев пыль тыльной стороной руки, Степан тяжело вздохнул. Когда пять лет назад папенька стал заливать горечь утраты после смерти матушки, сначала продавая земли или проигрывая их в карты, а затем ценности из собственного дома. Он понял, судьба дочери, а тем более непризнанного сына, его не интересует. И скорее всего в долговые расписки и бутылки портвейна превратиться все, что по закону совести и чести, да и просто по праву, принадлежит Насте. Драгоценности княгини. И что он, как старший брат, просто обязан обеспечить ее приданным. В сокровищнице княгини были прекрасные драгоценности, созданные лучшими ювелирами. Большая часть их перешли к ней как приданное, которое передавалось в ее роду по женской линии ни одно поколение. Остальные преподнесены в дары, были среди них и те, что дарили сам царь Николай и его супруга. Брать все Степан не стал, отец мог легко заявить о пропаже властям, а решил вытащить, что сможет во времена отцовских запоев и распродаж. Так и поступил. Отбросив не нужные воспоминания, он открыл крышку ларца, камни томно блеснули не запылившимися гранями, жадно вбирая и тут же отражая дрожащие пламя одинокой свечи. Степан провел по ним рукой, холодные стекляшки сдвинулись, меняя оттенки и играя в тусклом свете.
- Все получиться! У нас есть шанс все исправить. - Уверенно сказал он и хлопнул крышкой ларца. Задув свечу, в кромешной тьме безошибочно нашел выход. Не потрудившись даже прикрыть так и застывшую в приоткрытом состоянии дверь. Ей больше нечего беречь, она сослужила добрую службу не один год, оберегая его тайну.
Через три дня под покровом осенней промозглой ночи, Степан и Настя бросив прощальный взгляд на пьяного, храпящего отца и когда то родные стены, вышли из дома. Сев в карету они одновременно глянули на мутные из-за крепчающего мороза, очертания в полумраке дома. И глубоко вздохнув, оба опустили головы. Не то чтобы тоска или боязнь сковали их сердца и души. Просто обоих тяготило чувство прощания не просто со своим домом, родными краями, а нечто большее. В голове у каждого вертелась одна и та же мысль. Не важно, по какой причине они не вернуться. Но с этой минуты это не их дом, не их земли. Дом становился все меньше и меньше, но только тогда когда он исчез совсем, Настя развернулась и стала смотреть вперед. Казалось, она пытается рассмотреть свою дальнейшую судьбу.
Дмитрий осмотрелся вокруг, на его присутствие ни кто особого внимания не обращал, все суетились занятые каждый своим делом, женщины сворачивали торговые палатки с тканями и выпечкой, мужчины убирали бревенчатые товарные стеллажи. Кто-то, возвращался с полей разгоняя скот, кто-то с рыбалки. В домиках кое-где, зажглись камины и печи, а легкий дымок клубился над крышами, разнося по округе запахи чего-то жаренного. Детвора прыгающая у стен рва, бросающая в грязную воду камни и щепки, звонко хохотала над тем, как холодная вода то утягивает их на дно образовавшихся в ней воронок, то выбрасывает обратно. Дмитрий еще раз огляделся и его взгляд остановился на мужчине одетом в необычный для жителей деревни костюм, слишком ярко отделанный шелком с низко натянутой шляпой в тон ему. Вся его поза говорила о нерешительности, каких-то дальнейших действий, не смотря на высокий рост и могучие широкие плечи, складывалось впечатление, что он боится. Чего? Подумал он. Как вдруг мужчина, будто почувствовав его взгляд, обернулся, и они встретились глазами. Он изучал лицо, обращенное к нему. Такие же ярко-голубые, широко расставленные от переносицы глаза, с таким же любопытством смотрели в упор, на него. Темная прядь выбилась из-под шляпы незнакомца, а Дмитрий попытался убрать ее со своего лица. Мужчины так и смотрели друг на друга пока, широкие белозубые улыбки не заиграли на их лицах, сдавливающий комок предательски подорвал голос, потому.
- Владимир!!! Владимир!!! С начало шепотом, а потом во весь голос крикнул Дмитрий. Мужчины еще постояли, глядя друг на друга, а потом стали медленно идти на встречу, не отрывая взгляда, от лиц друг друга. И только когда расстояние стало минимальным, все слова вылились в крепкие, мужские, братские объятия. Только теперь их присутствие вызвало интерес у местных жителей. Кто-то разглядывал странную пару в упор кто-то из-под опущенных ресниц, или в пол оборота посматривал с неподдельным любопытством. Спустя пару минут братья отстранились, присоединившись к местным жителям, и с таким же любопытством стали рассматривать друг друга. В эти мгновения было вложено все, желание за миг прожить жизни друг друга. Понять, поверить и простить за то, что они так и не смогли стать достойной опорой и поддержкой друг для друга. Немая картина долгожданной встречи такой желанной и трепетной была нарушена человеком, вышедшем из центрального входа в имения, и замершего на верхней ступени высокого каменного крыльца. Сильный порыв ветра взъерошил седую голову. Он прибрал рассыпавшиеся пряди и осмотрел народ, толпившийся у крыльца, на мгновения задержал взгляд на незнакомцах, и громко откашлявшись, произнес.
- Настал самый скорбный день. Наш правитель и покровитель ушел! - Минутная тишина казалась вечной все понимали о чем речь, но ждали того самого страшного подтверждения будущей неизвестности, пытаясь сохранить ту маленькую надежду что барон еще жив. – Барон Павел Павлович скончался! И снова тишина Дмитрий и Владимир огляделись, не веря собственным глазам и ушам. На лица жителей действительно легла тень скорби, и кто-то даже заплакал. В их головах не укладывалось, как можно так скорбеть по тирану и злейшему из людей. Или он такой только с теми, кому по природе должны были доставаться любовь и забота, а со всеми остальными ангел и покровитель? Старик, стаявший на крыльце, еще раз тяжело вздохнул и взглянул на небо, в течение этих нескольких минут оно из темно синего стало серым и из низко нависавших туч медленно кружась, стали падать огромные хлопья первого снега. Он смахнул их с лица и опустив без того изгорбленные старостью плечи снова вошел слегка скрипнув покрытой застывшей смолой дверью, в дом. Спустя еще некоторое время площадь у крыльца и вовсе опустела оставив братьев одних. Не говоря ни слова, они поднялись по ступеням. Не понятное чувства наполняли их души. Не было ни боли утраты, ни скорби, не было страха встречи, одна какая-то странная тревога, смешанная с неуверенность в пребывании здесь. Подойдя к двери, Владимир с усилием подтянул на себя правой ногой вырезанного у подножья на ней змея. Дверь поддалась и образовалась щель между ее створками, просунув руку он легко скинул массивную поперечную, внутреннею перекладину. Она с грохотом упала, и дверь отварилась полностью.
- Папенька как никто отражает себя в своем доме. Снаружи весь прекрасен и обновлен, а изнутри сломавшийся и прогнивший. - Констатировал он. И делая невероятный по своему ехидству реверанс, отступил в сторону, приглашая жестом первым войти Дмитрию. – Только после вас барон Сератский.
Дмитрий, оценив шутку и изобразив на лице полный восторг от проявленной субординации, с удовольствием принял правила предложенной игры. - Благодарю за заботу! - Надменно произнес он. – Думаю, право открывать мне двери достанется именно вам, барон Владимир Сератский.
Так расстилаясь в шутливой вежливости, они зашли в центральную залу величественного поместья. Наполняя его хохотом и издевками. Остановившись посередине, огляделись. Надо отдать должное его смотрителю и управленцу. Старый и могучий, в чем-то даже устрашающий снаружи, внутри оказался достаточно осовременен. Оконца, сделанные в стенах в далекие временна, для ведения ближнего боя были расширенны и застеклены. Стены выбелены, пол выложен светлым деревом, резная мебель обшита плотной тканью. Интерьер дополнили разбросанные цветные коврики по цвету подходящие к струящемся с потолка портьерам и серебреным, напольным вазам, инкрустированным цветными полудрагоценными камнями. Смоляные лампы заменили изящные начищенные до блеска бронзовые подсвечники, развешанные по стенам. Каменная лестница, поднимающаяся на второй этаж, была украшена с одной стороны резными деревянными перилами и коваными прутьями.
- М-да! папенька превзошел все мои ожидания! – Присвистнув, произнес Владимир .
- А ты как хотел? Это же сам, барон Сератский Павел Павлович. - Иронично подтвердил увиденное Дмитрий. И сплюнув себе под ноги, продолжил. – Создавать видимое благополучие его неотъемлемая черта. И с еще большей иронией провозгласил. – Добро пожаловать домой Владимир! Не Страшно? - Он улыбнулся, глядя как, меняется выражение лица у брата при слове «дом». А спустя мгновение и вовсе, громко расхохотался, он смеялся настолько заразительно, что вскоре и сам Владимир присоединился к братскому веселью, и комната наполнилась истерическим мужским гоготом. Но веселье двух братьев было прервано сухим откашливанием от куда-то, как показалось с потолка. У Дмитрия даже мелькнула мысль, а не воскрес ли папенька, и как только он хотел ее озвучить в проеме второго этажа, на верхней ступеньке появился тот самый старик, что провозгласил печальную новость жителям о смерти барона полчаса назад. Он еще раз громко откашлялся и скрипучем, старческим голосом, громко сказал.
- Я не знаю, кто вы господа, но раз вы здесь на это есть веская причина. А то, как вы себя ведете, оскорбляет это жилище и людей искренне скорбящих. В наш дом пришло несчастье, и если вы этого еще не поняли, прошу сейчас же взять себя в руки и успокоиться. - Он спустился на две ступеньки пытаясь разглядеть незнакомцев, продолжил. – Прошу представиться господа и объяснить цель своего визита. Он степенно стал спускаться, придерживаясь одной рукой за перила другую по-господски заложив за спину. Владимир и Дмитрий тоже стали присматриваться к человеку, коему «посчастливилось» в этом доме чувствовать себя так свободно и легко. Лицо старика было усеяно веснушками, которые невольно бросались в глаза на фоне пышной седой шевелюры. Цвет глаз был незаметен на таком расстоянии, зато нос, напоминающий орлиный клюв был четко виден, настолько огромный, что казалось он, отбрасывал тень на глаза и небольшую так же седую бороду. Его костюм не был униформой дворецкого или секретаря, начищенные сапоги и качественно сшитый по фигуре сюртук говорили о господских правах, да и сома манера держаться и говорить была вышколена, так что не к чему и придраться. Память братьев настойчиво стала рисовать одни и те же картины прошлого, папенька, принявший на грудь не один бокал портвейна, решил взяться за кожаный ремень и преподать отпрыскам пару уроков жизни. Вот в такие моменты и появлялся некий мужчина не понятной должности толи друг толи управляющий, а может даже родственник, так как ему было позволено многим больше чем им детям; убеждающий отца не совершать задуманного и уводить его обратно в дальнюю комнату служившую кабинетом. А потом когда папенька упивался и засыпал в кресле этот человек приходил в комнату перепуганных юнцов и убеждал в том, что отец не такой и злой каким выглядит, что он просто устал и на самом деле любит их, ценит, бережет. И надо отдать должное до определенного возраста ему удавалось успокоить и убедить их, что не все так плохо как кажется. Теперь, когда братья узнали кто перед ними, каждый попытался понять, а как сейчас они относятся к нему? Что за чувства испытывают? Нет, не было обиды или злобы, но не было и уважения сейчас они понимали, он заботился не о них, он заботился об отце, переживал за его сущность и людскую молву. Позволить барону забить насмерть ребенка означало бы упасть в глазах общества и знати, а позволить этого он не мог, их дружба была свята, а значит и долг оберегать своего покровителя тоже. Каждый из братьев понял это только сейчас. Потому единственным чувством к этому старику, было безразличие и наверно жалость, ведь он потратил свою жизнь лишь на служение чужим прихотям и безнравственности. По тому в этом чужом для них доме он как у себя дома, не имея его вовсе, он искрении скорбит, не имея права оскорбить по тому, чего нет, нет близких, нет настоящих семейных ценностей. Он стар и это единственный повод для проявления элементарной вежливости. Поэтому братья просто бес приглашения прошли к креслам и уселись в них. Выдержав минутную паузу и продемонстрировав тем самым полное право на пребывание здесь и естественные вольности в стенах этого дома. Владимир произнес.
- О, Семен.… Как там тебя по батюшке? Хотя не важно, ты как всегда предан и не преступен! Неужели даже сейчас ты считаешь справедливым, правильным защищать отца от нас, или нас от него? Он мертв и ты можешь выдохнуть. Это мы, кого он возжелал видеть на смертном одре. - Повисла еще одна минутная пауза. Нарушить ее решил теперь Дмитрий.
- Не узнал??? Неужели тебя подвело чутье или быть может глаза, настолько застилают слезы утраты? Или ты боишься, что барон воскреснет?
Старик расслабил напряженные плечи и чуть ли не вприпрыжку спустился в зал. Проигнорировав все колкости и упреки, высказанные братьями. Произнес.
- Владимир, Дмитрий! Как я рад видеть вас дома! - Он прильнул к каждому из мужчин, сжимая в своих корявых пальцах не предложенные в знак приветствия ладони. – Господи, какая судьба, барону не хватило двух часов жизни для долгожданной встречи! Он очень вас ждал.
- Ты, верно, ошибся в словах. Произнес Владимир. – «Ждал детей», да еще «очень», не могли произнести уста папеньки даже на смертном одре. Скорее требовал.
- Ты не справедлив к отцу. Кинулся в защиту старик, понимая, насколько сильно дети запомнили отца именно таким, что даже годы не изменили их мнений.
- Прекрати Семен. Мы давно выросли и не нуждаемся в лживых, твоих оправданьях его поступков. И сейчас единственное чего мы ожидаем, это объяснений. Какого дьявола он вспомнил о нас? И чего ему нужно? - Зло произнес Дмитрий и взглянул наверх. – Было нужно? - Добавил он.
- Я не думаю, что сейчас стоит говорить о делах, тело барона еще не покоится в земле. Завтра после похорон мы все обсудим. А сейчас вам нужно отдохнуть и поесть. Старик встал и направился к выходу. – А у меня еще много дел. Подойдя к двери, задержался. Обернувшись, произнес. – Помните, вы дома! И тихо вышел.
Глава 5
Спустя час братья в полном молчании разошлись по зданию, неся за собой шлейфы воспоминаний и мучительных сожалений о том, что могли и чего в их жизнях не сложилось. Перебирая воспоминания, задерживались в тех места, что хоть и видоизменились, но оставались все теми же комнатами, несущими в себе холод и отчужденность. Весь дом, не смотря на роскошь убранства и благодушия, встречавшихся на пути работников дома, был для них всего лишь не очень радушным гостиным двором. Ни у кого и мысли не возникло назвать это огромное строение домом. Дмитрий остановился у знакомой дубовой двери темного сырого коридора на первом этаже. Пахнущая сыростью клетка долгое время служила его пристанищем, часто после отцовских побоев он прятался за этой покрытой тогда плесенью а, теперь прозрачной янтарной смолой дверью, чтоб зализать раны. Ему казалось, что здесь ни кто не сможет, слышать его плачь от боли и звериный рев отчаянья. Сейчас дверь оказалась закрыта, и он поплелся дальше. Спустя еще какое-то время он услышал семенящие шаги и еще детский голосок, который, не смотря на юный возраст его обладательницы, строго и с приличной долей упрека, произнес.
- Ваша светлость, я стерла новую пару обуви бегавши за вами по эти коридорам!
Дмитрий слегка приподнял бровь, удивляясь тому, как девчонка прислуга его обругала. Ему даже стало смешно, и он хмыкнул. Девчушка же, видимо поняв, что с дерзостью перестаралась и, расценив ухмылку как знак недовольства, съежилась и покраснела.
- А в чем дело?
- Простите! И краснея еще гуще, произнесла. – Вас ожидаю в столовой к ужину. - И склонилась в самом низком поклоне, на какой только была способна. Дмитрию настолько было не привычно подобное отношение, что он еще пару минут стоял, не двигаясь, и смотрел на девчонку и только мысль о том, что она не разогнется, пока он не пойдет за ней его оживила. Поняв, что еще секунда, она точно затекает, и тогда ей без лекаря не обойтись, спокойно произнес.
- Проводи меня до обеденной комнаты.
- Слушаюсь, прошу за мной.
Дмитрий шагал за девочкой. Удивляясь, как легко и быстро он стал «светлостью», в доме, где столько лет был игрушкой для битья.
Следующие сутки пролетели как одно мгновение. И сейчас сидя в кресле и наблюдая, как языки пламени ласкают обожжённые им каменные стенки камина, Дмитрий удивлялся положению, в котором оказался. Скрипнула дверь и в проеме показалась светлая голова в чепце, только девушка открыла рот, желая, что-то произнести, как он ее тут же прогнал, крикнув хриплым от переизбытка эмоций голосом.
- Поди, прочь!!! И снова погрузился в анализ, того что произошло. Отужинав по прибытию с Владимером. Он выяснил. Все что здесь находиться будь то дом, земли, лошади золото и так далее его не, сколько не интересует, путь, что он проделал через моря и землю, обогнув добрую половину планеты, был совершен ради лишь одного мгновения. Взглянуть в глаза человеку, который был, не смотря на кровное родство абсолютно чужим. Но не застав его при жизни, разозлился и более ни каких чувств ну разве что ненависти не испытывал. А по тому и не видел причин задерживаться здесь далее. Выделив пару часов на то чтоб поведать брату о том, где и как он сейчас живет, вскочил на коня и в галоп направился в сторону все той же почтовой станции. В эти два часа Владимир вложил всю свою жизнь. Оказалось, покинув дом отца, он подался на военную службу, где довольно преуспел, обладая не вероятной интуицией и талантом стратега, стал главнокомандующим русской армии. Когда правительство направило свои войска на восток. Для подавления восстаний. Владимир со своим подразделением, был направлен дуда. Ведя военные зачистки, они вошли в небольшое селение. Маленькие люди, боящиеся бравых мужчин в форме, в ужасе разбегались, покидая свои дома. И лишь одна девушка голосила на режущем их слух языке, не пуская в свой дом дюжину солдат. Такой ее он и увидел орущую и размахивающую, какой-то мотыгой свою будущую жену. Сико так ее звали, отстояла свой дом, но потеряла мать отца и пятерых братьев. Владимир взял ее под свое опекунство, а когда девушке исполнилось восемнадцать, женился на ней, так как понял, что безумно влюблен. С начало они жили в России, кочевым образом из-за его службы, но Сико страдала по родной стране и дому, по земле где покоились ее предки. Таких страданий Владимир не мог спокойно перенести, она угасала на его глазах. Он подал рапорт об отставке и переехал на родину жены. Сейчас они живут в том самом селении и занимаются разведением скота и выращиванием риса, у него четыре дочери и жена в положении, в ожидании мальчика и наследника он проводит все свои дни. Потому покидает снова приобретенного брата, возлагая на его плечи всю ответственность и богатство. Нацарапав на листе бумаги, как его можно разыскать и приглашение посетить его дом, обнял брата сказав.
- Я рад, что снова тебя нашел, будь счастлив и прими правильное решение. Если та жизнь, которую ты вел до этой встречи не так дорога тебе, как мне. То здесь ты еще можешь стать счастливым. Поверь мне. До встречи Дмитрий! И покинул его жизнь так же внезапно, как и вошел в нее.
Дмитрий закурил и подошел к окну. Что конкретно имел в виду брат на тот момент, не осознавал. А осознал лишь после похорон барона. В тот день с первым лучом восходящего солнца окрестности наполнял звук колокола оповещавшего жителей о скорбном дне. В эту ночь он не спал и не смотря на роскошь убранства его покоев и широкую кровать с перинами и теплыми шкурами желания лечь и отдохнуть не возникло, ночь была наполнена размышлениями о том какое принять решение. Вся церемония похорон была, перенасыщена как ему казалось, не нужными и наигранными воплями и рыданиями. Как только священник окончил с молитвой, и крышка гроба глухо закрылась, вся женская половина деревни в голос взвыла то и дело, поднося к глазам черные концы платков, что покрывали их головы. Мужчины строго сводили брови и лишь изредка издавали звук похожий толи на стон, толи на всхлип. Даже дети смахивали изредка набегавшие на щеки слезки. Служащие имения, охрана и смотрители окрестных башен, сбились в одну стаю, напоминая воющую черную тучу. Семен стоял в стороне, казалось, он выстрадал и выплакал все что мог. И его жизнь закончилась с жизнью барона. Сам Дмитрий с каждой минутой чувствовал себя все нелепей со своим безразличием на фоне всей этой скорбящей процессии. Наконец когда все траурное действие было закончено и огромный каменный крест установлен в серой слегка скованной морозом земле. Из толпы вышел мужчина, одет он был не совсем по моде, насколько мог судить Дмитрий, но качество и ткань сшитого сюртука и бридж, говорили скорее о городском жителе. Он довольно громко откашлялся так, что б все обратили внимания, и направился в его сторону. Две добрых сотни глаз следили за его перемещением.
- Я Шубин Лев Анатольевич. Законный представитель ушедшего барона. Произнес мужчина. Выдержав паузу и убедившись, что его слушают, продолжил. – Мне выпала честь быть доверенным лицом и поверьте, барон помнил о вас, сегодня мы решим важные вопросы и я уверен, что на ваших судьбах эта потеря не как не отразиться. Прошу завтра с рассветом собраться у имения, где вам будет объявлено вынесенное решении. И не обращая больше внимание на шепчущуюся толпу, обратился к Дмитрию.
- Барон! Позвольте представиться лично. Лев Шубин ведущий специалист по юридическим вопросам.
- Все так серьезно? Не удосужившись представиться, как положено, спросил Дмитрий. – К чему этот спектакль? Если вы настолько владеете информацией, как говорите, вы прекрасно понимаете, кто я, и уж тем более знаете историю о распределении титулов в этом роду. - Ухмыляясь, отпарировал он.
- Да знаю, знаю как никто другой. Только ваше твердолобие и обида, сейчас не уместны. Вы можете наплевать на эту могилу, титул на все. Но эта пара сотен людей живущих здесь и тысячи в близь лежащих принадлежащих с этих минут вам деревень ни в чем не виноваты. А их судьбы, так уж сложилась, теперь в ваших руках.
Дмитрий, молча, посмотрел в лицо собеседника. Оно было настолько не проницаемым и не выражающим не каких эмоций, что даже его возраст невозможно определить.
– Идемте, нам действительно многое необходимо обсудить.
- А если мне это не нужно? Ни ответственность, ни власть, ни эти чертовы деревни с их жителями.
- Вас бы тут не было. Какой бы ни была причина вашего приезда. Месть, корысть. Она вам сыграла.
- Что вы имеете в виду?
- Жребий судьбы брошен. В ваших силах полюбить это место и построить прекрасное будущее, невзирая на отвратительное прошлое, хотя без него мы ни кто - это наш опыт и умение. Идемте я несколько озяб. - Закончил он и направился в сторону замка. Дмитрий же не двигался с места. Пока в его сознание не проникся тот же голос только с ноткой зарождающегося раздражения. - Не будьте ребенком барон! Вам выпал шанс все изменить. Так не упускайте его. И, в конце концов, проявите гостеприимство, угостите меня бренди.
Дмитрий, нагнав собеседника с вызовам взглянул в его глаза. Что - то игривое промелькнуло и тут же исчезло на его лице. Лишь легкая, какая- то знакомая улыбка заиграла и, то же исчезла с теперь кажущегося знакомым облика. Пройдя, некоторое расстояние, Дмитрий поинтересовался.
- Мы встречались с вами ранние?
- Да! И довольно часто. Но это было давно. - Дмитрий задумался, у него была отличная память на лица. Но почему то он ни как не мог вспомнить, где видел этого человека.
- Мне не нравиться то положение, в какое вы меня ставите сер! Вы слишком самоуверенны, а я поверьте, не слишком воспитан, чтоб спокойно на это реагировать.
- Лев. Называйте меня просто, по имени. Вы скоро все поймете. Наконец мы пришли, не знаю как вы, а я жутко озяб. - Он стряхнул с сюртука мокрые снежинки и вошел вслед за Дмитрием в дом. Направляясь к полыхающему в парадной камину, добавил. – Распорядитесь, чтоб нас ни кто не беспокоил, и пройдемте туда, где нам ни кто не помешает.
Не прошло тридцати минут, а они сидели, друг против друга в кабинете; массивные двери захлопнулись за последним слугой, принесшим спиртное и поднос дымящегося мяса которым они должны были отобедать. Повисла немая тишина, они, не мигая, рассматривали друг друга, не двигаясь и даже не моргая. Громко выдохнув и с шумом отодвинув дубовое кресло, Дмитрий, усевшись за огромный стол, по-господски в приказном тоне настойчиво спросил.
- Кто вы? Что скрываете и чего добиваетесь?
- Вопрос не в том кто я, вопрос, готовы ли вы быть не просто Дмитрием, а стать баронам Дмитрием Сератским и достойно править и властвовать всем, что принадлежит данному имению и им самим. Моя роль во всем этом хоть и не мала, но по отношению к вашему положению ничтожна. Твое положение завидно и я приложил к этому массу усилий. - Он подошел к столу и нарочито медленно наливал в бокалы темно янтарный напиток, давая Дмитрию время на переосмысление его слов. – Ну, так как?
- Что - то мне подсказывает, не от чистой и благородной любви к моему папеньке ты сейчас распинаешься. Что получаешь в замен ты? - Дмитрий всмотрелся в лицо доверенного. Он с начало не отводил глаз, а затем искренне и удовлетворенно улыбаясь, произнес.
- Сладкую ожидаемую более тридцати лет, сжигавшую мою, да и твою душу, месть! - И снова тишина, но на этот раз давящая готовая взорваться тысячью вопросов и предположений. Снова устремленные друг к другу лица пристальные взгляды и полнейшее не понимание. Дмитрий, шумно выдохнув, вновь поинтересовался, разрушая повисшее напряжение.
- За что мстишь ты? Кстати, меня данное чувство не терзало!
- Ты лжешь сам себе. Думаешь, я поверю, что за все годы, что ты прожил в дали отсюда. Ты ни разу не захотел закричать старику в лицо, что ты не смотря ни на что, выжил. И более того, ты стал человеком. Ни хотелось просто спросить, за что он так разрушал детское сознание и веру в отца? Чушь!!! Еще час назад ты готов был отплясать на его могиле с криком. Что жив ты, а черви будут поедать его дряхлое тело, не смотря на все старания загубить всех нас.
- Нас?! - Дмитрий вскочил из-за стола и в один прыжок оказался возле поверенного. Ухватив его за разглаженный лацкан сюртука, с силой тряхнул, прорычав прямо в лицо. - Мне надоела твоя игра. Твой безукоризненный вид и загадки. И если ты сейчас же не скажешь, кто ты и чего добиваешься, я за себя не ручаюсь, а это означает только одно, от твоего холеного вида ни чего не останется. – Еще раз повторяю. Кто ты!!!? – Его раздражение возрастало с каждой секундой молчания Льва, его лицо бесило своим невозмутимым спокойствием, казалось, он не реагировал не на одну угрозу, так как не то что бы дрогнул мускул на лице, глаза все так же невозмутимо смотрели на него. И тут он будто прозрел. Лицо, казавшееся таким знакомым и не известным, стало родным, найденной, долговременной потеряй.
- Михаил!!!? - Не узнавая собственный голос, прошептал Дмитрий. – Ты? Но как, как ты здесь оказался? И что вообще происходит? - Он разжал замкнутые в кулаки руки, демонстративно разгладив смявшуюся ткань, и отошел, бормоча на ходу. – Я уже ничего не понимаю, и даже не уверен, хочу ли понимать.
- А я думал, ты ни когда не догадаешься. - Произнес мужчина и, подойдя к брату, не дожидаясь пока он придет в себя, раскрыл свои объятия, прошептав. – Рад видеть тебя парняга, много лет между нами. Все эти годы чувство вины не покидало мня. Но с этой минуты пусть и ненадолго мы братья, такие, какими должны были быть всю жизнь.
Дмитрий растеряно замер. Все, все теперь на перекос, не то что бы он не рад встречам и событиям, что так быстро меняют его налаженный быт, просто не верит; это все какой-то плохо отрепетированный спектакль, и не более. Устало опустившись в кресло, и шумно выдохнув, тихо произнес.
- Говори, только прошу на чистоту, что все это означает? Для чего столько лет нужно было разыгрывать этот спектакль. - Налив самому себе добрую порцию бренди, выпил его одним махом, оно обожгло горло, и приятно согрело изнутри. Он обратил взгляд к брату.- Я слушаю.
Дмитрий выглянул в окно, небо светлело, отливая всеми оттенками синего и жемчужно серого, крупные капли дождя на глазах превращались в огромные хлопья снега, опускаясь к земле и укрывая белоснежным покрывалом двор, крыши, превращая часовых на башнях в ледяные статуи. Он не чувствовал ни усталости от бессонной ночи, ни тяжести век и боли в голове. Его натруженный мозг просто отказывался воспринимать какую либо информацию, ему казалось, что за все тридцать четыре года он ни испытывал такого эмоционального всплеска, как за последние сутки. Не осуждая Михаила ни за ложь, ни за лицемерие, Он только сейчас понял, что за боль и тоска сжимали его душу и сердце на протяжении стольких лет. Что это за чувство, имея все страдать и искать что то или кого то. Уже более десяти лет он окружен разными людьми. Его салун посещали как обычные работяги, так и высшие слои общества. Круг его знакомых, друзей был настолько широк и разнообразен, и никогда он не чувствовал ни угроз ни неприязни с их стороны. А те люди, которые вреде бы должны быть всегда рядом и поддерживать, далеки от него и не только по расстоянию. Вот и Михаил столько лет не пытался узнать, где он и как сложилась его судьба. Он понимал, что каждый из них посвятил много лет, на вынашивание плана мести. Осознавая все, сейчас вынужден признать его месть по сравнению с планами Михаила, ничто. Так искренне почитать старого барона и так люто ненавидеть в нем своего отца стоило немалой выдержки на протяжении этих лет.
Путь его от воришки до представителя власти был тернист и нелегок. По счастливой случайности и благодаря тому, что в детстве получил хорошее образование, он попал на службу в крупную адвокатскую контору мелким служащим. Но даже эта должность позволяла ему многое узнавать и использовать, ловко подделывать любые подписи и продавать тайную информацию, при этом оставаясь незамеченным. Таким образом, он и завладел информацией о поиске поверенного для барона Сератских. Зачем он поехал следом за поверенным не мог объяснить и сам, скорее инстинктивно и инстинкт его не подвел. Карета поверенного, не проехав и половины пути, по непонятным причинам слетела с дороги, повиснув на каменистом склоне обрыва, лошади, и сам поверенный, по всей видимости, погибли в реке. Подъехав к месту падения, в карете он нашел только большую кожаную папку с письмами отца и документами самого поверенного.
Тут Михаила и осенило, громко свистнув, прогнал своего коня назад в город, подошел к дереву, он со всей силы ударился головой о его ствол, так что кровавые ссадины появились на лбу и скуле, ни обращая внимание на боль, голыми руками оборвал колючий куст у дороги. Подойдя к карете, по удобнее расположился возле нее, поддерживая папку, на случай если карета оборвется и стал ждать помощи. Улыбаясь собственному везению, он мысленно попрощался с Михаилом Сератских и, поприветствовав Шубина Льва Анатольевича, так звали настоящего, погибшего поверенного, сладко уснул.
После того как Михаил поведал свою историю, он предложил Дмитрию оставить все как есть:
- Пойми Дим, я солгу, если скажу, что не хочу быть бароном, не хочу владеть всем этим. - Он многозначительно обвел глазами библиотеку. - Но ослепленный жаждой мести, я взял себе чужую жизнь и чего бы я сейчас ни хотел и как бы ни пытался… до конца дней останусь Львом Шубиным. Ты же тот, кто ты есть, и прими это. Осознай, в твоих руках не только твоя судьба, но и судьбы людей живущих здесь. Подумай, здесь тоже можно стать счастливым. - Взяв трость и папку он, направился к двери, открыв ее, обернулся и добавил:
- И еще, Дмитрий ты сегодня нашел своего старшего брата, мне жаль, что я не мог им быть для тебя раньше и жаль, что не буду им впредь, он тоже сегодня умер! Я зайду в шесть, чтобы узнать ваше решение. Доброй ночи барон. - Он ушел из библиотеки и из его жизни также бесцеремонно, как и вошел.
Остаток ночи его ни кто не беспокоил вопросами и предложениями. И только все та же девчушка зашла, молча, поставила графин с бренди, поклонилась и тут же исчезала так же тихо в полумраке. Встретив первый солнечный луч, пробившийся сквозь тучу, Дмитрий лениво потянулся, придя к выводу, ночь размышлений не к чему не привела он по прежнему ни знал как поступить. К его удивлению он был достаточно бодр. Хотя выпел много. Подойдя к окну и взглянув в слегка скованную инеем рощу, залюбовался ею. А ведь здесь действительно красиво и удивительно тихо, мелькнула мысль в его слега шумящей голове. Кинув в камин пару паленьев, посмотрел, как угли снова воспламеняются ярким кроваво красным пламенем. И что то дрогнуло в его сердце, от прошлого не убежать будущее же можно изменить, он заслужил все это хотя бы вопреки, воли отца. И как будто со стороны услышал собственный голос.
- Я здесь! это мой дом! И даже если тебе это не нравится папенька - Он зачем то в упор стал всматриваться в потолок, закончил – Теперь я барон. Я барон Сератский Дмитрий Павлович первый! - Допив одним глотком бренди, что держал в руках, добавил – Дай бог не последний. - И улыбаясь собственной шутке и принятому решению, тряхнув еще пару рас головой, для появления в ней ясности, громко во весь голос проорал.- Эй!? Есть здесь кто? - Замерев в ожидании слуги, уставился на дверь.
Раздался стук, и дверь открылась, на пороге стоял Семен. Брови Дмитрия удивленно поползли вверх, старик был в форме дворецкого с начищенными эполетами, строгое готовое к приказам лицо смотрело прямо.
– Ммм да! Протянул он.
- Слушаю вас ваша светлость. - Склонив голову, произнес старик.
- А знаешь ты прав. - Улыбаясь, произнес Дмитрий.
- Позволите узнать в чем?
- Твоя форма как нельзя лучше подходит тебе, чем просто сюртук и бриджи, - он, молча еще рас, обвел его глазами - Я долго думал, как с тобой поступить вышвырнуть или подарить какой-нибудь титул, ты ведь этого хотел от дружбы с папенькой, а он все ни как не догадывался! Да?
- Боюсь, что нет. - Старик не заметно стер предательскую слезу унижения, катившуюся по морщинистой щеке. Понимая это заслуженный упрек, и их еще будет не мало.
- Правильно бойся! - Дмитрий нагнулся к его уху и зловеще прошептал. - Это именно то чувство которое ты будешь испытывать в этом доме до конца своих дней!!! – отойдя и успокоив в себе бурную не приязнь к старику спокойно и твердо добавил. – Прикажи приготовить покой барона, для меня. Пусть нагреют воды для ванны. После обеда хочу видеть всех слуг на дальнем дворе. Иди.
- Слушаюсь. Позвольте сказать. Я рад, что вы остаетесь.
Дмитрий почувствовал, как злость вновь нарастает, чему он рад? Снова лож и лицемерие. Этот старик не умел жить без этого. Развернувшись на каблуках к нему лицом, еле сдерживая желание физической расправы, прорычал.
- Пошел вон!!! И держись от меня подальше, пока я тебя не позову. - Старик засеменил, забыв прикрыть дверь. Дмитрий, глядя ему в след, зашептал. – Господи дай силы не взять такой грех на душу.
Настя тяжело вздохнула, и как можно удобнее расположилась на скамье в центральном Петербургском парке. Ей предстояло ожидание появления брата. Это чувство настолько прочно к ней привязалось, что казалось она, провела в нем всю жизнь, хотя этот год и тянулся целую жизнь. Столько скитаний безуспешных поискав ее невиданного не кем жениха, ее и вымотали и многому научили. Теперь ее отношение ко всему было другим, иным, мужским. Она засмотрелась на запыленные носки кожаных сапог, пытаясь вспомнить ощущения, когда на ногах нежные какие нибудь, например, небесно голубые атласные легкие как пушинки туфельки, но, увы, не смогла. Впервые дни ее перевоплощения она стыдилась саму себя, казалось мужская одежда самое ужасное, что могла придумать госпожа мода. Но попривыкнув, поняла это очень даже удобно. Были, конечно, свои недостатки, как например бриджи не прилично обтягивающие ее округлые бедра, или лента, тесно перетягивающая пышную грудь, для большей конспирации и для предания ее фигуре больше мужских очертаний. Но самым неприятным была шляпа, которую нельзя было снимать даже за обедом, под ней прятали шикарные туго сплетенные длине светлые косы. Хотя чем дольше она находилась в таком виде, тем проще все это становилось. Она даже научилась сплевывать жевательный табак, и пить крепкий портвейн и бренди. Веси их путь и время поиска занял чуть больше года. Казалось, она испытала все, ехала верхом и в каретах, санях и повозках, преодолевала огромные расстояния пешком, пересекла речные протоки. Все это время готовилась, только и сама не понимала к чему. И достигнув города Петербурга, уже часа два сидела и изучала, судя по всему их моду. Так как ничего не оставалась, как молча наблюдать за проходящими мимо леди и джентльменами. В невероятных одеждах и головных уборах. В ее желудке не прилично громко заурчало, и будь она девушкой непременно залилась бы краской стыда и смущения на лице, но она мужчина, а значит это нормально, она побольше надвинула шляпу на глаза и попыталась сидя вздремнуть. Но не могла, то и дело до нее доносились ароматы пирожных и фруктов из кондитерской, что стояла совсем рядом. Настя оглянулась в поиске знакомой фигуры но, увы Степана еще не было. Она грустно улыбнулась осознанию, что в очередной раз надо подождать и скоро она отведает самое нежное пирожное из всех, что так ее дразнят.
Степан отыскал взглядом, в толпе сидящую на скамье сестру и направился в ее сторону, ускорив шаг. В принципе Настя могла сойти за мужчину, хотя скорее походила на подростка, за это время она выросла и по мудрела стала настоящей опытной женщиной, это-то и пугало его больше всего. Одно дело вести через всю строну подростка, и совсем другое шикарную девушку из высшего общества без горничной или просто сопровождающей женщины. Хотя Настю нельзя было в чем - то упрекнуть. Она не хныкала и не жаловалась на отсутствие удобств и комфорта, смерено выполняя все его приказания и просьбы. Была послушна и не капризна.
- Ты, несомненно, вызываешь интерес у дам прогуливающихся по парку, хихикая, произнес Степан, подходя к сестре.- Боюсь герой любовник с тебя лучше, чем великосветская дама. Хотя, он всмотрелся в прекрасное лицо, устремленное к нему и, отмечая красоту его черт, добавил. - Ты одна из самых красивых женщин, которых я когда - либо видел. Настя улыбнулась брату.
- Сомнительный надо признать комплимент, учитывая обстоятельства и мой внешний вид. Как наши дела?
- Не плохо очень не плохо. Я узнал, что барон сегодня будет в одном месте, где я смогу с ним встретится и поговорить. Настя задумчиво нахмурилась?
- А что буду делать я? Ждать?
- Думаю да.
- Здесь на лавочки? Степан попытался скрыть улыбку и так же серьезно ответил.
- Конечно - это не займет много времени часов пять, семь. Настя ахнув, набрала в грудь побольше воздуха и со всей твердость, на которую только была способна громко заявила.
- Нет. Я иду с тобой!
- В бордель? Продолжил Степан откровенно издеваться над сестрой.
- Да! Настаивала на своем сестра, но пару секунд спустя до нее дошло, где будет встреча и, ахнув еще громче, она спокойно закончила. – Нет, я подожду здесь и, демонстрируя свою решимость, вновь натянула шляпу и устроилась поудобней вытянув длинные ноги. Степан в голос захохотал и, приподняв поля сдвинутой на глаза шляпы, сквозь смех произнес.
- Идем со мной мой верный паж.
Настя, ехидно улыбаясь, и не понимая развеселого настроения брата, иронично огрызнулась.
- Очень смешно ха-ха! Но, не сумев сдержать улыбки, поинтересовалась. - И куда?
- Сегодня ты отдохнешь, как подобает леди, вымоешься и почетаешь, может еще что, а самое главное выспишься, как следует, кто знает, может уже завтра ты как проклятая, наравне со мной будешь работать, где-нибудь в поле. Настя посмотрела на брата, в минуту он стал серьезным и суровым, его взгляд устремился, куда-то вдаль, а рука отчаянно сжала ее хрупкую ладонь. Помолчав, он добавил. - Прости меня, ни такого ты достойна, в твоем возрасте юные леди должны думать о балах и туфлях, а не скакать верхом в мужских брюках и рубахе. - Настя не знала что ответить, может оно и так только не в ее случаи, и она сома этого хотела. Пытаясь избавить брата от чувства вены, весило и бодро, произнесла.
- Степ это же не на всю жизнь и балы я еще посещу, не один десяток! Все будет хорошо!!! И помолчав, улыбаясь, добавила. – Идем, а то на меня скоро мухи начнут садиться. - Демонстративно принюхавшись к себе, сморщила носик. - Фииии. Они встали и шаг, в шаг, молча, пересекли парк, направляясь к двух этажному дому на другом канце.
Когда Настя открыла глаза, уже стемнело. Часы гулко пробили десять раз и тишина вновь стала убаюкивать девушку, но она решительно прогнала подступающую дремоту тряхнув головой, и поднялась с кровати. Гостиница куда ее привел брат, была весьма дорогой, комнаты уютно обставлены тяжелой, резной мебелью окна завешаны арганзой и плотными портьерами, пол застелен мягкими коврами. Настя зажгла еще несколько свечей, и снова растянулась на мягкой постели, наслаждаясь собственными ощущениями. В дверь неожиданно постучали Настя, от неожиданности подпрыгнув в поисках шляпы и брюк, заметалась по комнате, стук повторился громче.
- Кто там?- срывающемся голосом спросила она.
- Горничная – пропищал тихий голосок – брат просил приготовить ванну для Вас как только вы проснетесь, вы готовы к ней?
Настя облегченно вздохнула и в радушном предвкушении ответила.
-Да конечно. Приготовите в дальней комнате.
- барин желает еще что-нибудь, или я могу быть свободна?
-Свободна! – Как можно грубее ответила она. И предвкушая удовольствие начала медленно раздеваться. Прислушиваясь, как заполняют ванну, и в нетерпении пристукивая ножкой, стала рассматривать свое обнаженное тело. Она была достаточно высокой выше среднего. Ее светло пшеничные волосы тяжелыми волнами спускались вниз до колена. От долгой езды по мужски, верхом на лошади, ее живот обрел плоские рельефные очертания, от чего талия стала еще тоньше, она с удивлением отметила, что грудь тоже стала больше, пышнее. А от долгой и частой ходьбы бедра и ягодицы стали упругими и подтянутыми. Смущало только то, что светлый треугольник волос в низу живота тоже, стал больше, не прилично разросшись светлыми завитками. Прикрыв простыней то место, что ее только что так смутило, весело напевая, опустилась в теплую ароматизированную маслом лаванды воду. – Как хорошо! – блаженно протянула она и прикрыла глаза.
Дмитрий наблюдал за женщиной, с кошачьей грацией, скользящей, не обращая внимание на свою на готу, по комнате. « Сладкая нимфа», а для него просто Анна, была невероятно красивой куртизанкой. Имея несколько пышноватые формы, умело ими пользовалась, не смотря не на что. Ее лицо, несомненно, привлекало мужские вожделенные и завистливые женские взгляды. Брюнетка с прямыми напоминающими конский хвост волосами каскадом спускающимися до талии. Прямая челка подчеркивала идеально ровные брови и большие темно карие раскосые глаза, высокие скулы сияли ярким природным румянцем, а с губ никогда не слетала легкая улыбка соблазнительницы. Почувствовав на себе взгляд, девушка остановилась на середине комнаты, откинула с лица тяжелые волосы и, связывая их в тугой узел, предоставляя не пристойному взгляду невероятно большую слегка провисшую под собственной тяжесть, но остающуюся прекрасной и упругой грудь, спросила.
- И о чем же таком ты сейчас думаешь, стремясь просверлить во мне взглядом пару дыр?- и наклонившись, что б поднять одну из многочисленных нижних юбок не намеренно продемонстрировала еще одно из своих достоинств. Дмитрий присвистнул, чувствуя как желание близости, вновь нарастает. Девушка оглянулась, не потрудившись даже выпрямиться, и погрозив пальцем, добавила. – И не надейся, максимум, на что ты сегодня еще можешь рассчитывать - это вино и дружеская беседа. Я и так полдня провалялась, развлекая вас ваша светлость, а мне еще работать. Бог знает, что сейчас творится в салуне пока мы здесь. Дмитрий разочарованно приподнялся на подушках повыше, но вставать не торопился. Девушка же собрав наконец свой наряд по полу, спешно стала его натягивать, и когда присела на кровать с немой просьбой помочь застегнуть корсет подставляя спину, Дмитрий отметил, что одета она так, что выглядит еще более соблазнительной чем без одежды. Яркое сочетание алого корсажа плотно стягивающего талию и белоснежной блузки обнажающей плечи и грудь почти до сосков производило эффект пушечного выстрела для мужской фантазии. Зашнуровав корсет, он приник к губам девушки, пытаясь вновь разжечь огонь желания.
- Прекрати – Хихикая, промурлыкала девушка и выскользнула из кольца сжимавших ее рук. – Одиннадцать на часах, а нас с пяти нет в зале. Это не профессионально. Она встала и подошла к зеркалу.
- Анна ты еще с кем-нибудь спишь? - как можно безразличнее спросил Дмитрий, поднимаясь, натягивая бриджи. Анна залюбовалась игрой мышц и не принужденностью движений, застегнув пуговицы, он снова развалился на смятые страстью простыни в ожидании ответа.
- А это имеет значение? – Спросила Анна, игриво хлопая огромными ресницами.
- Да! Я не трачу время на пустые разговоры.
- Это моя работа, мой хлеб. – И помолчав, добавила – Так уж сложилось, сейчас нет смысла оправдывать свою жизнь. - Пытаясь спрятать глаза, что б мужчина не смог увидеть боль и печаль резко поднялась, добавив – Все мне пора. - Подошла к двери. Но последовал еще вопрос.
-Анна ты лжешь! Но зачем?
Анна выдохнула и развернувшись к мужчине лицом заговорила.
- А что ты хочешь услышать? « Да я на веке твоя!» - Мужчина лениво потянулся и небрежно произнес.
- Может быть! Разве это плохо?
- Прости, может я чего-то не поняла, или не расслышала, но как то не припомню предложения выйти замуж!
- Я не о том.
- А о чем!? – Мужчина задумался действительно что это на него нашло? Просто видимо четырех месячное воздержание от женских ласк так повлияло, и теперь удовлетворив свое разгулявшееся тело, захотелось покорения новых вершин? Если так, то Анна права и она не та девушка. Анна повторила вопрос.
- А о чем, ты сейчас говоришь? Может ты решил сделать меня баронессой?
- Я я. Прости! – Запинаясь и пытаясь хоть как то выйти из глупого положения начал оправдываться Дмитрий. – Просто мы так давно знаем друг друга, вообщим давай забудем этот глупый разговор. – Встал и по дружески протянул ладонь для пожатия, девушка протянула руку в ответ, он дернул за нее и девушка оказалась прижатой к обнаженной мужской груди, ни имея ни малейшего желания сопротивляться, подставила губы для поцелуя. – Мир? – Прошептал Дмитрий, прекратив поцелуй и снова завалился на кровать. Анна, поправив волосы, собралась выйти, но обернулась и заговорила.
- Я вообще не понимаю для чего эти вопросы. Дмитрий мы вместе работаем и отлично проводим время в этой кровати. Я прекрасно понимаю, кто я и поверь, осознавала свое место в твоей жизни год назад и не перестала осознавать сейчас. Я для тебя кто угодно друг, союзник, любовница даже собутыльник если надо. Но даже если я очень захочу принадлежать одному мужчине уже ничего не измениться. – Перейдя на повышенный тон, продолжила – Я проститутка и как ни кто другой это понимаю. Но где то там – она стукнула себя ладонью в грудь. – Там я девушка, как и все. - Повисла тяжелая тишина, Дмитрий хотел было извиниться еще раз, за то, что растревожил женские переживания, но девушка жестом остановила его. – Прошу тебя во имя нашей дружбы не вселяй в меня напрасных надежд. Встретимся внизу. - Девушка вышла, оставив какой-то горьковаты вкус разочарования.
Дмитрий и сам понимал, что его вопросы были несколько не уместны в данном месте и этой ситуации. Это просто привычка владеть всем, что или кто нравится. И каким бы ангелам Анна не была в душевных отношениях, и бесом в его кровати. Она проститутка хоть и весьма шикарная. А он обязан знатно продолжать род и достойно разделить титул барона с будущей женой и баронессой. И, увы, это не Анна, хотя даже при мысли о браке и семье, он не смог выбросить ее из головы, что ж быть любовницей борона, тоже престижно, и улыбаясь принятому решению, стал одеваться, вспоминая, как они с Анной встретились.
«Уже тогда в свои семнадцать она была прекрасна. Милая воровка, бегущая с кучей шляпных коробок, которые стащила в шляпной мастерской надеясь обменять их на рынке на хлеб и молоко. Тогда его игорный дом и, скромный бордель, уже успешно существовали. Скрыв ее от представителей так сказать власти в кладовой и пообещав непременно сдать им преступницу, если встретит, стал расспрашивать, откуда она. Девушка убедившись, что в безопасности бегло поведала историю о том, что не знает, откуда она и кто ее родители, всю жизнь, сколько себя помнит, провела в приюте, где все ее звали просто Анна, но два года назад она сбежала и живет вот так, сома по себе. Дмитрий предложил остаться, но не как представительнице самой древней профессии, а просто. Но надо признать нахлебницей ее не назовешь, она честно отрабатывала свой кров, находя для себя массу работы, мыла стирала, помогала на кухне. Но однажды на третьем месяце проживания в салуне, ночью в дверь его комнаты постучали. Обозленный тем, что разыгравшаяся за окном гроза, громовыми раскатами, не давала ему уснуть, рявкнул!
- Да!? Открыто. – Но в ответ не услышав ни звука, обернулся в простыню и решил проверить, не примерещилось ли ему. Подойдя к двери, дернул ее на себя. В этот момент сверкнула молния, освещая его взору поистине прекрасную картину, в проеме стояла Анна в одной полупрозрачной рубашке чуть прикрывающей пышную девичью грудь и округлые ягодицы, пронеся еще один громовой раскат, заглушивший его ругательства – Черт ты понимаешь, что делаешь, приходя ко мне в таком виде? – Снова блеск молнии, озарил ее, глаза полные решимости не моргая смотрели в его. Дмитрий почувствовал, как в паху потяжелело и участилось собственное сердцебиение, а когда он услышал нежный шепот остаток рассудка и вовсе скрылся за пеленой страсти охватившей его.
- Научи меня любить мужчин. – Тихо, но твердо прошептала она.
И о небо он не в силах был отказать. И он учил всему, что знал о любви. Анна отдала всю себя и свою невинность ему. Несколько недель она приходила почти каждую ночь, отдаваясь без остатка и раскрепощаясь, не смущаясь собственного тела и испытываемых ощущений, награждала его ответными ласками. И в один прекрасный день, спустившись в игорный зал. Он увидел ее, в ярком не прилично откровенном наряде, сидящей на коленях какого-то мужчины, увидев его, она лишь слегка улыбнулась и подмигнула мол « спасибо за школу» отвернулась и наигранно звонко засмеялась».
Дмитрий очнулся от воспоминаний и задумался. А ведь за всю совместную так сказать жизнь, он ни разу не видел ее с кем-то целующейся, а тем более уединяющейся с кем-то на втором этаже. Может она все-таки принадлежит лишь ему. И вслух сам себе ответил. – Бред какой-то! И что вообще сегодня на меня нашло. – Поправив рубашку и сюртук, взъерошил ладонью волосы и, не взглянув на себя в зеркало, вышел, насвистывая не замысловатый мотив. Спускаясь по лестнице, ощущал невероятный подъем настроения, четыре месяца он не посещал свое детища. Но под зорким и мудрым оком Анны здесь все было как прежде, хотя присутствовали некоторые внешние изменения, и они были к лучшему. Большой вестибюль был, как всегда переполнен ведь сегодня пятница. Клубы табачного дыма плотной пеленой расстелились под потолком, приглушая свет сотен свечей в люстрах, звон бокалов и шелест ассигнаций, тихая приятная музыка небольшого оркестра и дюжина прекрасных позволяющих любые вольности дам; вот те составные его настроения, да и настроения всех собравшихся. Оглядев зал, он встретился взглядом с Анной, которая кивнула в дальний угол и крикнула.
- Тебя ждет молодой человек. Дмитрий посмотрел в указанном направлении.
- Кто это? – Не узнав молодого человека, спросил он. – Что ему нужно?
- Не знаю, пришел и сказал, что хочет видеть Сератских, а такой у нас один, – ты. Дмитрий направился в его сторону ему не нравилось, что этот парень искал здесь именно Сератских, а не просто Дмитрия как называли его те кто знал или знал его знакомых, что то подозрительно все это…. Продвигаясь по залу, он то и дело натыкался на хороших знакомых, приветствуя их, у многих спрашивал, знают ли они незнакомца сидящего в самом углу. И каждый рас слышал утвердительное «нет».
- Что ж придется все узнать самому. – Шепнул он и уверенно подошел к столу- Дмитрий Сератских. – Сказал он протягивая руку незнакомцу. – Мне передали, что вы меня спрашивали. От неожиданности Степан, с шумам отодвинув стул на котором сидел, сказал.
- Довольно странно видеть Барона, владельцем подобного заведения. – Но увидев как нахмурился собеседник, понял, что не правильно начал разговор, продолжил. – Простите ваша светлость за мою несдержанность. Позвольте представиться Степан Трубетских. - И склонив на секунду голову в знак титульной субординации, крепко пожал предложенную руку. Дмитрий слегка улыбнулся, но особенно расслабится, не пытался, ожидая подвох. Мало кто знал даже из близких ему людей что он и барон одно лицо, так откуда знает об этом абсолютно чужой человек. Он отодвинул стул на против и сел.
- Чем могу помочь Степан? Степан задумался над тем как лучше, выразить свою просьбу, и получить желаемое не вызывая подозрений.
- Я к вам по весьма странному делу, а точнее с просьбой.
- Интересно!? – Протянул Дмитрий, всматриваясь в нежданного гостя, он не когда не ошибался в людях и парень не вызывал в нем неприятных эмоций, даже симпатизировал не каждый сможет таким образом начинать знакомство с достаточно могущественным и титулованным человеком, а рас он знает кто он соответственно представляет возможности этой власти. – Что же это за просьба?
- Понимаете. В недавнем прошлом, я решил покинуть свой дои в под Москове, и немного попутешествовать по России. Но дальние расстояния меня несколько утомили, и я решил немного побыть здесь в Петербурге, так сказать в цивилизации.
- Понимаю, но причем здесь я?
- Посещая достопримечательности города, не мог ни осмотреть его окрестные прелести и тут увидел ваше имение. – Степа мечтательно закатил глаза и продолжил. – Прекрасней места я не видел, за тем прошел слух, что вы так сказать проводите «зачистки рядов» меняя большую часть служивших вам людей.
- И как вам это удалось? – развалившись на стуле, поинтересовался Дмитрий. Степан, стараясь максимально скрыть охватившее волнение, как можно беззаботнее ответил.
- О, земля слухами полна, а вы вызываете у своих деревенских жителей и служащих весьма противоречивые чувства. От обожания и почитания, до яростной ненависти.
- Допустим, как это связанно с вами?
- Пока ни как, но в этом и заключается моя просьба. – Он немного помолчал, достойно перенося пристальны изучающий взгляд, и продолжил. – Я очень образован, в совершенстве владею французским и латынью. Знаю военное дело посвящен в тайны грамматики и математики. Провел много времени за изучением потребительского рынка. Сейчас конечно прозвучит довольно напыщенно, но мне не чужды такие качества как дружба долг преданность делу и людям.
- И все-таки чего вы хотите от меня, перечисляя все свои достоинства? – Начиная уставать от непонятного разговора, раздраженно спросил Дмитрий. – Боюсь, у меня нет больше желания продолжать наш разговор либо говорите, либо всего доброго. – И очень мило улыбаясь, глядя собеседнику в глаза, вопросительно поднял брови.
- Да вы правы! – согласился Степан. И произнес. – Я наслышан, что вакантно место управляющего имения Серанских. И уверяю, я как никто способен исполнять эти обязанности. Дмитрий с начало даже оторопел от подобной дерзости, да что там дерзости – наглости. Но стараясь держать себя в руках, так как не до конца был уверен кто перед ним, действительно настолько нужный и верный человек или авантюрист. Степан же в момент решающей минутной пазы, достал бумаги с подписью и именной печатью князя Трубетского, чистые подписанные листы он на всякий случай взял у отца, ну а печатное кольцо легко было снять в его состояниях. Написав о себе все самое лестное и достойное от имени папеньки, сейчас гордо выложил перед бароном. – Вот мои рекомендации и подтверждения всего того что я перечислял, ну обще человеческие качества бумагой не передаются их проявляет время. Которое, я и прошу мне предоставить. Дмитрий молчал, оценивающе поглядывая то на бумаги, то на визитера.
- А почему я должен взять вас, человека которого вижу впервые. – Поинтересовался он.
- Вы хотите услышать лесть или правду. – Полагаясь на свою интуицию, дерзко поинтересовался Степан. Дмитрий ухмыльнулся и хитро улыбаясь, откинулся на спинку стула и не с поддельным интересом ответил.
- Правду.
- Что ж, воля ваша. Во-первых титул не получают в возрасте тридцати, тридцати пяти лет, с ним рождаются. Я не сомневаюсь в вашей принадлежности к данному роду. Значит, были причины, по которым вы владелец борделя почти десять лет, а борон менее чем полгода. Соответственно человек не знавшей вашей фамильной истории скорее друг, чем враг, для вас. Более того не знавший кроме вас ни кого более из родственников и тем более людей работающих когда-то на вас или вашего отца не стану являтся, шлейфом не приятных воспоминаний и разговоров. Новая метла метет по новому, значит, через меня можно наладить и вести все хозяйство по новому, не встречаясь с людьми говорящими, что раньше было все не так. – И осмелев до конца, договорил. – Ну и я действительно очень хороший человек. Ну как то так. – Подытожил Степан.
Дмитрий был потрясен откровенностью и смелостью парня. В этом определено что-то было. И в его словах было многое чистой правдой. Редко встретишь людей не льстивых, а смелых и разумных в желании достижения поставленной цели. Дмитрий просмотрел еще раз бумаги выложенные перед ним. И спросил.
- Допустим, я соглашусь, что ты во многом прав и предложу тебе эту должность. Представляешь ли ты себе, что будет, если я пойму что ты в чем-то меня обманул. – Он перегнулся через стол и абсолютно спокойно, но очень зловеще добавил. – Осознаешь, что мне не нужен будет ни суд не обвинители, ни палачи. Я все сделаю сам жестоко и беспощадно и от меня сложно скрыться. Меня не смутят ни мольбы, ни просьбы. Я не прощаю заговоров и предательств. – Улыбаясь, закончил он и пристально всмотрелся в глаза Степана.
Но он был спокоен и не пытался отвести взгляд, стараясь не реагировать на мороз, проходящий по позвоночнику. Один бог знает, чего Степану стоило это мгновение мнимого спокойствия и равнодушия ко всему вышесказанному. Молчание нарушил звон битого стекла и оба молодых мужчин оглянулись. Двое перебравших посетителя перешли в кулачные поединки за право провести ночь с дамой. Дмитрий громко виснул двум огромным парням, стоявшим у входа, и указал на воинствующую уже на полу, пару. Те подхватили драчунов и вежливо проводили к выходу, музыканты заиграли чуть громче. Повернувшись к собеседнику и увидев не поддельный интерес к происшествию, тоже поинтересовался.
- Что вас так удивляет Степан?
- Что будет с теми двумя затеявшими драку?
- Их доставят к дому. – А завтра Анна отправит счет за все то, что они разбили или сломали.
- Женщина!? Вы серьезно? И они воспримут ее требования в серьез и оплатят!? – С некоторым сомнением спросил Степан.
- Да! А что вас собственно смущает? Женщины подобных профессий весьма мудры. Они через многое проходят, чего леди и представить не могут. К тому же судя по моему опыту, все Женщины не глупы, просто им не дают возможности проявить себя. Грубая мужская сила не все может решить, а вот женская ласка, если еще и с умом абсолютно все.
- А если нет, вы все-таки применяете силу.
- Нет, я знаете ли не люблю насилие. – Ехидно улыбаясь, произнес Дмитрий. – Но не будем отвлекаться. Если вы хотите работать на меня должны согласиться и ни когда не пренебрегать теми условиями, которые будут мною выставлены.
- Я слушаю.
- Первое ни когда, ни спрашивать о моем отце. Все что я посчитаю нужным, скажу сам. Второе ни когда не обсуждать мою жизнь здесь - это мой мир и что с ним делать решу сам. И третье, не дай бог подорвать мое доверие, и еще хуже не смочь достойно развеять мои сомнения. Понятно?
- Более чем. Меня все устраивает. Но есть еще кок что.
- Не успел приступить, а уже кое-что? Славное начало. Что же это.
- Со мной мой брат и он еще подросток и физически не подготовлен ко многим работам, но прекрасно разбирается в лошадях и уходам за ними. Но он, к сожалению, нем. Разрешите быть ему рядом со мной.
- Это все? Больше просьб нет. - Степан утвердительно махнул головой.
- Тогда тебе не сказано повезло, я дою тебе шанс проявить все человеческие качества. Завтра утром у меня дела. Во второй половине дня прибудь сюда, и обсудим детали. Кстати с завтрашнего дня ты в должности. – Дмитрий встал, и оглянувшись добавил. – Присоединяйся к всеобщему, веселью теперь с выходными будет не просто. – И скрылся, затерявшись в толпе.
Степан, довольный собой наконец, расслабился. Пока все шло по плану. Он заказал водки и ужин, ему хотелось выпить за окончание их долгого путешествия. Оставив Настю в гостинице, он заскочил к ростовщику и обменял три жемчужных сплетенных нити на деньги. И сейчас начел жалеть об этом. Понимая, что крупная сумма еще больше подстегивает его природные желания, напрасно пытался себя сдержать. Прекрасные девушки притягивали его взгляд и тело реагировало. Он выпил рюмку в надежде их притупить, но кровь с еще большей силой закипела, и мозг начел рисовать картины весьма пошлого содержания. Перестав бороться с собой и осознав, что ему это просто необходимо прошептал – Прости Насть, что за твой счет. Буду должен. – Он поднялся и пошел к высокой рыжеволосой девице, стаявшей у стойки. Она широко улыбнулась и произнесла.
- Хочешь любви красавчик?
- Нет, просто ласки и женского тела. – В предвкушении прошептал Степан и, вложив за кружевную ленту, чуть прикрывающую грудь несколько ассигнаций поинтересовался. – На ночь хватит?
- А ты щедр. – Промурлыкала девица и, запечатлев поцелуй на его шеи повела за собой.
Дмитрий наблюдавший за этой картиной одобрительно фыркнул. Он не стал провоцировать парня задавая вопросы касающиеся того, откуда он про него столько знает. Предоставляя себе право выяснить все самому. Если это друг что ж будет не плохо, если же враг, то пусть лучше будет при нем, не придется тратить время на поиск и расправу. Время перешло за полночь, а народ только прибывал, азарт, отсутствие часов и всегда задернутые плотные шторы позволяли людям теряться в атмосфере дурных привязанностей и времени, тем самым обогащая его. Не смущало ни способ, ни количество зарабатываемых таким образом денег. Не смущало раньше. Теперь Дмитрий как то по-другому смотрел на свое заведение. И как то невероятно сильно потянуло к рощам и борам имения. Ночная жизнь за несколько часов его притомила. Он с возмущением отметил, что не видел сегодня заката и вряд ли встретит рассвет. Шум и суета начинала раздражать. Странно два из четырех месяцев проведенных безвылазно в имении он не мог уснуть в силу привычки такого образа жизни, но привык. Теперь же хватило двух часов суеты и ему не терпимо хотелась оказаться в библиотеке имения и любоваться закатом отражающемся сияющими бликами в водах Невы. Нужно было срочно отвлечься. Где Анна? Размышлял он. И увидев ее в компании старикашки с развратно бегающими глазами по пышной груди и шеи, испытал приступ ревности. Это его женщина была раньше сегодня и будет впредь. Допив спиртное, направился к ним.
- Игнат Филиповичь не стоит быть таким расточительным. – Игриво на распев ворковала Анна. – Это слишком щедро. Доносились до Дмитрия ее слова.
- Деточка для тебя ни чего не жалко! – Проскрипел старикан. – Позволь мне тебя сегодня лас…. Услышал Дмитрий, продолжая подслушивать, но тут на него налетел еще один перебравший посетитель и чего хотел старик он не расслышал. Но алкоголь делал свое дело, и он додумал все сам. Распаленный гневом ревностью и водкой подошел к паре и зло но, улыбаясь, произнес.
- Прошу прощения Игнат Филиповечь, но дама уже куплена. Анна зло нахмурилась и переходя на гневный шепот поинтересовалась.
- Интересно кем?
- Мной. – Рявкнул Дмитрий.
- Да!? – Удивленно произнесла девушка. – И как дорого? Злость начинала закипать в ней. Что сегодня с ним происходит? Никак перепил. Но тут в разговор вмешался старик.
- Простите господин ЭЭЭЭ.
- Не важно. – Ответил Дмитрий. – Девушка оплачена. И принадлежит сегодня мне.
- Я верну вам ваши деньги, и еще дам сверху. Только оставьте нас. – Как можно дипломатичней, стараясь найти компромисс, произнес старик. Дмитрий взорвался сначала тирадой не цензурной брани, а потом и вовсе перешел к угрозам. Анна вмешалась в конфликт, подхватив Дмитрия под локоть, произнесла.
- Одну минуту Игнат Филиповичь. - Стараясь улыбаться как можно лучезарней старичку и отводя Дмитрия сторону, сквозь зубы произнесла.
- Ты что творишь? Ты в своем уме.
- А в чем собственно дело? Я хочу, чтоб ты была сейчас со мной! Анна с недоверием посмотрела в глаза мужчине. – Пойдем наверх. – Уже спокойно произнес он.
- Пойдем, я тебя провожу. – Анна повела его на верх в противоположное крыло. Заведя в комнату, проводила к кровати. – Ты сегодня явно перебрал. – Добавила она, и направилась к двери.
- Стой. – Требовательно произнес Дмитрий.
- Ну что еще?
- А ты собственно куда собралась.?
- Вообще-то работать, ночь в самом разгаре. Меня ждут. – Теряя терпение, произнесла Анна.
- Я хочу, что б ты осталась со мной. – Упрямо твердил Дмитрий. Анна, потеряв всякое желание мирно уговаривать, прокричала.
- Ложись уже, и отдохни. Я не нянька. Мне действительно пора работать. И взялась за ручку двери, чтоб выйти. Но Дмитрий в это же мгновение захлопнул дверь снова. Ухватив ее за локоть, вытянул на середину комнаты. Подняв с кровати жилет, скинутый двумя минутами раньше, нашел деньги, достав не шитая, приличное количество цветных бумажек, кинул в Анну.
- Работай! Я оплатил. – Грубо и зловеще прошептал он.
Анна словно окаменела, она не ожидала ни такой грубости не унижения, предательский ком слез начал душить ее. Она смотрела, как он надменно дерзко развалился на кровати и начал стягивать с себя рубашку. Что ж видимо она чем-то заслужила подобное отношение к себе, хотя не понимала чем. Опасаясь, что он увидит ее слезы, стала задувать одну за другой свечи. И когда подошла к последней. Тишину разрушил мужской голос, но уже не злой с хрипотцой, а скорее даже нежный.
- Зачем ты это делаешь?
- Я так хочу. - Пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнесла Анна. Задув последнюю свечу, смахнула бегущие по щекам слезы и, скинув одежду, подошла к кровати. Дмитрий привлек к себе разгоряченное женское тело. Пытаясь утолить жажду, жажду чего-то такого чего сам до конца и не понимал. Просто хотел, просто знал, просто брал.
Спустя пару часов он крепко спал. Анна встала и тихо оделась. Собрав деньги, положила на прикроватный столик и засмотрелась в прекрасное лицо. Он был невероятно красив, и обладал всеми качествами достойного мужчины. Когда она узнала о его новой и титулованной жизни, была расстроена понимая, что пройдет время, он покинет ее жизнь. И одновременно радовалась, он этого был достоин, и она хотела, что б он был счастлив. Полюбовавшись спящим еще несколько минут, Анна прильнула к его виску губами, и прошептала.
- Я люблю тебя. Всем своим сердцем! Прикрыв его до плеч одеялом и смахнув снова не прошеные слезы, вышла, тихо прикрыв дверь. В зале уже почти ни кого не было, девушки усталой стайкой сбились у стойки. А парни, следящие за порядком выводили последних изрядно захмелевших и потерявшихся во времени посетителей. Анне было душно она хотела покинуть всех и побыть одной. Слезы обиды и оскорбительной правды разрывали ее сердце и душу! Она понимала правду своей жизни и свое место рядом с Дмитрием. И эта правда весьма жестока. Она готова с ней смериться. Но почему же так больно!? Первые солнечные лучи вернули ее в реальность. Приняв решение не возвращаться в дом до отъезда Дмитрия, направилась на прогулку долгую и полную размышлений.
Дмитрий начал пробуждаться, чувствуя как тяжелая волна похмелья накрывает его с головой, лишая всякого желания ни то чтобы встать и следовать намеченному плану дел на сегодня, а даже повернуться и спрятать голову от солнечных лучей настойчиво пробивающихся сквозь щель не плотно задернутых штор. Застонав и напрасно пытаясь избавиться от сухости во рту, натянул простынь до самой макушке. Тут-то и начали воспоминания непрерывной цепочкой мучить воспаленный мозг. Их диалог с Анной, когда она просила не давать ей напрасных надежд, и то как он вел себя после. Он еще громче простонал и вскочил с кровати с желанием найти девушку и извиниться за свое поведение. Комната и вся мебель тут же пустились в пляс, проворачиваясь в его мозгу безумной каруселью, да с такой скоростью, что его затошнило, и он снова упал на подушки пытаясь сконцентрироваться на пляшущем потолке. Большие часы в коридоре забили, и гулкие удары доносились до его слуха, один два ……девять. Звон прекратился. Дмитрий еще рас попытался встать только медленно, комната осталась стоять намести.
- Уже легче. – Скрипучим голосом констатировал он, и направился к умывальнику. Собственное отражение огорчило. Жесткая темная щетина покрыла щеки и бороду, под глазами легли тени, волосы не чесаной копной торчали в разные стороны. К тому же от него пахло, перегар, табачный дым и пот. Усугубляли и бес того не радужную картину. – Анна, Анечка! Ты мне нужна. – Сам себе сказал он и, накинув халат, вышел в коридор. Мимо пробегала одна из его работниц неся кучу чистых простыней и салфеток. Наткнувшись на хозяина, испугано ойкнула и уронила ношу.
- Дмитрий, зачем так пугаешь? – Гневно проворчала она.
- Варвара, где Анна? - Не потрудившись помочь, спросил он. Девушка пожала плечами.
- Не знаю. Сказала у нее дела в городе, ушла еще до рассвета.
- Надолго?
- До вечера вроде, я сильно не интересовалась. – И тут вспомнив о своем призвании и образе жизни, девушка сложила собранное белье на табурет, и прижалась к Дмитрию, стягивая шелковы пояс халата. – Я могу тебе помочь. – Промурлыкала Варя, просовывая руки под распахнувшиеся полы.
- В другой рас милая. – Стараясь как можно мягче отказаться от предложенной помощи, произнес он и, запечатлев на губах девушки поцелуй шепнул. – Лучше скажи, чтоб мне приготовили воду, хочу помыться. И шлепнув ее пониже спины, скрылся в комнате. Спустя час Дмитрий, вымытый чисто выбритый и переодетый внешне выглядел даже очень не плохо, но на душе было прескверно. Мысли о том, что он оскорбил и унизил самого близкого человека, терзали его. А то, что он не сможет, не извинится, не объяснится до следующей встречи, которая состоится черт, знает, когда злила еще больше. Он как мог, старался оттянуть время отъезда, откладывая встречи одну за другой, томясь в нервном ожидании того, что она вот-вот зайдет в холл. Но увы, время бежало а ее все не было. Тянуть и дальше не представлялось ни какой возможности. Выругавшись себе под нос, он достал два листа бумаги. Одно письмо нацарапал бегло, не удосуживаясь выводить буквы и стараться держать строку ровной. Над вторым сидел долго, тщательно подбирая слова добросовестно выводя все буквы, запечатав, подписал. «Для Анны. Дмитрий.» Раздался стук и в комнату вошла Варя.
- Тебя ждут в холле.
- Кто?
- Мужчина представился Степаном и с ним какой-то подросток.
- Да, да. Скажи, что я сейчас спущусь. Девушка кивнула и собралась уже выйти, но задержалась у дверей и озабочено спросила.
- С тобой все в порядке? Выглядишь неважно.
- Да все хорошо. – Улыбаясь, ответил он. – Просто похмелье. А Анна еще не вернулась? – С надеждой поинтересовался он.
- Нет. Я пошла.
- Да иди! Хотя постой, я скоро уеду, будь добра передай ей, как только она вернется. Договорились?
- Конечно. Передам. – Сочувственно произнесла девушка и взяла протянутый конверт. – Всего доброго и до скорой встречи. - Уже при выходе сказала она. Закрыла дверь и оперившись на нее, рассмотрела пухлый конверт. – Да-да все мы переболели таким похмельем по отношению к тебе. – Грустно подтвердила она. И порадовавшись за достижения подруги в их отношениях с Дмитрием, радостно произнесла. – Молодец Анна! Так его. – И сунув конверт в корман, медленно и соблазнительно раскачивая бедрами, проплыла по коридору.
Вот уже пошел пятый час, как Настя молчала, игнорируя все, что говорил Степан. Она так же выполняла все его просьбы кивками согласия или отрицания поддерживала их так сказать беседу. Но его терпению явно приходил конец. И перед входом в салун он остановил ее схватив за руку и твердо спросил.
- И долго ты собираешься дуться? Ведешь себя как маленькая! Настя ощетинилась и так же в тон, грубо ответила.
- Нет, нет, я не дуюсь. – Она улыбнулась как можно любезнее. – Я просто вхожу в роль.
- Вообще-то я за тебя переживаю, потому так и сказал.
- О! покорно благодарю. Интересно, каким будет следующее предложение, я окажусь инвалидом? Или может безумцем или…. – но тут поток ее брани затих, так как она оказалась в нутрии заведения мимо которого приличные барышни даже мимо-то не должны ходить. – О боже! – пораженная увиденным, пискнула она.
- Тише! – тут же запротестовал спутник. – Вообще то ты немая. Немой. – поправился он.
- Угу. – согласилась Настя, не отрывая глаз от трех девушек хлопочущих в зале.
Настя стала анализировать свои чувства и ощущения. Благодаря правильному воспитанию, конечно, ее возмутило то, как они выглядят. Их одежда настолько не прилично откровенна, что они скорее раздетые. Окажись она в таком виде сгорела бы от стыда, а они даже не потрудились прикрыться при виде двух мужчин, а напротив еще шири улыбнулись и приняли весьма провокационные позы, пока узнавали, что Степану нужно. Одна из «дам» если ее можно так назвать, соблазнительно облизнув губы, предложила отдохнуть и расслабиться, ни сколько не стесняясь, еще больше стягивая ткань блузки с плеча, так что грудь почти выскочила из корсажа. Но помимо возмущения было, что-то еще. Зависть. Нет ни к тому, как они живут, а к тому, как к себе относятся. Не стесняясь собственного тела и мыслей, не краснея и не заикаясь; говорят и делают то, что хотят. Это называется свобода от нравов. И именно этой свободы таким как Настя не хватает. Они могут выбрать мужчину на ночь или даже час. А она не сможет выбрать сома себе мужчину на всю жизнь. Это сделает кто-то другой отец мать дядя дедушка брат, да кто угодно, но не она сома. Таковы нравы. (- Разве это справедливо? – прошептала она про себя.)
Она настолько ушла в собственные размышления, что не сразу заметила, как к ним подошел молодой мужчина и только приятный бархатистый с природной хрипотцой голос, прозвучавший у ее уха, вернул ее в действительность.
- Добрый день. Степан вы невероятно пунктуальны это меня радует. А это я так понимаю и есть ваш глуховатый брат. – еще громче закончил Дмитрий и ткнул довольно таки сильно пальцем в плече Насти. Степан с такой силой воли пытался сдержать смех, наблюдая за выражением лица сестры. Что кое-как смог из себя выдавить.
- Он нем, слышит все прекрасно.
- О! – протянул Дмитрий. – Прости дружище. – и снова тыкнул ей в плече, как будто проверяя настоящая она или нет. Настя молча продолжала возмущаться но заметив две пары глаз в упор смотревшие на нее одни с укором, а другие в ожидании. Исправила допущенную ошибку. Повернувшись к незнакомцу, кивнула в знак принятых извинений и протянула руку для знакомства.
- Позвольте представить – перешел к этикету Степан – Мой брат Сергей.
- Приятно познакомиться, думою нет смысла перечислять титулы и фамилии, брат тебя посвятил – сказал Дмитрий и пожимая протянутую руку отметил, что она очень мола и силы даже подростка в ней не ощущалось. – Что то уж очень ты хиленький Сергей, но не переживай я найду для тебя достойную работу.
И только сейчас справившись с внутренним негодованием и злостью на брата, Настя наконец, сосредоточилась на мужчине стоявшем рядом. Внутри что-то сжалось, она ни когда не видела настолько красивых мужчин. Все абсолютно все, от лица до одежды было идеально прекрасным. Она почему-то пожалела, что одета в вещи, которые ее вовсе не красят. Хотелось стоять сейчас в кружевах и шелках кокетливо хлопая ресницами. И даже то, что он один из тех людей, из-за которых она уже год ведет подобный образ жизни, из-за которого вообще она вынуждена была разрушить все, к чему стремилась; не делало его менее ярким и красивым.
Небо над глиняно-красными крышами старого величественного имения Сератских стремительно темнело, грозя с минуты на минуту пролиться стеной холодного осеннего ливня. Уже ни одно столетие его стены омывались дождями, а фундамент подмывала бурная уносящая в неизведанные жителями имения дали, свои мутные холодные воды река Нева. Могучие каменные стены, увенчанные сотней башенок, массивные ворота, широкий ров, добавляли к его годам величия. Посему считалось оно не преступным. Поэтому жители ее деревень чувствовали себя защищенными. И даже в такие хмурые осенние рассветы, жизнь начинала кипеть вокруг его стен. Вот и сегодня жители неспешно делали свою работу - слуги топили камины, повар раздавал указания поварятам, а конюхи выгоняли из стойла конюшен сильных рабочих лошадей для последних осенних работ на полях. Под стать этому осеннему утру было и настроение его жителей. Третий день все находились в хмуром ожидании. Затянувшаяся болезнь барона, съедающая его изнутри, прогрессировала, и вот третьи сутки он не ел и не пил, впадая в беспамятство. Все знали - зиму барон не переживет. А что принесет его смерть? Какие перемены, настигнут жителей и его окрестностей после его кончины, не известно. Все пять его сыновей покинули дом не один год назад, не присылая отцу вестей, каждый жил своей жизнью. К имению они не проявляли ни какого интереса. Надо сказать, что старый барон Павел Павлович третий Саратский, слыл злобной и деспотичной личностью. Воспитавший своих детей в условиях спартанцев и, не смотря на все его богатства, сыновья кроме титула ничего не получали. Да и сама баранеса ни имела ничего кроме двух платьев и регулярных побоев от мужа. Жители его деревень и даже просто слуги получали больше его внимания, жалости и заботы чем семья. А когда баронесса скончалась на пятые сутки после сложных родов, ходили слухи, что он ей в этом помог, не желая себя обременять заботой о больной жене. Но слухи так и остались слухами, так как единственным человекам, подтверждающим или опровергающим это, была бабка повитуха, которая куда - то исчезла. Люди посудачили, но боясь барского гнева, тоже затихли. А год назад, когда барон узнал о своей болезни, разослал гонцов на поиски сыновей, воодушевленно ожидая их прибытия. Но шли дни, месяцы, а ответа и тем более прибытия, наконец - то желанных детей, не случалось. Сначала он подолгу смотрел в окно, потом им овладевал безумный гнев «на неблагодарных отпрысков», которые не уважают своего отца, а после и вовсе слег, подкошенный безразличием детей. Судьба непредсказуема. Старый барон слабел с каждым часом телом, а его мозг укреплял мысль о том, что его дети всего лишь щенки, которым повезло родиться в семье с титулом в роду.
Семен зажег лучиной еще несколько свечей на каминной полке, в комнате стало светлей, он с тоской посмотрел на кровать барона, пошел третий час как он пал толи в сон, толи в обморок. Его лицо покрытое паутиной морщинок стало серым, щеки и глазницы впали, жесткие посеребренные сединой волосы разметались по подушке. От этого, он стал напоминать какого-то сказочного злодея. Семен более тридцати лет служил его светлости, верно хранил его тайны, был предан, хотя понимал, что в своем одиночестве виноват он сам. Но никогда, не смотря на их, можно сказать дружеские отношения, не говорил об этом. Он был уверен, что будет единственным человеком, искренне скорбящим по нему. Подбросив поленьев в камин для пущего жара, опустился в кресло у кровати и стал прислушиваться к тихому прерывистому дыханию, молясь, чтоб барон пришел в себя, тогда он сможет сказать радостную весть о том, что его старший и младший сыновья прибудут в имение, со дня надень. Для этого надо подготовиться и достойно встретить Владимира и Дмитрия.
Он погрузился в воспоминания. Молодая барская и его юная жизнь была наполнена разными событиями. Были у них пьяные блудливые загулы, победы и поражения. Барон не скупился на всякого рода развлечения. Не обременяя себя заботой о семье, гулял и веселился, а когда перегорел пламенем блудливости, скрашивал свои дни посиделками в дальней комнате с бутылкой добротного портвейна и его компанией. В доме не праздновали рождество и пасху, не отмечали пышных дней рождений и дней ангелов, не устраивали приемов. И не смотря на свою большую семью, барон был одинок, вызывая в детях сначала страх, а потом ненависть, обрек себя на безрадостную старость и желанную, а скорее безразличную для сыновей, смерть.
- Да…- Протяжно прошептал Семен. – Гореть тебе Павел в аду, как горел ты всю свою жизнь в холодном пламене одиночества. - Видит бог, я хочу свои дни закончить иначе.
И он снова погрузился в собственные мысли, не отводя глаз от лица барона.
- Семен? Это ты? - Проскрипел севшим голосом барон, его веки дрогнули, и он приоткрыл серые мутные глаза. – Конечно это ты! - Шепнул он и снова замолчал, набираясь сил для своего повествования.– Сегодня я умру.
- Павел ты не прав, ты еще вкусишь и выпьешь за свои не прожитые годы. Как можно бодрее прошептал Семен.
- Молчи! Я знаю что говорю. Ты всегда был мне верен. Исполни и предсмертное мое желание. И он, как никогда, ясным взглядом посмотрел на собеседника. – Все что мне принадлежит, перейдет к тебе, если не один из этих щенков не появится в течении трех месяцев со дня моей смерти. А если они соблаговолят явиться на мою могилу, расскажи легенду о второй части медальона. Пусть отыщут ларец.
- Но это же небылица!? Уже с некоторым сомнениям сказал Семен.
- Никаких но…. - Просунув руку в складки покрывала, достал полукруглый, с как - будто зарубленным с одной стороны кулон на золотой цепочке.– Вот он. Исполни мою последнюю просьбу. - Трясущийся рукой он вложил медальон в подставленную ладонь, слегка сжав ее, прошептал. – Прощай, увидимся на том свете! Прикрыл глаза и затих, выпуская с последним дыханием свою жизнь.
По щекам Старика потекли скупые мужские слезы, барон Павел Павлович Сератских скончался 27 октября 1898года.
Зажав в ладони медальон, Семен вышел из комнаты.
Глава 2
Дмитрий Сератских, старательно делая вид, что спит, стал с тоской рассматривать из-под опущенных ресниц компанию пассажиров, с кем он вынужден был разделить эту поездку. Помимо него в почтовой карете ехало еще пять человек. Справа сидел господин Чедайкин Федор, скромный научный деятель. Достаточно одного взгляда чтобы понять, кроме наук его ничего не интересовало, ну разве что жирный сиамский кот, который расположился подле него. Дмитрий сначала хотел возмутиться, ведь кот занимал треть его места, но почувствовав минут через двадцать без движения холод, сдержал возмущения. Кот приятно грел его правое бедро. А вот сам Чедайкин уже не располагал к себе, так как источал жуткий, стойкий не смотря на холод, запах пота и каких - то лекарств. По его лицу от виска к шеи то и дело стекали крупные капли, и он не успевал смахивать их платком. Еще немного и Дмитрий представил, каким будет запах к концу поездки. Но его внимание привлек к себе сосед слева, бравый военный. Справный русский вояка. При взгляде на него поневоле у окружающих возникало чувство уважения. Но лишь до тех пор, пока он молчал. Забравшись в карету, он уважительно поклонился дамам и представился господам. Тут то и полетела в тартарары вся выправка и строгость. Его голос сначала вызвал шок, и судя по лицам не только у него, но и у всех остальных. Но Дмитрию, к сожалению, не хватило воспитания, и из его груди вырвался смешок, переросший в глупое ребяческое хихиканье. Голос вояки был не правильно поставленным басом, как ожидалось, а писком, причем даже не звучным женским, а скорее девочки подростка. За что Дмитрий был наказан презрительным взглядом и полным игнорированием во всех беседах бравого военного. Дмитрий был даже благодарен ему, опасаясь вновь не сдержать смех, мог легко нажить себе неприятностей. Связываться с Российской армией совсем не хотелось.
Напротив, сидела дама с двумя дочерьми. Старшей лет семнадцать, может больше, а младшей лет шесть. Еще их сопровождал милый пес, расположившейся у ног хозяйки и изредка лаявший на надменного кота. Понимая, что ему не позволят проявить свои животные инстинкты, начинал скулить, но получая громкий хозяйский упрек, замолкал. « - Вдова Варвара Евклавдивна Морозова». Так представилась дама, садясь в карету. Огромная масса уселась в центре сидения и, рассаживая по краям детей, начала представлять их. Старшую звали Мария, а младшая, опередив мать, присела в неловком реверансе и пропищала.
«- Елизовета». - Звонко хихикнула девочка и забралась на высокое сидение.
Мадам Варвара Евклавдивна, не смотря на свои внушительные размеры, была ничем не приметна. Ни лицо, ни фигура, ни имели, ни каких женских очертаний. Встретив завтра, Дмитрий наверняка не узнал бы ее, хотя провел бок обок не один час. Разве что по мехам, которыми она окутала себя, больше напоминая сугроб. Ее старшая дочь тоже была мужиковата, слишком рослая и не поворотливая, с глуповатым выражениям лица. Спустя час Дмитрий понял, что лицо как нельзя точно подтверждало наличие ума. От желания казаться умнее, чем есть на самом деле, Мария говорила много, задевая самые разные темы, но с ее губ непременно слетала какая – ни будь глупость, за что, она получала, якобы не кем не замеченные тумаки по ноге, от горячо любимой мамочки. Дмитрий не сомневался, что к концу поездки ее ногу украсит не плохой синяк. Лиза напротив, была единственной, кто радовал. Подкупив окружающих своей непосредственностью, она стала центром, к коему было приковано всеобщее внимание. Сначала она смотрела в окно, комментируя все, что видит. Потом переключила внимание на кота, одновременно ругая рычавшего пса. Затем осведомилась о самочувствии каждого пассажира, пожаловалась на холод и на отсутствие мест для игр. Но вымотавшись, уселась на высоком сидении, спрятав лицо на груди матери, уснула. Дмитрий засмотрелся в безмятежное личико и погрузился в собственные детские переживания. Напрасно он думал, что взрослая самостоятельная жизнь навсегда вычеркнет детские страхи и переживания. Но чем ближе он был к родным землям, тем тяжелее становилось на душе. Так же как в детстве, хотелось бежать и только лишь то, что ему уже тридцать шесть, и он давно ни от кого не зависит, предавало сил. Через три часа он увидит того от кого бежал. Три часа на то, чтобы быть готовым к встрече с тем, что проклял и от чего отрекся двадцать лет назад. Дмитрий плотно закрыл веки, погружаясь в воспоминания.
Он был младшим из пяти братьев, и последним, кто покинул отцовское имение без каких либо сожалений. Сбегая из собственного дома таким же холодным осенним днем в возрасте пятнадцати лет имея за спиной сумку с куском хлеба и сыра, был бесконечно счастлив. Понимая, что где бы он ни заночевал в сараи, в лесу, а может на дорожной обочине, утром проснется с улыбкой. Его спина и руки со временем заживут, поблекнут алые ссадины от кожаного ремня, которым отец выгонял дурные мысли или вбивал правильные, по его мнению, поступки. Он никогда не будет чувствовать не справедливой боли, никогда не заплачет. Сколько помнил себя Дмитрий, отец был жесток и груб с ним и братьями. Ненависть - единственное чувство, которое вызывал он у сыновей. По тому, когда к нему в салун явился человек и с уставшим умоляющим лицом передал волю, нет, не просьбу приехать, а именно волю отца непременно явиться в родные стены, Дмитрий хотел выкинуть нежданного гостя. Но юноша готов был заплакать. Он поведал, как долго разыскивал их и какая немилость ждет его, если ни кто из братьев не прибудет. Толи из жалости к посыльному, а может из желания взглянуть, спустя столько лет, в глаза отцу, Дмитрий решил ехать. Хотя, признаться честно, сейчас трясясь в карете, он сильно сожалел о своем решении и согласии приехать «домой» Совершив свой побег, он больше пяти лет скитался по чужим дворам, чистил стойла, гонял скот, не брезгая ни какой работой, зарабатывал на ночлег и еду. Часто, кидая навоз в чужих конюшнях, задумывался, что если сказать, кто он есть? Сказать имя, титул, пересказать количество земель и деревень коими они с братьями должны владеть, что скажут люди? Но такие желания быстро вылетали из головы, так как он, как и братья плюнул на ворота имения, отца и все что с ним связанно. Судьба милостива к тем, кто ищет ее благоденствия. Когда то ему сказали, что он отнял своим появлением на свет жизнь одной из прекраснейших и добрых женщин на свете. Эти слова долго преследовали его, и он поклялся, что спасет ни одну жизнь и произведет на свет тоже. Так и случилось. Спустя почти пять лет скитаний, он шел через лесной массив, разделяющий два не больших селения, где его знали в каждом втором дворе, как добросовестного помощника по хозяйству. Дмитрий решил полюбоваться родником, бьющим из груды камней. Он свернул в густые заросли кустов с дикой, кисло-горькой ягодой, как вдруг услышал слабый протяжный стон. Подбежав к кустам с другой стороны, раздвинув их, увидел глубокую охотничью яму на кабана, а в яме лежал старик. Его нога была не привычно вывернута, а со лба стекала струйка крови, заливая правый глаз и седую бороду старца. Не один час он пытался достать старика. Выполнив не посильную задачу, задумался, как быть дальше. Ход его мыслей прервал слабый хриплый голос. Старик из последних сил сжал его руку в знак благодарности, и сказал где живет. Дмитрия обрадовало, что его дом в ближайшем к ним селении и огорчился от мыслей, каким образом доставить его домой. Вариантов было не много. Либо нести на себе, либо бежать в деревню за помощью, но так можно было потерять много времени. Он принял решение нести на себе. Подхватив старика под мышки, взвалил на плечи и поплелся в деревню.
Сейчас, глядя на всю свою жизнь, Дмитрий с уверенностью мог сказать - это была самая судьбоносная встреча в его судьбе. По прошествии времени, старик стал ему, отцом и братьями, а может даже заменил мать, даря всю свою нерастраченную за жизнь любовь. Жил он в старом низком домишке, на отшибе селения. Особой дружбы ни с кем не водил, можно сказать был отшельником. Дмитрий долго ухаживал и пытался поставить на ноги спасенного. Вставая на рассвете, натапливал печь, варил ни хитрую похлебку, готовил травяной отвар для больного, так же бегал, работал, но каждый заработанный кусок, теперь делил на две части. Когда старик поправился, уже стояла глубокая зима. От полученных травм он не мог самостоятельно передвигаться, и Дмитрий остался при нем. Оказалось, старик был одинок. Так они и устроили свой быт. Дмитрий зарабатывал еду и малые деньги, а старый Матвей, так звали старика, предоставил крышу над головой своему спасителю. Тогда, впервые за почти двадцать лет, у Дмитрия появился дом. Дом, куда он спешил по вечерам, дом который он готов был защищать, дом в котором его любили и ждали. Пережив вдвоем еще три зимы, Матвей захворал. Его недугом была не простуда или старые раны. Приближалась смерть. Много прожитых, часто не правильно лет, сказались на нем, да и природа отсчитавшая по своей щедрости восемьдесят семь лет, настойчиво напоминала о себе сильными болями и слабостью дряхлеющего тела. Как то Дмитрий пришел домой, но его не встречало доброе, с лучистыми глазами и улыбкой лицо старика, сидевшего у маленького окошка и громко прихлебывая травяной чай, аромат которого чувствовался даже на улице. Матвей, тихо сопя, лежал на широкой скамье у печи, его лицо потемнело, а кожа рук и ног отсвечивала синевой. Покрытые артритными шишками пальцы, сжались в кулаки. Старик напрасно пытался скрыть пронзающую тело боль. Дмитрий с тяжелым сердцем понял - это конец. Он теряет единственного близкого, горячо любимого человека и бессилен, что - либо изменить. Но перед смертью Матвей переломил дальнейший ход жизни Дмитрия. Поведав историю своей жизни.
Оказалось, Матвей - это вымышленное имя, с которым он жил больше тридцати лет. На самом деле он военный, дезертировавший из армии и отправившийся в Сибирскую губернию в Красный Яр на поиски золота, и зовут его Геннадий. Много лет он потратил на поиск злосчастного метала, положил не мало здоровья на мечту о беспечной жизни. Но время шло, силы были на исходе, мечта становилась все прозрачней. Тогда то он и совершил еще одно преступление, оступившись раз, когда покинул самовольно действующую армию, опять же оступился - украл золото у такого же мечтателя как он сам, тем самым разрушив его мечту о беспечной жизни. Но такое не прощается ни судьбой, ни роком. Вот и его счастье, и мечту не удалось устроить. Этот кусок золота не принес желаемого и ему. Вместо шелков, земель, шикарных домов, он вынужден был скрываться всю жизнь, не имея ни семьи, ни друзей, ни даже имени. Но он сполна расплатился за все, и по тому с легким сердцем передает свое сокровище Дмитрию, с пожеланием счастливой и беззаботной жизни. Старый Матвей отдал серый сверток, где лежало золото, ему. Прошептав перед смертью.«- Спасибо сынок! Будь счастлив.»
Так Дмитрий стал обладателем не малого капитала. Похоронив Матвея, остаток зимы и весну прожил в его лачуге. Так же ходил, работал. Только теперь по вечерам не слушал истории из жизни старика, а придумывал свою новую историю. Историю новой жизни. Часто он разворачивал серый сверток и любовался на холодный, грязно- желтый бесформенный кусок. Его холодный блеск жарко грел, прекрасно понимая, вот она новая жизнь, осталось подождать до лета.
Он открыл глаза и глянул в окошко кареты, сквозь узоры инея виднелись бревенчатые строения почтовой станции. Вскоре лошади прервали свой бег и карета остановилась. До первых сумерек оставалось часа два. Сейчас конюх сменит лошадей, а пассажиры выйдут размяться и поесть. Затем снова усядутся и продолжат свой путь в кромешной ночной темноте. Его же дорога длинной в двадцать пять лет через час будет окончена. Что дальше, даже не представлял. Выбираясь из кареты, он вежливо попрощался со своими новыми знакомыми, бодро подмигнул проснувшийся девчушке, и вышел. С трудом подавляя в себе желание, взять скаковых лошадей и всю ночь скакать в обратную сторону, он надвинул шляпу на глаза и направился в сторону к огромной, как будто нависшей над тропой скале. За ней виднелись смотровые башенки поместья. Почтовая станция находилась на ее территории, поэтому эту дорогу он знал, как свои пять пальцев. В детстве часто сюда бегал к смотрителю станции и часами сидел на скале с Катериной, его дочерью, которая была тогда его другом. Он не сомневался, если есть станция, тогда и тропа, ведущая к ней, тоже не заросла кустами, и ее не завалило россыпью камней. Холодный ветер сильными порывами обдувал его лицо, а руки щипал первый мороз. Но все это не имело значение так как, свернув за скалу, он увидел могущественное, наводящее уныние строение. Мост еще не был поднят, а значит, он сможет войти, не привлекая внимания. Дмитрий остановился. Оглядев лесную рощу, прислушался к шуму воды. Здесь он мог быть счастливым, и эти стены могли защищать его, а он их. Но судьба или злая человеческая сущность изменили все. Он сплюнул и, надвинув еще сильнее шляпу на глаза, как будто опасался, что кто- то мог его узнать, прошел по центральной улице деревеньки домов в семьдесят, что располагалась у ступеней самого имения.
Глава 3
Анастасия зябко поежилась. Толи от грустных мыслей, толи от злобы ее трясло. Мороз то и дело пробегал по позвоночнику, заставляя кожу покрываться гусиными прыщиками. Хотя, может, в комнате было тоже холодно. С первых дней октября трескучие зимние морозы лишили шанса вернуться прохладной, но солнечной осени. Даже деревья не успели скинуть оставшуюся золотую и рубиновую листву. Скованные холодом листочки не естественно поблескивали, отражая лучи так рано прятавшегося за горой солнца. Но рассуждать о причудах осени было некогда, Настя с тоской пришла к выводу - ее жизнь разрушена. Вот уже без малого три года как она твердо решила посвятить себя богу, как вдруг узнает, что ее папенька некогда знатный, приближенный к царю Николаю князь, Трубетской Александр Федотович, а ныне беспробудный пьяница, вспомнил о своем обязательстве перед неким веяньем прошлого. Решил судьбу дочери, отправив гонца черт, знает куда, с откровенным письмом, получив некий положительный ответ. Теперь получалось - она единственное, что отец еще не проиграл или не пропил. И он решил исправить данную несправедливость, с целью достать средства для дальнейшего разгула. Что ж, необходимо что-то решать, иначе ее планы рухнут как карточный домик, искусно выстроенный папенькой. Но что она может. Ей всего девятнадцать и еще более года она находится под его опекой. За это время он трижды может выдать ее замуж по собственному желанию или в угоду себе. Она не весело улыбнулась собственным мыслям. Боже как же ей не хватает маменькиного совета. Если бы она была жива, то наверняка что-нибудь обязательно придумала. Если бы она была жива, такой ситуации вообще бы не было. Княгиня Ольга Степановна с достоинством носила титул, всегда соответствовала ему, была мудра и степенна. Находила правильные слова в различных семейных и общественных спорах, совершала лишь правильные поступки, была строга и справедлива, как требовали правила этикета и нравы высшего общества. Непреклонная в своих решениях и переполненная состраданием да терпимостью к окружающим, она непременно вызывала любовь и уважение у близких и мало знакомых людей. Всегда одетая в шелка и парчу на балах и раутах, держала высоко голову. Могла легко склонить ее в простом хлопковом платье над грядой, больным слугой, или даже над коровой в загоне на дальнем конце двора, где занимались слуги домашними делами. А еще Настя помнила славные времена, когда мама, набрав осенью в подол из сада яблоки, несла их на кухню к кухарке Дарье. Они долго их вымачивали, чистили, снимали кожуру и варили варенье. Самое вкусное разливали по глиняным кувшинам и прятали в погреб, что бы потом, когда снег укутает яблони в пуховые одеяния достать его и, укутавшись в плед, пить чай у камина, щедро намазывая им свежевыпеченный хлеб. Настя очнулась от воспоминаний. Ей вдруг на секунду показалось, что в комнате запахло тем самым золотистым яблочным вареньем.
- Мама, мамочка как же мне тебя не хватает. - И она по-детски разрыдалась. Рыдания сменились тоской, затем упрямой решимость все изменить. Но как!? Перебрав сотни вариантов вплоть до похищения собственного отца, Настя набралась решимости и уверенности в собственных силах. Но каждый план упирался в одну и ту же стену и рушился. У нее не было средств не на откуп, не на похищение, ни даже на собственный побег. Скитаться в течение полутора лет до совершеннолетия без ночлега еды и защиты она не сможет. Настя, соскочив со стула, стала нервно мерить шагами комнату. - Что же делать! Что делать? - Взывала в полумрак комнаты девушка.
Как вдруг дверь, слегка скрипнув, приоткрылась и в проеме показалась светлая с вьющимися волосами голова Степана. Степан считался ее названным братом, хотя, по сути, являлся, что ни наесть родным. В молодости ее папенька слыл не обузданным темпераментом. Пересчитать все его романы не смог и он сам. До брака это были актрисы да вдовы, а в браке, умерев свой пыл к дамам, вращающимся в обществе, перекинул лаву страсти на горничных да портних, работающих на него. Степан стал плодом подобной страсти. Горничная, прислуживающая княгини, была возжеланна папенькой, но слабая женским здоровьем. Спустя девять месяцев после папиной страстной любви, и произведя на свет крупного мальчика, вымолив у княгини Ольги прощение, скончалась. Мальчик же, унаследовавший отцовский нрав и облик, не вызвал у княгини не ненависти, ни злобы. Толи от того, что сама мечтала о ребенке, толи от жалости к младенцу, который не виноват в распутстве родителей, но Ольга приняла его как родного и стала его крестной матерью. Мальчика воспитывали при отце, нанимали учителей, обучали этикету и военному делу. Единственное, чего Степан не получил - это имя и титул, по тому не был представлен свету, а значит возможности жениться на даме с родословной и приданным, тоже не имел. Но это обстоятельство ничуть не смущало, его жизнь была посвящена военному мундиру. Поступив на службу к царю как обычный наемник, он во много преуспел, хотя и был достаточно юн. А сейчас находился в долгосрочном отпуске, так как заслуженного по способностям звания не мог получить за недостатком прожитых лет. Настя любила Степана, только в нем она видела спасение в эти жуткие, запойные, отцом времена. Казалось, что выхода нет. Но, с появлением на пороге комнаты брата, в душе Насти зародилась надежда на спасение. Он смотрел на нее добрыми, сочувствующими глазами. Серо – голубые, как у отца, они казалось, проникали в самые потаенные глубины ее души. Настя, снова разрыдавшись, бросилась на шею брату. Он нежно обнял ее, дав возможность выплакаться, потом поцеловал в такую же светлую, цвета золотистой соломы макушку и усадил на сундук. Никогда не отличавшись красноречием, коротко и строго, как водится, по мужски сказал.
- Не реви. И хуже жили!!!
И Настя знала, в это короткое выражение вложена вся любовь и забота, и то самое братское переживание, желание защитить и уберечь. По этому, наревевшись как следует, Настя коротко спросила.
- Степ… Что делать!? И как то совсем не по этикету, не прилично громко шмыгнув раскрасневшимся носом, продолжила. – Я замуж не хочу! Я вообще слышать об этом не хочу! Думать не хочу! Не то что бы совершить!!! Степ … Что делать то??? - Повторилась она.
Степан хмуро сдвинул брови, он прекрасно помнил все слова отца, сказанные сегодня за ужином. Его пьянство напрочь лишило рассудка, по этому разумные доводы на него не действовали. Перспектива дожить при бутылке хорошего портвейна и наличных на карточные игры, вполне устраивала. А счастье дочери его не волновало, он так и заявил. «- Я не в рабство тебя отдаю. Замуж! Я отец и мне решать, что делать, а чего нет. Это не обсуждается, гонец в пути жди сватов. Хватит сидеть у меня на шеи. Я устал!!!» Он допил одним глотком пенное варево, вышел из-за стола и шатающейся походкой и направился в сторону дивана. Через минуту комната, соединенная в столовую и гостиную, наполнилась стойким ароматом перегара, и к потолку поднялся глухой звук храпа. Настя кинула салфетку и со слезами бросилась в свою комнату. Степан же погрузился в тягостное раздумье. С одной стороны его отец поступал, так как и большинство других отцов, выбирающих партии достойные их дочерям, часто забывая спрашивать их мнения, а с другой дай ему сейчас иную возможность жить, так как он хочет, и Настя снова сама себе предоставлена. Одно дело, когда жених из ее общества, который ей знаком и совсем другое, когда он вообще личность не знакомая даже ему самому и является сыном какого то знакомого отца, которого он сам то видел лет двадцать пять назад. Это же смешно! Степан не мог все оставить, так как есть. Потому сейчас, глядя на раскрасневшееся лицо сестры, снова сказал.
- Не реви. Что-нибудь обязательно придумаем, надо просто успокоиться. - И усевшись рядом, на низкий табурет снова взглянул на Настю. Сердце сжалось от жалости.– Обязательно придумаем! - Уже сам себе, сказал он.
- Что придумаем? - Жалобно пискнула Настя.
Степан соскочил с табурета и стал мерить комнату шагами. Настя следила за каждым его движением, нетерпение переполняло все ее существо, казалось, если сейчас на ум не прейдет план ее спасения, она лопнет от переполняющих ее эмоций. И когда нервы были натянуты до придела, а спина от напряжения выгнулась дугой и стала отдавать тупой болью во все конечности, Степан вдруг произнес.
- Я знаю что делать, но на это нужно время и деньги, но другого выхода нет. И если первое у нас есть, пусть не так много как хотелось бы. То на счет средств надо подумать.
- И что это за план? И насколько большие средства нужны для его воплощения? - Оживленно спросила она.
- Очень большие, а план токов. Отец не изменит своей идеи и это мы уже поняли. Значит, идея должна изменить ему.
- Как!?
- Я отправлюсь в Петербург, в их имение и попытаюсь отговорить, если повезет отца, а может уже и сына, то есть жениха от этой идеи.
В комнате повисла немая тишина.
- Ты представляешь, сколько это займет времени, а что делать мне??? - В ее голосе снова проскользнула нотка отчаянья, и он сорвался на писк. – А если у тебя не получится? И сваты приедут? Степ, а другого плана нет? - С надеждой спросила она.
- Насть. Ты пойми, у тебя нет другого выхода, кроме как ждать. Пусть я задержусь, но во всяком случаи ты знаешь, что вернусь. А если этого не сделать… Неужели ты думаешь отец не придумает кому тебя продать здесь, а здесь он это сделает гораздо быстрее, так пусть ждет людей из далека, а ты жди меня. - Он чмокнул ее в лоб и как можно бодрее прошептал. – Все будет хорошо. У нас и, правда, нет другого выхода.
- Есть. - Тихо шепнула Настя.
- Да!? Какой? - Изумленно вскинув брови, спросил молодой мужчина.
- Возьми меня с собой в эту поездку. - Так же тихо продолжила она. Брови Степана взлетели еще выше. Даже голос на мгновение перехватило. Придя в себя через минуту, спросил.
- Настя ты в своем уме? Ты представляешь, о чем ты просишь? Да как такое вообще пришло в голову?
Не выдержав такого возмущения, девушка перешла на крик.
- А ты представляешь, о чем просишь? Настя подожди, Настя подожди. Чего ждать милости от папеньки, да он со дня надень, совесть пропьет. О чести моей беспокоишься? Сам сказал если ему нужно сильно он и здесь продаст, не задумываясь, и это я прекрасно понимаю. Так что, «может я и не представляю», каково это путешествие, но поверь, большая опасность меня здесь ждет дома, при родном отце. Я очень тебя люблю и всегда прислушивалась, но поверь, если ты меня не возьмешь с собой я не смогу здесь жить. Я предпочту скитания. - Обессилив она снова села на сундук у нее больше не было сил не просить, не спорить, не ругаться. Для себя она приняла решение, если не едет со Степаном, идет скитаться, но это больше ни ее дом. Видит бог, она измождена душевно и физически.
Степан молчал, только сейчас он до конца понял - его сестра затравленный зверек и только он способен ей помочь. Присев, к ней на сундук и обняв, за хрупкие трясущиеся плечи шепнул.
- Настя у нас всего дня три на сбор средств и подготовку к отъезду, нужно все продумать. Ты ложись и отдыхай, а я подумаю, и мы завтра все обсудим.
Услышав вздох облегчения, слетевший с уст, подвел ее к кровати, накрыл толстым овчинным пледом и направился к выходу.
- Спасибо Степа! Шепнула она и прикрыла опухшие веки. Степан же прикрыв дверь, направился в комнату, когда то служившую кабинетом отца.
Степан прошел по длинному коридору и спустился вниз. По дороге отмечая, что известь в тех местах, где еще два года назад весели картины в золоченых рамах, уже потемнела и не так как раньше бьет по глазам огромными белыми пятнами заставляя понимать, как богато жили и во что превратился дом бес мудрого правления княгини, матушки Ольги. Подойдя к двери, он оглянулся, проверяя, заметил ли его, кто ни будь. Привычка военного человека, ведь он прекрасно понимал, отец и Настя спят, старушка Дарья топчется на кухне, а кроме них в доме ни кого больше не осталось. Вставив ключ, он слегка приподнял дверь и с усилием провернул его в ржавеющем замке. Дверь, натужено скрипнув, приоткрылась ровно на столько, чтобы Степан смог протиснуться в образовавшийся проем. Огонек свечи слегка дрогнул от сквозняка и вновь вспыхнул, освещая забытую комнату. Он огляделся. Стены, когда то обитые темно коричневым шелком выгорели на солнце весь день бьющим в единственное окно, занавески которого выглядели еще более жалко, поеденные молью и так же выгоревшие свисали неприглядным тряпьем. Камин обвалился из нутрии, и вылетевшая сажа толстым слоем рассыпалась у его основания. Каминная полка, стол и три резных кресла потрескались и разъехались по швам без должного присмотра. Заметив справа на стене тройной подсвечник, Степан был сильно удивлен его пребыванию на месте, ведь он из серебра, правда, сейчас этого не видно его много лет ни кто не чистил. Наверное, именно по этому папенька его не заложил как все остальные ценности, в доме. Подойдя к камину, он присел на одно колено и ножом подцепил одну из половиц, скрипнув, она поддалась его усиленному нажиму и съехала в сторону. Степан проделал то же самое и с другой половицей, когда поднятая им пыль снова улеглась по местам он наклонился и из-под половиц, извлек предмет, напоминающий нечто среднее между шкатулкой и небольшим сундуком. Стерев пыль тыльной стороной руки, Степан тяжело вздохнул. Когда пять лет назад папенька стал заливать горечь утраты после смерти матушки, сначала продавая земли или проигрывая их в карты, а затем ценности из собственного дома. Он понял, судьба дочери, а тем более непризнанного сына, его не интересует. И скорее всего в долговые расписки и бутылки портвейна превратиться все, что по закону совести и чести, да и просто по праву, принадлежит Насте. Драгоценности княгини. И что он, как старший брат, просто обязан обеспечить ее приданным. В сокровищнице княгини были прекрасные драгоценности, созданные лучшими ювелирами. Большая часть их перешли к ней как приданное, которое передавалось в ее роду по женской линии ни одно поколение. Остальные преподнесены в дары, были среди них и те, что дарили сам царь Николай и его супруга. Брать все Степан не стал, отец мог легко заявить о пропаже властям, а решил вытащить, что сможет во времена отцовских запоев и распродаж. Так и поступил. Отбросив не нужные воспоминания, он открыл крышку ларца, камни томно блеснули не запылившимися гранями, жадно вбирая и тут же отражая дрожащие пламя одинокой свечи. Степан провел по ним рукой, холодные стекляшки сдвинулись, меняя оттенки и играя в тусклом свете.
- Все получиться! У нас есть шанс все исправить. - Уверенно сказал он и хлопнул крышкой ларца. Задув свечу, в кромешной тьме безошибочно нашел выход. Не потрудившись даже прикрыть так и застывшую в приоткрытом состоянии дверь. Ей больше нечего беречь, она сослужила добрую службу не один год, оберегая его тайну.
Через три дня под покровом осенней промозглой ночи, Степан и Настя бросив прощальный взгляд на пьяного, храпящего отца и когда то родные стены, вышли из дома. Сев в карету они одновременно глянули на мутные из-за крепчающего мороза, очертания в полумраке дома. И глубоко вздохнув, оба опустили головы. Не то чтобы тоска или боязнь сковали их сердца и души. Просто обоих тяготило чувство прощания не просто со своим домом, родными краями, а нечто большее. В голове у каждого вертелась одна и та же мысль. Не важно, по какой причине они не вернуться. Но с этой минуты это не их дом, не их земли. Дом становился все меньше и меньше, но только тогда когда он исчез совсем, Настя развернулась и стала смотреть вперед. Казалось, она пытается рассмотреть свою дальнейшую судьбу.
Дмитрий осмотрелся вокруг, на его присутствие ни кто особого внимания не обращал, все суетились занятые каждый своим делом, женщины сворачивали торговые палатки с тканями и выпечкой, мужчины убирали бревенчатые товарные стеллажи. Кто-то, возвращался с полей разгоняя скот, кто-то с рыбалки. В домиках кое-где, зажглись камины и печи, а легкий дымок клубился над крышами, разнося по округе запахи чего-то жаренного. Детвора прыгающая у стен рва, бросающая в грязную воду камни и щепки, звонко хохотала над тем, как холодная вода то утягивает их на дно образовавшихся в ней воронок, то выбрасывает обратно. Дмитрий еще раз огляделся и его взгляд остановился на мужчине одетом в необычный для жителей деревни костюм, слишком ярко отделанный шелком с низко натянутой шляпой в тон ему. Вся его поза говорила о нерешительности, каких-то дальнейших действий, не смотря на высокий рост и могучие широкие плечи, складывалось впечатление, что он боится. Чего? Подумал он. Как вдруг мужчина, будто почувствовав его взгляд, обернулся, и они встретились глазами. Он изучал лицо, обращенное к нему. Такие же ярко-голубые, широко расставленные от переносицы глаза, с таким же любопытством смотрели в упор, на него. Темная прядь выбилась из-под шляпы незнакомца, а Дмитрий попытался убрать ее со своего лица. Мужчины так и смотрели друг на друга пока, широкие белозубые улыбки не заиграли на их лицах, сдавливающий комок предательски подорвал голос, потому.
- Владимир!!! Владимир!!! С начало шепотом, а потом во весь голос крикнул Дмитрий. Мужчины еще постояли, глядя друг на друга, а потом стали медленно идти на встречу, не отрывая взгляда, от лиц друг друга. И только когда расстояние стало минимальным, все слова вылились в крепкие, мужские, братские объятия. Только теперь их присутствие вызвало интерес у местных жителей. Кто-то разглядывал странную пару в упор кто-то из-под опущенных ресниц, или в пол оборота посматривал с неподдельным любопытством. Спустя пару минут братья отстранились, присоединившись к местным жителям, и с таким же любопытством стали рассматривать друг друга. В эти мгновения было вложено все, желание за миг прожить жизни друг друга. Понять, поверить и простить за то, что они так и не смогли стать достойной опорой и поддержкой друг для друга. Немая картина долгожданной встречи такой желанной и трепетной была нарушена человеком, вышедшем из центрального входа в имения, и замершего на верхней ступени высокого каменного крыльца. Сильный порыв ветра взъерошил седую голову. Он прибрал рассыпавшиеся пряди и осмотрел народ, толпившийся у крыльца, на мгновения задержал взгляд на незнакомцах, и громко откашлявшись, произнес.
- Настал самый скорбный день. Наш правитель и покровитель ушел! - Минутная тишина казалась вечной все понимали о чем речь, но ждали того самого страшного подтверждения будущей неизвестности, пытаясь сохранить ту маленькую надежду что барон еще жив. – Барон Павел Павлович скончался! И снова тишина Дмитрий и Владимир огляделись, не веря собственным глазам и ушам. На лица жителей действительно легла тень скорби, и кто-то даже заплакал. В их головах не укладывалось, как можно так скорбеть по тирану и злейшему из людей. Или он такой только с теми, кому по природе должны были доставаться любовь и забота, а со всеми остальными ангел и покровитель? Старик, стаявший на крыльце, еще раз тяжело вздохнул и взглянул на небо, в течение этих нескольких минут оно из темно синего стало серым и из низко нависавших туч медленно кружась, стали падать огромные хлопья первого снега. Он смахнул их с лица и опустив без того изгорбленные старостью плечи снова вошел слегка скрипнув покрытой застывшей смолой дверью, в дом. Спустя еще некоторое время площадь у крыльца и вовсе опустела оставив братьев одних. Не говоря ни слова, они поднялись по ступеням. Не понятное чувства наполняли их души. Не было ни боли утраты, ни скорби, не было страха встречи, одна какая-то странная тревога, смешанная с неуверенность в пребывании здесь. Подойдя к двери, Владимир с усилием подтянул на себя правой ногой вырезанного у подножья на ней змея. Дверь поддалась и образовалась щель между ее створками, просунув руку он легко скинул массивную поперечную, внутреннею перекладину. Она с грохотом упала, и дверь отварилась полностью.
- Папенька как никто отражает себя в своем доме. Снаружи весь прекрасен и обновлен, а изнутри сломавшийся и прогнивший. - Констатировал он. И делая невероятный по своему ехидству реверанс, отступил в сторону, приглашая жестом первым войти Дмитрию. – Только после вас барон Сератский.
Дмитрий, оценив шутку и изобразив на лице полный восторг от проявленной субординации, с удовольствием принял правила предложенной игры. - Благодарю за заботу! - Надменно произнес он. – Думаю, право открывать мне двери достанется именно вам, барон Владимир Сератский.
Так расстилаясь в шутливой вежливости, они зашли в центральную залу величественного поместья. Наполняя его хохотом и издевками. Остановившись посередине, огляделись. Надо отдать должное его смотрителю и управленцу. Старый и могучий, в чем-то даже устрашающий снаружи, внутри оказался достаточно осовременен. Оконца, сделанные в стенах в далекие временна, для ведения ближнего боя были расширенны и застеклены. Стены выбелены, пол выложен светлым деревом, резная мебель обшита плотной тканью. Интерьер дополнили разбросанные цветные коврики по цвету подходящие к струящемся с потолка портьерам и серебреным, напольным вазам, инкрустированным цветными полудрагоценными камнями. Смоляные лампы заменили изящные начищенные до блеска бронзовые подсвечники, развешанные по стенам. Каменная лестница, поднимающаяся на второй этаж, была украшена с одной стороны резными деревянными перилами и коваными прутьями.
- М-да! папенька превзошел все мои ожидания! – Присвистнув, произнес Владимир .
- А ты как хотел? Это же сам, барон Сератский Павел Павлович. - Иронично подтвердил увиденное Дмитрий. И сплюнув себе под ноги, продолжил. – Создавать видимое благополучие его неотъемлемая черта. И с еще большей иронией провозгласил. – Добро пожаловать домой Владимир! Не Страшно? - Он улыбнулся, глядя как, меняется выражение лица у брата при слове «дом». А спустя мгновение и вовсе, громко расхохотался, он смеялся настолько заразительно, что вскоре и сам Владимир присоединился к братскому веселью, и комната наполнилась истерическим мужским гоготом. Но веселье двух братьев было прервано сухим откашливанием от куда-то, как показалось с потолка. У Дмитрия даже мелькнула мысль, а не воскрес ли папенька, и как только он хотел ее озвучить в проеме второго этажа, на верхней ступеньке появился тот самый старик, что провозгласил печальную новость жителям о смерти барона полчаса назад. Он еще раз громко откашлялся и скрипучем, старческим голосом, громко сказал.
- Я не знаю, кто вы господа, но раз вы здесь на это есть веская причина. А то, как вы себя ведете, оскорбляет это жилище и людей искренне скорбящих. В наш дом пришло несчастье, и если вы этого еще не поняли, прошу сейчас же взять себя в руки и успокоиться. - Он спустился на две ступеньки пытаясь разглядеть незнакомцев, продолжил. – Прошу представиться господа и объяснить цель своего визита. Он степенно стал спускаться, придерживаясь одной рукой за перила другую по-господски заложив за спину. Владимир и Дмитрий тоже стали присматриваться к человеку, коему «посчастливилось» в этом доме чувствовать себя так свободно и легко. Лицо старика было усеяно веснушками, которые невольно бросались в глаза на фоне пышной седой шевелюры. Цвет глаз был незаметен на таком расстоянии, зато нос, напоминающий орлиный клюв был четко виден, настолько огромный, что казалось он, отбрасывал тень на глаза и небольшую так же седую бороду. Его костюм не был униформой дворецкого или секретаря, начищенные сапоги и качественно сшитый по фигуре сюртук говорили о господских правах, да и сома манера держаться и говорить была вышколена, так что не к чему и придраться. Память братьев настойчиво стала рисовать одни и те же картины прошлого, папенька, принявший на грудь не один бокал портвейна, решил взяться за кожаный ремень и преподать отпрыскам пару уроков жизни. Вот в такие моменты и появлялся некий мужчина не понятной должности толи друг толи управляющий, а может даже родственник, так как ему было позволено многим больше чем им детям; убеждающий отца не совершать задуманного и уводить его обратно в дальнюю комнату служившую кабинетом. А потом когда папенька упивался и засыпал в кресле этот человек приходил в комнату перепуганных юнцов и убеждал в том, что отец не такой и злой каким выглядит, что он просто устал и на самом деле любит их, ценит, бережет. И надо отдать должное до определенного возраста ему удавалось успокоить и убедить их, что не все так плохо как кажется. Теперь, когда братья узнали кто перед ними, каждый попытался понять, а как сейчас они относятся к нему? Что за чувства испытывают? Нет, не было обиды или злобы, но не было и уважения сейчас они понимали, он заботился не о них, он заботился об отце, переживал за его сущность и людскую молву. Позволить барону забить насмерть ребенка означало бы упасть в глазах общества и знати, а позволить этого он не мог, их дружба была свята, а значит и долг оберегать своего покровителя тоже. Каждый из братьев понял это только сейчас. Потому единственным чувством к этому старику, было безразличие и наверно жалость, ведь он потратил свою жизнь лишь на служение чужим прихотям и безнравственности. По тому в этом чужом для них доме он как у себя дома, не имея его вовсе, он искрении скорбит, не имея права оскорбить по тому, чего нет, нет близких, нет настоящих семейных ценностей. Он стар и это единственный повод для проявления элементарной вежливости. Поэтому братья просто бес приглашения прошли к креслам и уселись в них. Выдержав минутную паузу и продемонстрировав тем самым полное право на пребывание здесь и естественные вольности в стенах этого дома. Владимир произнес.
- О, Семен.… Как там тебя по батюшке? Хотя не важно, ты как всегда предан и не преступен! Неужели даже сейчас ты считаешь справедливым, правильным защищать отца от нас, или нас от него? Он мертв и ты можешь выдохнуть. Это мы, кого он возжелал видеть на смертном одре. - Повисла еще одна минутная пауза. Нарушить ее решил теперь Дмитрий.
- Не узнал??? Неужели тебя подвело чутье или быть может глаза, настолько застилают слезы утраты? Или ты боишься, что барон воскреснет?
Старик расслабил напряженные плечи и чуть ли не вприпрыжку спустился в зал. Проигнорировав все колкости и упреки, высказанные братьями. Произнес.
- Владимир, Дмитрий! Как я рад видеть вас дома! - Он прильнул к каждому из мужчин, сжимая в своих корявых пальцах не предложенные в знак приветствия ладони. – Господи, какая судьба, барону не хватило двух часов жизни для долгожданной встречи! Он очень вас ждал.
- Ты, верно, ошибся в словах. Произнес Владимир. – «Ждал детей», да еще «очень», не могли произнести уста папеньки даже на смертном одре. Скорее требовал.
- Ты не справедлив к отцу. Кинулся в защиту старик, понимая, насколько сильно дети запомнили отца именно таким, что даже годы не изменили их мнений.
- Прекрати Семен. Мы давно выросли и не нуждаемся в лживых, твоих оправданьях его поступков. И сейчас единственное чего мы ожидаем, это объяснений. Какого дьявола он вспомнил о нас? И чего ему нужно? - Зло произнес Дмитрий и взглянул наверх. – Было нужно? - Добавил он.
- Я не думаю, что сейчас стоит говорить о делах, тело барона еще не покоится в земле. Завтра после похорон мы все обсудим. А сейчас вам нужно отдохнуть и поесть. Старик встал и направился к выходу. – А у меня еще много дел. Подойдя к двери, задержался. Обернувшись, произнес. – Помните, вы дома! И тихо вышел.
Глава 5
Спустя час братья в полном молчании разошлись по зданию, неся за собой шлейфы воспоминаний и мучительных сожалений о том, что могли и чего в их жизнях не сложилось. Перебирая воспоминания, задерживались в тех места, что хоть и видоизменились, но оставались все теми же комнатами, несущими в себе холод и отчужденность. Весь дом, не смотря на роскошь убранства и благодушия, встречавшихся на пути работников дома, был для них всего лишь не очень радушным гостиным двором. Ни у кого и мысли не возникло назвать это огромное строение домом. Дмитрий остановился у знакомой дубовой двери темного сырого коридора на первом этаже. Пахнущая сыростью клетка долгое время служила его пристанищем, часто после отцовских побоев он прятался за этой покрытой тогда плесенью а, теперь прозрачной янтарной смолой дверью, чтоб зализать раны. Ему казалось, что здесь ни кто не сможет, слышать его плачь от боли и звериный рев отчаянья. Сейчас дверь оказалась закрыта, и он поплелся дальше. Спустя еще какое-то время он услышал семенящие шаги и еще детский голосок, который, не смотря на юный возраст его обладательницы, строго и с приличной долей упрека, произнес.
- Ваша светлость, я стерла новую пару обуви бегавши за вами по эти коридорам!
Дмитрий слегка приподнял бровь, удивляясь тому, как девчонка прислуга его обругала. Ему даже стало смешно, и он хмыкнул. Девчушка же, видимо поняв, что с дерзостью перестаралась и, расценив ухмылку как знак недовольства, съежилась и покраснела.
- А в чем дело?
- Простите! И краснея еще гуще, произнесла. – Вас ожидаю в столовой к ужину. - И склонилась в самом низком поклоне, на какой только была способна. Дмитрию настолько было не привычно подобное отношение, что он еще пару минут стоял, не двигаясь, и смотрел на девчонку и только мысль о том, что она не разогнется, пока он не пойдет за ней его оживила. Поняв, что еще секунда, она точно затекает, и тогда ей без лекаря не обойтись, спокойно произнес.
- Проводи меня до обеденной комнаты.
- Слушаюсь, прошу за мной.
Дмитрий шагал за девочкой. Удивляясь, как легко и быстро он стал «светлостью», в доме, где столько лет был игрушкой для битья.
Следующие сутки пролетели как одно мгновение. И сейчас сидя в кресле и наблюдая, как языки пламени ласкают обожжённые им каменные стенки камина, Дмитрий удивлялся положению, в котором оказался. Скрипнула дверь и в проеме показалась светлая голова в чепце, только девушка открыла рот, желая, что-то произнести, как он ее тут же прогнал, крикнув хриплым от переизбытка эмоций голосом.
- Поди, прочь!!! И снова погрузился в анализ, того что произошло. Отужинав по прибытию с Владимером. Он выяснил. Все что здесь находиться будь то дом, земли, лошади золото и так далее его не, сколько не интересует, путь, что он проделал через моря и землю, обогнув добрую половину планеты, был совершен ради лишь одного мгновения. Взглянуть в глаза человеку, который был, не смотря на кровное родство абсолютно чужим. Но не застав его при жизни, разозлился и более ни каких чувств ну разве что ненависти не испытывал. А по тому и не видел причин задерживаться здесь далее. Выделив пару часов на то чтоб поведать брату о том, где и как он сейчас живет, вскочил на коня и в галоп направился в сторону все той же почтовой станции. В эти два часа Владимир вложил всю свою жизнь. Оказалось, покинув дом отца, он подался на военную службу, где довольно преуспел, обладая не вероятной интуицией и талантом стратега, стал главнокомандующим русской армии. Когда правительство направило свои войска на восток. Для подавления восстаний. Владимир со своим подразделением, был направлен дуда. Ведя военные зачистки, они вошли в небольшое селение. Маленькие люди, боящиеся бравых мужчин в форме, в ужасе разбегались, покидая свои дома. И лишь одна девушка голосила на режущем их слух языке, не пуская в свой дом дюжину солдат. Такой ее он и увидел орущую и размахивающую, какой-то мотыгой свою будущую жену. Сико так ее звали, отстояла свой дом, но потеряла мать отца и пятерых братьев. Владимир взял ее под свое опекунство, а когда девушке исполнилось восемнадцать, женился на ней, так как понял, что безумно влюблен. С начало они жили в России, кочевым образом из-за его службы, но Сико страдала по родной стране и дому, по земле где покоились ее предки. Таких страданий Владимир не мог спокойно перенести, она угасала на его глазах. Он подал рапорт об отставке и переехал на родину жены. Сейчас они живут в том самом селении и занимаются разведением скота и выращиванием риса, у него четыре дочери и жена в положении, в ожидании мальчика и наследника он проводит все свои дни. Потому покидает снова приобретенного брата, возлагая на его плечи всю ответственность и богатство. Нацарапав на листе бумаги, как его можно разыскать и приглашение посетить его дом, обнял брата сказав.
- Я рад, что снова тебя нашел, будь счастлив и прими правильное решение. Если та жизнь, которую ты вел до этой встречи не так дорога тебе, как мне. То здесь ты еще можешь стать счастливым. Поверь мне. До встречи Дмитрий! И покинул его жизнь так же внезапно, как и вошел в нее.
Дмитрий закурил и подошел к окну. Что конкретно имел в виду брат на тот момент, не осознавал. А осознал лишь после похорон барона. В тот день с первым лучом восходящего солнца окрестности наполнял звук колокола оповещавшего жителей о скорбном дне. В эту ночь он не спал и не смотря на роскошь убранства его покоев и широкую кровать с перинами и теплыми шкурами желания лечь и отдохнуть не возникло, ночь была наполнена размышлениями о том какое принять решение. Вся церемония похорон была, перенасыщена как ему казалось, не нужными и наигранными воплями и рыданиями. Как только священник окончил с молитвой, и крышка гроба глухо закрылась, вся женская половина деревни в голос взвыла то и дело, поднося к глазам черные концы платков, что покрывали их головы. Мужчины строго сводили брови и лишь изредка издавали звук похожий толи на стон, толи на всхлип. Даже дети смахивали изредка набегавшие на щеки слезки. Служащие имения, охрана и смотрители окрестных башен, сбились в одну стаю, напоминая воющую черную тучу. Семен стоял в стороне, казалось, он выстрадал и выплакал все что мог. И его жизнь закончилась с жизнью барона. Сам Дмитрий с каждой минутой чувствовал себя все нелепей со своим безразличием на фоне всей этой скорбящей процессии. Наконец когда все траурное действие было закончено и огромный каменный крест установлен в серой слегка скованной морозом земле. Из толпы вышел мужчина, одет он был не совсем по моде, насколько мог судить Дмитрий, но качество и ткань сшитого сюртука и бридж, говорили скорее о городском жителе. Он довольно громко откашлялся так, что б все обратили внимания, и направился в его сторону. Две добрых сотни глаз следили за его перемещением.
- Я Шубин Лев Анатольевич. Законный представитель ушедшего барона. Произнес мужчина. Выдержав паузу и убедившись, что его слушают, продолжил. – Мне выпала честь быть доверенным лицом и поверьте, барон помнил о вас, сегодня мы решим важные вопросы и я уверен, что на ваших судьбах эта потеря не как не отразиться. Прошу завтра с рассветом собраться у имения, где вам будет объявлено вынесенное решении. И не обращая больше внимание на шепчущуюся толпу, обратился к Дмитрию.
- Барон! Позвольте представиться лично. Лев Шубин ведущий специалист по юридическим вопросам.
- Все так серьезно? Не удосужившись представиться, как положено, спросил Дмитрий. – К чему этот спектакль? Если вы настолько владеете информацией, как говорите, вы прекрасно понимаете, кто я, и уж тем более знаете историю о распределении титулов в этом роду. - Ухмыляясь, отпарировал он.
- Да знаю, знаю как никто другой. Только ваше твердолобие и обида, сейчас не уместны. Вы можете наплевать на эту могилу, титул на все. Но эта пара сотен людей живущих здесь и тысячи в близь лежащих принадлежащих с этих минут вам деревень ни в чем не виноваты. А их судьбы, так уж сложилась, теперь в ваших руках.
Дмитрий, молча, посмотрел в лицо собеседника. Оно было настолько не проницаемым и не выражающим не каких эмоций, что даже его возраст невозможно определить.
– Идемте, нам действительно многое необходимо обсудить.
- А если мне это не нужно? Ни ответственность, ни власть, ни эти чертовы деревни с их жителями.
- Вас бы тут не было. Какой бы ни была причина вашего приезда. Месть, корысть. Она вам сыграла.
- Что вы имеете в виду?
- Жребий судьбы брошен. В ваших силах полюбить это место и построить прекрасное будущее, невзирая на отвратительное прошлое, хотя без него мы ни кто - это наш опыт и умение. Идемте я несколько озяб. - Закончил он и направился в сторону замка. Дмитрий же не двигался с места. Пока в его сознание не проникся тот же голос только с ноткой зарождающегося раздражения. - Не будьте ребенком барон! Вам выпал шанс все изменить. Так не упускайте его. И, в конце концов, проявите гостеприимство, угостите меня бренди.
Дмитрий, нагнав собеседника с вызовам взглянул в его глаза. Что - то игривое промелькнуло и тут же исчезло на его лице. Лишь легкая, какая- то знакомая улыбка заиграла и, то же исчезла с теперь кажущегося знакомым облика. Пройдя, некоторое расстояние, Дмитрий поинтересовался.
- Мы встречались с вами ранние?
- Да! И довольно часто. Но это было давно. - Дмитрий задумался, у него была отличная память на лица. Но почему то он ни как не мог вспомнить, где видел этого человека.
- Мне не нравиться то положение, в какое вы меня ставите сер! Вы слишком самоуверенны, а я поверьте, не слишком воспитан, чтоб спокойно на это реагировать.
- Лев. Называйте меня просто, по имени. Вы скоро все поймете. Наконец мы пришли, не знаю как вы, а я жутко озяб. - Он стряхнул с сюртука мокрые снежинки и вошел вслед за Дмитрием в дом. Направляясь к полыхающему в парадной камину, добавил. – Распорядитесь, чтоб нас ни кто не беспокоил, и пройдемте туда, где нам ни кто не помешает.
Не прошло тридцати минут, а они сидели, друг против друга в кабинете; массивные двери захлопнулись за последним слугой, принесшим спиртное и поднос дымящегося мяса которым они должны были отобедать. Повисла немая тишина, они, не мигая, рассматривали друг друга, не двигаясь и даже не моргая. Громко выдохнув и с шумом отодвинув дубовое кресло, Дмитрий, усевшись за огромный стол, по-господски в приказном тоне настойчиво спросил.
- Кто вы? Что скрываете и чего добиваетесь?
- Вопрос не в том кто я, вопрос, готовы ли вы быть не просто Дмитрием, а стать баронам Дмитрием Сератским и достойно править и властвовать всем, что принадлежит данному имению и им самим. Моя роль во всем этом хоть и не мала, но по отношению к вашему положению ничтожна. Твое положение завидно и я приложил к этому массу усилий. - Он подошел к столу и нарочито медленно наливал в бокалы темно янтарный напиток, давая Дмитрию время на переосмысление его слов. – Ну, так как?
- Что - то мне подсказывает, не от чистой и благородной любви к моему папеньке ты сейчас распинаешься. Что получаешь в замен ты? - Дмитрий всмотрелся в лицо доверенного. Он с начало не отводил глаз, а затем искренне и удовлетворенно улыбаясь, произнес.
- Сладкую ожидаемую более тридцати лет, сжигавшую мою, да и твою душу, месть! - И снова тишина, но на этот раз давящая готовая взорваться тысячью вопросов и предположений. Снова устремленные друг к другу лица пристальные взгляды и полнейшее не понимание. Дмитрий, шумно выдохнув, вновь поинтересовался, разрушая повисшее напряжение.
- За что мстишь ты? Кстати, меня данное чувство не терзало!
- Ты лжешь сам себе. Думаешь, я поверю, что за все годы, что ты прожил в дали отсюда. Ты ни разу не захотел закричать старику в лицо, что ты не смотря ни на что, выжил. И более того, ты стал человеком. Ни хотелось просто спросить, за что он так разрушал детское сознание и веру в отца? Чушь!!! Еще час назад ты готов был отплясать на его могиле с криком. Что жив ты, а черви будут поедать его дряхлое тело, не смотря на все старания загубить всех нас.
- Нас?! - Дмитрий вскочил из-за стола и в один прыжок оказался возле поверенного. Ухватив его за разглаженный лацкан сюртука, с силой тряхнул, прорычав прямо в лицо. - Мне надоела твоя игра. Твой безукоризненный вид и загадки. И если ты сейчас же не скажешь, кто ты и чего добиваешься, я за себя не ручаюсь, а это означает только одно, от твоего холеного вида ни чего не останется. – Еще раз повторяю. Кто ты!!!? – Его раздражение возрастало с каждой секундой молчания Льва, его лицо бесило своим невозмутимым спокойствием, казалось, он не реагировал не на одну угрозу, так как не то что бы дрогнул мускул на лице, глаза все так же невозмутимо смотрели на него. И тут он будто прозрел. Лицо, казавшееся таким знакомым и не известным, стало родным, найденной, долговременной потеряй.
- Михаил!!!? - Не узнавая собственный голос, прошептал Дмитрий. – Ты? Но как, как ты здесь оказался? И что вообще происходит? - Он разжал замкнутые в кулаки руки, демонстративно разгладив смявшуюся ткань, и отошел, бормоча на ходу. – Я уже ничего не понимаю, и даже не уверен, хочу ли понимать.
- А я думал, ты ни когда не догадаешься. - Произнес мужчина и, подойдя к брату, не дожидаясь пока он придет в себя, раскрыл свои объятия, прошептав. – Рад видеть тебя парняга, много лет между нами. Все эти годы чувство вины не покидало мня. Но с этой минуты пусть и ненадолго мы братья, такие, какими должны были быть всю жизнь.
Дмитрий растеряно замер. Все, все теперь на перекос, не то что бы он не рад встречам и событиям, что так быстро меняют его налаженный быт, просто не верит; это все какой-то плохо отрепетированный спектакль, и не более. Устало опустившись в кресло, и шумно выдохнув, тихо произнес.
- Говори, только прошу на чистоту, что все это означает? Для чего столько лет нужно было разыгрывать этот спектакль. - Налив самому себе добрую порцию бренди, выпил его одним махом, оно обожгло горло, и приятно согрело изнутри. Он обратил взгляд к брату.- Я слушаю.
Дмитрий выглянул в окно, небо светлело, отливая всеми оттенками синего и жемчужно серого, крупные капли дождя на глазах превращались в огромные хлопья снега, опускаясь к земле и укрывая белоснежным покрывалом двор, крыши, превращая часовых на башнях в ледяные статуи. Он не чувствовал ни усталости от бессонной ночи, ни тяжести век и боли в голове. Его натруженный мозг просто отказывался воспринимать какую либо информацию, ему казалось, что за все тридцать четыре года он ни испытывал такого эмоционального всплеска, как за последние сутки. Не осуждая Михаила ни за ложь, ни за лицемерие, Он только сейчас понял, что за боль и тоска сжимали его душу и сердце на протяжении стольких лет. Что это за чувство, имея все страдать и искать что то или кого то. Уже более десяти лет он окружен разными людьми. Его салун посещали как обычные работяги, так и высшие слои общества. Круг его знакомых, друзей был настолько широк и разнообразен, и никогда он не чувствовал ни угроз ни неприязни с их стороны. А те люди, которые вреде бы должны быть всегда рядом и поддерживать, далеки от него и не только по расстоянию. Вот и Михаил столько лет не пытался узнать, где он и как сложилась его судьба. Он понимал, что каждый из них посвятил много лет, на вынашивание плана мести. Осознавая все, сейчас вынужден признать его месть по сравнению с планами Михаила, ничто. Так искренне почитать старого барона и так люто ненавидеть в нем своего отца стоило немалой выдержки на протяжении этих лет.
Путь его от воришки до представителя власти был тернист и нелегок. По счастливой случайности и благодаря тому, что в детстве получил хорошее образование, он попал на службу в крупную адвокатскую контору мелким служащим. Но даже эта должность позволяла ему многое узнавать и использовать, ловко подделывать любые подписи и продавать тайную информацию, при этом оставаясь незамеченным. Таким образом, он и завладел информацией о поиске поверенного для барона Сератских. Зачем он поехал следом за поверенным не мог объяснить и сам, скорее инстинктивно и инстинкт его не подвел. Карета поверенного, не проехав и половины пути, по непонятным причинам слетела с дороги, повиснув на каменистом склоне обрыва, лошади, и сам поверенный, по всей видимости, погибли в реке. Подъехав к месту падения, в карете он нашел только большую кожаную папку с письмами отца и документами самого поверенного.
Тут Михаила и осенило, громко свистнув, прогнал своего коня назад в город, подошел к дереву, он со всей силы ударился головой о его ствол, так что кровавые ссадины появились на лбу и скуле, ни обращая внимание на боль, голыми руками оборвал колючий куст у дороги. Подойдя к карете, по удобнее расположился возле нее, поддерживая папку, на случай если карета оборвется и стал ждать помощи. Улыбаясь собственному везению, он мысленно попрощался с Михаилом Сератских и, поприветствовав Шубина Льва Анатольевича, так звали настоящего, погибшего поверенного, сладко уснул.
После того как Михаил поведал свою историю, он предложил Дмитрию оставить все как есть:
- Пойми Дим, я солгу, если скажу, что не хочу быть бароном, не хочу владеть всем этим. - Он многозначительно обвел глазами библиотеку. - Но ослепленный жаждой мести, я взял себе чужую жизнь и чего бы я сейчас ни хотел и как бы ни пытался… до конца дней останусь Львом Шубиным. Ты же тот, кто ты есть, и прими это. Осознай, в твоих руках не только твоя судьба, но и судьбы людей живущих здесь. Подумай, здесь тоже можно стать счастливым. - Взяв трость и папку он, направился к двери, открыв ее, обернулся и добавил:
- И еще, Дмитрий ты сегодня нашел своего старшего брата, мне жаль, что я не мог им быть для тебя раньше и жаль, что не буду им впредь, он тоже сегодня умер! Я зайду в шесть, чтобы узнать ваше решение. Доброй ночи барон. - Он ушел из библиотеки и из его жизни также бесцеремонно, как и вошел.
Остаток ночи его ни кто не беспокоил вопросами и предложениями. И только все та же девчушка зашла, молча, поставила графин с бренди, поклонилась и тут же исчезала так же тихо в полумраке. Встретив первый солнечный луч, пробившийся сквозь тучу, Дмитрий лениво потянулся, придя к выводу, ночь размышлений не к чему не привела он по прежнему ни знал как поступить. К его удивлению он был достаточно бодр. Хотя выпел много. Подойдя к окну и взглянув в слегка скованную инеем рощу, залюбовался ею. А ведь здесь действительно красиво и удивительно тихо, мелькнула мысль в его слега шумящей голове. Кинув в камин пару паленьев, посмотрел, как угли снова воспламеняются ярким кроваво красным пламенем. И что то дрогнуло в его сердце, от прошлого не убежать будущее же можно изменить, он заслужил все это хотя бы вопреки, воли отца. И как будто со стороны услышал собственный голос.
- Я здесь! это мой дом! И даже если тебе это не нравится папенька - Он зачем то в упор стал всматриваться в потолок, закончил – Теперь я барон. Я барон Сератский Дмитрий Павлович первый! - Допив одним глотком бренди, что держал в руках, добавил – Дай бог не последний. - И улыбаясь собственной шутке и принятому решению, тряхнув еще пару рас головой, для появления в ней ясности, громко во весь голос проорал.- Эй!? Есть здесь кто? - Замерев в ожидании слуги, уставился на дверь.
Раздался стук, и дверь открылась, на пороге стоял Семен. Брови Дмитрия удивленно поползли вверх, старик был в форме дворецкого с начищенными эполетами, строгое готовое к приказам лицо смотрело прямо.
– Ммм да! Протянул он.
- Слушаю вас ваша светлость. - Склонив голову, произнес старик.
- А знаешь ты прав. - Улыбаясь, произнес Дмитрий.
- Позволите узнать в чем?
- Твоя форма как нельзя лучше подходит тебе, чем просто сюртук и бриджи, - он, молча еще рас, обвел его глазами - Я долго думал, как с тобой поступить вышвырнуть или подарить какой-нибудь титул, ты ведь этого хотел от дружбы с папенькой, а он все ни как не догадывался! Да?
- Боюсь, что нет. - Старик не заметно стер предательскую слезу унижения, катившуюся по морщинистой щеке. Понимая это заслуженный упрек, и их еще будет не мало.
- Правильно бойся! - Дмитрий нагнулся к его уху и зловеще прошептал. - Это именно то чувство которое ты будешь испытывать в этом доме до конца своих дней!!! – отойдя и успокоив в себе бурную не приязнь к старику спокойно и твердо добавил. – Прикажи приготовить покой барона, для меня. Пусть нагреют воды для ванны. После обеда хочу видеть всех слуг на дальнем дворе. Иди.
- Слушаюсь. Позвольте сказать. Я рад, что вы остаетесь.
Дмитрий почувствовал, как злость вновь нарастает, чему он рад? Снова лож и лицемерие. Этот старик не умел жить без этого. Развернувшись на каблуках к нему лицом, еле сдерживая желание физической расправы, прорычал.
- Пошел вон!!! И держись от меня подальше, пока я тебя не позову. - Старик засеменил, забыв прикрыть дверь. Дмитрий, глядя ему в след, зашептал. – Господи дай силы не взять такой грех на душу.
Настя тяжело вздохнула, и как можно удобнее расположилась на скамье в центральном Петербургском парке. Ей предстояло ожидание появления брата. Это чувство настолько прочно к ней привязалось, что казалось она, провела в нем всю жизнь, хотя этот год и тянулся целую жизнь. Столько скитаний безуспешных поискав ее невиданного не кем жениха, ее и вымотали и многому научили. Теперь ее отношение ко всему было другим, иным, мужским. Она засмотрелась на запыленные носки кожаных сапог, пытаясь вспомнить ощущения, когда на ногах нежные какие нибудь, например, небесно голубые атласные легкие как пушинки туфельки, но, увы, не смогла. Впервые дни ее перевоплощения она стыдилась саму себя, казалось мужская одежда самое ужасное, что могла придумать госпожа мода. Но попривыкнув, поняла это очень даже удобно. Были, конечно, свои недостатки, как например бриджи не прилично обтягивающие ее округлые бедра, или лента, тесно перетягивающая пышную грудь, для большей конспирации и для предания ее фигуре больше мужских очертаний. Но самым неприятным была шляпа, которую нельзя было снимать даже за обедом, под ней прятали шикарные туго сплетенные длине светлые косы. Хотя чем дольше она находилась в таком виде, тем проще все это становилось. Она даже научилась сплевывать жевательный табак, и пить крепкий портвейн и бренди. Веси их путь и время поиска занял чуть больше года. Казалось, она испытала все, ехала верхом и в каретах, санях и повозках, преодолевала огромные расстояния пешком, пересекла речные протоки. Все это время готовилась, только и сама не понимала к чему. И достигнув города Петербурга, уже часа два сидела и изучала, судя по всему их моду. Так как ничего не оставалась, как молча наблюдать за проходящими мимо леди и джентльменами. В невероятных одеждах и головных уборах. В ее желудке не прилично громко заурчало, и будь она девушкой непременно залилась бы краской стыда и смущения на лице, но она мужчина, а значит это нормально, она побольше надвинула шляпу на глаза и попыталась сидя вздремнуть. Но не могла, то и дело до нее доносились ароматы пирожных и фруктов из кондитерской, что стояла совсем рядом. Настя оглянулась в поиске знакомой фигуры но, увы Степана еще не было. Она грустно улыбнулась осознанию, что в очередной раз надо подождать и скоро она отведает самое нежное пирожное из всех, что так ее дразнят.
Степан отыскал взглядом, в толпе сидящую на скамье сестру и направился в ее сторону, ускорив шаг. В принципе Настя могла сойти за мужчину, хотя скорее походила на подростка, за это время она выросла и по мудрела стала настоящей опытной женщиной, это-то и пугало его больше всего. Одно дело вести через всю строну подростка, и совсем другое шикарную девушку из высшего общества без горничной или просто сопровождающей женщины. Хотя Настю нельзя было в чем - то упрекнуть. Она не хныкала и не жаловалась на отсутствие удобств и комфорта, смерено выполняя все его приказания и просьбы. Была послушна и не капризна.
- Ты, несомненно, вызываешь интерес у дам прогуливающихся по парку, хихикая, произнес Степан, подходя к сестре.- Боюсь герой любовник с тебя лучше, чем великосветская дама. Хотя, он всмотрелся в прекрасное лицо, устремленное к нему и, отмечая красоту его черт, добавил. - Ты одна из самых красивых женщин, которых я когда - либо видел. Настя улыбнулась брату.
- Сомнительный надо признать комплимент, учитывая обстоятельства и мой внешний вид. Как наши дела?
- Не плохо очень не плохо. Я узнал, что барон сегодня будет в одном месте, где я смогу с ним встретится и поговорить. Настя задумчиво нахмурилась?
- А что буду делать я? Ждать?
- Думаю да.
- Здесь на лавочки? Степан попытался скрыть улыбку и так же серьезно ответил.
- Конечно - это не займет много времени часов пять, семь. Настя ахнув, набрала в грудь побольше воздуха и со всей твердость, на которую только была способна громко заявила.
- Нет. Я иду с тобой!
- В бордель? Продолжил Степан откровенно издеваться над сестрой.
- Да! Настаивала на своем сестра, но пару секунд спустя до нее дошло, где будет встреча и, ахнув еще громче, она спокойно закончила. – Нет, я подожду здесь и, демонстрируя свою решимость, вновь натянула шляпу и устроилась поудобней вытянув длинные ноги. Степан в голос захохотал и, приподняв поля сдвинутой на глаза шляпы, сквозь смех произнес.
- Идем со мной мой верный паж.
Настя, ехидно улыбаясь, и не понимая развеселого настроения брата, иронично огрызнулась.
- Очень смешно ха-ха! Но, не сумев сдержать улыбки, поинтересовалась. - И куда?
- Сегодня ты отдохнешь, как подобает леди, вымоешься и почетаешь, может еще что, а самое главное выспишься, как следует, кто знает, может уже завтра ты как проклятая, наравне со мной будешь работать, где-нибудь в поле. Настя посмотрела на брата, в минуту он стал серьезным и суровым, его взгляд устремился, куда-то вдаль, а рука отчаянно сжала ее хрупкую ладонь. Помолчав, он добавил. - Прости меня, ни такого ты достойна, в твоем возрасте юные леди должны думать о балах и туфлях, а не скакать верхом в мужских брюках и рубахе. - Настя не знала что ответить, может оно и так только не в ее случаи, и она сома этого хотела. Пытаясь избавить брата от чувства вены, весило и бодро, произнесла.
- Степ это же не на всю жизнь и балы я еще посещу, не один десяток! Все будет хорошо!!! И помолчав, улыбаясь, добавила. – Идем, а то на меня скоро мухи начнут садиться. - Демонстративно принюхавшись к себе, сморщила носик. - Фииии. Они встали и шаг, в шаг, молча, пересекли парк, направляясь к двух этажному дому на другом канце.
Когда Настя открыла глаза, уже стемнело. Часы гулко пробили десять раз и тишина вновь стала убаюкивать девушку, но она решительно прогнала подступающую дремоту тряхнув головой, и поднялась с кровати. Гостиница куда ее привел брат, была весьма дорогой, комнаты уютно обставлены тяжелой, резной мебелью окна завешаны арганзой и плотными портьерами, пол застелен мягкими коврами. Настя зажгла еще несколько свечей, и снова растянулась на мягкой постели, наслаждаясь собственными ощущениями. В дверь неожиданно постучали Настя, от неожиданности подпрыгнув в поисках шляпы и брюк, заметалась по комнате, стук повторился громче.
- Кто там?- срывающемся голосом спросила она.
- Горничная – пропищал тихий голосок – брат просил приготовить ванну для Вас как только вы проснетесь, вы готовы к ней?
Настя облегченно вздохнула и в радушном предвкушении ответила.
-Да конечно. Приготовите в дальней комнате.
- барин желает еще что-нибудь, или я могу быть свободна?
-Свободна! – Как можно грубее ответила она. И предвкушая удовольствие начала медленно раздеваться. Прислушиваясь, как заполняют ванну, и в нетерпении пристукивая ножкой, стала рассматривать свое обнаженное тело. Она была достаточно высокой выше среднего. Ее светло пшеничные волосы тяжелыми волнами спускались вниз до колена. От долгой езды по мужски, верхом на лошади, ее живот обрел плоские рельефные очертания, от чего талия стала еще тоньше, она с удивлением отметила, что грудь тоже стала больше, пышнее. А от долгой и частой ходьбы бедра и ягодицы стали упругими и подтянутыми. Смущало только то, что светлый треугольник волос в низу живота тоже, стал больше, не прилично разросшись светлыми завитками. Прикрыв простыней то место, что ее только что так смутило, весело напевая, опустилась в теплую ароматизированную маслом лаванды воду. – Как хорошо! – блаженно протянула она и прикрыла глаза.
Дмитрий наблюдал за женщиной, с кошачьей грацией, скользящей, не обращая внимание на свою на готу, по комнате. « Сладкая нимфа», а для него просто Анна, была невероятно красивой куртизанкой. Имея несколько пышноватые формы, умело ими пользовалась, не смотря не на что. Ее лицо, несомненно, привлекало мужские вожделенные и завистливые женские взгляды. Брюнетка с прямыми напоминающими конский хвост волосами каскадом спускающимися до талии. Прямая челка подчеркивала идеально ровные брови и большие темно карие раскосые глаза, высокие скулы сияли ярким природным румянцем, а с губ никогда не слетала легкая улыбка соблазнительницы. Почувствовав на себе взгляд, девушка остановилась на середине комнаты, откинула с лица тяжелые волосы и, связывая их в тугой узел, предоставляя не пристойному взгляду невероятно большую слегка провисшую под собственной тяжесть, но остающуюся прекрасной и упругой грудь, спросила.
- И о чем же таком ты сейчас думаешь, стремясь просверлить во мне взглядом пару дыр?- и наклонившись, что б поднять одну из многочисленных нижних юбок не намеренно продемонстрировала еще одно из своих достоинств. Дмитрий присвистнул, чувствуя как желание близости, вновь нарастает. Девушка оглянулась, не потрудившись даже выпрямиться, и погрозив пальцем, добавила. – И не надейся, максимум, на что ты сегодня еще можешь рассчитывать - это вино и дружеская беседа. Я и так полдня провалялась, развлекая вас ваша светлость, а мне еще работать. Бог знает, что сейчас творится в салуне пока мы здесь. Дмитрий разочарованно приподнялся на подушках повыше, но вставать не торопился. Девушка же собрав наконец свой наряд по полу, спешно стала его натягивать, и когда присела на кровать с немой просьбой помочь застегнуть корсет подставляя спину, Дмитрий отметил, что одета она так, что выглядит еще более соблазнительной чем без одежды. Яркое сочетание алого корсажа плотно стягивающего талию и белоснежной блузки обнажающей плечи и грудь почти до сосков производило эффект пушечного выстрела для мужской фантазии. Зашнуровав корсет, он приник к губам девушки, пытаясь вновь разжечь огонь желания.
- Прекрати – Хихикая, промурлыкала девушка и выскользнула из кольца сжимавших ее рук. – Одиннадцать на часах, а нас с пяти нет в зале. Это не профессионально. Она встала и подошла к зеркалу.
- Анна ты еще с кем-нибудь спишь? - как можно безразличнее спросил Дмитрий, поднимаясь, натягивая бриджи. Анна залюбовалась игрой мышц и не принужденностью движений, застегнув пуговицы, он снова развалился на смятые страстью простыни в ожидании ответа.
- А это имеет значение? – Спросила Анна, игриво хлопая огромными ресницами.
- Да! Я не трачу время на пустые разговоры.
- Это моя работа, мой хлеб. – И помолчав, добавила – Так уж сложилось, сейчас нет смысла оправдывать свою жизнь. - Пытаясь спрятать глаза, что б мужчина не смог увидеть боль и печаль резко поднялась, добавив – Все мне пора. - Подошла к двери. Но последовал еще вопрос.
-Анна ты лжешь! Но зачем?
Анна выдохнула и развернувшись к мужчине лицом заговорила.
- А что ты хочешь услышать? « Да я на веке твоя!» - Мужчина лениво потянулся и небрежно произнес.
- Может быть! Разве это плохо?
- Прости, может я чего-то не поняла, или не расслышала, но как то не припомню предложения выйти замуж!
- Я не о том.
- А о чем!? – Мужчина задумался действительно что это на него нашло? Просто видимо четырех месячное воздержание от женских ласк так повлияло, и теперь удовлетворив свое разгулявшееся тело, захотелось покорения новых вершин? Если так, то Анна права и она не та девушка. Анна повторила вопрос.
- А о чем, ты сейчас говоришь? Может ты решил сделать меня баронессой?
- Я я. Прости! – Запинаясь и пытаясь хоть как то выйти из глупого положения начал оправдываться Дмитрий. – Просто мы так давно знаем друг друга, вообщим давай забудем этот глупый разговор. – Встал и по дружески протянул ладонь для пожатия, девушка протянула руку в ответ, он дернул за нее и девушка оказалась прижатой к обнаженной мужской груди, ни имея ни малейшего желания сопротивляться, подставила губы для поцелуя. – Мир? – Прошептал Дмитрий, прекратив поцелуй и снова завалился на кровать. Анна, поправив волосы, собралась выйти, но обернулась и заговорила.
- Я вообще не понимаю для чего эти вопросы. Дмитрий мы вместе работаем и отлично проводим время в этой кровати. Я прекрасно понимаю, кто я и поверь, осознавала свое место в твоей жизни год назад и не перестала осознавать сейчас. Я для тебя кто угодно друг, союзник, любовница даже собутыльник если надо. Но даже если я очень захочу принадлежать одному мужчине уже ничего не измениться. – Перейдя на повышенный тон, продолжила – Я проститутка и как ни кто другой это понимаю. Но где то там – она стукнула себя ладонью в грудь. – Там я девушка, как и все. - Повисла тяжелая тишина, Дмитрий хотел было извиниться еще раз, за то, что растревожил женские переживания, но девушка жестом остановила его. – Прошу тебя во имя нашей дружбы не вселяй в меня напрасных надежд. Встретимся внизу. - Девушка вышла, оставив какой-то горьковаты вкус разочарования.
Дмитрий и сам понимал, что его вопросы были несколько не уместны в данном месте и этой ситуации. Это просто привычка владеть всем, что или кто нравится. И каким бы ангелам Анна не была в душевных отношениях, и бесом в его кровати. Она проститутка хоть и весьма шикарная. А он обязан знатно продолжать род и достойно разделить титул барона с будущей женой и баронессой. И, увы, это не Анна, хотя даже при мысли о браке и семье, он не смог выбросить ее из головы, что ж быть любовницей борона, тоже престижно, и улыбаясь принятому решению, стал одеваться, вспоминая, как они с Анной встретились.
«Уже тогда в свои семнадцать она была прекрасна. Милая воровка, бегущая с кучей шляпных коробок, которые стащила в шляпной мастерской надеясь обменять их на рынке на хлеб и молоко. Тогда его игорный дом и, скромный бордель, уже успешно существовали. Скрыв ее от представителей так сказать власти в кладовой и пообещав непременно сдать им преступницу, если встретит, стал расспрашивать, откуда она. Девушка убедившись, что в безопасности бегло поведала историю о том, что не знает, откуда она и кто ее родители, всю жизнь, сколько себя помнит, провела в приюте, где все ее звали просто Анна, но два года назад она сбежала и живет вот так, сома по себе. Дмитрий предложил остаться, но не как представительнице самой древней профессии, а просто. Но надо признать нахлебницей ее не назовешь, она честно отрабатывала свой кров, находя для себя массу работы, мыла стирала, помогала на кухне. Но однажды на третьем месяце проживания в салуне, ночью в дверь его комнаты постучали. Обозленный тем, что разыгравшаяся за окном гроза, громовыми раскатами, не давала ему уснуть, рявкнул!
- Да!? Открыто. – Но в ответ не услышав ни звука, обернулся в простыню и решил проверить, не примерещилось ли ему. Подойдя к двери, дернул ее на себя. В этот момент сверкнула молния, освещая его взору поистине прекрасную картину, в проеме стояла Анна в одной полупрозрачной рубашке чуть прикрывающей пышную девичью грудь и округлые ягодицы, пронеся еще один громовой раскат, заглушивший его ругательства – Черт ты понимаешь, что делаешь, приходя ко мне в таком виде? – Снова блеск молнии, озарил ее, глаза полные решимости не моргая смотрели в его. Дмитрий почувствовал, как в паху потяжелело и участилось собственное сердцебиение, а когда он услышал нежный шепот остаток рассудка и вовсе скрылся за пеленой страсти охватившей его.
- Научи меня любить мужчин. – Тихо, но твердо прошептала она.
И о небо он не в силах был отказать. И он учил всему, что знал о любви. Анна отдала всю себя и свою невинность ему. Несколько недель она приходила почти каждую ночь, отдаваясь без остатка и раскрепощаясь, не смущаясь собственного тела и испытываемых ощущений, награждала его ответными ласками. И в один прекрасный день, спустившись в игорный зал. Он увидел ее, в ярком не прилично откровенном наряде, сидящей на коленях какого-то мужчины, увидев его, она лишь слегка улыбнулась и подмигнула мол « спасибо за школу» отвернулась и наигранно звонко засмеялась».
Дмитрий очнулся от воспоминаний и задумался. А ведь за всю совместную так сказать жизнь, он ни разу не видел ее с кем-то целующейся, а тем более уединяющейся с кем-то на втором этаже. Может она все-таки принадлежит лишь ему. И вслух сам себе ответил. – Бред какой-то! И что вообще сегодня на меня нашло. – Поправив рубашку и сюртук, взъерошил ладонью волосы и, не взглянув на себя в зеркало, вышел, насвистывая не замысловатый мотив. Спускаясь по лестнице, ощущал невероятный подъем настроения, четыре месяца он не посещал свое детища. Но под зорким и мудрым оком Анны здесь все было как прежде, хотя присутствовали некоторые внешние изменения, и они были к лучшему. Большой вестибюль был, как всегда переполнен ведь сегодня пятница. Клубы табачного дыма плотной пеленой расстелились под потолком, приглушая свет сотен свечей в люстрах, звон бокалов и шелест ассигнаций, тихая приятная музыка небольшого оркестра и дюжина прекрасных позволяющих любые вольности дам; вот те составные его настроения, да и настроения всех собравшихся. Оглядев зал, он встретился взглядом с Анной, которая кивнула в дальний угол и крикнула.
- Тебя ждет молодой человек. Дмитрий посмотрел в указанном направлении.
- Кто это? – Не узнав молодого человека, спросил он. – Что ему нужно?
- Не знаю, пришел и сказал, что хочет видеть Сератских, а такой у нас один, – ты. Дмитрий направился в его сторону ему не нравилось, что этот парень искал здесь именно Сератских, а не просто Дмитрия как называли его те кто знал или знал его знакомых, что то подозрительно все это…. Продвигаясь по залу, он то и дело натыкался на хороших знакомых, приветствуя их, у многих спрашивал, знают ли они незнакомца сидящего в самом углу. И каждый рас слышал утвердительное «нет».
- Что ж придется все узнать самому. – Шепнул он и уверенно подошел к столу- Дмитрий Сератских. – Сказал он протягивая руку незнакомцу. – Мне передали, что вы меня спрашивали. От неожиданности Степан, с шумам отодвинув стул на котором сидел, сказал.
- Довольно странно видеть Барона, владельцем подобного заведения. – Но увидев как нахмурился собеседник, понял, что не правильно начал разговор, продолжил. – Простите ваша светлость за мою несдержанность. Позвольте представиться Степан Трубетских. - И склонив на секунду голову в знак титульной субординации, крепко пожал предложенную руку. Дмитрий слегка улыбнулся, но особенно расслабится, не пытался, ожидая подвох. Мало кто знал даже из близких ему людей что он и барон одно лицо, так откуда знает об этом абсолютно чужой человек. Он отодвинул стул на против и сел.
- Чем могу помочь Степан? Степан задумался над тем как лучше, выразить свою просьбу, и получить желаемое не вызывая подозрений.
- Я к вам по весьма странному делу, а точнее с просьбой.
- Интересно!? – Протянул Дмитрий, всматриваясь в нежданного гостя, он не когда не ошибался в людях и парень не вызывал в нем неприятных эмоций, даже симпатизировал не каждый сможет таким образом начинать знакомство с достаточно могущественным и титулованным человеком, а рас он знает кто он соответственно представляет возможности этой власти. – Что же это за просьба?
- Понимаете. В недавнем прошлом, я решил покинуть свой дои в под Москове, и немного попутешествовать по России. Но дальние расстояния меня несколько утомили, и я решил немного побыть здесь в Петербурге, так сказать в цивилизации.
- Понимаю, но причем здесь я?
- Посещая достопримечательности города, не мог ни осмотреть его окрестные прелести и тут увидел ваше имение. – Степа мечтательно закатил глаза и продолжил. – Прекрасней места я не видел, за тем прошел слух, что вы так сказать проводите «зачистки рядов» меняя большую часть служивших вам людей.
- И как вам это удалось? – развалившись на стуле, поинтересовался Дмитрий. Степан, стараясь максимально скрыть охватившее волнение, как можно беззаботнее ответил.
- О, земля слухами полна, а вы вызываете у своих деревенских жителей и служащих весьма противоречивые чувства. От обожания и почитания, до яростной ненависти.
- Допустим, как это связанно с вами?
- Пока ни как, но в этом и заключается моя просьба. – Он немного помолчал, достойно перенося пристальны изучающий взгляд, и продолжил. – Я очень образован, в совершенстве владею французским и латынью. Знаю военное дело посвящен в тайны грамматики и математики. Провел много времени за изучением потребительского рынка. Сейчас конечно прозвучит довольно напыщенно, но мне не чужды такие качества как дружба долг преданность делу и людям.
- И все-таки чего вы хотите от меня, перечисляя все свои достоинства? – Начиная уставать от непонятного разговора, раздраженно спросил Дмитрий. – Боюсь, у меня нет больше желания продолжать наш разговор либо говорите, либо всего доброго. – И очень мило улыбаясь, глядя собеседнику в глаза, вопросительно поднял брови.
- Да вы правы! – согласился Степан. И произнес. – Я наслышан, что вакантно место управляющего имения Серанских. И уверяю, я как никто способен исполнять эти обязанности. Дмитрий с начало даже оторопел от подобной дерзости, да что там дерзости – наглости. Но стараясь держать себя в руках, так как не до конца был уверен кто перед ним, действительно настолько нужный и верный человек или авантюрист. Степан же в момент решающей минутной пазы, достал бумаги с подписью и именной печатью князя Трубетского, чистые подписанные листы он на всякий случай взял у отца, ну а печатное кольцо легко было снять в его состояниях. Написав о себе все самое лестное и достойное от имени папеньки, сейчас гордо выложил перед бароном. – Вот мои рекомендации и подтверждения всего того что я перечислял, ну обще человеческие качества бумагой не передаются их проявляет время. Которое, я и прошу мне предоставить. Дмитрий молчал, оценивающе поглядывая то на бумаги, то на визитера.
- А почему я должен взять вас, человека которого вижу впервые. – Поинтересовался он.
- Вы хотите услышать лесть или правду. – Полагаясь на свою интуицию, дерзко поинтересовался Степан. Дмитрий ухмыльнулся и хитро улыбаясь, откинулся на спинку стула и не с поддельным интересом ответил.
- Правду.
- Что ж, воля ваша. Во-первых титул не получают в возрасте тридцати, тридцати пяти лет, с ним рождаются. Я не сомневаюсь в вашей принадлежности к данному роду. Значит, были причины, по которым вы владелец борделя почти десять лет, а борон менее чем полгода. Соответственно человек не знавшей вашей фамильной истории скорее друг, чем враг, для вас. Более того не знавший кроме вас ни кого более из родственников и тем более людей работающих когда-то на вас или вашего отца не стану являтся, шлейфом не приятных воспоминаний и разговоров. Новая метла метет по новому, значит, через меня можно наладить и вести все хозяйство по новому, не встречаясь с людьми говорящими, что раньше было все не так. – И осмелев до конца, договорил. – Ну и я действительно очень хороший человек. Ну как то так. – Подытожил Степан.
Дмитрий был потрясен откровенностью и смелостью парня. В этом определено что-то было. И в его словах было многое чистой правдой. Редко встретишь людей не льстивых, а смелых и разумных в желании достижения поставленной цели. Дмитрий просмотрел еще раз бумаги выложенные перед ним. И спросил.
- Допустим, я соглашусь, что ты во многом прав и предложу тебе эту должность. Представляешь ли ты себе, что будет, если я пойму что ты в чем-то меня обманул. – Он перегнулся через стол и абсолютно спокойно, но очень зловеще добавил. – Осознаешь, что мне не нужен будет ни суд не обвинители, ни палачи. Я все сделаю сам жестоко и беспощадно и от меня сложно скрыться. Меня не смутят ни мольбы, ни просьбы. Я не прощаю заговоров и предательств. – Улыбаясь, закончил он и пристально всмотрелся в глаза Степана.
Но он был спокоен и не пытался отвести взгляд, стараясь не реагировать на мороз, проходящий по позвоночнику. Один бог знает, чего Степану стоило это мгновение мнимого спокойствия и равнодушия ко всему вышесказанному. Молчание нарушил звон битого стекла и оба молодых мужчин оглянулись. Двое перебравших посетителя перешли в кулачные поединки за право провести ночь с дамой. Дмитрий громко виснул двум огромным парням, стоявшим у входа, и указал на воинствующую уже на полу, пару. Те подхватили драчунов и вежливо проводили к выходу, музыканты заиграли чуть громче. Повернувшись к собеседнику и увидев не поддельный интерес к происшествию, тоже поинтересовался.
- Что вас так удивляет Степан?
- Что будет с теми двумя затеявшими драку?
- Их доставят к дому. – А завтра Анна отправит счет за все то, что они разбили или сломали.
- Женщина!? Вы серьезно? И они воспримут ее требования в серьез и оплатят!? – С некоторым сомнением спросил Степан.
- Да! А что вас собственно смущает? Женщины подобных профессий весьма мудры. Они через многое проходят, чего леди и представить не могут. К тому же судя по моему опыту, все Женщины не глупы, просто им не дают возможности проявить себя. Грубая мужская сила не все может решить, а вот женская ласка, если еще и с умом абсолютно все.
- А если нет, вы все-таки применяете силу.
- Нет, я знаете ли не люблю насилие. – Ехидно улыбаясь, произнес Дмитрий. – Но не будем отвлекаться. Если вы хотите работать на меня должны согласиться и ни когда не пренебрегать теми условиями, которые будут мною выставлены.
- Я слушаю.
- Первое ни когда, ни спрашивать о моем отце. Все что я посчитаю нужным, скажу сам. Второе ни когда не обсуждать мою жизнь здесь - это мой мир и что с ним делать решу сам. И третье, не дай бог подорвать мое доверие, и еще хуже не смочь достойно развеять мои сомнения. Понятно?
- Более чем. Меня все устраивает. Но есть еще кок что.
- Не успел приступить, а уже кое-что? Славное начало. Что же это.
- Со мной мой брат и он еще подросток и физически не подготовлен ко многим работам, но прекрасно разбирается в лошадях и уходам за ними. Но он, к сожалению, нем. Разрешите быть ему рядом со мной.
- Это все? Больше просьб нет. - Степан утвердительно махнул головой.
- Тогда тебе не сказано повезло, я дою тебе шанс проявить все человеческие качества. Завтра утром у меня дела. Во второй половине дня прибудь сюда, и обсудим детали. Кстати с завтрашнего дня ты в должности. – Дмитрий встал, и оглянувшись добавил. – Присоединяйся к всеобщему, веселью теперь с выходными будет не просто. – И скрылся, затерявшись в толпе.
Степан, довольный собой наконец, расслабился. Пока все шло по плану. Он заказал водки и ужин, ему хотелось выпить за окончание их долгого путешествия. Оставив Настю в гостинице, он заскочил к ростовщику и обменял три жемчужных сплетенных нити на деньги. И сейчас начел жалеть об этом. Понимая, что крупная сумма еще больше подстегивает его природные желания, напрасно пытался себя сдержать. Прекрасные девушки притягивали его взгляд и тело реагировало. Он выпил рюмку в надежде их притупить, но кровь с еще большей силой закипела, и мозг начел рисовать картины весьма пошлого содержания. Перестав бороться с собой и осознав, что ему это просто необходимо прошептал – Прости Насть, что за твой счет. Буду должен. – Он поднялся и пошел к высокой рыжеволосой девице, стаявшей у стойки. Она широко улыбнулась и произнесла.
- Хочешь любви красавчик?
- Нет, просто ласки и женского тела. – В предвкушении прошептал Степан и, вложив за кружевную ленту, чуть прикрывающую грудь несколько ассигнаций поинтересовался. – На ночь хватит?
- А ты щедр. – Промурлыкала девица и, запечатлев поцелуй на его шеи повела за собой.
Дмитрий наблюдавший за этой картиной одобрительно фыркнул. Он не стал провоцировать парня задавая вопросы касающиеся того, откуда он про него столько знает. Предоставляя себе право выяснить все самому. Если это друг что ж будет не плохо, если же враг, то пусть лучше будет при нем, не придется тратить время на поиск и расправу. Время перешло за полночь, а народ только прибывал, азарт, отсутствие часов и всегда задернутые плотные шторы позволяли людям теряться в атмосфере дурных привязанностей и времени, тем самым обогащая его. Не смущало ни способ, ни количество зарабатываемых таким образом денег. Не смущало раньше. Теперь Дмитрий как то по-другому смотрел на свое заведение. И как то невероятно сильно потянуло к рощам и борам имения. Ночная жизнь за несколько часов его притомила. Он с возмущением отметил, что не видел сегодня заката и вряд ли встретит рассвет. Шум и суета начинала раздражать. Странно два из четырех месяцев проведенных безвылазно в имении он не мог уснуть в силу привычки такого образа жизни, но привык. Теперь же хватило двух часов суеты и ему не терпимо хотелась оказаться в библиотеке имения и любоваться закатом отражающемся сияющими бликами в водах Невы. Нужно было срочно отвлечься. Где Анна? Размышлял он. И увидев ее в компании старикашки с развратно бегающими глазами по пышной груди и шеи, испытал приступ ревности. Это его женщина была раньше сегодня и будет впредь. Допив спиртное, направился к ним.
- Игнат Филиповичь не стоит быть таким расточительным. – Игриво на распев ворковала Анна. – Это слишком щедро. Доносились до Дмитрия ее слова.
- Деточка для тебя ни чего не жалко! – Проскрипел старикан. – Позволь мне тебя сегодня лас…. Услышал Дмитрий, продолжая подслушивать, но тут на него налетел еще один перебравший посетитель и чего хотел старик он не расслышал. Но алкоголь делал свое дело, и он додумал все сам. Распаленный гневом ревностью и водкой подошел к паре и зло но, улыбаясь, произнес.
- Прошу прощения Игнат Филиповечь, но дама уже куплена. Анна зло нахмурилась и переходя на гневный шепот поинтересовалась.
- Интересно кем?
- Мной. – Рявкнул Дмитрий.
- Да!? – Удивленно произнесла девушка. – И как дорого? Злость начинала закипать в ней. Что сегодня с ним происходит? Никак перепил. Но тут в разговор вмешался старик.
- Простите господин ЭЭЭЭ.
- Не важно. – Ответил Дмитрий. – Девушка оплачена. И принадлежит сегодня мне.
- Я верну вам ваши деньги, и еще дам сверху. Только оставьте нас. – Как можно дипломатичней, стараясь найти компромисс, произнес старик. Дмитрий взорвался сначала тирадой не цензурной брани, а потом и вовсе перешел к угрозам. Анна вмешалась в конфликт, подхватив Дмитрия под локоть, произнесла.
- Одну минуту Игнат Филиповичь. - Стараясь улыбаться как можно лучезарней старичку и отводя Дмитрия сторону, сквозь зубы произнесла.
- Ты что творишь? Ты в своем уме.
- А в чем собственно дело? Я хочу, чтоб ты была сейчас со мной! Анна с недоверием посмотрела в глаза мужчине. – Пойдем наверх. – Уже спокойно произнес он.
- Пойдем, я тебя провожу. – Анна повела его на верх в противоположное крыло. Заведя в комнату, проводила к кровати. – Ты сегодня явно перебрал. – Добавила она, и направилась к двери.
- Стой. – Требовательно произнес Дмитрий.
- Ну что еще?
- А ты собственно куда собралась.?
- Вообще-то работать, ночь в самом разгаре. Меня ждут. – Теряя терпение, произнесла Анна.
- Я хочу, что б ты осталась со мной. – Упрямо твердил Дмитрий. Анна, потеряв всякое желание мирно уговаривать, прокричала.
- Ложись уже, и отдохни. Я не нянька. Мне действительно пора работать. И взялась за ручку двери, чтоб выйти. Но Дмитрий в это же мгновение захлопнул дверь снова. Ухватив ее за локоть, вытянул на середину комнаты. Подняв с кровати жилет, скинутый двумя минутами раньше, нашел деньги, достав не шитая, приличное количество цветных бумажек, кинул в Анну.
- Работай! Я оплатил. – Грубо и зловеще прошептал он.
Анна словно окаменела, она не ожидала ни такой грубости не унижения, предательский ком слез начал душить ее. Она смотрела, как он надменно дерзко развалился на кровати и начал стягивать с себя рубашку. Что ж видимо она чем-то заслужила подобное отношение к себе, хотя не понимала чем. Опасаясь, что он увидит ее слезы, стала задувать одну за другой свечи. И когда подошла к последней. Тишину разрушил мужской голос, но уже не злой с хрипотцой, а скорее даже нежный.
- Зачем ты это делаешь?
- Я так хочу. - Пытаясь скрыть дрожь в голосе, произнесла Анна. Задув последнюю свечу, смахнула бегущие по щекам слезы и, скинув одежду, подошла к кровати. Дмитрий привлек к себе разгоряченное женское тело. Пытаясь утолить жажду, жажду чего-то такого чего сам до конца и не понимал. Просто хотел, просто знал, просто брал.
Спустя пару часов он крепко спал. Анна встала и тихо оделась. Собрав деньги, положила на прикроватный столик и засмотрелась в прекрасное лицо. Он был невероятно красив, и обладал всеми качествами достойного мужчины. Когда она узнала о его новой и титулованной жизни, была расстроена понимая, что пройдет время, он покинет ее жизнь. И одновременно радовалась, он этого был достоин, и она хотела, что б он был счастлив. Полюбовавшись спящим еще несколько минут, Анна прильнула к его виску губами, и прошептала.
- Я люблю тебя. Всем своим сердцем! Прикрыв его до плеч одеялом и смахнув снова не прошеные слезы, вышла, тихо прикрыв дверь. В зале уже почти ни кого не было, девушки усталой стайкой сбились у стойки. А парни, следящие за порядком выводили последних изрядно захмелевших и потерявшихся во времени посетителей. Анне было душно она хотела покинуть всех и побыть одной. Слезы обиды и оскорбительной правды разрывали ее сердце и душу! Она понимала правду своей жизни и свое место рядом с Дмитрием. И эта правда весьма жестока. Она готова с ней смериться. Но почему же так больно!? Первые солнечные лучи вернули ее в реальность. Приняв решение не возвращаться в дом до отъезда Дмитрия, направилась на прогулку долгую и полную размышлений.
Дмитрий начал пробуждаться, чувствуя как тяжелая волна похмелья накрывает его с головой, лишая всякого желания ни то чтобы встать и следовать намеченному плану дел на сегодня, а даже повернуться и спрятать голову от солнечных лучей настойчиво пробивающихся сквозь щель не плотно задернутых штор. Застонав и напрасно пытаясь избавиться от сухости во рту, натянул простынь до самой макушке. Тут-то и начали воспоминания непрерывной цепочкой мучить воспаленный мозг. Их диалог с Анной, когда она просила не давать ей напрасных надежд, и то как он вел себя после. Он еще громче простонал и вскочил с кровати с желанием найти девушку и извиниться за свое поведение. Комната и вся мебель тут же пустились в пляс, проворачиваясь в его мозгу безумной каруселью, да с такой скоростью, что его затошнило, и он снова упал на подушки пытаясь сконцентрироваться на пляшущем потолке. Большие часы в коридоре забили, и гулкие удары доносились до его слуха, один два ……девять. Звон прекратился. Дмитрий еще рас попытался встать только медленно, комната осталась стоять намести.
- Уже легче. – Скрипучим голосом констатировал он, и направился к умывальнику. Собственное отражение огорчило. Жесткая темная щетина покрыла щеки и бороду, под глазами легли тени, волосы не чесаной копной торчали в разные стороны. К тому же от него пахло, перегар, табачный дым и пот. Усугубляли и бес того не радужную картину. – Анна, Анечка! Ты мне нужна. – Сам себе сказал он и, накинув халат, вышел в коридор. Мимо пробегала одна из его работниц неся кучу чистых простыней и салфеток. Наткнувшись на хозяина, испугано ойкнула и уронила ношу.
- Дмитрий, зачем так пугаешь? – Гневно проворчала она.
- Варвара, где Анна? - Не потрудившись помочь, спросил он. Девушка пожала плечами.
- Не знаю. Сказала у нее дела в городе, ушла еще до рассвета.
- Надолго?
- До вечера вроде, я сильно не интересовалась. – И тут вспомнив о своем призвании и образе жизни, девушка сложила собранное белье на табурет, и прижалась к Дмитрию, стягивая шелковы пояс халата. – Я могу тебе помочь. – Промурлыкала Варя, просовывая руки под распахнувшиеся полы.
- В другой рас милая. – Стараясь как можно мягче отказаться от предложенной помощи, произнес он и, запечатлев на губах девушки поцелуй шепнул. – Лучше скажи, чтоб мне приготовили воду, хочу помыться. И шлепнув ее пониже спины, скрылся в комнате. Спустя час Дмитрий, вымытый чисто выбритый и переодетый внешне выглядел даже очень не плохо, но на душе было прескверно. Мысли о том, что он оскорбил и унизил самого близкого человека, терзали его. А то, что он не сможет, не извинится, не объяснится до следующей встречи, которая состоится черт, знает, когда злила еще больше. Он как мог, старался оттянуть время отъезда, откладывая встречи одну за другой, томясь в нервном ожидании того, что она вот-вот зайдет в холл. Но увы, время бежало а ее все не было. Тянуть и дальше не представлялось ни какой возможности. Выругавшись себе под нос, он достал два листа бумаги. Одно письмо нацарапал бегло, не удосуживаясь выводить буквы и стараться держать строку ровной. Над вторым сидел долго, тщательно подбирая слова добросовестно выводя все буквы, запечатав, подписал. «Для Анны. Дмитрий.» Раздался стук и в комнату вошла Варя.
- Тебя ждут в холле.
- Кто?
- Мужчина представился Степаном и с ним какой-то подросток.
- Да, да. Скажи, что я сейчас спущусь. Девушка кивнула и собралась уже выйти, но задержалась у дверей и озабочено спросила.
- С тобой все в порядке? Выглядишь неважно.
- Да все хорошо. – Улыбаясь, ответил он. – Просто похмелье. А Анна еще не вернулась? – С надеждой поинтересовался он.
- Нет. Я пошла.
- Да иди! Хотя постой, я скоро уеду, будь добра передай ей, как только она вернется. Договорились?
- Конечно. Передам. – Сочувственно произнесла девушка и взяла протянутый конверт. – Всего доброго и до скорой встречи. - Уже при выходе сказала она. Закрыла дверь и оперившись на нее, рассмотрела пухлый конверт. – Да-да все мы переболели таким похмельем по отношению к тебе. – Грустно подтвердила она. И порадовавшись за достижения подруги в их отношениях с Дмитрием, радостно произнесла. – Молодец Анна! Так его. – И сунув конверт в корман, медленно и соблазнительно раскачивая бедрами, проплыла по коридору.
Вот уже пошел пятый час, как Настя молчала, игнорируя все, что говорил Степан. Она так же выполняла все его просьбы кивками согласия или отрицания поддерживала их так сказать беседу. Но его терпению явно приходил конец. И перед входом в салун он остановил ее схватив за руку и твердо спросил.
- И долго ты собираешься дуться? Ведешь себя как маленькая! Настя ощетинилась и так же в тон, грубо ответила.
- Нет, нет, я не дуюсь. – Она улыбнулась как можно любезнее. – Я просто вхожу в роль.
- Вообще-то я за тебя переживаю, потому так и сказал.
- О! покорно благодарю. Интересно, каким будет следующее предложение, я окажусь инвалидом? Или может безумцем или…. – но тут поток ее брани затих, так как она оказалась в нутрии заведения мимо которого приличные барышни даже мимо-то не должны ходить. – О боже! – пораженная увиденным, пискнула она.
- Тише! – тут же запротестовал спутник. – Вообще то ты немая. Немой. – поправился он.
- Угу. – согласилась Настя, не отрывая глаз от трех девушек хлопочущих в зале.
Настя стала анализировать свои чувства и ощущения. Благодаря правильному воспитанию, конечно, ее возмутило то, как они выглядят. Их одежда настолько не прилично откровенна, что они скорее раздетые. Окажись она в таком виде сгорела бы от стыда, а они даже не потрудились прикрыться при виде двух мужчин, а напротив еще шири улыбнулись и приняли весьма провокационные позы, пока узнавали, что Степану нужно. Одна из «дам» если ее можно так назвать, соблазнительно облизнув губы, предложила отдохнуть и расслабиться, ни сколько не стесняясь, еще больше стягивая ткань блузки с плеча, так что грудь почти выскочила из корсажа. Но помимо возмущения было, что-то еще. Зависть. Нет ни к тому, как они живут, а к тому, как к себе относятся. Не стесняясь собственного тела и мыслей, не краснея и не заикаясь; говорят и делают то, что хотят. Это называется свобода от нравов. И именно этой свободы таким как Настя не хватает. Они могут выбрать мужчину на ночь или даже час. А она не сможет выбрать сома себе мужчину на всю жизнь. Это сделает кто-то другой отец мать дядя дедушка брат, да кто угодно, но не она сома. Таковы нравы. (- Разве это справедливо? – прошептала она про себя.)
Она настолько ушла в собственные размышления, что не сразу заметила, как к ним подошел молодой мужчина и только приятный бархатистый с природной хрипотцой голос, прозвучавший у ее уха, вернул ее в действительность.
- Добрый день. Степан вы невероятно пунктуальны это меня радует. А это я так понимаю и есть ваш глуховатый брат. – еще громче закончил Дмитрий и ткнул довольно таки сильно пальцем в плече Насти. Степан с такой силой воли пытался сдержать смех, наблюдая за выражением лица сестры. Что кое-как смог из себя выдавить.
- Он нем, слышит все прекрасно.
- О! – протянул Дмитрий. – Прости дружище. – и снова тыкнул ей в плече, как будто проверяя настоящая она или нет. Настя молча продолжала возмущаться но заметив две пары глаз в упор смотревшие на нее одни с укором, а другие в ожидании. Исправила допущенную ошибку. Повернувшись к незнакомцу, кивнула в знак принятых извинений и протянула руку для знакомства.
- Позвольте представить – перешел к этикету Степан – Мой брат Сергей.
- Приятно познакомиться, думою нет смысла перечислять титулы и фамилии, брат тебя посвятил – сказал Дмитрий и пожимая протянутую руку отметил, что она очень мола и силы даже подростка в ней не ощущалось. – Что то уж очень ты хиленький Сергей, но не переживай я найду для тебя достойную работу.
И только сейчас справившись с внутренним негодованием и злостью на брата, Настя наконец, сосредоточилась на мужчине стоявшем рядом. Внутри что-то сжалось, она ни когда не видела настолько красивых мужчин. Все абсолютно все, от лица до одежды было идеально прекрасным. Она почему-то пожалела, что одета в вещи, которые ее вовсе не красят. Хотелось стоять сейчас в кружевах и шелках кокетливо хлопая ресницами. И даже то, что он один из тех людей, из-за которых она уже год ведет подобный образ жизни, из-за которого вообще она вынуждена была разрушить все, к чему стремилась; не делало его менее ярким и красивым.
Дорогие читатели, прошу выразите мнения. Это первы
© Copyright: Инна Соболева, 2012
Свидетельство о публикации №212011101518
Свидетельство о публикации №212011101518
Рецензии